Писк. Писк. Писк. 

     Мой нос сморщивается, и я тихо стону, потревоженная непрерывным писком. Что это такое? Я приоткрываю веки, и глаза ослепляет резким светом. Я быстро моргаю, чтобы привыкнуть к яркому свету. Замираю. Это не моя спальня и уж точно не моя кровать. Я поворачиваю голову в сторону. Стены бетонные, подвал? Я лежу на металлическом столе, и моя головная боль быстро усиливается. Я собираюсь слезть со стола, но понимаю, что вообще не могу двигаться. Именно тогда я начинаю ощущать грубую кожу, натирающую  мои запястья и лодыжки.

     Паника начинает нарастать во мне, поднимаясь тяжелым комом в горле. Я дрожу от сквозняка в комнате. Мне не требуется много времени, чтобы понять, что под колючей и тонкой больничной простыней, которая накинута на мое тело, ничего нет. Так вот где я нахожусь? В больнице? Что-то случилось? Это не объясняет металлический стол, но определенно может объяснить ограничения. Может быть, я ударилась головой и все это галлюцинации.

     Раздается щелчок поворачиваемой дверной ручки, и боковым зрением я вижу, как дверь распахивается. Я ничего не могу поделать, но тщетно дергаю свои руки и ноги, несмотря на то, что, если я ранена, движение, вероятно, лишь повредят.

     - Расслабьтесь, в этом нет необходимости. - произносит мужской голос за мгновение до того, как владелец появляется в поле моего зрения.

     Это пожилой человек. Пряди волос цвета соли с перцем прилипают к его ушам.

     - Кто вы? Где мы находимся? Что случилось? - мой голос хриплый, но я все равно заставляю себя задавать вопросы.

     - Я вам все объясню, мне гораздо легче держать людей в курсе, чем слушать, как они нервничают. Я отвечу на все ваши вопросы, но сначала мне нужно, чтобы вы кое-что для меня сделали. Мне нужно, чтобы вы подтвердили кое-какую информацию, вы можете это сделать?

     Я закусываю внутреннюю сторону щеки, но киваю.

     - Отлично. Итак, начнем с вашего имени, Ариша Сомэрс, да? Второе имя Лори?

     - Да. - отвечаю я. - Но я предпочитаю Ариша.

     Мужчина хмыкает в знак согласия.

     - Сколько вам лет?

     - Шестнадцать.  Какой сегодня день?

     - Вторник, вы спали последние двадцать четыре часа. Ваша опекунша, Эмма Крубс, верно? Она знает, куда вы направлялись на днях?

     - Да.

     - И куда же?

     - К южному берегу. Я встречалась с клиентами. Они наняли меня для подводной экскурсии и фотосессии. Мы должны были уехать на несколько дней. Что случилось? Это несчастный случай? Так вот почему я здесь?

     Мужчина хихикает, и от этого звука у меня мурашки бегут по спине.

     - О нет, уверяю вас, вы в полном физическом и душевном здоровье.

     - Тогда почему я здесь? - в моем голосе слышится нотка ужаса.

     - Расслабьтесь, разве я не обещал вам ответы? Если вы повернете голову влево, то увидите экран.

     Я подчиняюсь и, конечно же, вижу проектор над головой, и экран, покрывающий стену.

     - Это правительственный исследовательский центр. Мы проводим здесь много различных исследований по биологии и химии.

     Комок оседает у меня в горле. Мне не нравится, к чему он клонит.

     - Спокойно. Пожалуйста, оставьте свои вопросы до конца. Шесть лет назад, мы сделали удивительную находку. Ту, которая перепишет наши учебники истории. Водное, гуманоидное существо.

     - Русалку что ли? - скептически спрашиваю я.

     - Точно. В это трудно поверить, но, к нашему полному потрясению, эта детская фантазия не так уж мифична. Из-за редкого характера этого образца, мы не смогли опубликовать ничего из сведений. Насколько нам известно, оно может быть единственным в своем роде. И если мы не сможем найти другой образец., мы не сможем открыть выставку, не получив критику от защитников окружающей среды, и мы не можем освободить его из-за того, что он уже находится в плену и что он может подвергнуться критической опасности и лучше находиться на нашем попечении. Итак, мы столкнулись с дилеммой, которая до недавнего времени была неразрешимой. Но нам повезло. В течение последних двух лет мы извлекали ДНК из нашего водного друга, которое не оставляет никаких необратимых повреждений хозяину. Мы экспериментировали с кросс-генетикой и были весьма успешны со многими из наших образцов. Видите ли, если мы не можем найти другой образец, то мы планируем создать его. И мы усовершенствовали эту формулу. Теперь все, что осталось, это привить новую ДНК хозяину. Человеку-носителю. Вот тут-то, моя дорогая, вы и вступаете в игру.

     - Чего? - восклицаю я.

     - Успокойтесь, уверяю вас, это уже проверялось на людях. Пациенты в коме с нулевыми шансами на выживание и организм переносили процедуру достаточно хорошо. Вам ничего не угрожает.

     На экране мелькают изображения, показывающие мышей и других животных, проходящих через эту очевидную процедуру. Каждый из них развивает гротескно выглядящую версию рыбьего хвоста, многие изуродованы до невероятности. Когда он добирается до человеческих попыток, я ошеломленно наблюдаю, как три пациента в коме проходят через процедуру. Изображения быстро мелькают, показывая изменение сверхурочно. Хвосты... У меня нет никаких сомнений, что они настоящие. И это-то меня и пугает.

      

     Я облизала губы.

     - Но почему? - спрашиваю дрожащим голосом, отчаянно пытаясь не паниковать.

     - Разве я не ясно выразился? - спрашивает он. - Или тебе все ясно, и мы вот-вот начнем разговор на тему "Почему я?", когда ты говоришь, что мне это никогда не сойдет с рук, как будто я злодей в фильме, а потом растворяешься в мольбах освободить тебя, как только ты это сделаешь?

     - С чего вы взяли, что так и будет? Эмма заметит, что меня нет.

     - Ряд причин. Во-первых, мы тайно финансируемы и поддерживаемся правительством, и мне не нужно беспокоиться о полицейских, стучащих в нашу дверь. Во-вторых, мы действовали очень тщательно. Вчера днем в морском парке, где работает ваша Эмма, были наши люди. Они рассказали ей эту новость. - он показывает фотографию покрытого трупа с торчащими прядями светло-каштановых волос и одной фиолетовой прядью, того же оттенка, что и у меня. - О дорожно-транспортном происшествии. Пьяный водитель. Ее любимая приемная дочь была ранена, не выжила. Они утешили ее тем, что ты умерла быстро. Детали и медицинские записи о какой-то перестройке костей после неприятного перелома подтвердили личность. Ариша Сомэрс мертва. Мне также помогло то, что я выбрал субъект, который жил на противоположной стороне мира. Добро пожаловать в США, Мисс Сомэрс. - он наклоняется ближе. - И последняя причина, на случай, если этого будет недостаточно, в течение следующих двенадцати часов последствия будут не только необратимы, но и до такой степени, что, даже если бы нас прервали и вы были волшебным образом спасены, вы захотели бы продолжить. - он показывает мне еще одну фотографию женщины с уродливыми ногами, сросшимися только от лодыжек вниз, с картонно-тонкими и удлиненными ступнями, с искривленной и искривленной кожей. - Это состояние трансформации после двенадцати часов. Процедура занимает около шестидесяти часов. К этому моменту вы бы хотели, чтобы мы закончили то, что начали?

     Я отворачиваюсь и крепко зажмуриваюсь от слез, которые начинают катиться по моим щекам.

     - У меня нет выхода?

     - Нет. - коротко отвечает он. - Хотя должен признать, что ты держишься лучше, чем я думал. Ты ведь не собираешься сейчас просить свободу?

     - Не вижу в этом смысла. - отвечаю я, сглатывая комок в горле. - Если только у меня нет способа остановить это?

     - Опять же, нет. Так что если это так, то мы можем начать. - он останавливает маленькую тележку. Она заполнена медикаментами.

     - Подожди! - моя решимость ускользает. Он выгибает бровь. - Прежде чем вы начнете, скажите мне, что будет дальше? Пожалуйста.

     Мужчина вздыхает и проводит рукой по голой коже головы.

     - Что ж. - он выводит на экран новые изображения. - Все начнется с твоих ног. Кости будут растворяться, сливаться и вытягиваться, но только позже они действительно начнут принимать форму плавника. Ваши глаза будут разбавляться водянистым слоем, едва заметным, если вы не посмотрите внимательно, это поможет вам ясно видеть под водой. Следующая челюсть. Она будет смещаться, чтобы приспособиться к новому размеру ваших зубов, которые станут сильнее. Зубы заострятся и превратятся в мощные клыки, которые могут возвращаться в нормальное состояние. Нам еще предстоит определить, вызвано ли это волей, эмоциями или рефлексом, подобным кошачьим когтям. - говорит он. - Здесь у тебя разовьются жабры. - он дотрагивается до моей шеи чуть ниже уха.

     - Значит, я больше не смогу всплыть на поверхность? - спрашиваю я.

     - Нет, нет, по какой-то причине, которую нам еще предстоит выяснить, жабры, как и клыки, исчезают, когда ими не пользуются. Они сливаются с вашей кожей, когда вы находитесь над водой. Наш образец имеет полностью функциональный набор легких, так что вы сможете свободно дышать в обеих средах. Вы, конечно, вырастите чешуйки на груди и на хвосте, как только они полностью сформируется. К этому моменту ваш плавник обретет форму и станет функциональным, так что чешуя - это последний этап.

     - Шестьдесят часов?

     - Да. Вы будете бодрствовать во время перехода. Ну, не всё, вы будете спать, но я только собираюсь успокоить вас в начале, чтобы сделать применение капельниц и так далее, быстрее, легче и немного удобнее для вас. Пока вы бодрствуете, вы будете полностью под уходом, ваше тело будет здоровым и увлажненным. Я сомневаюсь, что вы будете сильно заботиться о развлечениях, хотя я могу позволить вам наблюдать за трансформацией через зеркало. Ваш выбор. Прежде чем мы начнем, есть ли у вас аллергия или чувствительность, особенно к химическим веществам? Я предлагаю вам рассказать, потому что от этого зависит, выживете вы или нет.

     - Я так не думаю. Я никогда не сдавала анализы, но у меня никогда не было аллергической реакции на что-либо.

     - Хм, тогда мы будем следить за вашими жизненными системами.

     - Это больно? - вопрос вырывается сам собой.

     - Мы не знаем наверняка, ведь только у людей была небольшая мозговая активность, но из сканирования мы узнали, что для большинства из них есть дискомфорт, возможно, судороги. Насколько нам известно, единственная значительно болезненная часть будет тогда, когда ваши ноги сольются. Но боли недостаточно сильная, чтобы убить тебя, если это об этом ты беспокоишься.

     - А что будет потом?

     - Вы приспосабливаетесь. Как я уже сказал, Ариша Сомэрс мертва, и как только трансформация завершится, вы перестанете быть человеком. Я не знаю, как это повлияет на ваш ум или вашу способность говорить, но это не будет иметь значения, потому что вам это не понадобится.

      

     - Другими словами, вы собираетесь сделать из меня зверя в зоопарке? Я не понимаю, почему бы просто не нанять кого-нибудь для этого? Я уверена, что вы получите много добровольцев, и будет меньше хлопот.

     - На самом деле это не так. Наем кого-то означает контракты, и выплаты, и адвокатов, и ограничения, и условия, а наша ситуация намного проще. Таким образом, все, с чем мне приходится иметь дело, это заставить человека исчезнуть. С этим покончено, и теперь я могу делать с вами все, что захочу. - он гладит меня по голове. - Но не волнуйтесь, мы о вас позаботимся. Правда, я не вижу в этом проблемы. У вас будет бесплатное питание и жилье, уникальное новое тело, полное медицинское обслуживание, и вам не придется ходить в школу или на работу. Вы можете жить спокойной жизнью. Нам не нужно использовать вас для экспериментов, выходящих за рамки некоторых базовых наблюдений и сканирований. Единственное, чего мы от вас ждем, это хорошего поведения.

     - Я этого не хочу. Я просто хочу домой, к Эмме. - мой голос слегка дрожит.

     - У тебя ведь нет выбора, помнишь? А теперь хватит болтать, пора начинать. - он набрасывает мне на грудь больничный халат. Ты наденешь это, а мы пойдем в холл и подготовим тебя. Я был достаточно любезен. Ты не станешь доставлять мне неприятности, иначе серьезно пожалеешь о наказаниях, которые последуют за этим. У меня нулевая терпимость, понимаешь?

     - Да. - фыркаю я.

     Я ненавижу показывать свою слабость, но я не могу остановить слезы, которые падают из уголков моих глаз. Он расстегивает наручники, удерживающие меня, и поворачивается лицом к двери. Я сажусь и натягиваю больничный халат через голову. Халат падает мне на колени, но почти не согревает. Я подхожу к мужчине, ища глазами выход.

     - Не беспокойся. Мы находимся на четырнадцатом этаже под землей. Самый нижний уровень лифта находится двумя этажами ниже нас. Каждый охранник в этом заведении знает тебя в лицо, так как постоянно высматривает. Все лестничные клетки тщательно охраняются. Все охранники носят с собой электрошокеры, предназначенные для того, чтобы мучительно усмирять, но не убивать.

     - Я поняла. - парирую я. - Никакого побега.

     - Следи за своим языком. Не заставляй меня прибегать к наказанию. - он открывает дверь и прижимает руку к моей пояснице, подталкивая меня вперед. Коридоры все одинаковые, белый цемент, освещенный лампочками в клетках на потолке. Он ведет меня в конец коридора и толкает в комнату. Похоже на обычный кабинет врача. Раковина и множество шкафов вдоль одной стены, смотровая койка у другой, и есть дверь, ведущая в меньшую комнату сбоку. Однако в нем отсутствуют типичные медицинские плакаты и тому подобное. Внутри нас ждут две женщины. Одна постарше, ее волосы до плеч полностью седые, а расчетливые карие глаза пугают меня. Другая женщина намного моложе. Ее черные волосы собраны в простой конский хвост. Она выглядит более дружелюбной, но я знаю, что она не поможет мне. Скорее всего.

     - Вы знаете, что делать? - спрашивает человек позади меня.

     - Конечно, теперь оставьте ее и позвольте нам делать нашу работу. - парирует пожилая женщина. Прежде чем мужчина уходит, в ответ раздается ворчание. - Взять ее.

     Другая женщина делает шаг вперед и хватает меня за плечо. Ее пожатие крепкое, но нежное.

     - Пошли. - говорит она, ведя меня в боковую комнату.

     Это маленькая пустая ванная комната. Туалет, рулон туалетной бумаги на крючке, маленькая металлическая раковина и душевая кабина со сливом в дальнем углу. Я выжидающе смотрю на женщину. Она кивает в сторону туалета.

     - Им ничего не нужно в ваших органах, прежде чем они начнут, поэтому, если вы не хотите катетер, я предлагаю вам сходить сейчас. - я слегка краснею.

     - А если я не хочу.

     - Через несколько минут тебе сделают клизму.

     - О.

     - Я должен пойти приготовить ее. Надеюсь, с тобой здесь все будет в порядке? - я киваю.

     Она выходит из комнаты, а я оборачиваюсь и оглядываю комнату. Страх сжимает мое сердце, и я щиплю себя, просто на случай, если это сон. Но не тут-то было. Я чувствую, как дрожит моя губа, и сильно кусаю ее. Я сглатываю комок в горле и борюсь со слезами, слезы мне не помогут. Возможно, я не смогу остановить это, но я не собираюсь делать себе хуже. Залечь на дно и ждать удобного случая. Это единственный план, который у меня есть.

     Я завязываю пояс на своем платье, когда женщина возвращается. Она ставит на стойку маленькую бутылочку, и я нерешительно смотрю на нее. Однажды, когда я была моложе, мне уже делали клизму, и я знаю, что это неприятно.

     - Не беспокойтесь. - говорит женщина. - Вы должны принять ее сейчас в любом случае.

     - А мне обязательно это делать? - спрашиваю я срывающимся голосом.

     Она кивает, разворачивая полотенце на полу.

     - Да. Давай. - она тянется ко мне, и я делаю шаг назад, обнимая себя за плечи. - Увиливание не поможет тебе, ты же знаешь. - рыдания вырываются у меня, и я отодвигаюсь от нее еще дальше. Она встает и притягивает меня к себе. - Тсс, я знаю. Я знаю, что ты боишься, но заставлять их ждать нельзя. Я хотела бы помочь тебе, это неправильно, но мы обе в ловушке.

     - Я не хочу этого делать. - шепчу я.

     - Я знаю. - она тянет меня к полотенцу. Ее пальцы расстегивают пояс, и я не сопротивляюсь, когда она расстегивает платье и позволяет ему упасть на пол. - Мне нужно, чтобы ты легла на бок. - я делаю глубокий вдох и вытираю нос рукой, прежде чем сесть на полотенце. Еще один глубокий вдох, и я вытягиваюсь на боку. - Свернись калачиком, ладно? Колени должны касаться груди.

      

     Я медленно выполняю ее просьбу. Я слышу щелчок тонких пластиковых перчаток, когда она натягивает их, чувствую, как она касается моего бедра. Я вздрагиваю и пытаюсь вырваться.

     - Пожалуйста, не надо.

     - Успокойся, все будет хорошо. Тебе, когда ни будь уже, делали клизму?

     - Да. Было больно.

     - Я знаю, но это немного другая. Больно не будет. - я чувствую кончик клизмы на своей коже и паникую.

     - Нет, подождите, пожалуйста!

     - Я не могу, милая, но давай поговорим. Как тебя зовут?

     - Ариша. - шепчу я, морщась. - Но, полагаю, это не имеет значения. Теперь они, наверное, будут звать меня по-другому, если вообще будут звать.

     -Да, они дали тебе новое имя, но я подумала, что ты захочешь, чтобы кто-нибудь узнал твое настоящее. Я не хочу причинять тебе боль, Ариша. Мне бы хотелось, чтобы все было по-другому. Может быть, это и не так уж много значит, но я попросила стать одним из твоих кураторов. Таким образом, у тебя будет кто-то, кто все еще смотрит на тебя как на личность. Хвост ничего не изменит.

     - Спасибо. - шепчу я. - Ты сказала, что они дали мне новое имя. Какое?

     - Не уверена, но я знаю, что они спорили между Аквой и Бейли, но они могли выбрать другое.

     - Надеюсь, Бейли, Аква звучит глупо.

     - Да, наверное. - соглашается она. Мой желудок издает странный урчащий звук, и я чувствую, как он начинает сжиматься. - Ты что, медведь? - эта женщина дразнится.

     Я издаю тихий смешок, но он заканчивается рыданием.

     - Насколько мне известно, нет.

     Она нежно гладит меня по спине.

     - Тшш. Все в порядке.

     Я вздрагиваю, когда пожилая женщина втыкает мне в руку еще одну иглу. Это уже пятый, и у меня начинает болеть рука. Она не сказала мне ни слова, даже не встретилась со мной взглядом, просто быстро занялась своим делом, и как будто я на самом деле не чувствую иголок, которые она практически втыкает мне в руку. Я знаю, что, скорее всего, так со мной будут обращаться всю оставшуюся жизнь, и это знание заставляет мое сердце сжиматься.

     - Готово. - говорит женщина, опуская пустой шприц.

     Она уходит и возвращается со стаканом. Она сует его мне в руки и выкрикивает односложную команду.

     - Пить.

     Жидкость густая, желтая и имеет ужасный резкий запах.

     - Что это такое? - спрашиваю я.

     Дженни, молодая женщина, отвечает мне:

     - Это чтобы тебя стошнило. - объясняет она. - На случай, если у тебя было что-то в желудке, но я не вижу в этом смысла, поскольку ты не ела по крайней мере последние сутки. Просто выпей, ладно?

     Я киваю, делаю глубокий вдох и опрокидываю стакан. Жидкость имеет такой же отвратительный вкус, как и запах, и я давлюсь ею, но мне удается проглотить несколько глотков. Дженни берет у меня стакан и ободряюще улыбается. Потом она протягивает мне жестяное ведро. Я жду несколько секунд, но ничего не происходит.

     - Ты уверена, что эта штука... - я замолкаю, потому что мой желудок сжимается.

     Внезапно жидкость возвращается вместе с изрядным количеством желчи.

     Дженни убирает мои волосы с лица.

     - Да, я уверена, что это работает.

     Я стону, когда мой желудок снова переворачивается. Но подниматься уже не чему, и следующие несколько минут я провожу, тяжело дыша. Когда мой желудок наконец успокаивается, я вытираю уголок рта, моя грудь вздымается. Дженни забирает у меня ведро и возвращает больничный халат. Я снова надела его, радуясь, что меня прикрыли. Она рывком поднимает меня на ноги.

     - Пошли, - говорит она. - Пора. - мой желудок начинает скручиваться в огромный узел внутри меня, когда она ведет меня по коридору.

     Она открывает дверь на лестничную клетку, кивает сидящему там охраннику и ведет меня наверх. Мы спускаемся в другой холл, поднимаемся по лестнице и заходим в лифт.

     - Куда мы едем? - спрашиваю я.

     - Третий этаж. - отвечает она. - Для тебя приготовлена операционная.

     - Ты же не собираешься меня резать или что-то в этом роде? - умоляющим тоном спрашиваю я.

     - Нет, операция не требуется, и я не думаю, что они собираются вскрывать тебя позже. Ты забываешь, что будешь образцом номер два. И у них был номер один, чтобы играть с ним в течение шести лет. Я думаю, что они узнали все, что им нужно о внутренностях.

     Дверь лифта открывается, и Дженни продолжает идти. Я спешу за ней, не желая быть застигнутым в одиночестве после полученного ранее предупреждения. Эта область намного оживленнее, с учеными и другими суетящимися вокруг. Стены все еще белые, но выложены плиткой, и есть большое окно, позволяющее солнечному свету проникать в массивный пол. Я делаю короткую паузу, гадая, увижу ли я когда-нибудь снаружи снова.

     Мы проходим мимо огромного аквариума. Беглый взгляд через перила говорит мне, что он достигает первого этажа и тянется еще по меньшей мере на два этажа. Кристально чистая вода изобилует мелкими рифовыми рыбками, колышущимися водорослями и разноцветными кораллами. Я смотрю сквозь стекло, оглядываясь по сторонам, чтобы увидеть русалку, ил как тут говорят мерфера. Дженни кладет руку мне на плечо, и я вздрагиваю.

      

     - Ее там нет. Они не могут держать ее в общественном резервуаре, помнишь? - она тянет меня за руку, и мы продолжаем идти. - Знаешь, это единственное, хорошее во всей этой ситуации. По крайней мере, она больше не будет одна.

     - Какая она из себя? - спрашиваю я, внезапно заинтересовавшись человеком, который, вероятно, станет моим новым соседом по комнате на всю оставшуюся жизнь.

     - Я никогда не встречалась с ней лично, во всяком случае, я видела, как ее перемещали, иногда мельком видела, как она проходила мимо комнаты, но ее держали в закрытой части здания. У меня нет допуска.

     Дженни ведет меня через двойные двери в просторную комнату. Она имеет маленькие пластиковые стулья и ведет в три отдельные комнаты, все с закрытыми стальными дверями. Я сразу понимаю, что меня ждут в одной из этих комнат. Ужас переполняет меня, я делаю несколько шагов назад и качаю головой.

     - Нет. - шепчу я. - Нет, я не могу этого сделать. Я боюсь. - я не успеваю закончить фразу, как поворачиваюсь и пытаюсь выскочить за дверь.

     Дженни хватает меня за руки, тянет назад и крепко прижимает к себе.

     - Успокойся. - приказывает она.

     - Нет, отпусти, пожалуйста, я не могу этого сделать. - умоляю я, всхлипывая. - Не впускайте меня туда, пожалуйста, не позволяйте им этого делать.

     Дженни гладит меня по спине.

     - Откинь голову назад, Ариша, расслабься. Все в порядке. Ты не можешь остановить это. Не усложняй себе жизнь. Я не хочу тебя задерживать. Подожди минутку, ладно? Расслабься, дыши, а потом мы пойдем туда. Они не набросятся на тебя в ту же секунду, как ты войдешь, так что расслабься.

     Легче сказать, чем сделать, и все же я знаю, что не смогу выиграть этот бой, и что Дженни права, мне нужно расслабиться. Я делаю пару глубоких вдохов и падаю на нее.

     - Мне страшно, я не хочу этого делать.

     - Я знаю, дорогая, и поверь мне, если бы это зависело от меня, я бы проводила тебя до входной двери и повернула в другую сторону, но я не могу.

     Я колеблюсь, но киваю и позволяю ей отвести меня к средней двери. Она щелкает карточкой, и маленький огонек вспыхивает зеленым. Она открывает дверь и вводит меня внутрь. Комната маленькая и имеет соединяющуюся дверь сбоку от гигантского зеркала. Одностороннее стекло. Чтобы они могли смотреть. Я сглатываю комок в горле. Парень   находится в комнате вместе с мужчиной, который больше похож на ассистента.

     - Она уже готова? - спрашивает ученый. Дженни кивает.

     - Иди сядь. - говорит она мне, кивая на больничную койку.

     Металлический рельс, который проходит вокруг него, уже оснащен ограничителями. Я вздрагиваю, но все же присаживаюсь на край матраса.

     - Хорошо, давайте начнем.

     - Подожди. - говорит Дженни. - Послушай, я знаю, что это может быть немного не по правилам, но... - она замолкает. - Она была очень добра ко всему этому. Гораздо лучше, чем мы могли ожидать от кого-либо, учитывая обстоятельства, особенно от такого молодого человека. Она не устраивала никаких истерик, не пыталась сбежать, не доставляла нам хлопот. Легкое колебание, да, но не более того. Я не думаю, что это должно остаться без награды. Точно так же плохое поведение не должно оставаться безнаказанным.

     - Что ты предлагаешь?

     Дженни поворачивается ко мне.

     - Если бы ты могла попросить о чем-нибудь прямо сейчас, кроме того, чтобы тебя отпустили, что бы это было?

     - Попрощаться. - шепчу я. - Эмма. Если я больше никогда ее не увижу, могу я хотя бы позвонить ей? Попрощаться?

     - Это невозможно, учитывая, что ты мертва, помнишь? - утверждает ученый. - Выбери что-нибудь другое.

     - Вы упомянули, что у меня должны быть смотрители или что-то в этом роде?

     - Кураторы. - поправляют меня.

     - Правильно, кураторы. Может ли Дженни быть одной из них? Пожалуйста. - я умоляю. Я встречаюсь с ней взглядом. - Останешься со мной?

     - Я не склонен делать кадровые перестановки по такой просьбе. - бормочет ученый.

     - Ну пожалуйста! Я обещаю, что не причиню вам неприятностей. - умоляю я.

     Я хочу этого. Я хочу быть рядом с кем-то, кто будет воспринимать меня как личность, как личность.

     Мужчина вздыхает.

     - Это зависит от вас, мисс Барнс. Эти часы намного длиннее, чем ваша нынешняя должность, гораздо более обременительны, и вам придется быть на дежурстве в любое время. Несмотря на все это, повышение зарплаты очень мало.

     - Да, я сделаю это. - говорит Дженни.

     - Тогда мы позаботимся о твоем обучении. А сейчас уходи. Вообще-то я хотел бы начать прямо сейчас.

     Дженни кивает и на мгновение встречается со мной взглядом, прежде чем выйти.

     - Сними это платье. - приказывают мне. Я краснею, но все равно подчиняюсь. - А теперь ложись.

     Моя голова едва коснулась маленькой подушки, когда ассистентка затянула мои запястья в наручники, удерживая меня. Мои ноги остаются свободными, но я полагаю, что они должны быть свободны. По моей щеке скатывается слеза. Вот оно. Я вот-вот потеряю все в глазах этих людей и стану просто животным. И еще-каприз природы. Ученый подходит с иглой. Он ничего не говорит мне и сует его мне в руку.

      

     Черные пятна пляшут у меня перед глазами, когда он уходит. Я борюсь, чтобы оставаться в сознании в течение нескольких минут, прежде чем я теряю и соскальзываю в принудительный сон.

     

     Вздрогнув, я проснулась и попыталась сесть, но не смогла. Я все еще привязана. Значит, это был не сон. Первое, что я замечаю, это трубки в носу. Они раздражают и слегка причиняют боль. Не говоря уже о том, что они мешают дышать. В моих руках тоже были иглы. Их было пять: трое на одной руке, двое на другой. Они заклеены скотчем и вводят в мое тело различные внутривенные жидкости. Я содрогаюсь от вида разных висячих мешков. Один из них содержит прозрачную жидкость синего цвета. Три  - прозрачную, а последний - густую красную. Мне не требуется много времени, чтобы понять, что это такое, и я немедленно чувствую жалость к донору. Здесь слишком много крови.

     Я бросаю взгляд налево и вижу Дженни, сидящую на пластиковом стуле, придвинутом к стене с односторонним стеклом. Она сидит, поджав ноги уткнувшись носом в книгу. Я не вижу  ее названия. 

     - Дженни? - мне удается прошептать ее имя. 

     У меня безумно пересохло в горле, и голос стал хриплым.

     Она поднимает глаза и слегка улыбается мне. Затем встает, подходит и убирает волосы с моего лица. 

     - Привет.- говорит она  мягким голосом. - Как ты себя чувствуешь?

     - Будто меня вывернули наизнанку. - бормочу я.

     - Прости, милая.

     - Как долго я спала?

     - Около двенадцати часов. - отвечает она. - До сих пор ты неплохо справлялась.

     - Значит, все началось? - я тут же пожалела, что спросила.

     - Да.

     - Я боюсь пошевелить ногами. - шепчу я. - Они все еще... Ноги?

     - Да. Они будут меняться последними.

     - Что со мной?

     -Ты хочешь знать?

     - Не знаю, Да, нет... Да.

     Дженни тихонько смеется. 

     - Посмотри на меня и открой глаза как можно шире.

     Я хмурюсь, но подчиняюсь, и она пристально смотрит мне в глаза.

     - Это едва заметно, но действительно круто. - комментирует она.

     - Что?

     - Твои глаза. Пока ты спала, я учила физиологию русалок. Твои глаза немного остекленели. Предполагается, что это позволит ясно видеть под водой. Удивительно, на первый взгляд они выглядят глянцевыми. Я кажусь тебе расплывчатой?

     - Что? Нет, а что?

     - Просто любопытно. Мне было интересно, мешает ли это зрению на суше.

     - Нет, я прекрасно тебя вижу. - говорю. - Что это?

     Я двигаю пальцем в сторону одного из мешков с жидкостью.

     Дженни дотрагивается до красного. 

     - Кровь. Синий - это химическое вещество, которое нейтрализует нервную и иммунную системы. Два прозрачных пакета представляют собой смесь химических веществ, которые пропитаны ДНК, третий - это просто питательные вещества, чтобы поддерживать тело в рабочем состоянии.

     - А трубки? Можно их убрать? Они причиняют мне боль и не помогают дышать.

     - Они не для дыхания, а проникают в легкие. Они установлены на таймер, чтобы выпустить газообразную форму коктейля. Который впитывается непосредственно в клетки.

     - О. Ясно.

     Я вздрагиваю, когда дверь внезапно открывается и входит мужчина. Он несет поднос с пятью шприцами, и его холодный расчетливый взгляд останавливается на мне, оценивая меня.

     - Могу я вам помочь? - спрашивает Дженни.

     - Я должен передать это субъекту. - говорит мужчина. У него сильный акцент. - Вам сообщили об этом?

     - Конечно, извините, я потеряла счет времени и думала, что вы придете позже. - Дженни снимает наручники с моего запястья и просовывает руку под меня. - Перевернись. - говорит она мне, поворачивая мое тело на бок, так, чтобы я отвернулась от них. Мои ноги кажутся тонкими, когда съезжают, вероятно, они едва похожи на ноги. Дженни прижимает мою голову к кровати. - Выпрямись и не двигайся. - приказывает она. 

     Я повинуюсь, пораженная ее тоном. Мужчина щелкает перчатками, надевая их. Интересно, это чтобы заставить меня нервничать? Это работает. Он начинает тыкать в меня пальцами вдоль позвоночника.

     - Что вы делаете? - я поворачиваюсь, чтобы попытаться увидеть.

     Дженни отталкивает мою голову назад. 

     - Лежи спокойно. - повторяет она. - Все будет хорошо.

     Мужчина тычет пальцем мне в поясницу, и я стараюсь не шевелиться. Без предупреждения, он втыкает иглу в основание моего копчика. Боль невыносимая, я напрягаюсь, всхлип вырывается из меня. Это становится невыносимым, прежде чем он, наконец, вынимает иглу. Я пытаюсь перевернуться, но Дженни не отпускает меня. 

     - Мы еще не закончили.

     Палец мужчины в перчатке возвращается. Он прижимается к моей пояснице и едва успел пошевелить рукой, как игла вошла внутрь. Я задыхаюсь от внезапной острой боли. Он вытаскивает шприц и еще один вводится в середину позвоночника, четвертый - между лопатками.

     - Еще один. - говорит Дженни. - Оставайся неподвижной, хорошо? - я прикусываю губу и молчу. 

     В это раз не было пальца, который предупредил бы меня об игле, и когда острие вонзается в основание шеи, я не могу удержаться от крика. Мои зубы прорезают губу, когда я прикусываю ее от болезненного давления в шее. Кажется, что прошла вечность, хотя на самом деле прошло, наверное, всего несколько секунд, прежде чем игла была извлечена из моей кожи. Шаги и звук хлопнувшей двери сигнализируют об уходе мужчины.

     Дженни осторожно переворачивает меня на спину и снова сжимает мое запястье. Она придвигает стул и садится. 

     - Ты в порядке?

     Я снова прикусываю губу и сдерживаю слезы. Я просто хочу свернуться калачиком в позе эмбриона и рыдать, пока все это не пройдет. 

     - Что это была за дрянь?

     - Спинномозговая жидкость. - отвечает Дженни. - Прости, мне следовало предупредить тебя заранее.

     - Больше такого не будет?

     - Еще раз, через сорок восемь часов, но я не думаю, что будет так много игл.

     - Я всегда ненавидела иглы. - шепчу я. - Я хочу домой.

     Дженни колеблется. 

     - Почему бы тебе не поспать?- предлагает она. - Тебе это понадобится.

     Не дожидаясь ответа, она встает и выходит из комнаты, выключая свет. Я кладу голову на плечо, не в силах больше ничего делать, и пытаюсь заснуть.

     Я просыпаюсь с болью в челюсти. У меня болит вся нижняя челюсть, как будто я ударилась о камень или что-то в этом роде. Я открываю рот и двигаю челюстью, пытаясь ослабить давление. Раздается громкий хлопок, и внезапно одна сторона моей челюсти отваливается в сторону. Я кричу, но больше от страха, чем от боли. 

     Что происходит? Больше всего на свете мне хотелось бы увидеть свою челюсть прямо сейчас или хотя бы протянуть руку и пощупать вокруг, чтобы попытаться понять, что происходит. Струйка слюны стекает по моему подбородку. Я пытаюсь слизнуть его и царапаю языком по зубу, очень острому зубу. Раздается еще один хлопок, и моя нижняя челюсть полностью вывихивается. Не в силах закрыть рот, я закрываю глаза. Теперь, когда она висит свободно и полностью вывихнута, боль в моей челюсти растет. У меня тоже болят десны.

     Я поворачиваюсь лицом к зеркалу, надеясь, что кто-то наблюдает за мной с другой стороны. 

     - Помогите. - я шепелявлю.

     Через несколько секунд дверь открывается, и оттуда выходит мальчик лет восемнадцати-девятнадцати. Я рада, что тонкая простыня прикрывает мое тело. Он хватает металлический поднос с печеньем и ставит его на кровать, прежде чем наклониться ко мне, чтобы освободить мою руку от ремней. Крепко держа меня за запястье, он тянет мою руку и привязывает ее рядом с другой рукой. Мне неудобно лежать на плече, и я переворачиваюсь на бок. Полагаю, именно этого он и хотел. Он просовывает одну руку мне под голову и приподнимает, пододвигая поднос и отпуская мою голову. С моей челюстью, как она есть, я не могу остановить слюни, вытекающие из моего рта. Они начинают собираться на подносе, и я понимаю его назначение и мгновенно обижаюсь. Мальчик молча поворачивается и идет обратно к двери.

     - Эй ! - я кричу, слова искажаются. - Не подглядывай.

     Мальчик на мгновение останавливается в дверном проеме. 

     - Заткнись! - он резко качает головой. - Глупая рыба. - потом он захлопывает за собой дверь.

     Мое сердце сжимается. Я только-только вошла в эту трансформацию, а со мной уже обращаются как с безмозглым зверем. По моей щеке скатывается одинокая слеза. Я хочу домой. Эмма, пожалуйста, приди и спаси меня.

     Я лежу в луже собственной слюны, неизвестно сколько времени. Боль притупилась, и теперь все онемело. Я поднимаю глаза, когда дверь открывается и входит Дженни. 

     - Доброе утро, милая, как ты... - она замолкает, когда внимательно смотрит на меня. - Эй, кто это сделал?

     - Ой. - пытаюсь я, указывая на зеркало. 

     - Ладно, мы все исправим, просто держись, ладно? - она исчезает в комнате за зеркалом. 

     Когда она возвращается, в руках у нее полотенце. Она вынимает поднос из-под меня, заменяет его полотенцем и бросает в раковину. Потом она возвращается и снова открывает мне рот. 

     - Я просто хочу взглянуть, ладно? Ух ты, они прекрасно подошли. Ладно, мне нужно, чтобы ты постаралась укусить его так сильно, как только сможешь, хорошо? - она засовывает мне в рот деревяшку. Требуется усилие, чтобы закрыть челюсть, но мне удается закрыть рот вокруг деревяшки. Раздается тошнотворный треск и легкая боль, когда моя челюсть встает на место.

     - О, боже, это было неприятно. - говорю я, мои слова все еще слегка искажены.

     - Ты можешь полностью закрыть рот? - спрашивает Дженни. Я киваю и подчиняюсь.

     - Хотя это немного странно. - констатирую я, привыкая к странному ощущению в челюсти. По крайней мере, моя речь улучшилась. - Что случилось?

     -Твои клыки вышли. - говорит Дженни. - Вот почему твоя челюсть была вывихнута, чтобы приспособиться к новым размерам зубов.

     - Неужели? У меня есть клыки?- я открываю рот и пытаюсь пощупать их языком. - Что-то не похоже.

     - Нет, они уже пропали. Порычи на меня.

     - Порычать?

     - Покажи зубы.

     Я пожимаю плечами, но кривлю верхнюю губу и пытаюсь выглядеть угрожающе. 

     - Ну что? У меня есть клыки?

     - Они были несколько секунд назад, когда у тебя еще была вывихнута челюсть. Интересно, что заставило их исчезнуть? - я хмурюсь.

     Я сосредотачиваюсь на своих зубах. Внезапно мне что-то больно упирается в нижнюю губу.

     - Ой. - я слегка приоткрываю рот. - Это больно.

     - Они выглядят довольно круто. - комментирует Дженни. - Жутковато, но круто.

     Я киваю и неловко ерзаю на кровати.

     - Позволь мне снять эти наручники на несколько минут. Мне действительно нужно размяться.

     Лицо Дженни вытягивается.

     - Я не могу. В особо редких случаях, и то только по одному за раз и сохранять полный контроль над твоей свободной рукой.

     - Не могли бы вы, по крайней мере, сдвинуть ремни ниже, чтобы я могла сесть?

     - Да, это я, наверное, могу сделать. - соглашается она.

     Дженни снимает путы, один за другим. Я намеренно отвожу взгляд от своего тела, не желая видеть, какая тонкая масса плоти осталась от моих ног.

     Внезапно раздается писк, за которым следует шипение. Трубки слегка дребезжат, а потом я задыхаюсь. Неудержимо кашляя, я безуспешно пытаюсь втянуть кислород в легкие.

     Дженни хватает меня за руки.

     - Расслабься, через пару секунд все закончится, и ты снова сможешь дышать.

     Она права. Шипение прекращается, и через несколько секунд я делаю первый вдох, задыхаясь в процессе.

     - Это первый раз, когда ты не спишь, не так ли?

     Я киваю.

     - Да. Как часто это происходит?

     - Каждые три часа. - отвечает Дженни. - Сейчас одиннадцать утра.

     - Одиннадцать. - шепчу я. - Интересно, что сейчас делает Эмма?

     - Наверное, в трауре. - говорит Дженни. Ее лицо внезапно становится пепельным. - О боже, милая, мне так жаль, я даже не подумала.

     При этой мысли я невольно шмыгаю носом. Я не могу себе представить, что чувствует Эмма. Я надеюсь, что она не винит себя, для этого нет причин, но зная ее, она найдет способ возложить вину на себя.

     - Все в порядке. - бормочу я. - Наверное, я просто очень скучаю по ней.

     Ни черта не в порядке. Но кого это здесь волнует?

     - Она ведь твоя приемная мать, верно?

     - Да.

     - А что случилось с твоими биологическими родителями? Если это не слишком личное, чтобы спрашивать.

     - Мой отец умер, когда я была маленькой. - говорю я. - Моя мать и Эмма были подругами. У мамы успешная карьера модели. Когда я была маленькой, она часто уезжала в командировки. Когда папа умер, она всегда оставляла меня с Эммой, а это случалось довольно часто. Когда я немного подросла, она перестала приходить домой. Иногда раз в год на несколько дней, если мне повезет. Позже я узнала, что она передала Эмме родительские права. Эмма не сказала мне, когда это случилось, потому что не хотела, чтобы я чувствовала себя брошенной или нежеланной. Я люблю Эмму. Она была мне матерью. Даже когда моя собственная мать этого не делала.

     - Прости. - говорит Дженни.

     - Я просто продолжаю думать о ней сейчас. Родители Эммы умерли еще до моего рождения, и она была единственным ребенком в семье. У нее нет живых родственников, и она не может иметь детей. Она любила меня и теперь будет совсем одна. И это моя вина.

     - Милая, это не твоя вина. - говорит Дженни.

     - Мне не следовало туда идти. Мне не следовало соглашаться на эту экскурсию. Это была подстава, не так ли?

     - Да. - соглашается Дженни.

     Я киваю.

     - Мне следовало бы догадаться, но я не блещу умом. Надо было больше планировать. И вы не нанимаете фотографа-подростка на экскурсию, вы нанимаете фотографа, чтобы сделать фотографии. Там должен был быть мастер дайвинга. Я не должна была идти, но мне нужны были деньги. День рождения Эммы через две недели, и я положила глаз на кое-то подходящее для ее подарка.

     - Что это было? - спрашивает Дженни.

     - Ожерелье. - отвечаю я. - Простая золотая цепочка с медальоном. На медальоне висел маленький дельфин, Эмма любит дельфинов. Я собиралась поместить в него фотографию нас двоих и выгравировать на ней: "Семья, которую я выбрала, чтобы любить". Она всегда говорила мне, что я - семья, которую она предпочла любить, а не та, с которой родилась. - по моим щекам снова текут слезы. - Я хотела, чтобы она знала, что она для меня именно такая. Вместо этого единственное, что она получит на свой день рождения, - это "мертвая" дочь, последняя из ее семьи. И это моя вина.

     Дженни сжимает мое колено.

     - Мне действительно очень жаль. Этого не должно было случиться. Если им нужен был объект, они должны были нанять кого-нибудь или забрать сироту с улицы и предоставить им выбор, по крайней мере, это была бы лучшая жизнь, чем та, что на улице. Они должны были выбрать кого-то, у кого было что-то, чтобы выиграть, а не кого-то, у кого было все, чтобы потерять.

     - Часть меня рада, что это я, потому что это означает, что кто-то другой не должен страдать. И все было бы не так плохо, если бы все было по-другому. Если бы я все еще могла видеть Эмму, и все здесь не смотрели бы на меня как на безмозглое животное и не обращались бы со мной так же. - я смотрю на свои руки. - Если бы все было иначе, я, возможно, даже согласился бы на это. - я протягиваю руку вниз и натягиваю ремни, пытаясь почесать зудящее колено. Мне действительно приходится пошевелиться в манжете, чтобы заставить ее скользнуть немного выше по моей руке, чтобы я могла дотянуться. - Эти вещи причиняют мне боль.

     - Их уберут, когда ты закончишь трансформацию, держись.

     - Как далеко я зашла? Тот ученый сказал, что это займет шестьдесят часов. Сколько уже прошло?

     - Почти тридцать четыре часа. - отвечает Дженни. - Меня предупредили, что с минуты на минуту начнутся более радикальные перемены.

     - Что? - спрашиваю я.

     Ученый сказал, что хвост это последнее, и что у меня сначала вырастут чешуйки на груди и жабры.

     - Жабры. - говорит Дженни. - Хотя обычно они не открываются, но сканирование мозговой активности обнаружило дискомфорт. На самом деле, жабры — это первое изменение, которое проявится как дискомфорт, и единственное, что понесет настоящую боль, это хвост, но это не будет слишком больно.

     - Надеюсь, что нет. - шепчу я. Я позволила голове упасть назад, и посмотрела на потолок. - Можешь называть меня ребенком, но мне так скучно. Я ничего не могу сделать, кроме как лежать здесь и слушать гудки этих машин, когда тебя нет рядом, и говорить с тобой о вещах, о которых я хочу забыть. И спать, я могу спать, но мне нужна помощь, чтобы сесть и лечь самостоятельно.

     Дженни кивает.

     - Я попрошу принести сюда колоду карт или что-нибудь еще завтра и оставлю их у тебя, чтобы ты могла хотя бы разложить пасьянс.

     Я поднимаю бровь и слегка машу руками.

     - Я ценю это предложение, но как я смогу играть?

     - Может тебя отпустят ненадолго или, по крайней мере, свяжут веревками, чтобы они были длиннее и давали тебе немного свободы действий руками. - объясняет Дженни.

     На ее часах зазвенел маленький таймер, и она взглянула на него.

     - Что это значит? - спрашиваю я.

     - У меня обеденный перерыв. Я пообещала сыну, что отвезу его к другу домой, когда у меня будет перерыв. Побудешь пока одна?

     Я киваю.

     - Попробую вздремнуть. – говорю я.

     - Умница. – сказала Дженни и погладила меня по голове.

     Дженни поправляет мне ремни, чтобы я могла лечь, прощается и оставляет меня одну в комнате. С пищащими машинами. Писк. Раз, два, три. Писк. Я тяжело вздыхаю. Полнейшая безысходность.

     Вскоре после того, как Дженни уходит, я начинаю чувствовать дискомфорт, о котором она говорила. Все начинается с зуда. Я изо всех сил ворачаюсь, но не могу почесать шею. Затем падаю на кровать, и пытаюсь игнорировать зуд в надежде, что он исчезнет. Но все ухудшается, а потом начинает жечь. Я вздрагиваю. В то время как моя шея продолжает пульсировать, в груди появляется жжение. Поначалу это просто мелочь. Какая-то теснота.

     Однако все снова быстро меняется. Я не могу удержаться от крика. Жжение нарастает, языки пламени лижут мне горло. Я кашляю. Не помогает и то, что в этот момент раздается громкий писк и шипение, сигнализирующие о возвращении газа. Я чувствую, как он дребезжит в носовых трубках, а потом снова не могу дышать. Газу требуется тридцать секунд, чтобы утихнуть. Жжение усиливается. У меня вырывается стон, и я готова на все ради стакана воды. 

     На лбу выступили капельки пота, и стало трудно дышать. Я крепко вцепилась в перила кровати, зажмуриваю глаза и пытаюсь переждать. Это, должно быть, "дискомфорт" от образования моих жабр. Если это дискомфорт, то я боюсь за хвост.

     Я все еще корчусь от боли, когда Дженни возвращается, и к этому моменту я задыхаюсь. Я чувствую себя рыбой, вытащенной из воды.

     - Мне кажется, что каждый раз, когда я оставляю тебя одну, тебе становиться все хуже. - вздыхает Дженни. - В чем дело?

     - Воды. - хриплю я. - Пожалуйста.

     - Я не могу дать тебе воды, солнышко, тебе нельзя ничего принимать, пока все это не закончится. Что болит?

     - Мое горло и грудь. Трудно дышать.

     - Ладно, подожди. - говорит Дженни.

     Она спешит к раковине и наполняет стакан водой. Я смотрю, как она несет его. Затем прижимает прохладное стекло к моей шее. Смачивая пальцы, она втирает жидкость мне в горло. Это приятно ощущается, но не помогает снять боль. Слезы катятся по моим щекам, когда я думаю , как долго это продлится. Дверь, хлопнувшая о стену, заставляет меня подпрыгнуть. Знакомый парень возвращается и роняет что-то на стул. Оно падает с глухим стуком. Это похоже на короткий, прозрачный, наполненный водой спасательный жилет.

     - Мне сказали принести это, когда начнут появляться жабры. - говорит парень Дженни. - По-видимому, это должно помочь шокировать легкие в расширении, чтобы облегчить дыхание.

     - И давно она в таком состоянии?

     Парень пожимает плечами.

     - Сорок пять минут? Примерно.

     - И вы только сейчас об этом заговорили. - возмущается Дженни. - Вы не могли ей помочь раньше?

     - Эй, нянчиться с рыбой это твоя работа, я просто должен следить за мониторами и сообщать о любых изменениях. – он засовывает руки в карманы и уходит.

     На подбородке Дженни вздулся мускул, показывая ее недовольство.

     - Придурок. - бормочу я.

     Дженни молчит, вместо этого она отпускает мои путы и тянет меня вверх. Она держит свою руку на моей руке.

     - Вытяни руки. - просит она.

     Я слегка краснею от ее просьбы. Я очень жалею, что мне не разрешили оставить одежду. Простыня прикрывает, когда я лежу, но сейчас. Я вздыхаю и протягиваю руки. Дженни натягивает куртку и застегивает ее. Она едва достигает нижней части моей грудной клетки, и я задыхаюсь от внезапного холода. Парень был прав, стало легче дышать.

     - Лучше?

     Я киваю.

     - Да, немного. Спасибо.

     - Дай мне посмотреть на твою шею. - просит она, мягко толкая мою голову, и я наклоняю ее в сторону.

     -Ты что-нибудь видишь? - спрашиваю я.

     - Область красная, но я не вижу жабр. Единственный способ узнать, сформировались ли они - это оказаться под водой. Ты можешь сунуть голову в ведро. - предлагает она. Я отрицательно качаю головой. - Почему бы и нет?

     Я заламываю руки.

     - Я не хочу знать. - шепчу я. – Клыки - это одно, ты могла бы запросто подпилить мне зубы, и мои ноги вполне могли бы быть просто туго связаны в большой носок или что-то в этом роде. Пока я не смотрю, это в моем уме. Но жабры, дышащие под водой... - я колеблюсь. - Я не готова. - я опускаю голову, и волосы падают мне на лицо.

     Дженни сжимает мое плечо.

     - Я понимаю, что это трудно, но что ты собираешься делать завтра, когда трансформация завершится?

     - Ничего. - огрызаюсь я.

     Лицо Дженни вытягивается.

     - Я не хотела тебя расстраивать.

     - Я знаю. Наверное, я просто в шоке. - признаюсь я.

     - Ты хочешь немного побыть одна?

     Я отрицательно качаю головой.

     - Нет. - я дрожу, мне вдруг очень холодно.

     Боль утихла, и теперь этот замороженный спасательный жилет действительно холодный. Я расстегиваю пряжку и снимаю ее. Вместо этого я хватаю простыню и натягиваю ее на себя.

      

     - Чувствуешь себя лучше?

     - Да, немного. Боль прошла, и я могу дышать. Завтра действительно... - я замолкаю.

     - Да. Ты здесь уже сорок часов. Сегодня в одиннадцать тебя разбудят для последних инъекций.

     - Ты имеешь в виду ту, что они воткнули мне в спину?

     Я вздрагиваю, когда она кивает головой.

     - Это было очень больно.

     - Не рассчитывай сегодня выспаться. - говорит Дженни. - Но я не уйду с работы сегодня вечером, так что ты не будешь одна.

      - Спасибо. - вздыхаю я с облегчением.

     - Никто не должен проходить через такое в одиночку, кроме того, кто-то должен заботиться о тебе. - она колеблется. - Мне очень не хочется так с тобой поступать, но я должна снова пристегнуть тебя.

     Я вздыхаю и киваю. Я прижимаю левую руку к перилам кровати, чтобы она могла снова пристегнуть ее ремнем.

     - Как ты себя чувствуешь сейчас?

      - Намного лучше. Это странно. Сначала очень больно, но затем она исчезает почти мгновенно, как только любое изменение происходит.

     - Что ж, это хорошо. - говорит Дженни. – Сейчас ничего не болит, верно?

     Я киваю. Наш разговор прерывается, когда входит ученый вместе с двумя другими. Девушкой, которая выглядит немного старше Дженни, ее светлые волосы собраны в тугой пучок, и парнем-подростком из прошлого. Женщина вкатывает в комнату каталку, и при виде ее меня бросает в дрожь. Что дальше?

      

     - Доктор вам что-нибудь нужно? - спрашивает Дженни.

     - Да. - отвечает мужчина. Он кивает женщине. - Переверните ее на бок.

     Женщина подходит ко мне и готовит шприц. Успокоительное. Она не утруждает себя зрительным контактом, вводя содержимое иглы мне в руку. Мои путы сняты, и я вынуждена сесть. Мои конечности отяжелели и обмякли. Мои руки втиснуты в рукава халата. Потом меня забирает Дженни, но к этому моменту мое зрение уже затуманилось. Мне кажется, что моя голова касается ее плеча, но я не знаю наверняка.

     Свет кажется более резким, и я щурюсь, пока глаза привыкают.

     - Привет. - здоровается Дженни. - Хорошо поспала?

     - Нет. - простонала я. - Чего они хотели на этот раз?

     - Изменить твою внешность. Они не хотели рисковать тем, что кто-то узнает тебя. Не волнуйся, это не слишком обширная хирургическая коррекция. Вот, садись, я тебе покажу. - предлагает Дженни.

     И тут я понимаю, что мои руки не привязаны. Я сажусь и мгновенно осознаю две разницы. У меня длиннее волосы. Когда-то они падали мне на лопатки, но теперь касаются бедер. Другое отличие - это цвет. Раньше они были светло-русые, теперь стали темного дубового цвета. Моя фиолетовая челка тоже исчезла.

     - Ух ты. - говорю я.

     Дженни протягивает мне маленькое ручное зеркальце. Я колеблюсь, прежде чем взять его. Мои брови были выкрашены и выщипаны в тонкие линии. Я с удивлением обнаруживаю, что мои глаза остались прежними. Но веснушки - это что-то новенькое. Три или четыре неровных ряда веснушек очерчивают нижнюю часть моих глаз, истончаясь, чтобы брызнуть на верхнюю часть моего носа. Нос стал тоньше и изящнее, выделились ярче скулы. Все это выглядит неплохо, и больше не напоминает мое лицо. Даже тот, кто видел меня каждый день, вряд ли узнал бы меня сейчас.

     - Извини, милая. - говорит Дженни.

     - Что такое? - спрашиваю я.

     Она бросает взгляд на часы.

     - Меньше чем через минуту они вернутся, чтобы сделать тебе уколы. - она прерывается, зевая. - Я надеялась, что ты проспишь до конца, но, очевидно, нет. Зато ты спала во время роста чешуи. - говорит она.

     - Неужели? И какого она цвета? - спрашиваю я.

     - Просто оттенок кожи. Он бледнее, чем твой настоящий цвет, но ты очень загорелая, так что я думаю, что это был цвет кожи, когда ты родилась.

     Я вздрагиваю от звука открывающейся двери. Я действительно начинаю ненавидеть этот звук, потому что чаще всего за ним следует что-то плохое. Человек, который делал уколы в прошлый раз, вернулся. Три шприца содержат ту же мутно-желтую жидкость, что и раньше. Спинномозговая жидкость. Я не могу себе представить, откуда они ее берут.

     - Эти иглы намного длиннее, чем предыдущие.

     Дженни сжимает мою руку.

     - Они заходят гораздо глубже. - объясняет она. - А теперь давай, ложись на бок. - я ложусь на спину и переворачиваюсь, нет смысла сопротивляться.

     Я ненавижу катать свои ноги, которые срослись вместе от лодыжек вниз, и кончики их болтаются, как сопля.

     Игла вонзается быстро, в основание моего позвоночника, и мгновенная невыносимая боль вырывает у меня крик. В прошлый раз было не так больно. Скрежеща зубами, я сдерживаю крик, когда второй удар пришелся мне в спину, и только всхлип вырывается наружу. Последняя игла вонзается в основание моей шеи, и это приносит самую сильную боль. Это пугает меня. Когда он проталкивает ее внутрь, я представляю, как кончик торчит у меня из горла. Очевидно, что нет, и все это кончается в считанные секунды. Этих секунд, однако, достаточно, чтобы свести меня с ума.

      

     - Перевернись на спину. - просит Дженни. Я качаю головой, боясь навалиться всем своим весом на пульсирующий позвоночник. - Да, давай уже. - она тянет меня за руку, заставляя повиноваться. - А теперь подтяни колени к груди. - опять же, она помогает убедиться, что я выполняю ее приказ.

     Я обхватываю колени руками, но стараюсь не смотреть на свои ноги.

     - Что ты делаешь? - спрашиваю я.

     Мой вопрос остается без ответа. Слышно много шороха и ворчания со стороны мужчины. Дженни подхватывает меня и кладет на пол. Мои бедра опустились, ударившись обо что-то холодное и мокрое.

     - А теперь вытянись. - просит Дженни.

     Я делаю это, и мои ноги касаются того же самого холодного гелеобразного вещества. Вощеная бумага, или что там еще, плотно обернута вокруг моих бедер и ног до лодыжек. Затем сверху натягивается одеяло, и все это подпоясывается тремя различными ремнями, чтобы удерживать его на месте. Меня укладывают обратно на кровать, и мужчина уходит.

     - Дженни, а это еще зачем? - снова спрашиваю я.

     - Это для того, чтобы ноги были защищены и увлажнены. Уколы запускают трансформацию хвоста. Ноги начнут сливаться. Но поскольку хвост будет совсем новым, то до тех пор, пока чешуя не вырастет, открытая кожа будет очень хрупкой. Этот материал поможет защитить кожу,  иначе она легко рвется. Собирись с силами. Предполагается, что это самая долгая и болезненная часть изменений.

     Я сглатываю комок в горле.

     - Я не думаю, что смогу приготовиться к такому.

     - Ты должна, пути назад нет. Ничего уже не остановить.

     - Я знаю. Сколько, ты говоришь, у меня времени, прежде чем все начнется?

     Дженни снова смотрит на часы.

     - Это может начаться в любую секунду, но и может занять несколько минут.

     Не успевают слова слететь с ее губ, как я чувствую, что началось. Мои ноги полностью обмякли и онемели, прежде чем интенсивное ощущение булавок и иголок выстреливает через придатки. Я слегка вздрагиваю, хотя, если это все, что я собираюсь чувствовать, я буду очень благодарна. Но что-то мне подсказывает, что это только начало.

     - С тобой все в порядке? - спрашивает Дженни.

     Открывается дверь в смежную комнату за зеркалом. Доктор Шелдон высовывает голову.

     - Мисс Варнс. - хрипло окликает он. - Сейчас же сюда!

     Дженни вздыхает и сжимает мою руку.

     - Будь сильной. Надеюсь, я смогу вернуться, как только узнаю, чего он хочет. - тихо бормочет она.

      

     Затем она поворачивается и следует за ученым в другую комнату. Она закрывает дверь, оставляя меня одну. Ну, не совсем одну, я знаю, что они следят за мной. Я понимаю, что он не позволит Дженни вернуться. Я смиряюсь с тем, что следующие несколько часов будут очень болезненными.

     Ощущение покалывания становится сильнее, но это не совсем невыносимо, и я начинаю немного расслабляться. Я справлюсь с этим. И вдруг мне кажется, что кто-то вонзил нож в обе мои ноги, чуть выше лодыжек, и разрезал обе конечности.

     Я кричу. Ощущение приходит снова, растягивая разрез. Я бы поверила, что это просто ощущение, если бы не теплая жидкость, стекающая по моим ногам. Я истекаю кровью. Мои ноги буквально разрываются на части. И боль эта мучительна. Я снова кричу, когда начинается жжение.

     Такое чувство, что пламя лижет мне ноги, пожирая их, как сухую древесину. Мои бедра вздрагивают, когда мое тело начинает биться в конвульсиях. Затем кто-то входит в комнату. Он держит меня, пока другой мужчина пристегивает меня ремнями. Моя голова, плечи, руки, нижняя часть живота и ноги чуть ниже лодыжек опоясаны кожаными ремнями, которые делают меня неподвижной. Я свернуться мои пальцы в тугие кулаки, и кричать. Моя боль остается глухой, когда эти двое, выполнив свою задачу, снова оставляют меня одну в комнате.

     Я не знаю, как долго это продолжается, кажется, что часы, но боль продолжает усиливаться. Я не могу, как бы мне ни хотелось, перестать кричать. Я сорвала горло и даже начала кашлять кровью. Не в силах сесть, я чуть не захлебнулся кровью, и мне пришлось проглотить ее.

     Я начала умолять, умолять их прекратить это, но мои мольбы были проигнорированы, и в конце концов я сдалась. Я больше не могу различать свои ноги, и я знаю, что они стали одной конечностью. Это заставляет меня задуматься, почему все еще невероятно больно, но вскоре я получаю ответ.

     Внешнее, возможно, все сформировалось, но все новые кости и мышцы растут внутри, старые тают. Я чувствую, как мой и без того больной позвоночник начинает удлиняться и немного вытягиваться вниз по хвосту, новые мышцы и нервы сшиваются вместе. Это невыносимо больно, и я снова кричу, ненавидя этот звук. Наконец, после того, что кажется вечностью, я падаю безвольно и приветствую приятную бездну, которая приходит с бессознательностью.

      

     Еще раз спасибо всем вам за чтение этой истории. Жду отзывы )*

     

     Легкая, жгучая боль, похожая на укус пчелы, будит меня.  

     - Скоро все закончится, - комментирует Дженни.

     Я подпрыгиваю, и у меня вырывается испуганный вздох. Я не знала, что она здесь.

     - Скоро?

     - Твои чешуйки, милая. Ты все проспала, хвост занял больше времени, чем ожидалось. Как ты себя чувствуешь?

     - Ужасно. Меня сейчас стошнит, - бормочу я.

     Дженни была права, боль понемногу исчезает.

     - Я знаю, мне очень жаль. О, я и не знала, что они так делают! - восклицает она.

     - Что там? - в панике спрашиваю я.

     - Твои чешуйки, даже те, что у тебя на груди, раньше были бесцветными, но, когда твой хвост закончил трансформацию, цвет стал проникать во все чешуйки, а заодно и в плавник. Это безумно красиво.

     - Не говори мне, - перебиваю я, - Я не хочу этого знать.

     - Тебе давно пора смириться с этим. Теперь у тебя нет выбора, - заявляет Дженни, освобождая меня от всех веревок, - Доктор Шелдон будет здесь с минуты на минуту, чтобы отвести тебя к резервуару, - она помогает мне сесть и заставляет опустить голову.

     Я не утруждаю себя закрытием глаз, и меня шокирует то, что я вижу. Хвост выглядит сюрреалистично. Он длиннее, чем мои ноги, и не имеет никаких определенных суставов. Мои колени исчезли. Плавник - это не два отдельных хвоста, как в мультфильмах, а одна большая часть рыбьего плавника. Кончики длинные, тонкие и слегка загибаются внутрь. Чешуйки блестят и переливаются. Они насыщенного аметистового цвета. Плавник светлее и ярче, больше похож на электрический пурпур, с лавандовыми прожилками, проходящими через него. Чешуя на моей груди почти напоминала топ без рукавов. Их прямая полоса проходит чуть ниже ключицы и сужается под мышками. Они тянутся до середины грудной клетки. Честно говоря, все, что я когда-то боялась увидеть, теперь скрыто, и я даже не уверена, существует ли оно в том же месте. Я сглатываю комок в горле.

     - Как вообще управлять этой штукой? - спрашиваю я.

     __________________________________________________________________________

     -У тебя будет достаточно времени, чтобы понять это, - говорит Дженни. - Ты ведь умеешь плавать?

     -Да, конечно, но это было с ногами. По-моему очевидно, что это разные вещи.

     - Нет, я думаю, что это будет чуть сложнее. Инстинкт сработает, как только ты окажешься в воде.

     - А если нет?

     Дженни пожимает плечами.

     - Я сомневаюсь, что тебя оставят без присмотра. Кроме того, у тебя будет учитель.

     - А если я ей не понравлюсь? - спрашиваю я. - Она нападет на меня? Если она поймет, что я на самом деле не русалка?

     - Прости. Я не очень много о ней знаю.

     - Это меня  не успокаивает, - отвечаю я. - Я имею в виду, что если…

     - Хватит болтать, - фыркает доктор Шелдон, обрывая меня и пугая. Он и его охранники вернулись, еще одну каталку толкает человек, которого я раньше не видела. - Дженни, неужели вам нечем заняться, кроме как сидеть и болтать с рыбами? И ты, - взгляд доктора Шелдона устремляется на меня. - Не заставляй меня сожалеть, что тебе не удалили голосовые связки.

     Я прикусываю губу, но ничего не отвечаю. Это только навлечет на меня неприятности. Он кивает.

     - Лучше. Дженни, если вы будете так добры и погрузите это существо на каталку, мы готовы начать.

     - Конечно, - Дженни бросает на меня извиняющийся взгляд, прежде чем поднять меня. Мой хвост безвольно свисает, когда она опускает меня на каталку. Я до сих пор толком не знаю, как его двигать. Дженни прижимает руку к моей ключице, и я ложусь на спину, не желая, чтобы кто-то из нас попал в беду. Мои руки связаны, другие ремни расположены у основания хвоста и поперек бедер.

     Затем человек, который привез каталку, выталкивает меня из комнаты. Доктор Шелдон и Дженни следуют за ним.

     - Я думал, что эксперименты всегда заканчивались бесцветным хвостом и плавником, - комментирует неизвестный ученый. - Ты что, подсыпал цвет под чешую или что-то в этом роде?

     - Мы собирались, хвост должен был быть зеленым, но потом случилось вот что. Я не вижу смысла менять его сейчас, фиолетовый ей очень идет.

     - Неужели? Что ж, это очаровательно. Интересно, может быть, это сознание девушки изменило цвет? Все другие подопытные, были пациенты с минимальной мозговой активностью из-за комы, правильно?

     - Да, я полагаю, что это возможно. Хотя я не совсем понимаю, почему цвет не получился таким же, как у твоей русалки.

     - Возможно, цвет и форма плавников не являются строго генетическими. Это могут быть рандомные признаки, зависящие от Омега-гена.

     - Вполне возможно.

     - Омега-ген? - спрашивает Дженни. - Что это такое?

     - Уникальный ген, которым обладают эти существа. Видите ли, большинство генетических гибридов очень нестабильные создания, и большинство изменений может произойти только в том случае, если ДНК привита субъекту на ранних стадиях жизни, когда он не более чем оплодотворенная яйцеклетка. Причина, по которой мы можем привить русалочью ДНК взрослому хозяину, заключается в омега-гене. До сих пор они были единственным видом, который мы обнаружили. Это очень покорная клетка. Настолько, что ни одно тело-носитель никогда не отвергает его, но, оказавшись внутри и в безопасности, оно берет верх. Доминирует над собственным генетическим кодом хозяина и навязывает ему генетику русалки, вызывая изменение. Однако он не оставляет никаких долговременных повреждений хозяину и стремится к тому, чтобы организм выжил и успешно завершил трансформацию. Это грандиозное открытие, - объясняет доктор Шелдон.

     - Действительно, - соглашается другой ученый. - И я восхищен вашим успехом в этой области. - Его руки скользят по моей чешуе. - Очень аутентично. Я сомневаюсь, что другая русалка могла бы заметить разницу, взглянув на нее. - Он прижимает пальцы к моей шее сбоку. Движение невероятно болезненно, и я вздрагиваю. Должно быть, это из-за жабр. Они, должно быть, очень чувствительны. Один взгляд на ученого говорит мне, что он знает это и пытается причинить мне боль. Он ухмыляется и толкает сильнее. Я вскрикиваю.

     Доктор Шелдон хватает его за руку и отводит от моей шеи.

     - Доктор Патон, вы прекрасно знаете, что русалки попадают под мою опеку. Новый резервуар полностью укомплектован. До тех пор вы можете продолжать изучать своих подопытных. А сейчас держите свои руки при себе.

     Благодарность захлестывает меня при этом жесте защиты, но она исчезает, когда доктор Шелдон впивается в меня взглядом. Он сделал это не для того, чтобы защитить меня. Это соперничество.

     _______________________________________________________________________

     Доктор Патон ухмыляется, садистский блеск в его глазах заставляет меня содрогнуться.

     - Как скажете, доктор Шелдон. Я считаю, что оригинал в любом случае лучше, чем копия. И я просто счастлив, что проведу большую часть своего времени со сказочной рыбкой.

     Настоящая русалка, понимаю я, вспоминая прошлый разговор. Он ее исследует. Зная, как он пытался причинить мне боль,  и каким счастливым он казался, делая это, я почувствовал жалость к русалке.

     Доктор Шелдон говорил, что она здесь уже шесть лет. Интересно, была ли она под опекой доктора Патона все это время. Мне не дают возможности поразмыслить над этим дальше. Мое внимание привлекают двери, к которым мы направляемся. Они ведут в большую, очень высокую комнату. Два огромных одинаковых кубических резервуара стоят, прикрепленные друг к другу.

     В комнате есть несколько кранов, вероятно, используемых для перемещения тяжелых предметов, а также куча различных компьютеров и механизмов. Я не хочу знать, для чего все это нужно.

     Удивительное существо - в левом аквариуме. Мне не дают возможности разглядеть его, я лишь заметила, что она большая и тощая для человека и чем-то похожа на дельфина. Она исчезает из поля моего зрения, когда каталку быстро разворачивают. Какой-то человек управляет механизмом, и с громким скрипом один из кранов опускает зеленую корзинку.

     Меня отстегивают от каталки и кладут в корзинку. Разговор продолжается, пока я размещаюсь, все готовится и проверяется.

     - Итак, ты выбрал сценическое имя для  русалки? - спрашивает доктор Патон. - Она твоя подопечная, так что это твое решение. Нужно что бы оно понравилось обществу. Я назвал свою Мэри. У меня была собака по кличке Мэри. Единственное существо, с которым я когда-либо был близок. Как тебе?

     - Неплохо, а я остановил свой выбор на Эмбер. Мне всегда нравилось это имя, и это имя дочки моей племянницы, я думаю, что ей это понравится.

     - Возможно.

     Я обдумываю это имя. Могло быть и хуже, но я все еще не в восторге от того, что решение было принято за меня. Без предупреждения корзина поднимается в воздух. Мне страшно находиться так высоко в воздухе. Корзину шатает из стороны в сторону, я не могу выпрямиться и сохранить равновесие. Слишком поздно я вспоминаю, что они не научили меня плавать и пользоваться жабрами. Паника сжимает мое сердце, когда раздается щелчок, и одна сторона корзины освобождается от захвата крана, и я падаю в резервуар. Я плюхнулась в воду со всплеском. Я еле успела вдохнуть, прежде чем ушла под воду. Затем отчаянно пытаюсь выплыть на поверхность, но хвост тяжелый, и я не могу заставить его двигаться. Я не знаю как.

     - С ней все будет в порядке? - спрашивает Дженни. - А что, если она не сможет использовать жабры или хвост? У нее не получается.

     - Сработает инстинкт, - говорит доктор Шелдон.

     - А если нет? Посмотрите же.

     -  Значит, этот эксперимент провален, и мы найдем новый образец, - констатирует доктор Патон, его голос полон безразличия. Я продолжаю бороться без успеха, обиженная, что моя жизнь так мало значит для них.

     - А как насчет оригинала? Может ли она перепрыгнуть через стенку резервуара?

     Доктор Патон фыркает.

      - Сомневаюсь, что этот глупый зверь умеет прыгать. Находиться в таком большом резервуаре для неё - роскошь. Она избалована и не заслуживает этого.

     - Я думаю, что мы должны вытащить Аришу оттуда, у нее не получается, - говорит Дженни.

     Она права. Мои легкие отчаянно нуждаются в кислороде, а я не могу сдвинуться с места.

     Вдруг я слышу всплеск, и крик Дженни:

     - Вы сказали, что она не прыгнет!

     Внезапно пара тонких рук обвивает мою талию. Хвост русалки давит на мой собственный, и она сжимает мой живот, выталкивая последние драгоценные пузырьки кислорода, которые у меня остались. Я тщетно пытаюсь сопротивляться, она что, пытается утопить меня. Но затем ее руки перемещаются к моей шее, слегка царапая кожу. Внезапно я снова могу дышать. Чья-то рука зажимает мне рот и нос. Я поворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с другой русалкой. Ее широко раскрытые глаза полны беспокойства. Большие красивые кристально-голубые глаза. Ее волосы песочного оттенка ниспадают ниже талии. Мое наращивание волос обрело смысл, они хотели, чтобы мы были похожие.

     Ее чешуя насыщенного сапфирового цвета. Ее плавник похож на мой, но кончики короче и более округлые. Русалка выглядит на десять - четырнадцать лет. На груди у нее около трех маленьких рядов, а не шесть или семь рядов, как у меня. Она нерешительно убирает руку от моего лица и отступает. Русалка застенчиво смотрит на меня, а я продолжаю наблюдать за ней. То, как ее плавник слегка колышется, едва двигаясь, удерживая ее в вертикальном положении. Она выглядит созданной для воды, вполне способной передвигаться. Я протягиваю руку к ней, чтобы убедиться, что она действительно существует, но она шарахается от моей руки.

     Она меня боится. Я понимаю. Именно сейчас я понимаю, каково ей. Никому нельзя доверять. Она здесь уже много лет, и я сомневаюсь, что кто-то проявил к ней хоть каплю доброты. Я выгляжу как она, но она все еще боится, что я попытаюсь причинить ей боль. Я поворачиваюсь и смотрю на людей за стеклом. Мой взгляд устремлен на ученого, который сделал это с ней, которому доставляло удовольствие причинять ей боль. Я замечаю, что она проследила за моим взглядом. Она обнажает клыки, и в воде раздается шипение. Затем она поворачивается и плывет к дальней стороне резервуара, спиной к людям. Я замечаю коричневато-зеленые синяки, которые тянутся вдоль ее позвоночника. Вот откуда спинномозговая жидкость. Я хочу подойти к ней и обнять, но что-то подсказывает мне, что это только напугает ее, поэтому я решаю держаться на расстоянии. Я пытаюсь пошевелить хвостом так же, как это делала она, но безуспешно.

     Затем она снова подплывает ко мне, на этот раз медленнее, и хватает за руку. Она тянет меня вверх и берет за плавник, двигая его взад и вперед. Она пристально смотрит на меня и следит за мной. Но я не понимаю этого страха. Почему же она боится меня? Я заглядываю ей в глаза и вижу ее мысли. Надежда за страхом. Она боится меня, потому что я старше. Она была одна так долго, и боится расстроить меня. Боится, что я могу возненавидеть ее, обидеть или игнорировать, как и все остальные. Она боится меня так же, как и я ее.

     Она отпускает мой плавник, а я продолжаю двигать им самостоятельно. Она удовлетворенно кивает и осторожно касается моих бедер. Когда она бьет хвостом, ее бедра двигаются, я повторяю движения. Она научила меня плавать.

     Вскоре я уже могу легко менять направление и плавать кругами.

     Я пытаюсь обнять ее, но она уклоняется и в конце концов прыгает обратно в свой резервуар. Похоже, что она хочет побыть одна.

     Я плаваю, погруженная в свои мысли. Тихий стук возвращает мое внимание к реальности. Дженни стоит по другую сторону стекла. Она указывает на лестницу, которая ведет к стойке с видом на оба резервуара, а затем указывает на поверхность. Дженни, наверное, думает, что я ее не слышу. Я киваю и направляюсь к стенду. Она встречает меня наверху.

     - А ты неплохо выглядишь, - замечает она. – Как приспосабливаешься? - я прикусываю губу и не отвечаю. - Все в порядке, здесь больше никого нет. Хочешь есть?

     - Умираю с голоду, - соглашаюсь я. - А что у нас на ужин?

     - Ты любишь суши?

      - Не очень, - говорю я.  

     - Я просто следую протоколу. Они посадили тебя на особую диету из морепродуктов, - говорит она, вытаскивая мойву из жестяного ведерка.

     Я с отвращением смотрю на рыбу. Чешуя и все остальное, эта рыба выглядит мерзко. Но желудок жалобно урчит. Я не ела почти четыре дня, а внутривенные добавки не утоляют голод. Она бросает мне рыбу.

     - Ты можешь взять водоросли, если хочешь. - она вытаскивает несколько длинных темно-зеленых завитков и протягивает мне. Я нерешительно хватаю их. Затем я беру рыбу.

     - Как мне это есть? Она же сырая.

     - Послушай, если ты хочешь отказаться от рыбы сегодня вечером, пусть. Но это делает водоросли твоим обедом. Подумай хорошенько. Вас кормят только один раз в день вечером. В любом случае, нужно будет научиться любить рыбу, тебе нужно питательные вещества.

     Я вздыхаю и неохотно откусываю кусочек рыбы. Чешуя хрустит, мякоть немного липкая, но на вкус она не так плоха, как я думала. Я откусываю еще кусочек, голод заставляет меня проглотить его. Через несколько секунд мои клыки сгрызали мясо с чистых рыбьих костей. Все, что осталось - это голова и хвост. Я бросаю ее в ведро, Дженни бросает мне ещё рыбешку. Я съедаю ее так же быстро, как и первую, и заедаю водорослями. Слизистое растение имеет соленый вкус, довольно приятный. Дженни предлагает мне последнюю рыбу.

     Лестница слегка дрожит, когда поднимается доктор Патон. Он заглядывает в ведро с остатками рыбьих костей.

     - Тебе это нужно? – спрашивает он.

     Дженни качает головой.

     - Нет, а что?

     Доктор Патон усмехается.

      - Отлично. Похоже, ты все-таки можешь поужинать, глупая рыба, - кричит он. - Ты можешь поблагодарить Дженни за то, что она так добра и поделилась с нами. - он хватает рыбьи кости, и бросает их в другой аквариум.

     - Сэр, неужели это все, чем вы собираетесь ее кормить? - восклицает Дженни.

     - Она наказана, - говорит мужчина, пожимая плечами. – Я и кости не должен давать.

     Я свирепо смотрю на него, провожая взглядом, как он спускается по лестнице, а затем уходит. Дженни качает головой и вздыхает.

     - Бедная девочка. Я прослежу, чтобы ее как следует, накормили, когда вас обоих переведут в новый резервуар. Тогда вы обе станете моими подопечными. Постарайся экономить, ладно? Чтобы её что-то оставалось.

     Я киваю.

     - Не волнуйся, я так и сделаю.

     Дженни кивает, затем спускается по лестнице и тоже уходит, выключая свет.

     Я понимаю, что могу видеть в темноте. Я смотрю на молодую русалку, которая кромсает рыбьи кости. У нее торчат ребра, и она болезненно худая. Я понимаю, что это не первый раз, когда ей почти ничего не дают. Вопрос в том, сколько времени прошло с тех пор, как она нормально ела? Не раздумывая ни секунды, я бросаю последнюю рыбу в её аквариум. Это все, что я могу сделать. Я сворачиваюсь калачиком на дне аквариума и наблюдаю за ней, прежде чем задремать.

     Через некоторое время я вздрагиваю и просыпаюсь. Явно очень поздно, и тихо. Что меня разбудило? Мой взгляд падает на девушку в другом аквариуме. Она забилась в угол и свернулась в очень тугой клубок. Все ее тело дрожит. Я начинаю беспокоиться, что у нее припадок или что-то в этом роде. Я спешу на поверхность и прыгаю так высоко, как только могу. Мне удалось перепрыгнуть. Как только я попадаю в воду, я обнаруживаю источник проблемы. Вода ледяная, гораздо холоднее, чем в моем аквариуме. Этот ублюдок, должно быть, понизил температуру.

     Если здесь так холодно, почему она не пришла ко мне? Я смотрю на ее дрожащее тело. Наверное, она все еще боится меня. Я ныряю и ложусь рядом с ней. Малышка просыпается испуганная, и пытается уплыть. Я притягиваю ее обратно, обхватив руками, и разделяю с ней тепло. Ее дрожь немного слабеет, но она все еще вырывается. Я немного ослабеваю объятья. Русалка поворачивается ко мне лицом, и я улыбаюсь ей. Если мы собираемся жить рядом, она должна знать, что я хочу быть ее другом. Она колеблется, но постепенно успокаивается. Русалка крепче прижимается ко мне и быстро засыпает. Я глажу ее шелковистые волосы. Мне не нужно много времени, чтобы начать думать о ней как о младшей сестре. Она не заслуживает того, чтобы быть здесь. Чего бы это ни стоило, я увижу ее на свободе, даже если это будет стоить мне моей жизни.

      

     Ладно, я знаю, что обещала себе делать авторские заметки только в редких случаях, но этот явно такой. Хочу поблагодарить Тамару за то, что она оставила мне первый отзыв. Эта история обновляется только благодаря ей.

     Это все, что я могу сказать. Спасибо всем, кто читает. Может быть, вам, мои хорошие, стоит подумать о том, чтобы оставить отзыв, обратная связь вдохновляет меня писать быстрее.

     

     Пляж пуст. Все туристы вернулись в свои отели на ночь. Местные жители знают, что нельзя выходить из-за змей и других ночных хищников на пляж. Однако еще не совсем стемнело, и я не готова вернуться домой. Солнце едва виднеется над морем, окрашивая небо в темно-пурпурный цвет. Без сомнения, мама рассердится, если я опоздаю, я обещала не задерживаться. Но песок так приятно ощущается под пальцами, теплый, но не обжигающий, как днем, и мне не хочется уходить. Я иду вдоль берега, волны касаются моей кожи. Пара дельфинов выныривает на поверхность, чайки летят низко над водой в надежде поймать обед.

     Я зарываюсь пальцами ног в песок и вздыхаю. Мне бы хотелось, чтобы этот момент длился вечно. К сожалению, этого не происходит, и я поворачиваюсь, чтобы пойти домой, прежде чем мама начнет паниковать. Земля начинает трястись. Я спотыкаюсь и падаю на колени. Земля вокруг меня начинает трескаться и крошиться, песок сыплется в появившиеся щели. Я стою, пошатываясь, но тут же проваливаюсь. Я царапаю рыхлый песок, мои ноги свободно дрыгаются в попытке найти опору. Что происходит? Здесь не бывает землетрясений. Я соскальзываю, проваливаюсь глубже, мои пальцы едва удерживают меня.

     Это сон. Я понимаю. В этом есть смысл. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Затем разжимаю руки и позволяю себе упасть.

     Я резко открываю глаза. Я под водой. Осознание этого пугает меня, затем я вспоминаю, где нахожусь, и расслабляюсь. Это первый раз, когда мне приснился сон, и я смогла осознать, находясь в нем, что я сплю. Сам сон был странным, мне не часто снится, что я проваливаюсь сквозь землю. Хотя, это отражает мою жизнь в последнее время. Жизнь была хороша, я была счастлива, как на том пляже. Однако все изменилось, когда я проснулась здесь. Это было похоже на землетрясение, разрушившее мою жизнь. Теперь нет пути назад к моей прежней жизни. Все идет к моей смерти. Или, по крайней мере, Ариша Сомэрс точно умерла. Кто я теперь?

     - Эмбер, - шепчу я про себя.

     Имя кажется чужим. Я не могу себе представить, как буду отзываться на него. Я вздыхаю. Нет смысла беспокоиться об этом. Я сомневаюсь, что найдутся люди, которые будут обращаться ко мне по имени.

     _________________________________________________________

     Русалка внезапно шевельнулась во сне, напугав меня. Я совсем забыла, что она все еще прижимается ко мне. Она морщит нос, затем переворачивается на другой бок и замирает. Я улыбаюсь. Малышка выглядит умиротворенной и довольной. Надеюсь, ее сны лучше, чем реальность. По крайней мере, она почувствует хоть какое-то счастье.

     Мэри. Именно так назвал ее доктор Патон, и я не знаю, следует ли мне называть ее так. Может ли она говорить или понимать человеческую речь? Мне очень хочется поговорить с ней и все выяснить, но я боюсь напугать ее.

     Если у русалок есть свой собственный язык, а я начну говорить на человеческом, это будет странно. А я отчаянно хочу быть ее другом.

     В конце концов, я поговорю с ней, но сейчас, я довольна тем, что язык тела говорит за меня.

     Я оглядываюсь и чуть не вздрагиваю, когда вижу людей по ту сторону стекла. Я думала, что мы одни. Дженни и доктор Шелдон находятся в комнате, но Дженни держится позади, а доктор Шелдон смотрит на панель управления сбоку резервуара.

     - Дженни, почему в этом резервуаре такая низкая температура? – спрашивает он.

     - Я не трогала настройки, - отвечает Дженни, подходя к нему. - Должно быть, это доктор Патон изменил их.

     - Тогда я в замешательстве, почему оба образца в этом резервуаре. Оба родом с юга и привыкли к более теплым температурам. Так почему же они решили спать в холодной воде?

     - Вы знаете, - начинает Дженни, - Держу пари, малышка боялась прыгать. Раньше это было, чтобы спасти Аришу. Но она, боится. Доктор Патон не кажется мне самым понимающим или заботливым человеком. Он ищет любой предлог, чтобы наказать ее. А выход из резервуара, в который он ее поместил, спровоцирует его. Бьюсь об заклад, Ариша прыгнула, чтобы отплатить за спасение своей жизни, поделившись теплом своего тела с малышкой.

     - Мэри, мисс Барнс, русалку зовут Мэри, и вы слишком высоко цените ее ум. Тем не менее, они, кажется, привязываются друг к другу гораздо быстрее, чем я надеялся. И очевидно, что преграда мало что делает, чтобы разделить их. Я считаю, что мы можем открыть решетку, как только температура в этом резервуаре нормализуется.

     Его слова интригуют меня, и я оглядываюсь. Есть решетчатые ворота, соединяющие два резервуара вместе. Я смотрю, как Дженни играет с настройками.

     Раздается громкий звук, она кивает и уходит. Шум будит русалку, она испуганно подпрыгивает. Я обнимаю ее и зарываюсь носом в ее волосы. Слегка сжимаю ее в надежде успокоить. Она тянет ко мне руки, и я позволяю ей сесть. Малышка поворачивается ко мне, явно удивленная тем, что я все еще здесь. Я одариваю ее улыбкой, на которую она неуверенно отвечает. Уголки ее рта приподнимаются. Она потирает руки, больше не дрожит, а вода постепенно становится теплее.

     Пронзительный свист заставляет меня поднять голову. Я вижу отражение Дженни в воде. Я отталкиваюсь от дна и начинаю плыть вверх. Меня хватают за руку и тянут вниз. Русалка фыркает и качает головой, широко раскрыв глаза. Кажется, она почти умоляет меня не подниматься туда. Малышка, наверное, не понимает, что Дженни не причинит ей вреда. Я машу рукой, пытаясь заставить ее следовать за мной. Она снова качает головой и опускается на дно. Она дергает меня за запястье в последней попытке заставить остаться. Я сжимаю ее плечо и снова улыбаюсь, прежде чем вынырнуть на поверхность. Я стряхиваю воду с лица, когда выныриваю на поверхность. Дженни опускается на колени.

     - Доброе утро, - здоровается она. - Доктор Шелдон ушел. Как ты здесь оказалась?

     - Малышка вся дрожала, - шепчу я, не желая, чтобы русалка услышала, как я говорю на человеческом языке. - Я не хотела, чтобы она замерзла.

     - Я так и думала. Вода хоть немного нагревается?

     Я киваю.

     - Хорошо. Я собираюсь убрать решетку и соединить два резервуара, так что вам не придется прыгать.

     - Я знаю, я слышала, как вы говорили об этом.

     - Ты нас слышала? - спрашивает Дженни. - Стекло толстое, я не думала, что ты сможешь что-нибудь услышать.

     - Должно быть, у русалок слух гораздо лучше, чем у людей, потому что я отчетливо все слышала.

     - Почему ты шепчешь? Здесь никого нет кроме меня.

     - Я знаю, но не хочу, чтобы слышала русалка. Я боюсь, она может испугаться. Малышка боится людей. Не представляю, что с ней сделал доктор Патон, - объясняю я.

     - Хм. Значит, она умна?

     Я киваю.

     - Определенно.

     - Она не подавала никаких признаков того, что понимает речь?

     Я пожимаю плечами.

     - Не знаю, она пока не пыталась говорить.

     - Может быть, у русалок есть свой язык, - предполагает Дженни.

     - Нет. Она вообще не издала ни звука, - говорю я. - Но если у них есть свой язык,  смогу ли я его понять? Языковой барьер будет трудно преодолеть, - признаю я.

     - Я не знаю, но я уверена, ты справишься.

     Она подвигает к краю пластиковую корзину. Там полно водных игрушек. Я замечаю пару мячей, игрушечную лодку, несколько резиновых уточек.

     - Это лучше, чем ничего. Я подумала, что ты могла бы поиграть с ней. Чтобы она не была так подавлена. Она выглядит очень грустной, - объясняет Дженни.

     Я киваю.

     - Спасибо.

     Она улыбается.

     - Только положи все обратно, когда поиграете, - говорит она.

     Я смотрю, как она уходит, потом подтягиваю корзину поближе и роюсь в ней.

     Я подхватываю охапку выбранных игрушек и ныряю обратно. Я зависаю на полпути через резервуар над русалкой и роняю вокруг нее игрушки. Мяч для гольфа, утяжеленная игрушечная акула, оранжевое кольцо, пластмассовая морская звезда, все падают вокруг нее.

     Вздрогнув, она оглядывается по сторонам, а потом поднимает глаза. Я улыбаюсь ей и ныряю глубже, чтобы отдохнуть на дне аквариума вместе с ней. Она нерешительно протягивает руку и касается акулы. Когда она не шевелится, она поднимает акулу и начинает рассматривать. Я беру оранжевое кольцо и надеваю ей на голову. Она бросает на меня растерянный взгляд. Когда она двигается, кольцо соскальзывает с ее головы на колени. Она подпрыгивает и смотрит на предмет.

     Бросив акулу, она поднимает новую игрушку и внимательно смотрит на нее. Мгновение спустя она протягивает его мне и наклоняет голову. Я улыбаюсь и беру ее за руку, вытаскивая на поверхность. Паника отражается на ее лице, но она даже не пытается отстраниться от меня. Когда мы выныриваем на поверхность, она оглядывается и расслабляется. Комната пуста.

     Я подбрасываю кольцо в воздух и ловлю его, прежде чем сделать это снова. Ее глаза расширяются, когда она смотрит, как он вращается в воздухе. Я снова ловлю его и протягиваю ей. Она берет его и нерешительно бросает.

     Русалка бросает его снова, и я выпрыгиваю из воды, ловлю кольцо и плюхаюсь обратно за ней. Она поворачивается ко мне лицом, и я протягиваю ей руку. Когда она подходит, чтобы взять его, я отдергиваю руку. Я делаю это снова, а затем дразняще размахиваю кольцом. Малышка фыркает и бросается за ним. Я ныряю вниз, полная решимости выиграть игру. Чего я никак не ожидала, что она окажется очень быстрой. Через несколько секунд она уже обнимает меня и тянется к кольцу.

     Я поворачиваюсь и свободной рукой щекочу ее бока. Поток пузырьков вылетает из ее носа, и она отстраняется. Я снова мчусь вперед. Вскоре она бросается в погоню.

     В конце концов, она прижимает меня ко дну и требует свой приз. Она кажется счастливой, но вдруг ее глаза расширяются, и она отступает, выглядя испуганной и грустной. Я хмурюсь.

     Неужели она думает, что я злюсь?

     Я заключаю ее в объятия. Все нормально. Я никогда не причиню тебе боль, и не буду злиться на тебя ни за что.

     Но я не решаюсь произнести эти слова вслух. На данный момент хватит и объятий. Это работает, и она расслабляется. В ту же секунду, как она теряет бдительность, я хватаю кольцо и снова всплываю, показывая ей язык. Она снова бросается в погоню и на этот раз схватывает кольцо быстрее. Она смотрит на меня с искренней улыбкой на лице. Она светится от счастья, радости, которую, вероятно, давно не испытывала. Я улыбаюсь в ответ и пытаюсь догнать ее.

     Позже, когда наигрались, и игрушки были положены обратно в корзину, мы просто лежали на дне. Мой хвост вытянут, а ее голова покоится на нем. Я чувствую, как ее палец проводит по узору моей чешуи. Очень щекотно, но я не хочу ее беспокоить.

     В конце концов, я больше не могу это терпеть и провожу пальцами по ее волосам. Малышка останавливается и смотрит на меня. Я улыбаюсь ей, и она отвечает мне тем же. Я делаю глубокий вдох и собираю все свое мужество. Я немного приподнимаюсь и притягиваю ее ближе. Я глажу ее голову, и она мгновенно расслабляется.

     - Я рада, что встретила тебя, - шепчу я, зарываясь носом в ее волосы.

     Я не могу чувствовать запах, как раньше, но вода несет запахи, которые я чувствую. Я не понимаю, как, но я могу определить запахи, и ее волосы пахнут приятно. Русалка напрягается, когда я говорю.

     - Пожалуйста, никогда не бойся меня, я никогда, никогда не сделаю тебе больно. Послушай, мне нужно тебе кое-что сказать. Я не такая, как ты. Я не русалка. Я родилась человеком. Ученые похитили меня, точно так же, как и тебя. Они использовали твою ДНК, чтобы сделать меня похожим на тебя. Я не знаю, понимаешь ли ты меня, но я хочу, чтобы ты знала, что я хочу быть твоим другом.

     Я крепко обнимаю ее в надежде, что она не оттолкнет меня. Русалка застыла на месте на некоторое время, затем повернулась и обняла меня в ответ, уткнувшись носом в изгиб моей шеи. Я знаю, что сейчас самое время спросить. Я оттаскиваю ее от себя, держу на расстоянии вытянутой руки и встречаюсь с ней взглядом.

     - Ты меня понимаешь?

     Она пристально смотрит мне в глаза, и едва заметно кивает мне. Облегчение переполняет меня, и я снова обнимаю ее.

     - Значит, у русалок есть свой язык? - она качает головой. - Они говорят на человеческом? - я получаю кивок. - Ну, это облегчает дело. Как тебя зовут? - спрашиваю я ее. Она не отвечает. Я колеблюсь. - А у русалок есть имена? - она кивает. Я хмурюсь, потом понимаю. - Может быть, ты пробыла здесь так долго, что забыла имя? - спрашиваю я. И снова я получаю кивок. - О. Извини. Может быть, ты хочешь выбрать новое? - я пожимаю плечами. - Ты в порядке? - спрашиваю я. - Ты не сказал ни слова. Почему ты не хочешь поговорить со мной?

     Она встречается со мной взглядом, постукивает себя по горлу и качает головой.

     - Ты не можешь, - шепчу я. - Ты не можешь говорить, ты немая, - она снова кивает и опускает голову. Я хватаю ее за подбородок и смотрю ей в глаза. - Знаешь, когда я была младше, у меня была подруга, которая была глухой, и я учила язык жестов, чтобы мы могли говорить. Язык жестов был создан для людей, которые не могли ни слышать, ни говорить, это все равно что говорить руками, - объясняю я, демонстрируя знак каждому произносимому слову. - Если хочешь, я могу научить тебя, чтобы у тебя была форма общения.

     В ее глазах светится надежда, и она кивает. Она крепко обнимает меня.

     - Отлично. Завтра я начну учить тебя всему, что знаю, хорошо? А пока, поскольку ты не можешь вспомнить свое, тебе нужно имя. Ты не против выбрать себе новое? Чтобы я могла к тебе обращаться и звать тебя. Но ты всегда можешь вернуться к старому имени, если вспомнишь.

     Она кивает.

     -У тебя есть что-нибудь на уме? - она качает головой. - Ладно, хочешь, я дам тебе несколько советов? - она на мгновение замолкает. Потом она качает головой и просто указывает на меня. - Ты хочешь, чтобы я выбрала? - спрашиваю я, гадая, зачем ей это нужно. Она кивает и снова прижимается ко мне. Я долго и пристально смотрю на нее. Какое имя ей могло бы понравиться? Я просматриваю каждую ее маленькую деталь. И тут мне что-то приходит в голову. Я не знаю, почему я думаю об этом, это совсем не Ариэль, но я думаю, что это может подойти. - А как насчет Луны? - спрашиваю я.

     Она садится и смотрит на меня широко раскрытыми, отсутствующими глазами. Интересно, о чем она думает? Внезапно на ее лице появляется улыбка, и она кивает. Она снова обнимает меня, я смеюсь и обнимаю ее в ответ.

     - Я всегда хотела иметь сестренку, - говорю ей.

     Это правда. Я знаю ее всего один день, но уже думаю о ней как о семье. Семья, которую я выбрала, чтобы любить. Я сделаю для нее все, что угодно.

      

     Вы знаете, что мне нравится объяснять детали и благодарить людей, поэтому я буду писать авторские заметки так часто, как мне захочется. Вам не нужно читать их, если вы не хотите.

     Итак, об этой главе, после всех подробных и немного сложных глав, я хотела одну, которая была бы легкой и счастливой.

     Спасибо всем, кто читает, вы потрясающие. Кстати, обратная связь и конструктивная критика делают мой день и мотивируют меня бросить все остальное и продолжать писать, так что если вы хотите оставить комментарий (намек-намек, толчок-толчок, подмигивание-подмигивание) милости прошу.

     - Сколько тебе лет? - спрашиваю я.

     Луна смотрит на меня, печаль искрится в ее голубых глазах. Она только пожимает плечами.

     - Сколько тебе было лет, когда ты оказалась здесь? - она поднимает вверх шесть пальцев. Я чувствую, как сжимается мое сердце. – Я слышала, как ученые сказали, что ты здесь около шести лет, - говорю я. - Итак, получается, что тебе двенадцать.

     Она кивает. Малышка буквально провела здесь половину своей жизни. Я обнимаю ее за плечи.

     - Все будет хорошо, - говорю я ей. - Мы найдем способ выбраться отсюда. Чего бы это ни стоило, ясно?

     Она встречается со мной взглядом и слегка улыбается, кивая.

     - А теперь давай продолжим работать над жестами. Ты быстро запоминаешь. Такими темпами ты быстро овладеешь языком, - говорю я ей.

     Это правда. Я учила ее последние три дня, она очень быстро учится. Малышка выучила несколько предложений, вопросов и ответов. Я даю ей разные задания. Вчера я заставила ее плавать кругами. После пяти кругов я задавала ей вопрос, и если она отвечала, то я сбрасывала один круг от общей суммы, если она не могла, то добавляла. После занятий она стала намного веселее.

     Сегодня я учу ее новым вещам, а не заставляю запоминать их.

     «Ты голодна?» - ее знак-колеблется, когда она пытается вспомнить.

     Я киваю.

     - Да, я проголодалась. Интересно, скоро ужин?

     - Ты добралась сюда, теперь я кормлю, - говорит Луна.

     У нее плохая грамматика, и она пропускает некоторые слова, но я знаю, что со временем она научиться.

     - Похоже, Доктор Патон не слишком заботится о тебе, - отвечаю я.

     Луна качает головой.

     «Очень больно».

     - Что он делает? - спрашиваю я.

     «Плохой. Он... Я не знаю слова, - она замолкает, чтобы подумать, затем скользит пальцем вверх по животу. – Открыть».

     - Он вскрывает тебя? - требую я, показывая ей соответствующие знаки.

     Она кивает.

     «Да. Разрезать. Очень больно».

     Я заключаю ее в объятия.

     - То, что он делает, неправильно, ты ведь это знаешь? Что это не нормально, и это не твоя вина, ты этого не заслуживаешь.

     «Иногда это моя вина, - отвечает она. - Если сопротивляться, разозлишь и навредишь еще больше».

     Я отрицательно качаю головой.

     - Луна, посмотри на меня. Нельзя позволять так поступать с тобой. Доктор Патон - больной, извращенный человек, и я найду способ увезти тебя отсюда, подальше от всех, кто причиняет тебе боль. Я обещаю, что ни будь придумать.

     Она кивает.

     «Я знаю. Я рада, что ты здесь. Рада познакомиться».

     - Я тоже рада, что встретила тебя. Как насчет того, чтобы сыграть в игру? – предлагаю я, Луна согласно кивает. - Ладно, тогда мы будем играть... - я замолкаю и оглядываю аквариум.

     Она победит меня в догонялки, малышка намного быстрее. И тут у меня появляется идея. Я поднимаюсь на поверхность и роюсь в корзине с игрушками. На тонкой желтой веревке болтается пластмассовый свисток в форме раковины. Я ныряю обратно и протягиваю ей пакет.

     - Надень это, и мы сыграем в Марко Поло, - решаю я. Она наклоняет голову в мою сторону. - Марко Поло похож на догонялки, - говорю я ей. - Тот, кто "Марко", закрывает глаза, когда догоняет другого игрока. А другой должен ответить "Поло", чтобы искатель мог понять, куда плыть. В твоем случае, дуй в свисток, ладно?

     Она с энтузиазмом кивает и натягивает свисток через голову.

     - Ладно, хочешь быть первой? Или буду я?

     Она постукивает пальцем по подбородку, потом показывает на себя.

     «Я хочу».

     - Хорошо. Закрой глаза, сосчитай до десяти, - командую я. - И будь осторожна, постарайся не врезаться в стекло.

     Как только ее глаза закрываются, я поворачиваюсь и плыву прочь от нее. Я выбираю угол в другом резервуаре и зависаю в нем. Через несколько секунд я слышу свист и выкрикиваю в ответ.

     - Поло!

     Когда она подплывает ближе, я ныряю вниз и уплываю.

     Вскоре наши роли меняются местами.

     Внезапно ее свист становится очень пронзительным. Я открываю глаза и оглядываюсь. Луна у самой поверхности, ее хвост почти полностью высунут из воды, а глаза широко раскрыты от паники.

     Через несколько секунд я рядом с ней. На платформе двое мужчин, которых я не узнаю, пытаются удержать Луну за хвост и вытащить из воды. Я хватаю ее за руки и тяну назад. Страх в глазах Луны заставляет меня крепко держать ее. Чего они хотят?

     В воду опускают толстый деревянный шест. Он ударяет меня по ключице, и отталкивает назад. В тот момент, когда моя хватка ослабла, они вытащили Луну из воды.

     Не тратя времени на раздумья, я бросаюсь из воды на самого близкого человека, до которого могу добраться.

     Я приземляюсь ему на спину и вонзаю клыки в его мускулистое плечо. Он кричит от боли и пытается стряхнуть меня. Я обвиваю хвост вокруг его талии, сжимаю и сильнее кусаю его мерзкое на вкус плечо. С меня вырывается рычание. Другой мужчина держит Луну и кричит, но я не разобрала что именно.

     Острая боль, как будто меня ударили по голове чем-то твердым. Ошеломленная, я падаю и с болезненным стуком ударяюсь о бетон платформы. Мое зрение затуманивается, я пытаюсь стряхнуть головокружение и подняться. Чья-то нога упирается в середину моего позвоночника, заставляя меня прижаться к полу. Я хлещу хвостом и сердито шиплю.

     - Это сложно, - жалуется один из мужчин. - Вытащить тяжелую рыбину.

     - К счастью, это удалось. - констатирует доктор Шелдон.

     Он опускается на колени передо мной.

     - Ты становишься настоящим возмутителем спокойствия. - я кривлю губы и рычу на него.

     Рассудок и, вполне возможно, разум покинули меня, и до тех пор, пока Луна благополучно не вернется обратно, я сомневаюсь, что кто-то из них вернется.

     - Может быть, это немного смягчит твое отношение. - он достает маленькую серебряную цепочку и показывает ее мне.

     Она очень короткая, серебряная пластинка с выгравированной на ней надписью.

      «Эмбэр»

     Он застегивает ее у меня на шее. Я ощущаю сильный жар, опаляющий заднюю часть моей шеи.

     - Ну вот, эта застежка еще не скоро отвалится, - говорит доктор Шелдон.

     Я изворачиваюсь и пытаюсь дотронуться до цепочки. Она очень тугая и раздражает мою кожу.

     Меня оттаскивают подальше от края платформы. Луна брошена рядом со мной. На шее у нее точно такая же цепочка, единственное отличие - гравировка на серебряной пластинке.

     «Мэри»

     Она начинает дергать его, сердито шипя.

     - Не нравится ошейник? - утверждает доктор Шелдон. - Мы столько трудились, чтобы сделать их для вас. Какая неблагодарность.

     Раздается искрящийся звук, и внезапно болезненный электрический разряд пронзает мое тело, заставляя мои мышцы сжиматься от острой боли, у меня вырывается крик. Плавник Луны шлепается на пол, и я понимаю, что она тоже в шоке. Шок проходит так же быстро, как и приходит. Я дрожу на полу. Луна выглядит не лучше.

     - Это научит вас быть менее темпераментными и более сговорчивыми, - предупреждает доктор Шелдон. - Эмбер, преподай урок своей маленькой подруге. Мне все равно как, но сделай это, или вы снова получите разряд током. Схватить их.