Мы идем по улице. Она уверена в себе, увлеченно рассказывает мне о своей личной жизни, даже не представляя, как меня огорчают ее успехи, и чему-то улыбается. Дура. Ее волосы красиво блестят на солнце, солнечные зайчики играют на симпатичной мордочке. Я прячу глаза за стеклами темных очков, ненавижу это солнце, ненавижу ее. Мне душно и скучно в этом городе, в этом теле, среди этих людей, которые спешат куда-то, среди людей, с которыми у меня нет ничего общего. Они проходят мимо, смотрят на меня, но не видят. И никогда не подумают обо мне, никогда не вспомнят. Давным-давно я всегда молилась перед сном. Я просила Бога, чтобы все было хорошо у моей мамы, папы, бабушки, дедушки и всех людей, которых я видела сегодня. Потом я поняла, что этого мало, что вокруг меня миллионы людей, и даже если мы не встретились в этот день, это не повод лишать их счастья. И я стала молиться за всех людей, с которыми я встречалась в этой жизни. Со временем дело могло дойти до социализма в отдельно взятой стране и мира во всем мире, но я больше не верю в Бога. И я больше не люблю людей. Был сильный дождь, и я гуляла возле моря одна, совсем одна. Теперь я знаю, что такое абсолютное счастье. Его моменты. Я поймала себя на мысли, что я хочу всегда быть одна, пусть все люди умрут, исчезнут. Эгоистично? Ничуть. Я не хочу, чтобы им было больно. Просто хорошо, когда в твоем мире нет людей, которые тебя не любят, и людей, которым до тебя нет дела. Даже не знаю, что хуже. Когда-то кто-то сказал:
Работай, как будто тебе не нужны деньги. Люби, как будто тебе никто никогда не причинял боль. Танцуй, как будто никто не видит. Пой, как будто никто не слышит. Живи, как будто на земле рай. Стоит попробовать.
Наконец-то мы на месте. Катенька продолжает что-то тараторить, я отвечаю невпопад. Меня возмущает безразличие людей, когда его холодное дыхание касается меня, но мне самой абсолютно наплевать на чувства окружающих... Большинства. Н-дя... Рюкзак сползает с плеча, я расстегиваю его и пытаюсь найти ключ. Чего здесь только нет... Я могла бы позвонить, но, наверное, он еще спит. Поиски ключа увенчались успехом, я открываю дверь и включаю свет в коридоре. Катя замолкает, расстегивает пальто, а я бегу на кухню, оставив грязные кроссовки в метре друг от друга. Катя следует за мной, включает чайник и садится на табуретку.
- Где он?
- Спит, наверное, не хочу его будить...
Курт такой сладкий, когда спит. Иногда ночью после секса он засыпает первым, а я лежу в кровати, и просто смотрю на него, слушаю его дыхание и понимаю, что очень сильно его люблю. Может быть, это пройдет, мы вместе не так давно. Но я никогда не думала, что он самый лучший, у него есть миллионы недостатков, но каждый день ему приходится иметь дело с моими... И за это ему можно простить все.
Мы познакомились в Польше, я рисовала на улицах, а он ходил за мной, и просто смотрел. Не знаю, решился бы он когда-нибудь подойти или нет, но я заметила его, он выглядел таким одиноким, таким несчастным и лохматым, что я просто не могла не подобрать его. Две недели в Кракове пролетели незаметно, он улетел к себе в Лондон, я вернулась в любимую страну третьего мира, а он еще полгода писал мне мыльца о том, что никак не может забыть мои ямочки, акварели и родинку на животике. Когда мне надоело отвечать, он показал, что способен удивлять. Без предупреждения ворвался в мое утро с букетом моих любимых цветов в руках, без чемодана, с обратным билетом на вечер в кармане. Я поставила ему ультиматум: или он сейчас же убирается отсюда, через 9 часов улетает в свою долбаную Англию и больше не напоминает о своем существовании, или остается со мной навсегда. Он выбрал меня.
Я сижу на кухне, пью кофе в компании подруги и жду его появления.
- Пойдем вместе в понедельник?
Неожиданный вопрос выталкивает меня из кокона мыслей, я не слышу его, но воспроизвожу в голове, как иногда, не слушая боя часов, мы непроизвольно запоминаем ритм.
- Завтра? Куда?
Катенька загадочно улыбается и смотрит на меня. Все-таки нет, не могу сказать что я ее ненавижу. Но раньше она была лучше. Всплывают в памяти школьные годы. Кабинет директора, разглядываю пол. Глуповато-оторванное ощущение свободы после слетевшего с губ слова "сука" в адрес учительницы истории. Бесконечные прогулы. Неприятности дома. Булочки с яблочным вареньем. И самое главное - мои друзья.
- Так куда мы идем?
- Завтра первое сентября. Первое сентября две тысячи пятого года. Неужели ты не помнишь?
О черт... Неужели об этом вспомнит кто-то еще?
Идея, как всегда, была моя. Катя явно ждет ответа, но я снова ныряю в воспоминания.
Узенькая скамеечка, я сижу посередине. Вокруг моя компания, люди, с которыми я чувствую себя смешной, хорошей, счастливой - собой. Справа негромкий голос Алены, она рассказывает старый пошлый анекдот. Половина девятого. На улице нет ни души, но занятия в школе уже начались. Я думаю о том, что скоро весна. Тринадцатая или четырнадцатая в моей жизни, сейчас и не вспомнить. Потом прийдет лето, за ним - осень... Время идет. И в один прекрасный день мы уже не сможем так посидеть на скамеечке, еще несколько лет - и мы забудем друг о друге. А когда-нибудь, встретившись, вежливо оскалимся и постараемся произвести хорошее впечатление.
- Девчонки?
Здесь не привыкли к громким заявлениям без причины, на мою попытку привлечь внимание реагирует только Мася, безразличное "ну?" паром растворяется в холодном дне.
- Вы слышите меня?
Катя склонилась к Алене, но та решает уделить мне немного внимания, поэтому я наконец-то могу словить каждый взгляд. Мася, Алена, Катя и Катенька.
- Ну что такое, пожар? - добродушно интересуется бледная девушка с длинными черными волосами.
- Я подумала... что если мы больше не увидимся? - я волнуюсь, боюсь, что моя идея никого не заинтересует, не знаю, что говорить.
- Ах, вот как... Вы что, милочка, намереваетесь бросить школу?
- Не выйдет, Лепсик, отмучаешься.
- Дайте человеку сказать, может, она завтра уходит на север.
- Заткнитесь, - я стараюсь не показывать раздражения. Понимаю, что говорят они это просто так, в шутку, и все же, меня сейчас интересуют более серьезные вещи. - Я хотела предложить вам такую штуку. Никто не знает, что будет завтра. Я уже не говорю о далеком будущем. Может быть, договоримся о встрече? Через несколько лет после одиннадцатого класса. Здесь.
- А что... соображаешь, - резкий выдох воздуха из легких Кати можно расценивать, как одобрительный смешок.
- Нужно придумать число, которое легко запомнить, - Алена широко улыбается.
- 2005-й год.
- Отлично. Как насчет первого сентября?
- В полдень.
- На этой скамейке.
Некоторое время мы довольно молчим. Мои мысли забираются в уголок невезения, и я думаю, что если этой площадки, этой скамейки уже не будет, что если мы не узнаем друг друга, представляю себе, как я жду, час, другой, и на встречу ко мне приходит только холодный сентябрьский ветер. Паутинку мрачных мыслей разрывает довольный шепот Алены, не адресованный никому.
- Где бы мы ни были, что бы ни случилось...
Запах кофе приходит на смену мокрым снежинкам на носу.
- Неужели не помнишь?
Катенька! Как же я люблю тебя.
- Помню, конечно, помню.
Мне удается поймать солнечного зайчика ее глазах, она собирается что-то сказать, но почему-то обходится улыбкой.
Появление Курта сопровождается скрипом двери. Отросшие русые кудряшки запутались за ночь, хочется прикоснуться к ним губами, почувствовать его тепло. Сонно улыбаясь, плюшевый медвежонок опускается на деревянную табуретку, здоровается с Катей, шоколадные глаза целуют меня.
Становится невыносимо сидеть здесь, в душной тишине. Я открываю форточку, впуская в кухню резиновый шорох машин и прохладное дыхание последнего дня лета.