Мы так давно не виделись, что самому интересно, как будем себя вести, если встретимся случайно где-нибудь на улице, остановке или столкнёмся нос к носу в подземном переходе. Наверное, поговорим о том, о сём - как сам, ничего, работа-дом, жена-дети, ремонт-отделка, а теперь вот ещё и училище, обменяемся телефонами, теперь уже сотовыми (звони-заходи), и канем в толпу, каждый в свою сторону.
Впрочем, нельзя сказать, что бы я ничего о нём не знал - прошлой зимой встретил на выставке его жену, которая вцепилась в меня и тут же, на площадке между этажами вытрясла все новости и рассказала немного о себе, да пару лет назад его видела в городе сестра. Он располнел, отпустил бороду и носит - друзья подарили - футболку с собственным изображением, че гевара недоделанный, работает в заповеднике, семья в городе, спрашивал как я, передавал привет. Раз в два-три года мы передаём друг другу приветы, однажды выбрав вежливое и безопасное общение, что гораздо лучше, чем попытки навязать себя как раньше, когда он пытался сделать из меня предпринимателя, впрочем, вполне безуспешно, а я подсовывал ему книги, от которых его трясло:
"Петербург! я ещё не хочу умирать.
У меня телефонов твоих номера.
Петербург! У меня ещё есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса..." *
Ему нравились книги в серых твёрдых обложках без супера, с историями о простых молчаливых парнях - полярниках, альпинистах, геологах, историями, в которых вначале всегда женщина, которая уходит к другому, а в конце - тонущий корабль, падающий самолёт, на худой конец, горящий трактор, короче, такая байда, после которой только и остаётся, что пить в балках теплый спирт из железных кружек, скорбно курить и вспоминать какого парня мы потеряли...
Мои книги он перелистывал лениво, когда бывал в гостях, от нечего делать, а может в силу охотничьего инстинкта - пошарить в чужих владениях - но в лучшем случае, они вызывали у него приступы скуки. Только однажды ему понравилась максима у Шопенгауэра, так понравилась, что он зачитал её вслух: "Выражать свой гнев или ненависть словами либо игрою лица бесполезно, опасно, неумно, смешно, пошло. Не надо, следовательно, никогда показывать своего гнева либо ненависти иначе как на деле. Ядовитые животные встречаются только среди холоднокровных".
Он и сам там что-то писал и пел под гитару негромким баритоном:
"Белые кружатся облака,
Белый снег и белая река.
Белых чаек кружит карусель...
Третий день хозяйка здесь метель".
В общем, у него всё нормально, прежде всего потому, что всегда умел рассчитывать силы - в учебе, в работе, в походах, прекрасные отношения с женой (с которой видится три месяца в году, зимой, когда в заповеднике нечем заняться), дети уже взрослые - дочь учится на бухгалтера, сын на геологическом, третий курс, практика в Якутии...
Димон был чем-то похож на Валеру, такой же чернявый и подвижный, но - диковатый, без тормозов, болтун и вечный начинатель новых дел. Он постоянно что-то придумывал, начинал и бросал, ничего практически не доводя до конца, мог просто без всяких объяснений пропасть недели на две-три, никого не предупредив, а потом возникнуть из ниоткуда с какой-нибудь свежей идеей. Даже когда появилась Вика, тонкая большеглазая блондинка с аллергией на кошек, он почти не изменился - таскал её с собой по футболам, ходил в походы, хватался за какие-то шабашки, после которых все оставались без зарплаты, подбирал бездомных собак (которых дарил потом знакомым), ругался в автобусах с пьяными, заступался, впрочем, часто совсем невпопад, за незнакомых девушек на улицах, в общем - жил полной жизнью. С годами немного утих, купил машину, отпустил брюшко и тоже - бороду, занимался уже только одними фасадами, снял однокомнатную квартиру, с Викой развёлся, сошёлся с молодой, у дочери тоже своя семья. И ушел так же стремительно и внезапно, как жил - утонул на шашлыках в Хохловке в середине лета, сердце встало, не сразу хватились, когда достали из воды, было уже поздно, мать оставил, вот горе-то - единственный сын...
Девятов был его полной противоположностью - невысокий, широкоплечий, с короткими сильными руками и чуть замедленной речью. Когда он что-нибудь говорил, за ним хотелось записывать: "прежде чем бояться, надо знать, чего бояться" или "человек должен работать или лежать в больнице" и другие тезисы-перлы, которые уже позабыл. Я до сих пор вспоминаю о нём с теплотой - как он ходил по периметру заводского корпуса на пятнадцатиметровой высоте без страховки (работать надо, а не страховаться), как бил варёное яйцо на перекусах о лоб, как веско изрекал свои крестьянские истины, которые в личной жизни ему мало помогали - он был старше нас всех и в свои тридцать все еще жил с родителями, работал мастером на стройке. Потом, когда появилась Лена, бойкий черноглазый бухгалтер, у него как-то разом попёрло: трёхкомнатная квартира от работы на Гайве, трое - один за другим - детей (два парня и пацанка), дачный участок, подержанная "пятёрка". Сейчас старшей уже, наверно, за двадцать, а ему за пятьдесят, Лена разбилась на той самой "пятёрке" лет семь назад, а он всё так же работает "на швах", наравне с молодыми пацанами, значит, здоровье ещё есть, хотел бы я встретиться с ним, да и с Валерой тоже. Да конечно увидимся, город маленький, пересечёмся где-нибудь и посидим, вспомним былое.
Если это случится в моё любимое время, когда небо становится глубоким и синим, а ветер шевелит на обочинах сухие разноцветные листья, то он, даже, наверное, пригласит меня на День рождения и, пожалуй, я приду. Я уже подумал о подарке, я подарю ему томик Борхеса и нож - ножи сейчас продаются совершенно свободно, в любом спортивном магазине можно выбрать по вкусу подходящий клинок.