Карета стучала по мостовой, луна освещала впереди дорогу. Тот, кто в ней сидел поминутно выглядывал из кареты, словно проверяя, доехали уже или нет. Стояла потрясающая благодать, тишина замерла в воздухе и так и повисла. Возница то и дело погонял лошадь, карета явно куда-то очень торопилась. Но вот на горизонте показалось какое-то строение в готическом стиле и женщина, сидевшая в карете с облегчением вздохнула, словно с ее сердца упала тяжесть.
Опишем же ту, которая сидела в карете. Это была еще довольно молодая женщина, лицо ее покрыто вуалью, потому про черты ее трудно судить, но скорее всего, это привлекательная особа - из-под вуали виднеются тонкие губы, изогнутой формы, как лук Амура, и крупный немного выдающийся подбородок. Из-под чепца выбиваются тяжелые черные пряди, низпадающие на круглые плотные плечи, затянутые в обыкновенную черную шерстяную ткань. Руки лежат на коленях и в беспокойстве теребят четки. Женщина явно находится в крайнем беспокойстве, это выдает и постоянные, тревожные взгляды, которые она бросает из окна кареты, и нервно дрожащие руки. Услышав голос кучера о том, что уже почти приехали, она надвинула ниже на лицо вуаль, спрятала выбившиеся черные пряди волос под чепец. Со стороны может показаться, что она всеми силами пытается скрыть свою внешность, чтобы ее не узнали. Закончив все эти приготовления, она устало потянулась в карете, и тяжело вздохнула. Наверное, она уже давно в дороге.
Наконец карета резко затормозила, и кучер спрыгнул с козел. Женщина приподняла край вуали и выглянула наружу. Кучер открыл ей дверь, и она, опасливо оглядываясь, спустилась с кареты. Сзади на нее кто-то посветил, и она резко обернулась на свет:
---- Проследуйте за мной, госпожа маркиза. Я вас проведу,---- послышался скрипучий старческий голос.
Госпожа маркиза отправилась за старухой, позвавшей ее. Вскоре она оказалась внутри здания, о котором мы уже говорили. В комнате стояла темнота и всюду горели свечи. По краям стен стояли деревянные скамьи, по стенам висели кресты и разные духовные атрибуты, всюду было накурено благовониями. Старуха отодвинула один, самый крупный крест, и за ним оказалась маленькая дверца. Открыв засов, она прошептала:
Маркиза вошла внутрь, а старуха осталась со свечой за дверью. Снаружи оказалась маленькая комната с засаленными бежевыми обоями, на стенах тоже висели свечи и кресты. В углу комнаты стоял небольшой рабочий столик, заваленный желтой бумагой, какими-то документами, на столе тоже стоял подсвечник, лежала куча самых разнообразных по величине и форме четок, большая темная книга в кожаном переплете. Вокруг стола стояли такие же маленькие деревянные стульчики. Маркиза подошла к столу и в нерешительности остановилась перед маленькой древней старушкой, сидевшей на одном из стульев.
--- Иди сюда, дитя. Ты грешна, я знаю. Не бойся подойти, я благословлю тебя и напутствую на тяжелый путь,--- этот неприятный старческий скрежет напоминал голос женщины, которая провела сюда маркизу, однако был гораздо грубее, как будто указывая на высший сан.
Этот голос звучал очень странно здесь, в этой грязной заброшенной комнате. Но маркиза повиновалась ему и подошла ближе, все еще не снимая вуали.
--- Садись рядом, дитя. Вот стул,--- снова проскрипела старуха.
Когда ее просьба была выполнена, она протянула свои длинные худые руки, напоминающие плетни к маркизе и стала ее ощупывать за плечи. Почувствовав, как ее гостью передернула от отвращения, она убрала руки и заметила:
--- Ты ли это, Франсуаза? Я плохо видеть стала и потому с трудом тебя узнаю. Ты ли это, дитя мое?
Получив утвердительный ответ, старуха продолжила:
--- Ты удивлена, что тебя опять вызвали в монастырь святой Вероники? Да? --- ее лицо исказилось от неприятной усмешки.--- Ну говори, удивлена? Не ожидала? --- уже нетерпеливо проворчала старуха.
Снова получив утвердительный ответ, она скривилась в улыбке в очередной раз и понизив голос, сказала:
--- Сейчас все объясню, дорогая. На самом деле здесь кроется одна тайна, я тебе ее расскажу. Ведь я тебя затем и вызвала, так?
Старуха порылась в ящиках и достала какую-то пожелтевшую старую тетрадь в кожаном переплете, сухонькие старческие пальцы, словно щупальца, сжали кожаный корешок. Маркиза с удивлением взглянула на мать-настоятельницу и спросила тихим голосом:
--- Но я не знал своей матери, и вам это прекрасно известно. Я выросла и воспиталась в этом монастыре, и у вас никогда не было от меня тайн. Вы говорили, что никто не занет кто моя мать. Почему вы от меня скрывали и обманывали?
--- Но я делала это не по своему желанию. Ваша покойная матушка пожелала, чтобы этот дневник был вручен вам в день твоего восемнадцатилетия, и не днем раньше. Это было ее последнее желание,--- заметив еще большее изумление на лице маркизы, старуха продолжила.--- Я вижу, вам не терпится узнать, в чем же кроется тайна вашего рождения и кто ваша мать. Должна сразу сказать, что этот дневник вам все объяснит. Это ее дневник, но прежде чем я вам его дам, я сделаю небольшое вступление. Видите ли, женщина, которая оказалась настолько добра, что поместила вас в этот монастырь и дала вам средства для существования не ваша настоящая мать, как вы знаете... Маркиза де Мариссо относилась к вам как к родной дочери, а вы почитали ее и уважали как родную мать. Очень достойно с вашей стороны. Она заменила вам мать. Но настоящую вашу мать звали Катрина де Равель, это сестра маркизы де Мариссо. Теперь вы понимаете, что настоящее имя маркизы вовсе не де Мариссо. Ее зовут Атенаис де Равель. Вы найдете все ответы в этом дневнике, он прояснит все загадки.
--- Что вы говорите? Как такое может быть? Вы имеете в виду, что маркиза де Мариссо. --- моя родная тетя? А знает ли она об этом?
--- Она знает, она посвящена в эту тайну. Теперь возьмите эту книжицу и храните ее, носите всегда с собой. Это писала ваша мать, и завещала ее вам. Это все, что она оставила вам после своей смерти, все свое богатство, --- с этими словами настоятельница вложила книжицу в руки своей собеседнице и шаркающими шагами удалилась из комнаты.
Некоторое время маркиза стояла в недоумении, не совсем понимая, что с ней произошло. В раздумии она села на деревянный стул и, опершись локтями о стол, глубоко задумалась. Никогда она не думала, что узнает имя своей матери, и уж тем более, не могла себе представить, что женщина, воспитавшая ее, и спасшая ее от нищеты и прозябания, окажется ее родственницей. Столько удивительного она сегодня узнала, что голова шла кругом. Что же теперь делать? Возвращаться к тете и с радостью объявить ей, что она все знает, а может... а может, навсегда остаться в этом монастыре и принять подстриг в монахини. Но зачем? Здесь она найдет лишь уединение и вечный покой, забвение, как в могиле, а не решение проблемы. Взгляд девушки упал на ту тетрадь в кожаном переплете. На обложке было написано крупным размашистым почерком: "Катрина ***. От ноября 1756 года"
Маркиза передвинула ближе свечи и открыла тетрадь --- желтые страницы пахнули на нее своей ветхостью и запыленностью. Листы были исписаны вдоль и поперек уже знакомым почерком. На первой странице обозначена дата: "1756 год, 28 число ноября" И дальше идет сам текст:
"Я, урожденная Катрина де Равель, буду вести этот дневник не для себя и не для кого, а лишь для своих детей. Будь у меня девочка, или мальчик, в день своего восемнадцатилетия пусть откроет сей дневник и прочитает про все горести, выпавшие на мою долю. Моя жизнь полна страданий, но моя душа закалена и готова к новым мучениям. Слава Богу, все самой ужасное уже прошло, впереди меня ждет мирный пококой в монастырских стенах. Наконец, после пятнадцати лет страданий я обрету мир.
Сейчас мне уже тридцать лет. Я напишу этот дневник о своей жизни. Не могу похвастаться богатством и разнообразием событий, выпадших на мою долю, однако у меня есть, что написать, потому что душа моя полна впечатлений и эмоций, которые будут описаны в этом дневнике. Я начну свой рассказ с самого начала - с моего детства.
О, веселая жизнь, полная мирной радости и вечных развлечений. Какое у меня было детство. Вряд ли я смогу обеспечить такое детство ребенку, что лежит у меня во чреве. Я лишь пропавшая, убитая горем женщина, еще теплится во мне искорка жизни благодаря милости добрых монахинь, могут ли они оставить в беде заблудшую душу? Но я продолжаю.
Я жила в *** на севере Франции с моей матерью, урожденной Анной ***, и младшей сестренкой Атенаис. Каким ангелом была моя сестренка в свои пять лет! Мне тогда было восемь лет, и я души в ней не чаяла. Она была вылитой копией матери - круглое личико с пухлыми щечками, огромными голубыми глазами, окаймленными длинными пушистыми ресницами, густые брови, однако такие же светлые, как и волосы, белые как снег, локоны, падавшие на плечи и спину. Она знала, что красивее ее нет никого на целом свете, и пользовалась своей привлекательностью уже в столь юном возрасте. Атенаис заигрывала со всеми - мальчишками, жившими в соседней деревни, со старым сторожем Жозефом и мсье Арманом, который часто навещал нашу матушку. Но мсье Арман был не один, кто приходил к матушке в гости. Она пользовалась большой популярностью в нашем округе, какая красавица она была! Вот и Атенаис пошла в нее. Я была полной противоположностью резвой шалунье Атенаис - тихая, задумчивая, всегда мечтавшая о чем-то, я бродила по вересковым пустошам и рисовала себе в воображении жизнь, полную тихого мирного счастья и спокойствия, жизнь среди полей и лесов, на природе, вместе с любимым человеком. Так романтично - фантазия в стиле Жан-Жака Руссо. Меня никто не понимал, я была дикой девочкой и меня страшилась даже родная мать - она говорила, что я не ее дитя, что меня ей подбросили цыгане. Правда ли это? А может и так. Я не видела своего отца, я не знала его имени. Да, я была очень некрасива, скорее даже, уродлива - вся какая-то черная и загорелая, как только что вытащили из-под земли, глаза тоже черные, словно два маленьких уголька и волосы - смоль. Кроме того, в отличие от Атенаис, я была ужасно худым ребенком, просто костлявой. Атенаис была довольно полным и розовощеким, здоровым ребенком. Мать ее баловала и в те редкие дни, когда ездила в город, покупала ей сладости и игрушки, а я получала лишь оплеухи и едкие замечания со стороны мсье Армана. Она запирала мою дверь на засов, а сама шла вниз с мсье Арманом, Атенаис всегда была с ними. Я же билась в истерике в своей комнате, стучала кулачками по двери, кричала, чтобы меня выпустили. Это ни на кого не производило особого впечатления. Наконец, устав от долгой борьбы и слез, я без сил падала на кровать и засыпала тяжелым глубоким сном, пока не приходила моя мать и не отпирала дверь, отделявшую меня от внешнего мира.
Мсье Арман был красивый мужчина, старше матери лет на десять. Его лицо с абсолютно неправильными чертами и сейчас стоит у меня перед глазами - смуглое, я бы сказала, даже немного грубоватое, словно высеченное из камня, его лицо всегда было покрыто щетиной. Скулы резко выделяются, широкий лоб и впалые щеки, большие немного выпуклые глаза, светло-карие с блистающими в них яркими искорками, пухлые розовые губы. Но он был очень красив и, как мне теперь кажется, нагло использовал мать. Меня он ненавидел и приказывал матери жестоко наказывать меня за буйный непокорный нрав. Но внешне я очень похожа на него, это наше сходство бросалось в глаза даже, когда мне было десять лет. И все кругом замечали это, и насмехались над матерью.
Однажды, в один из таких вечеров, он сидел с матерью как всегда внизу в гостиной, как вдруг я услышала крики матери и его голос, звучавший на повышенных тонах. Атенаис не было дома, она была в городе с нашей экономкой, а я с ужасом притаилась у себя в комнате, сжавшись в комочек на кровати. Мне казалось, что вот еще минута, и в комнату ворвется разъяренный мсье Арман с ножом в руке и зарежет меня. Вместо этого я услышала поспешные шаги матери на лестнице. Она вошла к себе в комнату и хлопнула дверью так сильно, что грохот раздался во всех частях дома.
Минут на пятнадцать все затихло, я слышала биение собственного сердца. И я слышыла, как мать громко рыдает за стенкой, постоянно повторяяя одни и те же слова:
--- О, Арман, Арман... Что ты натворил?! Что ты с нами сделал?
Мать плакала громко, навзрыд, все время восклицая и посылая проклятия на мсье Армана. Я испугалась. так как мне в голову пришла мысль, что, возможно, он побил мать и вот теперь она плачет и некому пожалеть ее. Во мне проснулись дочерние чувства. Я тихо позвала:
--- Мама... мама... Иди ко мне, выпусти меня.
Стенания за стенкой прекратились, и я наступила снова мертвая тишина. Через некоторое время опять послышались шаги на лестнице, на этот раз шаги принадлежали мсье Арману. Я застонала от страха и залезла в темный пыльный угол за кроватью. Но он прошел мимо моей комнаты, ни разу не остановившись. Дверь в соседнюю комнату открылась и я услышала нечеловеческие вопли и мольбы о пощаде. Я тоже начала громко стенать и рыдат, бить кулаками о стенку. Так как дверь в мою комнату была закрыта снаружи, меня никто не слышал. В соседней комнате падала мебель, дрожал пол от топота ног, билась старинная фарфоровая посуда. Мсье Арман тодже кричал, и его голос дрожал от гнева:
--- Ах ты, развратная девка! ты сама виновата во всем, сама! Я не убивал твоего ребенка, это сделала ты сама, убила мою плоть и кровь. Так дальше не должно продолжаться, и ты поплатишься за свои грехи!
--- Ты не понимаешь, Арман, ты --- слепой. Твоя гордость и твое самолюбие застелили тебе глаза. Разве не знаешь, что я не хотела второго твоего ребенка на этой земле. Нет ему места здесь, также, как нет места и Катрине... --- эти последние слова она почти прошипела, как змея, но ужалили они меня больнее змеиного укуса. С этого дня я поняла, что я никому не нужна, что я всегда буду одна на целом свете.
--- Нет места и тебе! --- истошно возопил мсье Арман и я услышала сдавленный стон, напоминающий гортанный звук. Поняв, что произошло что-то ужасное. я в ужасе притихла и уставилась на дверь. Хотя я и понимала, что мать меня никогда не любила, мне стало ее очень жалко Я не занала, что произошло, но уже где-то глубоко в душе, я ее жалела. Безмолвные слезы текли по моему лицу, сопровождающиеся словами: "Мама... Где моя мама... Она меня бросила и я ее больше никогда не увижу!"
Дверь с грохотом раскрылась и на пороге появился мсье Арман. Я похолодела от ужаса --- вид у него был словно он только что увидел привидение --- белое как мел лицо, впавшие и потухшие глаза, синие губы, влажные растрепанные волосы. При виде моего страха, у него жалостливо поджались губы, и он прошептал:
--- Теперь все будет хорошо, Катрина. Ты уйдешь со мной отсюда и я воспитаю тебя лучше, чем это делала твоя мать.
--- Мсье. где она?--- спросила я и сразу почувствовала как взросло звучит мой голос.
На этот вопрос я так и неполучила ответа, хотя больше мне и не пришлось ломать голову над этим вопросом:"А где же она?"
Мсье Арман был действительно очень добр ко мне. Он заботился обо мне, как родной отец. Выяснилось, что кроме моей матери, о которой мне было запрещено даже думать, у мсье Армана водилось множество различных знакомств в самых отдаленных уголках Франции. Среди его подруг были женщины необычайной красоты - и всех их он любил лишь несколько ночей. Я была слишком мала, чтобы в этом разобраться, однако, я сделала для себя одно интересное открытие - однажды я заметила, что одна из его "подруг" регулярно отдает ему определенную сумму денег. Вскоре, я уловила ту же самую привычку и за другими "знакомыми" мсье Армана. Но, как я уже сказала, будучи слишком маленькой, чтобы понять, зачем это делалось, я не придала этому большого значения.
Мсье Арман был поклонником всего изящного и прекрасного - его родовое поместьепод Парижем было убрано роскошно и обставлено со вкусом. К тому же, его любимыми цветами были все оттенки пастельных тонов.Вот почему большинство из тех комнат, которые он регулярно посещал, были убраны именно в этом стиле.
Практически каждый вечер у мсье Армана собиралось множество гостей - высшее общество со всего Парижа. Эти люди приходили к нему часто и у самого мсье Армана уже успел сформироваться своеобразный кружок, куда входили как раз те женщины, с которыми он делил ночное время, множество приятных обходительных юношей с несколько женственными манерами и многие другие особы, отличавшиеся, по мнению мсье Армана, особым изысканным вкусом. Его все любили и боготворили, включая даже почтенных, старых дам, мечтавших отдать своих малюток-дочерей замуж за мсье Армана и получить немалую выгоду с того. А их дочери сидели в углу гостиной, выполненной в голубом цвете и томно вздыхали, глядя на мсье Армана нежными влюбленными глазами. Все это было настолько фальшиво и комично, что напоминало манеры жеманниц и напудренных кавалеров времен Реформации. В лице каждого из этих гостей я видела лишь лживую маску добродушия и кокетства, хотя знала, что та часть их души, которая скрыта от людского понимания, оставляет желать лучшего. Все эти сплетни, старания любой ценой добиться расположения мсье Армана или хотя бы на минуту завладеть его вниманием меня выводили из себя. Я с отвращением смотрела, как лебезили перед ним женщины и преклонялись перед его "неоспоримыми достоинствами" мужчины. Естественно, меня мсье Арман представил, как свою очаровательную племянницу из Пуатье. Я никогда не забуду первый вечер выхода в свет с мсье Арманом. Он ввел меня в прекрасную комнату, которая вся была украшена искусственными цветами, на полках, тянущихся вдоль стен, сторяли прелестные безделушки - пепельницы, букетики цветов, портсигары и статуэтки, даже фаберже. Это было просто восхитительно. В середине комнаты стояла беседка, полностью оплетенная букетами роз. Из нее вышли три дамы и заметив мсье Армана, с радостными улыбками приблизились. Мсье Арман галантно поцеловал руку каждой и произнес, как заученный урок:
--- О, мадам Софи, вы чудесны как никогда. Мадлена-Мадлена! Вы сияете как солнце, затмевая своей красотой всех. Ну-ну... Жюли, очаровательное ожерелье. Это то, про которое вы мне рассказывали прошлый раз? Так старик Веллан все-таки согласился на эту сделку. Ну-ну! Я думаю его салон от этого не пострадал. Кстати, Софи, следующий раз будете навещать свою портную (кажется, ее мадам Фекано зовут, если не ошибаюсь) передайте ей, что если она не пошьет мне темно-синий костюм ко сроку, то неполучит денег. Вы знатете, милая моя Жюли, я ведь собирался в этом новом темно-синем костюме появиться на следующей премьере Мельяка. Вот увидите, этот костюм мне стоил кучи денег - это новое слово в моде - такого еще не было сотворено со времен старика Ворта!
--- О, да... Фекано знает толк в одежде. Я ею восхищаюсь, это великая женщина! --- кокетливо улыбнулась та, которую называли Софи, обнажая крепкие как у лошади зубы.
--- Не просто "знает толк"! Нет, не просто! Она лучшая из лучших парижских мастериц, а Париж --- это серце моды! Вот поверьте мне на слово, я-то знаю, что говорю!
Но вдруг взгляд говорившей дамы упал на меня. и она в восторге воскликнула:
--- О, мсье Арман, что же это за прекрасное дитя! Кто она?
Мадам Софи всплеснула руками и повернулась к остальным дамам, которые тоже восхищенно уставились на меня, как на какое-то невиданное доселе чудо света.
--- Это моя маленькая племянница из Пуатье - Франсиз де Равель. Не правда ли, она очаровательна? Моя двоюродная сестра не так давно скончалась и оставила мне вот эту девочку на попечение. Теперь я буду заботиться о ней как родной отец! Бедняжка! Она осталась совсем одна, мне ее так жалко. Моя несчастная многострадальная Констанция скоропастижно скончалась и даже не успела попрощаться с малышкой.
Я была слишком мала, чтобы понять для чего он лгал, однако для того, чтобы понять, что он лгал, я была достаточно велика. А также мне хватил разума блестяще сыграть свою роль. Я действительно поверила сама,что я - та самя племянница из Пуатье, у которой скоропастижно скончалась мать, я сыграла эту роль. Ведь мсье Арман именно этого от меня и ждал.
Со всех строн меня окружили женщины в шикарных платьях и тяжелых дргоценностях. Я в нерешительности уткнулась лицом в грудь мсье Армана и притаилась. Чуть позже, взглянув ему в лицо, я прчитала там столько добра и нежности, что мое сердце наполнилось счастьем, а глаза слезами радости. Подумать только! Теперь я была в центре внимания. Столько лет я была никому не нужна и забыта всеми - а теперь я стою среди самых знатных дам Парижа и чувствую себя здесь королевой; на моей шее нить дорогого жемчуга, на тонких худых пальцах большие золотые перстни, а платье вышито серебряной нитью. Возможно ли это? А может это вовсе и не я? Я поворачиваюсь в сторону от дам, и внезапно мой взгляд падает на большое зеркало в человеческий рост, оправленное в хрусталь. В нем я вижу свое отражение. Нет, это не отражение четырнадцатилетней девочки, позабытой всеми, с заплаканными глазами и нерасчесанными, черными как смоль, волосами - это настоящая взрослая девушка, одетая по последней моде и окруженная вниманием и уважением. Я смотрю на себя в зеркало и не могу узнать это отражение. Наверное, это прекрасный сон. Сейчас я проснусь в своей спальне в Пуатье, среди пыльной, старой мебели и нечищенных зеркал. Но нет, я не сплю, это -- явь. «Хватит думать об этом. Раз так со мной произошло, приму все, как есть, и не буду утруждать себя размышлениями. Я не знаю, почему этот мсье Арман так добр ко мне, однако он заботится обо мне, как о родной дочери. Мне больше ничего не надо. Мне так хорошо, как только может быть. Чего мне еще надо?»
Вот вечер закончился - мсье Арман удалился в свои комнаты с мадам Софи. Я сижу в своей опочивальне перед туалетным столиком, три женщины все кружатся вокруг меня, не переставая - одна снимает кольца и браслеты, другая умывает лицо, третья расшнуровывает платье. Их широкие юбки шуршат, и, мне кажется, что это снизошли ко мне херувимы, изображенные на потолке моей большой опочивальни, и шуршат своими нежными, как лебяжий пух, крыльями. Закончив туалет, женщины надели на меня сорочку из тончайшего батиста и уложили на огромную кровать с балдахином. Кто-то задул свечу и вот я уже совсем одна лежу в этой шикарной комнате и удивляюсь тому, как переменчива судьба и что же может ждать меня в будущем.
И вот я вспоминаю Пуатье. Мне представляется, что я лежу на своей кровати в Пуатье и плачу о том, что мать меня бросила и не позволила спуститься в переднюю, где я слышу тонкий смех Атенаис и громкий грубый хохот мсье Армана. Я же уткнулась в подушку и плачу от обида. Мне кажется, что весь мир против меня, никому я не нужна, всем на меня наплевать. Безмолвные слезы обиды и горя, стянув горло, так и рвутся наружу. Я слышу звонок в передней и затем веселые голоса - пришел еще кто-то. Наверное, очередной богатый господин... Мать расцветает в комплиментах и ветвистых выражениях - видно, влиятельный господин... Дверь хлопает - мсье Арман выбежал из дома и хлопнул дверью, я слышу, как мать извиняется и неловко смеется. Потом она прикрикнула на Атенаис, велев ей убираться в свою комнату. Да, мать могла быть очень грубой и обидеть даже свою любимую дочку. А вот и быстрые звонкие шажки Атенаис, дверь соседней комнаты со скрипом открывается и Атенаис вбегает в свою комнату, за стенкой я слышу ее недовольное бурчание и причитание, что ей не позволили посидеть внизу «с красивым мсье». Вошла нянька и я слышу ее голос:
--- Отведайте лакомства, мамзель. Мадам Анна велели подать. Да не жалуйтесь, будто бы плохо вам живется. Вон ваша милая сестрица Катрина - посмотрите, как ей живется. Разве ваша маменька сильно ее жалует. Да нет! Видно не от любимого человека породила на свет она это отродье...
Я со злобой сжимаю кулаки на глупую няньку, которая болтает лишь бы угодить любимой хозяйке. Ей не понять боли страждущей души. Но я уже проглотила обиду вместе со слезами и думаю дальше. Меня успокаивает мысль, что я сильнее их, я их всех прощаю - и этим я сильнее их. Пускай их говорят, что им вздумается - а я им в душе все прощу, потому что я уже научилась глотать обиду вместе с горькими слезами. И забывать, что я тоже чувствовала ярость и боль. Моя мать совершила ошибку, что родила свет и до меня доходят отголоски слов противной няньки Атенаис:
--- Вы знаете, как это бывает... Ваша мать так молода, так молода и прекрасна, она еще не умеет бороться со своими желаниями. А господа, что посещают ее так привлекательны. Кто ж устоит? Ваша маменька так красива, что просто создана для любви и обожания. Вы должны ей прощать все - она сама красота и любит вас больше жизни.
--- А что же Катрина? Разве она не любит ее?
--- Ну, Катрина слишком хмура и упряма. Не в мать она пошла, а я не знаю в кого. Кто же полюбит такого злого и угрюмого ребенка? Нет, матушка ваша не любит Катрину, не любит! Отца ее не любила и ее не любит!
--- А разве у нас с ней не один папа?..--- слышу я голос Атенаис словно через тысячи миль воспоминаний. Этот голос отражается на разные мотивы в моей памяти, а вопрос повторяется еще много-много раз, пока я под его умеренный такт не начинаю засыпать. Он словно убаюкивет меня - тот неродной далекий, но родной голос. Я вздрагиваю во сне и на секунду открываю глаза, а в ушах все ще звенит тот же вопрос: «А разве у нас не один папа?» Чей это голос, кто это сказал? А кто мой отец? Мсье Арман? Он так добр ко мне.
Старые образы, что всплывают в моем мозге, преследуют меня и во сне. И не только в ту ночь, но и во все последующие ночи моей жизни.
Через месяц мсье Арман устроил большой прием у себя дома, где были лишь женщины и только несколько мужчин, которых он называл своими вечными ангелами-хранителями, не предававшими его никогда и чуткими ко всем его прихотям. Мне было позволено спуститься лишь на некоторое время, а затем я была отправлена наверх под строгим присмотром няни Лизетты. Но и того мне было достаточно, чтобы навсегда запомнить сладкий и манящий вкус светской жизни. Он оставляет отпечаток на долгие-долгие годы.
Меня отвели в салон, где уже начали собираться гости. Это была зала невозможной красоты - словно я очутилась в настоящей сказке. Вся мебель - кресла, массивный диван в турецком стиле, столы и даже стены были обиты розовым муслином, с потолка спускалась хрустальная люстра фантастических размеров, которая висела на четырех цепочках. Потолок был расписан прекрасными узорами куртуазных сюжетов в перемешку с ангелами, витавшими в пушистых облаках. На стенах - зеркала, обитые фаянсовыми вьюнками и ангелочками, и картины Альфреда де Дрё - такое богатство. От всей этой красоты разбегались глаза! На полу, сбоку от двери стояло два стеклнных шара, усыпанный розовыми лепестками. От них отходил запах чудесных благовоний. Было видно, как внутри этих гигантских шаров плавают благовонные масла. В каждом углу комнаты стоял один большой дубовый стол с этажеркой, на которой были в беспорядке раскиданы чудесные мелочи - бонбоньерки, табакерки, портсигары, искусственные букетики цветов и прочее. Все здесь отличалось помпезностью и богатством, свойтсвенными лишь богатым аристократам. Но самое прекрасное из всего, на мой взгляд, это был чудесной работы розовый мраморный трельяж, увитый красивыми цветами. А пол - усыпан лепестками роз и тюльпанов. Вступаешь ногой в эту прелесть и словно оказываешься на небесах. А посередине - гигантская беседка. Края полога подняли и я увидела огромный диван, стоявший в центре беседки и выполненный в турецком стиле, с кучей подушек декоратвной вышивки. В беседке сидело три дамы потрясающей красоты. О, как они чудесно сморелись на фоне всей этой красоты - как богини, купающиеся в роскоши и богатстве, они словно только снизошли с небес, чтобы лишний раз показать какие они восхитительные и чего достойны. Одна из них заметила меня и поманила меня к себе пальчиком. Я подошла.
--- О, Франсиз! Как ты сегодня прекрасна! Какое ты милое дитя, подобна ангелу,--- я смотрела на эту женщину в немом восхищении и мне казалось, что когда она ко мне прикасается, на меня снисходит чье-то благословение.--- Ты меня не помнишь? Недавно твой дядя, мсье Арман, представлял меня тебе... Меня зовут Мадлена де Барре.
--- Я вас помню, госпожа де Барре, очень хорошо помню. Это было месяц назад. Мой дядя устраивал вечер в голубой гостиной.
--- О, да! Это было божественно! Ты знаешь, у меня тоже есть маленькая дочка,---- в этот момент я заметила пухленькую девочку со светлыми кудряшками по всей головке, которая мне мило улыбалась и хлопала своими огромными бледно-голубыми глазами. “Какая красивая!”- мне подумалось.--- Ее зовут Анна.--- Услышав свое имя, Анна как отрепетированный урок, сделала реверанс и снова механически улыбнулась.--- Я уверена вы с Анни подружитесь Не правда ли, котенок?
Анна взяла меня за руку и повела на другой диванчик, где среди мягких подушек игрались дети. По правде говоря, я была там самой взрослой девочкой, так как остальным было еще лет по десять-одиннадцать, в то время как мне было уже четырнадцать. Мое внимание привлекла девочка с красивыми грустными глазами. Высокая, пожалуй слишком высокая для своего возраста, лицо выдавало, что ей нет еще и пятнадцати. Я сразу подумала, что она крайне долговяза и неуклюжа, но меня привлекла та грусть и нежность, которые выдавали ее глаза. Я вырвала руку от Анны и подошла к ней.
--- Как тебя зовут?- я спросила.
--- Эме Ренетт...
--- У тебя очень необычное и красивое имя. Мне оно нравится. А почему ты такая грустная, тебя кто-то обижает?
Эме опустила длинные ресницы так, что они создали под глазами прелестную тень. Она ничего не ответила и лишь грустно улыбнулась, я села рядом и еще раз посмотрела на нее. Черты ее лица были просто и хоть она и была длинной и немного неуклюжей, лицо ее напоминало лик Мадонны со старинной гравюры - округлое лицо, длинные четко очерченные брови, пушистые ресницы, прямой тонкий нос и небольшой, но выразительный рот. Я еще раз восхитилась ее лицу и мне подумалдось, что во всей ее внешности чувствуется какая-то одухотворенность и божеская красота, словно она создана для того, чтобы на нее глядеть и молиться. Выражение ее лицо передавало смирение и спокойствие.
--- Знаешь, ты очень похожа на Магдалину... У меня в детстве была старая мамина Библия с гравюрами. Одна из картинок изображала Марию Магдалину с ребенком на руках. Вот в детстве я смотрела на эту картинку и мне хотелось долго и страстно молиться. Я думала, если так буду делать, то Господь меня услышет. Вот и теперь я смотрю на тебя и мне хочется стать перед тобой на колени и обратиться к Господу... Наверное, я говорю ужасно глупые и смешные вещи...--- Я оглянулась и заметила. Что все дети давно выбежали и мы сидели вдвоем на маленьком диванчике.
--- Совсем нет, не глупые,--- тихо ответила Эме, и от ее голоса повеяло таким умиротворением и спокойствием, что я невольно встрепенулась и почувствовала нежность к этой тихой грустной девочке.
--- Я, наверное, мешаю тебе своими глупостями. Ты о чем-то размышляла. Извини, просто ты говоришь совсем неохотно.
--- Нет, ты мне не мешаешь. Что же касается твоего замечания, я действительно думала. Но ты мне не мешаешь. Все равно, оно надоедает скоро - все время сидеть и ни с кем не общаться, правда?--- она попыталась улыбнуться, но и улыбка у нее получилась какая-то грустная и вымученная.
--- Да, я знаю, каково это, когда все тобой пренебрегают и ты все время одна. Это мне слишком хорошо знакомо...--- я тяжело вздохнула, вспомнив свою мать и прежнюю жизнь в замке.
--- Тебе?--- вдруг оживившись, спросила Эме.--- Тебе может быть это знакомо? Ты живешь в роскоши и богатстве. Оглянись вокруг себя. Тебя приняли в таком доме.
Я поняла, что она не занет, что я здесь хозяйка и решила играть роль до конца и сказала:
--- Но тебя здесь тоже приняли, разве не так?
--- Так, но я здесь лишняя. Моя мать должна поговорить с хозяином этого богатого особняка - мсье Арманом. У моей матери большие проблемы и только мсье Арман может ей помочь.
--- А где же твоя мать?--- с интересом спросила я.
--- Она сечас ушла к нему в кабинет. А зачем тебе это? И вообще, зачем ты ко мне подошла?! Ведь твои друзья со мной не желают общаться.
--- Веришь мне или нет, но мне вдруг очень захотелось рассказать тебе все про себя. Ты слишком плохо обо мне думаешь. На самом деле, я совсем не такая, как ты думаешь. Ты так пренебрежительно ко мне отнеслась, что даже не спросила моего имени, когда я узнала твое. Но я тебе скажу, что мое имя Катрина де Равель. Я раньше жила на севере Франции. И жила не совсем уж так хорошо, как сейчас. Моя мама умерла, а сестра Атенаис уехала. А мсье Арман - близкий друг моей матери, был очень добр ко мне, он отвез меня в свой дом в Париж и сказал, что я его маленькая племянница Франсиз де Равель. И теперь я живу здесь. Но я очень скучаю по дому, хоть здесь с мсье Арманом мне гораздо лучше, чем было с матерью.
--- Ты говоришь, что мсье Арман был близкий дру твоей матери, это что - правда? И ты в это веришь?--- на перкрасном лице Эме отобразилась насмешливая улыбка.
--- Конечно,--- удивленно ответила я.
--- А кто твой отец? Ты знаешь?
--- Нет, не заню. Я его никогда не видела.--- Эме Ренетт хотела добавить еще что-то, однако замолчала, так как в комнату вошел мсье Арман, ведя под руку какую-то женщину, одетую крайне бедно по сравнению с другими дамами в комнате. Я догадалась, что это мать Эме. Они прошли мимо нас и мы услышали отрывок из их речи:
--- Милая моя Бертина, прошу вас не расстраиваться, я и не думал торопить вас с ответом. Конечно же, я дам вам некоторое время на то, чтобы вы подумали. Я не заставляю вас. Но вы только подумайте, если вы выполните мою просьбу, я дам вам нужную сумму денег. Разве не выгодное дельце,--- на лице мсье Армана играла плотоядная улыбка, г-жа Ренетт шла с растерянным видом, видимо, теряяясь и не зная, что сказать.
--- Но что потом?--- наконец выдавила она.
--- Ничего!--- воскликнул ее собеседник и в упоении взглянул на нее. Она покраснела и опустила голову под его пронизывающим взглядом.
Это была довольно милая женщина с большими голубовато-прозрачными глазами, высокими скулами и маленьким прелестным ртом. Внешне она совсем не была похожа на Эме, однако, во всем поведении и выражении лица улавливалась та же кротость и смиреине. Ее прекрасные светлые волосы были туго затянуты на затылке и закреплены большими неудобными шпильками, сверху небольшой полупрозрачный чепчик прекрывал выбившиеся золотистые пряди. Г-жа Ренетт все время растерянно улыбалась одними губами и смущенно опускала глаза. Изредка она испуганно поднимала глаза на мсье Армана, словно чему-то удивляясь и пугаясь, но вскоре снова их опускала и начинала улыбаться. Мсье Арман не спускал глаз со своей жертвы, заставляя тем самым ее хоть изредка поглядывать на себя. По всей видимости, эта игра доставляла ему удовольствие.
Я взглянула на Эме и заметила, как у нее задрожала от злости верхняя губа при виде дерзости мсье Армана и расстройства матери. Они прогуливались взад и впред по залу и, наконец, прошли еще раз мимо нашей беседки и остановились рядом с ней. По-видимому, они не заметили, что мы здесь сидим. Эме приложила палец к губам в знак того, чтобы я молчала. Из их беседы не трудно было догадаться о чем шла речь. И несмотря на то, что в то время мне было еще всего лишь четрырнадцать лет, я уже поняла в чем дело. И была крайне возмущена поведением и словами своего попечителя. Кроме того, милая мама Эме вызвала у меня слезы умиления и восхищения. Я была польщена тем, что Эме как будто бы посвятила меня в свою тайну, позволив услышать разговор своей матери и мсье Армана. О, бедное дитя! Она была достойна сожаления и ласки! У меня даже сейчас на глаза наворачиваются слезы при малейшем воспоминании об этой необыкновенной девочке.
--- О, милая моя Бертина, соглашайтесь, соглашайтесь,--- елейным голоском, как итальянский актер, шетпал ей мсье Арман, томно закатывая глаза и придерживая сзади своей рукой стан своей собеседницы.--- Ведь поймите, моя милая, другого выхода нет... Его нет и не будет, ведь так? Откуда же ему взяься, когда вы разорены? А денег ждать ниоткуда? Неужто вы думаете, что ваша малышка Эме принесет вам их сегодня же вечером? Чудес не бывает...
--- О, мсье Аорман, у меня вся надежда на вас... Но смею ли я надеятся, что... поверьте! Это будет единственный раз. Когда я прошу у вас денег. Но я не знаю что мне делать... Я в таком затруднительном положении. Мой муж умер, а мы с Эме остались одни на целом свете, и нам не у кого просить помощи, как только лишь у вас или у Господа Бога. Но не заставляйте меня делать того, что вы просите... Этому не бывать. Как я буду смотреть в глаза моей милой Эме?..
Мсье Арман наигранно закатил глаза и немного раздраженно проговорил:
--- Молча будете ей смотреть в глаза. Ничего она не узнает. А между прочим...--- он заговорщецки подмигнул Бертине.--- Ваша дочь тоже очень даже ничего, правда?
После этих слов Эме покрылась краской стыда, и закрыла лицо руками, чтобы я не видела ее слез. Из груди ее вырвались глухие рыдания. Мне стало так жаль эту милую девочку, которая беззаветно любила свою мать и переживала такой стыд. Бертина с ужасом взглянула на мсье Армана и ее лицо исказилось от отвращения, но она не посмела возразить, зная. Что от этого человека зависит ее жизнь.
--- Нет, мсье Арман, только не это... Она лишь дитя... Так мала и неопытна. Я сделаю все, что угодно, чтобы достать денег. Можете вы понять, что у нас нет даже на кусок черствого хлеба! Могут ли подумать все эти изнеженные красавицы, сидящие в вашем доме, что у кого-то здесь нет денег даже, чтобы поесть. Я готова на все! Лишь бы моя крошка больше не мучалась от голода и такого позора.--- Бертина, прикрышись руками, тихо заплакала.
--- О, уважаемая Бертина, прекратите, пожайлуста, свою истерику. Я не выношу слез! А особенно, когда плачит такая прелестная женщина,--- добавил он уже более мягко.--- У вас такое доброе мягкое сердце, Бертина. Я так не хочу вас расстраивать, поверьте. Я хочу, чтобы у вас с вашей малышкой Эме было хорошо. Почему вы не желаете мне верить. Я не хочу прчинить вам вреда. Но я не могу довольствоваться только лишь вашей дружбой. Вы мне очень нравитесь, Бертина. То, что я прошу так ничтожно и мизерно. Требуется лишь минимум усилий. Чтобы сделать это, не так ли? Почему вы не хотите сделать меня счастливым. В ответ вы получили бы ответную благодарность и, возможно, даже неслыханную щедрость...
--- Деньги?..--- при этом слове у Бертины засияли глаза.
--- Деньги.--- повторил мсье Арман, кивая в знак согласия.
--- Ну дайте мне, мсье Арман, хоть немного...--- она молитвенно сложила руки.--- Дайте!
--- Вы отказали мне в помощи, и теперь требуете какой-то ответной услуги у меня?--- насмешливо поизнес мужчина.
--- Хорошо, мсье Арман, вы этого хотели - вы этого добились. Я сделаю то, что вы просите. Но взамен потребую вознаграждение. И я хочу, чтобы вы знали, что только что вы меня просто втоптали в грязь, и мне хочется умереть от стыда. Но нет! Главный позор мне еще предстоит пережить.
--- О, милочка! Не стоит к этому так серьзно относиться... Это всего лишь маленькая просьба. Многие женщины просили меня об этом, и потом - они были так счастливы.
--- Вы забываете маленькую формальность, мсье Арман,--- с гордостью в голосе заметила Бертина.--- Вас я не просила. Не нужно меня приравнивать к тем женщинам. Я не одна из них, и никогда не буду. Вы уж поверьте!
--- Да я верю, я верю, маркиза,--- в первый раз он обратился к Бертине маркиза. «Так эта несчастная женщина еще носит такой титул и унижается подобным образом перед этим бесчувственным порочным человеком! Поосто неслыханно!» --- подумалось мне.--- Маркиза, не стоит так злиться. Нет выбора... Не все ли равно, черт возьми. Ну ладно, где вы предпочитаете? Наверху?--- лицо мсье Армана исказила издевательская усмешка.
Стоит ли описывать состояние несчастной брошенной Эме после всего этого разговора. Она была так несчастна! Я старалась изо всех сил, чтобы успокоить ее и хоть немного отвлечь от мрачных мыслей, снедавших ее, так что в конце она мне заявила:
--- Спасибо тебе, Катрина. Ты - добрая душа. Я не забуду твоей доброты и великодушия. Еще ни от одного человека на свете мне не приходилось слышать такие добрые ласковые слова. После того, как мой отец умер, мы с матерью остались совсем одни. Да, по правде говоря, не сильно мы были нужны отцу и когда он был жив. Он лишь использовал бедную маму в своих целях - чтобы вырвать у нее как можно больше денег для своих увеселений. Это был такой жестокий человек. Он иногда даже бил меня или мать, а целые дни проводил в заведениях, наподобие «Сен-Сезара» или в домах терпимости, в обществе кокоток. О, какое унижение и стыд для матери! Я помню, что по воскресеньям он ходил в Комедию. Приходил лишь на утро - пьяный и без су в кармане.--- Эме тяжело вздохнула и продолжила.- --- Мать говорила, что однажды он нас разорит. Вот именно так и произошло, только прежде он умер от оспы.
Мы словно забыли, где находились и что кругом много людей. Никто не заходил в нашу беседку, и мы там хорошо устроились, ни на кого не обращая внимания. По правде говоря, я думала, что вечер будет длинный и скучный и проведу его я в компании дам в бриллиантах и мехах, подобных г-же де Барре. Могла ли я подумать, что найду сегодня здесь, в этом зале, человека, близкого мне по духу и мыслям. Я поняла, что мы станем с Эме настоящими подругами. Это действительно человек, достойный всячеких похвал и вообще уважения. Как я была рада, что могу помочь ей хотя бы добрым словом и нежным взглядом. Когда, кажется, что все крушится на глазах, и жизнь ее сломлена навсегда. О, не счастное создание! Узнав ее историю, я решила всеми силами своей души помогать этому бедному созданию и утешать, как смогу. Она показалась мне такой беззащитной нежной девочкой, маленьким прелестным цветком, но с такой душевной силой и храбростью, что мог бы позавидовать и взрослый мужчина.
Мы пробеседовали с ней весь вечер, пока не увидели, что по лестнице, ведущей в гостиную, спускается ее мать. Даже не зная в чем дело, не трудно было сказать, что эта женщина сломлена духом и жестоко оскорблена. Вид ее говорил сам за себя. Она тяжело ступала, обхватив обеими руками перила, и без чужой помощи могла в любой момент упасть. Однако никто не посмотрел в ее сторону, как будто бы ее здесь и небыло. Точнее сказать, посмотрели, но не увидели. Мое сердце стеснили жалость и тоска при виде этой сломленной женщины. Но вот она подняла голову и на ее лице я увидела улыбку - улыбку сквозь слезы, радость сияла в глазах и довольство. За ней с независимым и беспечным видом спускался мсье Арман. Бросив на нее презрительный взгляд, полный отвращения и неприязни, он обошел Бертину и прошел в гостиную, где его тут же окружили прекрасные дамы. Бертина с болью посмотрела ему вслед и продолжила спускаться. Эме, едва только заметив фигуру матери, тотчас же кинулась к ней навстречу, обняла ее, расцеловала и произнесла слова, которые отпечатались у меня в памяти еще надолго:
--- О, мама, милая мама, какая ты добрая и хорошая. На какие ты идешь жертвы ради меня! Я знаю, что ты лишь слабая женщина, и ничего не можешь поделать. Ты была в отчаянии, но я все прекрасно понимаю. Ты достала деньги, опозорив себя навеки. Но я буду твоей каменной стеной, которая оградит тебя от всех невзгод и горестей. Со мной ты будешь вне досягаемости ненависти и страдания.
Возможно, если бы хоть кто-нибудь из этих напудренных надушенных дам услышал эту восторженную речь преданной дочери, они бы поняли, что значит любить и быть преданной. Они бы прониклись симпатией к такой самоотверженности, и почувствовали бы хоть часть той нежности, которую чувтсвовала Эме к своей матери. В моих глазах она была гораздо богаче самых богатых из этих дамочек - она обладала самой большой ценность мира, какой только может обладать человек - это доброе сердце и прекрасная душа.
* * *
Прошло довольно долгое время, когда во мне начали происходить определенные перемены, которые пугали меня в связи с вышеописанными событиями, но потом я просто не могла с этим бороться. Моя страсть пугала меня, просто ужасала. Но ведь как можно бороться с собственным сердцем, никто не пособен на такое. И, естественно, я сдалась. Я влюбилась. И в кого же? В мсье Армана. Что со мной происходит? Не могу сказать. Такого еще не было! Я действительно влюблена. По-настоящему. Во взрослого мужчину. О, да, мсье Арман того не достоин. Не понимаю, как можно, зная обо всех отрицательых качествах этого человека; зная, что все его жизненные ценности совершенно противоположны моим, так сильно и искренне полюбить его. О, милый мсье Арман, вы заменили мне отца, брата, мать и даже возлюбленного. Теперь я это понимаю. Вы для меня все - луна ночью, заря утром, легкий весенний ветерок, что шепчет мне нежности на ушко поутру, и теплые лучи солнышка, что ласкают мое лицо и руки. Вы так добры ко мне. Но чем я заслужила такую нежность, о мой благодетель? Кто вы мне? Чужой человек, ведь так. О, хотела бы я, чтобы было так! Но ведь любите вы меня скорее любовью отца. Я для вас незаконное дитя, которому вы подарили ласку. А вы для меня милый мне человек, мой идеал мжской красоты и обаяния. Почему же вы относитесь ко мне как к ребенку?!
Разве вы не знали: мне уже пятнадцать лет вот-вот исполнится. Я настоящая взрослая девушка и жажду тепла и обажания, а вы --- предмет моей страсти, хоть вы и старше меня на пятнадцать лет. А мне наплевать на это. Вы приглашаете к нам в дом почтенных матрон с семнадцатилетними юнцами - у них еще нет понятия, что такое «преданность, обожание, страсть и верность.» А вы, мсье Арман, знаете, что такое преданность и верность? Были бы вы мне верны, если бы я стала вашей избранницей? Думаю, что да. Этого просит мое сердце. Но вы не желаете замечать, что я, хоть и являюсь предметом вашей отцовской привязаннсоти и результатом единственного вашего доброго дела, я люблю вас. И что главное - люблю нежно и страстно. Я буду предана вам до гробовой доски, я -- ваша, я отдаюсь вам и принимаю вас со всеми вашими пороками.
Я знаю, что для вас я -- вечно-юная непорочная Артемида. Но вы не замечаете, что я тоже уже имею свой независимый характер и достаточно душевных сил, чтобы любить. Мне наплевать на всех этих женщин, которые бывают у вас “наверху” каждую ночь, я не утруждаю себя догадками: зачем они туда к вам ходят - я боюсь причинить себе боль. Они не имеют занчения, также. Как и все остальное.
Однажды, я слышала, как о вас говорили две женщины, ваши подруги. Они говорили замечательные вещи. Это были госпожа Мадлена де Барре и госпожа Дофина Прудон. Я сидела недалеко от них и потому невольно подслушала. И вот, что я услышала:
--- Несомненно, милая Мадлена, мсье Арман --- именно тот сорт мужчин, которые способны свести любую женщину с ума, подтолкнуть на любое безумство. Когда мы переходим в близкое общение с такими мужчинами как мсье Арман, то мы готовы на все, буквально на любую глупость. Ведь, Мадлена, мужчины не должны забывать, что мы крайне слабые и беззащитные существа, как физически, так и морально. А мсье Арман - просто восхитителен и такой таинственый, он сводит меня с ума.
--- О, да, Дофина, это уж точно. Сколько раз я говорила, что мсье Арману невозможно сопротивляться. Кажется, что он обладет каким-то огромным потенциалом энергии, эта его аура окутывает и сводит с ума. А потом... Потом уже наплевать на все - на дочь, на глупца-мужа, на деньги... Это мучительное желание и следущее наслаждение, происходящее от мимолетной глупости. Но я никогда не жалею, никогда не жалею. Мсье Арман достоин обожания.
--- Мадлена, твои слова находят отклик в моем сердце. Это говорит моя душа твоим устами. Сколько раз я не отдавалась этому восхитительному мужчине, у меня возникало чувство, что его страстная бурная натура заполняет всю меня. И я уже не о чем не думаю, просто хочу быть счастливой - хоть на минуту - но быть счастливой. И я счастлива, по-настоящему счастлива.
--- Это чудесно, Дофина... Последний раз - это было чудесно... Мы пили вино, само по себе оно было дурманящее и покрывало пеленой забытия мой разум; выпив бокал вина, я сразу забылась. Арман, мой великолепный и страстный Арман, он был рядом, он не отходил от меня ни на минуту. Он принадлежал мне только... Только мне одной!
--- О, нет, дорогая, ты не права! Мсье Арман принадлжит всем женщинам вместе взятым, но и каждой из нас в отдельности. Это его натура - его щедрая душа, которую он по кусочкам раздает каждой из нас. Он не забывает ни одну женщину, каждой достается какая-то часть его сердца и души, мы все получали от щедрот его...
В этот момент в разговор двух женщин вмешалась еще одна, которая до этого сидела и молча слушала, что говорили ее подруги. Она тоже высказала свое мнение, которое в сущности мало отличалось от сказанного Мадленой и Дофиной:
--- Да, милые мои, все, что вы говорите - сущая правда. Глупа та женщина, которая дорожит своей незабвенной добротелью и хвалится тем, что способна устоять перед очарованием мсье Армана. Сколько раз я обманывала своего идиота-мужа, занятого важными финансовыми вопросами. И нисколько не жалею об этом. Разве создан он для любви, когда его меркантильный мозг способен только считать и вычитать франки, когда его сердце тревожится только лишь от звона золотых луидоров в руке. А я создана для того, чтобы вкушать удовольствия и наслаждаться любовью мужчин.
--- Да, Жюли, голубка, как ты права, как ты права!
Я слушала их слова и не знала, что мне делать --- подражать этим развращенным и погрязшим в пороке женщинам или презирать их. Я была слишком мала, чтобы понимать о чем шел их разговор. Я лишь смутно угадывала, что подразумевали они под «любовными утехами и наслаждениями», но мой неискушенный разум уже рисовал мне прекрасные картины любви и вострга. Живя в обществе таких женщин, чему я могла у них научиться, кто мог пустить в мою душу зачатки добродетели, когда это слово не упоминалось в салоне мсье Армана никогда. Что я знала о плотских наслаждениях и сооблазнах, поджидавших женщину на каждом шагу. В то время, как просвещенное общество диктует порядочной женщине бояться случайных связей и избегать назойливого мужского внимания, в салоне мсье Армана девочки с малолетства учились кокетничать и привлекать внимание противоположного пола. Но знала кое-что еще --- тот день, когда госпожа Ренетт вышла из комнат мсье Армана растрепанная, заплаканная и полумертвая от испытанного унижения, много значил в моей жизни. Я еще не понимала, чтоп произошло, но знала, что мсье Арман кроме удовольствия может достовлять женщине и боль. Все те россказы дам из его салона про то, что заслужить любовь мсье Армана несложно, но она драгоценна и достовляет истинное наслаждение ее обладателю - это вранье. Нет, я не знала, что тогда произошло с г-жой Ренетт, но я чувствовала в сердце, что мьсе Арман унизил и оскорбил ее.
И все же я любила этого грешного порочного человека --- он вытащил меня из захолустья. Спас от вечного гнева матери и пренебрежительного отношения старшей сестры. Он отнесcя ко мне с любовью и нежностью. Как могла я не любить его?! Все равно мсье Арман был для меня и отцом, и братом, и другом, и возлюбленным одновремменно. Худший из грешников земных - в тот момент я не знала то, что мне еще предстояло испытать - какой позор и унижение. Какой главный грех совершит мой попечитель - мой ангел и дьявол в земном обличье, моя любовь. За что бог послал на мою долю все эти муки? Знал ли мсье Арман о моей тайной любви к нему? Знал, безусловно. Но я для него была лишь маленькой девочкой, еще не развившимся несмышленышем. А я хотела быть уже женщиной, настоящей красивой женщиной, такой, какими были дамы, посещавшие его салон - Мадлена де Барре, Жюли Комин и другие. Я хотела быть Мадленой для того, чтобы владеть его вниманием, так как это у нее получалось, для того, чтобы все ночи он проводил в моих объятиях, слушал меня и восхищался мною. В моем присутствии он всегда с таким восхищением говорил о Мадлене, вот поэтому я ее и ненавидила, и тайно завидовала, но все-таки я восхищалось ею, преклонялась перед ее зрелой шикарной красотой. Как я хотела быть такой же умной и красивой, как она.
Сколько раз мсье Арман мне говорил, что восхищается этой умной женщиной, почти боготворит ее. Я помню, как он говорил, что, может быть, когда-нибудь, он даже женится на ней, тогда, когда в его отношении к окружающим произойдет перемена, когда захочется другой жизни, надоест вся это праздность и скука. Он без стеснения рассказывал мне, какая она страстная ночью при свете луны и как меняется днем с первыми лучами солнца. Она - настоящая женщина, покорить которою доставит удовольствие мужчине. Но теперь, спустя почти десять лет, я вспоминаю и думаю: «Милый мой Арман, что же ты нашел в ней?! Кто она для тебя?! Кроме тебя, она отдавалась любому мужчине, кто только ее захочет. Принадлежала она тебе только ночью, днем она была ничья. Зачем тебе такая женщина нужна?» Разве я тебе не дала бы той же самой нежности, разве я не была к тебе добра, разве я не готова была служить тебе? О да, я не знала одной безобразной подробности, которую я узнала гораздо позже. А пока жила в неведении, слепая, не подозревая о твоем «мелком» обмане. Но не буду забегать вперед.
Пока все было именно так. Мсье Арман устравивал званые вечера, его салон пользовался большим успехом у большинства богатых скучающих женщин с мужьями-недотепами, которым было некогда обращать внимание на своих жен. Изредка салон мсье Армана посещало несколько мужчин. А в конце каждого вечера мсье Арман удалялся на верхние комнаты с какой-нибудь женщиной. Конечно, чаще всего это была Мадлена де Барре. В такие вечера маленькая дочка Мадлены, Анна, гуляла по огромным залам и гостиным и ждала, когда ее мама «обсудит все важные вопросы» с мсье Арманом. Смешно и жалко было смотреть, как слепо девочка верила в эти слова, насколько была убеждена, что ее мама - сама святость и честность, ведь для любого ребенка его мать - это пример для подражания. Мать жестоко и бесцеремонно обманывала дочку, оскорбляя ее невинность своей мерзкой ложью.
Однажды, в тот редкий вечер, когда у нас не было в доме гостей, я сидела внизу в маленьком салоне с номером «Шаривари». Мсье Арман разместился здесь же и лениво перелистывал страницы «Века». Нужно сказать, что он не любил читать и лишь изредка от полной скуки заглядывал в ведущие политический журналы. Внезапно мсье Арман отложил в сторону «Век» и глубоко задумался, помешивая уголья в камине. Я же продолжала листать «Шаривари», который вообщем-то не вызывал у меня на самом деле никакого интереса. Я делала это лишь затем, чтобы иметь возможность исподтишка поглядывать на своего попечителя. Наконец, он спросил меня и в его голосе я почувствоваа тревогу:
--- Что ты думаешь, Катрин, если я женюсь?
По правде говоря, я была не просто удивлена, а шокирована такими речами:
--- Что вы, мсье Арман, как вы только можете говорить так? Неужели вы решили жениться? На ком же?
--- На г-же де Барре. Дело в том, что я еще не решился сделать ей предложение. Я колебался стоит ли это делать и потому обратился к тебе за советом, мой ангел. Что ты думаешь про мою женитьбу?
--- Но, мсье Арман, я совсем не готова к этому. Это значит, что у меня появится мачеха, ведь вы для меня все равно что отец. Вы стали для меня всем. Моя мать умерла, это я знаю точно. Но даже если и не так, она не станет заботиться обо мне, она не побеспокоится о своей младшей дочке, которая ее все-таки любила. Моя старшая сестра презирала меня и всеми возможными способами давала мне понять это. У меня нет никого, кроме вас. Вы заменили мне и отца, и мать. Так не отнимайте же у меня то единственное, что у меня осталось - вашу привязанность.
--- Милая моя девочка, почему ты считаешь, что я стану любить тебя меньше, если женюсь на Мадлене? Ведь это же сущая ерунда. Ты, мое дорогое дитя, дороже мне всех на свете, я не пожертвую тобою ради мимолетной привязанности. Ведь в тебе я нашел нечто такое, что отсутствует у большинства занкомых мне женщин. Они --- легкомысленные недалекие создания, которые не способны на глубокие серьезные чувства. Вся их сущность, весь их ум крутится лишь вокруг денег и плотских удовольствий. Они не достойны уважения, их можно лишь использовать. Но ты не такая, ты --- другая, ты не похожа на них. За это я тебя люблю, дорогое мое дитя...
--- Вы меня любите, мсье Арман, вы правда меня любите?--- внезапно мои глаза загорелись надеждой.--- Тогда зачем выходите за Мадлену? Ведь вы не привязаны к ней так, как ко мне. О, не обманывайте себя, мсье Арман, прошу вас!--- я молитвенно сложила руки и с глазами, полными обажания, просмотрела на мсье Армана.
--- Катрин, ты еще слишком мала и ничего не понимаешь. Почему если я тебя люблю, я не могу жениться на другой женщине? Ты для меня --- лишь ребенок, которого я обажаю, моя дочь, мое дитя. Не могу же я жениться на четырнадцатилетнем ребенке? Скажи мне, Катрин, разве это не разумно жениться на такой женщине, как Мадлена де Барре?
--- Разве вы ее любите, мсье Арман?--- мое сердце сжалась от боли.
--- Думаю, что нет. Но я странным образом привязан к этой женщине. Я прекрасно понимаю, что во мне она будет видеть лишь мое состояние, если я предложу ей этот брак. Но мне больше и не надо. Я просто хочу уйти от той жизни, которой живу уже десять лет. Это все мне порядком осточертело! Хочется спокойной семейной жизни, а среди всех знакомых мне женщин кандидатуры более подходящей я не вижу. Мадлена всем хороша --- она богата, уже была в браке, а значит не будет закатывать мне сцен, как неискушенная семнадцатилетняя девочка, она меня давно знает и я ее тоже. Чем не хороша? Ты можешь порекомендовать мне кого-нибудь получше, малышка?--- мсье Арман со смехом потрепал меня по щеке.
В этот момент на ум мне пришла г-жа Ренетт со своей дочкой Эме.
--- Г-жа Ренетт нравится мне больше г-жи де Барре,--- сказала я заранее догадываясь, что ответит мсье Арман.
--- Ты про кого, милая?
--- Как про кого,--- в моем голосе зазвучали нотки возмущения.--- Как вы можете не помнить! Г-жа Ренетт, дама, которая к вам приходила и вы удалялись с ней в кабинет беседовать. Она вышла крайне расстроенной!
--- Дорогая, ко мне многие женщины заходят в кабинет “побеседовать”! --- мсье Арман затрясся от хохота, причину которого я угадать не могла, поэтому он меня еще больше разозлил:
--- У г-жи Ренетт была такая очаровательная дочка --- Эме. Я с ней очень сдружилась, она лицом точь-в точь как Мадонна...
--- Ах, г-жа Ренетт! Да ты что, Катрин, видимо смеешься надо мной? Как могла тебе в голову прийти такая нелепая идея --- предложить руку и сердце разорившейся вдове с двустами франками годового дохода и взрослой дочкой-занудой. И куда мне их потом девать, мадемуазель? Я не хочу лежать все ночи подряд рядом с каменным изваянием, а все дни --- выслушивать ее стенания. Нет уж, этому не бывать! Лучше уж я совсем ни на ком не женюсь, чем женюсь на этой мумии! У тебя устаревшие понятия о браке, малышка. Мне нужно тебя перевоспитать. И уж знай, что если я буду выдавать замуж тебя, то мужа я буду тебе выбирать по количеству франков годового дохода. И мужа я тебе выберу отменного, вот увидишь, малышка!
Я слушала его слова с поникшей головой и наконец решилась сказать то, что у меня так накипело в душе, так как от таких речей у меня холод шел по коже. Я произнесла слова, за которые жестоко расплатилась и расплачиваюсь до сих пор.
--- Мсье Арман, я скажу вам то, что мучает меня уже на протяжении долгих месяцев, то, о чем я думаю и не могу перестать думать. Я скажу вам это, заранее зная вашу реакцию на мои слова. Да, я наперед знаю, что вы мне ответите, но все же говорю. И вы должны оценить мою храбрость. Мсье Арман, дело в том, что я... о, как же произнести эти грешные слова... я, мсье Арман, я... Вот уже несколько месяцев, как я поняла и теперь абсолютно уверена в том, что люблю вас.--- Эти слова были сказаны со всей возможной поспешностью, но они все равно обожгли мне язык, но преодолевая смущение, овладевшее мною, я продолжала.--- Не останавливайте меня, мсье Арман, не останавливайте меня, я закончу. Я не думала, что так произойдет, я этого не хотела, но с некоторых пор я поняла, что мною начали овладевать гораздо более серьезные чувства, чем просто дочерняя привязанность, которую я должна испытывать. Вы простите мне мою дерзость, мсье, но я не смогла сдержаться и я даже не смею надеяться, что моя храбрость будет вознаграждена...--- я запнулась и не могла дальше продолжать, так как увидела, как в глазах мсье Армана заблестели искорки смеха. Значит, вот как! Мое признание вызвало в нем лишь насмешливое снисхождение!
--- Дитя, ты так еще неопытна и совсем еще не знаешь жизни. Я --- первый мужчина, с которым ты близко знакома. Как можешь называть любовью то, что внушил тебе твой еще не готовый к настоящим любовным переживаниям разум...
Он говорил еще много всего, но я уже не слушала, я была оскорблена в лучших своих чувствах, моя любовь была отброшена в сторону, как нечто ненужное, непотребное. Мне захотелось плакать, но я стиснула зубы, чтобы сдержать слезы. На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Мы замолчали, слышно было лишь потрескивание дров в камине. Я отвернулась в сторону, чтобы мсье Арман не заметил как из моих глаз брызнули слезы. Мсье Арман был обижен моей реакциейна его слова и повернулся ко мне спиной. В его руках снова появился “Век”, и он углубился в чтение. Так продолжалось лишь несколько минут, по истечению которых мсье Арман снова отложил журнал, подошел ко мне, сел рядом и обнял меня за плечи, отчего у меня мурашки пошли по коже. Но я уперто не поварачивалась лицом к нему, так что он взял мое лицо в свои руки и сам повернул его к себе. Увидев слезы на моих глазах, мсье Арман со вздохом достал батистовый платок и вытер слезы с моих глаз. Я попыталась улыбнуться и с усилием проговорила:
--- Простите меня, мсье Арман. Наверное, я что-то не понимаю. Но, скажите, как можно жениться на женщине, которую не любишь?
--- Но нельзя жениться и на четырнадцатилетней девочке,--- ласкаво заметил он, а затем добавил более строго.--- Разве смогла бы ты выйти за меня замуж, если бы я был твоим отцом? Я всегда был аморальным и безнравственным человеком, пренебрегал законами приличия, и это противоречит абсолютно всяким моральным принципам. Это же просто ненормально, чтобы ты вышла за меня замуж!
--- Вы мне не отец!--- довольно резко сказала я.
После этих моих слов мсье Арман довольно странно посмотрел на меня. Он сразу же замолчал и задумчиво почесал переносицу, все его настроение из шутливо-ласкавого превратилось в задумчиво-озабоченное. И он сказал:
--- Поверь, Катрин, существуют причины, которые не позволяют мне жениться на тебе. Это очень веские причины и их никак нельзя обойти. Пока что назвать их тебе я не могу и не хочу. Но они мешают мне относиться к тебе не так, как к дочери.--- Он на долгое время задумался, а затем добавил.--- Я прошу тебя, Катрин, смириться с тем, что я женюсь на Малене. Поверь, так действительно будет лучше для нас с тобой. Забудь о своих чувствах, подави их в глубине своей души, в глубине своего сердца, ибо они не достойны тебя, милая.
Я не выдержала и бросилась на колени перед своим возлюбленным и залилась горькими слезами. Я билась в истерике, в тот момент на меня словно что-то нашло, я готова была рвать на себе волосы от горя, я впивалась ногтями в плотную гладкую поверхность штофа, которым была обита софа, где сидел мсье Арман. В течении некоторого времени мой возлюбленный в ужасе смотрел на меня во все глаза. А потом вдруг подскочил с софы, как ужаленный, и отпрянул от меня, словно от прокаженной. Я на коленях подползла к нему и хотела обнять его ноги, но он сделал жест, будто намеревался оттолкнуть меня. Это окончательно обессилело меня, и я, громко вскрикнув, упала на пол у ног мсье Армана, который в отвращении пятился от меня к двери. Он никогда не был сторонником бурных сцен со слезами и дикими криками. Женщины со страстными натурами и готовыми политься в любой момент слезами раздражали его. Он называл их “актрисами, еще худшими, нежели в итальянской опере”. Вот потому, наверное, он и смотрел на меня с таким отвращением, когда я в исступлении заламывала руки и громко рыдала. Наконец мсье Арман каким-то образом добрался до двери и открыл ее одним пинком ноги. В следущий момент моего попечителя уже не было в комнате, а я осталась лежать на ковре посреди гостиной, судорожно глотая слезы и кусая ногти. Я пролежала всю ночь в таком положении, изредка засыпая кортким беспокойным сном, но вскоре просыпалась в холодном поту и, вспоминая произошедшее накануне, снова заливалась горькими слезами. Так ужасно я провела ночь.
Утром меня разбудила горничная и сказала мне, что мсье Арман уехал на неделю в Марсель по делам, а мне велено отпраляться вечерней каретой в Вилль де Ленуа к маркизе де Ленуа.
Вечером я была уже у мадам де Ленуа, которая оказалась очень милой и приветливой женщиной. После ужина она позвала меня к себе в гостиную, где между нами произошла беседа, заслуживающая особого внимания. Ясное дело, мы разговаривали о моем попечителе. Но --- все по порядку.
Я вошла в маленький, ярко освещенный, салон, выполненный полностью в розовом цвете: кресла, обитые нежно-розовым штофом, светло-розовые мраморные столики, трельяж, увитый розами, и малиновые занавески на больших окнах. Такая красота! На мраморных столиках лежали большие корзины, полные прекрасных живых роз и орхидей, а также прелестные маленькие бонбоньерки с разными сластями и журналы, на обложках которых красовались дамы в шикарных туалетах. Под моими ногами мягко зашуршал пушистый коврик --- ноги в нем так и утопали! А на стене висел портрет самой мадам де Ленуа в позолоченной раме. Стоит также упомянуть хрустальную люстру, поражающую своими размерами и количеством свечей в ней (пожалуй, слишком большая люстра для такой маленькой комнаты). Ну да ладно, хватит об интерьере! Перехожу к самому главному.
На софе из розового штофа полулежала женщина в ленивой позе. На ней было легкое домашнее платье, открывавшее плечи, руки и немного грудь. Она была довольно полной, но это ее ничуть не портило. Во всяком случае, руки ее были немного пухленькие, а на толстые пальцы нанизаны дорогие перстни. Она напоминала ожившую греческую статую, таковы были ее черты --- классические, совершенно правильные, ни одного изъяна, как у прекрасной древнегреческой богини. А волосы цвета темного золота лежали на обнаженных плечах в легком беспорядке, только на висках их придерживали шпильки с жемчужинами. Такое изящество чувствовалось в этой даме, несмотря на ее возраст и небольшю полноту. Все украшения и предметы туалета смотрелись на ней довольно просто, но в то же время все было подобрано с большим вкусом. Я сделала изящный книксен, как учил меня мсье Арман, и в ожидании замерла перед мадам. Она словно очнулась от какого-то сна и томно подняла на меня свои большие зеленые глаза:
--- А! Малышка Катрина! Наконец-то я вижу перед собой тебя,--- голос у нее был мягкий, почти невесомый, но немного гортанный.--- Ты не сильно устала с пути?
--- Боюсь, вы оговорились, сударыня. Я Франсиз де Равель, а не Катрина,--- по правде говоря, я была шокирована такой прямотой и не знала, как мне вести себя дальше.
--- Но ведь твое настоящее имя Катрина. Франсиз назвал тебя мсье Арман, потому что это имя ему нравилось больше, чем Катрина. Он сказал, что Катрина звучит обыденно и скучно, а вот Франсиз очень изящное и красивое имя. Он твой опекун, не так ли? О, эта грустная романтичная история... Это просто великолепно. Арман мне все рассказал о тебе, крошка. Он приезжал сюда и все мне рассказал. Ты знаешь, узнав твою историю,я всю ночь проплакала... О, несчастная сиротка,--- она говорила быстро и я с трудом все понимала.
--- Мадам очень добры ко мне. Но я не знала, что мсье Арман все рассказал вам о моей скромной персоне. Да, мадам, мое настоящее имя Катрина де Равель.
Видя, что я замерла в нерешительности, мадам де Ленуа легким движением руки указала мне на большое кресло, куда я с удовольствием и села.
--- Не объясните ли вы мне, мадам, по какой причине мсье Арман велел ме пожить некоторое время у вас?--- я старалась говорить вежливо и дружелюбно, так как
эта женщина вызывала у меня симпатию.
--- Объясню, милая. Но прежде, расскажи мне, какие события предшествовали твоему отъезду сюда? Что произошло накануне, то есть ровно день назад?--- ее интонация была шутливой, даже скорее насмешливой.
Я залилась краской, так как не знала, в действительности ли она ведает абсолютно обо всем или, может, просто жеманничает?
--- О, мадам, ничего особенного,--- я еле выдавила из себя эти слова.--- Но, кажется, сударыня, вы что-то имеете в виду... Точнее, я хочу сказать, что в ваших словах есть скрытый намек, не так ли?
---Вот видишь, дорогая, ты уже сама и ответила на свой вопрос. Надеюсь, ты теперь понимаешь, почему Арман покинул Париж сегодня утром, а тебя отправил в мое поместье? К слову сказать, мсье Арман захватил с собой и госпожу де Барре, как я думаю?--- лицо маркизы исказила хитрая усмешка и это был первый раз, когда ее лицо выражало какие-то чувства, в основном, оно представляло собой маску полного равнодушия ко всему окружающему.
--- Это мне неизвестно, сударыня...--- я почувствовала, как краснею опять.
--- О, нет! Не называй меня сударыней,--- она снова томно закатила глаза, а затем добавила.--- Зови меня просто Корой. Так будет лучше. Ну, а теперь, Катрина, давай с тобой поговорим откровенно. Ты хорошая девушка, и ты мне сразу понравилась. Я знаю про твое отношение к мсье Арману. Я хочу дать тебе несколько советов, ведь я его знаю вот уже десять лет. И успела хорошо изучить его натуру. Ты не откажешься от моих советов?
--- Нет, Кора,--- сердце у меня билось учащенно и я от волнения крепко обхватила пальцами подлокотники кресла и подалась немного вперед.--- Я слушаю вас внимательно.
--- Прежде всего, сколько вам лет, мадемуазель?
--- Шестнадцать...
--- Да, я так и думала. Очень молода, но именно в этом возрасте рождаются первые чувства и стремления любить. Опасный возраст, нужно быть все время настороже. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
--- Не совсем, Кора.
--- Тогда позволь мне все тебе объяснить. Я знаю мсье Армана очень давно. И, должна признаться, что в душе это великолепный человек, превосходый человек, достойный всяческого уважения. Часто завистники и просто низкие люди называют его «дамским угодником». Но все это, на самом деле, не так. Кроме того, что он дамский угодник, мсье Арман обладает тонкой и нежной душой и легко ранимым сердцем. Это чудесная натура. Но он опасен для репутации молодых девушек. Он бывает несдержан в своей страсти, и порой не может отличить реальности от грез. Все это очень печально. Понимаешь, для мсье Армана любовь --- это целое искусство, настоящий храм, где он жрец, и где он воспевает любовь во всех ее проявлениях. Он любит тебя, Катрина, любит. Верь мне, милая, но ты не должна забывать, что существуют разные виды любви. И та любовь, которую он к тебе испытывает, ох как далека от всепоглощающей страсти, что чувствуют любовники, взаимное безумие, в которое они вместе погружаются и, испытав это раз, уже трудно остановиться. Ты для него --- бессмертное дитя. Но не обманывай себя, Катрина, он никогда не будет твоим мужем. Он чувствует к тебе лишь отцовскую привязанность,--- при последних словах маркиза тяжело вздохнула и лениво обмахнулась прелестным веером с куртуазными картинками, изображенными на нем.
--- Кора, вы сказали, что все знаете про меня. У меня есть к вам вопрос. Могу я вам задать его7
--- Конечно, дитя мое. Я тебя слушаю.
--- Кора, я плохо помню свое детсво и вообще годы, проведенные в старом замке далеко от Парижа и от всей этой кипящей и бурлящей жизни, в которую я теперь погружена с головой. Я помню, что у меня была маленькая сестра --- Атенаис. В этом замке я жила с матерью и с Атенаис. Мать звали Анна де Равель. Она меня не любила, часто запирала наверху в комнате и не выпускала целый день, пока Атенаис была в гостиной с ней и еще с богатыми красивыми сеньорами, приезжавшими к матери. К ней часто приезжал из Парижа мсье Арман. Он был самый красивый и элегантный из всех господ, что были у матери. А еще он умел изящно выражаться, чем у нас с Атенаис вызывал восхищение. Но меня он презирал, мне так всегда казалось. Во всяком случае, он нередко насмехался надо мной и при матери выгонял из гостиной. Я плакала, но мать инкогда не защищала меня. А однажды они сильно поругались, в это время они были в комнате матери, и потому через стенку я могла слышать их крики, и еще как билась посуда и гремела мебель. Но потом... все вдруг смолкло. И мсье Арман вошел в мою комнату, он сказал, что теперь у меня все будет хорошо, он увез меня оттуда, и с тех пор я живу в Париже. Так вот, мадам, сколько раз я потом ни спрашивала у мсье Армана, где моя мать, он не отвечал. В конце концов, запретил мне говорить о ней. Что же с ней сталось --- этот вопрос я задаю себе вот уже пять лет. Что с ней, мадам?
--- Твоя мать умерла,--- последовал ответ. Я догадывалась, что так оно и есть, было у меня такое предчувствие, хотя откуда оно взялось сказать не могла. Я подождала, думая, что Кора сейчас продолжит, но она молчала и лишь изредка лениво обмахивалась веером так, словно еще секунду назад она сказала ничего не значащий факт.
--- Но, Кора, почему вы молчите? Ответьте же мне! Что с ней случилось, как она умерла?
--- Катрина, ты спрашиваешь у меня? Я понятия не имею, как умерла твоя мать. Откуда же мне знать,--- и тем неменее я видела, что она что-то скрывала.--- Арман сказал мне лишь то, что твою мать звали Анна де Равель и что она умерла, когда ты была еще маленькой девочкой. Но при этом он добавил, что, наверное, так для тебя было и лучше. Она была плохой женщиной и не дала тебя ни любви, ни ласки.
--- Это так, но я не помню, точнее, не могу вспомнить, что с ней произошло. Когда я начинаю вспоминать, все покрывается туманом. Я уже вам рассказала все, что помню,--- я тяжело вздохнула и подняла глаза на Кору.--- Скажите, Кора, сколько мне у вас предстоит гостить?
--- Около месяца, Арман сказал. Не знаю. Но сам Арман куда-то уехал. В Париже его тоже не будет около месяца. Тебе нечего там самой делать, вот пока его не будет, ты погостишь у меня.
--- О, Кора, ведь вы же сами прекрасно понимаете. Он никуда не уезжал! Просто он не хочет меня видеть после того, что произошло вчера вечером. И он женится на мадам де Барре, женится! Он и не вспомнит обо мне, для него не имеет значения все то, что я ему говорила. Как больно и обидно! Кора, если бы вы знали, что я сейчас чувствую! Мсье Арман --- единственный мужчина в моей жизни. Он был первым мужчиной, которго я увидела в своей жизни, первым, кто проявил ко мне доброту и сострадание. Как я могу не любить его?! Скольких мне сил стоило признаться ему в своих чувствах, а он ответил мне лишь холодным презрением и ненавистью. Теперь он избегает меня, я стала ему противна. Разве не так?
Мадам де Ленуа слушала меня в полном молчании, ничто не выдавало ее волнения, или ей действительно были безразличны мои переживания и мое горе. Когда я замолчала и закрыла лицо руками, она удивленно взглянула на меня и произнесла: