Твою мать!-с чувством выдал я, поднявшись на локоть и растерянно разглядывая окрестности. Ну что сказать, ещё утром у меня появилось ощущение грядущих неприятностей, но я старательно гнал оное от себя. Профессор был так убедителен, а премия такого размера, что я решился…

     Надо сказать, предчувствие редко меня подводит, о чём мне стоило задуматься раньше, может и не пришлось бы

     прочувствовать реальность, данную нам, так сказать, в ощущениях, но повёрнутую филейной частью. Было же оно-желание

     вернуться, будто забыл что-то, но то ли количество нолей в обещанном, то ли желание снова рискнуть, испытав на прочность

     госпожу удачу…и вот результат.

     Вот так сходил за хлебушком… Я ещё раз оглядел полянку и густорастущий лес вокруг, и вздохнул-не так мне

     представлялось участие в научном эксперименте. Когда некто Толик позвонил своему однокашнику, тридцатилетнему однорукому

     инвалиду по имени Данила, то есть мне, то расписал несколько иначе-всё, мол, уже отработано на мышах, осталась сущая ерунда,

     к тому же хорошо оплачиваемая. Ну, мало им мышей, почему-то этого недостаточно. Требуется человек, не обязательно

     полноценный, главное, чтоб мозг работал и сердце стучало-это для того, чтобы процесс прочувствовать мог, и оные чувства

     выразить. Ну, всё как он и говорил: прочувствовал, а вот насчёт выразить-слов не хватает…

     В голове прокрутились быстро сменяющиеся картинки недавнего прошлого: вот я-сидящий в глубоком “стоматологическом”

     кресле с зафиксированными конечностями и головой, во избежание, как было сказано, “расслоения” во время эккперимента; вот—

     Профессор( именно так-с большой буквы, хотя это не фамилия, и вряд ли звание), вечно лохматый очкарик, выглядящий как

     асоциальный тип( судя по произошедшему, он им и является-таких изолировать нужно!),- неторопливо протерев, одной рукой

     одевает потрескавшиеся очки, а другой, рассеянно нащупав, нажимает зелёную кнопку; появившееся перед креслом марево, и

     далее-вой сирены, крик, темнота…

     Лежу теперь в каком-то лесу и…вот бы добраться сейчас до засранца Толика, набить ему морду, и больше ни ни

     …никаких экспериментов над своей покоцанной тушкой. Да, мечты, мечты… Можно и дальше рефлексировать, но не стоит-пора

     и выбираться отсюда. Как там, в “Унесённых ветром”- я подумаю об этом завтра? Отличная мысль в моём положении-так и поступим.

     Попробовал встать. Получилось, хотя и с трудом-в голове шумит и в теле некая слабость присутствует. Так, ну это

     переживём, а вот мысль-где я?- уже напрягает. Я оглянулся посмотреть…хотя куда не смотри радости мало-кругом сплошные

     дебри. Лес, скажем так, “нецивилизованный” какой-то: ни тебе баночек, ни тебе бутылочек-сплошное расстройство. В бытность

     мою на Кавказе, ещё будучи здоровым и в полном комплекте( всё то у меня про это, ну не могу иначе-больная тема как-никак),

     насмотрелся я на тамошнюю “зелёнку” по самое не хочу-так очень похоже. И не только отсутствием мусора…

     Я ещё раз крутанулся в поисках каких-нибудь следов, скажем так, человеческой жизнедеятельности, и не обнаружив оных,

     двинулся по еле заметному просвету среди деревьев. Так, не прошёл и ста метров и уже приключения-на узкой лесной дороге

     наискось стояла телега. Обычная, деревенская. И лежали возле этой обычной телеги два трупа-женщина средних лет и старик.

     Трупами меня трудно удивить, и потому я, отогнав надоедливых мух, тщательно всё осмотрел-жмурики оказались свежие, убитые,

     как принято говорить, с особой жестокостью. Никакого огнестрела, только высококачественная работа мясника в виде отрубленных

     конечностей и вспоротых внутренностей. Над женщиной, к тому же, перед смертью поиздевались вволю… Поспешил, когда сказал, что

     меня трудно удивить-понял я, отрываясь от объятий с липой и сплёвывая тягучую слюну. Блин, давно меня так не полоскало… Уф,

     вроде оклемался. Так, надо бы ещё раз взглянуть на нехорошо убиённых-что-то меня зацепило, мысль какая-то… Ага, вот оно что.

     Жмуриков-то я разных видал, но вот совершенно нагих-только в морге; а тут сразу два, и даже без самого нижнего, которое так

     сильно пришлось кому-то по душе, что вокруг не было ни клочка из ткани. Фетишисты какие-то? Я спокоен, я совершенно спокоен… Что-то я замандражировал маленько. Ну это и понятно-за последние пару часов слишком много всего случилось, и всё как по заказу-за гранью разумного; опять же местность кругом неизвестная и, по первому впечатлению, негостеприимная.

     Надо бы обезапаситься как-то, оружие что-ли какое… Только где тут что-либо брать-вокруг лишь лес, да телега.

     Впрочем… Берём подходящую сухую палку, бывшую при жизни чем-то хвойным, обламываем лишнее-будем считать, что я вооружён и

     очень опасен. Нда, однорукий бандит… Немного поработал с получившимся шестом, размялся-в своё время и спортом занимался, и

     на государевой службе не только портянки заворачивал,- так что кое-что изобразить вполне в состоянии. Конечно, двумя руками

     было бы лучше, но где ж вторую взять.

     Ладно. Пора. Выбрал направление на местном автобане( на котором и две телеги не разъедутся) на авось, да и пошёл

     неспешно. Где-то через час (примерно,ибо здесь у меня всё теперь неточное ввиду отсутствия необходимых для измерения

     девайсов) вышел к речке. Быстрая, неглубокая и чистая. То, что надо-попил, отдохнул. Глядя на мелькающую в воде рыбу,

     задумался было о насущном, но потом махнул рукой-рыбка уж больно махонькая,- пока наловлю достаточное количество семь потов

     сойдёт, а мне бы к людям побыстрее. Так что, не буду на эту мелочь отвлекаться. Пока… Пока, и если людей не найду в

     ближайшее время (голод всё же не тётка), которые вроде как в данной местности присутствуют, но в подходящем виде пока не

     встречались. К сожалению…

     Вышел снова на заросшую травой дорогу. Видимо, мало ей пользуются, но как бы то ни было кто-то и куда-то её проложил—

     значит, и нам туда. Отряхнулся и потопал. И пошли снова поляны да перелески. Вскоре, когда солнце стало уже склоняться к

     горизонту, на пригорке обнаружилась небольшая, домов на пять, деревушка. По мере моего приближения к данному, по идее

     должному как бы быть населённому, пункту, меня начали одолевать смутные сомнения. Во-первых, обмазанные глиной халупы (по

     другому и не назовёшь, ввиду размеров домишек и качества, как стройматериалов, так и, собственно, постройки), но без крыш;

     во-вторых, тишина-не та, когда спят, а которую принято называть мёртвой. Конечно,и птицы пели, и жабы где-то квакали, но

     вот звуков, называемых деревенскими, как раз и не слышно. Было ещё и в-третьих, и в-четвёртых, но и двух первых причин

     хватило бы чтобы насторожиться. Я и насторожился, но интерес-то у меня не праздный-подошёл, конечно, поближе. Тут и

     разглядел за передними, с выбитыми дверями, домами, ещё парочку-сожжёных. Зашёл, на единственную, уже заросшую травой,

     улочку деревни и огляделся. Под ногами захрустело. Нагнувшись, присмотрелся,косточки мелкие и череп, мать моя, детский…

     И дальше, разные: взрослые и детские-больше десятка насчитал, разбросанных как бог на душу подожит. И стало мне как-то

     неуютно-что ж это за место такое, где мёртвые так запросто раскиданы. Сначало на дороге, теперь вот и здесь. И на

     маньяков не спишешь, масштаб другой-это уже на войну или на эпидемию какую похоже… Ком гер а ля гер. Значит, займёмся

     мародёркой. Ну, что сказать, те, кто обносил дома (кстати, интересная конструкция-земляной пол, открытый очаг,- они тут

     что по-чёрному топят?), знали своё дело-я после них даже гвоздя не нашёл. Умельцы, блин…

     На ночёвку отошёл в поле, поближе к лесу. Почему не в деревне? Я, конечно, человек не брезгливый, но спать на

     кладбище-как-то оно не того, нехорошо. Расположился на охапке листьев, можно сказать, со всеми удобствами, хоть и без

     костра и еды, но с большой надеждой на будущее. Поспать толком не удалось-всю ночь в лесу разными голосами что-то ухало,

     орало и выло. Кто-то за кем-то бегал, и потом, видимо, жрал. Весёлая выдалась ночка, а под утро резко похолодало, и я,

     в своём синеньком медицинском костюмчике, пригодном разве лишь только для нахождения в стерильном отапливаемом помещении,

     начал борьбу за выживание. Сначало просто лежал, свернувшись калачиком, и стучал зубами. Потом стучал зубами, перебравшись

     под дуб, бук, липу… Дальше бегал, прыгал, делал зарядку… Коротко говоря, когда выглянуло солнце, я почувствовал себя

     счастливейшим из людей. А также понял, что если не добуду огонь-следующую ночь я не переживу.

     Дорожка по-пьяному петляла, то поднимаясь на крутой холм, то скатываясь в очередной овраг. Устал как собака, ноги

     кое-как переставляю, на одном упрямстве двигаюсь. Вот до тенёчка дойду и отдохну. Вон до того лесочка… Ага, отдохнул.

     Только зашёл под кроны деревьев-выходят. Двое. Невысокие, бородатые, в странной и грязной одежде-на бомжей наших чем-то

     похожи. При этом на поясе у одного мясницкий тесак, а в руках у другого-копьецо с лезвием на конце. Подходят с улыбками,

     и глазки нехорошо поблескивают-с издёвкой. Не они ли над той парочкой на дороге поиздевались? Мозг кричит-беги, хозяин,

     беги,но…не побегу. И сил уж тех нет, и желания. Искал же людей-ну, вот они, нашёл на свою голову…

     Подошли. Фу, вот это амбре-видать, давно бомжуют мужики. Пригляделся к тому, что поближе-лет тридцати, по типу—

     вполне себе, как говорят индейцы, бледнолицый, портит вид лишь общая неухоженность, грязные волосы, засаленная борода и…

     да, я на его месте не улыбался бы так широко-половина зубов отсутствует, а оставшиеся находятся в состоянии, когда

     стоматологи говорят- “только рвать”,но, понятное дело, я ему об этом сообщать не буду, ибо свои зубы мне дороже. И тут

     этот гнилозубый открыл рот. Ооо… Лучше бы он этого не делал. Дантиста сюда, срочно!.. Совершенно непроизвольно

     скривившись, и стараясь не дышать ядовитой атмосферой, я отвернул лицо в сторону второго неизвестного. Но в это время

     гнилозубый (прицепилось, блин, но пусть будет), видимо, заметивший мою “гримасу удовольствия” от нашего вынужденного

     общения, сильно возбудился, схватился за свой тесак, и закричал, брызгая на меня слюной (наверняка, ядовитая), что-то

     на тарабарском языке. Ввиду отсутствия у меня знаний о языке данного народа понять смысл его экспрессии оказалось

     затруднительно, но если ориентироваться на длину его слюны-то ничего хорошего. Тем временем, гнилозубый, не заметив на

     мне эффекта от своих криков, решил перейти к другим методам убеждения-потянул свой тесак из ножен.

     Кажется, сейчас кого-то будут убивать… Пальцы скользнули по шероховатой поверхности посоха, перехват посередине,

     и рывок вперёд с одновременным ударом концом палки в туловище противника. Выдох. Забыв про выпавший ножик, гнилозубый с

     воем сложился на земле. Минус один… Его приятель оказался не дурак, сообразил что их убивают, и попытался достать меня

     копьём. Медленно, слишком медленно это было исполненно-не мастер, короче. Пользуюсь его медлительностью и, практически

     не глядя, делаю выпад назад, куда-то в район головы. Разворачиваюсь для завершающего удара, но этого уже не требуется—

     я попал…во всех смыслах. Вместо головы, конец палки воткнулся в горло, отчего дружок гнилозубого, упав на землю и

     держась обеими руками за поражённое место, выгибался и что-то хрипел. Не думаю, что он хотел сообщить где клад зарыл,

     потому пока что не буду отвлекаться. К тому же, что-то его гнилозубый приятель примолк-как бы чего… Резко

     разворачиваюсь, и точно-эта нехорошая редиска, оклемавшись и вооружившись своим дыроколом, с каким-то зверским выражением

     на лице попытался проделать в моей спине непредусмотренное природой отверствие. Пришлось изображать гимнастическую

     фигуру “мостик” в вертикальном исполнении-чудом ушёл от железяки. После чего, с моей стороны последовал хлёсткий, со всей

     дури, удар палкой по голове и сеанс футбола.

     Гнилозубый уже оклемался. Быстро, однако. Лежит, молчит, и за мной буркала ворочает. А что ему ещё остаётся—

     связанному? И молчит потому, как я понимаю, футбол ему уже надоел. А что вы хотели-я тоже не железный слушать его крики,

     которые к тому же малопонятны в виду разных языков-может он так своих сообщиков созывает на матч-реванш? А я один-без

     команды, и сколько друзей у гнилозубого-неизвестно. Не-нам такой футбол не нужен. Мы уж как-нибудь сами, тет-а-тет так

     сказать. А наедине-потому как ушёл его приятель никому ничего не сказав. Травмы не совместимые с жизнью. Вот таки дела…

     И теперь думаю-а не отправить ли и гнилозубого следом? Не подумайте плохо…впрочем, если хотите-думайте как вам

     заблагорассудится, но вот-труп, а рядом-свидетель. И если кто-то считает, что мне следует бежать сдаваться в родную

     полицию, то этот наивный чукотский юноша, видимо, не знаком с нашей правовой системой, но можете по этому поводу не

     расстраиваться-у вас всё впереди. Впрочем, даже если учитывать перенос в хрен-знает-куда, то радость ввиду того, что

     полиция-то не расейская у меня, увы, тоже отсутствует. Не знаю их, и знакомиться с разницей в методах работы данных

     учреждений желания нет. Но и резать живого человека, не в бою, а так…это тоже не по-нашему- я ж не ваххабит какой,

     понимать надо… Ну, а пока ломаю голову над сей дилеммой, займусь-ка мародёркой.

     Так, оружие в одну кучу, шмотки-в другую. Шмотки эти, если кто не понял, сняты с гнилозубого (пришлось вырубить—

     бывший хозяин отказался добровольно делиться) и его мёртвого друга. Если б не прошедшая ночь, клянусь, никогда бы не

     прикоснулся к этим тряпкам-мало того, что воняют, так ещё и вошки бегают. Бэээ… Вас передёрнуло-значит, вы поняли, что

     я чувствовал, когда всё это проделывал. Кстати, у этих бандюков не оказалось нижнего белья-от слова совсем, а кроме того—

     карманов, пуговиц, резинок, замков… Проще сказать, что у них не было ничего, кроме ткани, и та хреновая (в наших

     палестинах годная лишь на мешки). Блин, надеюсь, что это только мне так повезло наткнуться на аскетов, и это явление не

     повсеместно, а то что-то мне взгрустнулось… Но было и светлое пятнышко в этом царстве мрака-нашёл чем они тут

     расплачиваются: судя по блеску металлических кругляшей неправильной формы-серебром. С полустёртыми надписями на латинице,

     или похожей на оную… Несколько таких монет обнаружились в мешочке, снятом с пояса гнилозубого. Потом всё внимательно

     изучу, а пока-в кучу, и связать в узел. Что-то подзадержался я здесь, чувствую-пора сваливать. Покойника-в кусты, а его

     гнилозубого друга привязываю к дереву. Может я и не прав, но если развяжется-его счастье.

     Снова стелется под ногами опостылевшая дорога, к трудностям которой добавился вес висящего на копье узла и кинжала

     на поясе, однако, проходящих для меня, ввиду значимости в моём нынешнем положении, по категории “своя ноша не тянет”. Вот

     уже показались из-за поворота знакомые развалюхи. Да, теперь-когда всё равно куда идти, ввиду того что все направления

     для меня равноценны, и ведомый нежеланием дальнейших встреч, ввиду их неоднозначности-решил я вернуться назад той же, мне

     единственно знакомой, дорогой. Надо бы отдохнуть от таких приключений, обдумать всё произошедшее и подготовиться на будущее-а потому нужна база; и лучшего места для неё, чем у речки, я здесь не знаю.

     К вечеру услышал знакомое журчание. Потом ещё около часа шёл вверх по течению запутывая следы-прыгая по камням и

     бредя по колено в воде. Наконец, решив, что удалился от дороги достаточно, расположился на ночлег. Конечно, кое-как

     позапутывал следы, но, откровенно говоря, я ни разу не чингачгук, и если кто захочет, тот всегда найдёт-особенно, если с

     собакой. Надежда только на то, что тот, кто пойдёт следом, не будет особо торопиться (если этот кто-то вообще будет)-

     всё-таки гнилозубый и его приятель не выглядят законопослушными гражданами. А время спрячет мои следы наверняка.

     За кронами багровело постепенно тускнеющее зарево, практически уже не греющее и лишь обозначающее сторону света; а

     потому пришлось в очередной раз отказаться от ужина (за его отсутствием), ограничившись несколькими глотками воды, и бросив

     все усилия на розжиг огня. Дело в том, что среди новоприобретённых вещей оказались огниво и трут. Раньше мне подобных

     изделий видеть не приходилось, но на что нам книги, да и нечто подобное искалось мною в первую очередь. А потому, когда в

     моих руках оказались непонятные камушки-с их функционалом разобрался достаточно быстро. И теперь выбил искры на трут, а

     оттуда-на пучок сухих веток, и вуаля-передо мной запылал рукотворный огонь.

     Эта ночь, в отличии от вчерашней, прошла значительно лучше, хотя идеал, как обычно, не достижим. Долго ворочался,

     переваривая накопившуюся в течении дня внутреннюю напряжённость. Пару раз вставал, и взбадривал затухающий костёр новыми

     порциями дров, глядя на который, незаметно для себя, и задремал.

     Оставшийся под утро без пищи, костёр потух и подёрнулся пеплом; и лишь подувший холодный ветерок изредка шевелил

     это покрывало, отчего в воздух взлетали уже редкие багровые искры. Проснувшись, короткое время соображал-где я, и отчего

     мне так холодно и неудобно лежится; и память, шустрая когда не надо, подкинула несколько картинок со мной в главной роли,

     большую часть которых мне хотелось бы наоборот-побыстрей забыть. Тут и ненасытная утроба, почувствовав пробуждение хозяина,

     напомнила о себе требовательным ворчанием. В таких условиях долго не полежишь-сообразил я, и встав со своей лежанки,

     занялся раскладыванием нового костра.

     Что-то никак проснуться не могу и тело вялое-непорядок. Размялся немного:во,другое дело-кровь по жилам побежала,

     теперь можно и о хлебе насущном подумать. Взгляд невольно поворотился к блестевшей на утреннем солнце речке, мелкой-дно

     видно, а также на сверкавших чешуей то тут, то там мелких рыбешек. Но нам то не до жиру… Желудок эту мысль немедленно

     подтвердил недовольным урчанием. Это дело нужно исправить. Берём подходящую палку, очищаем от лишнего до гладкого состояния и

     заостряем один из концов. Получившееся остриё расщепляем ещё на несколько-получилась эдакая метелка. Назовём её для

     понимания предназначения острогой и отправимся на рыбалку.

     Первая попытка окончилась фиаско-не хотела рыбка насаживаться на острия моей метёлки. И вторая тоже…Так.

     Вдох-выдох. И воткнуть! Ты смотри-помог ритуал. Наверное магия… А если ещё раз, и ещё, и… Вот так с промахами и

     и маленькими победами и отловил пять штучек. Мелкие, конечно-откуда здесь большим взяться, однако если вспомнить

     вчерашнее отсутствие вообще каких-либо намёков на еду, то будущее внушает оптимизм, который срочно требуется реализовать.

     Обмазанных глиной рыбок прикопал под костёр, и теперь сижу, глотаю слюну. По-моему, ещё сыроваты… Нет, это просто

     невозможно терпеть… Не выдержал я такой пытки-раскидал костёр, да и накинулся на умопомрачительно пахнущих рыбок. Ммм…

     Только хребты остались. Эх, жаль маловаты…

     На этот раз не торопился: двигался, выбирая каменистые участки, ежели таковые отсутствовали-заметал остающиеся

     за собой следы хвойными лапами. Несколько раз прогулялся по речному руслу, переходя с одного берега на другой. Понятно—

     против собак не поможет, но хоть что-то… Наконец, устал, продрог, да и попросту плюнул: чему быть-того не миновать.

     Нашёл подходящее местечко в метрах тридцати от речки почти на самой вершине крутого холма, и занялся устройством жилища.

     Небольшая яма здесь уже в наличие имелась, я же её ещё углубил. Натаскал сухой листвы, хвои, нарубленными жердями в руку

     толщиной выложил крышу в два наката, и засыпал получившуюся берлогу землёй, оставив лишь маленькое отверстие на вход—

     оно же выход. Замаскировал получившуюся конструкцию кусками дёрна, и…пожалте пользоваться. И не надо критики-у меня

     от неё голова болит! Я понимаю-не Версаль, и даже не домик Великого Пети, но сами подумайте-перед кем мне тут

     выделываться?- кругом одни зайцы, да медведи…

     Кстати, это я не фигурально выразился: зайца уже видел-обычный такой, серенький; а вот с топтыгиным, к счастью

     или наоборот, пока как-то встреча не заладилась… Наверное, всё-таки к счастью…

     Не нужно думать, что сей объект был мной построен за день-приходилось и о хлебе насущном думать. С первого дня так

     и повелось: подъём, небольшая разминка, и на речку-к так полюбившимся мне окунькам( может и по другому называются, но

     выглядят, а главное на вкус-очень похожи), ежедневно попадавшим в сооружённую мною запруду. Махонькие,без соли, но до чего

     же вкусные. Возможно, это с голодухи так мнится-неважно. Жареные, вяленые, или запечёные в глине-это была главная моя пища на первое время, и в отсутствии других вариантов-эта пища меня вполне устраивала. Для разнообразия прогуливался в лес по ягоды и грибы. Мечтая о супчике, пытался гончарить: делал колбаски из глины и наматывал по кругу, сооружая некий сосуд, а затем сушил у костра. Но не получился у Данилы-мастера каменный цветок. Толи глина не та, толи руки, вернее рука, не из того места растёт. Растрескавшуюся пародию на горшок выкинул, решив больше не заморачиваться. Так, заметку в памяти оставил на будущее: или найду, или…отберу. Ха-ха…

     Между делами перебрал прилипшие к рукам трофеи: выстирал и высушил все тряпки, и вот уже пару дней форсю в местном,

     точно не новом и не удобном( по крайней мере, для меня), но намного более тёплом, прикиде; разобрался с оружием-кинжалом и

     наконечником копья, внешний вид которых демонстрировал собой работу где-то на уровне деревенской кузни, а железо—

     отвратительное качество( впоследствии,пришлось неоднократно чистить от постоянно появляющегося ржавого налёта и выпрямлять

     погнувшееся лезвие). Но дарёному коню в зубы не смотрят, тем более что облегчали сии предметы мою жизнь безмерно.

     Особенно кинжал, оказавшийся в моём положении инструментом универсальным: и порезать, и порубить, и покопать…

     Ночь прохладным покрывалом опустилась на землю. Уставший за день, я устроился на импровизированном лежаке возле костра и лениво щурил глаза на всплески пламени-как известно, человек может этим заниматься бесконечно. Сон не шёл. Непрошенная ностальгия крутила в голове картинки прошлого: мне шесть лет, бегу по двору, и я счастлив, как можно только однажды в жизни-в детстве; а это уже моя первая любовь-как говорится, всё проходит, но не всё забывается; друзья-которые до конца, ненужные лица из категории “и не друг, и не враг, а так” свернул не разглядывая-не стоят они нашей памяти; и конечно же мама-любимая и единственная… Грустно. Я вздохнул, и перевёл взор на высыпавшие на ночное небо звёзды. Вот ковшик Медведицы, а это-Кассиопея,между ними блестит звёздочка, известная как Полярная звезда. Вкупе с толстеющей на глазах, пробегающей каждую ночь свой маршрут серповидной Луной-это создавало ощущение моей обычной жизни. Казалось, стоит закрыть глаза, и проснусь я в своей квартирке, на старом, потрёпанном жизнью и людьми диванчике. Увы, что имеем-не ценим… Печальные мысли замедляясь, перекатились в голове последний раз и…исчезли, рассеянные могучей дланью Морфея, увлёкшего меня-в который раз!- в своё царство…

     Сегодня проснулся от боли. Тупой такой, можно сказать тянущей. Болела рука, или правильней-то, что от неё осталось. Не первый день, кстати, но сегодня как-то поострее, что ли. Где-то ударился, быть может? Но почему-то не вспоминается при каких обстоятельствах, а я, должен сказать, свою больную конечность всегда оберегал-даже больше, чем голову. Голову что-если ампутируют, то один раз, а руку можно укорачивать неоднократно. А это больно и неприятно. Не то, чтобы я так боли боюсь, нет… Хотя, да, боюсь. Но могу и перетерпеть. Дело в другом: когда мне отпиливали всё, по мнению врачей, лишнее-я был против, даже несмотря на дикую боль, корёжившее моё тело-ведь это часть меня. Я, глядя на их приготовления к операции, никак не мог свыкнуться с мыслью, что вот этот раздробленный кусок мяса скоро перестанет быть мною. С тех пор прошло время, но мой внутренний мир до сих расколот и я чувствую себя ущербным. А это очень неприятно,не передать словами как-это нужно прочувствовать.

     Может воспаление какое? Или…что? Впрочем, что я гадаю. Посмотрел на посеревшие небеса-скоро рассвет-вот тогда и

     посмотрю. А пока разжёг затухший было костёр, да и других дел по хозяйству хватает. Забегался-чуть про руку не забыл.

     Хорошо, есть у меня привычка-люблю после сытного обеда немного прикорнуть. Вот и сейчас: только пристроился на отдых,

     пораскинул мысленно-всё ли сделал, что хотел, тут-то у меня воспоминание о ранней побудке в черепной коробке и стукнулось,

     а также о причинах оной…

     Размотал бинт(изготовленный из самой чистой доступной мне ткани-медицинского халата) на культе, а там… Так.

     Так, сказал я, это ж неспроста… На первый взгляд, культя как культя, но если приглядеться… Сколько раз я вот так

     приглядывался, а по моим щекам текли непрошенные слёзы. Кто сказал, что мужчины не плачут? Я научился как-то жить с этим,

     боль утраты постепенно притупилась, но не ушла совсем, оставив свой неприятный след в моей душе; в которой сейчас рождалась буря: культя выросла, немного-всего сантиметр, может чуть более, но хорошо просматриваимая граница своей нежно—

     розовой полоской говорила-процесс идёт. И идёт хорошо… И надеюсь, внезапно не остановится. Тьфу, тьфу-сплюнул трижды, и

     постучал по дереву. Как тут не стать суеверным… Полюбовавшись, и немного помечтав, осторожно, будто на хрустальную вазу,

     накрутил обратно бинт. Если всё так и продолжится до логического конца, тьфу, тьфу, я с этой руки пылинки сдувать буду-так по ней соскучился. О причинах возникновения данного процесса подумаю после, но и так уже очевидно, что без дьявольской машины Профессора здесь точно не обошлось. Ладно, так и быть, при встрече убью не больно…

     День выдался холодным-будто осенью повеяло. Сколько я уже здесь-в неизвестном времени-пространстве? Меньше месяца,

     больше? Неизвестно, начало лета или его конец. Возможно, уже завтра ударят проливные дожди, а следом полетят невесомым пухом холодные снежинки. А мы как обычно не готовы, и вместо дворца у нас разбитое корыто… В смысле: дрова не заготовлены, из съестного запасу только кучка сушёных рыбок и грибов-на месяц не хватит. Ни специй, ни соли-а как иногда хочется чего-нибудь эдакого. Мяса бы… Эх! Короче, пора на охоту. Но. Возникает вопрос-как долго я за тем же зайцем с копьём бегать буду? Слышал, что на дичь силки ставят, но что это такое и как их ставят? Как вы поняли, не охотник я. Но мяса то хочется…

     Можно из засады, но требуется что-то стреляющее, ружьишко какое… Это я мечтаю сейчас так. Хм, лук? Это не для моей культи. Тогда самострел, только систему зарядки продумать надо чтобы не было мучительно больно…тетиву натягивать. В старину вроде как для этого поясной крюк использовали. Попробуем… Дело оказалось трудоёмким и, естественно, затянулось. Самым лёгким оказалось вырезать подходящую палку на лук, а вот дальше: найти подходящую древесину на ложе, придать ему необходимую форму, вырезать желобок и неоходимые отверстия, которые к тому же пришлось шлифовать при помощи песка и тряпки-пришлось помучаться. Но, как говорилось в одном фильме, жить захочешь-и не так раскарячишься. Времени, конечно, угрохал, но сделал. Как оно выглядело-это отдельная песня,- вроде, про критику я уже упоминал… Прочее, вроде деревянного крючка для зацепа или тетивы, сплетённой из кожанных полосок (на что ушёл один из захваченных поясов), уже попроще, а потому без особых проблем было изготовлено в кратчайшие сроки. После чего собрал всё вышеперечисленное в единый механизм, для чего использовал деревянные нагели и обычные верёвки. Как не торопился , но на всё мероприятие по изготовлению самострела и трёх болтов для стрельбы из него (обычные, обожжённые с конца, палочки сантиметров двадцати длиной, утолщённые с наконечника для стабилизации полёта) ушло около недели. Точно не скажу-живу тут без календаря, как в каменном веке-время определяю по внутреннему ощущению…

     И вот-готово! Перед мной лежал продукт сумрачного гения-убойная игрушка под названием самострел. Или арбалет-тоже неплохо звучит. Ну, насчёт убойности существуют большие сомнения-на мишку с этой игрушкой точно не пойду, а вот кому точно стоит уже сейчас куда-нибудь зашхериться, так это длинноухому любителю морковки. Короче, кто не спрятался-я не виноват…

     Заря окрасила кроны деревьев малиновым ореолом. Началось новое утро жертвы научных экспериментов, случайно или

     преднамеренно проколовшего не то или не так, за что и был наказан. И не нужно кричать-я не виноватая, он сам… Теперь уж

     всё равно: никто не пожалеет, не простит, не покажет дорогу назад. Да и есть ли в природе этот самый никто… Потому

     придётся здесь и сейчас создавать свою реальность…хотя бы при помощи вот этого самострела. Закончил утренние процедуры и,

     перекусив по-быстрому вчерашней рыбкой, отправился на свою первую охоту. Знаю тут одну тропку, к речке выходящую, видимо, на водопой. Там и засяду, ожидаючи… Но сначала, раздевшись до пояса, измазал лицо и тело полосками грязи. Ну вот, авось поможет - может хоть запах отобьёт, а чтобы наверняка не унюхали, место подберём где ветер на меня поддувает, а не наоборот. С такими мыслями я и засел в кустах в метрах тридцати от тропки, с заранее заряженным самострелом. Минут двадцать просидел-пусто! Тут ещё зачесалось у меня в бочине, потом спина, нога, и далее-везде,- будто по мне муравьи побежали. И , как на грех, не почешешься, иначе вся маскировка насмарку. Вот так и терпел… А как побежали первые звери, так и про чёс забыл. Жаль, но это оказался кабаний выводок, а я не самоубийца у них на пути вставать. Поищем чего полегче… А вот это уже получше-из-за деревьев, поминутно настороженно замирая, выскочил молодой олень. Блин, я бы и этого пропустил-оружие какое-то сомнительное, неиспытанное (пара вчерашних выстрелов не в счёт), а тут такой красавец с рогами и копытами. Но терпения не хватает, так что, извиняй, олешек… Щелчок выстрела и крик раненого зверя прозвучали практически одновременно. Не надеясь попасть в такую малоразмерную цель, как голова, из малознакомого оружия, выстрелил в бочину-туда, собственно, и попал. Оленя отбросило в кусты, однако же, тот немедленно резко подскочив (и это несмотря на рану), бросился, не разбирая дороги, в лес…

     Собственно, вся охота для меня теперь вылилась в продирание через ветки и кусты вслед за словившим адреналин подранком. Учитывая что я без рубахи, это был ещё тот экстрим. Олень долго сопротивлялся, но всему приходит конец. Так я его и нашёл-обессилевшего от потери крови, застрявшего среди веток. Добил, конечно… Вот не надо вот этого-как можно, да несчастное животное,- мяса то хочется. Ах, вы не едите. И другим не даёте? Как хорошо, что вы далеко отсюда…

     Попробовал приподнять-блин, килограмм семьдесят будет. Мне чуть дурно не стало при мысли о транспортировке трофея. Но не бросать же. Срезал пару веток чего-то (честно говоря, не представляю какого дерева-впервые только здесь увидел), затащил на получившуюся волокушу тушку, и поволок…нет, не к землянке-итак тут наследил, как бы кого не привести куда не надо, а к речке. Ну, притащил, бросил поближе к воде…и сам чуть не упал. А вы как думали-одной рукой, да по буеракам. Проклял, короче, и свою жадность, и слишком жирного оленя-вот так, матерясь, и тащил…и притащил. А дальше неприятная процедура-разделка. Никогда не занимались подобной ерундой? Я тоже, о чём сейчас и сожалею… Чтобы представить, что из себя представляют мои способности в данном вопросе, нужно вспомнить один охотничий эпизод из общеизвестного фильма-на вопрос новичка с чего начинать разделку ему предложили отпилить рога. Слава богу, что я не чужд чувству прекрасного, а потому не прочь что-то почитать или посмотреть. Авторам этих произведений мой низкий поклон, так как не будь их чувство прекрасного столь созвучно моему, я никогда бы не узнал как нужно разделывать правильно. Нельзя сказать, что подобное чувство прекрасного повсеместно, но по крайней мере, в каждой второй книге кто-то кого-то разделывает, а в каждой третьей-присутствует подробная инструкция по данному процессу. Так что, теоретически, знаю я довольно много, например, что начинать разделку следует именно с отпиливания рогов…вместе с головой. Далее вспарываем брюхо и…что-то не хочется мне превращать моё повествование в ещё одну инструкцию, потому прошу меня извинить за пропуски, в своё оправдание лишь замечу, что потеряли вы немного, ввиду неэстетичности данного процесса. В заключение, лишь упомяну, что шкуру я снял и притопил в речке-с целью очистить от лишних наслоений.

     Зарядили дожди. Ливни сменялись мелкой хмарью, и наоборот, усиленно заливали окрестности, насыщая всё вокруг: небо, землю, лес-влагой, которая, не протапливай я помещение теплом костра, покрыла бы и стены моего прибежища зеленью плесени. Вот и осталось мне ныне лишь сидеть в своей берлоге, да поглядывать на окружающую серость через щелочку, образованную отогнутой, заменяющей мне дверь, шкурой. И мечтать о солнышке… Удачно сложилось, что до начала этого ожидаемого, но как и всегда, случившегося неожиданно ненастного периода, получилось сделать запасы по пище и топливу, иначе бы сидел я в берлоге не столь благодушно. Пища, конечно, в виду отсутствия соли и специй, пресноватая, и было её не так чтобы очень, но я и этому рад. Больше на оленей не ходил-одного раза хватило,- охотился теперь лишь на мелочь: зайцы, птицы. Видывал и других представителей животного мира-более крупных, но таких я обходил подалее, ибо жизнь у меня, как ни странно, всего одна. Тут же не компьюторная игрушка… Про рыбалку и грибы, ягоды-тоже не забывал,- так что некоторый запасец создал. Удивляло отсутствие людей и даже следов их жизнедеятельности. Понятно, что я в лес подальше забурился, стараясь не отсвечивать, но всё же… Дорога неподалёку, бывшее когда-то населённым селение, а здесь никого и ничего. Что греха таить, опасался я новых встреч с людьми, но…одновременно и желал. Казалось, был бы рад даже гнилозубому. Кстати, где он? Не смог развязаться (хотя я особо и не старался связывая, скорее наоборот), след потерял, или он здесь такой же чужак, как и я? Нужное подчеркнуть… Может так статься, что это всё всего лишь моя паранойя, а на самом деле никому я не нужен. Блин, как не кидай кости-всё равно моя дорога лежит к людям…

     Ласковые лучики весело скользят по ещё влажным листьям, перепрыгивая с одного на другое в такт тихого, до нежности,

     ветерка. Закрыв глаза, поднимаю лицо к небу и с улыбкой вслушиваюсь в эту вечную музыку. И, хотя изредко опадает пожелтевший лист, на душе весна. Я рад окончанию бесконечного дождя, тёплым лучам утреннего солнца, рад даже падающей под ноги листве-потому что это ещё одна определённость в моей нынешней неопределённости. А ещё рад стелющейся под ногами тропинке-да, вот так, собрался и пошёл…на поиски приключений на…ну, вы знаете на какое место.

     На этот раз всё по взрослому: одет по-местному, в котомке, болтающейся на копье за спиной, кресало и еда на первое время, на плече висит арбалет, болты для которого обзавелись костяными наконечниками, и довершал картину кинжал на поясе. Пока шли дожди, я многое передумал и, решившись на очередную авантюру, сделал главный упор на безопасности. Естественно, своей… Доработал арбалет-теперь спереди появилась петля, а на поясе-деревянный крюк, при помощи чего перезарядка стала нормальным процессом, а не издевательством. Как вспомню, как я, зажав между ног сей продукт высоких технологий пытаюсь натянуть того на этого. Нда… Но это всё в прошлом-сейчас скорострельность арбалета вплотную приблизилась к официально заявленой, то есть, примерно раз в минуту неприятно удивить противника вполне возможно. Ещё бы попадать куда целюсь. Нет, метров полста-ноу проблем, но дальше идёт непредсказуемый разброс и попадание в цель становится русской рулеткой. В чём вопрос мне понятно, но его решение откладывается на неопредлённое время, ибо, если не ошибаюсь, этот изъян будет решён только в нарезном оружии. Где я, и где это самое нарезное… Но я не отчаиваюсь и продолжаю полировать болты, которых у меня уже десяток, и на этом гонка вооружений останавливаться не собирается…

     Добрался до дороги и, хотя солнце стояло ещё высоко, решил заночевать здесь, поближе к знакомым для меня ориентирам. Всё-таки, насколько проще путешествовать, когда всё есть: нарубил веток, разжёг костёр, пожевал мясца, запил речной водичкой (часть шкур пошла на изготовление бурдюка-получилась хрень, но всё-таки…) и завалился на бочок, засыпая под успокаивающий треск костра. Я, конечно, утрирую, но согласитесь, что-то в этом есть. А утром, как на дорогу встал, возник вопрос, почти по Чернышевскому-что делать? То есть, направо или налево. Прямо как Илья Муромец на распутье: направо пойдёшь-коня потеряешь, налево-сам живота лишишься. Да… Ну, почесал репу, да и махнул рукой: налево я уже сходил и ничего хорошо не встретил, а коня итак нет. Можно ли потерять то чего нет? Рискнём! Свернул… Ага, пошли знакомые места-где-то здесь трупы безхозные валялись. Следы свежие присутствуют-значит, по этому направлению кто-то перемещается, а вот мертвецов и след простыл. И телега пропала… Ну, будем надеяться, это не звери постарались, растащив кости по окрестностям, или оне не сами погулять пошли (а такое возможно?)- что уж и совсем чересчур. Не, в таком деле, я больше полагаюсь на добрых самаритян, кои не прошли мимо такого безобразия и приготовили для несчастных путешественников последний приют. Да, признаю-оптимист, но я и сам, будь у меня на одну конечность и на чуток ресурсов больше в нужный момент, не отказал бы покойникам в данном прощальном ритуале,- но не сложилось. А теперь уже и не нужно… А вот, интересно, Профессор моё исчезновение оценил как успех, или как частичный успех-перемещение-то произошло, пусть и без возврата “космонавта” на Землю. Но, это вполне возможно и не существенно. Значит, нужно поменять некоторые параметры в программе, найти ещё одного олуха и попробовать ещё раз. Блин, это что же-сюда ещё кто-то финишировать может. Ну, Профессор, ну, ссу… Но не сидеть же мне на месте, карауля этого очередного. Потому, не ругайтесь неизвестные мне, но вполне возможные, жертвы науки, и выбирайтесь из той клоаки, в которую не глядя прыгнули, самостоятельно. А мне пора дальше…

     Третий день следую в неизвестность. Иду сторожко, изредко останавливаясь и исследуя данными мне природой сенсорами

     окружающую территорию, но, за исключением перелетающих с ветки на ветку птиц, да кабаньего хрюканья в чаще, никого не

     обнаружил. И, надеюсь, это взаимно-ибо предпочитаю делать это первым. А то, знаете ли, люди здесь какие-то нервные, к тому

     же разгуливающие с холодным оружием в руках, и самое главное-готовые это оружие пустить в дело по первому желанию. Возможно, это мне так повезло пересечься с местным криминалитетом, но в любом случае, надо бы сначала присмотреться.

     Душно. Солнце палит, как в июле-происходи это в моей прошлой реальности, назвал бы “бабьим летом”, а тут…

     Прихваченная водичка закончилась, а пить хочется. Но пока не везёт-ни речки, ни озера какого. Хотя… Лёгкий ветерок принёс немного свежести, в которой засохший нос с радостью распознал особую влажность, характерную для больших водоёмов. Нос ещё принюхивался к приятному запаху, а ноги уже ускорились сокращая расстояние до вожделенной влаги. Вот уже блеснула между деревьев водная гладь, послышалось журчание течения реки. Стремясь побыстрее добраться до неё, едва не вываливаюсь на

     прибрежную поляну, но в последний момент замечаю на противоположном берегу бегающих детей. А дальше сработали рефлексы: вот я ещё стою, озадаченно вглядываясь вдаль, а в следующее мгновение, броском преодолев несколько метров, уже залёг за пышно

     разросшимися кустами шиповника и сканирую территорию на наличие снайпера. Какого снайпера? А хрен его знает, кто тут на людей охотится. Как говорил наш капитан, царствие ему небесное, правильная позиция у человека только тогда, когда он находится со стороны приклада, а не ствола…

     Уже вечерело, когда я, забывший на время о естественных потребностях организма (в том числе, о жажде), наконец-то

     оторвался от разглядывания пасторальной картинки деревенской жизни, которую я себе так и представлял: дома, поля, мычание

     коров, блеяние овец. Но присутсвовало в этом натюрморте и кое-что лишнее и пока необъяснимое. Пока… Мимо деревни, по

     направлению к едва просматриваемой отсюда башне, пару раз проскакали группы всадников. Брутальных таких всадников: некоторые в странной одежде по местной моде в обтяжку, с обязательным ножиком на поясе, другие-и вовсе в железе с ног до головы, с мечами, копьями и прочими предметами того же назначения. Можно было подумать, будто фильм про старину снимают, но на фоне всех прочих событий эта мысль как-то пропадает. Если собрать все факты вместе, да на фоне сегоднешней картины, то вывод один-я попал…в очень отдалённое прошлое. Тогда трупы на дороге, сожжёная деревня, свободно разгуливающие вооружённые люди-всё это становится понятным. Как я где-то читал (да-да, я тоже в школе учился и, как человек, родившийся ещё во времена “империи зла”, люблю иногда почитать), в средневековье война между соседями-это перманентное состояние. В то, что я попал в чьё-то средневековье, меня также убедило отношение между всадниками и, встречающимися им по дороге, крестьянами, вернее сказать, глубина поклона последних перед первыми. Вряд ли, в современном нам обществе ( если не брать во внимание такую экзотику, как Японию. Но азиатов здесь я что-то пока не видел), кто-то будет приветствовать, даже вышестоящих по должности, встав в позу, в профиль напоминающую букву ге. Не то чтобы таковые совсем исчезли, как раз наоборот, но люди могут не понять, причём не желающих прогнуться, а тех, кому этот прогиб адресован. И не сказать, что так уж сильно ушли от средневековья, нет-одни методы принуждения заменены другими, более эффективными. А чтобы новые прогрессивные методы не вызывали нехороших мыслей у населения, потребовалось облечь их в так называемую демократическую оболочку. Не такую вычурную…

     Хм. Кажется, я здесь не один. Солнце скрылось за горизонт, и в лесу сгустился тот полусумрак, который почему-то зовут романтичным. Обзор сильно упал, затруднив обнаружение неизвестного, крадущегося к реке из глубины леса в паре десятков метров от меня. То, что этот кто-то именно крадётся, мне удалось разглядеть лишь когда он мелькнул в просвете между деревьями совсем близко от меня: от дерева к дереву, от куста к кусту-и всё это под шуршание травы и хруст валежника под ногами. Улыбнуло. К этому времени неизвестный добрался до реки,и в свете луны на его поясе холодом блеснул металл. А у меня перед глазами встали растерзанные трупы на дороге, гнилозубый со своим приятелем, и едва родившаяся улыбка умерла на моих губах…

     Что он там разглядывает? Присел за деревом и уже, как минимум час, уставился в противоположный берег-туда, где он

     особо сильно зарос кустарником. Резкий звук пилой проехался по нервам, заставив вздрогнуть от неожиданности. Фу, напугала-ну и голосок у этой птички, но так близко? И только взглянув в сторону неизвестного, понял, что это за птица-наш “приятель” высунулся из-за дерева и, придерживаясь одной рукой за него, подавал кому-то звуковые сигналы. Кому только? А, вот, и с другой стороны реки откликнулись. Блин, да у них тут стрелка… Но общались неизвестные недолго-услышав ответное чириканье, незнакомец резко, теперь уже практически не скрываясь, стартанул обратно, от реки. Однако!- я только рот от удивления открыл-какие шустрые ребятки.

     Пока этот бегунок носится по ночному лесу, я, предполагая его возвращение (мало ли, чем чёрт не шутит), перебрался чуть подальше по реке, и поглубже-в кусты. При этом стараясь оставить в поле зрения гладь реки, а особенно место интимной встречи незнакомцев. Зачем это мне? Так я и собирался на разведку, а тут такая движуха-думаю, такая информация лишней не будет. Ждать пришлось долго. Я успел задремать, закоченеть, и лишь когда ночная мгла сменилась серым рассветом, а по реке

     расползлись клочья тумана, в лесу обозначилось какое-то движение. Вначале пришёл звук, а вскоре проявились и те, кто его

     производил. Неожиданно-их оказалось много, на первый взгляд не меньше пары сотен-все воины, упакованные в привычную уже

     (да, уже-привыкаю, однако) броню из кожи и железа, и вооружённые разнообразным холодным оружием и арбалетами. Толпа (по

     другому такое построение и не назовёшь), стараясь не шуметь и, при этом, напоминая бегемотов в лавке, протекла к речке и, не останавливаясь, хлынула в неё. Оп, да тут никак брод. Точно, вон кто-то с другого берега машет-направление показывает. А не дурак, видать, ими командует, по крайней мере, разведкой озаботился.

     Между тем, отряд переправился на другой берег и, уже не скрываясь, рванул к деревне. Раздались крики, ударил набат.

     Дальнейшее можно описать одним словом-беспредел. Выбегающих из домов жителей убивали, мучили, насиловали, не обращая при этом никакого внимания на пол или возраст. Торжествующие вопли, крики ярости и боли, просьбы о помощи и проклятья слились в один непрерывный адский гул, отчего в жилах стыла кровь. В свои не такие уж и большие годы я увидал достаточно, чтобы поседеть, но такого-нет…и вот-пришлось получить это сомнительное удовольствие-оказался на скотобойне, где в роли животных-люди. Захотелось развернуться и свалить куда подальше, но нельзя-мне тут жить, и убежать от этого не получится. А вот запомнить и при случае вернуть чужую боль-это обязательно. Не я придумал-око за око… И я сидел и смотрел: вот трое рубят мужика с вилами, а тут раскладывают молодуху прямо на дороге, из дверей дома вышел хохочущий бородач и, размахнувшись, ударил что-то кричащее об камень… Что-то плеснулось, мне показалось-прямо в глаза. Вздрогнув, зарычал и схватился за кинжал. Пришлось напомнить себе, что это не моя война, и отвернувшись от творимого на противоположном берегу реки, искать внутри точку равновесия.

     Через некоторое время галдящая толпа, насытившись кровью и оставляя за собой горящую деревню, саранчой хлынула вслед за немногими уцелевшими деревенскими жителями, сумевшими вырваться и убежать в сторону дальних укреплений. После недолгих колебаний и я, переправившись бродом через реку, последовал туда же.

     Я крался по лесу, ориентируясь по уже взошедшему солнцу и шуму боя. Очевидно, пришельцы не удовлетворились сожжёной

     деревней и атаковали крепость. Надеюсь, их там всех и положат. Нет, я нет кровожадный, но рядом с такими мне трудно дышится. Видимо, воспитан как-то не так… Тихо, где-то на грани слышимости почудились непонятные звуки, похожие…хм, на стон? Посмотрим? Аккуратно переставляя ногами (не дай, боже, на какую-нибудь веточку встану), и дыша через раз, подкрался и выглянул из-за дерева. Выглянул на мгновение, и отпрянул назад переваривать увиденное-на небольшой полянке, привалившись спиной к поваленному дереву, полусидел-полулежал парень. Молодой, судя по едва пробивающейся чёрноволосой бородке, вряд ли старше двадцати годков отроду, одетый в обычную для здешних крестьян одежду, то есть, в широкую длинную рубаху, подпоясанную верёвкой, и короткие штаны, но без головного убора и обуви. Судя по всему, мне повезло повстречаться с одним из неудачников сегоднешнего дня. Вы спросите-как это я так определил, что фатум обошёл его стороной? А разве можно назвать (это если даже не принимать во внимание зарево над деревней) разбитую голову удачей. Да, парень, судя по безвольно откинутой и залитой кровью головой, пребывал в отключке. Ну что ж, не бросать же человека, да и всяко разно робинзонаду надо заканчивать и выходить к людям. Этот, пока без сознания, вроде бы ничего-выглядит нормальным, по крайней мере, немедленно резать не кидается. Надеюсь, это связано не только с его нынешним состоянием…

     Ну что же, наш выход. Вдох-выдох… Держа в руке кинжал, резко сокращаю дистанцию. Вглядываюсь в бледное лицо

     незнакомца и облегчённо выдыхаю-этот парнишка действительно без сознания… Да, да, знаю-я эгоистичная сволочь, но как-то

     получать чем-нибудь острым под ребро не хочется. Ну, вот так вот, ценю я свою шкурку-она мне дорога, и не только как память.

     Так-с, посмотрим, пощупаем. Что сказать, я конечно не врач, но и без этих, их ренгеновских аппаратов, дам гарантию-без

     посторонней помощи парнишка с того света не выкарабкается. Ужасная рана на голове, заливающая кровью бледное лицо, хриплое

     прерывистое дыхание… Ну, а я здесь зачем? Поможем…

     Вот и берег. Бережно складываю на землю бесчувственное тело. Тяжёлый, однако. Так, теперь промыть рану и забинтовать.

     Чем?- вы спросите. Увы, мой синенький стерильный костюмчик приказал долго жить-остатки, ещё ранее, превратились в бинты,

     которые сейчас и пригодились. А рана нехорошая-голова чем-то тупым пробита. Его бы в реанимацию… Это я опять мечтаю, пока

     руки наматывают очередную полоску ткани на рану. Изображаю скорую помощь, потому как в этом деле, что называется, ни ухом ни

     рылом. Но за неимением гербовой… Промыл лицо, смочил губы-даже какая-то реакция проявилась. Клиент скорее жив, чем мёртв.

     И на том спасибо…

     О, зашевелился. То, что живучий-это очень хорошо. Пытается открыть глаза и из горла рвётся хриплый стон. Пальцы с

     обломанными ногтями скребутся по земле, хватаясь за траву. Судя по побелевшему лицу, парню очень хреново. Б..дь. Вырвало.

     Схватив мокрую тряпицу, кинулся к раненому. Придерживаю ему голову (чтобы не растревожить рану) и протираю мгновенно взмокшее

     лицо. Неизвестный ещё некоторое время дёргается и хрипит, но вскоре снова теряет сознание.

     Прошло двое суток. У замка бились люди за право на жизнь, а я сидел возле умирающего парня. Не помогли мои примочки,

     обтирания и бессонные ночи. Перед самым концом, так и оставшийся для меня неизвестным, человек ненадолго пришёл в себя, обвёл

     мутным взором кроны окружавших нас деревьев и, остановив его на мне, прохрипел…что-то. Чёрт, надо скорее учить местный язык.

     Но потенциальный учитель ( так и не узнавший о моих планах на него) уже ушёл. За кромку…

     Хотелось выть на восходящее солнце, но есть такое волшебное слово “надо”. И вот ты давишь в душе неуместные сейчас

     эмоции и берёшься за дело. Кинжалом ковыряю заросшую травой землю, а культёй отгребаю-вроде и не знакомы были мы при жизни,

     но уже и не чужие. Надо, значит, сделать как положено.

     Приволок камень, установил на могилу. Постоял немного, и ушёл. Не оглядываясь. Ибо на сердце хрень беспросветная, а

     дела не ждут. В противном случае, лежать мне где-то также, может-и без надгробья… Ну, довольно печали. К делу. Чем там,

     интересно, наши бандитос занимаются?

     Искал я не долго-и часа не прошло. Лежу теперь в кустах и обозреваю что-то. Назвать это что-то военным лагерем язык

     не поворачивается, куда более на пикник на природе похоже. Но судите сами: палатка типа шатер-одна штука, шалаш первобытный из палок и прочего-шесть штук, костёр пионерский-много, считать неохота. И плюс к этому пара сотен туристов, занимающихся своими обычными туристическими делами, вроде: поесть, поспать, облегчиться, и обратно-по новому кругу. И если бы не копья, щиты, и прочие аксессуары того же назначения, то можно было бы эту толпу отнести к замученным урбанизацией горожанам, вырвавшимся на природу. Правда, из странного такого города,населённого сплошь урками и бомжами, ибо только на подобных данные индивиды и были похожи. Прежде всего, заросшими грязным волосом и изуродованными шрамами рожам( по другому и не назовёшь), общим затрапезным видом и местами рваной одежде.

     Пролежал в кустах до вечера, высматривая патрули и часовых. Однако, бесплодно-никого не обнаружил. Даже сомнения начали одолевать-не потерял ли ты, Даня, случаем, нюх. Но в конце концов, когда прошли все сроки для пересменки бойцов, а никто так и не появился, до меня дошло-нет здесь никаких часовых, и никогда не было. И вопрос-это только эти так воюют, или это общий порядок ведения боевых действий в здешнем мире. И ещё-а почему они до сих пор живы!?

     Не заметил как уснул. Проснулся, глянул. Вы думаете что-то поменялось? По-прежнему, пьют,едят и хм…облегчаются.

     Где война? Вы нахрена к этому замку припёрлись?

     Опять уснул. Проснулся. Полюбовался на так называемый военный лагерь, и решил-а пойду-ка я отсюда. Эти вояки

     готовы устроить очередную троянскую войну, в смысле лет на десять, но я то не готов столько ждать. Нет здесь моих интересов,

     а потому…

     Отполз вглубь леса, поднялся, отряхнулся и, сориентировавшись по солнцу, пошагал далее неспешной туристической

     походкой. Потому как-а вдруг война, а мы уставшие,- так ведь и помереть можно невзначай…

     Нашествие ребеленов застало баронов врасплох. Понадеялись на мирный договор, где кондотьеров должны были обе

     воюющие стороны распустить. Расслабились. Однако, псы войны самораспускаться не пожелали-отвыкли за многие годы кровавой

     потехи от сохи. Взявший единажды в руки меч, не отдаст его добровольно. А потому они объединились, выбрали вожаков-капитанов, и прошлись по не разорённым ещё войной провинциям. И напоминали они своей кровожадностью саранчу, ибо оставляли после себя

     лишь дымящиеся развалины и смерть.

     Как и у прочих, для старого барона Жуссерана де ла Брош из-за последних событий наступил локальный апокалипсец. В связи с чем, он немедленно напился, собрал свою маленькую дружину и, потрясая мечом и немилосердно богохульствуя, толкнул речь. В которой, не иначе как под воздействием винных паров, пообещал отсутствующим по понятным причинам на данном мероприятии бригантам засунуть свой фамильный меч каждому в не предназначенное для этого отверстие и вертеть на нём до окончательной их погибели. И в бога, и в душу…и так далее. Добившись от уставших от его спича солдат необходимого, по его мнению, уровня патриотизма, барон распустил гарнизон и отправился спать. Утро было хреновым-и не только из-за погоды. Маясь от головной боли, старик снова прикинул хрен к носу и засомневался что-то- а не поторопился ли он вчера с громкими заявлениями. Конечно, вряд-ли кто-то обратит внимание на речи маленького барона, ну а вдруг. А старые стены замка давно не чинены, и в дружине всего сорок

     бойцов. А потому нужно подготовиться, и прежде всего, отправить единственную дочь во Фёр-под защиту графа.

     На следуещее утро, едва рассвело, из ворот замка выехала небольшая конная кавалькальда, в составе молодой баронессы Мари со служанкой и десятка старого и опытного воина Гильома. Вроде всё предусмотренно, одного не знал старик, отправляя дочь, что безопасные прежде дороги превратились в экстремальные аттракционы, за прохождение которых выдавалась лишь одна награда-жизнь. Хотя в начале пути ничего не предвещало опасности и маленький отряд без помех следовал по замысловатым изгибам

     дороги, но на второй день путешествия изменилось всё.

     Поперёк дороги лежал здоровенный дуб. И пока путешественники растерянно топтались возле него, сзади рухнуло ещё одно дерево и десятки стрел пропели свою гибельную песню. Половина отряда, из не успевших прикрыться щитами или попросту неудачливых-погибли либо были ранены. Остальные спешно спрыгивали с лошадей-тесновато на узкой лесной дороге, превратившуюся в одночасье в смертельную ловушку. В этот момент, в мозгу у одного из солдат по имени Карл перегорел какой-то предохранитель. Взревев как подраненный кабан и пришпорив коня, ринулся он с мечом ноголо на толпу разбойников, выбегавшим из леса по обе стороны дороги. Один взмах меча, второй… Под копыта коня ложились разрубленные бандиты. Но на третьем взмахе что-то ударило в спину, да так что сила ушла из тела. А потом в бок, в спину… Перед глазами Карла завертелись кроны деревьев, и свет померк.

     Однако, пока под торжествующие крики разбойники поднимали на копья безвольное тело умирающего Карла, остальные воины, сбив стену щитов и прикрывая на удивление невредимую баронскую дочку, отступили к лесу, прикрыв тылы мощным каштаном.

     Старый десятник не надеялся выжить-слишком много было на них врагов. Но и умереть достойно тоже нужно суметь,

     а Гильом, прожившую долгую жизнь и большую её часть с мечом в руке, знал как это сделать наилучшим образом. Напрасно

     торопились разбойники, спеша развалить строй противника, нападая едва ли не по одному. Так и умирая…

     Но и у бригантов нашёлся командир-криком перестроил нападавших, и они в плотном строю навалились на баронских солдат.

     Быстрое движение и узкое жало копья нашло щель между щитов-и тут же окрасилось в красное. Воин вскрикнул от боли в бедре,

     и припал на колено. Тут же попытался снова подняться, но куда там-на подранка обрушился град ударов. Вначале раскололся

     щит, а следом и голова.

     Упал один соратник, второй… Гильом зашептал про себя молитву-на ногах из всего отряда остались лишь он, да Фил Простофиля. Ну, ещё Мари выглядывает из-за дерева, но она не в счёт. Как, впрочем, и Фил, ещё полгода назад не державший в руках ничего серьёзнее кухонного ножа. По какой такой причине барон решил, что из этого лоботряса выйдет что-то путнее-сие

     Гильому было неведомо. Ну, так то, конечно, оглобля немаленькая вымахала, и вроде как силушкой боженька не обидел, но ведь

     ейной ещё и распорядиться надо суметь правильно. А Филя… Не зря его люди Простофилей прозвали. Тем удивительней, что

     он до сих пор жив.

     Иду, наслаждаюсь ярким солнышком и тёплым ветерком, иногда порывисто ласкающим моё лицо, а ещё свежим лесным

     воздухом-отвыкаем мы от такого в своих каменных джунглях. В очередном порыве ветра мне почудился какой-то посторонний

     звук, а так как местность не располагает к расслабленности, то поудобнее перехватив самострел, обратился в слух, пытаясь

     определить источник и направление. Через некоторое время звук повторился, и мне показалось, будто человек кричал. Ага,

     опять… Ладно. Скорую помощь вызывали? Нет? А мы всё равно идём к вам…

     От дерева к дереву, притаиться за кустами, и главное, следить чтобы под ногами не хрустело. Медленно передвигаясь

     в таком ритме, вышел к узкой лесной дороге и присутствующей на ней группе неизвестных мне людей, занятых, как пишут в

     уголовном кодексе, убийством одного и более лиц по предварительному сговору. Да, всё так и было: одна, более многочисленная

     группа, при помощи, видимо, заранее приготовленного архаичного оружия, вроде мечей и копий, в адреналиновом экстазе

     уничтожала другую-поменьше. Которая, в свою очередь, защищалась при помощи точно такого же оружия. Впрочем, этим меня

     уже не удивишь-привыкаю, видимо, к уровню данной цивилизации.

     Так, а вот это уже не хорошо. Пока эти две группы бородатых мужиков в кожанных и стёганных доспехах мерялись

     размерами своих детородных органов, я вмешиваться не собирался. Кто они мне? Однако, вскоре мой взгляд обнаружил ещё

     одного невольного зрителя данного действа, точно совершенно лишнего на этом празднике жизни, или правильнее сказать смерти—

     выглядывающую из-за дерева молоденькую девушку, одетую, как принято по здешней колхозной моде, в долгополое платье и

     накидку с капюшоном, с завязками под подбородком. Несмотря на некую балахонистость одеяния, оно не смогло в полной мере

     скрыть молодость и красоту белокурого ангела, чей лик в данный момент портило выражение страха и отчаяния. Возможно,

     именно это и заставило меня вмешаться в разворачивающуюся на глазах драму. Кто сказал-всё зло от баб? Эх…

     А может просто надоело прятаться и пришло время выйти из тени. Что же, тогда-к бою! Пока я настраивал себя

     подобным образом, по сути ища мотивацию для смертоубийства,- увы мне, я не маньяк, и кровожадностью не страдаю,- у

     незнакомки осталось лишь трое защитников. А нет-уже двое… И шестеро-против. Расклад хреновый, а разве по-другому

     когда-то было?

     Тщательно прицеливаюсь (не хотелось бы бездарно истратить единственный в моей ситуации выстрел), выглядывая самого

     опасного противника. Выбрал одного, на совести которого был последний из погибших,-уж очень он мастерски копьецом орудовал,

     любо-дорого смотреть, но не хотелось бы в бок потом несколько лишних сантиметров железа получить, а потому будешь первым,-

     и не надеясь пробить надетую на него стёганку, выстрелил ему в ногу. Может плёвое расстояние( всего-то каких-то десяток

     метров, именно на такое расстояние мне удалось подобраться, пользуясь их невнимательностью-не до меня им было), а может

     потому что не первый раз пользуюсь этим аппаратом, но в любом случае, болт попал куда я и планировал. На крик подранка

     по-моему обернулись все участники данной драмы, и пока они не сообразили что к чему, я стартанул, как чёртик из табакерки.

     Её воины гибли один за другим, а она могла лишь в ужасе смотреть на это. Мужчины в ярости бросались друг на друга,

     кололи и рубили, и умирали, нередко искромсанные до неузнаваемости. Но даже в последний свой миг желавшие одного—

     добраться до горла врага. Мари гнала прочь мысли о спрятанном под накидкой кинжале, но время шло, а её защитников

     становилось всё меньше. Она хотела жить, а кто не хочет в шестнадцать лет. От страха сковались члены, и лишь губы изредка

     шептали “мамочка”…

     Из десятка Гильома в живых остались лишь двое, но вот и старый десятник уже захромал-достали. Неожиданно

     противник, тыкавший его копьём, упал, громко закричав. А потом упал ещё один, и ещё… А из-за их спин стремительно

     выскочил бородатый муж с копьём в руке. Лишь позже она обнаружила, что он однорукий, а на данный момент её поразила его

     скорость. Пронесшись ураганом по дороге, неизвестный накалывал бригантов на своё копьё, как иголкой бабочек. Оставшиеся в живых

     разбойники, тоже что-то сообразили, однако среагировать успел лишь один, кинувшись в кусты. Но незнакомец оказался

     быстрее-свистнувшее копьё с огромной силой пришпилило несчастного к дереву. Тот лишь захрипел, некоторое время дёргая

     ногами, и вскоре испустил дух.

     Вот я дал-жёстко получилось. Теперь стою весь в сомнениях-будто с детьми повоевал. Сперва, на адреналине, не

     обратил внимание, а вот теперь остановился и понимаю, насколько же эти бантитос были медлительны-как мухи в киселе. Я же

     их копьём протыкал, а они даже руки поднять не успевали. Или, скорее всего, это я чрезвычайно ускорился. В каком таком фильме, мать его, это видел? Что со мной происходит? И не превращусь ли я в какого-нибудь гуманоида. Свят, свят…

     Сходил за копьём. Остриё пробило стёганку вместе с телом насквозь и углубилось на поллоктя в дерево. Однако. Никогда не

     замечал за собой подобного. Кое-как вытащил сначала из дерева, потом из мужика-пахнет, конечно, не очень, но копьё мне ещё

     пригодится. Есть у меня такое ощущение, что про полицаев здесь слыхом не слыхивали, потому и ходят все с холодным оружием.

     Можно значит. Ну, и я не буду рассказывать им про людей в чёрном с “демократизаторами” в руках, не буду пугать, а то потеряют

     веру в будущее. А вообще: не стоит выделяться в коллективе, буду как все-с копьём в руке и кинжалом на поясе. Ха…

     Вернулся на дорогу, а там идиллия: девушка присевшего у старого каштана старого воина перевязывает, молодой-трупы

     раздевает и добро по кучкам раскладывает. И сноровисто так, будто каждый день этим занимается. Ну, не будем мешать

     слаженному коллективу. Изобразил уставшего, прислонился к стволу дерева и эдак, слегка картинно, сполз на землю. При этом,

     не прямо-нет, искоса поглядывал-как там на это мои “подельники” реагируют. Реакция порадовала, нормально отреагировали—

     так, глянули, и дальше своими делами занялись. Мол, некогда-корова не доена, коза… А, не-это из другой оперы.

     Вот теперь можно и расслабиться. Прикрыл глаза и чувствую-каждая косточка болит, и почему-то в обрубок мой отдаёт.

     Нелегко дался мне этот бой-за всё приходится платить. Ничего, небольшая релаксация, пару мантр и буду как огурчик.

     Ага, как же дадут… Плыву я, значит в нирване, мне хорошо. Как там у одной актрисы-я в раю, я летаю… Не так, но

     около того. И тут чувствую-кто-то смотрит на меня, а глаза не открываются. Спросите-как такое можно почувствовать? Не

     отвечу, не знаю потому что-но чувствую. И вот сейчас… Не хочу, но пересилил себя-поднял веки. Интересно ведь, кому это

     я понадобился. Стоит солдатик, это который молодой, кланяется, лопочет что-то на своём, маловразумительном, и рукой на

     стоящего тут же коня показывает. Что-то опять от меня надо-встаю через силу. Тело как чужое, деревянное. Много сил отдал

     и это походу последствия. Поднялся, придерживаясь за дерево, и пошатываясь поплёлся к лошади. Стоит, примотанная к ветке и

     копытами нервно перебирает. Хорошая лошадка, хорошая… Только, чур, не кусаться. Рядом накидана немаленькая такая куча разнообразного барахла:сумки, шмотки, оружие. Никак моя доля трофеев. Мило. Всё грязное, в крови. При взгляде на получившийся натюрморт что-то мне грустно стало. Отдых нам только снится…

     Какое небо голубое. А как свежо дышится. Чувствую себя живым. Только пережив кровь и смерть начинаешь ценить жизнь… Сижу, медитирую помаленьку, а руками машинально трофеи перебираю: это нужное, ещё можно использовать, только заштопать, а это сразу в утиль.

     От размышлений о вечном меня отвлекло шуршание платья подошедшей девушка. Окидываю заинтересованным взглядом. Красивая. Эдакий зеленоглазый ангелочек, невысокая блондинка лет шестнадцати-восемнадцати. Но это не точно, у нас, имею в виду прошлую реальность, некоторые четырнадцатилетние девочки выглядели на двадцать, и наоборот. Так просто, без бутылки, не разберёшься, а с ней-уже всё без разницы. Вот потом… Впрочем, где та реальность, и где я.

     Подошла и молчит. Вижу что-то сказать хочет, но смущается. Надо как-то преодолеть сей неловкий момент, потому встаю, руку на грудь и небольшой наклон туловища в сторону незнакомки, имитирующий поклон. Вроде как здесь такое в порядке вещей. Совсем уж буквой Г вставать не буду, но а вот так обозначить уважение к собеседнику-почему бы и нет. Смотрю девица повеселела и, видимо, сработали поведенческие триггеры-сделала книксен. Это ведь он самый? Никогда не видел вживую,-да и где бы я мог такое чудо увидеть,-но именно так его себе и представлял-по книгам и кинофильмам.

     -…,- сказала.

     Малоинформативно, но лиха беда начало. Тут, главное, потенциал, так сказать, раскрыть. Вспомнил тут один культовый фильм про поездку моего тёзки в Америку, вернее, эпизод, где он пытается разговаривать с водилой большегруза, не зная толком языка. Так, только студент, да ок, но вроде как прокатило. А мы чем хуже.

     -Данила,- и пальцем на себя. И голливудскую улыбку, самую ослепительную, демонстрируем. В которой, как известно, главное-это наличие белых зубов,- на что я никогда не жаловался. Ага, вижу, прониклась. То-то же. Это ж Голливуд, понимать надо… А девушка застенчиво улыбнулась, и тоже пальчиком, правда не так уверенно, на себя показывает:

     -Мари…..

     Что-то больно заковыристое получается, хотя главное я разобрал-она Мари, по-нашему, Машка. Аж чем-то родным повеяло…

     Далее примерно так и общались: где-то словами, а где-то жестами. Вроде как понимание достигнуто, но это не точно. Вот сейчас этот жест, приглашающий такой куда-то- это вообще о чём? Если подумать, вырисовывается море вариантов, и некоторые из них лучше при детях не упоминать. Ну, я и не буду, а просто последую за вышеназваной особой. Оказалось, что ничего такого особенного, просто приглашение на обед. Или, как говорили в старину, преломить кусок хлеба. И, хотя, пожрать я завсегда непротив, почему-то даже жаль, что ничего особенного…

     Хлеб, лук, яйца-вроде ничего такого, а у меня слюней полон рот-так соскучился. Но сдерживаюсь и поглядываю на компанию, мало ли-а вдруг какие особенные культурные обычаи присутствуют. Например, яйцо с тупого конца разбивают, а я возьму да и шмякну с острого. Всё-еретик. Нет-нам такого кина не надо.

     Присели за достархан, но к еде не притронулись, руки сложили перед собой, вроде как молются. Я за ними повторяю. Так-то особо в религии не разбираюсь, но на войне неверующих нет. Другое дело во что верить: кто-то в Христа, а кто-то и автомат божеством считает. Но не мне их судить, да и не вам-окажетесь там поймёте почему… А пока молимся.

     Ну, как молимся-бормочем себе под нос, желательнее понеразборчивей. А вот и концовка-Аминь. О, как! Ничего не напоминает? А я где-то подобное слышал. Хм, неужели тут тоже в распятого верят? Но об этом я потом подумаю, потому как все на еду накинулись. Ну, или почти все. Не будем пальцем показывать кто. Ммм…

     Мари советовалась с Гюнтером. С таким отрядом: раненый, девушка и Простофиля-следовать по прежнему курсу было бы безумием.Нужно возвращаться, но где гарантия, что и на обратном пути их не поджидают подобные приключения. Сегодняшний день стал для неё самым плохим в той жизни, что она прожила, и повторять такое не желала от слова совсем. Однако, как же быть? Её взгляд невольно остановился на незнакомце: красивый, стройный парень, правда заросший, и какой-то неухоженный что ли, но не это главное. И даже отсутствие руки имело небольшое значение, так как в такие времена количество одноруких воинов не уменьшалось, а наоборот-увеличивалось. И теперь это воспринималось как обыденность-главное, живой.

     Но он её пугал своей смертоносностью-она невольно наблюдала весь бой от начала до конца, видела как гибли её защитники, и молилась, понимая, что всё-это их конец,- и готовилась к смерти, но пришёл незнакомец и враги как-то резко умерли. А после…после он не подошёл и не представился, как в её понимании должен был поступить каждый благородный человек. Да, и не благородный-тоже. Нет, он лишь окинул их побитую группу холодным равнодушным взглядом, от которого её передёрнуло, прислонился к дереву и, кажется, уснул. Заснул! А она теперь должна думать, что это было и зачем!

     Хорошо, Гюнтер успокоил-это не враг. Будь по-другому, они уже были бы на небесах, и он с Простофилей-ей были бы не защитниками. Ну, что говорить,ты же сама всё видела. Да… Она всё видела, а потому поверила старому воину безоговорочно. И тогда Мари решилась. Отряхнула с платья приставший мусор, поправила выбившийся локон за ушко, улыбнулась чему-то, и пошла…

     Солнечный день сменился багровым закатом. Будто нарисованное торопливым художником, небо раскрасилось в замысловатую палитру цветов от желтого до сиреневого, подарив на короткое время миру великолепную картину. Но время неумолимо, и вскоре лишь узкая багровая полоса над верхушками деревьев среди сиреневого океана набегающей ночной темноты напоминала о недавнем буйстве красок, но вскоре и она исчезла. Смерть как обычно победила жизнь. Наступила ночь.

     В лесу затихали последние движения. Мир как будто замер в ожидании чего-то. Тем громче звучали любые звуки, казалось сам лес прислушивается и недовольно качает головой. На лесной полянке у костра сам собой стих разговор. Я, от нечего делать, рассматривал своих новых попутчиков-ну, я так понял их пантомиму, а что они имели в виду… Получилось как в одном всем известном советском фильме- “Вельми понеже. Паки, паки, иже хорувимы. Между прочим, вы меня не так поняли. Да как же тебя понять, коли ты не слова не сказал…” Так и у меня: Машка ручкой на себя, на спутников своих, в оконцовке на меня, как бы объединяя, и затем махнула рукой куда-то в сторону юга. А затем на меня так вопросительно ресницами-хлоп, хлоп. И потом ещё раз весь этот процесс повторила. Ну, я ж не тупой… даже если так выгляжу. Короче, глядя в её колдовские, отливающие магией лесов, глаза, согласился-на всё сразу. Вот теперь сижу и товарищей по несчастью разглядываю, заодно размышляя-а правильно ли я понял ту пантомиму. Ааа… Уже кажется по…неважно, короче. Глаза слипаются. Пока.

     А утром меня, почти насильно, посадили на лошадь! Никогда прежде дел с этими гогочущими животными не имел, и вот-довелось. Как я не отбрыкивался, пришлось под “строгим” машкиным взором взгромоздиться на конскую спину. При этом перестарался и чуть обратно не сверзился-только с другой стороны. После этого уже не обращая внимания на улыбки и даже откровенные хохотки некоторых индивидуумов, сосредоточил все мои помыслы на своей пятой точке, а вернее, на попытке удержать её в седле. А это не просто-я вас уверяю-удержаться от падения на землю когда под тобой всё ходуном ходит. Но я молодец-выстоял до конца-не упал. Правда, во время этой поездки не помню больше ничего: где ехали, что делали-настолько мне было не до того. Аж день из памяти выпал.

     “Неужели, всё”,- измученно подумал я, когда старый воин по имени Гюнтер, как он мне представился, на закате остановил коня и скомандовал привал. Место было довольно живописным: небольшая лесная полянка с бьющим из под земли ключём, к тому же окружённая величественными дубами. Но мне было не до природных красоту меня болело всё, как располагавшееся ниже пояса, так и, что меня удивляло, выше. Никогда не думал, что конный спорт такой болезненный. Стараясь делать как можно меньше движений, сполз с уже мирно жующей какую-то гадость коняшки и припал к земле, как дитё к материнской титьке. Вытянул онемевшие члены по зелёной травке и закрыл глаза, наслаждаясь покоем. Лепота…

     Но это счастье продлилось недолго. Подошла Машка и начала втирать-же не манж па сис жур…так, или примерно так. Как-то по-французски звучит-подумалось мне вдруг. Именно так, по моему скромному мнению, и должен был звучать французский, то есть, непонятно, но красиво. Как во французских песнях, а где бы ещё в нашей глухомани я мог подобный язык услышать? Но всё это несущественно, главное, это Маша. И что говорит непонятно-неважно, а важно-как она это делает. Для меня эта речь звучит, как песня соловья-даже про боль в ягодицах забыл. Встал, молча внимаю и любуюсь-нравится мне эта девчушка. Красивая…

     Однако вскоре до девушки дошло, что я её не андестенд. Сдвинула брови, подумав о чём-то, а затем махнув рукой, позвала за собой. Ну вот, давно бы так, хотя, я и ещё бы не отказался послушать на твоём непонятном, но удивительно красивом. Хм, и почему при первой встрече с аборигенами этот язык мне весьма не глянулся? Пришли, а там уже уже поляна накрыта. Молитва, перекус и на боковую. Хотя стоп, про лошадь-то я и забыл. Пошёл к своей невольной мучительнице, а там уже всё в порядке: кобыла разнузданна, вытерта, напоена, стоит-жуёт свою жвачку. На меня карий глаз скосила и отвернулась. Да, знаю-хреновый хозяин. Но, знаешь ли, я тебе в хозяева и не навязывался. Короче говоря, не виновата я, он сам… Ладно, прости, исправлюсь. Погладил по шее, вроде не против-наверное, простила. Уже и целоваться лезет. Фу,фу, отстань… Что за животное такое!

     А Простофиля молодец! По-любому, это он мою лошадку обиходил, пока я после катания на ней от боли корячился. Человек! Надо будет ему пряник купить…

     Вечерело. Следуя замысловатыми зигзагами сельской дороги мы переправились через небольшую, но быструю речку. Немного погодя до моего слуха донеслись звуки, типичные для сельской местности-а именно, собачий лай и коровье мычание; вскоре мы увидели и источник-эти звуки издавало стадо, гонимое пастухом, и оставлявшее на дороге вполне различимый след в виде коровьих лепёшек, которые мы старательно объезжали. Достигнув развилки, по одному из направлений, не далее чем в полукилометре от нас, я и разглядел несколько соломенных крыш. Надо полагать, очередная деревня. Но как вскоре стало понятно, нам не туда. Не лицах моих спутников появились неконтролируемые эмоции в виде улыбок и настойчивого разглядывания чего-то вправо от нас-куда мы вскоре и свернули. Дорога петляла между небольшими рощицами, постепенно поднимаясь, и вела на вершину довольно высокого холма, но конкретная цель нашего путешествия, из-за различных природных помех, пока была не различима. Тем не менее, по общему настроению в нашем маленьком коллективе чувствовалось, что мы приближаемся к финишу. После очередного поворота, когда деревья немного расступились, я увидел в отдалении замок. Настоящий, будто вырезанный из книги-каменный прямоугольник на самой вершине господствующей над этой территорией высоте. Из-за расстояния общая высота сооружения была не понятна, но чувствовалось, что она не маленькая. На фоне закатного солнца особенно эффектно смотрелись шесть стройных, устремлённых своими остроконечными крышами в небо, башен.

     Последние полчаса пути Мари с видимым нетерпением понукала свою, довольно таки терпеливую, лошадку. Изредка вырываясь вперёд, останавливалась и оглядывалась на нас, плетущихся, по её мнению, легко читаемому по выражению на лице, черепашьим шагом. Вскоре стены замка приблизились достаточно, чтобы разглядеть детали: полинялые флаги на башнях, обветшалые стены со стоящими на них часовыми, небольшой сухой ров с подъёмным мостом, в данный момент, опускавшимся. Дождавшись, когда он полностью опустится, наша кавалькальда, уже не торопясь, степенно проследовала в замок.

     Миновав небольшие ворота, узкий тоннель с дырками в потолке,предназначенными, как я полагаю, для обстрела ворвавшегося противника, мы въехали в замковый двор. Не доводилось мне как-то навещать подобные сооружения, потому вы поймёте, быть может, моё любопытство. Однако, ничего особенного я тут не увидел, только жёсткую военную функциональность: открытый двор, представлявший собой простреливаемый со всех сторон каменный колодец, в котором, несмотря на незашедшее ещё солнце, царил сумрак.

     Нас встречали. Группа людей, одетых в колоритные костюмы по местной моде, среди которых выделялся стоящий особняком впереди всех седой, коренастый мужик с большим красным носом. И, судя по запаху, красным не от холода или ветра, а по более приземлённой причине. По тому, как Машка, не слезая с лошади, кинулась этому мужику на шею и дала волю слезам, понял-любит. Но для мужа староват, а вот как отец-в самый раз. Ну, я так надеюсь… Все как-то разом заохали, забегали, я и глазом моргнуть не успел-все куда-то рассосались и двери захлопнулись. Эээ, а как же я? Как подумал, что сейчас по этим башням в поисках достойной для меня конуры бегать придётся, так растерялся. Чёрт…

     Но бог миловал. Через несколько неприятных для меня минут, снова заскрипели ржавые петли и ко мне вышли две разнополые личности. Мужик, не старый ещё бородатый детина с плутоватым выражением на физиономии, прихватил мою кобылку за узду, зачем-то удерживая на месте. Потупив несколько мгновений,- для меня здесь всё происходящее в диковинку,- сообразил, перекинул ногу через седло и слез. Ух, как ноги задрожали и земля покачнулась. Не так как в первый день после поездки на лошади, но тоже нехорошо. Так-то привыкаю помаленьку, дайте срок-буду как Будённый.

     Тем временем, обратил на себя внимание второй встречающий, вернее, вторая. Молодая девушка поклонилась, произнесла мелодичным голоском что-то, наверное хорошее,- ведь не может же человек с такой доброй улыбкой говорить гадости-нет, надо верить людям,- и повернушись ко мне кормой, двинулась в распахнутые двери. Услышав за спиной удаляющееся цоканье копыт, и поняв, что выбора у меня особого и нет, поспешил за девушкой.

     Неплохо,- подумалось, когда данная барышня, повторив уже знакомый ритуал-книксен, и что-то наверняка хорошее на своем непонятном, но красивом, языке-изчезла за захлопнувшейся монументальной дверью, оставив меня в растерянности разглядывать моё новое пристанище: голые каменные стены и пол, справа-забранное мелкими кусками разноцветного стекла высокое стрельчатое окно. Меблировка этой кельи соответствовала: стол, на нём поставец с тремя свечами, из коих на данный момент горела только центральная, и керамический кубок, возле стола скамья с деревянной подставкой для ног. Но самое главное-большая кровать с балдахином-располагалось прямо по центру противоположной от двери стены, поражая воображение своими размерами-как в ширину, так и в высоту. Заставляя судорожно вспоминать всё, что я слышал или читал по пользованию данным предметом. Однако, вспомнилось что-то до обидного мало, единственное, где-то вычитанное, говорило мне об истории появления над кроватью балдахина. Правда, нет ли, но вроде как, первоначальное его появление связано с защитой от клопов, якобы пикирующих на выбранную ими жертву с потолка. Прямо не клопы, а юнкерсы какие-то… Я с опаской покосился на высокий потолок, и то ли разыгравшееся воображение, то ли игра бликов неверного пламени свечи, но мне почудились точки, превращающиеся в моих глазах в эскадрильи кровососущих тварей, находящихся на низком старте. Тьфу, ты… Меня аж передёрнуло-привидется же такое…

     Полюбовался на стилизованную под старину комнату, и даже пощупал до чего шаловливые ручки дотянулись. Любопытно, да-с… Почувствовал себя на некоторое время туристом, но вскоре очнулся. И меня одолели мысли-как там дальше будет? Повздыхав, подошёл к окну. Мне открылся отличный вид на окрестности: вниз уходили поля винограда, изредка разбавленные небольшими рощицами, а вон там торчат крыши виденной мной по пути сюда деревни, и где-то там должна быть речка, но в стремительно сереющем пространстве она уже даже не угадывалась. Отличное место выбрали хозяева для постройки своего домика.

     Из созерцательного состояния меня вывели, уже прежде требовавшие к себе внимания, но теперь уже более мощные позывы мочевого пузыря, и я задёргался-куды бечь? Выбежал в пустой коридор, покрутился, но ни людей, ни нужного места не обнаружив, рванул назад-к окошку. Думаю, объяснять в данный момент мои мысли было бы излишне, да и отсутствовали оне-действовал на одних инстинктах. И тут, пробегая мимо шикарного сексодрома, что-то меня зацепило. Воспоминание какое-то из книги ли, фильма ли… Ааа, не важно. Вот хрен бы я до подобного додумался не будь такой экстремальнейшей ситуации. Но об этом я подумаю после, а сейчас, подбежав к кровати, бухнулся на пол и приник, разглядывая нечто в подкроватной тьме. Да! Так и есть, иди к папочке. Из темноты на свет был извлечён ночной горшок, очень похожий на те, какими мы пользовались в детстве, за одним исключением-этот был керамическим, и ввиду большей массы-с двумя ручками. Но это уже было не существенно, и даже сравнительно резкий запах не оттолкул меня. И я, как и задумал, сделал своё чёрное дело. Класс… Наступившее облегчение каким-то непонятным образом поспособствовало и общему умиротворению моей тушки. Захотелось окончательно расслабиться, чему я противиться и не собирался. По-быстрому скинув одежду на скамью, шмыгнул под шкуру какого-то очень мохнатого зверя. Постель оказалось мягкой, а шкура-очень тёплой, и лишь небольшая тревога по наличию в опасной близости неких кровососов мешала укрыться, пусть лишь на короткий отрезок времени, от всего мира в мягкой темноте ночи. Наконец, утомившись в ожидании, но так и не обнаружив в своей постели незваных гостей, успакаивая себя наличием балдахина, прошептал про себя что-то вроде “покусают, так покусают”, и отключился.

     Солнце красит нежным цветом стены… Вот привязалось с утра, а почему бы и не попеть, коли на душе радость. Проснувшись, обнаружил себя в мягкой и тёплой постели и даже не покусанным. Это уже счастье для того, кто был лишён подобных удобств длительное время. Пережившие подобное быть может и поймут меня… Какое-то время просто лежал и наслаждался. Правильно говорят: чтобы оценить ценность чего-то- нужно этого чего-то лишиться. Лишь бы не навсегда… А потом стук в дверь, и после моего отклика вошла вчерашняя, как я понимаю, служанка, сделала книксен, и шасть к моему горшку. Наклонилась и эдак ручкой под кроватью хвать мою вчерашнюю “спасительницу”, при этом открывая великолепный вид на свой третий размер. И проделала все эти приседания и наклоны с таким радостным энтузиазмом, что у мнея невольно улыбка приклеилась на лицо, и песенка эта прицепилась. До чего положительная девица… Ну, и я взбодрился, поднялся, оделся, зарядка. И далее-ждать…и думать, бо было о чём.

     Факт попадания то ли в наше, то ли в чужое средневековье-очевиден для меня. Школа, книги, кинофильмы создали совершенно определённый образ данного периода: голод, холод, грязь, и как следствие, эпидемии, иногда выкашивающие население некоторых регионов чуть ли не поголовно, горящие на площадях ведьмы, вроде Жанны д’Арк, и непрерывные войны. И происходило это повсеместно, то есть, независимо от страны или континента-понятно, со своими культурными особенностями. Попасть в такое время не пожелаешь и врагу, а выжить в нём чужаку вроде меня-на грани фантастики. Я пока не отчаиваюсь, хотя иногда накатывают ненужные рефлексии, но подобное давлю в зародыше. Работаю над собой, короче, по примеру Олега Янковского в каком-то стареньком фильме- “я смогу, я сумею…”

     У этой эпохи есть и ещё одна неприятная грань-власть аристократии, ограниченная монархией, и то не всегда. Все прочие сословия существуют, пока обслуживают интересы аристократов, как только у них возникают собственные-их уничтожают. Всё средневековье пестрит подобными примерами, а исключения лишь подтверждают правило. И вот в такой обстановке мне придётся как-то существовать, благо антинаучный эксперимент наградил меня не только отрицательными моментами. Взять хотя бы восстановление моей, как я думал ранее, навсегда утерянной руки. Ну, и другие моменты, что однако ни о чём пока не говорит-эксперимент-то ещё не завершился, и во что я превращусь в конце-бог весть. Надеюсь, конечно, на лучшее-не хочется превратиться в монстра какого, по типу, Франкенштейна, да и другие варианты, отличные от человеческой расы-меня не вдохновляют.

     Но я отвлёкся-больная тема, как-никак. А по поводу аристократии-вот не хочется мне перед ними поклоны бить-это точно не моё. Учился я ещё по советским учебникам, а там эта тема-мы не рабы, рабы не мы-красной линией по всей системе проведена. Наверное, поэтому её сейчас и отменили… В любом случае, я продукт советского периода и это уже не отменить. И в купцы тоже не гожусь, как-то не научился торговаться, да и желания особого не было. Становиться крестьянином и ковыряться в земле-хочу ещё меньше. Рабочими специальностями я не успел овладеть-после школы срочка, потом инвалидность. Так и существовал на мизерную пенсию, убивая свою молодость, и уже ни на что не надеясь… Похоже, единственное, чему я научился за все мои не такие уж и великие годы-это выживать в агрессивной среде обитания. Что же-и это неплохо, но можно ведь сделать эту среду менее агрессивной. Так-так…

     Барон крутил в мозолистой руке серую ножку серебрянного бокала. Было хорошо и старый предавался благодушию. Дочка вернулась! Живая…это ли не счастье? Он привык прятать сокровенное от посторонних, жизнь научила разному-и это было одно из привязавшегося. Но сейчас он один и самому себе невозможно солгать: вчера, отправив дочу на покой, и выслушав доклад от Гюнтера-испытал страх. Всё могло закончиться: надежды, мечты, да и сама жизнь-принявшая облик маленькой девочки, единственного выжившего ребёнка в его семье после страшной эпидемии. И как-он сам, не зная того, отправил свою кровиночку на погибель. Не хотелось думать, что её ждало попади она в лапы разбойников. Однако прожитые годы и накопленный в этом процессе опыт рисовали в мозгу одну ужасную картинку за другой. Покрывшись потом от очередной чересчур подробной картинки, барон машинально сглотнул опрокинутую в глотку очередную порцию алкоголесодержащей жидкости и перевёл дух. Надо отвлечься… Надо, но не получается что-то. Зато получилось зацепиться мыслью за вчерашнего незнакомца, вернее, за выражение лица дочери, когда она просила за этого…ммм, как же она его назвала, точно-Даниэля. Это мысль показалась старому интересной, и он принялся перекатывать её в голове, будто леденец во рту. Надо же-спаситель… По рассказам Гюнтера, в которые с трудом верилось, монстр какой-то: как удар-так смерть. Однако, ранее десятника никогда не замечал за глупыми фантазиями, а потому пришлось поверить. Но и проверить, что их так всех впечатлило не помешает.

     Так бы выгнать взашей, дабы не смущал девчонку, но доча…да и Гюнтер… Эх!.. А с другой стороны, времена нынче неспокойные и умелые воины в цене, и этот, судя по рассказам, из таких. Вдруг опять Мари спасать придётся. Не дай бог-барона передёрнуло…

     Скучать в одиночестве долго не пришлось. Уже скоро сценка повторилась-стук, отклик, дверь открывается…а вот дальше всё пошло не по сценарию. Вместо служанки-молодушки за дверью оказался бородатый молодец(ударение на первый слог) средних лет, на полголовы ниже меня и раза в полтора шире. В кожанке с нашитыми железными деталями, и дыроколом на поясе. Зашёл, огляделся хмурым взором, пробасил, и, оценив недоумение на моей физиономии, махнул рукой-мол, пойдём. Ну, пойдём…

     Ушли не далеко-всего лишь во двор. На небольшом пятачке между башнями расположился десяток вояк, упакованных в модную по нынешним временам одежду из кожи и железа, и с ними дядька Черномор…ну, то есть, тот мужик, которому Машка на шею кинулась. Вот этот, да, отличался от прочих, и прежде всего, настоящей кольчугой. Что? Откуда я знаю как выглядит настоящая? Нет, ни в какие специфические клубы я не ходил, и странными хобби не увлекался. И если вы в этом похожи на меня, то вам для определения настоящая ли перед вами кольчуга, необходимо срочно взглянуть на картину Васнецова “Три богатыря”. Посмотрели? Молодцы! Теперь и вас можно причислить к экспертам по кольчугам. Почти…

     Возвращаясь к дядьке: вид у него был самый представительный из стоящих на этой площадке. И дело даже не в экипировке-было что-то такое, харизма что ли,- прослеживаемая хотя бы по уважительному отношению к нему окружающих,- что заставляло относиться к этому человеку осторожно. Впрочем, не в моём положении нарываться на ссоры, а потому вежливо улыбаемся и демонстрируем готовность к сотрудничеству.

     До моего появления воины разминались, демонстрируя бой с тенью и рисуя в воздухе некие воинственные виртуальные картинки разнообразными колюще-режущими предметами. Не участвовали в этом увлекательном занятии лишь трое: уже неплохо мне знакомый Гюнтер, в данный момент сверкавший свежими бинтами, вышеупомянутый авторитетный дядька в кольчуге, и седой, опирающийся обеими руками на высокую клюшку-до бороды, старец. Неспешно беседуя, они поглядывали на молодёжь, и как-будто чего-то ожидали. Или кого-то…

     При моём появлении они умолкли, пристально меня разглядывая как неведому зверушку. Постепенно стихли и телодвижения на импровизированном плацу, и воины присоединились к разглядыванию моей тушки. Давненько я не испытывал подобного внимания, и когда десятки глаз уставились на меня, захотелось на мгновение-всего лишь на мгновение-стать меньше ростом, а лучше вообще исчезнуть, но помня насколько важна первая встреча с аборигенами, повёл себя совершенно противоположно: выпрямился, расправил плечи, вздёрнул подбородок,- примерно как белые офицеры в фильмах о Гражданской войне,- и положив здоровую руку на грудь, легонько поклонился присутствующим. Задумчивости на лицах разглядывающих меня заметно прибавилось, будто бы они чего другого ожидали. А чего и не поймёшь: может быть, что лезгинку станцую-асса…и всё такое, либо мало уважения выразил. Наслышан, что в обществах, подобных этому, выражение уважения оценивается по углу поклона. Ну, тогда извиняйте, это без меня-кланяться, а тем более, на коленях стоять противно моему естеству-другое воспитание. Если подумать со стороны аборигенов, то, возможно, моё поведение выглядит как неадекватное высокомерие и чрезмерная гордыня, ведь здесь, как собственно и всегда, принимают по одёжке. И что они видят: непонятный однорукий хрен с горы, одетый в не по размеру убитый секонд-хенд, вооружённый на том же уровне, ведёт себя непочтительно…да ещё к тому же на языке человеческом не говорит! А подать сюда Тяпкина-Ляпкина!

     Так, или примерно так, они, скорее всего, и подумают-а ведь это конфликт. Который мне как раз и не нужен, но и вести себя по другому не хочу. А значит, кто там крайний в самозванцы? Чур, за Емелькой не занимать-я следующий! Будем отыгрывать жутко важного вельможу-чужестранца, родившегося подале от сюда, обязательно последнего в роду-меньше шансов на провал, и естесственно попавшего в сложные жизненные обстоятельства. Пробелы на тему откуда, куда и почему будем заполнять по мере врастания в здешний мир. Ух, я наворочу…

     Не знаю до чего бы додумались мои оппоненты, но вперёд выступил мой старый знакомец. По видимому, немало впечатлённый моим соло в лесу, и испытавающий благодарность за спасение, десятник Гюнтер нарушил иерархию и, несмотря на раны, внезапно склонился в низком поклоне. Причём, намного ниже моего! Вот за это, старина, спасибо! Неплохо так подыграл.

     Теперь озадаченные взгляды скрестились на Гюнтере, после чего произошёл малопонятный для меня обмен мнениями. К чему они пришли в итоге, я так, к сожалению, никогда и не узнал, но дядька в кольчуге отзеркалил мне мой же поклон-ну, типа, признал за равного. А как понимать ещё все эти ку? После чего предложил мне поучавствовать в утренней тренировке,- по крайней мере, так для меня звучали его жесты,- вручив какой-то ломик. Судя по всё той же картине Васнецова-это должно быть меч.

     А потом воины разошлись, образовав круг, внутри которого остались лишь двое-я и мужик под сорок, каждый с мечом в руке. Так. Так, сказал я себе. Это что же получается-поединок? И, возможно, до смерти… Я ещё раз окинул взглядом окруживших меня людей-на лицах азарт, веселье, но никак не злоба и кровожадность-не похоже на смертоубийство. Судя по всему, трупы здесь нежелательны. Полагаю, ещё одна проверка для попаданца.

     А вот и чужеземец… Сегодня барон решил прощупать непонятного пришельца, которому все дифирамбы поют. Говорят, вояка хоть куда, вот и посмотрим-так ли ты хорош не против бандитов, а выйдя лицом к лицу с настоящим воином. Естесственно, к настоящим барон прежде всего относил себя и свою дружину. Прочие…ну, может быть.

     Чужеземец повёл себя гордо, по крайней мере , без особого почтения. Барон было вознегодовал, но увидев уважительное отношение к тому Гюнтера, решил погодить-это пока терпит. Вот потом… Вокруг неизвестного и Марка, едва ли не лучшего в замке на мечах, образовался круг. Заметив мимолетный растерянный взгляд чужестранца, брошенный на поданный ему меч, барон про себя издевательски усмехнулся: а то, ты можешь не говорить по-людски, но это и не нужно-за тебя скажет оружие в твоих руках,- барон верил в это больше, чем в Христа, или в любого другого бога, как, впрочем, и все собравшиеся здесь в это чудесное утро люди войны.

     Пришелец повёл себя странно: сначала огляделся, вглядываясь в окружающие лица, усмехнулся чему-то и перевёл взгляд на меч-здесь он опять ненадолго завис, разглядывая оный, будто в первый раз подобное видит-и помахав им в воздухе на манер крестьянина с оглоблей, с улыбкой кивнул Марку. Тот, правильно расценив жест как приглашение к поединку, атаковал.

     Барон, внимательно наблюдавший за Даниэлем, заметил с каким трудом тот отразил первые атаки-показалось, что ещё чуть-чуть- и он проиграет. А вот дальше случилось непонятное: вроде как Марк попытался провести обманное движение, но как-то неудачно, а в следующий момент меч Дэниэля стремительно сверкнул на солнце-и опрокинутый Марк упал в одну сторону, а его меч, с гудением кувыркнувшись в воздухе и чудом никого не задев, в другую.

     Барон со товарищи от неожиданности аж вздрогнули. Слишком быстро всё произошло, слишком… Барон взглянул на своего старого наставника, на ошарашенного Марка, на дружину-все поражены скоростью расправы; перевёл взгляд на Гюнтера-а вот тут полное спокойствие, как будто тот и ожидал подобного, и всё произошло так, как он и предполагал.

     С трудом удержался от смертоубийства. Руку придержал, чтобы помягче, не с такой силой приложиться, но получилось, как получилось. Как-то раньше не было повода сдерживаться, наоборот-требовалось приложить так, чтобы наверняка после этого не встали. Вот и сейчас жёстко выбитый ломик чуток бы в сторону полетел, и всё-на одного негритёнка, то есть зрителя, стало бы меньше.

     Ладно, что об этом думать-пущай кому надо, о том голова и болит. Мне же о себе беспокоиться следует… Кстати, а почему нет восторженных криков и одобрительных аплодисментов? Посмотрел на ближайших человечков-а оне похоже в шоке. Глаза как у совы, головами недоуменно крутят,- примерно, как актёр Булдаков в фильме про национальную охоту выпить- “а что это сейчас такое было? Ну вы, блин, даёте…”

     Но надо отдать этой тусовке должное-в себя они пришли очень быстро. Всё-таки, люди здесь сгруппировались, в основном, битые да ломанные. Наверняка, за спиной у некоторых немаленькое такое кладбище имеется. Таких сложно чем-то озадачить, ещё труднее чем-то напугать. Потому, очень быстро вопрос в их глазах сменился с “а что это такое сейчас было?” на “а как к этому теперь относиться?” И вот с этим-то вопросом они все как один повернулись к мужику в кольчуге. Одна радость-наконец-то я узнал кто здесь главный! Мужчина не подкачал: что-то рявкнул на, как бы я назвал этот язык, командно-матерном, ломик мгновенно исчез из моей руки, и все куда-то рассосались. Остались только главные: я, опять я, снова я… Ха-ха. Шучу я так-видно, откат пошёл после поединка. Или вы думали, что я совсем не волновался? Так я вас разочарую-очень даже волновался-ведь по краешку опять прошёлся. Опять-таки, хоть и получил некие бонусы от перехода, но это не делает меня бессмертным. Так что, беспокоиться есть за что… А вот и местный авторитет подошёл, похлопал одобрительно по плечу и…тоже пошёл. Куда-то. Куда? А я? Блин, похоже цирк уехал и кина больше не будет…

     Сегодня что-то не спится. За окном ещё темень, а у меня уже ни в одном глазу. Прошла первая неделя моего пребывания в крепости, а меня это место уже напрягает: замкнутое пространство, и одни и те же, примелькавшиеся, рожи. Дай бог, и к этому привыкну, но пока-нет.

     А особенно, напрягает отсутствие общения с Машей-привык я к ней за время путешествия, даже и не думал, что настолько-ощущение, как если бы я заново руки лишился. Мужик, с которым я спарринговался, по имени Марк, таскает меня за собой, и мне это, конечно, всё интересно. Но, с большей радостью, я бы провёл время с милой зеленоглазкой.

     По поводу этого главного мужика, которому Машенька на шею вешалась, с трудом, при помощи жестикуляции и такой-то матери, вроде разобрался-это, к счастью, никакой не муж, а родственник. Точнее, к сожалению, из-за языковых проблем узнать не получилось, но местные мне отрекомендовали их родственные взаимоотношения, как “пэр”(вроде что-то такое я где-то слышал) и “фий”- что бы это в переводе не означало. Полагаю, отец и дочь, так как мне видится сомнительным, чтобы молодая девушка прониклась столь сильными родственными чувствами к, скажем, какому-нибудь дяде или отчиму. Хотя…другое время-другие нравы.

     Несколько раз за это время видел Мари, но издалека, и она была, к моему сожалению, постоянно не одна. Ситуативно, вокруг неё вращалось много народу, но одна женщина сопровождала постоянно-если я правильно помню, эта особа именуется дуэньей. И её предназначение-следить над нравственностью, как в этом обществе данное понятие понимают, подследственной, то есть, подопечной-и это прямо конфликтует с моими желаниями. Не подумайте плохо…впрочем, думайте как вам заблагорассудится, но очень хочу увидеться с Машенькой. Да, вот так, просто, а не то, что вы, возможно, в своих фантазиях представили.

     Но сегодня какой-то особенный день, по крайней мере, мне представляется совершенно точно, что с девушкой у меня будет всё хорошо. И не когда-то, а сегодня, нет-сейчас!

     В некотором возбуждении подхватился, и покружив по конуре, по странному людскому заблуждению именуемой комнатой, решился-не дожидаясь более моего Сусанина, то есть, Марка, отбыл на рекогносцировку местности. Для моих целей подходила не любая-желательная некоторая уединённость была исчезающе малой величиной в данном замкнутом пространстве. Наконец, прошвырнувшись по замковой территории и прикинув хрен к носу, присел на чурбак за конюшней-отсюда открывался великолепный обзор-и приготовился ждать.

     Спустя короткое время, из башни выскочил Марк. Огляделся, и не увидев меня, пошёл искать по списку: казарма, кузня, портомойня, и т.д. и т. п. Различных хозяйственных помещений на территории замка хватало-это, на минуточку, натуральное хозяйство, малозависимое от внешнего мира,- так что эти поиски надолго. Посмотрел на метания товарища, тихонько посмеялся, но как-то облегчать его страдания не спешил-у меня своя цель.

     Наконец, когда уже потерял терпение, на авансцене появился наш ангелочек. Как обычно, светлая и доброжелательная, она с улыбкой обменялась приветственными фразами с обитателями замка, в данный час, за редким исключением, занимавшимися своими делами здесь же-на свежем воздухе. Машенька в сопровождении дуэньи целеустремлённо, кивая головой, проплыла мимо кланявшейся ей дворни в сторону кладовой.Я, очарованный, позалипал с минуту на милый облик, но вскоре очнулся, стёр с лица улыбку от уха до уха, и занялся наконец-то делом-планом “военной компании”. Прежде всего, удостоверился в отсутствии в визуальной доступности типов, способных поломать мне всю схему, а именно, Машиного родственника и Марка: первый был лишним по причине неизвестности его реакции на мои поползновения, а второй…потому что, был в данный момент просто лишним. Славно-оба отсутствовали.

     Перевёл взгляд на девушку, мысленно прочертил траекторию её движения, соотнёс с моим местоположением, и попытался найти точки пересечения. По всему, получалось, если что и могло получиться, то только на обратном маршруте, и при условии совпадения дороги туда с обратной. И наилучшим местом рандеву, в данном случае, для меня представляется дровня-небольшая территория, со всех сторон заставленная поленницами-и я даже на секундочку представил как это всё исполнить,- главное, от дуэньи избавиться. Что ж, и на этот счёт есть кое-какие мысли…

     Пока в пределах обзора отсутствовал Марк, перебрался к поленнице и выбрал неплохое местечко,мимо которого, по моим расчётам, девушке никак не пройти. И стеночка, которую, если немножко подтолкнуть-в точно отведённое для этого время упадёт куда надо.

     Какое-то время девушка с дуэньей отсутствовали, занимаясь неизвестным для меня делом в кладовке, но вот, как в сказке, скрипнула дверь, всё мне ясно… а, нет-это из другой оперы. Но дверь действительно скрипнула, отворяясь, и на свет божий показалась, покрытая “бабушкиным” чепчиком (а по мне-так прапрапра…бабушкиным, но здесь-это жуткий писк последней моды) голова девушки-дуэньи. Она вышла, придерживая дверь одной рукой, в то время как вторая удерживала на весу корзинку с чем-то увесистым внутри, невидимым для нескромных взоров по причине накинутого поверх платка. Но мне было чем заняться, помимо банального любопытства-я напряжённо, поглядывая сквозь просветы в дровах, ожидал появления Мари.

     Что и произошло-почти сразу после выхода дуэньи, вставшей, как хорошо вышколеная прислуга, к дверному проёму боком и удерживая дверь открытой-появилась её хозяйка. Не задерживаясь, проследовала мимо своей товарки, не обращая особого внимания на то, что та слегка задержалась закрывая дверь кладовой на увесистый амбарный замок. Именно этого момента я и ожидал:

     - Мари…- приглушённым голосом позвал девушку, проходившую мимо моего тайного убежища.

     Судя по выражению лица, она не поняла, кто это мог быть. Однако остановилась, всматриваясь в полумрак между дровами, зачем-то оглянулась на догонявшую её дуэнью, и затем, нерешительно, с ясно читаемым на лице любопытством-сколько евиных дочерей оно погубило!- зашла на затемнёную территорию дровни. Выждал короткое время, позволяя ей углубиться внутрь, и после-качнул недавно сложенную поленницу возле выхода, добиваясь нужного эффекта-дрова с грохотом обрушились, блокируя вход и отрезая дуэнью от её хозяйки. Маша немедленно обернулась на шум, но не имея возможности преодолеть так неожиданно возникшее препятствие, криком отправила за помощью свою служанку.

     В этот момент из засады выбрался я, возникнув прямо за её спиной. Подошёл и, пользуясь тем, что всё внимание сосредоточено на препятствовавшей выходу куче дров, слегка, дабы не испугалась, коснулся её спины. Она резко повернулась, отшатываясь и в защитном жесте вытянув руку, однако, почти сразу, после моего опознания, опустив её. Подошёл ближе: кровь бурлила и звала на подвиги-и я решительно притянул девушку к себе. Заметно, что и она находилась в особом состоянии: дыхание участилось, а руки, уже лёгшие на мою грудь-не сопротивлялись. Я заглянул в смотрящие на меня с ожиданием зелёные глаза и…утонул.

     - Машенька,- прошептали губы, мягко касаясь её щёк, глаз, губ. Она сначало несмело, но всё более активно стала мне отвечать. И мы забылись на некоторое время, где мы и кто мы, наслаждаясь странными, но и одновременно восхитительными чувствами. Из которвых нас выдернула прибывшая с подкреплением служанка, криком, как она думала, успокаивающая хозяйку. Мы неохотно отпрянули друг от друга, прерывая волнительную близость, задержали на мгновение рука в руке обещая взглядом продолжение, и разбежались: я-прятаться, а Машенька-встречать слишком быстро прибывшую помощь.

     Забегая чуть вперёд, скажу лишь, что ни дуэнья, ни приведённое ею “подкрепление” в виде кривенького и горбатенького мужичка меня так и не обнаружили, и после ликвидации моего акта вандализма они всем обществом удалились, позволив и мне, спустя некоторое время, покинуть моё тайное место. И, вроде как, всё вернулось на круги своя, но это только на взгляд непосвящённых, мы же-я и Маша-теперь уже целенаправленно встречались взглядами при наших, к сожалению, редких встречах, и ждали… ждали новых встреч и возможности побыть наедине.

     Хлопнула створка на окне и в комнату ворвался свежий ветерок. Я лениво отвлёкся на него и, увидев что всё в порядке, вновь вернулся к прерванному занятию-дегустации очередного бокала вина. Болтанул остатками на дне-нет, больше не хочу. А чего хочу?

     Несколько месяцев назад это было желание выжить в ближайшей перспективе, а если получится-и встроиться в окружающюю меня агрессивную среду. Вроде всё получилось. После того поединка отношение ко мне изменилось, не сказать, что я стал своим в доску, но уже и не чужой. Приставили ко мне няньку, Марка, которого я тогда чуть не упокоил, и отпустили в свободное плавание. Непонятно только чьё: моё или Марка-потому как не зная языка общаться было затруднительно, изображал хвостик, следуя в его фарватере. А какие могут быть интересы у вояки? Правильно-казарменные: выпивка, бабы и ёб…я служба. В итоге, его, а значит и моя жизнь, этой зимой неспешно протекала, перемещаясь от одной пьяной компании к другой, лишь изредка прерываясь на тренировки с разнообразным холодным оружием. И последнее было по моей просьбе, так так Марк старался свести наши учебные поединки к минимуму. Ну что поделаешь, коли я так и не научился сдерживаться… Так что, на данный момент могу сказать, что изучил этот замкнутый мирок довольно неплохо, да и языком, хоть и корявенько уже изъясняюсь. А замкнутый-это потому, что за всю зиму видел здесь лишь двоих посторонних: конный воин, прискакал-ускакал, вроде как гонец, а второй-мужик на телеге, кто? откуда?- кто этих сервов (это здесь так крестьян называют) разберёт.

     Но сейчас уже капает с крыш и пахнет весной. Быть может, что-то в связи с этим изменится к лучшему, но это необязательно. Потому как, судя по ответам Марка на мои корявые вопросы, здесь какая-то большая война идёт. А ещё куча маленьких. Потому умереть здесь от старости очень затруднительно, полагаю, для этого нужно обладать запредельной удачей. Судя по произошедшему со мной, я ей тоже не обладаю. Впрочем, как и все мы, дети понедельника, пережившие перестройку, реформы, оптимизацию, и прочие социальные эксперименты господина Горбачёва и его идейных последышей. Всё никак не успокоятся-будто цель у них такая-уничтожить страну.

     Что-то я опять в воспоминания ударился, понедельник остался там, в другом измерении, а я всё вспоминаю, да сравниваю. Хотя реже и реже, ибо эта жизнь для меня ближе. Здесь кровь бурлит в венах и жить хочется, есть, конечно, отрицательные моменты, вроде трупов на дороге, но есть и Машенька, и…начал большой палец отрастать. Вот, кстати, ещё проблема-мне уже сложно прятать отрастающую руку в рукав. Рано или поздно,- я склоняюсь к первому варианту,- но кто-нибудь заметит, и вот что это будет: объявят колдуном и сожгут, или причислят к лику святых. Посмертно… Проверять не хочется, но решать что-то нужно-проблема сама не рассосётся.

     Уходить не хочется, здесь Маша-прикипел я к ней. И не было у нас ничего такого,- ещё бы что-то было под таким-то приглядом папаши,- но вот серо мне что-то без неё. Просто увидеть и обменяться понимающими улыбками-это уже маленькое счастье. Нда… А уйти придётся. Вот только снег растает, и в путь. Куда-не знаю, да и не важно это. Но вернусь-это точно. Покочую, пока рука восстанавливается, и вернусь.

     Сегодня меня разбудил какой-то шум. Выглянул в окно-нет, не дождь. Звук шёл изнутри замка. Такой, знаете, как если бы вы оказались на стадионе во время матча. Нарастающий крик, гам, вопли… И это с самого утра. Как не хотелось ещё поваляться, но любопытно же, да и внутри что-то насторожилось,- предчуствие какое-то. Будто ждало, ждало, и вот оно-случилось.

     Однако, какое-то время ничего не происходило. Успел и умыться, одеться, размяться, и лишь тогда раздался стук в дверь. Вызвали на ковёр к шефу, то есть, к барону, на тему пообщаться.

     Хозяйские аппартаменты были чуть побогаче моих: гобелены на стенах с какими-то,немного странными, воинственными картинками, серебряные канделябры, позолота. Я такое в музее видел. И как в любом музее это красиво, и жить здесь можно, но…не нужно. Малопригодно это помещение для проживания, потому как холодно здесь и сыро.

     Барон обнаружился там же, где и в прошлые разы-за столом. Да, да, бывал я здесь пару раз и ранее-общались, или, вернее, пытались общаться-так как по тому времени моё знание местного языка оставляло желать лучшего. Старик хмурился, о чём-то раздумывая. Бросил мимолётный взгляд на меня и махнул рукой, приглашая присоединиться. Чиниться не стал и быстренько переместился за стол, потому как мужик он неплохой, если не злить. Кстати, слово мужик здесь обидное, и за него можно запросто языка лишиться. Вместе с головой… Потому употребляю я это слово больше по привычке, и про себя.

     Присев на мощный стул с высокой спинкой, эдакий трон, по отмашке хозяина плеснул себе в бокал вина из стоявшей на столе оплетёной верёвками глиняной бутылки. Надо сказать, сколько раз я был здесь всегда на столе стояла эта, или, скорее всего, подобная этой, бутылка с вином. И стояла совсем не для натюрморта-это можно определить даже по ежедневному запашку от барона. Но надо отдать ему должное-меру свою знал он хорошо. Я, например, никогда не видел его умотанного в зюзю, тем более, валяющегося в неподходящих для сего действа местах. Да, и по-людски, понять человека можно: один (если не считать служанок, которые периодически согревали ему постель-это считается одной из их обязанностей), с дочкой на руках, плюс немалое хозяйство-это почти неминуемый стресс. Который, как известно в двадцать первом веке, если не лечить, может привести к депрессии, или чего похуже. Здесь таких умных слов ещё не знают, и хитрыми химическими препаратами на все случаи жизни ещё не обзавелись, но это почему-то людей мало волнует, и они продолжают жить, вопреки всему, изредка, как барон, снимая напряжения различными спиртосодержащими напитками.

     Скажете, что это ты всё-барон да барон. А вот как-то не получается у меня спросить как же его по батюшке зовут. Как представлю: подхожу я, значит, к барону, и спрашиваю-а как вас, многоуважаемый сэр, зовут? И вот тут возникают два варианта: первый-барон, приветливо улыбаясь, выдаёт мне полный расклад по себе и своей семье, приговаривая-ты, Данила, не стесняйся, спрашивай, если что; и второй вариант-мне выдают полный маршрут пешего эротического путешествия, по которому я должен немедленно проследовать. Учитывая, что приветливо, и тем более, улыбаться, барон вообще не умеет, по крайней мере, мною за подобным ни разу не замечен, то…ну его нафиг. Потом как-нибудь спрошу. Наверное…

     Но возвращаясь к сегодняшнему моменту, барон явно чем-то озадачен. Долго крутил в руках бокал, прежде чем открыть рот:

     - Даниэль, мы знакомы несколько месяцев. Я не спрашивал тебя кто ты, и откуда объявился в наших краях (может и не врёт-для меня на тот момент всё, что он говорил было не более чем набор непонятных звуков). Мне достаточно того, что ты спас мою дочь-это значит, что ты не враг. Не скрою-за тобой приглядывали, но ничего предосудительного не обнаружили,- и этого было для меня достаточно. Раньше… Утром прибыл гонец-граф собирает вассалов, дабы наказать распоясовшихся бригантов. И потому уже завтра мы уходим в поход. Но я не могу уйти из замка, оставив здесь нерешённый вопрос, который я задам тебе сейчас-кто ты, Даниэль?

     Ну, собственно, этот вопрос мною давно ожидался, удивительно, что у барона оказалось столько терпения. И ответ я уже давно выбрал, так что почти не медля перешёл Рубикон:

     - Я с Руси. Наш род извели бояре: батюшку, великого князя-отравили, а матушка ранее померла. Вот я и подался в бега, бо и меня бы не помиловали-то нам враги кровные, а ведь я последний в роду.

     Лучше быть изгоем, и последним в роду, чем иметь каких-нибудь скользких родственников, которые в любой неподходящий момент могут возникнуть из ниоткуда и сказать, что глаза у меня почему-то зелёные, а не карие-как должно быть, и волосы русые, а не рыжие, и вообще-я мутный тип. Ну его нахрен, потому как нехрен. А так я последний в роду-и концы в воду. И нечего мелочиться, коли полез в самозванцы, берём по максимуму: если не царь, то ампиратор-на меньшее я не согласен. А если серьёзно, то не разбираюсь в средневековом этикете, и чтобы не ошибиться во всех этих ку, лучше всех нахрен посылать-я, мол, царских кровей, и вообще нездешний…

     - Рюси кназ?- неподдельно удивился барон. И удивление его мне понятно-где мы, и где эта Русь. Отсюда до неё никак не менее тысячи лье, то есть, дохрена. Я тут как бы уже сообразил, в какой расчудесной стране вдруг оказался: когда тебе на вопрос “что это за страна” ,отвечают “Ля Фрас” на языке типа “се ля ви”, тут и до идиота дойдёт, где он находится.

     - Что такое кназ?- подумав, и чуть погодя переспросил барон.

     А, вот чего тебе непонятно. Как русское ку соотносится с местным? Ну, тогда лови:

     - Князь-это что-то вроде вашего графа или герцога, а великий князь-король…

     Вооот. Вот этого я и добивался-барон натурально охренел. Ну ещё бы: он-то думал-бродяга какой заглянул на огонёк, а тут…

     - Король?- прохрипел, выпучив на меня глаза. Что-то как-то медленно до него доходит…

     - Так ты-принц?!

     Ну,наконец-то, и часа не прошло-а я тебе, чурка, о чём толкую…

     Шок-это по-нашему. Барон намахнул два бокала вина, но по-моему так и не пришёл в себя. И вот что интересно: поверил мне сразу и безоговорочно, не спрашивая паспорт, или какой другой справки, подтверждающей, что я не верблюд, и не гималайский. Здесь принято верить на слово благородному человеку,- ну, до определённой степени,- а то, что меня давно отнесли к данной категории, для меня давно не новость-слишком уж я отличаюсь от прочих. Но в такой момент это даже в плюс-больше веры.

     Кстати, есть и другая причина для веры таким словам-за самозванство лёгкой смертью не отделаешься, как минимум, шкуру с живого снимут, а как максимум…не мне вам рассказывать про изобретательность человеческого мозга. Проще говоря, ещё живой позавидуешь мёртвым. Недавно, в казарме, услышал рассказ, как несколько лет назад расправились с какими-то восставшими сервами. В этой истории присутствовал некий Гильом Каль, умерший, естесственно, не своей смертью, а при помощи раскалённой железной короны, которой его “короновали” захватившие его враги. Это не считая прочих замысловатых подробностей этой казни, которые солдаты, хохоча и смакуя, обсуждали между собой, как, скажем, мы обсуждаем понравившийся нам фильм,- совершенно не обращая внимание на мою тонкую душевную организацию, отчего в оконцовке блевать хотелось. После этого я подумал о гранате-чтобы, если что, в плен не попасть. Лучше смерть…

     Пришибленный новостью, барон некоторое время хранил молчание, переваривая, а затем сказал, качая головой:

     - Знаешь, в это трудно поверить. То, что ты не из простецов-видно сразу, но принц…

     - У нас зовут княжич,- перебил я его, и состроил извинительное выражение на физиономии-мол, я тут ни причём, так судьба распорядилась.- И это…я бы не хотел, чтобы это стало известно многим. У меня слишком много врагов.

     - Понимаю,- кивнув, ответил барон.- Но что теперь собираешься делать-прятаться до конца дней своих?

     - О, нет! Я бы хотел вернуть своё по праву, и, конечно, отомстить, но что может гонимый?

     Насколько помню, в эти времена феодалы резались между собой как воры в девяностых, не особо оглядываясь на родственные отношения: брат шёл на брата, сын на отца… Некоторые фамилии вырезались подчистую,- так отчего бы и не быть такому, за кого я пытаюсь себя выдать. И потерявший всю свою родню, естесственно, жаждет поквитаться. Ну и я, соответственно, так же…

     Помолчали, думая каждый о своём. Стояла тишина, прерываемая лишь порывами ветра в приоткрытом окошке. Внезапно, будто очнувшись, барон схватил чашу с вином, и запрокинув голову, влил алкоголь в глотку. Довольно крякнул, вытер с усов рукавом рубиновые капли, разгладил бороду. После чего, посмотрел на меня повеселевшим взглядом:

     - Пойдёшь ли ты со мной в поход? Если хочешь, могу представить тебя своему сеньору-я неплохо ладил со старым графом, да и молодого наследника с младенчества знаю. И о том, кто ты будут знать лишь я, да граф, пока ты не пожелаешь другого. Решай…

     Ну да, можно поверить-не зря у нас пословица гласит: что знают двое-знает и свинья. Или они ещё не знают такую… А хочу ли я? Даже если не хочу, выбора, как я понимаю, нет.

     - Я согласен.

     Суета в замке продолжалась до утра следующего дня, не прекращаясь даже на ночь. Скакали в разные стороны гонцы, приезжали из окрестных, подвластных барону, деревень крестьянские телеги с припасами, сновали по двору люди, которые внезапно обнаружили что что-то забыли, и как это часто бывает, безуспешно пытаются это очень нужное найти в последний момент. Изредка, то там, то здесь, затягивал то ли вой, то ли плач, женский либо детский голос; но как возникал, так и резко замолкал, иногда сопровождаемый звуком пощёчины, нанесённой чьей-то крепкой рукой. Всё это создавало нервную атмосферу, которая нависла тягостным облаком над замком, психологически давя на людей.

     Вскоре, после разговора с бароном, эта суета догнала и меня: принесли несколько комплектов одежды попугайской расцветки (верхняя одежда делилась на две половинки, каждая из которых была разных цветов,- в данном случае, под цвет баронского штандарта-красная и чёрная), в которой, по представлению аборигенов, было бы не стыдно предстать перед графом. Да и моя собственная трофейная одежонка уже давно на ладан дышит, много раз латанная, обросла бахромой и вот-вот по ниткам рассыпется. Но и у принесённой были также свои минусы, к которым оказалось не так-то просто приспособиться: представьте себе туфли без каблуков, но с длинным загнутом носком, коий полагается крепить к щиколотке при помощи шнурка-иначе ходить в такой обуви вообще невозможно; или обтягивающие штанишки наподобие колготок, с десятком шёлковых завязочек на поясе, при помощи которых оные привязывались к верху, так называемому, жиппону, и с приспособлением снизу-посередине, именуемым гульфик-это такой отвязывающийся кармашек для хранения мужского интима, предназначенный для его наискорейшего, при возникновении такого желания, доставания на свет божий (у мужчин бывают разные желания это сделать, считающиеся почему-то почти везде неприличными-потому не подходящие для перечисления); и прочие предметы того же назначения, столь же вычурные и сложные в использовании.

     А когда мы перешли к примерке, я проклял всё на свете. Одеть эту одежду целая история, но и снять её история не меньше. Прибавьте к этому, что всё это разноцветье, скорее всего, происхождением из баронского гардероба, а барон, хоть мужчина и крепкий, но на полголовы ниже меня! И шире в плечах и на пузе! Ааа…

     А ещё эти тупые слуги с их совершенно непонятной речью. О чём это они сейчас говорят? Шоссы? Какие шоссы? Вот это шоссы?! Ааа…

     Выгнал этих идиотов. Решил-сам оденусь. Начал примерять, но за исключением рубахи с рюшечками одеть ничего не смог. Пришлось звать слуг обратно и начинать примерку заново. И опять: брэ, шоссы, жиппон, пурпуэн… Ааа… Мама, роди меня обратно!

     Лишь глубокой ночью, укладываясь спать, я как будто очнулся, понимая, а ведь это всё-спокойная жизнь закончилась. Страшновато, но одновременно внутри какая-то напряжённая пружина расслабилась. Наконец-то. И если я о чём-то и сожалел сейчас, то не о конце моей спокойной жизни. К чёрту! Я не жалею об этом… Но забываясь коротким сном думал о зелёных глазах и милой улыбке, отчего на моих губах появлялась ответная, но грустная-когда же я увижу её снова… Но мы всегда верим в лучшее, проклиная в конце-о, если б я знал…

     Подняли ещё затемно, и для меня продолжился вчерашний день сурка-очередное передевание. Хорошо, хоть на этот раз это был походный вариант: нижнее бельё, акетон, и поверх-котта и плащ. Ну, и само собой-сапоги и шляпа. Звучит просто, но на деле… Без помощников всё это одеть просто нереально-это нужно быть акробатом, так как многие крепления находятся либо сбоку, либо сзади, отчего создаётся впечатление, что задача этой моды осложнить жизнь. Или создать трудовые вакансии для определённой категории обслуживающего персонала-слуг. Да, и мне такого выдали-некоего ленивого отрока со звучным именем Жан, по которому я его, однако, называю редко. Обычно, почему-то, вместо имени выскакивают разные нехорошие слова,- такие же бывает непроизвольно возникают, когда молоток на ногу упадёт. Не подумайте плохо, впрочем, если хотите можете и так подумать, но у меня постоянное ощущение будто этот юноша испытывает границы моего терпения: своей ленью, криворукостью и пофигизмом. Но дареному коню в зубы не смотрят, а пользуются на что годен. Хотя, по ощущениям, годен он не на многое, но остаётся надеяться… Марк советует выпороть для воспитательного момента, но я как-то не готов к такой педагогике. Может, ещё и созрею до такого, но не сейчас. Ох, чую, моя доброта не доведёт меня до добра.

     Марк теперь тоже в моей команде-что-то главного по тарелочкам. То есть, человек есть, но чем он конкретно занимается… Он и тут, и там…и…и когда он нужен, его хрен где найдёшь!

     - Марк, сучий потрох! Куда ты опять пропал?!

     Выдали мне железный доспех на кожаной основе, а ремни сбоку самому не достать. Вот и стою, жду помощи и матерюсь. И так во всём-давно я себя таким беспомощным не ощущал.

     Потихоньку, с руганью и слезами-а как без них-наш отряд собрался на замковом дворе. Здесь я долгожданно увидел Машу, обнимавшую отца со слезами на глазах. Как-то похолодело у меня от нехорошего предчувствия. Прочь печаль! Уже ничего не изменить-маховик событий запущен, осталось делать что должно, и надеяться на лучшее. Захотелось также подойти и обнять родного человека, зарывшись в пахнущие весной волосы, но под строгим отеческим взором я это сделать не осмелился. Лишь обменялись ненадолго издали понимающим взглядом-я с тобой. И я… Потом обнимемся. Обязательно.

     Наконец, горизонт окрасился багрянцем рассвета, и наш караван отправился в путь.

     Я снова еду на войну. На этот раз, вот неожиданность, добровольцем. И пусть по мне не будут долбить снарядами, не нужно бояться прицела снайпера, и не нужно щуриться до боли в глазах в поисках натянутой лески растяжки; но умереть и здесь можно, причем, множеством разнообразных способов-сам тому свидетель.

     Наш маленький, но дружный караван следует от одного замка к другому, обрастая мобилизованными ополченцами. Конечная цель-некий город Фёр. Якобы, именно там молодой граф собирает ополчение графства, которое, в свою очередь, присоединится к общему войску с других земель королевства, собираемому с задачей навести порядок на подконтрольных территориях. Это в идеале, а как там получится в действительности-сие тайна великая есть. Но, между прочим, в отряде никто не сомневается в победе, а некоторые даже уже заранее делят трофеи,- разговоры такие действительно идут. Что, на самом деле, довольно странно, ибо не показались мне бриганты мальчиками для битья.

     Присутствует некоего ощущения карнавала. С первой встречи знакомого дворянина барон не просыхает, и чем больше таких встреч, тем чаще мы останавливаемся на подобие пикника. Я в это дело не лезу-не моего ума-но раздражение копится. Мысли разные возникают, в основном, чёрные,- не так представляется победоносный поход, но опять же-кто я здесь?- потому помалкиваю, хоть и пытаюсь анализировать. Не хочу драматизировать, но на ум постоянно приходит наш первый поход на Грозный-здесь подобная же недооценка противника. Мол, танками мы тут всех в блин раскатаем… Как потом ушкой умылись!

     Пока барон с собутыльниками вспоминают молодость и свою немеренную крутость, критикуя нынешнюю молодёжь, и приходят к выводу, что нет уже нынче таких богатырей, подобных ушедшим, я тоже не теряюсь, общаясь с новичками. Во все времена, во всех армиях, у солдат были и остаются одни и те же общие интересы: пожрать, поспать, помыться, женщину бы, желательно не обременённую моральными принципами-ибо нам не жениться, а к титьке прислониться; на войне ещё проще-главное, выжить, вернуться не обрубком, и, желательно, с трофеями,- а как без них, что ж мы-зря кровь проливали?! Потому язык общий найти не сложно, чем я и занимаюсь. Общаюсь, короче…

     Тут одна вещь всплыла промеж разговоров-я определился с конкретным временным интервалом, куда меня закинула дьявольская машина. Сначала внимание не обратил на постоянно всплывающие в разговорах формулировки-де, было такое-то и такое, за столько-то лет, до или после Чёрной смерти. Ну, мало ли от чего местные отсчёт ведут,- мы вот тоже отсчитываем от Октябрьской революции, от дня Победы, от начала правления очередного “демократического” царька, от…да много от чего. Вот и местные нашли свою красивую дату, видимо, событие оказалось очень запоминающимся. Но это местных впечатлило, а я только сейчас вспомнил, что читал же про это, да и фильм такой смотрел. Вроде как, Чёрная смерть-это эпидемия чумы, унёсшей до половины населения планеты Земля. Но это не точно-что-то забывается, а что-то и не знал никогда, в одном уверен точно-в месте и времени случившегося события. По моим знаниям, эта эпидемия гуляла во время Столетней войны (по понятным причинам, это название приклеилось к войне уже после окончания, потому-то и нет упоминания в таком контексте и я не узнал её в происходящих событиях)- в самом её начале, то есть, сегодняшние события можно отнести к середине четырнадцатого столетия. Естесственно, от Рождества Христова…

     Можно узнать и точную, прямо до месяцев и дней, но зачем это мне. Я не историк, так нахватался по верхам, отсюда вывод-особым послезнанием не обладаю. Вот, для примера, не помню я никаких бригантов, тем более, войны с ними-а она есть. Из всей Столетней войны помню лишь две битвы-Креси и Азенкур, плюс Жакерия. Но, судя по разговорам, битва при Креси и Жакерия уже в прошлом, остался один Азенкур, да и тот без привязки к конкретной дате-так себе знание. А нет, ещё кое-кого вспомнил-Жанна д’Арк, она же якобы Девственница, она же Орлеанская Дева, судимая, привлекалась, приговор приведён в исполнение…а, нет-это из другой оперы,- после появления которой наступит решительный перелом в войне в пользу французов. Но опять-таки, будет это очень нескоро,- я быть может до такого события возможно и не доживу. Недолго здесь люди живут…

     И всё же одно преимущество перед аборигенами у меня есть-это знание общего развития общества и военного исскуства. Особенно, последнего. В своё время интересно мне это дело было, и много чего по теме перечитал. Преимущество? Афигенное! Порох уже начал своё победное шествие по планете, делая свои первые робкие шаги, гуситы ещё не нагнули всех вокруг в коленно-локтевую позицию, а я уже знаю к чему это приведёт.

     Вместо пары дней, благодаря барону и его попойкам со всеми встречными аристократами, башни Фёр мы увидели лишь на шестой день похода. Но чёрт с ним-хорошо что вообще дошли, а то что-то у меня уже глаз начал дёргаться.

     Я с интересом разглядывал крепостные стены и башни первого встреченного мною средневекового города. Ничего так, впечатляют, но откровенно говоря, видали и повыше-стены всего-то на уровне третьего этажа. Да и город, так, одно название-у нас это был бы, максимум, посёлок городского типа. Не более. Но на этих территориях, это подобие урбанизации очень крупный город, да плюс к тому-столица графства. Если получится-обязательно заценю уровень местной цивилизации: постель, ванна, бордель… Эээ, последнее лишнее. Или нет? Ха, ха…

     Но если откровенно, то как-то не тянет на местных пейзанок. Отчего-то они пренебрегают личной гигиеной, так что иногда от некоторых несёт запашком как от свинарника-удивительно после такого, что они вымерли только наполовину, а не все. И вот, представьте, идёт такая фифа, благоухая смесью нечистот и неких благовоний в неумеренных количествах, так что кони шарахаются, разукрашенна, как матрёшка, по принципу, чем гуще-тем лучше, одетая по местной моде столь разноцветно, что в глазах рябит, причём, многослойно-одно платье поверх другого, достигая, таким образом, подобия колобка, пытаясь, по-видимому, скрыть рельефность не в тех местах, где положено-эдакая светская львица сельского разлива, привлекая взор местных мужиков, не избалованных подобным зрелищем, в отличие, от меня- “испорченного” интернетом”. Естесственно для меня улыбаться, посматривая на эдакое чудо, и удивляться затейливости средневековых нравов, но делать шаги по сближению с подобной секс-бомбочкой- боже, упаси…

     Но всё же… Существуют же в этом странном месте и ангелочки, подобные Маше. В чём причина такой разницы: в одежде ли, в нравах, или и вовсе, в социальном положении. Хотя, за тем, что одеваются в тряпки малосочетаемых расцветок замечены мною практически все слои местного общества, за исключением церковнослужителей, но тут особый случай-это их персональная карма,- представляю, как они, бедные, из-за этого правила мучаются. Нда, грустно, товарищи… Но я, как и обычно, не отчаиваюсь, и продолжаю полировать свои болты. Ха, ха…

     Прибыли. Огромная территория у городских стен, насколько охватывал глаз, была беспорядочно заставлена возами и палатками. Сколько здесь скопилось народу точно не скажу, но немало-приблизительно, тыщи три-четыре точно есть. Но, возможно, и больше. Поскольку это лагерь не римского легиона, или другого, подобного ему по дисциплине и порядку, войска, то своё место мы определили просто, как в больнице-кто здесь крайний? Вы? Я за вами…

     Разбили палатки, разожгли костры. Где-то уже мясным духом потянуло, да настолько вкусно, что желудок заворчал свою вечно голодную песню. Поддавшись искушению, велел накрыть дастархан. Да, велел. Привыкаю. Ноближ оближ, короче… Поскольку барон, ещё на подходе встретив парочку своих друзей, умотал неизвестно куда, по-видимому, согласившись на роль третьего возле бутылки, я пригласил, как и неоднократно ранее, разделить со мной трапезу Марка. Благочестиво перекрестившись, приступили к трапезе. Нехитрая пища: варёная курица, хлеб и луковица-очень быстро исчезла в наших желудках, как будто её никогда и не было; и меня потянуло в сон.

     Стоянка наша затянулась на пять дней. Подходили последние отряды, обозы с продовольствием, а мы маялись от безделья. Некстати зарядили дожди и я, представив во что превратились городские улицы, воздержался от посещения сомнительных средневековых достопримечательностей. Чай, не последний город на моём пути.

     В последний день отдыха барон сообщил, что граф де Форез готов дать мне аудиенцию. Пришлось доставать подаренный мне бароном парадный костюмчик, и с матами его на себя натягивать. Кто, твою маму, такую х…ю придумал? По-любому, очередная “звезда в шоке”- как же без подобных в таком деле обойтись может?

     Граф, когда городские удовольствия надоедали, перемещался в лагерь, занимая самые большие аппартаменты-огромный шатёр бело-красной расцветки, над которым колыхались флаги с изображённой на них рыбкой. Что?

     - Это дельфин,- поправил меня барон.

     “Вот как”,- подумал я,- “ну, это же совсем другое дело”. После чего проследовал с бароном мимо закованных в железо охранников в обиталище местного владыки. В переходе нас встретил некто, одетый примерным со мной образом-в короткий жюппон и облегающие штанишки, но без клоунских туфель. Отступив одной ногой и прижав руку к груди, этот некто исполнил неглубокий поклон, и ломающимся мальчишеским голосом поставил в известность:

     - Вас ждут.

     Другой рукой пид…ски, то есть куртуазно, поведя в сторону одного из просветов и как бы указывая на него, что было совсем не лишним при наличии ещё нескольких точно таких же.

     Молодой граф ожидал нас в компании лысого бородатого мужика средних лет с хитрющими глазами, попивая винцо и негромко беседуя. То, что молодой-это именно граф, барон просветил меня заранее; и он действительно возмутительно молод-хорошо, если ему двадцать годков есть. Наше появление не осталось незамеченным, и четыре глаза уставились на меня, сканируя каждую деталь одежды, жестикуляцию и выражение лица. Ну, Данила, твой выход… Вышел чуть вперёд, сделал невозмутимую морду лица (иногда называемую за тупость покер-фейсом), небольшой поклон, и:

     - Сеньоры, разрешите представиться, поручик…эээ, то есть, княжич Даниил Владимирович. Ммм… Рюриковичи мы.

     Блин, чуть не того-этого… Какой-то поручик в башку лезет. Кыш…

     Что-то удивило графа, вон как бровь изогнулась. Его лысый собеседник от него не отстаёт-на губах змеится насмешливая ухмылка. То ли внешний вид не такой, то ли сказал что-то не то… Да к чёрту, плевать, мне сейчас только рефлексий не хватает на тему-он подумал о том, что я подумал не так, и надо же ему сказать о том, что он неправильно подумал. В таких размышлениях можно обнаружить такое днище, что общаться расхочется.

     Однако, за исключением, мимики, улыбок и переглядываний, местный бомонд никак не выразил своё отношение к моему представлению. Старший по возрасту встал, чуть поклонился и, спрятав свою улыбку в усы, представился в свою очередь:

     - Рено, сеньор де Маллеваль,- и поведя рукой в сторону графа, добавил,- а это мой племянник, Луи, граф де Форез.

     Граф тоже встал и, раскланявшись, предложил присесть. В отличие от хозяев, сидевших на стульях с высокой спинкой, сидячие места нам достались лишь на стоявшей здесь же небольшой скамейке, но мы не в претензии-хорошо, что вообще приняли. Дальше пошли разговоры ни о чём: как добрались, как устроились, нет ли какой нужды… Отвечал, в основном, барон; я, так, пару слов вставил. Сначала недоумевал-вроде, не за тем мы здесь собрались, но потом сообразил, читал про такое-это такой порядок. Этикет, если хотите. Надо сначала о погоде, об урожае поговорить, и только потом, обсудив все совместные темы, переходить к главному вопросу. А вот похоже и оно:

     - Принц,- мы уже объяснились, как следует обращаться, потому таким образом и обратился ко мне сеньор де Маллеваль.- Как называется ваше королевство?

     - Русское…-немного растеренно ответил я. Расслабился, понимаешь, разговорами усыпили, а потом-раз… Нельзя с ними так-съедят. Особенно, этот Рено-который, судя по всему, исполняет роль серого кардинала при графе. Соберись, Даня…

     - Веруете ли вы в бога нашего, Исуса Христа.

     - Да, конечно.

     Любой другой ответ подразумевает, что я язычник, и может, при некоторых обстоятельствах (это если господам так захочется), закончиться для меня костром-оно мне надо?

     Меж тем, сеньор де Маллеваль продолжил беседу, уже напоминающую допрос:

     - Я недавно, совершенно случайно, обсуждал этот вопрос с викарием нашим, отцом Бартоломео. Он утверждает, что вы схизматики. Это так?- и хитрая улыбка на поллица.

     Блин, далась тебе моя вера-прилип как банный лист. Однако, я тоже хорош-никак не влезу в шкуру аристократа. Всё-таки, страшно далеки они от народа… Нужен пример, образец, так сказать, успешного самозванца. Ну, конечно… Остап Ибрагимович, и его “отец русской демократии, особа приближённая к императору”- Киса Воробьянинов. Вот на кого должны равняться попаданцы и самозванцы всея Руси!

     Смех смехом, но нужно с этим что-то делать: жизнь у меня одна-это не компьюторная игрушка, и ошибка будет стоить слишком дорого. Потому больше не Даня, мутный пришелец неизвестно откуда неизвестно куда, а-Даниил, князь и законный наследник огромной страны. Блин, да у меня там ляхи родину оттяпали, а я тут…

     - Я плохо разбираюсь в этих вопросах-пусть попы об этом спорят. А для меня важно, что это вера моих предков и моего народа.

     Рено задумался, опустив взор на ковёр под ногами. В шатре на несколько минут воцарилось молчание, неожиданно прерванное, молчавшим до сих пор, графом:

     - Что же ты хочешь от нас? Если бы ты признавал верховенство римского понтифика, было бы намного проще-достаточно обратиться в Авиньон с просьбой справедливого суда и посредничества, и он бы прислал легата разобраться в этом вопросе, а так… Я ведь правильно понимаю, что перейти в правильную веру ты не желаешь?

     Вроде чего проще, но мы же не ищем лёгких путей. Как там, д’Артаньян высказался в подобной ситуации:

     - Я не могу этого сделать, монсеньор. А если бы сделал подобный шаг, то на меня косо посмотрели бы здесь, и совсем бы не поняли там. Быть изгоем-стало бы моим вечным уделом,- помолчал, и добавил,- я не прошу многого: тихое место, чтобы зализать раны; небольшое представительство перед его королевским величеством; в остальном я полагаюсь на свой ум, верную руку и Божью милость.

     Сеньор де Маллеваль жизнерадостно рассмеялся, обнажив при этом неполный ряд жёлтых зубов, и хлопнул ладошками:

     - Хорошо сказано, принц.

     Тем временем…

     Где-то в недрах шатра, стоя в очередном проходе, разговаривали молодые люди: один худой и высокий, другой-низкий и полный. Общая на двоих причёска “под горшок”, похожая одежда-короткая и облегающая, но главное, что объединяло этих двоих-место службы-эти двое подрабатывали в свободное время (то есть, от рассвета до заката) пажами его сиятельства графа де Форез.

     - Сейчас у монсеньора какой-то неизвестный дворянин в гостях,- толстяк наклонился к собеседнику, почти уткнувшись тому в живот, и с жадным любопытством заглядывая в глаза снизу вверх, умоляюще попросил почти шёпотом,- дорогой Шарль, расскажи!

     Его коллега по нелёгкому ремеслу прислуживания, внутренне угорая по желанию всё знать своего товарища, снисходительно, и где-то даже покровительственно, оглядел толстяка сног до головы, потянул время, почти с физическим наслаждением чувствуя как натягивается некая струна внутри его напарника, и наконец, пожевав губами, с важностью произнёс:

     - Какой-то варварский принц с Востока приехал просить милости у нашего благородного господина.

     И чуть погодя, с презрением добавил:

     - Нищий, гол как сокол, а туда же-принц!

     Скрип телег, позвякивание амуниции, чавкающее нечто, во что превратилась когда-то приличная дорога, затруднённое дыхание тысяч живых существ, изредка прерываемое хриплыми командами или тоскливым ржанием лошадей; всё это на фоне грустного пейзажа (голые поля, леса) и серо-свинцовых облаков, затянувших небо, что резонировало с нашим настроением,- рано утром наша армия длинной колонной, извиваясь подобно живой змее, ушла встречь восходящему солнцу. Граф поторопился на соединение со своим дядей со стороны матери, Жаком де Бурбон, графом де ла Марш, собирающим в Лионе ополчение с других земель.

     Объезжаю очередную яму, образовавшуюся после прохождения передовых отрядов, понукаю уставшую и с трудом выдирающую копыта из образовавшейся консистенции, по уровню засасывания приближающейся к трясине, лошадку, и обдумываю нашу вчерашнюю “тайную вечерю”. Шуткую я опять, ничего тайного вчера не было. Я попросил-мне не отказали; в итоге до чего-то договорились, до чего-то- нет. В принципе, понять графа несложно: хотел дать поменьше, а получить-побольше. Это нормально для любого правителя, если, конечно, его зовут не Михаил Сергеевич… И не нужно говорить о благородстве; ну, а если заговорил об этом в данном контексте-все поймут, что это лицемерие.

     Ввиду того, что между нашими странами огромное расстояние и мне им предложить по большому счёту особо-то и нечего, интереса у графа ко мне не было-простое гостеприимство. Есть тут оказывается такой обычай промеж дворян: любой может попросить у другого кров и пищу, и ему, если имеют возможность, обычно не откажут, а если всё же обратное произойдёт-это будет свидетельствовать об недостаточном благородстве у принимающей стороны. Или, как говорят азиаты-о потере лица.

     Единственное, что графа действительно заинтересовало (ну, если не считать экзотики)- возможность прославиться за мой счёт, обратив в свою, как здесь принято считать, правильную веру. Ну, извини, родной, это без меня. Не то, чтобы фанатик православия,- я вообще о боге вспоминаю, только когда вокруг снаряды рваться начинают,- но вероотступником становиться в чьих-то глазах, даже если самому всё равно-не хочу. Пусть другие разные считают, что “Париж стоит мессы”, но не я,- перевёртышей и в другом мире не терпел.

     Не увидев энтузиазма с моей стороны по этому вопросу, граф более к этому не возвращался. Он вообще как-то дистанцировался, и дальнейшие переговоры проходили через сеньора де Маллеваль. По итогу, граф согласился лишь на то, что для него ничего не стоило, что, впрочем, меня вполне устроило, так как вся эта история с самозванством ради этого и была устроена, а именно: представительство перед вышестоящим начальством, ежели таковое на моём пути возникнет, гарантии безопасности на территории графства со стороны официальных властей и невыдачи врагам. Каким? А какие первые объявятся. И почему я так уверен, что они обязательно какие-нибудь объявятся?

     Любопытно, что и эти благородные господа у меня никаких документов, подтверждающих происхождение, не потребовали. И это для меня удивительно, так как по моим отрывочным воспоминаниям из прошлого-будующего (то ли читал, то ли смотрел)- это обязательное условие, например, для участия в рыцарских турнирах. Так-то, отбрехался бы, конечно,- даже доводы соответствующие придумал типа потерял или украли,- так как опыт демагогии и словоблудия, наработанный человечеством в наш информационный век, не идёт ни в какое сравнение с местными попытками обмана со стороны некоторых здешних индивидуумов. Может, для местных их прохиндеевские штучки и выглядят сногшибательными, а для меня-это как-будто смотришь фальшивую постановку в театре. Бегающие глазки, кривые ухмылки, как говорил Станиславский-не верю.

     Мысли ходят по кругу: не ошибся ли я где, можно ли было сделать лучше, или и так пойдёт; а бедная лошадь, с трудом выдирая копыта из чавкающей грязи, следует за своими товарками согласно воле оседлавших их людей. Думаю, если бы кони научились мыслить, то в данный момент это были бы очень красноречевые размышления, сплошь состоящие из звука пи. Если бы… Но не будем о грустном, товарищи. Как известно, существо, согласившееся за морковку до конца дней своих таскать на своём горбу двуногих, по определению, разумным быть не может. И если говорят про людей-горе от ума, то у лошадей-от его отсутствия.

     Переход стал тяжёлым испытанием для нас-непрекращающийся дождь стоял стеной, затопив каждую ямку на дороге. Нередко, ступившая чуть в сторону, лошадь уходила в воду по брюхо, как в болото. Многие из них поломали ноги, и их пришлось прирезать-чтобы не мучались. Измученные люди вытаскивали телеги, а вытащив, нередко сами погружались в эту бесконечную трясину и, не имея сил выбраться самостоятельно, с хриплыми криками о помощи протягивали руки к проходившим мимо солдатам. Кому-то помогали, а кто-то оставался где-то позади, и бог весть, что с ними стало… Непрерывная спасательная операция вымотала людей, но спустя четыре дня дождь прекратился и выглянуло солнце-это, несмотря на ещё долго сказывающиеся последствия непогоды, придало воинам сил. А через сутки мы подошли к Лиону.

     Деревни, замки, монастыри, бескрайние поля и виноградники-по времени года щеголявшие девственной чернотой,- чередовались перед нами в разной последовательности, убеждая в существовании мирной жизни, но обгорелые дома, изредка попадавшиеся навстречу были как соринка в глазу-портя всё впечатление. Вскоре показались башни древнего города, если я не ошибаюсь, основанного ещё древними кельтами; и следом-встречная кавалькальда под синим штандартом с лилиями, перечёркнутым наискось красной полоской с жёлтыми львами-это неугомонный дядюшка выкатился встречать ненаглядного племянника. С того места, где расположился наш отряд, видно было не очень хорошо, но через некоторое время, замершая было на месте колонна, объединившись с встречающей группой, покатила дальше к, видимым уже невооружённым взглядом, распахнутым городским воротам. Но подобная идиллия продлилась недолго-уже вскоре, не более чем через пять минут, наша объединённая колонна подверглась очередной трансформации: встречавший отряд графа де ла Марш, увеличившийся за счёт, я полагаю, нашего командования, отделился и проследовал прямо в ворота, видимо, чтобы насладиться гостеприимством местного архиепископа, а остальные… Я бы тоже не против принять ванну, выпить чашечку кофэээ… Но, как говорится, все равны, но некоторые ровнее. Или, грубо говоря, рожей не вышел.

     Таким образом, все прочие-кто рожей не вышел-последовали налево, где после, примерно, ещё получаса езды обнаружился большой военный лагерь. По нашему прибытию, обнаружилось что приехали мы на голое место. И что, вместо отдыха, нас ожидает много увлекательных мероприятий по установке шатров, разгрузке обоза, обихаживанию лошадей, и т.д. и т. п. Мне, ввиду моего нового статуса, напрягаться пришлось меньше, мог бы и вообще не шевелиться,- отдал приказ и забыл, как сделал, для примера барон,- но привычка внутри заставляет шевелиться-ну, как же ты будешь отдыхать, когда все пашут. Вот и впахивали все,- и это после утомительного марша,- но на удивление недовольных не было.

     Наконец, всё устаканилось. Можно отдохнуть, но мне было немного не по себе-появилась потребность переосмыслить возникшие за последние дни впечатления. То, что человеческая жизнь здесь значит чуть более чем ничего-это я понял ещё в самом начале знакомства с этим миром; но понять и принять-это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Ворочается у меня внутри что-то от человека двадцатого века, не даёт покоя впитанный с молоком матери сраный гуманизм. И, самое поганое, здесь не делают различий между своими и чужими; даже порой со своими обращаются хуже. При этой мысли у меня в памяти тут же всплыли испуганные глаза застрявшего в грязи молоденького солдата, мимо которого мы проезжали. Я тогда подумал, что надо бы помочь, и оглянулся на командиров нашего отряда. Равнодушие-вот, что я прочёл на их лицах, а барон, скривившись будто лимона откусил, и вовсе отвернулся в сторону. И я промолчал-за что корю сейчас себя,- сомневаюсь, что за армией следовали спасатели. Не захотел тогда выделяться, нельзя мне-должен поступать как все. Я же здесь как нелегал, одна ошибка, и всё-смерть. Вот и таюсь, держу всё в себе, а оно ворочается, покоя не даёт. Ладно, к чёрту, не я придумал этот мир. У меня своя задача…

     Дабы отвлечься от нехороших мыслей и самокопаний, решил глянуть на руку. Размотал бинты,- я теперь постоянно так ношу, так сказать, во избежание,- глянул на получившийся результат: уже большой палец на несколько сантиметров торчит, и костяшки с тыльной стороны руки проглядывают. Моя прелесть… Настроение скакнуло вверх. Замотав культю бинтами обратно, улёгся на покрытый шкурами топчан. Помечтал. И с улыбкой на устах уснул.

     Утром решил глянуть, что из себя представляет наш военный лагерь. Оседлал коня и проехался, петляя между различными препятствиями, а их на территории, по размеру никак не меньше нынешнего Лиона, занятой войсками хватало: толпы людей, шатры, телеги, и просто сваленный кучками какой-то мусор. Нередко можно было заметить присевшего за шатром в характерной позе какого-нибудь солдатика, абсолютно не стеснявшегося подобной выходки, видимо, живущего по принципу-что естесственно, то не безобразно. И так как, проходившие мимо командиры реагировали на такие поступки индеферентно, можно было сделать вывод, что и эти живут по похожему принципу. Оценив количество собравшегося народа, представил сколько и чего навалено на землю вокруг шатров, отчего нервно передёрнуло, и тут же решил передвигаться по лагерю исключительно верхом-прямо как настоящий принц. Блин, ведь мрут же как мухи, и один хрен ничего не боятся. Ну, так поди и не знают ещё про вирусы, да бактерии. Нет ещё тех правдорубов, кто глаза народу, итак открытые от бесконечного ужаса, ещё шире откроет-чтобы поняли, что тот ужас, что был ранее, это и не ужас, а так… Которые обязательно объяснят: что трогать что либо без перчаток нельзя-потому как микробы; без масок ходить нежелательно-так как есть шанс подцепить что-нибудь неизлечимое; и ещё многое другое, чего ещё люди не знают, и как-то умудряются до сих пор жить. Но я уверен, такие как Джордано Бруно обязательно объявятся; да и кончат они, скорее всего, подобным же образом. Вот поэтому я и не буду никому ничего открывать, само когда-нибудь откроется-найдутся людишки. А пока, как пел Высоцкий- “настоящих психов мало-вот и нету вожаков…”

     Поездил я по лагерю, и подумалось опосля-“здесь армия недавно стоит-и уже срач, а что же тогда в городах местных творится?!” Нет, понятно, когда-нибудь всяко придётся посетить эти “людские муравейники”, но если возможно-попозже. Успею насладиться местным уровнем комфорта, оценить-если будет что оценивать. А пока сохраню хоть какие-то иллюзии.

     Барон опять забухал, а меня оставил на хозяйстве. Так-то, конечно, есть и десятники, но весь нюанс в том, что они простолюдины. И если припрётся какой хрен с бугра, то они и сказать-то толком против не смогут. Вот для подобных ситуаций-а они уже были-я и демонстрирую здесь своё присутствие. Забавно наблюдать за трансформацией выражения лиц некоторых дворян, когда неожиданно выясняется, что они общаются с целым принцем. Ну, тут зависит от того, ради чего они заглянули на огонёк: кто-то просто познакомиться по-соседски, кто-то что-то перепутал, а некоторые-и с разборками, типа “ваши солдаты совсем берега потеряли-тащат всё, что не приколочено”. Стараюсь вести себя со всеми вежливо, в последнем случае-особенно, так как вполне до дуэли дело дойти может. Не подумайте, что я…а впрочем, думайте как вам заблагорассудится, но увеличить своё личное кладбище всегда успею.

     До особых разборок не доходило, так как с таким почему-то только мелкие дворянчики подкатывали (от общения с графёнышами и прочими из, так называемой, “золотой молодёжи”- бог миловал), но после выяснения моего статуса сдувались и, откланявшись, уходили. И это, в принципе, понятно: представьте себе ситуацию, когда к генералу заявляется лейтенант, и начинает от него что-то требовать. Утрирую, конечно, но не сильно.

     Опять потянулось пустое время, заполненное лишь тренировками с Марком, да хозяйственными вопросами, коих было столько же, сколько и хозяйства-то есть, с гулькин нос. Но сильно заскучать я не успел-из Бринье прискакал взмыленный гонец-город осадили бриганты.

     Бринье-это небольшой городок и одноименный замок всего в трех лье от Лиона. Можно сказать пригород. Наши командующие от такой наглости страшно возбудились, и вот-мы опять в дороге.

     Подняли спозаранку и вперёд,- ладно хоть идти недалеко. К обеду, думаю, будем на месте.

     Теперь о том, что там случилось. Поскольку я, как и общая масса “пушечного мяса”, доступа к “особо секретной” информации не имею, то пользуюсь другими источниками, например, слухами, которые, кстати, мало отличаются по содержанию от сведений, получаемых нашими командирами. Приносимыми, в том числе, и бароном, который, в отличие от меня, вхож в местное аристократическое общество.

     По его рассказам,- а он любит это дело, особенно когда под градусом, то есть, можно сказать всегда,- Бринье осадила, а затем взяла штурмом, компания некоего гасконца Пти Мешина. Пти-это не имя, в переводе с их непонятного на мой русский, это слово означает малыш, или маленький,- как вам удобнеее, так и переводите. Получил он это прозвище так же и за то же, что и спутник Робин Гуда-Маленький Джон. Но, собственно, это и не главное, важно другое-куролесит этот Малыш здесь давно и удачно. Что, в свою очередь, привлекает к нему всё новых и новых бригантов. Так что, как говорят, собралось их здесь, под Бринье, тысяч пять, а кое-кто утверждает, что и пятнадцать.

     Вот этот разброс мнений и напрягает-по мне, дак это признак плохой разведки. Видел уже подобное, правда, в другое время и в другом месте, но вывод я из этого сделал однозначный-это всегда заканчивается плохо. Но что толку рефлексировать-не я принимаю решения.

     Я перевёл взгляд вперёд-на авангард-где в числе прочих пылили сейчас наёмники из компашки, аналогичной той, против которой выступили. Интересный факт: если бригантам заплатили, то это наши, правильные, наёмники, а если нет-то это бандиты и разбойники, которых не только можно, но и нужно развесить на деревьях. По сути, с обоих сторон воюет одна и та же категория людей, лишь поделенная по признаку “наш-не наш”. И тактика боевых действий, соответственно, одинакова-выжженая земля.

     Ну, а эти, которые в авангарде-это шестнадцать сотен компании некоего Арно де Серволя, по прозвищу Архипресвитер. Тоже из Гаскони, начал тогда и так же, одно время вместе разбойничали, теперь: одному заплатили, другому-нет,- и как они сейчас будут воевать друг против друга-бог его знает. Кстати, это именно он утверждает, что против нас пятнадцать тысяч рутьеров-и это,- почему-то,- вызывает недоверие у наших “полководцев”, которые, кстати говоря, до сих пор, как я узнал, ничем особо выдающимся в военной сфере не отметились. Скорее наоборот, например, Жак де Бурбон бит англичанами при Креси и Пуатье, в последнем случае ещё и плен попал. Так что,не совсем понятно чувство высокомерия, излучаемое нашими вояками по отношению к противнику… Тут ведь как получается, в бриганты идут разные люди: кто-то по велению души-это разные воры и душегубы, кто-то, как некоторые из дворян, с целью поправить положение, но, в основном, туда попадают от безысходности-это по большей части простолюдины, разорившиеся или отчаявшиеся, на фоне бесконечных войн и эпидемий. Можно было бы им посочувствовать, но я сам свидетель, чего они творят… И чтобы такие вот никчёмные, по мнению высокородных господ, людишки смогли собрать против них такую большую армию-как это возможно?

     Очередной военный лагерь-всё то же, что и прежде: ни разведки, ни охранения. А ведь разница очевидна-на дистанции километра (это я по привычке в подобных единицах меряю, а так-то здесь другие) городские стены Бринье, занятые противником, но это наших главных, судя по всему, не особо волнует. Если уж они вбили себе в голову, что простецы ( прозвище нижестоящих по сравнению с дворянским сословий), по определению, не могут быть более искусными в военном отношении, нежели они, все такие знатные и благородные-то это уже не лечится. Как-то это всё мне нашу Гражданскую войну напоминает: крестьян да рабочих быдлом считали, мечтали загнать в стойло-итог известен…

     Кстати, эти самые стены не такие уж и высокие-на уровне третьего-четвёртого этажа, вот башни-те да, повыше будут. Видимо, ветхость стен, отсутствие рва и кажущийся малочисленным гарнизон-на взгляд наших командиров-и привели к вчерашнему поспешному штурму. Защитников оказалось неожиданно много, а стены не такими уж и ветхими, и мы умылись кровью: несколько сотен остались под стенами навсегда, ещё сотня отлёживается в лагере, добавляя в общий лагерный шум некий протяжный звук, что стоном зовётся. Естесственно, подобные звуки поднятию воинского духа не способствуют; однако, я слышу звук боевой трубы, неужели-опять на стены полезем?..

     При помощи Марка и слуги одеваю элементы брони и выхожу из шатра. Оглядываюсь-барон уже готов к бою,- аж усы топорщатся,- и с гордым видом отдаёт приказы. К нам подвели коней, приласкал своего Буцефала (это я так юморю, так-то его Чёртом кличут, видимо, за общую масть и злобность характера,- но как боец он выше всех похвал):

     - Хороший, Чёртушка, хороший… Будь сегодня молодцом, а я тебе вечером морковку принесу.

     Чёрт повёл мордой, скосил глазом и фыркнул-мол, а куда ты денешься. Надо сказать, морковку он обожает-это и страсть его, и наказание. И единственная брешь в его броне, иначе совладать с этой зверюгой было бы на порядок труднее. И тех, кто его подкармливает Чёрт не трогает, но прочих: кого укусит, а кого и копытом приложит. Вот такая прелесть мне досталась…

     Проверяю подпругу, вставляю ногу в стремя, и пользуясь помощью Марка, восседаю в седло. Тяжко-всё-таки на мне лишних двадцать кеге железа. Ммм…зря я сказал лишних, здесь-это совсем не так, так как способствует выживанию в бою. Потому-молча, терпим.

     Подъехал к оседлавшему своего Росинанта (опять шучу) барону:

     - Удачного утра, мессир, не просветите меня-по какому поводу столь ранняя побудка? Неужели, снова на стены?

     - Приветствую, дорогой принц. Нет, не на стены-лучше,- радостно поприветствовал меня он, и при произнесении последующих слов поднял сжатую в кулак руку, потрясая ею в восторге от предстоящего,- намного лучше!

     Затем его вытянутая рука указала куда-то налево, на манер Ленина с броневика, а губы вдохновенно провещали:

     - Как рассвело, обнаружили лагерь рутьеров-вооон на том холме. Посланные проверить люди говорят, что их там немного-тысяч пять-шесть, оружие дряное, а лошадей и вовсе нет… Нищета, одним словом. Да мы их одними конями передавим. Ха, ха…

     Ну да… шапками закидаем-знакомая песня. Ой ты, гой еси, добрый молодец, да не хвались ты на сечу едучи… Так, или примерно так, рекомендовали наши предки в подобной ситуации-и я бы мог, но не буду-знаю, что бесполезно. Рассматривая даже отсюда, с расстояния нескольких километров, видимую крутизну холма, почувствовал холодок по спине: опять кровью умоемся. Перед мысленным взором появилась дорога, пролегающая в обход этой замечательной горочки, по которой мы, собственно, и подошли к городу, и дорожка, или правильнее сказать тропинка, единственная, замеченная мной, ответвляющаяся на вершину. Если другие подъёмы отсутствуют, то у меня при воспоминании какой там уровень наклона местности уже в организме кое-что поджимается. Не понятно чему барон-то радуется… Кстати:

     - А кто проверял-то?

     Барон чуть скривился:

     - Да эти…наши кондотьеры.

     Не любят этих “псов войны” в нашем лагере. Пользуются, но не любят. И понять это можно-есть за что…

     - А разве не Серволь утверждал, что бригантов, как минимум, втрое больше?

     - Он и сейчас утверждает. Мол, прячутся где-то… Паникёр! Кто ж ему поверит… А даже если прячутся где-то здесь, то нам же и лучше. Найдём, всех разом и прихлопнем!

     Эээ… От такой стратегии я даже дар речи на мгновение потерял, а потом и не стал ничего говорить. Зачем портить себе нервы, да и другим тоже. Они уже всё решили. А я… Я хоть и не верующий, но в этот момент захотелось мне помолиться отчего-то. И кому-это совсем не важно, лишь бы помог нам сегодня…

     - Мессир Робер де Боже, мессир Луи де Шалон, мессир Юг де Вьенн…- это барон комментирует для меня происходящее. А действо это называется посвящением в рыцари. Ранее, я почему-то думал, что сия процедура происходит после боя,- ну, как бы вроде награды за подвиг по типу награждения нашими орденами,- ан нет-это может произойти и вот так-перед битвой. Полагаю, для поднятия боевого духа: торжественная обстановка, трубы трубят, флаги развеваются, выходят по вызову молодые люди, и клянутся в чём-то хорошем и светлом, получают по физии, и вуаля-становятся рыцарями. Хорошо… И первыми граф де Бурбон посвятил в рыцарство своего старшего сына Пьера, и племянника, моего хорошего знакомого, графа де Форез. Совсем отлично…

     Но стоим мы перед горочкой, при взгляде на вершину которой голова начинает кружиться. А наверху выстроились злые разбойники, и в данный момент кричат что-то, полагаю, нецензурное. А вот это плохо…

     Наконец, процедура закончилась, и начался штурм. Первыми пошли, как вы могли бы догадаться, те, кого не жалко, то есть, наёмники де Серволя. За ними мы… Лошадей пришлось оставить внизу, поскольку местность не позволяла их использовать. Спешились и, придерживаясь своих баннеров, слабоорганизованной толпой потопали вверх. Что, учитывая дополнительный груз в виде брони и оружия, было совсем непросто. Постепенно войско, вначале пытавшееся придерживаться хоть какого-то порядка, в процессе продвижения пришло в полное расстройство-каждый отдельный воин искал искал свой, менее каменистый и, желательно, более пологий, путь. В это время впереди раздался шум, напоминающий удары градин по железной крыше-именно такая ассоциация у меня возникла. Подняв голову, обнаружил какие-то многочисленные чёрные точки, падающие на передовой отряд-нас обстреливали. Судя по величине и скорости падения-камнями. За шумом пришёл страшный крик, в котором смешались разные оттенки боли и ненависти. Представив, что там творится, поёжился, ведь мы следующие, кому суждено попасть под этот каменный град.

     Но не дошли-внезапно движение остановилось, и даже, наоборот, передние ряды подались назад. Нас сплющило и все отряды перемешались между собой. Я потерял из вида барона и других, знакомых мне лиц, единственно, Марк ещё держался рядом со мной. Толпа ворочалась и колебалась, вперёд, назад-и мы вместе с ней.

     Спустя небольшой отрезок времени, слева раздался ещё более страшный крик, нас повело, а потом потащило вниз. Панические крики рассказали мне больше, чем я увидел-нас обошли с фланга. Судя по всему, появились те, кого не нашёл вчера де Серволь. Барон, где ты, ау… Вот эти бриганты, все здесь, их бы прихлопнуть сейчас. Эх…

     “Надо тикать,”- шепнуло подсознание-сейчас я не то что руку, а и голову бедовую здесь оставлю. Эти графы-идиоты привели кучу народу на убой, и людей уже не спасти-будем спасать то, что ещё можно… Толкнул Марка, и с криком- “за мной!”- включив “режим терминатора”, то есть, вижу цель-не вижу препятствий,- расшвыривая соседей по несчастью, так что некоторые полетели кувырком, ломанулся на выход. Первоначальная идея была прорваться к лошадям, но уже на полдороге к цели пришлось притормозить-путь оказался перерезан противником. Накатывающий плотный строй, ощетинившийся на манер ёжика частоколом блестевших на солнце наконечников копий-эдакая вариация на тему греческой фаланги-казался несокрушимой стеной. Попытки прорваться через эту стену копий предпринимались, но глянув на лежащих то тут, то там, смельчаков, истекающих кровью из ран, проделанным копьём, а то и не одним, я отказался от этой мысли. При всех моих запредельных возможностях прыгать на заточенный железный частокол было бы с моей стороны форменной глупостью. Но как же быть-делать-то что?!

     Мой взгляд пробежался по сторонам: некоторые ушлые товарищи тоже сообразили, что дело дрянь, и рванули в обход фаланги-по камням и буеракам. Но оказалось, что и там был до поры спрятавшийся враг-бриганты не собирались выпускать нас из капкана-который атаковал было поверивших в своё спасение солдат. Резня шла жаркая, мелькали мечи, топоры, моргенштерны, оставляя за каждым пропущеным ударом соответствующие, мало способствующие выживанию, раны. Однако, несмотря на возможную погибель, здесь оставался всё же шанс-это всё-таки не на копья бесславно кидаться. Оглянулся на Марка-молодец, держится. Вперёд!

     Четверо бригантов добивали парочку, полагаю, рыцарь-оруженосец, когда из складки местности выскочили мы. Быстрый взгляд на условно наших: тот, что имел лучшую броню,- которая от топора, тем не менее, не особо помогла,- уже отходил в мир иной, так как с дырками такого сечения в грудине долго не живут; а вот второй, одетый в простую кольчужку, хоть и истекал кровью из многочисленных порезов, отчаянно махал мечом из последних сил-то ли желая отомстить за смерть господина, то ли в надежде на помощь. В любом случае, без посторонней помощи у этого молодого человека было очень сомнительное будущее-слишком неравны силы,- и у его противников могло бы всё получиться, но наше появление кардинально изменило ситуацию на поле боя.

     Чтобы быстрее было драпать мы ещё ранее избавились от щитов, оставив лишь по мечу и кинжалу, но и этого врагам хватило: самым первым умер (а без головы очень трудно жить) наседавший справа на нашего возможного союзника, и ближайший ко мне. Нет, он и развернуться успел, но это ему мало помогло-свистнул на нереальной для него скорости меч, и голова запрыгала по комням. Предостерегающий выкрик, исторгнутый уже умертвленым мною бригантом, заставил его товарищей почти синхронно повернуться в сторону новой угрозы, подарив молодому парню шанс. А я уже подлетел к следующему, и пользуясь своими новыми возможностями,- ох, и буду завтра болеть,- отбил неловкий тычок топором в мою сторону, и пинком в щит опрокинул противника. Оставив недобитка на Марка, рванул дальше, и вот тут пришлось повозиться-грамотный попался: пинок в щит провалился-тот повернул его под углом, потому бриганта лишь откинуло, удар мечом отколол боковину деревянного щита,- благо он не обшит железом,- но противника не достал. Однако, расколотым щитом стало неудобно защищаться, и оппонент рискнул перейти в атаку, целя кончиком копья в голову. Мееедленно… Соответственно, промахнулся-я же не дурак мишень изображать. Ну, а так как здесь не спорт, перерубил ему копьё вместе с держащей её рукой. Вижу мужик в шоке-побелел весь, так может и инсульт схватить-надо бы помочь. Ну, и помог-теперь его уже рука не беспокоит, да и другие хвори-тоже. Какие могут быть болезни, ежели для тебя всё в прошлом? И сама жизнь-тоже…

     Пока я разбирался с этим, шибко шустрым, Марк забил упавшего, и мы втроём обрушились на последнего, оставшегося в живых, супротивника, опустив, таким образом, его шансы на жизнь до нуля. Тот пытался их поднять-громко, прямо истерично созывая на помощь подельников по своему нелёгкому ремеслу, но те попросту не успели-слишком быстро он закончился. Проделали в нём несколько не совсем аккуратных дырок, способных при неоказании своевременной медицинской помощи привести к летальному исходу; чем мы, естесственно, не стали заморачиваться, и бросили того на скорую помощь, спешащую сюда с криками и матом, а сами рванули прочь с этой, ставшей для всех нас роковой, горочки…

     Уходили сначала лесами, потом-по дороге. Ещё будучи на горушке, оглянулся окрест с мыслью куда бечь, но выбора особого не заметил: сзади прочие неудачники сегодняшнего дня прорывались сквозь безжалостных бригантов, а там, где находился наш лагерь-уже поднимался к небу подозрительный серый дым. Потому, только вниз, и далее-обратной дорогой на Лион.

     После спуска, уже в лесу, перевязали раненого, несмотря на большую кровопотерю из последних сил державшемуся за нашу маленькую компанию. Я это оценил, и скомандовал привал. Отдохнули, заодно познакомились-молодой парень действительно оказался оруженосцем, в неудачной битве оказавшемуся без господина. Поскольку это не Япония, то шевалье Арман д’Апинак (таким имечком родители его наградили), не знавший, что в этом случае он просто обязан вспороть себе живот специальным ножиком, помолился за душу господина, и…жить-то как-то надо, а потому попросился в наш отряд. Так как, будучи происхождением из не очень богатых дворян, живущих лишь службой сеньору, в оруженосцы сына которого он так неудачно пристроился, после гибели последнего не питал иллюзий в отношении к нему со стороны окружающих при возвращении домой. Господин умер, а у него лишь царапина-так, или примерно так, скажут, или, как минимум, подумают-а это уже клеймо, от которого и за всю жизнь можно не отмыться. Что же, человек вроде не трус-бился возле тела господина до последнего, там бы, скорее всего, и прилёг бы навеки, кабы не мы-отчего бы такого бойца и не взять.

     Ближе к городу редкие ручейки беглецов превратились в полноценную реку. Они всё ползли и ползли, ободранные и голодные, в большинстве своём без оружия и коней, многие-ранены. Уходившие под звуки фанфар, вернулись под скорбный плач стоявших по обочинам женщин.

     Побеждённые толпились возле ворот, полностью их перекрыв, в надежде пройти в город. Но тщетно-архиепископ велел направить разбитое воинство в прежний лагерь, а тем, кто всё же попали в город не завидовали, так как эта категория состояла из готовых к отпеванию, или стоящих в полушаге от такого. В их число попали тяжелораненые граф Жак де Бурбон, и его старший сын Пьер. Сначала, на третий день после битвы, умер граф, а следом-и сын.

     Место встречи, как известно, изменить нельзя-вот и мы, побродив по лагерю, вернулись к старой стоянке. Надежда, что мы не единственные выжившие из дружины, жила в наших сердцах. И не напрасно-здесь уже устроились трое солдат. Горел костёр, над ним висел котелок, в котором что-то энергично кипело, распространяя вкусные запахи. Вскочившие при нашем появлении, парни радостно приняли нас в свою компанию, распрашивали что да как, но нам было не до разговоров-голодный желудок живёт другими мыслями. Лишь утолив первый голод вернулись к беседе.

     Спрашивали, не видели ли того или этого, но меня волновало отсутствие барона. И не напрасно. Один из солдат сказал:

     - Это было уже в самом конце. Когда все побежали-я и увидел барона,- он опустил глаза, помолчал, затем продолжил,- ему уже было не помочь. Он ещё стоял, но одну руку ему уже отрубили, и…Нет. Я был слишком далеко, я…

     Он опустил голову и замолчал. Было видно-ему не по себе от того, что бросил,- пусть и в безнадёжной ситуации,- своего командира. Слова упрёка вертелись на языке, но все промолчали-сами не без греха. А ещё…что я теперь скажу Маше?

     Неделя пробежала в заботах и тревогах. Из двух баронских десятков, ушедших в поход под Бринье, обратно вернулось лишь семь бойцов, плюс Арман, да я-девятый. Прочие же: либо погибли, либо попали в плен. Поскольку барон погиб-а его гибель, как оказалось, видели ещё несколько человек-как единственный “дворянин” среди выживших, принял временное командование на себя. Было чем занять себя: тут и довольствие-слава богу, что горожане нас не бросили в беде-и ранения-многие, просто обмотанные, не всегда чистыми, тряпками, или банально купированные при помощи прижиганий (здесь это самая распостранённая практика)- загноились. А там недалеко и до гангрены. И так как ранеными были практически все, а тех кто мог лечить катастрофически не хватало-пришлось и мне, по принципу, можешь-делай, переклассифицироваться в лекари-никогда им не был, но вы удивитесь сколько нужного, и не очень, мы нахватались в наш информационный век. По степени обладания знаниями, причём любыми, я тут где-то на уровне местных академиков. Если не больше… Правда, с навыками проблема, но, как говорится, первый раз-не пи… тьфу, ты-опять не в ту оперу занесло. Короче говоря, наловчился чистить раны обычным кухонным ножом, а поскольку, со спиртом здесь напряг,- вино есть, и много, но слабенькое, и местные его только внутрь употребляют,- то опять же прижигаю. Моё главное отличие от прочих подобных коновалов в том, что на всех этапах операции стараюсь придерживаться чистоты-для местных это в диковинку, но так как от моего лечения пока что никто коньки не откинул, то и в колдуны записывать не спешат. И да, я в курсе, что окромя прижиганий есть варианты получше, но не в этих же условиях. Потом как-нибудь быть может на эту тему поэкспериментирую, а пока…что-то у меня руки трясутся-пойду отдохну…

     Тревогу вызывали доносившиеся до нас отголоски последствий поражения под Бринье: объединившееся для битвы войско рутьеров, снова рассыпалось на осколки, расползаясь ненасытной саранчой по плодородному югу. Снова горели замки, деревни, церкви… Душа моя рвалась назад-в замок, к милым зелёным глазам, а руки делали свою грязную работу. Понимал, если там что нехорошее случится один я мало что смогу сделать, но…уйду. Ей богу-уйду! Так как уже сил нет терпеть эти беспокойные дни и бессонные ночи.

     Наконец, когда я уже был готов отправиться в свободное плавание, прибыл освобождённый из плена рутьерами для переговоров Транкавиль. Ещё неделю шла волокита по выкупу воинов из плена, и других, не менее важных вопросов. Но мне уже стало всё равно, казалось, что опаздываю…опаздал. Переговорил с бойцами на тему, кто пойдёт со мной до дому-оказалось, что уже все по горло сыты местными приключениями, и просто жаждут отбыть в родные пенаты. Я, конечно, рад, однако-это одному, как нищему, только подпоясаться, а отряду-много чего потребно. Опять волокита…

     Нашли лошадку, телегу. А тут и де Транкавиль заключил перемирие с рутьерами до 26 мая. Должно хватить… Загрузили продовольствие, двоих неходячих, и не ставя в известность наших мутных командиров, отбыли в Форез-поближе к дому. Вот, не думал, что здесь про какую-нибудь местность так подумаю, но вот ведь, Михалыч, как оно бывает. Теперь бы ещё добраться без приключений…

     Эпилог

     Не успел. Мы стояли у подножия холма и смотрели вверх-туда, где ранее стоял замок. И на месте которого сейчас чернели бесформенные обломки, лишь кое-где напоминавшие стройными линиями башни того величественного здания, что стояло здесь прежде.

     Нет-в это не верилось. Но…я разжал сжатые до боли кулаки. Нет. Помотал головой, и медленно, будто во сне, побрёл к почерневшим останкам крепости. Нет. Положил руки на почерневшие остатки стены, скрипнула под ладонями сажа, медленно осыпаясь на землю. Но я этого уже не видел: слёзы на глазах застили для меня весь белый свет, а в груди вдруг закончился воздух. Скрючившиеся пальцы поползли вниз, оставляя за собой полосы, и тело мешком осело на чёрную землю. Боль от потери, будто гвоздем по стеклу, полоснула сердце, и я в отчаянии обратил голову в небеса, исторгнув всхлипывающий полукрик-полустон:

     - Нееет…

     Кровью сердце обольётся,

     Вспоминая прошлое в тоске.

     А жизнь, как ветерок, промчится,

     Не оставив даже следа на песке…

     КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ