Аннотация: Приключения попаданца во времена французской революции
Баловень судьбы
Фантастический роман
Николай Васильев
Аннотация. Приключения попаданца во Франции времен Наполеона.
Глава первая. Кандидат в виноделы.
Самолет А-380 заурчал, наконец, моторами, набрался мощи, тяжко двинулся по взлетной полосе и вдруг легко взмыл в предвечернее небо, держа курс на аэродром Орли. Молодой человек лет двадцати пяти прекрасной внешности (рослый, темнокаштановая грива волос, карие глаза под ровными бровями, прямой нос, яркие четко очерченные губы, волевой подбородок, качественная одежда), похожий на кого-то из культовых артистов (на Джонни Деппа?), повернулся к сидящей рядом эффектной зрелой женщине французского типа, улыбнулся ей и сказал:
- Я было всерьез настроился ночевать в Шереметьево. Вот так хваленая европейская пунктуальность....
- Экипаж тут не причем, - похлопала его по руке дама и тоже улыбнулась. - Можешь поругать авиадиспетчеров. Или метеорологов....
- Или техслужбы аэропорта, - подхватил мысль парень. - А может все-таки ФСБ, выловившую очередного шпиона?
- Не дурачься, Антуан. Хотя нет: дурачься, смейся, можешь даже приволокнуться за стюардессой: вон какая у нее крутая попетта....
- Маман! Что за неэтичные речи я слышу из твоих уст?
- Ах, Антоша.... Я за эти две недели так настрадалась, глядя на твои терзания, что рада теперь любой твоей улыбке и задорной выходке. А эта глупая Даша еще пожалеет, что пренебрегла любовью моего сына. Мон Дью, дай ей мужа богатого, пожилого и противного!
- Если бы отец не разорился и не умер, я тоже стал бы, в конце концов, пожилым богачом и, вероятно, противным. А теперь буду просто никчемным бедняком....
- Твои гран-папа и гран-мама люди не богатые, но и не бедные. Типичный средний класс. Нужно лишь суметь с ними ужиться, стать своим в провинциальной среде. Неужели ты не сможешь, мон фил?
- Ох, мама.... Я готовился к общению с европейскими дельцами, для этого закончил Плехановку и девчачий Инъяз. А теперь моим уделом должно стать виноделие в Бургундии?
- Среди виноделов встречаются и миллионеры. А также весьма известные личности, которые на склоне лет увлеклись выращиванием винограда....
- Как же: пример Депардье всем известен. Но мне ведь не 70 лет, а всего 25, я пока хочу жить энергично и в среде подобных мне людей....
- Увы, Антуан, в Европе гнет обстоятельств очень силен. Впрочем, теперь он набрал силу и в России. Мне нравятся русские поговорки, придуманные на все-все случаи жизни. Вот одна из них: по одежке протягивай ножки. К нам с тобой она относится теперь в полной мере. Если бы Женя остался жив, он обязательно б выкрутился, но грянул этот гадский инсульт. Всего в пятьдесят лет! А я думала, что мое счастье с ним продлится вечно....
- Отец казался мне самым умным человеком на свете.... А он совершил общую ошибку: погнался за быстрой прибылью и вложил все деньги в свой банк, который "вдруг" лопнул! Но лопнул банк вовсе не вдруг, а вполне закономерно: сильные банки периодически поглощают мелкие. Вот ВТБ его и схарчил при очередном обвале рубля. Флегматик или сангвиник пережили бы эту неудачу и стали комбинировать дальше, но отец был ярко выраженным холериком, возводящим неудачи "в квадрат" - сердце его и не выдержало....
- За флегматика я бы замуж не пошла, - сказала вполголоса дама. - Да и вообще я не планировала оставаться после учебы в России. Но Женя Вербицкий был самым харизматичным студентом на курсе и когда он стал ко мне "кадриться", я все-таки сдалась. В итоге на свет явилась Элен, а после свадьбы уже и ты, Антоша....
- Хорошо хоть Ленка успела в жизни устроиться, - хохотнул Антон. - Женой консула быть неплохо даже в мексиканском Веракрусе....
- Мадам и мсье, наш поезд приходит в город Аваллон. Остановка - две минуты. Просьба приготовиться к выходу. Ledy and gentlman....
Заслышав это сообщение, Флоранс и Антуан Вербицкие поднялись с сидений и, взяв свою поклажу (мадам - милый рюкзачок на спину на манер современных студенток, а ее сын - пару основательных чемоданов на колесиках), потянулись к выходу. Поезд мягко остановился, двери его открылись, и пассажиры вышли из комфортной атмосферы вагона в подобие предбанника - так жарок был воздух на вокзальном перроне, укрытом от яростного июльского солнца крышей. Пройдя насквозь компактное здание вокзала, мать и сын оказались на небольшой привокзальной площади, где укрытия от солнца совсем не было.
Впрочем, здесь пассажиров из Парижа встречали несколько человек, среди которых оказался и Ролан Дидье, отец Флоранс и дед Антона: совсем седой, но еще крепкий мужчина 70 лет. Увидев дочь, он заулыбался и принял ее в свои объятья. Потом проницательно глянул в глаза внуку, что-то мысленно в нем одобрил и протянул навстречу руку:
- Бонжур, Антуан. Добро пожаловать на родину предков. Сильно же ты подрос с прошлого приезда.
- Здравствуй, деда, - сказал Антон по-русски, и дед улыбнулся, припомнив его неизменное приветствие.
- Бонжур, мсье Дидье, - продолжил Антон по-французски. - Прошло одиннадцать лет, а Вы почти не изменились. Я же закончил два университета, но реальной жизни еще не понял. Буду учиться у Вас - если Вы не против.
- Отчего не поучить? Особенно при искреннем желании ученика, - промолвил серьезно дед. - А твои знания экономики нам тоже могут пригодиться. При продаже вина, например: цены год от года почему-то разные, хотя вино я делаю одно и то же....
- Антуан знает еще несколько языков, - напомнила Флоранс. - Английский и немецкий уверенно, а итальянский и испанский на бытовом уровне.
- И это хорошо, - кивнул головой дед и усмехнулся. - Станет, возможно, нашим коммивояжером в указанных странах. Ну что, поехали на ферму? Я сменил свой старенький "рено" на отличную "мазду" - она домчит нас мигом.
Глава вторая. Страсти в сельской Франции 21 века
Пару недель спустя Антон Вербицкий вполне освоился на ферме Дидье и стал участвовать в повседневной работе на виноградниках: выпалывать сорняки, собирать с листьев зловредных гусениц и улиток, поливать периодически рядки, срезать засохшие ветви и прочее. Рядом с ним работали батраки (с десяток) обоего пола из разных стран, за которыми дед просил приглядывать. Антон время от времени и приглядывал - правда, все более за молодыми женщинами числом три: румынкой Ириной Петреску, литовкой Викой Сабонис и особенно за бразильянкой Ритой Гомеш, чья полуобнаженная фигурка состояла, казалось, из пикантных шоколадок. Если учесть, что еще месяц назад Антон ежедневно практиковал с Дашей разнообразные формы секса, а ныне от него оказался отлучен, то немудрено, что в его голове мысли о батрачках занимали все больше места. А вчера Гомеш оказалась в кольце его рук - правда, только во сне. Впрочем, Рита притягивала взгляды и всех прочих мужчин, среди которых был стукнутый в голову Петро из-под Ровно.
Этот Петро стал, разумеется, прискребаться к негаданному "москалю", используя для этого святое время - обеденный перерыв.
- Ну що, москалик, - говорил он в промежутках между глотками пищи на смешанной украино-русской мове. - Рази мы зможемо с тобой тут ужитися? Чеши назад, откель приихал. А то я осерчаю да и прибью тебе. Тим бильше, что ты зыркаешь на мою Ритку. А знаешь, що я ее уже шпокал? Да, да, не роби велики очи. И шпокну еще не раз. А всих прочих буду гнати вид нее нещадно. Тебя ж, москаль, погоню першим - палкой вздовж хребта. Розумиешь?
- Палкой? - медленно спросил Антон и раздвинул губы в ухмылке. - Это мысль. Давай схлестнемся на палках, но не сейчас, а под вечер, за фермой, у ручья. Палки выберем себе сами, по руке. Согласен?
- Ха-ха, звичайно согласен. Тильки мене визьму не палку, а дубину. Раз уж ти дозволив....
- Бери хоть две дубины. А я приду с шестом. Ничего?
- Шаолиней надивився? Твой шест моя дубина видразу поломае. А потим я тебе отхожу вволю....
Надо сказать, что в подростковом и юношеском возрасте Антон поскитался по спортивным секциям. Начал с гимнастики, перешел на плавание, затем его уговорили заняться пятиборьем и он дошел до кандидата в мастера. Но однажды его жестоко избили из-за девочки, и Антон решил, что надо научиться драться. Ходил сначала в самбо, потом занялся дзюдо и айкидо, а еще освоил нунчаки, шест и метания: ножей, сюрикенов, дротиков и боло. Миниатюрные металлические нунчаки он стал носить в кармане на свидания и однажды они его выручили - вкупе с айкидошными уклонениями. Девочка, которую он тогда провожал, так впечатлилась этой победой, что после пары поцелуев отдалась ему в своем подъезде. Ну, а потом Вербицкие переехали в загородный дом, выстроенный на деньги отца, и проблемы с хулиганистыми горожанами отошли для Антона в прошлое.
В качестве шеста "москаль" избрал длинную (как раз два метра) ручку от грабель, выструганную из узловато-извилистой дубовой ветки. Граблям было уже лет двадцать, так что шест оказался легким и очень прочным. Антон покрутил его в руках минут пять, посетовал на узлы и извилины, но все же приноровился к ним и решил, что к бою готов. Он вышел с шестом в руках из сарая, где лежали различные инструменты, и почти наткнулся на Риту Гомеш, уже переодевшуюся в цветастое платье с глубоким декольте.
- Я хотеть с ты говорить, - сказала безапелляционно молодая женщина и почти втолкнула Антона обратно в сарай. После чего заперла изнутри дверь, повернулась лицом к парню, улыбнулась и быстрым движением высвободила груди из теснин платья. Антон уставился на темные соски объемных светлых грудей и ощутил, как кровь приливает к его щекам и еще кое-куда.
- Ты смотреть на меня как бык на буйволица, - пояснила Рита. - И я говорить: брать меня, утолять свой страсть. Разговор потом.
Она вновь повернулась спиной, уперлась руками в дверь и выставила навстречу парню классические бразильские ягодицы.
Антон отбросил шест, прижался к женщине и стиснул ладонями обнаженные тити....
Когда их быстрое совокупление закончилось, Рита оправила платье и заговорила, с трудом подбирая французские слова:
- Я иметь в Бразилия три дети и все от разный мужчина. Извинять, но я не терпеть несвобода. Дети воспитывать моя мама, она иметь сорок лет, а я здесь зарабатывать для дети деньги - в три раз больше, чем мочь заработать там. Но в Франция я приехать еще с одна цель: зачать четвертый ребенок от европеец. Сначала выбор у меня быть мал, и я глупить: предложить меня Петро. Но он наложить на меня руки, что я терпеть не мочь. Не знать, чем кончать наша ненависть, но на ферма явиться ты, и я понять: вот европеец, от кто я хотеть родить дитя. Дитя красивый, умный и достойный лучшая жизнь. Ты понять меня, Антуан?
- Вполне, Рита. Ты замечательная женщина и твои дети заслуживают лучшей жизни. Все дети, а не только будущее чадо. Но денег на воспитание и образование четверых у тебя однозначно не хватит. Так, может, остановишься на трех?
- Нет, Антуан, хотеть четвертый. Может, он быть мальчик и походить на ты. Не упрямиться, соглашаться. Прошу, Антуан. Я быть как воск в твои руки. И я знать: тебе надо женщина, потому что ты очень страстный.... Но ты куда-то собраться идти и с палка в рука?
- Да так, пустяки, просто шел потренироваться с шестом....
- Как монахи Шаолинь? - проявила киношное знание Рита.
- Вроде того. Но учти: я не люблю зрителей и потому уйду в глухое место.
- Ладно, я не идти за ты. Но вечер мы встретить у меня?
- Хорошо. До встречи.
Удаляясь от сарая, Антон стал дивиться себе:
- Только что пылал страстью к Рите, но стоило услышать, что попал в быки-производители, как половина страсти куда-то улетучилась. Как бы до вечера не испарилась и вторая половина. Получается, что откровенность в отношениях между мужчинами и женщинами совсем ни к чему. Куда лучше интрига, недомолвки, отнекивания - то есть все то, что проделывают обычно русские барышни, дрейфующие тем не менее к постели. Разницу между удовольствиями с доступной женщиной и полудоступной метко описал Пушкин:
"Нет, я не дорожу мятежным наслаждением (...)
Стенаньем, криками вакханки молодой
Когда виясь в моих объятиях змеей (...)
Она торопит миг последних содроганий.
О, как милее ты, смиренница моя (...)
Когда склоняяся на пылкие моленья
Ты отдаешься мне (...) без упоенья,
Стыдливо-холодна (...)
И оживляешься потом все боле, боле
И делишь, наконец, мой пламень поневоле!
Глава третья. Чудесатый вихрь
Когда Антон явился к речке, на место предстоящего боя, и очистил голову от лишних мыслей, он поразился перемене, произошедшей в природе. Предвечернее небо было почти сплошь покрыто крупными кучевыми облаками, меж которыми лишь иногда прорывались лучи солнца. И эти облака будто крутятся вокруг фермы Дидье. Вдруг подул низовой ветер, поднявший с земли разнообразный сор, который стал летать тоже по кругу, причем этот круг значительно сузился, избрав центром одинокую фигуру Антона Вербицкого! "Что за чертовщина вокруг меня творится!" - ужаснулся московский гость и решил бежать, но оказалось, что бежать физически невозможно: круговорот ветра уже превратился в натуральный смерч! Антон упал на землю, инстинктивно сжимая шест, но смерч увлек его в воздух и потащил, вращая, вверх, вверх, вверх.... На какое-то время очумевший парень потерял сознание, а когда пришел в себя, то увидел, что спускается обратно к поверхности земли, причем стоя и тоже вращаясь по кругу. Вот земля уже совсем рядом, а вот она бьет его в подошвы ног, но не слишком сильно. Антон повалился на травянистую землю и замер на ней, цепляясь за тот же шест.
Через некоторое время он ощутил, что страшный ветер совсем исчез. Антон поднял голову, осмотрелся и стал дивиться окрестностям. Нет, речка никуда не делась, и рельеф местности практически не изменился, зато резко изменилась ферма! Она стала значительно меньше и приземистей, лишившись второго, жилого этажа, а также всей деревянной облицовки, под которой, оказывается, скрывались каменные блоки. Исчезли многие пристройки, тарелка спутниковой антенны, теплицы на приусадебном участке и многие другие детали, пока Антоном не осознаваемые. Он встал на ноги, опираясь на шест (они его вполне держали) и пошел к ферме. По мере приближения он понял, что преуменьшил масштаб катастрофы: не было даже гаража и флигелей (где жили батраки) и куда-то исчезла асфальтированная дорога, соединяющая ферму с близлежащим шоссе!
Вдруг открылась несуразная дверь фермы, и на крыльцо (ну не было его у Ролана Дидье!) выбежал мальчишка в каких-то затрапезных рубашонке и штанах, который живо повернулся и закричал в открытую дверь:
- Мама! Ветер уже совсем стих! А еще к нам идет странный парень с палкой в руках!
После чего пацан прикрылся отчасти дверью и стал пристально вглядываться в Антона, подошедшего уже к крыльцу. Тут дверь открылась полностью и на пороге фермы показалась незнакомая женщина лет тридцати, одетая в длинное (до пола!) сборчатое платье и подпоясанная передником. На голове же ее был чепец! Ну, чистый 18 или даже 17 век! Как будто сошла с картины Рембрандта "Шоколадница"!
- Что Вы хотите от нас, мсье? - спросила она с неуловимым акцентом. Ее недоумение (понял как-то Антон) относилось не столько к факту его появления у фермы, сколько к одежде (то есть стандартным джинсам, майке и кроссовкам) и общему облику.
- Чья это ферма, мадам? - спросил Антон.
- Гастона Дидье. Только он сейчас находится в Аваллоне, в рядах муниципальной гвардии и хозяйствую за него я, его жена. А Вы кто будете, мсье?
- В рядах гвардии? Разве Аваллону кто-то угрожает?
- Вы с Луны что ли свалились, мсье? Конечно, угрожают. Эти проклятые роялисты, засевшие в Монбарском лесу!
"Роялисты?!" - мелькнуло в голове Антона. - "Сторонники короля, противостоявшие революционному правительству Франции? Я что, попал в конец 18 века?"
Хозяйке же он сказал:
- Простите мне, мадам, мое невежество. Дело в том, что я американский француз и приехал во Францию недавно....
- А-а, так Вы из Нувель Орлеана?
- Из его окрестностей, мадам.
- Вот почему Вы так странно одеты и не по-нашему говорите.... Как же Вы все-таки сюда попали? Без вещей, без спутников и в каком-то растрепанном виде?
- Вы не поверите, мадам, - решился на частичный обман Антон. - Я ехал со спутниками по тракту из Лиона в Париж, но отошел от них на остановке. Вдруг налетел воздушный вихрь, меня закрутило в него, и я потерял сознание. А очнулся на земле возле вашей фермы.
- Невероятно! Хотя этот вихрь тут бушевал и мы тоже все перепугались. Как же Вы остались живы, пролетев столько лье? Вот нас республиканцы призывают не верить в Бога, а без его вмешательства Вы вряд ли бы уцелели, мсье. Вы-то в Бога и покровительство Девы Марии верите?
- Не очень верил, мадам. Но теперь свечку Деве Марии поставлю. Когда денег раздобуду....
- Ну, Вы ведь человек образованный?
- Я учился в Гарвардском университете в Бостоне, но сбежал из него, желая послужить революционному народу Франции.
- Очень похвально, мсье. Не знаю, где находится этот Бостон и что это за университет, но нашей республике образованные люди очень нужны. Вот вернется мой муж и Вас наверняка пристроит: или в Аваллоне или в Осере, а то и в Париж умудрится отправить - раз Вы туда ехали. Как Вас, кстати, зовут?
- Антуан, мадам.
- Антуан, а дальше?
- "Что за фамилию себе придумать? Карнэ? Матье?"
- Фонтанэ, - вдруг сказал Антон.
- Это хорошо, что Ваша фамилия не похожа на дворянскую, - сказала фермерша, улыбаясь. - А меня зовут Мари. Мари Дидье, урожденная Морен. Я уже приготовила ужин и приглашаю Вас к нему присоединиться. Разнообразия блюд у меня нет, но голодным Вы не останетесь.
Поздним вечером, умащиваясь под крышей фермы на тюфяке, набитом сеном, Антон горестно вздохнул, вспомнив оставшуюся в далеком будущем мать и весь тот сверкающий огнями мир, но вдруг улыбнулся, предвкушая новые впечатления в старой Франции (шел, как он исподволь выяснил, конец фрюктидора, то есть сентябрь 1795 года), и вскоре заснул.
Глава четвертая. Бегство с фермы Дидье.
В отличие от Ролана Дидье его предок Гастон выращивал на своем поле преимущественно пшеницу, ячмень и овес. И лишь на одном склоне, укрытом от северного ветра фруктовым садом (яблонево-грушево-сливовым), он холил и лелеял небольшой виноградник. Рядом с фермой был, конечно, огород с обычным набором овощей: капуста, лук, морковь, огурцы, помидоры, салат и несколько грядок все еще новомодного картофеля. Позавтракав с хозяевами (кроме Мари и юркого семилетнего Гийома в семье было три девочки: тринадцатилетняя Рози, десятилетняя Катрин и четырехлетняя Сесиль), Антон, естественно, предложил свою помощь по хозяйству, на что Мари ответила:
- Вы, верно, не заметили, что у нас есть работники? Их трое, муж с женой и их сын, они живут вон в том домике и с утра уже трудятся в хлеву, а потом станут пасти скотину, подкашивать траву и обихаживать виноградник. Мы сами возделываем лишь огород, который нуждается в прополке и поливке - а с этим мои дети прекрасно справляются. Надо бы, конечно, крышу на доме поправить, которую вчерашний вихрь местами разодрал, но я поручу это сделать Симону и его сыну....
- Тогда я мог бы заняться виноградником, - сказал Антон. - Мне уход за ним знаком.
- Коли Вам так хочется, идите. К обеду мы Вас позовем....
На виноградник батраки, видимо, с неделю не заглядывали, так что работы у Антона оказалось порядочно. Зато ягоды его порадовали: крупные, обильные, уже частично бордово-синие - именно такие идут на изготовление знаменитого бургундского вина. И они совершенно не были затронуты филлоксерой. Только гусениц и улиток на них было изрядно, замучился собирать их в лубяную корзинку.
Вдруг плети винограда раздвинулись, и меж них к Антону просунулось хмуроватое личико Рози. Она бросила взгляд на корзинку и натурально удивилась:
- Как много Вы их набрали! И все с этого конца виноградника?
- Да нет, - усмехнулся Антон. - Этот конец я обобрать не успел, ты мне чуток помешала....
- Я пришла позвать Вас на обед.... - с ноткой обиды произнесла Рози.
- А давай вместе этот конец обработаем? - предложил вдруг Антон. - Или тебе это занятие незнакомо?
- Вот еще! - фыркнула Рози. - Я с папа уже здесь работала....
- Тогда вперед?
- Вперед!
И Рози принялась ловко обирать вредную фауну с виноградных листьев.
Впрочем, Мари их подвиг сначала не оценила и набросилась на дочь:
- Мы полчаса ждем вас за столом, а ты шла, видимо, нога за ногу!
Рози тотчас насупилась, но не сказала ни слова. Антон поспешил ей на выручку:
- Это моя вина, мадам! Я уговорил Рози помочь мне дочистить виноградник - очень не хотелось тащиться туда по жаре еще раз. Вот результат наших трудов....
И он открыл корзинку, почти полную шевелящихся гусениц и улиток.
- Ого! - воскликнула хозяйка. - Да из этих улиток мы сделаем вкуснейший паштет! А гусениц скормим свиньям, они у нас всеядные. Гран мерси, мсье Антуан!
Вторую половину дня Антон провел на огороде, преимущественно снабжая водой из теплой бочки юных поливальщиков, потом пополнял эту бочку водой из колодца, а затем окучивал мотыгой картофельные рядки - этой премудрости на ферме еще не знали. Меж делами он познакомился с Симоном - низкорослым коренастым батраком лет сорока, с буйной неопрятной шевелюрой, крепкими желтыми зубами и коричневой кожей на шее, лице и руках - следствие постоянного пребывания на солнце. Вскоре он заметил, что Симон периодически бросает на Мари взгляды - лишенные как бы выражения, но настойчивые. Мари эти взгляды отражала опущенными ресницами при несколько брезгливом выражении лица. Симон в итоге стал сопеть, бесцельно ходить по двору, но оставался в поле зрения фермерши. Та разрядила обстановку, уйдя в дом. Тогда ушел и он в свою домушку, бросив косой взгляд на Антона. Жены его попаданец так и не увидел. Сын же батрака был рослым молчаливым недорослем с туповатым выражением лица.
"Ситуация классическая и многократно описанная в романах на деревенскую тему, - стал формулировать Антон. - Деловой муж, скучающая временами жена и вожделеющий ее батрак. Она ему, пожалуй, успела отдаться и успела об этом пожалеть. Или я тут некстати оказался, став антиподом Симону. Получается почти калька с предыдущей ситуации в исполнении Риты, Петра и меня. К черту, надо отправляться в Авалон...."
Утром он, слегка смущаясь, стал расспрашивать Мари, как пройти в город и где найти там ее мужа. Мари сначала стала его отговаривать ("Вас могут там просто забрать в солдаты...."), но потом смирилась с упрямым американцем и написала мужу записку: "Гастон. Памаги мсье Фонтанэ чем сможеш. Он приехал из Америки помочь нашей революции и отстал от дележанса. Мари". Передавая записку, она смутилась:
- Я училась в школе всего год и не очень-то грамотна. Хотя большинство моих подруг вообще писать не умеют.... Но Катрин, Гастона и Сесиль я хочу все же отдать в школу, в Гийоне: республиканцы много школ уже открыли в нашей местности, спасибо им за это. А до Авалона от нас меньше 3 лье: сначала пойдете по этой дорожке на полдень и придете через поллье в городок Гийон. Через него проходит шоссе из Лиона на Париж - вот и пойдете по нему на закат и часа через три-четыре Вы будете в Авалоне.
- Благодарю Вас, мадам Дидье: Вы мой ангел-хранитель! Пусть Ваша семья не знает отныне ни горя, ни серьезных забот. А я при случае пришлю Вам подарок.
- Подарок можете не присылать, а вот письмо от Вас я буду ждать, иначе сердце будет не на месте: сумели Вы устроиться во Франции или нет? И вот возьмите с собой в дорогу узелок с едой: по себе знаю, как в дороге есть хочется....
- Вы очень меня балуете, мадам. Ваш образ навсегда останется в моем сердце!
- Идите, Антуан и пусть дева Мария хранит Вас в пути!
- До свиданья, в том числе и с вами, Рози, Катрин, Гастон и Сесиль!
Антон довольно низко поклонился радушному фермерскому семейству и пошел, положив на плечо шест с висящим на нем узелком, по полузнакомой дороге в Гийон.
Глава пятая. Явление Антуана в Авалон.
Городок Гийон, в который Антон ездил в 21 веке за покупками или для развлечений почти ежедневно, показался ему на первый взгляд все тем же: в излучине речки - сборище двухэтажных каменных домов под красноватыми черепичными крышами вдоль двух диагонально пересекающихся улиц. Однако вместо асфальта были булыжные мостовые, вместо сверкающих авто - редкие телеги и никаких тебе развлекательных заведений. Совсем мало было и людей на улицах: день то будничный.
Стоило Антону пересечь мост через излучину реки, и он вышел на тракт Лион-Париж, который ему сразу не понравился: над его грунтовым покрытием под жаркими лучами сентябрьского солнца прочно висела пыль, периодически подновляемая колесами телег, карет и редких дилижансов. Он порыскал глазами туда-сюда и не зря: сметливые французы проложили метрах в 20 от тракта параллельные ему тропинки - по наветренной из них Антон и пошел к Авалону. Дорогой он поглядывал на копошащихся то тут, то там земледельцев или на проносящиеся по тракту экипажи, а то задирал голову в небо, пытаясь увидеть звонкоголосых жаворонков или других голосистых птах. Меж тем считал и расположенные обочь тракта поселки (бурги по-французски): вот миновал Мезон-Дье, сзади остался Шарбоньер, прошел сквозь совсем крохотный Тюйери и, наконец, увидел вдали значительное скопище домов и башни Авалона, в том числе его центральную 50-метровую башню, где должны быть часы. "Время-то, пожалуй, обеденное, - прикинул Антон. - Да и аппетит я нагулял уже изрядный. А на подходе к городу (по экскурсии помню) ручеек Миним по оврагу как на заказ бежит.... Решено, пообедаю тем, что мне Мари насобирала, и вступлю в город сытый, почищенный от пыли и умытый".
В узелке оказались большая лепешка, пара вареных яиц, изрядный кусок сыра и пара луковиц - более чем достаточно для обеда с водой из ручья. В итоге Антон оставил половину припасов на ужин: вдруг сегодня ему больше никто ничего не предложит? И продолжил было идти по тропе вдоль ручья (под крутым правым склоном, заросшим кустарником и увенчанным на высоте метров в 20 крепостной стеной), но вскоре наткнулся на поперечную тропинку, ведущую вверх по склону. "Раз есть такая тропинка, у нее должен быть выход к стене, а далее в город" - сообразил парень и свернул на нее. Подъем оказался весьма крут, но тропинка сделала несколько витков на склоне и соединилась с укатанной дорожкой шириной в пару метров, окаймляющей подножье стены. Тут же Антон увидел в стене полуоткрытую арочную железную калитку, юркнул в нее и оказался в щелеватом глухом переулке, выведшем его через десяток метров на узкую, но вполне обычную для Авалона улицу: с двухэтажными каменными домиками, стоящими почти впритык друг к другу, с решетчатыми ставнями на окнах и однотипными деревянными дверями без крылечек.
Вдруг дверь дома, стоявшего напротив упомянутого переулка, стремительно отворилась, и наперерез Антону выскочил некий усач с ружьем (fusil) в руках и грозно вскричал:
- Не двигаться! (Ne pas se deplacer!) Брось свою палку! Брось, говорю, иначе выстрелю!
Антон чуть помедлил (он вполне мог резко сместиться в сторону и вышибить шестом хоть дух из неказистого француза, хоть ружье из его рук), но опамятовался и уронил на булыжники и шест и узелок.
- Во-от! А теперь говори: ты кто такой? И не ври: мне не надо много времени, чтобы распознать аристократа под любой личиной! Думал, оденешься победнее да посмешнее, возьмешь дурацкую палку и сможешь ходить по Авалону как у себя в Монбарском лесу? Да-а, не зря я устроил себе здесь засаду: думаю, по этой тропке от ручья Миним обязательно притащится какой-нибудь роялист. И вот он ты! И какой наглый, средь белого дня в город заявился! Ночи подождать не захотел? Только я и ночью тебя бы тут скрутил, не сомневайся: мне все равно, когда дежурить, меня сон не берет. Ну, что ты молчишь? Или в штанишки от страха наделал?
- Я иду к Гастону Дидье, члену муниципальной гвардии Авалона. Вы знаете такого?
- К Дидье? Гастона я знаю и даже хорошо, но что у него может быть общего с таким как ты?
- Я иду с его фермы с запиской от его жены, Мари.
- С запиской? А ну, давай ее сюда!
- Вот записка, - показал Антуан, но в руки усачу не отдал. - Извините, гражданин, это конфиденциальное послание, не предназначенное для чужих глаз. Лучше препроводите меня к Дидье.
- Все-таки ты явный аристократ. Конфиденциальное послание.... Еще год назад не миновать бы тебе гильотины. А нынче ходят себе свободно и записки от фермерши к фермеру носят. И препроводить тебя никуда не могу: вдруг за время отлучки через эту щель еще роялист в город проникнет?
- Ну, пошлите мальчишку за Дидье, а мы пока посидим с Вами здесь и поболтаем.
- О чем мне с тобой болтать? О старых временах, когда дворянчики, подобные тебе, над нами измывались? Или ты хочешь послушать, как мы при Робеспьере таскали "ваших" к эшафоту и многие из бывших гордецов слезами обливались?
- Вы ошибаетесь, я вовсе не дворянин, так как родился в Америке, в штате Луизиана - правда, отец мой приехал туда из Франции и родился, в самом деле, в дворянской семье....
- Так ты американец? А что же тебя сюда принесло?
- Мне захотелось помочь своей прародине Франции отстоять независимость. Ведь многие французы приезжали к нам 20 лет назад и помогали биться с англичанами. Вы же слышали про подвиги генерала Лафайета в Америке?
- Слышал что-то такое, но больше про то, как он прикинулся здесь революционером, а когда Робеспьер прижал ему хвост, то быстро сбежал к австрийцам. А те ему не поверили и в тюрьму посадили. Правда, смешно?
- Не очень. Тем более что я иду как бы по его стопам: Вы ведь мне тоже не верите....
- Доверяй, но проверяй - вот мое правило! Эй, Николя, кончай из двери подглядывать! Иди-ка сюда. И быстро, а то ты меня знаешь....
В ответ на эту угрозу на улицу вышел нехотя босоногий мальчик лет десяти и встал у двери.
- Сгоняй в мэрию, найди там мсье Гастона и позови его сюда: ему жена письмо с каким-то мутным парнем передала. Все понял?
- Да-а....
- Тогда бегом марш!
Пацаненок ухмыльнулся, повернулся и припустил вприпрыжку вдоль улицы.
Через полчаса в конце улицы появился еще один усач в мундире муниципальной гвардии, но в местном, малобюджетном варианте: вместо белых лосин - серые мешковатые кюлоты, вместо голубого камзола - темно-синий грубого сукна, треуголка бурая вместо черной, зато к ней подколот трехцветный плюмаж. Белых лент с подсумками на нем не было, не было и ружья, лишь на боку висел тесак в затрапезных ножнах. Он подошел к закончившей необязательную говорильню парочке, оглядел чужака и спросил:
- Это ты - письмоносец от Мари?
- Да, мсье, - подтянулся чуток Антон и протянул записку. - Мари Дидье просила сказать, что у Вас на ферме все в порядке и вот написала мне рекомендацию....
- Вечно она за кого-то просит, - пробурчал усач и стал медленно читать записку, чуть подшевеливая губами ("Тоже грамотей невеликий" - мысленно скривился попаданец). Наконец текст был прочитан и осмыслен, Гастон Дидье более пристально вгляделся в чужака и сказал:
Этот вопрос Антон не раз муссировал по дороге в Авалон и решил, что лучше будет говорить полуправду. Поэтому он сказал:
- Не доезжая Гийона я отошел по нужде с дороги. Вдруг налетел жуткий вихревой ветер (в Америке он бывает нередко и называется торнадо), который подхватил меня и понес по воздуху. А сбросил на землю рядом с вашей фермой. Как ни странно, на мне даже одежда осталась целой.
- Вот эта одежда? Очень странная на вид. Да и вся эта история очень странная. У нас, насколько помню, таких вихрей никогда не бывало.
- Мари может подтвердить. Она с детьми очень испугалась, да и крышу у вашей фермы изрядно потеребило.
- Ну, чудеса.... Но вернемся к тебе: все твои вещи остались в дилижансе и документы тоже?
- Со мной был небольшой саквояж, так как я считаю, что в путешествие надо брать только деньги, на которые в конечном пункте можно купить все необходимое. Однако и документы и деньги остались там, а я остался голым и сирым. Если бы не помощь мадам Дидье, мое положение было бы совсем отчаянным.
- Оно и сейчас может стать аховым, - встрял в разговор первый усач, - У меня еще осталось подозрение, что ты - шпион роялистов!
- Это у тебя ведь третий на подозрении, Жак? - хохотнул Гастон. - Потом один оказался новым помощником нотариуса, а второй - переодетым монашком, шедшим со свидания. Но ты не отчаивайся: позиция у тебя тут хорошая, рано или поздно роялист из леса придет обязательно....
В ответ Жак пробурчал что-то неразборчивое себе под нос, а Гастон продолжил допрос:
- Так чем ты хотел помочь нашей революции, Антуан? Какие у тебя козыри?
- Я закончил экономический факультет университета и мог бы служить по финансовой части. Умею говорить, читать и писать на языках английском, немецком, похуже - на испанском и итальянском. Еще я хорошо владею лошадью, стреляю, фехтую и плаваю.
- Я же говорю, он из аристократов! - порвало вновь Жака. - Это их излюбленные занятия!
- Сейчас в нашей армии уже полно бывших дворян, - оборвал Гастон своего соратника.
- А в Америке дворянские звания вовсе упразднены, - продолжил Антуан, - но умения, перечисленные мной, культивируются во многих состоятельных семьях.
- Хорошо, гражданин Фонтанэ, - заключил Гастон. - Идем в мэрию. Там, я думаю, твоим способностям найдут применение.
Глава шестая. Учительский дебют.
Спустя неделю Антон Вербицкий стал жителем городка Равьер (в 42 км к северу от Авалона), а по профессии - учителем старшего (третьего) класса начальной школы, основанной в городке два года назад. Впервые в класс он вошел с изрядным трепетом, но местные ученики его поразили: было их двадцать два в возрасте 10-11 лет (в том числе семь девочек), но никакого буйства они не проявляли, а напротив встали дружно с мест и поприветствовали слаженным хором - "Бонжур, гражданин учитель!". Позже он осознал, что никакого чуда здесь нет: дети успели проучиться в данной школе два года и привыкли к школьным порядкам. Меж собой они тоже успели разобраться и расселись группками (мальчики из "верхнего" города и из "нижнего", а также три индивидуалиста из окрестных дворянских поместий, девочки тоже в виде двух стаек) - что Антону стало ясно, конечно, позднее. Пока же он посмотрел в их разнообразные, но одинаково любопытствующие глазенки и сказал:
- Меня зовут Антуан Фонтанэ. Я буду преподавать вам французский язык, историю Франции и отчасти окружающих ее государств, географию и математику, а также развивать мускулатуру и координацию ваших тел. Первым уроком по расписанию у нас значится французский язык. И вот чтобы мне понять, как вы усвоили в прошлых классах правописание и сложение букв в слова, а слов в предложения, я предлагаю вам написать сочинение на тему: как я провел лето. Доставайте ваши тетради в линейку, чернильницы и перья и попытайтесь, глядя в потолок или внутрь себя, вспомнить и сформулировать свои летние впечатления. Моя подсказка: на первой странице вы можете записать свои воспоминания в виде разрозненных предложений или даже пары фраз вроде "ловил рыбу", а на второй уже выстроить из них вполне связное и даже красивое сочинение....
И на диво послушные чада заскрипели перьями, периодически почесывая в затылке, вознося очи горе и лишь иногда скашивая их в сторону соседской тетради. И так до завершения урока (служка в коридоре прозвонил в колокольчик), после чего раздалось несколько голосов "а я не успел!".
- Ничего страшного, - заверил Антон этих учеников. - Мне достаточно будет и неоконченных сочинений. Оставьте тетради на столах и бегите на перемену.
На уроке географии он первым делом сказал:
- Вам ребята (les gars) очень повезло: вы живете в самой красивой и благодатной стране Европы. А что такое Европа - вы знаете?
- Не-ет....- прозвучало несколько голосов, но их перекрыл голос гонористого мальчика с передней парты:
- К Европе относятся все страны, которые расположены недалеко от Франции.
- Хороший ответ, - одобрил Антон. - А теперь посмотрите, как выглядят Франция и Европа в целом при взгляде на них с очень большой высоты.
И он открыл шторки, закрывавшие до поры настенную карту Европы (ее прислали к началу учебного года из министерства образования)....
Урок истории он начал тоже вопросом:
- Кто-нибудь из вас бывал под землей, в пещерах?
- Мы были, - закричало сразу несколько учеников.
-Только это были не пещеры, а каменоломни, - уточнил один из них. - Они находятся недалеко отсюда, внутри холма. Из камней, которые там добывают, выстроены многие дома нашего города.
- А еще там иногда живут люди, - добавил другой ученик. - Мы видели их кострище, а также подстилки из сухой травы. Это, наверно, те, которые из своих домов убежали, потому что их хотели притащить на гильотину....
- Так вот, - сказал Антон. - Похожие пустоты в холмах нередко возникают без человеческих усилий, самопроизвольно, и тогда они называются пещерами. Недавно на юге Франции была обнаружена большая пещера с заваленным входом. Когда вход раскопали и пещеру осветили факелами, то вдруг увидели на ее стенах многочисленные рисунки, сделанные разноцветными охрами. На этих рисунках изображены преимущественно звери - но среди обычных для Франции оленей, быков, медведей и козлов были обнаружены совсем необычные: огромные львы, носороги, бизоны и даже слоны, только покрытые густой длинной шерстью! Нашлись также рисунки, на которых изображены человечки с копьями и луками, нападающие на этих "слонов". А в глубине пещеры обнаружены кострища, а также черепа и кости различных животных, в том числе остатки слоновьих бивней. Какой же вывод можно сделать из этих фактов, ребята?
- В этой пещере жили люди, которые охотились на слонов и потом нарисовали про свою охоту, - ответил первым гонористый мальчик.
- А кто такие бизоны? - спросила вдруг одна из девочек.
- Я расскажу вам об этом позднее, на уроке географии. Сейчас же важно понять, что жили эти люди очень давно - в те времена, когда во Франции еще водились слоны и носороги. Люди же пока не умели выращивать ни пшеницу, ни ячмень, ни капусту с картошкой и также не знали, что диких животных можно приручить для того, чтобы получать от них молоко, шерсть и мясо. Поэтому они просто охотились на зверей, а плоды, ягоды и зерно выискивали в лесах и лугах, в дикорастущем состоянии. От этого периода и принято теперь начинать историю жизни людей во Франции.
- А что было с людьми до этого? - спросил тот же мальчик. - Откуда они появились?
- По этому поводу существует несколько мнений, о которых вы узнаете, если пойдете учиться в коллеж....
На уроке арифметики Антон вспомнил уроки "Радионяни" (которые ему иногда напевал по памяти отец) и сказал:
- Многие арифметические правила проще запоминаются в виде песенок. Например, вы уже знаете правило "От перемены мест слагаемых чисел сумма не изменяется". Оно вроде бы и не сложное, но некоторые ребята все равно в нем путаются. А вот теперь послушайте, как это правило звучит в виде песенки....
И странный, но уже очень симпатичный ребятам учитель запел:
К тридцати прибавить двадцать
Будет ровно пятьдесят
К двадцати прибавить тридцать
Будет тот же результат.
Ах! Что? Что же получается?
Ах! Что? Что же получается?
От перемены мест слагаемых
Сумма не меняется!
От перемены мест слагаемых
Сумма не меняется.
- Правда, ребята, что так учить значительно проще?
- Да! Да! - дружно закричал весь класс.
Но апофеоз популярности Антона пришелся на урок физкультуры, который он провел во дворе школы. Для начала он спросил:
- Кто-нибудь из вас умеет ходить на руках?
- Не-ет, - послышались удивленные голоса.
- А я умею, - сказал Антон, после чего оперся руками на травяной газон, легко вскинул ноги в стойку и пошел, перебирая руками, туда и сюда. Потом сделал колесо, крутнул сальто с места, вернулся в исходное положение и спросил:
- Хотите научиться делать так же?
- Да! - совсем дружно сказал класс.
- Тогда начнем с разминки. Смотрите на меня и делайте похоже....
Глава седьмая. О чем говорили в салонах Франции в конце 1795 года
Спустя всего месяц Антуан Фонтанэ стал заочно известен в ряде семейств города Равьер (около 600 жителей), а когда он смог на зарплату приобрести себе приличную одежду и стал выходить на прогулки (жил в той же школе, занимая одну комнату на втором этаже), то его останавливали "для поговорить" уже многие горожане. Однажды в ноябре на его уроке побывал мэр города (гражданин Филип Брока, богатый негоциант), который при прощании долго тряс руку учителя и обязал бывать по четвергам в салоне его жены, Летиции, урожденной де Пюи. "Что ж, жить в обществе и быть свободным от него - плохая альтернатива, - вспомнил Вербицкий заветы классиков. - Надо идти и доказывать свою адекватность. К тому же хоть мне и понравилось возиться с этими ребятишками, но могут возникнуть другие варианты моего влияния на французское общество".
В очередной четверг в середине ноября (26 день брюмера, pistache, что означает фисташковый) Антон купил на рынке пару ливров (около 1 кг) фисташек, красиво их упаковал и пошел вечером к двухэтажному особняку мэра. Левое крыло его нижнего этажа светилось огнями, в прочих помещениях света не было или горело по свечке. Перед домом стояло около десятка карет. На входной двери висел изящный молоточек, которым следовало ударить по бронзовой пластинке, что Антон и проделал пару раз. На стук почти сразу открылась дверь, в которой появился ливрейный слуга и спросил:
- Ваше имя мсье?
- Антуан Фонтанэ, учитель.
- Добро пожаловать мсье. Пройдите налево по коридору, Вас ожидают.
Когда Антон вошел в большую, освещенную многосвечной люстрой комнату, почти все присутствующие (десятка три мужчин и женщин) повернулись в его сторону, а одна из дам, похожая в своих изящных одежках на бабочку, разлетелась к нему и сказала утверждающе:
- Вы - мсье Фонтанэ, тот самый учитель, а я - хозяйка этого салона, Летиция Брока. И я очень рада, что Вы решились пополнить наше давно сложившееся общество. Что это у Вас в руках?
- Я вспомнил, что сегодня по новому календарю день фисташек и потому решился принести их к Вашему столу.
- Ох уж этот календарь! Я и месяцы-то новые никак не запомню, а знать, чему посвящен каждый день - выше моих женских сил. Впрочем, очень мило, что Вы оказались столь внимательны и принесли нам угощение. Мадлен!
- Да, мэтресс, - тотчас оказалась возле нее горничная.
- Возьмите эти орешки и положите в вазу на боковом столике. А Вы, мсье Фонтанэ, пройдите поближе к моим гостям и для начала расскажите нам о себе. Ведь Вы родом из Луизианы?
Прошло не менее получаса, прежде чем господа, а особенно дамы удовлетворили свое любопытство по поводу столь занятного новичка. После чего Антон смог поучаствовать в разговорах на городские и общегосударственные темы. Одной из городских новостей стал ожидаемый вскоре приезд бригадного генерала Даву, который был взят в плен в ходе осады австрийцами Мангейма, но фельдмаршал Вурмзер отпустил его домой под честное слово не воевать до заключения мира.
- Этот Вурмзер, - говорила меж тем, улыбаясь, статная дама неопределенного возраста (между сорока и пятьюдесятью?), - хорошо знаком с моим братом, Шарлем, и потому он решился отпустить Николя. Вот Вы, Луи, - обратилась она к моложавому господинчику, - наговоритесь теперь вволю со своим пасынком на республиканские темы....
- Увы, мадам, - заулыбался ее муж. - Ваш аристократизм совершенно неистребим. И как это Вы решились выйти замуж за республиканца?
- Луи Тюрро! - встряла в разговор по-свойски Летиция. - Вы что, не знаете, что мы, женщины, влюбчивы?
- Еще раз увы, - дурашливо поник головой Луи. - Ваша влюбчивость проходит обычно так же стремительно, как и появляется. А брачные отношения остаются....
- Вы недовольны тем, что обладаете самой шикарной женщиной Равьера? - продолжила атаку мадам Брока.
- По-моему на этот статус в Равьере найдется несколько претенденток, - парировал Луи. - И Вы, Летиция, как раз первая из них.
- Вы неисправимый льстец, де Линьер! - демонстративно фыркнула хозяйка салона и чуть хлопнула мужа соперницы веером по плечу.