Василий Московский

Лира

    Дождь шёл с самого утра, не переставая. Погода как будто оплакивала последние дни маленького королевства, уходящего в небытие вместе с осенью.

    По крайней мере так говорила Лира Поэту. А он лишь пожимал плечами.

    Они жили в маленьком доме на окраине города, там, где начинались заброшенные с недавней войны кварталы. Теперь там росли дикие деревья, а по замшелым остовам каменных зданий, в жаркую погоду, шныряли прыткие изумрудные ящерицы.

    Их можно было бы назвать счастливыми. Они жили тихо и скромно, в относительном достатке - немногие в этом разоренном войной мире. А мир бушевал вокруг них, бурлил, ярился волнами истории, которая, похоже, всякий раз повторяет свой безжалостный, причудливый бег.

    Он был Поэтом и сочинял стихи. Она была его музой, его Лирой. Она, и вправду, очень хорошо пела. Ее голос переливался серебром весенних ручьев и янтарем закатного солнца. Ее густые светлые волосы сияющим облаком обрамляли ее нежное, мягко очерченное, по-детски невинное лицо с милыми веснушками на щеках. А большущие синие глазищи наивно и трогательно лучились детской простотой, в которой крылась глубокая мудрость и горел пламень неукротимого духа. Да, впрочем, она и была ребенком, диким и бескомпромиссным. Чистая, детская душа в теле юной, худенький девушки, самой красивой.

    Как теперь ее не хватает...

    О чем он думал тогда??? Как мог быть таким слепым???

    Дождь так ярко рисует воспоминания на серой матовости окоема, в которое смотрит тяжёлое небо...

    Мир менялся в который раз.

    Из-за выжженных степей неслись слухи о возрождающейся могучей стране. Ее называли Империей Света. Или просто Великим Королевством. Во главе его встал удивительный человек, необычайного ума и талантов. Говорили, что он видит помыслы людей насквозь, что он великий учёный, врач и изобретатель. И то, что он подарил миру новую веру, которая и сплотила его страну.Выковала из разрозненных, обнищавших герцогств, королевств, княжеств и вольных городов, непрестанно воюющих друг с другом, народ, сплочённый единой идеей о великой миссии возрождения человечества и планеты.

    Император говорил о людях - всех вместе и каждом в отдельности. О войне, уничтожившей человеческую цивилизацию и отбросившей ее на тысячи лет назад. Об общем деле. И о том, как опасно забывать, что, по сути, цель каждого отдельного человека, каждого народа и человечества в целом - едина. Многих восхищалисила и мудрость, заключённая в простых и понятных словах правителя Империи Света. И многие могущественные владетели, принимали его учение и доктрины, очарованные их стройностью, логикой и вдохновенностью, и признавали себя вассалами этого нового императора. Их страны и домены становились провинциями Империи, а сами они превращались в ревностных сторонников Императора и несли его слово во все уголки своих владений и даже в пределы соседей.Некоторые даже видели в нём воплотившегося бога, и даже поклонялись ему. Хотя сам император возражал против этого.

    - Помните были пророчества в древности? - говорили апологеты божественности императора. - О том, что в конце времён Спаситель снова придёт и выведет человечество из тьмы. Может быть, то, что происходит, не совсем точно так, как описывалось, но одно истинно...Бог нас не оставил, и снова пришёл, чтобы спасти нас!

    - Если бы это было так! - грустно улыбался сам Император. - Я простой человек, точно такой же как и все. То, что люди обожествляют меня - это свойственно психике человека, в трудные времена искать надежду, опору, Отца и героя, который придёт и избавит людей от всех бед и невзгод. И поэтому люди так тянутся к тем, на кого падает тень их надежд и чаяний. Для них такой человек перестаёт быть человеком и превращается в воплощённый архетип. А я не архетип - я просто хочу сам жить в прекрасном мире, где счастье у каждого, и чтобы никто не ушёл обиженным, ну и помочь другим.Потому что, по моему мнению, я знаю, что предпринять. Я учёный, причём учёный верующий, я много лет занимался вопросами развития цивилизаций, этносов, вопросами взаимодействия людей друг с другом, человека и природы. Мне и моим коллегам удалось составить несколько прогнозных моделей, разворачивающих сценарии будущего. И, увы, самым благоприятным и ведущим к процветанию явился только один. И это - путь личного совершенствования и восстановления утраченных связей между людьми, их единение под сенью общей, вдохновляющей и раскрывающей потенциал всех и каждого, идеи. Если мы действительно хотим возродить наш мир и жить, и творить, спокойно и счастливо, мы должны пройти по этому пути. Все, без исключения. И если ради этого, где-то придётся применять силу, да простит меня Бог и люди, я это сделаю. Потому что иначе мы снова скатимся в усобицы и перегрызём друг друга. Но пока что, нам всем удаётся следовать благоприятному сценарию. Мы все, и я сам, и каждый гражданин нашей Империи - все мы просто делаем своё дело и выполняем свою работу. В таком случае, Бог, спасающий человечество - это мы все, если уж рассуждать так. Надеюсь, мы и дальше будем прислушиваться к Его голосу в наших сердцах и не свернём с единственного пути, ведущего к спасению.

    Но были и те, кто отвергал его учение. Те, кто не хотел терять свою власть и отрекаться от жизненного пути, который был ими избран. Они даже обвиняли Императора во лжи. Обличали его властолюбие и жадность.

    - Похоже, этот человек, всё же, возомнил себя богом, - посмеивались они. - Что ж, не он первый, не он и последний. Много было у человечества таких учителей. И мы все знаем, где они теперь.

    Они пытались сопротивляться. Пытались спорить, опровергнуть доктрину Империи Света своей мудростью, своими истинами, которые казались им непреложными. Но их слова, о невозможности объединения человечества, о преступлении лишать человека выбора его пути, легко опровергались самим Императором. Да, он не брезговал снизойти до личного разговора со своими оппонентами. И его простые слова о долге, о невозможности личного счастья без счастья окружающих, обезоруживали его противников. Он спокойно доказывал неверность трактовки его тезисов, и ложность, а часто и лицемерие доводов, приводимых его противниками. Если вы так печетесь о благе и свободе ваших подданных, говорил он, то почему они прозябают в невежестве и нищете, в то время как вы пользуетесь благами вашего положения? Почему малым недоступны даже многие продукты питания? Почему они вынуждены в поте лица работать просто даже ради того, чтобы у них и их семей был их скудный ужин? Почему вы держите людей своих в невежестве? Не потому ли, что так ими легче управлять? Почему не применяете знаний, которые есть, чтобы хоть как-то улучшить жизнь своих подданных, а вместо этого направляете их на совершенствование оружия и улучшение способов уничтожения и ослабления соседей, подобно безумцам, начавшим Великую Последнюю войну? Вместо того, чтобы совершенствовать производство и восстанавливать природную среду и делать жизнь своих людей лучше? И при этом вы не скупитесь на средства, лишь бы сделать свою ложь обо мне более бескомпромиссной?

    Кто-то сдавался сразу. Кого-то смещали уверовавшие в доктрины Империи Света. А кто-то сопротивлялся до конца. И участь последних была горше всего. Император был безжалостен и бескомпромиссным, как только звучали первые выстрелы. Так было с одним из Ахеронских тиранов. Коварный, жестокий и безжалостный, он правил обширными территориями у Мертвого моря, и обладал самыми сильными армиями и флотом. Он с почестями принял Императора. Сославшись на срочные дела в портовом городе, он пообещал, что прибудет для беседы через день-два в столицу, а сам приказал своим бойцам и телохранителям напасть на делегацию. Многие из подданных Империи Света были убиты. Многих спас сам Император, который вывел своих людей из окружённого дворца. Говорили, что помог незаурядный ум, сила и стратегический талант Императора. Но некоторые очевидцы говорят, что видели как Император одним взглядом убивал тех, кто пытался помешать ему и его людям. Как его враги выли от дикой боли, хватаясь за голову. Как сквозь фильтры противогазовначинала сочиться кровь...

    Что из этого правда, а что - нет, теперь уже неважно. На следующий же день танки Империи Света прорвали линию вражеской обороны на границе и двинулись к столице тирана. А закованная в мощную броню пехота подавляла очаги сопротивления и сметала вражеские крепости. Империя не использовала свою грозную боевую авиацию, хотя была одной из немногих стран обладавших ею, и единственной, возродившийся ее, а не пользующейся остатками былой мощи с Последней Великой войны. Имперцы щадили простых людей, но безо всякой жалости расправлялись с приближёнными тирана. И как только пала последняя крепость Ахерона, страна тирана стала полноправной землёй Империи. Сам же тиран был казнён - расстрелян на площади своей столицы.

    Имперцы с уважением относились к культуре побежденных народов. Многим даже позволяли оставить свою веру, и не принимать нового Единого Бога и Его Сына, о которых говорил Император. Его церковь, как говорил он сам, существовала ещё до войны. Он просто напоминал людям о том, что они забыли. И Империя осторожно, но твердо и последовательно, насаждала свои доктрины, свой образ мысли и мироощущения. И свою веру...

    Лиру это приводило в глубокое возмущение.

    - Да кто они такие?! - негодовала она, сжав кулачки, дрожа всем телом, когда на встречах писателей и поэтов в столице их королевства заходила речь о политике и говорилось о новой стране, принявшей веру Императора, или покоренной силой оружия имперской армии. - Кто они такие, чтобы решать за других как и кому жить??? Чтобы решать во что верить??? Я имею право жить так, как я хочу! И никто не смеет диктовать мне и указывать, что делать, что любить, и во что верить!

    - А если подумать, то в чем они не правы? - задумчиво произнес славящийся своим скепсисом и отличным, и даже вызывающим, образом мысли, молодой человек по прозвищу Сократ. Вот и сейчас, его вопрос хлестнул всех собравшихся за столом в уютной комнате, точно пощёчина. - Что такого ужасного они делают? Может, уничтожают целые народы? - он снова пожал плечами, - Вроде как нет. Может, уничтожают культуру той или иной страны? Что-то я не видел, чтобы они жгли книги, картины, диски с фильмами. Наоборот, все собирается в огромные библиотеки...

    - Ты оправдывает этих ублюдков! - вспылила Лира. Ее глаза и щеки полыхали. - Ты серьезно не понимаешь??? Тогда, ты либо дурак, либо подлец!!! Но и за то, и за другое, знать тебя больше не хочу!!!

    Сократ вздохнул. Все знали Лиру. Она всегда реагировала так эмоционально и резко. Либо это был восторг, либо глубокая ненависть и презрение. Чего в ней не было, так это едкости сарказма. Правда, чистый ребенок...

    - Да, Лира, я дурак, - спокойно и доброжелательно сказал Сократ, - Но я хочу во всем разобраться. Объясни мне, что тебе так ненавистно в имперцах?

    - Да как что?! - кипела она, - Ты что же, совсем не видишь?!! Они - завоеватели. Они не дают людям жить так, как люди хотят! Они сказали, что только они знают как жить, и поэтому сейчас всех спасут! - юныйоратор горько усмехнулся, - Конечно, спасут! Превратят в своих рабов и заставят ходить строем и петь государственные гимны, славящие их божественного императора! Да тошнит прямо! А мы что, не живём??? В нашем Королевстве все хорошо. После Столетия Тьмы и Холода мы восстановились. Людям есть, что есть, они могут заниматься наукой и искусством...

    - Не все, - мрачно поправил ее Сократ. - И не мне это тебе объяснять. Мы с тобой и твоим парнем видим это каждый день.

    Лира гневно глянула на него, но закусила губу. Это было правда - все трое были добровольцами Братства Милосердия, которое помогало нищим и сиротам. Среди них были больные люди, люди с мутациями...многим из них некому было помочь, потому что другие люди вынуждены были работать, и работать много, чтобы прокормить себя и свои семьи. Немногим было дело до сирых и убогих.

    - Но, король давно уже издает эдикты о реорганизации экономики. О создании странноприимный домов, - возразил Поэт, - подвижки есть.

    - Какие? - грустно улыбнулся Сократ. - И куда? Да, выделяются немалые деньги из казны - кстати, наши с вами налоги. Но, у меня, тогда, вопросы. Почему при таких средствах, так медленно строятся больницы и хосписы для больных? Почему этих учреждений так мало? Зато у нас в столице почти каждый месяц какие-то гуляния и аттракционы. Организуют какие-то непонятные выставки, помпезные и вульгарно-кричащие. Огромные деньги тратятся на театрализованные шествия...как будто...нас хотят от чего-то отвлечь. Вы не находите?

    - Да, а в твоей распрекрасной Империи все по-другому! - не выдержал Поэт, нежно положив руку на колено Лире, готовой разразиться гневной тирадой.

    Та взглянула на возлюбленного, и сдержала чувства.

    Сократ улыбнулся, покачал головой. В его глазах стоял немой печальный вопрос, мол, Поэт, ты же умный парень, и понимаешь, что мои вопросы правомерны, ты даже понимаешь, что я в чём-то прав, неужели голос твоего сердца так силен?

    Вслух же он спросил:

    - Вот как думаете, почему Империю никто не может остановить?

    Лира гневно тряхнула волосами, раскрыла рот, чтобы ответить, но Сократ поднял руку:

    - Пожалуйста, спокойнее.

    Лира сдержалась, но с трудом.

    - Да это неудивительно! - проворчав она. - У них есть авиация.

    - Они пользовались ей очень редко, исключительно для воздушных боёв со ржавыми единицами военно-воздушных подразделений противника, никогда не бомбили мирные города и даже крепости.

    - А их танки? А закованная в латы пехота? А их артиллерия и бронебойные автоматы? - глаза Лиры полыхали ненавистью.

    - И откуда у них все это? Ведь раньше Империя тоже была мелким княжеством отчаявшихся и голодных людей.В окружении врагов. Как им удалось превратить врагов в союзников? Как им удалось возродить науку, промышленность, производство? Только ли пытками и казнями?

    - Почему же только? - гневно процедила Лира. - Ещё и оболваниванием населения! Наряду с сожжениями расстрелами и пытками действует прекрасно! Или же, они все такие же монстры и чудовища как их тиран-император. Любят почувствовать себя превыше других.

    - Настолько, что строят заводы, школы, больницы и университеты на завоёванных территориях? Восстанавливают разрушенное. Реставрируют храмы и музеи.

    - Никогда не думала, что ты настолько глуп и слеп! - разочарованно и презрительно покачала головой Лира.

    И тут Сократа проняло:

    - И чем же я, прости, глуп и слеп? - в его голосе звучал металл и концентрированная, раскалённая ярость, настолько сильная, что даже Лира затихла. - Тем, что не вижу, во что превратилось наше Королевство, и что происходит вокруг нас? Королевство ничерта не развивается. Скорее, оно гниёт и подыхает, медленно и мучительно. Огромные суммы оседают в карманах короля и придворных по хитроумным схемам, прикрытым восстановлением городов, развитием культуры и искусства! А на деле всем уже давно плевать на королевство! Моя задница в тепле, а остальное меня не волнует! Могу песенки петь, могу стихи писать, рисовать! Я же творческая личность, мне нужна свобода, хотя я даже не понимаю, что это такое. Вряд ли это то, когда твой дом рушится, а ты продолжаешь делать вид, что ничего не происходит, гуляешь себе, восхищаешься красотами покалеченного мира да философствуешь на тему, где у палки конец, а где - начало. Вы думаете, мы сильные, независимые, и у нас все хорошо? Знаете, если бы не наше положение буфера между Империей и Соединёнными Графствами Альбиона, нас бы просто растоптали и растащили на куски. Если бы не наши скудеющие ресурсы, в виде пресной воды, руды и топлива! Если бы мы не позволяли тем же Графствам строить на нашей территории тренировочные лагеря и базы, если бы мы не позволяли хранить здесь отходы химического, биологического и радиационного производства, нас бы давно уничтожили! Мы добываем ресурсы и продаем их за бесценок, сбываем остатки техники и предоставляем другим нашу землю, которой, похоже, слишком много. Поэтому нас пока не трогают. Потому что за серьёзного противника и даже партнёра не считают! Да всем плевать и на нашу красавицу Жюстин, Королеву Сцены, и на Принца Оперы Кастора, и на пьесы Франка Альберта. Когда дело доходит до выживания, никого не интересуют отвлеченные идеи, метафизическая красота или сила искусства. Лишь прагматичный расчет! Мы существуем в относительном покое ровно до тех пор, пока это нужно одному из крупных игроков! Мы - разменная монета! Тебе не кажется, что это - так себе положение? Не говоря уже о перспективах! Попомните мои слова. Сейчас крупных игрока в нашем измученном мире всего два: это Империя и Графства. Два лагеря! Две различных идеологии, которым не место в одном мире. И рано или поздно столкновение произойдёт. И вы думаете, кто-то будет заботиться о судьбе каких-то игрушечных куколок вроде нас? Графства сейчас улыбаются нам, заверяют в своей преданности и дружбе, а как клюнет жареный петух - просто нас растопчут и не заметят. Под видом защиты от хищнических амбиций Империи введут свои войска, и мы оглянуться не успеем, как окажемся чужими на своей же земле! Потому что графам плевать на людей! Им просто нужны ресурсы и земли. И дешёвая, а лучше - бесплатная, рабочая сила, которая будет это всё добывать и ещё ублажать новых хозяев.

    Воцарилось молчание.

    - Короче, ладно, мне ещё надо матушку Феодору навестить, - махнул Сократ, - Кто знает, что завтра будет!

    С этими словами он встал, и тепло попрощавшись, вышел на улицу, в прохладу летней ночи.

    Через окно было видно, как мелькнул в свете масляного фонаря его долговязый силуэт, а через мгновение, он растворился в непроглядной чернильной темноте.

    Поднятая Лирой и Сократом тема задела многих. Скрипач и Бальзак сочувствовали Лире. Маг - отчасти Сократу. Все пытались сохранить непринуждённость и веселость, раздавленные размышлениями о будущем и суровой реальности, но разговоры уже не клеились. Казались натянутыми и фальшивыми. Когда душу что-то тянет, ноет и не отпускает. Но, нельзя этого касаться. Слишком страшно. Слишком больно и слишком неприятно.

    Постепенно, гости начали расходиться. А он, когда они с Лирой остались одни и сидели, закутавшись в теплый плед у окна, наблюдая, как по стеклу стучат капли крупного ночного дождя, совершил свою самую непростительным ошибку.

    Он спросил тогда:

    - А, может, Сократ в чём-то прав?

    Никогда он не забудет той воцарившейся тишины, стремительно начавшей заполняться холодом лютой зимы.

    - Мне плевать! - хлестнула она звенящим металлом. - Знай одно! Если имперские выродки придут на нашу землю, сеять у нас, как вы тут говорите, разумное, доброе и вечное, то я первая уйду в подполье, к партизанам. Если надо, сама организую его. Если надо, буду сражаться одна. Но я буду убивать их везде, где только смогу. И будь, что будет! А вы с Сократом можете умничать и рассуждать о том, что важно, а что - нет.

    Сократ, к слову, оказался прав.

    Но не до конца, правда, и не во всем.

    Империя вошла на территорию Королевства. Но не как враг. И даже не как учитель. А как союзник и защитник. Союзник, помощь которого имеет определенную цену. И королю ничего не оставалось, кроме как негласно согласиться уплатить ее...

    Соединённые Графства, видимо, устали играть роль добрых друзей. В последнее время, западные провинции Королевства стали беспокоить пираты и варвары Грозного Океана. Несколько приморских городков было разграблено и сожжено. До столицы дошли леденящие душу подробности разорения. Сотни убитых, и убитых с ужасающей жестокостью, без скидок на пол и возраст. Десятки угнанных в рабство. И королевская гвардия ничего с этим не могла поделать. Конечно, в таких случаях, король обращался за помощью к давнему союзнику. И в этот раз, союзник откликнулся. И достаточно быстро. Помнится, сколько, тогда было радости, когда в акваторию Огненного моря входили эскадры Соединённых Графств. С какой радостью приветствовали их морских пехотинцев. И как быстро растаяла эта радость, когда оказалось, что армия графств ведёт себя на территории Королевства как у себя дома. Как с деликатной жёсткостью и последовательностью, навязывает свою власть. А графы с холодными, безразличными улыбками игнорируют ноты протеста короля.

    Всем стало ясно, что действует старый, добрый принцип: если ты не можешь защищать свою землю, отдай ее тому, кто может. Жители Королевства, получив защиту от пиратов и работорговцев, почувствовали себя лишними на своей земле. И, казалось, Соединённым Графствами этого было мало. Граждане Королевства на "подзащитных" территориях, теряли работу, лишались средств к существованию. Жить на насиженном месте становилось невмоготу. Во всей полноте и прелести они ощущали на себе, каково это быть человеком второго сорта. Как знакомые Поэта и Лиры. Они держали небольшой джаз-бар в уютном местечке на Лазурном Берегу. Но, в какой-то день их просто попросили покинуть помещение. Объяснили это стратегической необходимостью. На самом же деле, это место приглянулось одному мануфактурщику из Графств. И ничего не значащих местных просто вежливо попросили убраться подобру-поздорову.

    Поэт не чувствовал ничего кроме бессильной злости. И с отвращением к себе, он понимал, что это ничуть его не удивляет. А, вот, Лира была потрясена. В ее глазах, тогда, застыло выражение ребенка, которого ни с того, ни с сего отхлестали по лицу и бросили в темный, холодный чулан.

    Но это было только начало.

    Дальше начались совсем странные вещи. То тут, то там, в Королевстве начали происходить волнения. Как-то слишком организованно и слаженно стали поднимать головы неизвестно откуда взявшиеся, хорошо вооружённые банды. Они грабили склады с продовольствием. Вламывались в дома простых подданных короля и творили там, что хотели. Особое потрясение вызвал печально памятный рейд Мёртвых Голов в небольшую, до этого уютную и тихую деревеньку у Броселлиандского Леса. Войска Королевской Гвардии просто не успели прийти беззащитным жителям на помощь, а бандиты чувствовали себя полными хозяевами положения. Стоит ли говорить, что за одну ночь деревня просто перестала существовать. Гвардейцы обнаружили лишь пепелище да обезображенные трупы. Зрелище резни, в которой не щадили ни стариков, ни детей, потрясло даже бывалых ветеранов. И король ничего не мог с этим сделать.

    А Верховный Правитель Графств улыбался в лицо с экранов. Заверял короля в своей неизменной дружбе. Предлагал помощь.

    А королю, чтобы сохранить порядок и власть, ничего не оставалось делать как только принять её.

    И снова танки Графств ехали по некогда спокойным улочкам городов. И снова местным жителям приходилось либо покидать насиженные места, либо служить своим "друзьям, не бросившим их в беде".

    Лира больше уже не улыбалась. Почти совсем перестала есть и говорить. Задумчивая, подолгу она сидела у окна, наблюдая за закатом, обливающим заросшие лесом развалины Старого города. Поэту оставалось только гадать о чём она думала тогда.

    И если бы он знал! Если бы проявил больше чуткости! Может быть, она была бы сейчас с ним?!

    Но тогда, она исчезла, спустя неделю. Это произошло как раз тогда, когда группа армий Графств, уничтоживших крупную банду, вошли в соседний уже город и готовились войти в столицу.

    Даже сейчас он ярко помнил тот день.

    Это был тёплый, весенний день. Он, кажется, что-то читал, сидя в уютном кресле, у открытого окна. Лёгкий, тёплый ветер колыхал тюлевые занавески, которые очень нравились Лире. Откуда-то издалека, с неведомых равнин, лежащих за развалинами Старого Города, этот ветер нёс жёлтую медовую пыль. Сладковатая на вкус, она тонкой плёночкой липла к губам. От неё губы сохли. Этот вкус напоминал о губах Лиры, таких же сухих и сладковатых. О страстных, жарких поцелуях, сладком, горячем дыхании, сулившем мгновения радости в объятиях и пылких ласках. О её хрустальном смехе. Да...он думал о ней тогда. Но почему же, тогда, так плохо искал? Почему же, тогда, позволил ей уйти в тот ненастный предвесенний день? Почему не пошёл с ней? Что это было? Глупая детская обида на её слова о том, что он так и не стал мужчиной, остался мальчиком в коротеньких штанишках? Или эту эмоциональную пощёчину он посчитал актом их болезненного разрыва - то, что Лира не хотела, чтобы он за нею шёл? Ведь так бывало, когда они ссорились...

    Но тогда, он больше не обижался на неё...тогда он отчаянно мечтал, чтобы она нашлась. Чтобы вернулась. Сама.

    И, когда он услышал шаги на крыльце, он подскочил, словно ужаленный радостью. Бросился к двери. Но на пороге стоял Сократ. В своих неизменных тёмных круглых очках, с кучерявым чубом, спадающим на высокий, белый лоб.

    - Ты уже слышал, что случилось в городе? - с порога бросил он, заходя в комнату, не дожидаясь приглашения. Он рухнул на старый, пропахший временем, но уютный, диван. Снял очки. Уронил голову на переплетённые пальцы. А затем, поднял на Поэта выцветшие глаза. - Колонна бронетехники Графств взорвана прямо на входе в город.

    Поэт, тогда, сначала не понял, о чём речь. Только потом, постепенно, до него начал доходить смысл слов, сказанных Сократом. И по мере того, родилась где-то в области солнечного сплетения, начала расти и крепнуть засасывающая, чёрная, ледяная пустота.

    - Это сделала девушка. Совсем молодая. В лёгком, весеннем платьице она вышла навстречу колонне, неся букет цветов. Вроде как, хотела подарить их командиру танка, графу Элле Келдору, ну ты знаешь, кто это...герой...истребитель разбойников и работорговцев. Вроде как, ему, мы обязаны радости освобождения от Обожжённых, Мертвоголовых, Свежевателей...она подошла прямо к нему. Никто не заметил, что под платьем у неё жилет со взрывчаткой. Она протянула Келдору цветы и выкрикнула "Слава Империи Света! Да здравствует Император!". После чего тут же нажала на кнопку детонатора.

    Последние слова упали как с плахи голова казнённого.

    - Поэт...это была она...это известно точно. - Сократ встал, подошёл к нему. Поэт даже не почувствовал, как он положил руку ему на плечо. - Мне жаль.

    Ему казалось, что он должен орать. Выть. Раздирать лицо, рвать волосы. Крушить всё вокруг. Наброситься с рёвом и кулаками на Сократа, посмевшему принести в их...в его дом такие вести.

    Но он не смог.

    Он как будто бы пропустил тяжёлый удар. Оглох. Ослеп. Оцепенел. Сгорел внутри.

    И ему от этого стало так тяжко и отвратительно...но уже даже это не имело значения...

    Её больше не было...

    Больше...не было...

    Сократ говорил ещё что-то. О неизбежности вмешательства Империи. О битвах, которые разгорятся на полях Королевства. О неизбежной гибели Короля и его семьи - в столкновении титанов ему и его игрушечному королевству, которое по идиотски счастливой случайности, дотянуло до этих дней в выженном, едва возродившемся после войны мире, просто не было места...

    - Люди нихрена не поменялись, - мрачно заметил Сократ. - Только и ждут удобного повода, чтобы вцепиться друг другу в глотку и доказать, кто имеет больше прав на то, чтобы жить в этом мире. Пусть и изуродованном до неузнаваемости...и мало что тут может помочь...да ну и!!!

    Он резко махнул рукой:

    - Прости, я полный урод!Но верный себе урод. Философствую, а она...

    Он осёкся. Отвернулся. Сократ не любил показывать эмоции, в отличие от Лиры. Но тем более ценным даром они были в память её.

    - Что... - только и смог выдавить Поэт. - Что теперь делать?

    Сократ шумно втянул носом воздух. Поднял горделиво голову, приняв свой обычный облик пресыщенного философа. Отёр глаза и водрузил на нос очки.

    - Известно, что, - он тронул указательным пальцем дужку. - Несмотря на весь инфантилизм последних двадцати лет, в Королевстве много толковых людей, задумывавшихся о его будущем. И иного будущего они не видят, как только в союзе. С Империей Света. Потому что имперцы, хотя бы, видят в других людей, достойных всего лучшего. Людей, а не слуг. Если сам император не раз говорил, что он ничто без своего народа, что он лишь один из многих, которому лишь только доверили право решать и говорить от имени всех и каждого. И при этом, он подкрепляет свои слова делами. Наверное, это чего-то да стоит. Да, нужно будет работать, ну а как без этого? Нужно строить. Нужно очищать, обеззараживать землю и воду, восстанавливать биосферу, а через это и облагораживать человеческое общество, в конце-концов. В который раз. Мы сумели слегка затормозить процесс умирания мира, а надо его спасать, лечить и восстанавливать. И никто, кроме нас, людей, этого не сделает. У имперцев есть это понимание, есть силы и воля этим заниматься. И у них есть и честь, и состардание, и уважение к миру и другим людям. А ещё искренность, над которой часто смеялись. И которой не хватает...да очень давно нам всем не хватает. Поэтому, я с ними.

    - А я...

    - А это уже решать тебе, - он молчал. Поэт чувствовал пристальный взгляд из-за затемнённых линз. - Что ты выбираешь?

    И Поэт выбрал.

    Он всегда сомневался. Решения приходили к нему долго. Всегда. Лира часто злилась на него за это. Но теперь, в этот вечер, сомнений у него не было. Не было эмоций. Не было обиды, ярости, жажды мести. Не было даже горечи, отчаяния и страха одиночества. Были просто спокойные размышления. Воспоминания... Смех Лиры, которого он больше никогда не услышит...

    ...Дождь шёл с самого утра, не переставая. Но теперь, к вечеру, сквозь чёрные лохмотья туч, лился багряно-золотой закат. Всё так же вёл его вперёд её светлый голос, образ. Поэт подтянул ремень бронебойного имперского автомата, и бодрее зашагал в пламенеющую даль, меся сапогами грязь расколотой взрывами дороги. Сквозь гарь тянуло чем-то чистым, живым, сладковатым. Чем-то, что напоминало о Лире.

    А рядом шли такие же как он, солдаты, в сверкающих на солнце касках и бронированных экзоскелетах. Сыны Империи. Верящие в мечту. Надеющиеся на новый, светлый мир, где будет счастье. Счастье для всех и каждого. Суждено ли такому миру наступить? Поэт верил, что суждено!

    За плечами были тяжёлые бои за восточные земли Королевства. Горечь поражений и первая сладость побед. А впереди были крепости Графств.

    Но теперь они не казались неодолимыми преградами. Теперь он знал и видел, что эти крепости защищали внутренне разобщённые, погрязшие в эгоизме, изглоданные ненавистью, тревогой и страхами люди. Озлобленные. Тоскующие. Боящиеся признаться даже самим себе в том, что они, в общем-то, сами толком не понимают, за что воюют. А Поэт и его братья и сёстры по оружию понимали, за что воюет Империя. Они воевали за людей, за новообретённую веру и надежду, за Землю, за светлый и прекрасный мир любви, созидания и творчества. За будущее. Будущее, светлое и прекрасное для всех и каждого. Без исключения.

    Ему было жаль тех, кто противостоял им. Неужели они не понимают? Неужели сиюминутная нажива, богатство и власть, которые не более чем прах и гниль, действительно, кажутся им привлекательнее возрождённого мира? Мира без болезней, голода, войн...

    Поэт не находил ответов. Да и никто из его новых товарищей и друзей.

    Жаль! Неужели человек так и не прозрел?

    Солнце медленно уползало за подёрнутый дымкой горизонт.

 

Текст обновлен автоматически с "Мастерской писателей"

Лира