Умерли в один день. "Дай руку. Пойдем вместе",- звонко сказала маленькая девочка с большими глазами маленькому мальчику и они, без нее, как и положено, убежали на кладбище.
Наверное, еще ночью стекла покрылись нежной шкуркой инея, через которую розовый рассвет над черепичной крышей соседнего дома и желтеющие листья акации казались до боли акварельно-холодными. В комнате пахло пылью и чем-то еще, сладким, всегда трудно разобрать, если начинаешь принюхиваться.
Лиса осталась одна. В который раз. Глаза высохли, мысли тупо жужжали в висках, горячий чай неприятно обжигал губы. В голове крутилось, что она снова никому не нужна.
Лисе всегда хотелось жить на грани дозволенного. Ничего не бояться и не перед кем за себя не отвечать. Но она никогда не была свободна, всегда были любимые люди, которых нельзя было огорчать просто из-за того, что не захотелось останавливаться на краю пропасти. Друзья, упрямство, сарказм, одиночество. Нож в спину. Глупая первая любовь, бессмысленная, скучная, она просто растворилась в воздухе. Он, боль. Еще один Он. Боль, причиненная из-за страха потерять его. Четырнадцатый единственный и неповторимый уже третью неделю, в перспективе отец ее ребенка. Абсолютное счастье, бантики, шарфики, бабушки, искусственные роды. Виртуальная любовь, встреча, разочарование. Старые друзья. Мама, папа. Родители.
В ее жизни не могло произойти ничего интересного. Нет ничего, не связанного с людьми, что может сделать человека не одиноким и счастливым, хоть ненадолго. Но все отношения рано или поздно заканчиваются. Мы надоедаем друг другу, устаем, слишком сильно любим, боимся, не верим.
На улице ветер неприятно шумел в верхушках деревьев, сливаясь с хрипом непрерывного потока машин. Удивленно заметив перед собой часы, она узнала, но не почувствовала, что сидит здесь с самого утра. В маминой комнате с больными сиреневыми стенами было по-прежнему душно. Хотелось дышать, дышать во всю грудь. Не желая выпускать Лису, скрипнула от бессилия дверная ручка, и по привычке она вздрогнула от этого звука - но сегодня некого было будить. Нужно отвыкать, отвыкать от страха.
Снаружи не было холодно. Между старым домиком и летней кухней было удивительно уютно и красиво, и Лиса с трудом осознавала, что находится на улице. Листья ее любимой акации, обвитой пожелтевшим плющом, легко вздрагивали от нечасто проникающих сюда вздохов ветра. С деревянной скамейки в разных местах бесстыдно слазили разноцветные шкурки краски. Коротким ногтем Лиса поддела одну из них, и она смиренно упала на землю. Она подошла к акации, провела рукой по ее старому шершавому стволу. Хотелось вспомнить все, всю свою жизнь. Шелест листьев был похож на его шепот, на шорох рвущегося билета на самолет в ее руках, переворачивались страницы дневника, тяжелое дыхание ее собаки, бабушка в больших розовых тапках...
Хотелось все помнить, хотелось все забыть. Лиса не плакала. Она вернулась в дом, зачем-то закрыла дверь на ключ впервые за много лет, как будто ждала кого-то и забралась под одеяло с головой. Она не плакала. Она не спала.
Наверное, самое простое решение - убежать. От себя, от памяти, от объяснений. За неделю Лиса продала дом. Вечером, с одним джинсовым рюкзачком за спиной, она стояла на вокзале и смотрела на свой город. Трудно было представить, как трудно жить без него, без самого красивого места на земле, где каждый уголок напоминает тебе о чем-то. Трудно было представить, как хорошо жить без всяких воспоминаний.
Ровный стук колес всегда хорошо убаюкивал ее. Снов не было, но теперь она свободна, и больше не боялась их. Несмотря на то, что иногда они возвращаются.
Чужой город встретил Лису солнцем, жалобно выглядывающим из-за белых облаков. Люди улыбались, люди не спешили, люди проходили мимо.
Впуская маленькую девочку с большими глазами в новую квартиру, дверная ручка жалобно скрипнула. В единственной комнате пахло пылью, и еще чем-то сладким, всегда трудно разобрать, если начинаешь принюхиваться. Розовый рассвет над черепичной крышей соседнего дома и желтеющие листья акации казались до боли акварельно-холодными.