Когда Вадим Большов получил письмо с точной датой его смерти, то решил, что это чья-то злая шутка. Администратор с третьим размером груди вежливо спросила у мужчины в сером костюме:
- Вам плохо?
Сумасшедшая улыбка заставила поежиться девушку. Тонкая рука дрогнула и смахнула заготовленную стопку служебных писем. Белоснежные конверты разлетелись по гладкой поверхности мрамора. Вадим аккуратно согнул листок и положил в конверт, не обратив внимания на судьбу остальных писем. Уставившись в одну точку, он похлопал по карману пиджака и спрятал туда письмо. Мужчина сделал несколько пробных шагов, а после твердой походкой подошел к лифту и нажал кнопку. Девушка-администратор звеня каблуками обогнула высокую стойку и принялась собирать конверты. Она присела на корточки, озираясь. У блестящего турникета разговаривали два пиджака. Они сделали небольшой перерыв, глазея на девушку в неудобной позе. Лифт запищал, и створки поползли в стороны, изрыгнув шумную толпу.
Оказавшись в пустом лифте наедине с зеркалом, Вадим вздрогнул. На него смотрел бледный обозреватель политической газеты "С Востока на Запад". Несколько часов назад он пил кофе и улыбался рейтингам своей статьи. Настроение было прекрасное. Оно волочилось за ним до самой стойки, пока он не взял в руки это проклятое письмо.
Ошибки быть не могло. Ровным почерком было написано имя адресата: Вадиму Сергеевичу Большову от Инны Зельман, Большая Новгородская, дом 8, квартира 54.
"Настоящим уведомляю вас, что 21 октября 2011 года вы скончаетесь в своей квартире в 21:15 местного времени по адресу Святой Лука, дом 132, квартира 13". Он и забыл, что однажды пользовался услугами госпожи Зельман. И спустя шесть лет она почему-то вспомнила о его существовании.
Кнопки загорались и гасли, постепенно подбираясь к цифре тринадцать. Вадим всегда считал эту цифру своей удачей. Он родился 13 января 1983 года. В 13 лет он одержал свою первую победу, забив решающий гол на чемпионате среди юниоров. Правда, в том же году он сломал ногу, и врачи сказали, что придется забыть о спорте навсегда. Проведя много дней в больничном трауре среди спортивных газет и журналов, он решил, что еще рано вытаскивать из шляпы карточку с надписью "Прощай Большой спорт". Он видел будущее на страницах популярных газет спорта и после школы поступил на журналистику. Но большая мечта изменила планы в том же году, когда Вадим познакомился с Артуром Аванисяном - юрким парнем с большой перспективой в предвыборной гонке. Вадим готовил для него предвыборную речь и, после того, как Аванасян победил с большим отрывом, забыл про спорт и детскую травму. На втором курсе он вел программу "Политика с Большовым" на местном канале. Сама фортуна поправляла ему галстук перед каждым выходом. Его вопросы путали даже самых прожженных политиков, что с трудом уварачивались от словесных пуль молодого журналиста. Его любили и ненавидели даже те, кто прохладно относился к политике. С момента появления Вадима Большова среди избирателей появилось много женщин, а мужчины желали видеть его в депутатском кресле. Третий курс стал для него переворотным - крупная газета протянула ему руку, заключив контракт на публикации. Когда Вадим надел шапочку выпускника - мэр города пришел лично поздравить его, выступив с напутственной речью. Только Большов забыл, что если бы не Инна, он мог оказаться в канаве уже после первого семестра.
Кабинку тряхнуло, и двери мягко разжали беззубую пасть. По длинному коридору туда-сюда сновали служащие, из кабинетов доносились разноголосые трели телефонов. Впервые муравьиное царство не будоражило и не подталкивало к новым вершинам. Мягкая дорожка пролегла под его ногой, когда в глаза ударило красное табло с цифрами 09:01 am 21.10.2011 вторник. Рука скользнула в карман, где спало его письмо. Вадим повернул налево и зашагал мимо раскрытых дверей. В лицо ударило облако парфюма и дорогой кожи. Только запах кофе, пожалуй, был самым сильным афродизиаком, что заставлял работать деловую братию. Вадим шел медленно, как на эшафот. Высокий мужчина задел его плечом, извинился и побежал дальше, сжимая папку с выходными листами. Высокие потолки больше не слепили дорогим освещением, а мир как будто погрузился в туман, что способен замедлять бег времени. Навстречу бежала девушка в розовой блузке. Длинные каштановые волосы были перехвачены лентой. Вадим подумал - не лучше ли самому остановить весь этот кошмар? Уйти, как Есенин, не дожидаясь приговора?
- Вадим Сергеевич! - приятный голос немного отвлек от черных мыслей. Да, они когда-то были любовниками, но сейчас их встречи походили на брачный контракт, где главным пунктом был секс. Но, тем не менее - Вадиму это казалось обязательством, и он давно хотел порвать с ней. Только она - Дарья Моск - была слишком добра к нему, чтобы он мог так поступить.
Мужчина поднял глаза и на миг взгляд стал осмысленным. Только рука, как на пульсе, прикрывала карман. Дарья резко остановилась. Их разделяли какие-то шаги и тревога.
- Тебе Мунин звонил. Ты здоров?
Вадим сгреб челку и сделал попытку растянуть губы в улыбке:
- Все хорошо. Зайди ко мне попозже.
Дарья опустила голову и сделала вид, что поправляет часы на запястье. Выдохнув, она развернулась и скоро потерялась в одном из кабинетов.
Вадим прошел мимо своего офиса. Он прибавил шагу, схватившись за живот. В конце коридора он толкнул дверь с перевернутым треугольником. Кафельный пол ожил под туфлей, окропив эхом блестящие поверхности. Вадим завернул в первую кабинку и согнулся пополам над унитазом. Он ощущал, как внутренности вытягиваются из него. На лбу проступил тяжелый пот, и он едва успел ухватить стодолларовый галстук. Из глаз потекли слезы, и спустя минуту Вадим рыдал, сидя на полу, зарывшись в ладони. Инна спасла его тогда, спасет и теперь. Нужно только набрать одиннадцать цифр и спросить - почему она решила, что настал его час?
Ухватившись за стенки, Вадим поднялся. Он старался не смотреть в унитаз, когда нашарил кнопку смыва. Шум воды, казалось, уносил его тревоги по закоулкам канализационных труб. Он пнул дверь и облегченно выдохнул. Уборная тихо хранила его секреты. Вадим подошел к раковине и осторожно посмотрел на свое отражение. Как ему хотелось, чтобы это был чужой образ. Не мигая, Вадим вглядывался в глаза незнакомца, словно пытаясь прочесть его мысли. Мужчина немного отогнул рукава и подставил ладонь под нос крана. Вода полилась с гудением. Набрав пригоршню, Вадим наклонился и окатил гладкое лицо. Он вспомнил, что сказала секретарша, по совместительству его любовница. Звонил Мунин - очень не вовремя для госслужащего и неожиданно для сводного брата. Евгений Мунин звонил на прошлой неделе, чтобы предупредить, что приедет в город. У него, как всегда, много дел, но им с братом обязательно нужно будет посетить пару культурных мест, и отметить, в конце концов, новую должность Мунина.
Вадим вытянул несколько бумажных полотенец и промокнул раскрасневшееся лицо. Выбросив бумагу, он принялся разглядывать щеки. Дверь распахнулась, и Большов поспешил покинуть уборную, придумывая на ходу подходящую отговорку для брата. Но ему никак не удавалось стряхнуть с плеча голодную птицу смерти, что при каждом шаге царапала его плечо. Попав в атмосферу будней своего кабинета, он отгородился от секретарши массивной дверью и сел за стол. Кресло приятно скрипнуло, когда он наклонился к выдвижному ящику в поисках истрепанного блокнота. Кожаный переплет, казалось был той самой надеждой, что хранил все номера телефонов из прошлого. Зашелестев листами, он принялся искать контакты Инны. Пролистав несколько раз, Вадим, наконец нашел заветную запись. Чернила поплыли из-за давности, но он потянулся к трубке, что чуть не выскользнула из вспотевших пальцев. Прошло слишком много лет. Достаточно, чтобы номер оказался недействительным. Гудки приободрили журналиста. Он пододвинул кресло и затарабанил по столу. Сердце забилось, когда безжизненный голос робота сообщил, что абонент не отвечает. Вадим несколько раз набирал старый номер, надеясь, что все-таки ему повезет. Он положил трубку и залез в карман. У него был адрес, а значит, еще не все потеряно. Большов уже хотел нажать кнопку вызова секретаря, чтобы та заказала ему такси, но Дарья его опередила.
- Вадим Сергеевич, вам звонит Мунин. Соединить?
- Скажи ему, что я вышел. Закажи мне такси. Сегодня меня ни для кого нет.
- Звонила ваша бывшая жена. Вы обещали, что встретите ее с сыном в аэропорту.
Кулаки сжались.
- Хорошо, я сам перезвоню.
Конечно, он и не собирался никому звонить. Утреннее послание завладело его разумом. Он не хотел встречаться даже с маленьким сыном, которого не видел уже месяц или больше. Вадим перевел взгляд на шкаф, что был заставлен наградами. Стена, как грудь адмирала, гордо держала все его награды. Теперь - это были бесполезные куски бумаги и стекла. Инна помогла ему стать великим в своем деле, а теперь подвела жирную черту под его длинной и безупречной биографией.
- Такси ожидает, - сухо сообщила Дарья. Вадим встал и, одернув пиджак, отправился на встречу с его личным Нострадамусом.
Больше всего он хотел, чтобы таксист закрыл рот. Если что и удерживало Вадима, так это воспитание и ремень безопасности. Мужчина в возрасте крутил баранку и рассказывал про чиновничьи беспорядки, как в девяносто первом у него отобрали квартиру и что теперь ему приходиться работать таксистом, чтобы его семья засыпала с легкими мыслями.
- Дочка у меня умница. Почти закончила университет. Почему почти, да потому что забеременела. Правда, у меня теперь есть внук. И вот мы вчетвером ютимся в однокомнатной, а пособия маленькие.
Как назло они застряли в пробке, и Вадиму пришлось выслушать целую историю семьи шашечника, что словно оправдывался перед журналистом за столь высокую цену проезда. Звонок сотового почти наверняка стал бы спасением. Вадим вытащил из кармана ревущую трубку, но быстро перевел ее в бесшумный режим. Где-то там Мунин ждал его ответа; где-то из аэропорта ехала его бывшая жена и сын. Возможно, они так же стоят в пробках, размышляя о местах, куда они опаздываю и куда им как будто не суждено попасть.
Вадим положил деньги и сказал, что сдачи не надо. Он зацепил курок дверцы и вышел. Заскрипев шинами, желтое такси укатило прочь. Теплый осенний ветер трепал листья, что как звонкие монеты летели вниз, кружа в последнем танце. Закуток двора ловил эхо с детской площадки - скрип качелей и радостные крики. На скамейке возле нужного подъезда сидели две старушки. Шерстяные платки и байковые фуфайки согревали их кости. Они не разговаривали, задумчиво оперевшись на трости. Как синхронистки, повторяя друг за другом, они проводили журналиста взглядом до железной двери. Потухшее табло домофона говорило о неисправности, и Вадим легко попал в подъезд. Запах кошачьей мочи ударил в нос. Облупленные стены сдавливали затемненное пространство. Кафель на полу местами отошел, а его осколки распылись под ногами. Он не хотел видеть мир таким - с грязными подъездами и судьбами - его привлекала только внешняя сторона. Всегда проще замаскировать проблему, чем искать пути ее решения. И у него это получалось лучше всего. Он занимался косметическим ремонтом, считая что капитальный - бесполезная трата времени и денег. Только он и не думал, что замурует сам себя в этих стенах с запахом кошачьих грез.
Лифта в этом доме не было и ему пришлось преодолеть пять этажей на одной одышке. Тяжелое пальто ему казалось ненужной попоной, а дорогие туфли успели натереть кожу. Заветная дверь с номером уставилась на него черным глазком. Вадим представил себя в перевернутом виде, более правильном, как ему показалось. Тяжело дыша, он надавил на кнопку звонка. В пещере квартиры заунывно разливалась трель. Вадим обманывал себя, будто слышит шаги. Отрывал палец и снова нажимал, разглядывая облупленную дверь.
- Ну давай же, - шептал он, ощущая, как пот струится по его телу. Он уговаривал себя, что все будет хорошо, что возможно гадалка ненадолго вышла. Бросив бесполезные манипуляции с кнопкой, Вадим расстегнул верхние пуговицы и размотал шарф. Журналист присел на ступеньки и стал разглядывать блестящие носы туфель. Мягкий свет из окна проложил дерганую дорожку. Время от времени где-то внизу хлопала дверь, тогда Вадим, как сторожевой пес пригибал голову, вслушиваясь в шаги. И каждый раз он был уверен, что это шаги Инны Зельман. В какой-то момент он понял, как он устал от жизни - эти бесконечные интервью, беседы. Он исполнял почти все роли сразу. Его боялись и его исчезновение должно стать чьим-то облегчением, но он не может позволить произойти этому сейчас. Он слишком молод, чтобы покидать эту станцию. Вадим уронил голову в ладони и незаметно для себя погрузился в тревожный сон. Наблюдать за ним, все равно что глядеть на сон собаки - журналист то вздрагивал, то толкал ногой, как будто бежит. Меж тем тени укорачивались, одевая лестничную площадку в сумеречную косынку. Постепенно темнота стирала надписи на стенах с признаниями в любви, что стыдливо держали соседство с нецензурными фразами.
Его разбудили шаги. Вадим подскочил, едва не потеряв равновесие. Темнота колола глаза. В испуганной надежде он схватился за шаткие перила и задержал дыхание. Кто-то поднимался по лестнице, шаркая, иногда делая передышку. На последнем пролете силуэт замер:
- Кто здесь? - Вадим не был уверен, что скрипучий голос пожилой женщины принадлежал Инне, но на всякий случай спросил:
- Инна, это вы?
Короткий вздох:
- Огосподи!
Женщина замерла, направив в лицо журналиста длинный луч фонарика:
- Вы ждете Инну?
Вадим зажмурился, прикрыв лицо:
- Да, вы не знаете, она еще живет здесь?
- Она преставилась неделю назад, сохрани Господь ее душу...
Журналист пробежал мимо женщины, едва не сбив ее с ног. Протараторив несколько пролетов, он выскочил из подъезда. Неподалеку шумела главная дорога. Мокрые листья блестели на слабых ветвях. Асфальт отсвечивал серебром. Вадим порылся в кармане пиджака, выуживая сотовый телефон. Сняв блокировку, он увидел тринадцать пропущенных вызовов, среди которых вызовы Дарьи, бывшей жены и сводного брата. Сбросив меню, Вадим посмотрел на часы. Стрелки подкрадывались к восьми вечера. Телефон выскользнул из рук и плюхнулся в лужу. Махнув рукой, он бросился в арку. Брызги летели в разные стороны. Туфли пропитались грязной водой, но Вадим как будто не замечал мокрую осень на холодных стельках. Журналист выскочил на проезжую часть, чтобы поймать такси. Его чуть не сбила машина с шашками. Из окна высунулся кулак, и отборная ругань потонула в гудении клаксонов.
- Святой Лука, срочно!
Водитель кивнул, забыв про то, что чуть не стал участников ДТП. Вадим прыгнул в салон и спросил у мужчины:
- У вас не будет сигареты?
Водитель достал из кармана помятую пачку дешевых сигарет, сомнительно поглядывая на пассажира в дорогом пальто. Трясущимися пальцами Вадим достал сигарету и поблагодарил извозчика. Сунув белого солдата в рот, и, придерживая между пальцев, чиркнул зажигалку, что протянул водитель. Вадим закашлял, а затем отвернулся к приоткрытой форточке. Город пролетал мимо, искрясь в дорогих витринах, улыбаясь с баннерной рекламы. Люди, машины превратились в смазанное пятно. На глаза легла молочная пелена, обращая мысли в слезы.
Водитель присвистнул, разглядывая красную бумажку.
- Ну, удачи вам!
- Подождите, ваша зажигалка! - Вадим все еще сжимал ее в руке.
- Оставьте себе!
До журналиста Большова донеслось "сумасшедший". Под колесом прошуршала галька. Такси развернулось и, подмигнув фарами, уехало. Он улыбнулся, задрав голову, вглядываясь в яркие огоньки окон многоэтажного дома. Под козырьком подъезда горел мягкий свет, приглашая внутрь. Неприятные привкус осел на языке. Вадим сплюнул и спрятал руки в карманы. Ветер трепал его волосы, пока он вымеривал каждый шаг до заветных ступенек. Погремев ключами, он извлек их из кармана. Связка вытащила на свет чеки, что тут же подхватил ветер. Мазнув электронным ключом под цифрами, Вадим потянул на себя ручку. С пищанием железные запоры сомкнулись позади него, щелкнув. Ноги подались какой-то странной дрожи, пока он считал шаги до лифта. Журналист медлил, задержав указательный палец в воздухе, не решаясь прикасаться к кнопке. Неведомая сила решимости толкнула его за локоть и кнопка загорелась. Лифт заурчал, как живот огромного людоеда. Вадим расстегнул пальто и достал письмо. Кабинка со скрипом приближалась. Нашарив зажигалку, он извлек ее и прокрутил жучок над конвертом. Пламя, неуверенно лизнув край, принялось жевать марку с изображением русского поэта. Когда лифт, как сонная грудная клетка, распахнул свои объятия, письмо Инны Зельман превратилось в горсть пепла. Вадим растоптал его и шагнул в кабинку.
Четыре этажа пролетели, как четыре жизни. Лифт открылся и выпустил временного заложника на освещенную площадку. Его квартира уставилась на него набыченной дверью. Ключи свисали, как спящие змеи, готовые вот-вот загреметь, извиваясь. Он бросил взгляд на руку и едва сдержал крик, стряхивая с себя клубок гадюк, что переплелись хвостами. Он принялся их топтать, выкрикивая бессвязную брань. Успокоившись, он ухватился руками за голову, тяжело дыша. Он убрал ногу с ключей, вздохнув над раздавленным брелком. Вадим наклонился и подцепил связку. Браслет часов скользнул к основанию запястья, но журналист боялся взглянуть на циферблат. Он подошел к своей квартире. Одноглазый страж черным зрачком смотрел на него, переворачивая реальность. Ключ вошел мягко, разбудив потайные механизмы. Провернув несколько раз, Вадим плавно опустил ручку вниз. Сделав пробный шаг в темноту, словно боясь оступиться, журналист потянул за собой дверь, шаря по стене в поиске выключателя. Дверь захлопнулась от сквозняка, должно быть он забыл закрыть окно. Вадим подпрыгнул, как от выстрела, зажатый с обеих сторон неизвестностью и темнотой. Рука, наконец, коснулась гладкого выключателя. Свет брызнул с потолка, осветив длинную прихожую. Темнота разбежалась по углам, прикинувшись тенями. Вадим увидел отражение в зеркале. Кожа на лице растрескалась, седые волосы с проплешинами украшали обтянутый череп. Губы едва прикрывали желтые зубы, а впавшие глазницы, как дверные глазки, видели его насквозь. Вадим открыл рот, чтобы породить крик. Задыхаясь, он схватился за сердце и сполз на пол.