Добрый вечер, друзья... всем остальным - доброе утро...
Если долго-долго, зажмурив глаза, стоять в центре большой вересковой поляны, той самой вересковой поляны, что притаилась у Земляничного ручья в Большом медвежьем лесу...
... Если очень долго стоять там, ни о чем не думая и ни о чем не жалея, вдыхая аромат трав и цветов, вслушиваясь в пение птиц и шорох листьев...
...Если, отбросив привычное обличие, стать лесом, стать хрустальным потоком, стать бездонным синим небом, забыть свое имя и даже сам звук своего имени...
... Если, растворившись в звонком журчании сонного ручья и загадочном шепоте молодого вяза, забыть запах дыма и гибельный жар жертвенного огня, стать легким и прозрачным, как морозный осенний воздух...
... Если перестать слышать даже удары собственного сердца, забыть о надменном величии Света и зловещем всесилии Тьмы, забросить в загадочную даль даже тончайшие нити неуловимых мечтаний, исчезнуть, пропасть, сгинуть в гулкой безбрежной тишине...
... то на самой границе исчезающего сознания, в немой бельмоглазой пустоте, среди неуловимых и непередаваемых образов, можно услышать едва различимый звук серебреного рога короля леса.
Но пока этот звук - не для ваших ушей.
Торир Рыжий Молот вел своих людей прямой дорогой к Волчьему фьорду. Торир не любил жизнь и не боялся смерти. Звериная темная ярость вела Торира, была его путеводной звездой, женой, матерью и домом. Торир проникал свирепым кровавым взором сквозь угрюмые чащи и замшелые валуны. Оттуда, из неразличимого еще и невидимого обычным взглядом, скрытого тьмой и завесой времени будущего, до Торира доносился, различаемый одним лишь его запредельным звериным чутьем, тонкий и резкий запах врага. Запах врага был сладковатым запахом крови. Он был тревожным пеньем вероломной стрелы, смрадом предательства и измены. Торир угрюмо и решительно шел навстречу своей судьбе, ибо не ведал иного пути и не желал иной доли.
Он видел копье, входящее в его широкую, могучую грудь. Он слышал крик чаек над своим остывающим трупом. "В моду вошли нынче эти копья с широкими наконечниками..." - снова и снова произносил он с печальной улыбкой - и вновь, бездыханный, падал на залитые кровью камни. И тогда, невидимые всеми, прекрасные в своей ярости и яростные в своей красоте, появлялись священные девы-воительницы - чтобы проводить Торира в Валхаллу, где его уже ждали, пируя, великие герои древности - Олаф Синезубый, Хакон Косматый и Тор, опирающийся на свой могучий молот. И от этих мыслей Торир скалил в угрюмой ухмылке свои кривые желтые зубы и ускорял шаг, яростным воплем подгоняя вперед не ведающих усталости и страха воинов.
Эдвин Грустный Скальд задумчиво стоял у кромки ревущей бездны. Вечное бездонное небо отражалось в вечном угрюмом океане, или это бездонный океан отражался в угрюмом небе... Эдвин вслушивался в шум волн, пытаясь различить в этом божественном хаосе звуков рождение новой совершенной мелодии. Он жил в мире слов, он жил в мире снов, а мире древних саг и хвалебных вис, в мире великих сказителей прошлого и таинственных рун будущего. Настоящего не существовало для Эдвина Грустного Скальда. Он загадочно улыбался, читая дела грядущих эпох в причудливых нагромождениях валунов и рокоте волн. Он видел пиры и битвы, он видел древних героев, спящих в забытых курганах, он видел грядущую бездну и, одинокого печального всадника на ее краю. Сквозь алый от крови туман грядущего различал он тусклые силуэты и призрачные очертания Последней Битвы. Он смотрел вдаль и лицо его было печально.
И вот Торир вышел из леса. Он вышел из леса и остановился, вдыхая запах свирепого моря. Он остановился, глядя на серое грозное небо. Он остановился и вдалеке, на прибрежных камнях, увидел Эдвина.
"Что это там - человек, или птица - крылья это развеваются на ветру, или плащ?" - спросил Торир у своих людей. Тогда один из его воинов, именем Торнвальд, натянул тетиву своего лука и звонкая стрела полетела в скальда.
Стрела пропела свою печальную песнь и вошла Эдвину глубоко в левую руку, возле самого предплечья.
Эдвин покачнулся, но устоял на ногах.
И тогда Торир подбежал к скальду. Он подбежал к скальду и занес над ним меч.
"Назови свое имя, незнакомец... назови имя, которое напишут на твоей могиле... Назови свое имя - и умри!" - прокричал Торир Эдвину с кривой ухмылкой.
И скальд ответил Ториру:
"Мое имя разлито в утреннем тумане, оно начертано на древних валунах, его шепчет северный ветер...Убей меня, убей меня сейчас... Но в сотнях обличий вернусь я на эту землю - я буду зябликом и соловьем, я буду треской в холодной морской пучине и выдрой, чье жилище - сумрачный омут. И на всех языках - звериных, птичьих и человечьих я буду славить вечное небо и великий неистребимый дух - дух постижения и познания... Убей меня, убей меня, хмурый воитель - ибо я слышу, как твой меч молит о моей крови. Ибо я слышу, как твое яростное сердце алчет моей гибели... Ибо я знаю, что ты пришел убить меня...".
Эдвин Грустный Скальд замолк. Кровь струилась из раны на его руке. И Торир смотрел в немигающие глаза скальда взором, полным ярости и печали. Настала тишина, похожая на могилу. Было слышно, как встает над океаном свирепое солнце и как у самого горизонта из бездны рождаются волны. .
И тогда Торир спросил Эдвина: "Тебе ведомо прошлое и будущее, своей соколокрылой мыслью способен ты возноситься в небесные выси, своей глубинорыбной мыслью способен ты проникать в морские пучины. Боги и герои древности приходят слушать свои сказания, но мой меч занесен - и нет от него спасенья. Скажи же мне перед смертью, великий сказитель, правильно ли вижу я свой путь, пряма ли моя дорога?".
Слабая улыбка осветила бледное лицо скальда...
"Ты... Ведь ты сам знаешь свой путь... О твоей судьбе ревет яростный ветер, о ней шепчут суровые волны океана. Но я скажу о том, что пока скрыто от твоих глаз, о великий воин... Ты связан с этой землей - и будешь возвращаться сюда всякий раз, когда ей будет грозить беда. Скрытый ото всех, никому не видимый, ты будешь своим незримым присутствием вдохновлять на битву воинов грядущих дней. Но мы никогда не встретимся больше, свирепый воитель... Ибо мои песни будут радовать этот мир в период мира и благополучия, звон же твоего меча будет звучать в годину войн и великих потрясений...".
Торир улыбнулся: "Ведь ты не зол на меня за то, что я тебя убил?".
"Вовсе нет, повелитель битвы. Ведь твой меч не причинил бы мне вреда, если бы того не хотело Провидение. В следующей жизни я напишу о тебе хвалебную вису. А сейчас... сейчас я, наверное, слишком устал...".
"Уставшему Небо дарует отдых..." - произнес Торир и могучим ударом меча отсек Эдвину голову. Тело скальда мягко опустилось на валуны, а голова покатилась вниз, к самой кромке воды - и замерла там, задумчиво глядя куда-то в сереющую даль.
"Он был великим сказителем... Мы не можем бросить его тело здесь, на корм чайкам" - произнес Торир и велел своим людям сложить над Эдвином курган из облизанных морем камней.
И солнце взошло над рокочущим морем.
И Торир Рыжий Молот повел свой отряд дальше. Он повел его к Волчьему Фьорду,
он повел его к великой славе, он повел его к мучительной смерти...
Но есть ли другие пути в этом безумном, сотканном из страданий и лжи мире?
Если долго стоять на укутанном запахом волн берегу океана, вслушиваясь в шепот свирепой воды и шелест тревожного ветра, внимая призывному рокоту манящей пучины, читая зловещие знаки в полете чаек и игре багровеющих туч...
... Если, слившись с порывом холодного вихря, растворившись в ударе могучей волны,
стать дорогой, разбитой копытами гневных коней, стать несжатой стерней, пепелищем родимого дома...
... потерять даже тень от надежды, даже отсвет несбывшихся грез, даже отблеск погибшей мечты...
... то в расколовшемся надвое и обрушившемся в бездну мире можно разглядеть грустный задумчивый лик, чей взгляд дарит надежду даже тем, для кого нет уже никакой надежды.