Этот город разорвал и искорёжил меня, он пьёт мою кровь, а я всё равно его люблю или думаю, что люблю, или люблю думать, что ему так и не удалось меня согнуть, я сломался легко, как ломается в сильных руках нетолстый сук дерева, сразу, оттого внутри я остался цельным, и это позволяет мне жить, дышать, писать и любить свой город.
Ни о чём не жалею, всё было, кроме тюрьмы и сумы, всё, вот только жаль, мало успел сделать, так мало, что кажется, однажды они придут и спросят с меня за это. Они придут сразу все: утренние крестьяне, выходящие на весеннюю пашню, краснозвёздные кавалеристы в высоких шлёмах, матросы с "Потёмкина", "Очакова" и "Варяга", обросшие партизаны с автоматами ППШ, бойцы в плащ-палатках с трёхлинейными винтовками, улыбающиеся сталевары в узких очках, молодые крепкие доярки, бойкие ткачихи и швеи, штукатуры-маляры, прорабы в белых касках, зашторенные сварщики, пограничники с собаками, лётчики в высотных костюмах, космонавты в шлёмах с надписью "СССР" и, конечно, Сальвадор Альенде, с оружием и последними соратниками, с теми, кто вырвался из осажденной "Ла Монеды" осенью семьдесят третьего.