Художником быть не запретишь. Тем более свободным. А свободным значит великим. Нужно только раскрыть источник своего величия и неустанно развивать в себе тягу к прекрасному. На определённом этапе своей скромной жизни менеджера продаж я решил сделать крутой поворот и начать в прямом смысле творить своё будущее. Кто они все эти великие люди искусства, и чем я хуже? Да ничем. Я твёрдо верил, что ко всему в этой жизни нужно подходить методично и обдуманно. В каждом менеджере продаж кроется своё величие. Поэтапно воплощать свою мечту в реальность: вот он - путь великого художника.
На пороге своего величия я был готов во все оружия, ответственный и целеустремлённый. И тут как оказалось мне пришлось столкнуться с самым важным. Нельзя же быть всесторонне великим, нужно определиться в технике, жанре, темах работ - в общем по примеру тех великих которые уже успели покорить мир я понял - нужно искать свою кладезь величия в чём-то особенном, что никто до меня не сумел заметить, а, следовательно, нужно хорошо ориентироваться во всем уже написанном великими и не очень.
План был простым: развиваться многосторонне и завести много полезных знакомств, а там уже методом исключения получится вывести идеальную формулу моего величия.
Для начала я купил полосатый шарф и начал посещать всевозможные выставки. Ходил часами по скучным залам и прислушивался к одухотворённой публике. Публика потягивала шампанское, крутила у виска такими же полосатыми шарфами, шаркала по полу десятисантиметровыми каблуками, задумчиво вздыхала, нескромно хихикала, иногда в имитации восторга прикрывала разинутый рот. Ничего дельного по сути мне узнать не удалось.
Но несмотря на это я все-таки подцепил несколько знатоков искусства, и мы теперь уже организованно стали посещать разные инсталляции и прочие культурные события, которые пропустить будущему великому художнику было бы равносильно самоубийству таланта. Моё новое культурное окружение посоветовало сменить полосатый шарф, чтобы посылать правильные импульсы и не расстраивать тех, кто уже стал великим художником. Я так и поступил. Еще пришлось проштудировать несколько книжек с емкими названиями: "Сто великих шедевров за день", "Все жанры для чайников", "Акрил маслом не испортишь" и конечно "Где в вас кроется муза".
Как-то вечером мы с моим новым культурным окружением были на закрытой выставке художника Н. Работы художника впечатляли. Да что впечатляли, завораживали. А под шампанское и проникновенную музыку мне казалось, что автор работ увидел саму суть современного мира и вывернул её наизнанку на своих полотнах. Так я и ему и сказал, когда нас друг другу представили. Н. не особо воодушевился моими лестными отзывами, но предложил пройти в закрытую часть выставки, где было несколько работ для "особо чувствительной части любителей". А главное ценителей искусства.
"Закрытые" полотна не показались мне чем-то особенным. Но дополнительная порция шампанского и немного кокаина всё исправили. Нужно признаться честно, что эта закрытая вечеринка была куда приятнее и я постепенно стал прозревать относительно основных позиций величия: смотри шире, копай глубже кричали пестрые грубые мазки с холстов. Муки, страдания, духовный конфликт - этого на полотнах хоть отбавляй. Никому не интересна гармония, я нашёл свою тему. Н. по-братски приобнял меня и лично представил всем художникам, писателям, музыкантам и поэтам, упивающимся красотой искусства.
Я сразу подметил, что художники внешне отличаются от любителей. Легкий налет небрежности: короткие штаны, жирные волосы, застиранные майки-алкоголички и никаких шарфов. Все такие встревоженно ранимые они творили для мира, а мир любил их такими какие они есть.
Я стал часто навещать Н. в его студии в подвале дома на П-х. Он часами рассуждал о стилях, культурных революциях и новых направлениях в искусстве. Под его чутким руководством я приобрёл все необходимое для работы великого художника. Моей зарплаты менеджера продаж почти хватило чтобы купить всё за раз. И тут начались мои творческие потуги и сложный путь зарождения моего величия.
По совету Н. я перестал ходить по выставкам, перестал мыться каждый день, пил только крепкий черный чай. Окружающих мой новый режим немного встревожил, особенно, то что касается "части личной гигиены". Вечером после работы я бежал домой к своему мольберту и по нескольку часов грыз карандаш рассуждая о судьбах мира и смысле существования. Самым сложным оказалось определить центр моей гармоничной композиции.
Прошёл битый месяц, а моё величие так и не проснулось. Я решил, это всё от неправильного материала. Акварель - кому она нужна. Быстро выгорает, плохо храниться, все эти рамы и стекла. Приобрел набор пастели. Пастель во всех смыслах мне подходила. Никакой мазни, всё чётко и без ненужных ожиданий - высохло или нет. Пастель тоже не пошла. Размазывание пальцами, блеклые тона, весь этот осыпающийся пигмент. Всё великое должно быть написано маслом, постановил я, и без промедления приобрёл базовый набор для "начинающего художника".
Краски оказались качественными. Вместе с растворителями и холстами сумма на них ушла впечатляющая даже по меркам начинающего художника. Только вот дальше грунтовки дело не шло. Я долго не мог выбрать между сюрреализмом и кубизмом. Как наиболее точно выразить суть моего мировоззрения и при этом не повторить всех тех великих. Шёл третий месяц, а работа не сдвигалась с места. Цвет не тот, слишком много растворителя. Слишком толстый слой. Слишком мелкие мазки. Кругом погром, он же творческий беспорядок. Никакого настроения. Ни намёка на музу вдохновения. Испорченный холст, на котором я пытался вывести несколько красных кругов, просто потёк. Его пришлось сразу снять. Неумело разбавленная краска собралась и загустела в центре полотна, и там образовалось что-то напоминающее крону дерева.
Величие накрывалось медным тазом и план мой не работал. Я позвонил Н. Он позвал меня на выставку его друга импрессиониста. Там от отчаяния в шумной компании я сорвался и от души напился и нанюхался всего что было доступно творческим индивидам. В очередной раз убедился, что импрессионизм умер - величием там и не пахло. Придя домой я в беспамятстве рухнул на не расправленный диван, и тут на задворках моего пропитого сознания заскреблось величие. Оно закрутилось разноцветными кругами, зарябило узорами и ассиметричными формами. Широко распахнув глаза, я принялся за работу. Рисовал всю ночь и почти опоздал утром на работу.
Куда бы я не посмотрел тем днем в отделе продаж всю превращалось в невообразимых цветов наброски и сюжеты достойные кисти великого художника. Вот оно. Началось подумал я, спеша с работы домой. Как выяснилось дома это было всего лишь похмелье. Выпив полбанки холодного рассола, я рухнул на стул перед мольбертом и уставился в шедевры прошлой ночи. Что-то в них определенно было. Мой потенциал начал раскрываться: динамика, линии, точки композиции. Я решил отнести их Н. чтобы узнать мнение профессионала.
Н. был сдержан в комментариях. Конечно, подумал я, никто еще так легко не признавал чужого величия. Нужно время и известность. Однако, три пылающих яркими красками холста определенно заставили его задуматься. Он покрутился вокруг них. Сказал, что-то в них есть. Но идеи необходимо доработать, а то как-то это всё сыровато. За ночь масло не успело высохнуть - конечно сыровато. Не могу сказать, что сильно расстроился из-за его слов. Еще из "Сто великих шедевров за день" я помнил, что величие так просто не дается. Кто-то уши отрезает, кто-то умирает. Но отчаиваться и тонуть в пораженческих настроениях - не мой удел.
В доработках и доведении холстов до дела прошёл еще один месяц. И как я ни старался результаты мне самому не были по душе. Что-то словно блокировало то самое величие. И в очередной раз отчаявшись я побрёл к Н. на мероприятие по поводу продажи его очередного шедевра. Буйное веселье, трансцендентные музыкальные мотивы. Я напился и нанюхался от души. Взволнованный и в приподнято-пьяном духе я залетел в квартиру и не снимая верхнюю одежду принялся творить. Казалось, что сама кисть вела мою руку. Мазки один за другим ложились ровно, краски смешивались в идеальную палитру. Закончив три моих великих проекта, я аккуратно вывел свою подпись на каждой из них. Душа пела: М. К. Обессиленный и абсолютно счастливый я провалился в сон.
Когда проснулся я не помню, но как только встал со всех ног побежал к Н. Тем временем на работе у меня появился первый прогул. Н. еще не оклемался от прошлой ночи. Волна моих расспросов и назойливость застали его врасплох, и Н. не сдержавшись и с раздражением выдал мне все, что думал о моём творчестве и поиске верного пути.
Ошарашенный я потерял дар речи: невежа, дилетант, любитель, менеджер-самородок, деревенщина. Н. не стеснялся в выражениях и метафорах. Постепенно от его встревоженных воплей стали просыпаться другие люди искусства, которые пристроились в небольшой квартирке на ночь кто где. Их помятые лица и глухое равнодушие очень обидели меня. А ведь еще вчера мы были почти друзьями и рассуждали о безграничном потенциале, дремлющем в каждом человеке. При всём при том ни один из них не выразил никаких эмоций по поводу моих работ.
Поверженный и разуверившийся в том, что где-то внутри меня все же крылся великий художник, я побрел домой. На работе я отделался штрафом за опоздания последних месяцев и прогул. Жизнь пошла своим чередом. Великим мне стать не удалось. Однажды мне позвонил Н. и извинившись позвал на очередную презентацию чьих-то работ. "Мол, в искусстве люди часто расходятся во взглядах". К искусству я больше не имел никакого отношения. Сразу после той ночи я собрал все свои художественные материалы и принадлежности, первый испорченный холст и вынес на помойку. Так что можно было и сходить проветриться. Никаких жертв. Только шампанское.
Презентация проходила в местном доме художника. Событие весомое, судя по количеству и качеству публики. Н. быстро нашёл меня, представил виновнику торжества. Это был не художник к моему удивлению, а коллекционер - любитель редких и неизвестных работ великих или почти художников. Он с важным видом провел нас по залу, показал несколько впечатляющих холстов, а потом как гвоздь вечера пообещал продемонстрировать последнюю находку. Неизвестную ранее работу К., которая по словам коллекционера просто "сорвала все аплодисменты вечера".
Потягивая шампанское из залапанных фужеров, мы завернули за угол во второй зал, где нас и ожидал неизвестный до сего шедевр К. С подсвеченной стены просторного зала на меня смотрел белый грунтованный холст, на котором красным были изображены контуры пяти кругов с подтёками. В середине виднелось что-то похожее на крону дерева.
- Гениально, - приговаривал коллекционер Б., - такая динамика сюжета, такая гармония. Вот чего не хватает современнику.