Одинокий путник, не оглядываясь, шел по лесу. Шел прямо через заросли кустарника, уверенным шагом человека, которому ведомы здешние места. Осен-няя листва жалобно шуршала под его тяжелыми ступнями, небо над головой не-весело хмурилось, обещая новый затяжной дождик. С дерева на дерево пере-прыгнула шустрая белка, тревожно зацокала, поглядывая на быстро идущего че-ловека. Это был высокий, крепкий мужчина с густыми чёрными волосами, едва тронутыми сединой. Усы и борода ничуть не старили его мужественное лицо. Стальные глаза смотрели прямо, не мигая. Пальцы сжимали крепкий посох, ук-рашенный замысловатой резьбой. Мужчина не опирался на него, а просто нес в руке. Одет он был для осеннего времени сравнительно легко. Босой, в простой холщовой рубахе с прямым воротом, на ногах - полотняные штаны. Рубаха под-поясана разноцветным пояском. На мощной шее мужчины имелось единствен-ное украшение - золотая гривна. Золотой обруч никак ни шел к его простому одеянию крестьянина. Подобное украшение могли носить либо князья, либо жрецы.
Из-за соседнего леска потянуло гарью. Мужчина пошел быстрее. Потом, словно чувствуя беду, побежал, ломая на ходу хлёсткие ветки деревьев, преграждавшие путь. Лес быстро кончился, впереди блеснула мелкая речушка. Выбежав на её отлогий берег, мужчина увидел на противоположном берегу селение. Вернее то, что от него осталось.
В небо черными струями поднимался зловещий дым пожарища. Все избы погорели, тын селения обвалился. Около изгороди лежали порубленные трупы защитников. Рядом с телами, блестя зелеными глазами, важно прохаживались чёрные вороны.
Мужчина с ходу шагнул в ручей, в несколько сильных взмахов пересёк его. На берегу, он уронил посох, и, не останавливаясь, бегом, бросился в посе-лок. Мокрые волосы закрыли лицо, босые ноги скользили по мокрой от дождя траве. Вороны, заслышав его шаги, злобно закаркали, неохотно взлетели и усе-лись на закопченные пожаром стропила разрушенных изб. Мужчина погрозил им кулаком и устремился к бездыханным телам. Он перебегал от одного трупа к другому, переворачивал их, заглядывал в застывшие лица своими пронзитель-ными глазами, словно вопрошая у мертвых: что случилось?
В одном из тел торчала длинная стрела с густым оперением, вымазанным сажей. Мужчина выдернул стрелу из раны, поднес к глазам. Посмотрел на неё страшно, пронзительно. И стрела вдруг задрожала в его руке, вспыхнула, и заго-релась, чадя жирным дымом. Древко хрустнуло в сильных пальцах, переломи-лось.
-Тюря... - проскрежетал мужчина.
Тюрей звали одного из мелких печенежских ханов, разбойника, который хищным волком бродил в степи, по другую сторону большой реки. Со своей ста-ей степного сброда, он нередко нападал на небольшие славянские поселения. Грабил их, сжигал, уводил в полон всех, кого удавалось поймать.
Мужчина отшвырнул от себя обломки стрелы. На его лбу собрались глу-бокие морщины. Он опоздал. Приди он вчера - ничего бы не случилось.
Крепко прижав шершавые ладони к глазам, он склонил голову над умер-шим.
И увидел, что произошло.
Он видел стремительную атаку сотни полуголых, смуглых, жилистых мужчин на низкорослых, злых лошадях. Печенеги с разгону ворвались в селище, рубя мечами выбежавших из изб мужиков, давя малейшее сопротивление. Бле-стели мечи, хрипели глотки, лилась кровь. Тех, кто остался, перекололи копьями, добили стрелами, не слезая с коней. Пленных решили не брать. Затем печенеги принялись шарить по избам, поджигая уже ограбленные дома. Прошел какой-то час, и от некогда небольшого поселения остались одни головешки и коче-неющие трупы, плавающие в лужах собственной крови.
Из - за соседнего дома раздался короткий, хриплый стон. Мужчина мед-ленно опустил руки с лица, прислушался. Стон повторился. Тогда он вскочил на ноги и кинулся к соседним развалинам. Там лежал богатырского телосложения человек, придавленный упавшим на землю бревном. Рядом валялся перерублен-ный меч. В уголках помертвелых губ запеклась кровь. Услышав быстрые шаги, раненый на время пришел в себя, чуть приоткрыл мутные глаза и снова застонал. Мужчина подбежал к нему, схватил бревно обеими руками, поднатужился, од-ним рывком поднял его и отодвинул в сторону. Потом разорвал рубашку на теле раненого, приложил ухо к груди. Сердце билось чуть слышно, прерывисто. Ране-ный снова застонал, скрипнул зубами от боли, поник головой. Сердце стукнуло ещё раз, потом ещё, потом вздрогнуло и остановилось. С соседнего дома на-смешливо закаркал ворон. Страшная судорога пробежала по лицу мужчины. Рот его искривился, по лбу снова поползли глубокие морщины, губы шептали что-то. Пальцы его, толстые и корявые как корни дерева коснулись головы раненого. Другая рука легла на сердце. Между ладонью и грудной клеткой мелькнула едва заметная синяя искорка. Омертвелое тело немедленно содрогнулось, руки и ноги дернулись, рот открылся.
-Живи! - пронзительным шепотом приказал мужчина. Он вперил свои жгучие глаза в широко раскрытые, замутненные очи умирающего. - Живи, - по-вторил он.
-Богуслав... - еле слышно прохрипел раненый в ответ.
-Кто селище пожег? - отрывисто спросил мужчина, впиваясь взглядом в синеющее на глазах лицо раненого. Но тот его не слушал.
-Богуслав... - шептал он. - Там, в погребе... Если живы... Спаси... - тороп-ливо, боясь не закончить, проговорил раненый, простонал в последний раз, вздрогнул всем телом и умер.
Богуслав провел ладонью по его лицу, закрыл глаза. Затем поднялся с ко-лен и пошел к ближайшему дому, где ещё вчера жил со своей семьей раненый. Это была крепкая, просторная изба в которой одновременно могли проживать несколько семей и ещё хватало места для домашнего скота. Дверь в избу висела на одной петле. Богуслав едва дотронулся до нее и она упала. Внутри все было перевернуто, поломано. Видно, что основательно порылись в хозяйском добре нечистые руки печенежина. Богуслав отодвинул с дороги тяжелый обеденный стол иссеченный ударами стали, прошел в клеть и там за тяжелым сундуком на-шел погреб - потаёнку, наспех скрытый соломой. Подняв рукой деревянный щит, закрывающий вход, он громко крикнул в темноту.
Никто не ответил.
Тогда Богуслав спустился в погреб. Через минуту он вынес из избы трех детей - мальчика лет семи и двух совсем маленьких девочек закутанных в длин-ные холщовые рубахи. Девочки были мертвы - задохнулись от дыма, а мальчик ещё дышал. Положив трупики рядом с их родителем, Богуслав отнес мальчишку к берегу ручья, прошептал молитву, и с головой окунул ребёнка в холодную во-ду. Мальчик мгновенно открыл глаза, закашлялся, расплакался. Тогда Богуслав снял с себя мокрую рубаху и принялся растирать ею дрожащее тело ребенка. При этом он достал из - за пояса небольшой мешочек с таинственным снадобьем и всыпал несколько крошек этого лекарства мальчишке в рот. Тот послушно сглотнул и разревелся с новой силой - лекарство оказалось страшно горьким. Потом мальчишка успокоился, обмяк и уснул. Богуслав оставил его на траве и снова вернулся к селищу. Он, как волхв этих мест, должен был оказать мертвым последнюю дань уважения. Он принялся таскать на своих могучих плечах тяже-лые бревна для погребального костра и складывать их в виде помоста. Когда все было готово, он перенес на бревна все трупы погибших и уложил их друг на дру-га. Вместе лежали и взрослые мужчины, и старики, и пожилые женщины, и со-всем еще юные девушки. Смерть никого не пощадила.
Встав перед ними на колени, волхв сотворил короткую молитву. Поднялся, уложил под низ костра остатки соломы, перекинул через плечо легкое тельце еще спящего мальчика и ушел не оборачиваясь.
Едва он скрылся, солома принялась дымиться. Вслед за дымом показался робкий язычок огня. Затем, разгораясь всё больше и злее, пламя выкинуло жар-кий язык высоко в небо. Разбрасывая искры, оно постепенно поглотило помост и зачадило черным, тошнотворным дымом.
БЕЛЫЙ ВОЛК
Богуслав отнес мальчика к себе в пещеру. Она представляла собой широ-кую каменистую щель у подножия зелёного холма. Вход закрывал плотный по-лог, сшитый из волчьих шкур. Рядом лежали тяжёлые валуны. На некоторых бы-ли высечены изображения богов, птиц, животных.
Волхвы не строили себе теплых изб. Настоящему кудеснику не нужны хо-ромы. Только на воле, наедине с Природой, вдали от мирского, можно стать ближе к богам, прославлять их угодными делами.
Рядом с пещерой располагалось капище Рода - место поклонения Отцу всего Сущего. Богуслав был его почитателем, волхвом. Капище представляло со-бой земляной вал в виде круга, в центре которого помещался невысокий холм с гладко срезанной верхушкой - площадкой. В самой середине площадки стоял ка-менный идол. У его ног находилась ямка для жертвоприношений. В эту ямку ис-правно из месяца в месяц лили ритуальный напиток - сурью, мёд собранный ди-кими пчёлами, настоянный на тайных травах, заговорённый при солнечном или лунном свете.
Пройдя к пещере, Богуслав откинул полог, отнес ребёнка в самый дальний угол. Там он уложил его на ворох старой овчины, что служила волхву постелью. Ребенок продолжал спать, и видимо ему снились тревожные сны - он постанывал во сне, сжимал кулачки. Прислушиваясь к биению его сердца, волхв покачал го-ловой. Быстро вышел из пещеры, несколько раз громко свистнул. Через некото-рое время в ответ на его призыв из лесной чащи раздалось дружеское ворчание. Затрещали кусты под тяжелыми лапами, и на поляну вышла бурая медведица. Позади неё плелись двое медвежат. Они громко ревели и стонали. Подойдя к че-ловеку, медведица уселась на задние лапы, передними потерла себе морду. Мед-вежата немедленно кинулись к матери, ухватили её за теплые сосцы и принялись, ворча и покряхтывая, сосать вкусное молоко. Однако медведица неожиданно взрычала и раздала чадам звонкие оплеухи. Медвежата жалобно взвыли и бросились прочь. Отбежав на безопасное расстояние от мамаши, они стали оби-женно ворчать и облизываться.
Между тем Богуслав вынес мальчика из пещеры и поднес к медведице. Та послушно легла на бок, подставляя теплое брюхо. Богуслав положил ребенка на шерсть и тот, с закрытыми глазами, не проснувшись, сам нащупал упругий сосок, полный жирного молока и жадно припал к нему губами.
За все это время Богуслав не произнес не слова.
Оставив мальчика на попечение медведицы, волхв покинул поляну и по-шел на капище.
Обойдя священный холм три раза, Богуслав поднялся к истукану, встал перед ним на колени, дотронулся до камня ладонью. Постояв немного, сотворив молитву, он неожиданно вскочил на ноги, быстро спустился и устремился в лес. Высоко подпрыгнув, волхв кувыркнулся через голову и исчез в густых зарослях.
Спустя мгновение огромный белый волк выскочил из кустов и припав но-сом к траве пустился бежать по едва заметной тропке. Он бежал к сожженному селищу, откуда недавно вернулся волхв. Добежав до речки, волк заметался вдоль берега. Влажные его ноздри нервно дрожали, отыскивая нужный запах. Наконец, он учуял мужской пот, запах конины и свежей крови. Напав на след, волк не различая дороги, пустился бежать туда, куда ещё вчера ушла печенеж-ская сотня.
Волк с легкостью перепрыгивал через поваленные деревья, колючие кус-тарники, небольшие лужи стоялой вонючей воды. Его острые уши прижались к широкой голове. Он мчался так быстро, что казалось, не отталкивался лапами от земли, а летел.
Потом лес поредел, сменился степью. Волк даже не заметил этого, он был увлечен погоней. За всю дорогу он не нашел не одного видимого признака, что здесь прошли степняки - ни клочка человеческой одежды, ни следов привала с остатками трапезы, ни лошадиной лепешки. Печенеги были умны. Опасаясь воз-мездия, они заметали за собой следы не хуже степных лисиц. Отпечатки копыт основного отряда несколько раз пересекала цепочка других. Это небольшой от-ряд печенегов путал след. Но против волка все хитрости были напрасны. Он чу-ял их запах. Этот запах, словно факел, освещал ему дорогу в ночи. Повинуясь чутью, волк ни разу не сбился с правильного направления. Он видел, как уходили печенеги. Как они устало покачивались в седлах. Как их заморившиеся лошади едва передвигали ногами, сгибаясь под тяжестью награбленного добра.
Луна взошла над степью, а волк все бежал.
Он бежал, и что-то грозное чудилось в его беге, в его неслышной поступи. Всё расстилалось перед ним. Разлетались в страхе потревоженные куропатки. Трусливые степные лисицы, заслышав его запах, спешили убраться с дороги, бо-язливо тявкая из темноты. Раздвигалась трава, прятались острые колючки. Волк не обращал на это внимания. Он мчался, движимый только ему известной целью.
Наконец ветер явственно донес до него запах становища. Где-то вдалеке всхрапнула лошадь, забрехала собака. Её лай подхватили другие, и вскоре про-тяжный жалобный вой потянулся к небу. Волк перешел на шаг, бесшумно ступая по сухой траве, остро прислушиваясь ко всем звукам. Собаки, очевидно, почуяли своего злейшего врага и выли бы всю ночь, но волк лег на землю, вытянул морду в сторону становища и напряженно замер. Лишь по загривку быстро - быстро пробегали нервные волны и хвост бил по пыли. Спустя некоторое время собаки разом смолкли, будто им заткнули глотки, лошади перестали тревожно всхрапы-вать, стихли гортанные печенежские голоса. Тогда волк поднялся с брюха и кра-дучись направился к юртам. В становище ужасно воняло тухлой требухой, кони-ной, свежевыделанной кожей. Осторожно избегая драных нищих юрт стоящих с краю, волк пробрался к высокой белой юрте расположенной в самом центре ста-новища. Около неё перед костерком сидела охрана - пять печенегов с длинными копьями. Они спали, положив головы друг другу на плечи. Волк проскользнул мимо них и широкой мордой приоткрыл полог белой юрты. Внутри на мягких овечьих шкурах лежал широкоплечий, могучий печенег - Тюря. Легкий слой жирка уже тронул его некогда стальные мышцы. Он был лыс, чумаз и абсолютно гол. Рядом с ним спала маленькая чернявая наложница, совсем ещё девочка. Тю-ря в полудреме гладил наложницу по волосам. Вдруг его ноздри, не хуже звери-ных, почуяли чужой запах. Тюря приоткрыл глаза и увидел прямо перед собой огромного белого волка и острые клыки. Это было последнее, что он видел в этой жизни. Волк бросился к нему на грудь и одним ударом клыков - кинжалов перервал горло. Кровь хлынула из ужасной раны. Тюря хотел крикнуть, позвать на помощь, но не смог, захлебнувшись собственной кровью. Вместо него прон-зительно закричала пробудившаяся от сна наложница. На её крик вбежала за-спанная стража, но они увидели только окровавленный труп своего вожака и от-чаянно визжащую рабыню. Волка в юрте уже не было. Он спешил до зари по-спеть в родные места.
УЛЕБ
Тем временем, мальчик оставленный на попечение медведицы, проснулся. Его звали Улеб. Для своих восьми неполных лет он был достаточно смышлен. Лёжа с закрытыми глазами, мальчик понял, что находится не в родном погребе, куда его спрятали от врагов. Не было слышно истошного крика матери, страшно-го звона стали, плача маленьких сестренок, что задыхались в спертом воздухе. Ничего этого не было. Над головой весело пели птицы, веяло свежим ветерком. Улеб осторожно провел пальцами по теплой шерсти. Мягкая, теплая как медве-жья шуба. Рядом послышалось чьё-то тяжёлое сопение, ворчание. Улеб испуган-но открыл глаза и увидел морду огромной медведицы, на брюхе которой он ле-жал. Медведица внимательно смотрела на мальчика, облизывая себе нос розо-вым языком. Улеб громко закричал, оттолкнулся руками от мягкого брюха и бросился бежать в лес. Не помня себя от страха, мальчик мчался куда глаза гля-дят. Всё кружилось перед ним, к горлу подкатывала тошнота, сердце стучало то-ропливо - торопливо, словно у пойманного зайчонка. Не выдержав сумасшедшей гонки, Улеб споткнулся о какой-то корешок, торчащий из опавшей листвы, с размаху рухнул на землю. Вместе с ударом из груди вылетело дыхание. Захлебываясь воздухом, мальчик лежал и смотрел вперед себя пустыми глазами.
Почти сразу сзади послышался слабый шорох листвы. Это мог быть и ве-тер, и шуршание мыши - полевки и осторожная поступь хищника. Ещё раз легко прошуршали листья, потом качнулись ветки соседней сосны, и на поляну с дере-ва прыгнула взрослая рысь. Красивая дикая кошка с кисточками на острых ушах. Её короткий, паленый хвост дрожал от возбуждения - рысь заметила добычу. Беззащитный Улеб лежал от неё всего в нескольких метрах - на расстоянии од-ного прыжка. Рысь напружинилась, припала грудью к земле, при этом её локти поднялись выше спины. Шерсть на загривке встала дыбом, глаза сверкнули зло-вещим зелёным блеском. Еще один нервный удар хвоста и рысь взвилась в прыжке. В то же самое мгновение ей на встречу из-за кустов прыгнул белый волк. В полете, он сбил рысь, ударил её лапами и скрылся в густом кустарнике.
Рысь ещё ворчала, вставая на лапы, когда из кустов вышел Богуслав, дер-жа в руке свой крепкий посох. Зверь увидел его, зло зашипел и прыгнул на вол-хва. Богуслав в ответ ударил рысь посохом прямо в лоб. Зверь взвизгнул, отско-чил. Пасть его раскрылась, демонстрируя страшные клыки. Вдруг странная ме-таморфоза произошла с животным. Глаза рыси залились зелеными огоньками, лапы вытянулись, острые когти впились в землю, морда заострилась, уши каза-лись острыми рогами.
-Ты преступил дозволенное, волхв, - раздался глухой голос в голове Богу-слава. - Отец наш недоволен тобой....
-Отец ваш - Дый, суть Зло, - спокойно ответил волхв. - Не ему я служу, и не ему с меня спрашивать. Тюря сотворил зло, а я се зло искоренил. Так велит Отец Наш - Великий Род.
-Речи и дела твои дерзкие дойдут до слуха Отца Дыя... - пообещал демон, злобно скаля пасть. - Бойся его гнева побуд!
Неестественный зеленый блеск в очах рыси померк. Зверь вздрогнул, об-ращаясь снова в лесную кошку, испуганно мяукнул, и не помышляя более о на-падении, скрылся в чаще.
Волхв обернулся. Улеб сидел на коленках и со страхом смотрел на него. Он видел, как волхв ударил рысь и как зверь поспешно удалился. Все его тельце содрогалось от холода и страха. Богуслав подошел к пареньку, ласково погла-дил его по взлохмаченным, льняным волосам.
-Как же тебя звать-величать, добрый молодец? - спросил он.
-Тятька с мамкой не велят чужим сказывать, - серьёзно ответил мальчик. - Лихо может случиться.
-Верно говорил тятька твой, - согласился Богуслав. - Только не чужин я тебе.
-А кем будешь, дяденька?
-Аль не признал? Я ж приходил к вам на гульбище, на Коляду. Колесо поджигал, с горки спускал, песни пел...
Мальчик улыбнулся, кивнул головой. Вспомнил. Значит рядом не чужой, свой человек.
-Ты кудесник. Тятька баил, ты по-звериному, по-птичьему разумеешь, вол-ком оборачиваешься...
-Богуславом зовут меня, - сказал волхв.
-Меня Улебкой кличут, - неохотно ответил мальчик. Волхв улыбнулся. Так отвечать незнакомцам ребёнка учат взрослые. По старому поверью считается, что тот, кто узнает настоящее имя человека, может нечаянно или намеренно при-чинить ему вред. Поэтому, с давних времен повелось при знакомстве не называть прямо свое имя, а говорить, что мол, так прозывают.
-Пойдем Улебушка ко мне в гости, - сказал Богуслав, помогая мальчику встать. - Молочка попьешь. От него ты сильным станешь, как медведь. Никто - никто тебя не поборет. Хочешь такого молочка?
Улеб кивнул головой.
-Только ты научи меня волком - бирюком перевёртываться! - вдруг попро-сил он.
-Зачем тебе?
-Бирюком перевернусь, все дороги-пути разведаю, найду лихих людей, что селище наше пожгли, - жёстко ответил мальчик. - А найду - горло им перегрызу...
Из серых глаз Улеба потекли слезы. Волхв ласково погладил его по голо-ве, отвел в сторону печальный взгляд. Взяв мальчика за руку, Богуслав повел его к пещере.
Ему давно уже был нужен ученик.
ПРЕДАНИЯ ВОЛХВОВ
Старый Богуслав сидел в своей пещере на ворохе овчины. Седина совсем покрыла его некогда черные, как воронье крыло, волосы. Спина сутулилась, усохло тело, прибавилось морщин на высоком лбу. Кожа на вечно нагих ногах покрылась паутинкой синих вен. Лишь серые глаза смотрели по-прежнему - уп-рямо и пронзительно.
Одет он был в белую волчью шкуру мехом наружу. Перед ним жарко го-рел в очаге огонь. Дым от костра поднимался к неровному своду пещеры, там подхватывался мощной тягой и уходил в дальний угол к пробитому в камне окошку. Вдоль стен стояло множество идолов искусно выточенных из камня и дерева. Над ними висели линялые волчьи шкуры, плетенные из лыка туески, корзины, сушеные коренья, пучки лекарственных трав, таинственные амулеты - обереги. Над входом в пещеру был прикреплен гигантский череп тура - лесного великана, дикого собрата коровы. Яркие блики живого огня, извиваясь, плясали по стенам, заставляя каменные губы идолов кривиться в печальной усмешке. У ступней волхва стоял небольшой, окованный железом сундучок с открытой крышкой.
Богуслав был занят. В руках он держал гладкую деревянную дощечку за-литую белым воском. Острым ножичком он, не торопясь, вырезал на воске руны.
"Из бесконечного Мрака снишла к нам Праматерь. И называлась она Жи-ва. И принесла Жива яйцо - мир наш. И разлился из яйца Свет Золотой. Вышел из Света - Род - Прародитель всего Сущего. И поделил он яйцо надвое. Верхнюю часть - для мира живых, нижнюю - для мертвых. Когда здесь день - там ночь. Когда у них день - у нас ночь. Мир живых создал он для творения и учения, мир мертвых - для суда и размышления. Вокруг желтка - Мира нашего, сотворил он пленок трижды по три, и стали они небесами.
Знай - на любое небо попасть можно, взойдя на Древо Мира, растущее корнями в мире Нижнем, а ветвями попирая самое высокое небо. Там, в кроне древа есть остров - ирий, где живут светлые боги - Праотцы наши, а вместе с ними - праотцы всех зверей, птиц, гадов, рыб и растений. И после создал Род главное своё Творение - род человеческий, как продолжение самого себя. И сни-зошла с небес Лада - Любовь, чтобы чувствами наполнить человека и через себя с Творцом всего Сущего соединить. И возлюбил Род человека, как отец любит дитя своё..."
Здесь Богуслав остановился, отложил дощечку в сторону. Он услышал за пологом пещеры тяжелые медвежьи шаги.
-Зайди, Улеб, - сказал он, не поворачивая головы.
Полог отодвинулся и в пещеру, чуть наклоняясь, вошел молодой человек. Тот, кто видел Улеба в детстве, ни за что бы, ни признал его теперь. Вместо ма-ленького, тощего мальчишки перед волхвом стоял настоящий богатырь. Улеб вытянулся, широко раздался в плечах. Стальные мышцы упруго перекатывались под простой рубахой на выпуск. Легкий пушок светлых волос коснулся его губ и подбородка. Лицо спокойное, невозмутимое. Во всех движениях видна основа-тельность, скрытая внутренняя сила. На кожаном поясе висел длинный охотни-чий нож, за спиной - мокрая рыболовная сеть. В руке Улеб держал связку очи-щенной рыбы.
Его можно было назвать красивым, если бы не угрюмый взгляд исподло-бья и длинные неприбранные волосы, космами спадающие на плечи и спину. Улеб рос диким, отстраненным от людей отроком. Медвежье молоко, в самом деле, придало ему сил, но больше чем следовало. Оно пропитало его мускулы невиданной мощью. Ещё в малом возрасте Улеб мог ради потехи поднять огром-ный камень, который взрослому человеку и сдвинуть было не в мочь. Однако эта сила отвернула от него людей - сначала сверстников, а затем взрослых. Его по-баивались, сторонились, называли "медвежонком", "шатуном". И, правда, непо-далеку от него часто можно было встретить старую медведицу, чье молоко он однажды попробовал. Медведица тайно, но ревностно охраняла приемного сына.
Улеб сначала очень переживал свое одиночество, но потом привык, и вскоре окончательно предпочел тишину леса шумному людскому торжищу.
Днями он мог бродить по дубовым рощам и заросшим оврагам, по берегам быстрых рек и заиленных, поросших камышом ручейков. Он никого не боялся - и люди и звери чуяли в нем силу старой медведицы. Иногда он ловил сетью ры-бу, но редко приходил с большой добычей. Улеб не любил убивать, и никогда не ловил больше того, что они с Богуславом могли бы съесть. На лесных зверей он не охотился. Волхвы считали грехом проливать звериную кровь, а охотников ра-ди забавы, а не прокорма, строго наказывали. Больше всего на свете Улебу нра-вилось само общение с Природой. Ведь всё вокруг него, как учил Богуслав, было живым, с душой. У каждого дерева, кустарника, озерца есть свой покровитель - леший, кикимора, русалка - берегиня. И с ними нужно жить в мире, иначе беды не оберешься.
Богуслав поучал Улеба как задобрить лесных духов. Какие жертвы прино-сить перед тем как идти в лес, какие заклинание произносить, какие обереги на-девать.
Вот уже десять лет прошло, как Улеб живет в пещере у него в учениках. Многое поведал ему за эти годы Богуслав, многие тайны раскрыл, на многие ве-щи помог взглянуть по иному. Научил служить правильные требы богам, куде-сить, лечить людей, гадать, предсказывать будущее по полету и крику птиц. Поч-ти всё перенял от учителя Улеб, острым разумом наградили его боги.
В тайне радовался Богуслав, глядя на продолжателя дела своего, но пока не торопился открывать ему последнюю, самую главную тайну волхования.
Это требовало особого обряда - Посвящения.
Улеб опустил связку рыб рядом с очагом, достал нож, стал разделывать добычу на куски. Рыбу он обычно пек на углях.
-Удачный улов твой, - сказал Богуслав, складывая дощечки в заветный сундучок. - Берегини нашей речки щедры к тебе...
-Им нравятся песни, что пою для них, - уклончиво ответил молодой чело-век.
Волхв загадочно улыбнулся, покачал головой.
-Они чувствуют твою душу, незамутнённую грехом, и судят тебя по делам твоим.
-Этому ты учил, побуд.
-Так и поступай, сын мой, - с одобрением сказал Богуслав, закрывая крышку сундучка. - Всё что знаю, всё, что умею - всё твоё будет.
Волхв потянулся к кожаному мешку за своей спиной, достал оттуда краю-ху черного хлеба, отдал его Улебу. Тот принял хлеб, отломил от него кусочек и бросил в огонь - дань всем умершим пращурам. Только после этого они приня-лись трапезничать.
Запив черствый хлеб крынкой коровьего молока, Улеб принялся тут же у очага чинить свои снасти. Богуслав сначала долго перебирал травы, что суши-лись на камнях перед входом в пещеру, но потом снова взял в руки дощечки и ножичек. В пещере воцарилась мудрая тишина. Волхв и его молчаливый ученик мало разговаривали между собой. Они понимали друг друга без слов.
Богуслав писал:
"В то время Небо и Земля сошлись в любовных объятиях, и от жаркого их сердечного пламени появилось три сына: Даждьбог - Солнце, Перун - Молния и Хорс - Огонь. И снизошли три сына к людям, даровав им свет, плодородие и тепло. И радовались люди и приносили богам благодарственные жертвы. Но во мраке Нижнего мира зародился жадный Змей - Дый. Позавидовал он согласию людей и богов. Исполчился Змей, напустил Тьму на Солнце, украл и спрятал его в темных подвалах. А потом полетел над землей и отравил воды земные и небес-ные. И испив их, стали гибнуть люди. А боги не могли постоять за них.
Один только Перун - Молния решил вступиться за людей. Напустился он на Дыя, взмахнул золотой секирой, и началась страшная битва. Тряслась Мать - Сыра Земля, горы низвергались в прах, озера испарялись, деревья сокрушались, пустыни горами становились, но все сражались боги. Рубил Перун врага секирой и синие молнии срывались с ее точеного лезвия, вонзаясь в чешуйчатое тело Дыя, а тот в ответ жалил смертоносным ядом, напускал дыма, кидал каменными глыбами. И от боя их бежали люди, спасались в пещерах холодных, в норах глубоких, в лесах дремучих.
И настал светлый, долгожданный час - одолел Перун Змея. Поверг он его, прижал ногой к земле. Запросил пощады Дый, заплакал слезами горючими. Там, где упали слезы его, повырастали ядовитые травы - белена и болиголов. Отпус-тил Перун Змея, и ушел тот в землю. Солнце снова воссияло на небе, и дождь благодатный освятил уставшую землю..."
Внезапно яркое пламя боли полыхнуло у волхва в мозгу. Неясное, тоскли-вое чувство тревоги охватило его. Что-то непременно должно случиться... Вот - вот! Что-то недоброе...
Подчиняясь неясному предчувствию, волхв смахнул с колен дощечки, рез-ко встал. Улеб бросил чинить сеть, поднял голову, посмотрел на своего учителя. Он тоже почувствовал что-то нехорошее.
-Чую - злое вершиться, - сказал Улеб.
Богуслав не ответил ему. Он взял в руки свой любимый посох и вышел из пещеры. Улеб немедленно отправился за ним. Он догнал старого волхва у тропки ведущей к соседнему поселению.
Там - то и творилось зло.
БОРЬБА ДВУХ СИЛ
Поселение, в которое спешили волхв и его ученик являлось городищем, иначе говоря укрепленным поселком. Стояло оно на высоком, крутом холме, склоны которого были дополнительно срезаны для увеличения крутизны. Горо-дище со всех сторон окружали стены в несколько рядов. Первым стояла защита от вражеской конницы - частокол наклоненный зубьями наружу. За ним возвы-шались еще два ряда частокола - один над другим. Промежуток между ними был засыпан землей. Между стенами находилось несколько башен - срубов, с бойни-цами для лучников. В одной из башен имелись широкие въездные ворота сде-ланные из крепкого дуба. Над воротами висели в виде украшения и талисмана от злых духов гигантские оленьи рога.
У ворот стояла стража. Княжеские дружинники были в полном вооруже-нии - в кольчугах, с копьями и мечами. Воины хмуро посмотрели на пришедших, однако препятствий им чинить не стали.
Дома в поселении были бревенчатые, стояли близко друг к другу, почти касаясь крышами. У тех, кто позажиточней, крыши были накрыты дорогим тёсом. У бедных - простой соломой. Окошки почти в каждом доме радовали взор затейливыми узорами на ставнях. Иные были раскрашены яркими красками, дру-гие - вставками из цветного стекла. Однако, лица поселян, что тайком выгляды-вали из украшенных окошек, были печальны и угрюмы. Завидев волхва, они от-ходили от окон, торопливо закрывали узорчатые ставни.
Ближние улицы были безлюдны, но чувство опасности, что ощущали волхв и ученик, возрастало в них с каждой минутой. Пройдя вперед, услышали они громкие крики толпы, что собралась на центральной площади городища. Толпа заполняла собой всю площадь. Люди стояли мрачные, взгляды их были полны горечи. Завидев, Богуслава и Улеба толпа расступилась, возбужденные крики стихли. Над площадью воцарилась мертвая тишина. Волхв с достоинством шел мимо приезжих из посада мужиков в лаптях, мимо крикливых ремесленни-ков пропахших кожей, мимо серьезных, широкогрудых кузнецов, мимо женщин с испуганными лицами, одетых в свои лучшие наряды. Он шел к центру площади, ни на кого не обращая внимания.
Там располагалось городское капище, посвященное всем богам Светлого Ирия. Здесь стояли идолы старых богов - Рода, Сварога, Макоши, Рожаниц и младших - Даждьбога, Перуна, Ярилы и Велеса - лохматого бога плодородия. Чуть в стороне от них возвышались статуи Змея Дыя и Кощея - Чернобога - по-кровителя царства мертвых.
Слабые люди поклонялись не только светлым богам, они также старались задобрить и темные силы Природы, дабы не навлечь на себя их мстительный гнев.
Идолы стояли полукругом, и в центре этого полукруга возвышался жерт-венный алтарь. Здесь во славу богам приносились жертвы - медвяную сурью, любимую старыми богами, а так же кровь петухов, коз, овец и быков - более ла-комую для младших. Теперь у алтаря вкопали бревно, украшенное магическими символами поклонения Змею, а к бревну привязали молодую девушку - жертву богу Тьмы. Младшие жрецы в черных одеждах проворно складывали у ног жерт-вы охапки хвороста. Рядом стоял Верховный жрец бога Дыя с горящей головней в руке. Чуть поодаль от него в окружении разодетых бояр сердито хмурил брови князь городка. Он был ещё отрок. Высокий, голубоглазый, с тонкими руками и узкими, сутулыми плечами. Совсем бледный, князь зябко кутался в роскошное, украшенное золотом корозно. Его пробирал озноб.
Богуслав и Улеб смело подошли к алтарю. У жертвенного камня Богуслав остановился, обвел всех присутствующих своими пристальными, жгучими оча-ми.
-Что творите? - громко и грозно произнес он. - Али крови людской вам не жаль?
-Что глаголишь, ты богохульник! - возопил Верховный жрец. - Ужели можно жалеть кровь свою ради торжества божьего!
-Ради богов над нами и под нами живущих, ради избавления родов наших от злых людей, проливаем мы в сей час кровь человечью, - сказал понуря голову князь.
-От злых людей защитит вас не кровь, но Дух! - ответил ему Богуслав. - А здесь зрю я злое дело! Боги сотворили нас из крови и плоти своей, и принося се-бя им в жертву, понуждаем их к великому греху - людоедству. Даже лютая вол-чица не пожирает детей своих - волчат...
-Замолчи! - завопил жрец. - Боги покарают тебя и нас заодно за такие ре-чи! Убейте богохульника, пока не изведали мы гнева Змея - Дыя!
Однако в толпе никто не пошевелился. Хоть и были люди запуганы Вер-ховным жрецом, но помнили ещё, сколь много добра сделал Богуслав. Кого-то вылечил, кому-то накудесил добрую жену, кому-то поправил коня - кормильца, кого-то спас от диких зверей. Молчал даже князь, давно попавший под влияние Верховного жреца. Он стоял, потупив взгляд, словно не видя, не слыша ничего.
Тогда жрец Дыя крикнул своим прислужникам. Те, только заслышав при-каз, словно свора бешеных собак бросились на волхва, держа в руках короткие, острые ножи. На поясе Улеба тоже висел охотничий нож, но он не притронулся к нему. Оружие ни к чему волхвам - их сила в вере. Он только поднял к небу левую руку...
Едва прислужники приблизились в Богуславу, как сразу же попадали на землю, корчась и задыхаясь от болей, сковавших их члены.
-Никто не смеет коснуться волхва Рода - Отца всего Сущего! - громко произнес Богуслав.
Толпа ахнула, зароптала! Князь и бояре, путаясь в богатой одежде, в ужасе попятились с капища. Жрец Дыя остался недвижим. В глазах его зловеще мерцали зеленые огоньки. Свет от головни, что он держал в руках, искажал в наступающих сумерках его лицо до неузнаваемости. От неровных бликов огня оно то вытягивалось, то расплывалось. На лбу его то появлялись рога, то они казались прядями густых волос, то нос исчезал, то вырастал до невероятных размеров. Одно только оставалось неизменным - зловещая улыбка, больше похожая на змеиный оскал.
Жрец поднял руку с факелом к небесам, заскрипел зубами, забормотал за-клинания. Сразу налетел холодный порыв ветра, собрал в небе хмурые тучи. За-кружил дорожную пыль, захлопал незакрытыми оконными ставнями, встрепенул одежду жреца. Черное корозно заходило по ветру волнами, будто темное змеи-ное тело. Мерзкая улыбка не сходила с его лица.
-Перун, сын Сварога! - громко крикнул в ответ Богуслав. - Тебя молю, бог Молнии - дай Силу!
И тот час ладони волхва засветились ярким синим светом. Между ними с сухим щелчком проскочила быстрая искра.
Толпа в ужасе попятилась. Сейчас произойдет нечто ужасное, несусвет-ное! Лучше быть от этого места подальше! Где - то вдалеке злобно прогрохотали раскаты грома, им в ответ жалобно подвывали дворовые собаки. Люди не вы-держали, побежали. Кричали придавленные женщины. С остервенелым сопением толкались посадские мужики. Бояре палками прокладывали себе дорогу. Князь, смертельно бледный, с дрожащими губами, удалился последний. Быть свидетелем ссоры между служителями богов он не решился. Быстро хлопали входные двери, запираемые ставни, слышался испуганный детский плач...
Вскоре на площади остались только Богуслав, Улеб, Верховный жрец и безмолвная жертва, все ещё привязанная к столбу.
-Теперь мы одни, Богуслав, - не своим, шипящим голосом произнес Вер-ховный жрец, пожирая противника зелёными, блестящими в темноте очами. - Давно ты досаждал мне, так испытай же силу гнева моего.
Тот час прямо из - под земли у его ног выскочили два ярко - зеленых ог-ненных шара. Высоко поднявшись в воздух, они сразу же раздулись до размеров крупного быка. Острые струи фиолетового света ударили из них в землю, выжи-гая глубокие ямы. Они били по волхву, по Улебу, но вреда им причинить не мог-ли - соскальзывали, словно отражаясь от невидимого заслона.
В молчании волхв поднял сияющие синевой ладони вверх. Две молнии - перуничи сорвались с его рук. Они обрушились на огненные шары и те беззвучно исчезли. Пропали, растаяли в воздухе, словно их и не было. Только густой, не-приятный запах тухлой воды распространился в спертом, предгрозовом воздухе. Затем ветвистая молния перечеркнула черное от туч небо. Один из её нервных окончаний ударил в оскверненное капище и яростное пламя быстро охватило су-хие тела идолов. Другое угодило в жертвенный камень расколов его надвое, а третье - в жреца Змея - Дыя. Удар этот был такой силы что тело жреца мгновенно охватило пламя. Живым факелом упал он на землю и больше уже не пошеве-лился.
-Да свершилась воля твоя, бьющий без промаха Перун! - вскричал Богу-слав и все стихло вокруг. Отгрохотали громы, утих ветер и только мелкий дождь, словно слезы плакальщицы Жали оплакивающей и правых и неправых, и своих и чужих, полил с небес.
-Плачь, плачь Жаля... - хрипло прошептал волхв, подставив лицо дождю. - Забыли они завет и веру предков, предали корни свои, поклонились Злу. Теперь уж не скоро свернут на путь Прави. Зрю, Навь растеклась по земле. Див рас-пустил черные крылья над нашими святынями... И быть битвам великим, и мору сильному и гладу страшному и ужаснет человек Создателя делами своими, но не покинет благой Творец дитя своё... Плачь же Жаля, плачь...
Улеб подошел к бревну, дернул рукой веревки и разорвал их. К нему в ру-ки упала молодая девушка. Непокрытые ярко - рыжие волосы рассыпались по холщовой рубахе. Страшное волнение овладели молодым учеником волхва, ко-гда он в своих руках ощутил мягкое женское тело, сердце его учащенно заби-лось.
Богуслав оглянулся на ученика. Внимательно посмотрел своим всевидя-щим взглядом. Улеб покраснел.
-Заберем ее с собой, - сказал он. - Здесь оставаться ей нельзя доле...
Волхв не ответил, лишь едва заметно кивнул головой.
Когда-то еще в дни ученичества он вопрошал богов о своей судьбе.
"Женщина с распущенными волосами подобными огню - суть твоя смерть", - сурово ответили ему боги.
ПОСВЯЩЕНИЕ УЛЕБА
Между тем непогода разыгралась не на шутку. Ветер гнул кроны деревьев, стон и скрип шёл по лесу. Из чёрного, без единого просвета, неба хлестал холод-ный дождь. Волхв и его ученик быстро шли по размытой дороге. Богуслав опи-рался о посох, скользил и часто спотыкался. Улеб одной рукой поддерживал его, другой нес завёрнутую в холстину девушку. Нес бережно, как хрупкий сосуд, боясь уронить.
Выйдя на опушку, волхв остановился, посохом показал на небольшую из-бёнку, наполовину вросшую в землю. Заметить её в такую непогоду было труд-но. Избёнка казалась продолжением леса - у нее на крыше росли трава, мелкие кусты и чахлые берёзки. Только едва приметный свет в оконце говорил о том, что здесь кто-то живёт.
Подойдя ближе, Богуслав стукнул посохом о дверь.
-Бортник Неждан! - громко позвал он.
Спустя некоторое время дверь со скрипом отворилась. Из избы вышел сморщенный, седой как лунь, старичок. Босой, в одной холщовой рубахе и с лу-чиной в руке. Он подслеповато щурился на пришедших.
-Что за гости пожаловали? - скрипуче спросил он. - За мёдом поздно, за данью - рано...
-Это мы, Неждан, - ответил Богуслав. - Мы к тебе с добром.
-Сам вижу, что с добром, - сказал бортник. - Да вот к добру ли...
Старик указал лучиной на девушку. Та полностью пришла в себя, молчала, смотря на всё безучастным взглядом.
-Пришлая она, - сказал Улеб. - Идти некуда. Приюти.
Старик закряхтел.
-Помоги, Неждан, - попросил Богуслав. - Уйти нам немедля надо. Пусть поживет у тебя. А я тебя не забуду. Сходи за Сухой Ручей, там пчелы новых бор-тей уготовили.
С этими словами волхв и его ученик быстро скрылись в темноте.
Они спешили скорее вернуться к пещере. Улеб несколько раз оборачивал-ся, но покосившаяся избенка бортника уже скрылась за ветвями деревьев. Торо-пился Богуслав, чело его хмурилось. Волхв знал - силы Зла разгневаны, и скоро будут мстить. И месть их будет ужасна, коварна, как укус болотной змейки, жа-лящей внезапно и смертельно. За себя Богуслав не боялся, он уже достаточно прожил на свете, но Улеб... Кто, как не он должен продолжить его дело, нести людям свет Прави, стоять на страже Древа Мира? Кто исполнит заветы светлых богов? Улеб - его последняя надежда. Но готов ли он? Сердце его не очистилось от сует мира, оно преисполнено желаний, а они способны сгубить многое. Сколько людей отвернули лицо своё от Прави, поддавшись на соблазн тлетвор-ного, но он... Улеб силён, он сумеет! Но вначале ему нужно пройти Посвящение в волхвы.
Вот и пещера. Богуслав зашел за лохматый полог, вынес туесок с медвя-ной сурьей - напитком богов. Знаком он приказал следовать Улебу за ним, к ка-пищу.
Волхв подвел Улеба к статуе Рода, дал туесок.
-Улеб, сыне, - неожиданно мягким голосом сказал Богуслав и положил ему руку на плечо. - Отроком привел я тебя в пещеру свою, кормил, учил и наставлял. Хоть и нет у меня сыновей, но воистину ты стал им. Теперь я стар и слаб телом, хоть духом силен. Чую скорую по себе тризну... Молчи! Всему приходит свой черед. Настало твое время! Ты храбр, силен, послушен богам, пора тебе взять в руки мой посох. Но прежде я открою тебе лики тех, кому служить ты будешь до смерти и после нее.
С этими словами Богуслав принялся чертить посохом на мокрой от дождя земле круг вокруг статуи. Улеб же встал на колени перед каменным божеством и зашептал заветные слова молитвы:
"Славлю тебя Отец Всего Сущего! Слава!
Молюсь, верный Тебе, о заботах своих.
И запускаешь Ты длань в бороду Свою,
И смотришь Ты в сердца детей Своих.
И повелеваешь Ты дождю любви течь на души людские.
И насыщаются они, аки земля усохшая,
И наливаются они колосом Сила Духа,
И упиваются они любовью к жизни,
И радость сотворения совместного входит в сердца людские.
Итак, всякий муж благой да узрит лик Твой светлый,
Злому же не даешь Ты зрения.
И тот, словно слепой, не будет иметь счастья.
И да пребудет благословение Твое
Со всяким, добро творящим!
Славлю тебя Отец Всего Сущего! Слава!"
Когда Улеб закончил молитву, вокруг идола по краю холма уже горело девять ярких костров. Богуслав встал рядом с ним, держа в руке острый нож жреца - лезвие без рукоятки, похожее на зуб. Этим ножом он сделал надрезы на ладонях ученика. Кровь закапала с пальцев на землю.
-Кровь - земле, - строгим голосом сказал Богуслав.
Улеб послушно повторил: "Кровь - земле"...
Затем волхв поднял широкую деревянную чашку и вылил в неё содержи-мое туеска. Медленно и торжественно выпил из чаши сам и подал напиток уче-нику. Улеб поднес чашу к губам, сделал один короткий глоток.
-Сурья - богам! - сказал Богуслав.
-Сурья - богам! - словно эхо произнёс Улеб.
Остаток напитка волхв вылил в костер, разложенный прямо перед идолом. В него же, как требовал обычай, Улеб бросил и чашу.
-Мед - для жизни! - выкрикнул волхв. Улеб торопливо повторил его слова и приложил кровоточащие ладони к ступням бога Рода.
Сначала он ощущал каменный холод. Затем неведомое тепло, словно ве-сенний ветерок, скользнуло по рукам, вошло в него, быстро растеклось по всему телу и тут же исчезло. Улеб отнял руки, поднес к лицу и... вскрикнул! Порезов на его ладонях больше не было. Кожа осталась такой же грубой, шершавой, в цара-пинах от колючек, но от ран не осталось даже следа.
-Род принял жертву твою, - удовлетворенно сказал Богуслав. - Теперь ты волхв, Улеб, сыне мой.
Однако на этом церемония обряда Посвящения не закончилась.
Всю ночь они стояли перед статуей под проливным дождем. Шептали мо-литвы, лили в негаснущий жертвенный костер медвяную сурью. Только когда настал предрассветный час, поднялся с колен Богуслав и повел Улеба в знако-мую ему с детства священную дубовую рощу.
В таких дубравах рубить деревья строго запрещалось. Безбожнику, нару-шавшему закон, грозило проклятие богов на весь его род, а так же скорая и бес-пощадная смерть. Даже когда срубали дуб в простом, не священном месте, над ним читали заупокойные молитвы, просили у дерева прощения.
"Нельзя дубы низвергать", - учил Богуслав своего юного воспитанника. - "Боги наши в дубах тех!" И Улеб всегда с потайным страхом приходил в эту ро-щу, рассматривал старые, ветвистые деревья и чудилось ему, как они тихо пере-шептывались между собой, переплетаясь частыми кронами.
Богуслав подвел нового волхва к гигантскому исполину, живущему на земле не один век. Трое взрослых человек не могли бы обхватить руками его ствол - так он был широк. Улеб с благоговением поклонился дереву в пояс.
-Знай Улеб, - торжественно сказал Богуслав, указывая на дуб - патриарх. - Сеё Дуб - путь к Древу Мира...
Волхв подошел к дереву, крепко обхватил его руками, прижался к морщи-нистой коре лицом. Улеб молча повторил его движение.
Они прошептали заветную молитву.
И с этой минуты время для них перестало существовать.
"Не умирают души наши. Не умирают они в час смерти наших тел, но имеют жизнь вечную", - кричал Улеб и не чувствовал своего тела. Оно осталось далеко внизу - на земле, а сам он, обнажённый, парил над дубовой рощей, под-нимаясь всё выше и выше. Рядом летел Богуслав, держа в руках заветный посох. Лицо его было светло, спокойно и преисполнено торжественности. Он молчал. Звезды нескончаемым потоком неслись им навстречу, нежно лаская мягким, теп-лым светом. От него в души снисходила благодать и нескончаемая радость от сопричастности к чему-то Таинственному и Великому.
Улеба охватил неописуемый восторг. Он крикнул и голос его зазвенел, как колокол, многоголосым эхом раскатился по Вселенной. Улеб не испугался - ему было не до этого. Взамен оставленного тела к нему снизошло истинное от-кровение волхва, не понятное для смертной плоти.
Улеб знал - они не умерли, просто для плоти нет дороги в то святое ме-сто, куда его ведет Богуслав. И они поднимались все выше и выше, а потом в глаза им ударил яркий белый свет и затмил все собой.
Когда свет исчез, Улеб увидел что приближается к сияющему, бесконеч-ному пути. Путь сей состоял из великого множества самых ярких звезд. Их лас-ковый свет нежно согревал и манил. Хотелось быстрее вступить на звездный путь и бежать по нему, задыхаясь от счастья, что бы там - в голубой синеве встретится с самым дорогим, родным, близким, любимым и любящим тебя Су-ществом... Но Богуслав взял Улеба за руку, отстранил от звездного пути.
"Нам сюда рано", - услышал Улеб где-то над собой голос учителя. "Вни-май, сын мой!"
И они оказались у огромных ворот блестевших ярким золотом. Ворота бы-ли такими высокими, что казалось, терялись в чистой голубизне небес. Чей-то громкий строгий голос спросил у Богуслава его имя, а так же имя его ученика. Богуслав назвал имена.
-Проходи побуд Богуслав. Проходи волхв Улеб, - торжественно произнёс Голос, и ворота раскрылись.
Богуслав был не простым волхвом. Он являлся духовным наставником, учителем учителей, познавшим многосложность мира. И явился он в мир чтобы служить людям, сострадать их горям и бедам, неся им Слово и Волю Отца Всего Сущего.
Ворота исчезли сразу, как только волхвы миновали их. Перед ними воз-никла огромная, великолепная зала, наполненная светом и теплом. Повсюду в ней было слышно веселое щебетание невидимых птиц, чье-то приветливое мур-лыканье, таинственные шорохи, плеск воды. Не единого грозного рыка или тре-вожного звука не услышали они. Сладко пахло цветами, и запахи менялись с ка-ждой секундой. Улеб различал то нежный аромат диких роз, то горьковатый за-пах одуванчиков, то весеннее очарование ландышей. От упоения кружилась го-лова... Здесь все было пронизано благодатью. Мраморные колонны, пол, удиви-тельные фрески на стенах - все, казалось, излучало неистощимую Силу Прави - Силу Добра. Улеб восхищенно закрыл глаза. Хотелось кричать, смеяться, плакать от неописуемой радости, распирающей грудь...
Богуслав, очевидно понял его состояние. Он взял руку ученика в свою, крепко сжал, повлек за собой. Улеб повиновался.
Волхвы подошли к небольшому фонтану, что бил прямо из мраморного пола в центре залы. Вода в фонтане была чистейшей, и от неё веяло свежестью и прохладой. Золотистые маленькие рыбки весело плавали в прозрачной воде. Улеб заглянул в фонтан, но отражения своего в воде не увидел.
А потом в зале появились Они, в сияющих белых одеждах и лики Их по-стоянно менялись. И пали Богуслав и Улеб перед Ними на колени, а Они ласково говорили с ними, наставляли, показывали что-то...
Но о чем Они говорили, что показывали, Улеб после не мог вспомнить, сколько не пытался. Единственно, что всплывало у него в памяти - это необык-новенное ощущение радости, добра и яркий свет.
Улеб только встал на путь Прави и лишь чуть - чуть приблизился к пони-манию истинного Знания. Большего ему пока знать не следовало.
ГИБЕЛЬ БОГУСЛАВА
Вслед за теплой осенью пришла холодная, вьюжная зима. Колючим пла-щом злой ведьмы Мораны хлестали метели по голому лесу, наметая над пеще-рой волхвов глубокие сугробы. Снегом замело и капище, но статую Рода Морана скрыть в снегу не смогла. Улеб каждый день разгребал сугробы и лил в жертвен-ник холодную, густую сурью, моля Великого Рода унять Морану и ниспослать земле тепло.
Старый Богуслав больше не выходил из пещеры. Обряд Посвящения тя-жело сказался на его здоровье. Он всё больше ссутулился, постарел, часто каш-лял и едва передвигался. Обычно он целыми днями просиживал на овчине у ко-стра, смотрел на огонь, и тихо разговаривал с ним как с живым существом. Ино-гда Богуслав брал в руки дощечки с воском, но вырезал на них уже не черты и резы, а совсем непонятные руны. Эти занятия утомляли его, он задыхался, хва-тался рукой за грудь, а Улеб торопливо подавал ему чашу с заранее приготовленным лекарством. Теперь он ухаживал за стариком, как тот, когда-то, ухаживал за ним. И если ночью в темноте раздавался приглушенный, рвущий душу кашель, Улеб молча вставал, зажигал лучину и принимался готовить отвар. Рано поутру он, просто одетый и босой, уходил по снегу в городище. Там его уже не сторонились по-прежнему. После Богуслава, Улеб стал самым влиятельным и почитаемым кудесником в округе. Ему оказывали всяческое уважение и почет. К нему обращались больные и калеки с мольбой облегчить им страдания. Торговые гости шли с просьбами погадать о будущих походах в заморские страны. Воины просили его рассказать о своей короткой судьбе. Девицы - красавицы, стыдливо пряча глаза, шепотом умоляли приворожить к ним суженного. Крестьяне кланялись ему в ноги и просили предсказать какой будет весна - теплой, аль холодной, и взойдут ли озимые. Сам князь городка неоднократно присылал к нему отроков за советом.
Но Улеб не любил шумного скопления народа, суеты и громких криков. Он быстро, без должной степенности отвечал на просьбы и вопросы и торопливо уходил обратно к родной пещере.
Однако его путь не всегда лежал прямо. Иногда Улеб заворачивал к поко-сившейся избенке старого бортника, стоящей невдалеке от дороги. Бортник Не-ждан умер еще в первом месяце зимы, студне. Утонул в проруби. Теперь в его избе жила Гореславка - та рыжеволосая девушка, которую спасли волхвы. Идти ей было не к кому - она была пришлая, село ее разорили печенеги, родителей и всех родных убили. И в жертву ее хотели принести как первую встречную - по старому обычаю, который велел не проливать кровь своего рода. Узнав о смерти бортника, Улеб стал часто наведываться к ней. Приносил дареную в городе ди-чину, хлеб, молоко, заготавливал дрова. Все делал молча, ни о чём не спраши-вая, ничего не говоря. Потом стал приходить каждый день. Ноги его, словно сами, заворачивали на протоптанную в снегу тропку. Всякий раз, подходя к знакомой двери, он долго отрясал налипший на штанины снег, кашлял и хлопал руками. Затем входил в избу, степенно садился на лавку, протягивал ладони к очагу. Очаг был открытым, "курным" и дым из него уходил прямо в избу. Потолка в избе не было, дым скапливался у крыши, выше людских голов, там плавал сизой тучей и не ел глаза. Гореславка обычно сидела на лавке, рядом с очагом и рукодельничала - пряла. Правой рукой она вращала веретено, а левой сучила нить. Отогрев руки Улеб молча принимался за дрова. Он махал топором, легко раскалывая мерзлые поленья, и не видел как Гореславка украдкой смотрела на него сквозь слюдяное оконце. Её зеленые глаза, казалось, вспыхивали яркими угольками, а щеки медленно покрывал стыдливый румянец.
С каждым днем Улеб задерживался в её доме все дольше и дольше, пови-нуясь странному, неведомому доселе чувству, что так неожиданно и властно по-селилось в его груди. А однажды, когда он, раскрасневшийся с мороза, вывалил у очага целый ворох нарубленных дров, Гореславка встала с лавки, подошла к нему, взяла его большую, сильную руку и положила к себе на грудь. Под ее рубашкой упруго наливалась горячая плоть. Их взгляды встретились и молодой волхв, более не смея сдерживать в себе страсть, схватил ее за талию и привлек к себе.
Эта была его первая, жаркая ночь любви. Тела их горели огнем, дрожали от возбуждения. В темноте они не видели друг друга, руки и губы служили им глазами. Изредка страстный стон и тихий трепетный шепот прерывали их ласки, но от этого только сильнее стучали сердца.
Богуслав, казалось, ничего не знал об их отношениях, а если и догадывал-ся, то молчал. Волхвам не воспрещалось вступать в плотскую связь с женщина-ми, но запрещалась брать их в жены. Только об этом он и обмолвился однажды.
Кончался последний зимний месяц - сечень. Метели с каждым днем стано-вились все злее и злее, ведьма Морана уже чуяла приближение своего извечного врага - Лели - Весны.
В этот день Улеб задержался у Гореславки допоздна. Обычно он не остав-лял Богуслава на ночь одного, но сегодня просто не мог оторваться от любимой. Сладкие губы шептали: "Останься!" Зеленые глаза притягивали к себе, упругая грудь разжигала желание. И они снова и снова любили друг друга, и наслажда-лись игрой своих тел как сладким волшебным напитком.
Остановились они, только когда ночь сошла на землю. Усталые, лежали они друг против друга, не отпуская сомкнутых в объятии рук. В избе стоял полу-мрак, лучины едва горели. От раскаленного очага шел жар, а за окном снова за-пела свою песню метель. Ей из лесу жалобно подвывали волки.
Улеб в полудреме, сквозь сон, услышал, как будто девушка вдруг легко поднялась с ложа, оделась. Еле слышно скрипнула дверь в сенцах... Куда она со-бралась, в такое время? Вдруг голодный волчий вой раздался рядом, прямо за стеной, и тут же смолк. Улеб вздрогнул, словно укололся острой иголкой. Знако-мое нехорошее предчувствие беды наполнило его. Он сел, рядом зашевелилась Гореславка. Оказывается, она никуда не уходила. Показалось ли ему это? Сладко потянувшись, девушка поманила его к себе, прикоснулась к обнаженному плечу губами. Он ответил ей поцелуем, но острое предчувствие беды уже жгло его. Улеб отстранился, встал с лавки, стал одеваться.
-Куда ты? - тревожно спросила Гореславка.
-Беду чую, - ответил Улеб
-Темно уж, останься!
Улеб не ответил, он заправлял рубаху.
Тогда Гореславка обняла его за плечи. Она стояла перед ним с распущен-ными огненными волосами, прекрасная, нагая, с горящим от страсти телом и нежно гладила его рукой по льняным кудрям.
-Останься... - чарующе шептала она. - Пустое тебе видеться. Это вьюга ме-тет, да волки воют. Останься...
Улеб поддался силе ее чар. Он остановился, и повинуясь знаку ее таинст-венных глаз, стал развязывать на себе одежду. Зеленые огоньки в глазах девушки вспыхивали все ярче и ярче, и чувство беды в нем постепенно притуплялось. Улеб уже скидывал с себя рубашку, как в этот момент неведомая боль пронзила все его сознание, все его тело с головы до пят. Он вздрогнул, прошептал закли-нание и вдруг прямо перед собой увидел зеленые звериные глаза. Улеб отшат-нулся, громко произнес защитную молитву и чудовищное наваждение - морока спала с его глаз. Улеб увидел, что никакой девушки перед ним нет, а рядом стоит огромная рысь - похожая на ту, что чуть не убила его в детстве. Рысь оскалила зубы, и облик её снова стал меняться. Рысь превращалась в Гореславку. Страшно закричал Улеб и, обезумев от ярости, ударом кулака отшвырнул демона в угол. Затем выбил дверь плечом, и как был в одной рубахе, кинулся навстречу зову бо-ли, прямо в злую, снежную метель.
Он с трудом пробирался сквозь сугробы. Падал, вставал, весь залепленный снегом, снова падал. Выбравшись на лесную опушку, он заметил впереди неяс-ное темное пятно. Подойдя ближе, Улеб увидел, что это не пятно, а рыжеволосая девушка в легком овчинном тулупе. Его Гореславка. Волосы её покрывали со-сульки, на ресницах снег. Улеб как подрубленный, упал на колени, стал дуть на неё, пытаясь согреть своим дыханием, но бесполезно. Девушка замерзла.
-Мертва! - закричал он, перекрывая рев ветра и вой раненого зверя вы-рвался из его груди. Улеб опустил девушку на снег, встал с колен, снова побежал к пещере. Лицо его окаменело, душа полыхала болью.
Не доходя до места, увидел Улеб в воздухе над капищем три огненных шара. Были они огромны, каждый величиной с княжий терем. Шары плавно па-рили над землей и постоянно пульсировали, меняя свой цвет. Становились то ог-ненно - желтыми, то тускло - зелеными. Иногда из них вырывались тонкие, ост-рые стрелы - лучи, но Улеб из-за леса не видел, куда они бьют. В воздухе стоял горький запах дыма. Это пылала священная дубовая роща. Старые исполины гордо принимали на себя удары неведомого врага, вспыхивали и жарко горели. Сучья их при этом громко трещали, словно дубы как люди кричали от боли и звали Улеба отомстить за них. Когда он выбежал к пещере, то увидел лежащего у входа Богуслава. Он лежал без движения, и алая его кровь еще вытекала на снег из многочисленных ран. Старого волхва всего изрубили острым мечом. Заревев от боли, Улеб подскочил к нему, поднял голову, прислушался к сердцу. Волхв был мертв. Его широко раскрытые глаза смотрели на Улеба строго, с укором.
Вдруг Улеб услышал его голос.
"Ты опоздал, сын мой", - прошелестел ветер. - "Опоздал, как я когда-то... Исполни же наш Завет!"
-Отец!!! - закричал Улеб, прижимаясь к мертвому телу. Слезы катились из его глаз. Он схватил Богуслава и словно ребенка принялся качать на руках.