Я поднес острие обломка к своему горлу. По рунам у рукояти пробежали сполохи. Еще чуть-чуть, маленькое усилие, и алый поток хлынет вниз, унося все помыслы и горести вместе с жизнью...
Нет!
Я отвожу сломанный меч в сторону. Да, я малодушен. Ведь серебра в обломке все рано хватит, чтобы после смерти я не стал... не стал таким же...
Взгляд против воли скользит вниз, где в теле моего друга торчит вторая половина сломанного клинка и бессильно бегают в ране изумрудные искры проклятия, лишенные серебром силы прерывать смертный сон. Такие же искры бегают и по мне, но я еще сопротивляюсь...
Эх, Отон... вот зачем ты не захотел умереть тихо? Зачем ты хотел забрать меня с собой во тьму? Зачем ты хотел сделать меня таким же?
Я вновь поднимаю обломок. И вновь отвожу. Горло это легко и не больно... наверное. Но серебро должно остаться в теле. Я подношу острие к груди. К сердцу. И снова отвожу. Тяжело решиться на такое...
2
Эта история началась три года назад. Или триста лет? А может, и три тысячи... Три тысячи лет назад... а может, и не три, а все десять, в Дарских горах, так же называемых Рубежными, был спрятан один мерзкий артефакт. Нет, даже не спрятан, а... захоронен? А триста лет назад один глупый король разделил свое королевство на два, чтобы сыновья не передрались за наследство, границей обозначив эти самые горы... Так с карты мира исчезла держава Торголингов и появились королевства Боргон и Тюргон, названные по именам принцев. С истинного начала этой истории прошли века, откуда ни начинай считать, но для меня все началось три года назад.
Три года назад в этих проклятых горах, которые до сего момента не были нужны ни одному из королей Боргона и Тюргона, нашли железную руду. Ну и что такого, руда и руда... да вот только железо к нам возят только из-за моря! Да у нас дешевле мечи из серебра делать, чем из железа! Хотя мой и так наполовину серебряный...
Короли мигом забыли о том, что приходятся друг другу родней, и даже на миг не задумались, что можно поделить рудники. Нет! Армия Боргона во главе с маршалом Гонгортом прошла быстрым маршем, занимая перевалы и укрепляя оборону. А король Тюргона, Тюргон Четвертый, уже вел свои полки вперед. Я тоже шагал под королевским синим знаменем навстречу закату и красному знамени Боргона.
Война была скоротечной и жестокой. Гонгорт был хорошим тактиком, но как стратег Тюргон его переиграл. После кровопролитного боя в Химском ущелье мы вышли в тылы боргонцев и погнали врага прочь. Боргонцы сумели задержать нас лишь у переправы через Далань. Я до сих пор помню, как длинная стрела, дрожа, вонзилась в плот в пяди от моего носа.
И тут мы чуть не попали в "котел". Король так и не сумел форсировать реку, а отряды, которые маршал рассеял по горам, начали нас окружать.
Но в игре появился третий игрок. Малабийская империя. Третий лишний в этой семейной ссоре.
Наши армии сошлись в бою на Дакарском поле, в дневном переходе от излучины Далани. Я шагал во второй линии, опуская алебарду на шлемы краснознаменных, мы теснили их, втаптывая ополченцев в грязь заливного луга, как вдруг горн заиграл отступление. И горн врага тоже!
Мимо нас пронесся на коне сам Тюргон, трепеща плащом по ветру, а навстречу ему выехал всадник в черном, маршал Гонгорт. Они сидели в седлах на расстоянии вытянутой руки друг от друга, а в паре шагов от них лежали изрубленные воины обоих армий. Пара минут тихого разговора, и нам было приказано вернуться в лагерь.
И уже тут, с холма, я увидел костры имперской армии. Меньше чем в дневном переходе от нас стоял легион беловолосых. Бывает, что мне снится в кошмарах мерно, нога в ногу, движущаяся на меня сороконожка строя имперских копейщиков...
3
Я сидел в кабаке, потягивая пиво, наверное, в первый раз за полгода. Но и повод был знатный! Мир! Наконец-то мир! Теперь боргонцы и тюргонцы снова братья! Стоило жареному петуху... ладно, имперцу, и даже не жареному, клюнуть, так мигом короли договорились! Лучше отдать половину своему, чем все чужому.
Я опрокидывал уже вторую кружку, когда ко мне подсел какой-то лысый хрен.
--
Ну что, брат, выпьем за мир?! - нагленько поинтересовался он, жестом подзывая усталую служанку.
Я смерил его взглядом. И остался доволен результатом. Ветеран, как и я. Можно и простить эту наглость.
--
За мир выпить не грех, особенно с тем, с кем вместе кровь проливал.
Конечно, королевские шевроны уже были спороты с одежды и им, и мной, но кто еще, кроме ветерана, может сидеть здесь в такой день, поглаживая едва-едва заживший шрам от алебарды на блестящей лысине?
Мы выпили еще по кружке. Похоже, эта кружка для него тоже была не первой. Сам собой завязался разговор про войну. Ну а про что еще могут говорить два ветерана, которых только вчера отпустили по домам?
--
А на Дакарском поле был?
--
Да я короля с маршалом как тебя видел!
--
За это надо выпить!
--
За короля!
--
За маршала!
Кружки сошлись с деревянным стуком, выплеснув чуть-чуть наружу, а затем выплеснувшись нам в глотки, уже целиком.
--
Да что там Дакар, я у Далани сражался! - продолжил я, утирая пивную пену рукавом, - у меня стрела воооот на столечко от носа прошла!
И я показал, на сколечко. Но лысый только заржал.
--
Тех, кто у Далани бился, уже на этом свете почти нету! Ты еще скажи, что в Химском ущелье стоял!
--
Не стоял... - начал я тихо, но, увидев наглую ухмылочку лысого, повысил голос: - Не стоял, а шел и сражался!
--
Брешешь! Там от всей роты человек пять осталось! Я там сам был!
--
Я? Брешу? - я даже привстал от возмущения, опершись кулаками о доски стола. - Да я в первых рядах на сраный приступ шел! Сквозь павезу чуть руку не прострелили! Да если бы не я, может, и не прорвали бы эту долбаную баррикаду! Это я из ремня пращу сделал и горшок с земляным маслом туда запулил!
Бац!
В глазах темнеет. Прихожу в себя на полу. Надо мной стоит лысый.
--
Так это ты, козлина, Косого поджарил?! Да я тебя! - ревет он и тянется к моему горлу.
--
Я не козел, я ворон! - отвечаю я ему прямым в челюсть. И я совершенно прав. Прозвище у меня такое, Ворон. Да и зовут меня тоже как раз Корвусом. Это "ворон" на древнем языке, чтобы знали, а не хухры-мухры!
Лысый хватает меня за отросшие за время похода смоляные волосы и пытается ударить головой об пол. Ловлю его в захват и валю рядом с собой. Ты, братец, может и пошире, да я высокий и жилистый. Подминаю его под себя, бью кулаком и добавляю локтем. Потом встаю. Нет, мало с него. После пары пинков по ребрам он успокаивается и больше не пытается встать. Я собираюсь вернуться за стол и допить пиво, но, обернувшись, вижу стражников с оружием на изготовку.
4
Человек, одетый в черное, прохаживался вдоль строя, по-щегольски заложив руки за спину. Его цепкий взгляд скользил по нам, словно заглядывая в душу каждому из неудачников, оказавшихся здесь. Именно по этому взгляду и черной одежде я и узнал его. Маршал Гонгорт.
--
Ублюдки! - сплюнул он под ноги. - Сброд! Отбросы! - повторял он, вглядываясь в лица штрафников, - Негодяи и подлецы! Будь моя воля, половина из вас болталась бы в петле, а остальные дохли на рудниках! Но у вас есть возможность искупить свои преступления...
Гонгорт остановился возле оборванца откровенно разбойничьего вида и выдохнул ему в лицо:
--
Кровью!
Я покосился на лысого, который стоял рядом со мной. Ну кто бы мог подумать... Если бы не дурацкие стражники, уже через полчасика мы бы помирились и продолжили пить вместе... но нет, судьба распорядилась иначе.
--
Империя копит на границе силы. Возможно, что они впервые за сто лет начали формирование нового легиона... - продолжал маршал, - впрочем... вам-то какая разница? Вам дается выбор -- сдохнуть здесь и сейчас в петле или стать тем щитом, что укроет королевства от гнева беловолосых.
Маршал смотрел на нас, как черный ворон смотрит на падаль, намереваясь выклевать глаза. Тут можно было бы подумать, что, раз я сам ворон, то мне ничего не грозит... ворон ворону глаз не выклюет... Этот выклюет. И попросит добавки.
Маршал говорил еще что-то, но, к счастью, недолго, и построение вскоре закончилось. Пожалуй, в новой жизни штрафника самым тяжелым были не земляные работы по укреплению гарнизона и не муштра, а то, что большинство людей вокруг были мародерами, насильниками, убийцами и дезертирами.
Я привык к опасностям войны -- стрела, меч и копье в руках врага. Но остро отточенный деревянный кол под ребра спящему от товарища по несчастью? Грубость егерей-надсмотрщиков, с которыми мы вместе воевали совсем недавно? Или самым противным было то, что к нам относились как к скоту?
Так тянулось время... Егеря ходили в разведку и патрули, а мы строили лагерь и маршировали на плацу... Но тут все завершилось.
Один из конных егерей прискакал в лагерь с арбалетным болтом в боку. Единственный, кто вернулся из целого отряда.
Гонгорт в тот же миг поднял весь лагерь по тревоге. Были вскрыты арсеналы, и я снова ощутил на себе тяжесть доспехов и сжал в руке меч, а не лопату.
Схватка с отрядом имперцев была короткой и злой.
Мы двигались неровной колонной, шагая не в ногу. Я шел где-то в середине стоя. Шаг, шаг, шаг... совсем как во время войны. Но стоило мне только погрузиться в воспоминания, как я налетел на спину шедшего впереди штрафника, который резко остановился.
Впрочем, остановился не только он -- остановился весь строй. Да и не только наш строй! Из-за поворота показалась "голова" колонны имперцев. Для нас это было как гром среди ясного неба. Для них тоже. Я так и не понял, как разведчики с обеих сторон так опростоволосились...
Сотник имперцев, колыхая белыми перьями на шлеме, прежде чем кто-то из наших успел обнажить оружие, выхватил специальный свисток и просвистел команду к атаке.
Я снова вспомнил Дакарское поле: свистки имперских командиров и сплошная стена копейщиков, втаптывающих в пыль все на своем пути...
Спустя миг имперцы уже бежали на нас, обнажая мечи. Я даже испытал облегчение от того, что у них нет копейщиков. А потом началась мясорубка.
Схватка была бешеной. Те, кто стоял в первых рядах, погибли быстрее, чем взялись за мечи. Второй ряд пал мгновением позже. Гонгорт, в это время ехавший в "хвосте" колонны, только сейчас отдал приказ к атаке. Колонна развалилась, впрочем, имперцы тоже нарушили строй. Я плохо запомнил резню, которая началась на лесной дороге, помню только, как махал мечом, стараясь отогнать наседающих беловолосых. А потом грянул гром.
Держась за гудящую голову, я медленно сел. Из пореза на руке лениво сочилась кровь -- видимо, задели все-таки. Стянув шлем, я заметил вдобавок и большую продолговатую вмятину на металле. Теперь понятно, как я очутился на земле. Кто-то хорошенько приложил меня по голове! От всей широты имперской души!
--
Чего расселся? - рявкнул маршал, проходя мимо, - Ищи их командира! Мне нужно знать, зачем они здесь!
Я поднялся с трудом, но приступил к поискам. Не стоит гневить Гонгорта, пусть я и не верил в то, что вражеского командира удастся найти, да и в то, что от него будет польза, я не верил тоже. Имперцы умеют молчать.
Ни тела сотника, ни его вещей мы не нашли. Зато подоспевшие к концу боя егеря нашли следы, ведущие глубже в лес: похоже, небольшое количество имперцев спаслось. Гонгорт приказал начать преследование. Какое еще преследование? Нас самих из полутора сотен осталось едва ли три десятка, если считать с егерями! Но с маршалом не поспоришь...
5
--
Ну сколько можно здесь сидеть, а? - ворчал мой лысый приятель Отон, с которым я за время затянувшейся погони немного сдружился.
--
Не ворчи, плешь! - с улыбкой огрызнулся я, продолжая разводить костер, - ты что, хочешь опять за ними нестись, горным козлом по горам скача? Хотя ты и так козел, только лысый и без бороды!
Отон пробормотал в ответ что-то невразумительное и вернулся к наблюдению за ущельем.
Нет, конечно, я понимал этого лысого ворчуна -- мне тоже надоело стеречь это проклятое ущелье, в которое мы загнали остатки разбитых в лесу врагов, но деться им оттуда все равно некуда. Припасы кончатся -- сами выползут, выход только один. В этом позабытом всеми богами ущелье и нету ничего, кроме скудной растительности и развалин не то древнего храма, не то вообще непонятно чего. Уж лучше сторожить и ждать, чем самим лезть под мечи.
--
Не, Корвус, ну правда! - вновь начал ныть Отон, - Я уже опять согласен рыть рвы, как в лагере, чем сидеть и пялиться в пустоту!
--
Рассматривай это как отдых... - начал я, но, поймав гневный взгляд приятеля, исправился, нравоучительно подняв палец: - как принудительный отдых!
Мы оба слегка посмеялись, а затем подсели поближе к наконец-то разгоревшемуся костру. Все-таки уже вечер, да и ветер здесь тоже холодноват.
Вскоре пришла смена. Ночью ущелье стерегли егеря. Впрочем, неудобств они нам больше не доставляли -- после того, как нам дали в руки оружие, издевки с их стороны прекратились как по волшебству.
Мы успели рассказать пару баек, как вдруг я заметил краем глаза в ущелье какое-то движение. Но не успел я повернуть головы, как один из сменщиков-егерей подскочил с места, хватаясь за колчан.
--
Значит, не показалось! - мрачно усмехнулся я, поднимая с камня свой арбалет, перешедший по наследству от одного из погибших в лесной стычке егерей.
Отон, как единственный, кому не досталось ни лука, ни арбалета, был послан в лагерь. Вскоре сюда прибудет весь отряд. Имперцам не прорваться. Вот только нам придется втроем сдерживать минимум десяток...
Мы заняли позицию у обрыва, глядя сверху на бредущих вереницей беловолосых. Как ни странно, они двигались беспечно, не только не заметив нас, но и как будто не подозревая о том, что их все это время преследовали.
Впереди легконого шел какой-то юноша с дротиками -- явно не для боя, скорее, для охоты. Все-таки в горах с едой туго. А вот за ним, на небольшом расстоянии, шли все остальные. Пара явных легионеров, правда, не в броне, а в поддоспешниках. Еще трое с какими-то тюками. И завершал процессию сотник, несущий в руках небольшой сундучок. Ну или что-то похожее.
--
Всего семеро? - переглянулись мы со старшим из егерей.
--
Тем лучше! - гортанно ответил он, - Как раз нам троим размяться.
На его лице расцвела кровожадная улыбка.
Когда вереница приблизилась к нам, я подобрался и нацелил арбалет. Я уже был готов нажать на спуск, когда егерь положил мне руку на плечо и знаком одернул: рано!
Вот враги делают шаг. Еще один. Вот они уже напротив нас. Я немного волнуюсь, но арбалет не дрожит в руках: во-первых, это далеко не первый бой, ну а во-вторых арбалет надежно уперт в камень.
Старший егерь стреляет без команды и предупреждения, и один из легионеров падает, пробитый насквозь. Второй егерь вскакивает и выпускает стрелу из лука в сторону юноши. Я, запоздало среагировав, стреляю в сотника. Арбалетный болт бьет его в бок, сбивая с ног, только непонятно, остался он жив или нет.
Я вскакиваю, чтобы перезарядить арбалет. Жаль, что я не умею делать это лежа, как это любят на востоке. Или там арбалеты другие?
Просунув ногу в стремя, я голыми руками -- забыл надеть перчатки, дурья башка! - натягиваю тетиву, лишь чудом не порезавшись до крови.
Враги бегут в нашу сторону, я стреляю в грудь почти забравшемуся на откос легионеру, он срывается вниз и катится, цепляясь руками за траву, но у затихает без движения у подножия склона. Наклоняясь, чтобы еще раз перезарядиться, я вижу краем глаза, что егеря продолжают стрелять.
Внезапно меня что-то бьет в плечо, я падаю, лишь чудом не укатившись вслед за легионером. Аааахххх, как больно! Руке, которая сама собой сжалась на раненом месте, что-то мешает. Копье? Проклятый мальчишка с дротиками!
Пока я пытаюсь вытащить дротик из раны, не разодрав все в мясо, егерь-лучник разбирается и с моим обидчиком, всадив в подвижного противника пару стрел. Вот и все. Враги кончились. Мы ради вот этого целый месяц лазили по горам? Целы отряд во главе с самим Гонгортом! А в итоге хватило троих! Ха!
Или не все? Перья на шлеме сотника вдруг шевельнулись. Оставляя за собой кровавый след, он пополз в сторону, не забыв прихватить и сундучок-ковчежец. Да что в нем такого, что он готов за этот драный сундук кровью истечь, да еще и в буквальном смысле?
Старший егерь с улыбкой всадил арбалетный болт в ногу беглеца, пригвоздив его к земле. Добегался, беловолосый! Или доползался?
Егерь медленно, нарочито не торопясь, спустился по обрыву. Поигрывая своим коротким мечом, но приблизился к умирающему сотнику. Тот, видимо, почуяв скорую смерть, подтянул сундучок к себе. Казалось, он пытается обнять его, укрыть, как мать укрывает дитя, но нет! Он отцепил от пояса булаву и нанес по крышке несколько ударов, пусть и ослабленных из-за того, что он не мог толком размахнуться. Крышка треснула, во все стороны брызнули изумрудные искры, на мгновение все ущелье заволок зеленый дым.
Интересное решение. Не доставайся же ты никому?
Когда егерь приблизился к сотнику, дым уже рассеялся, а сотник уже не дышал. Его даже не понадобилось добивать. Егерь с мерзкой ухмылкой вложил меч в ножны. Ну, насчет улыбки я не уверен, он ко мне спиной стоял.
Я решил, что теперь-то все кончено, и начал заматывать рану лоскутом, споротым прямо с рукава. Лучше потом искать новую рубаху, чем истечь кровью, благо пример такого истекания недалеко лежит.
Но от лечения меня отвлек удивленный крик одного из егерей. Я поднял глаза и понял, что кричать было от чего: только что умерший сотник стоял на ногах, а в его глазах горело зеленое пламя.
Вновь закричав, старший егерь вновь обнажил меч и с хэканьем всадил его в грудь беспокойника. Тщетно. Тот даже не заметил его усилий, вместо того, чтобы вновь умереть, сотник схватил его за плечо и начал тянуть к себе.
Заверещав совсем по-женски, егерь начал беспорядочно рубить и колоть мертвяка, но тот не реагировал на удары, медленно, но верно притягивая жертву все ближе. Вторая рука сотника сомкнулась на горле егеря и сдавила его. Тот еще пытался брыкаться, но хватка была поистине мертвой. Вскоре все было кончено, и бездыханное тело егеря упало на землю.
Второй егерь начал стрелять из лука, но тоже не преуспел: стрелы заставляли мертвеца пошатнуться, отступить на шаг, но не останавливали. Я попытался зарядить арбалет, и даже сумел сделать это, но от усилия из плеча вновь пошла кровь. Я нацелил арбалет и усмехнулся про себя: вот теперь-то он вполне дрожит в руках!
Но на результате дрожь не сказалась. Болт снес верхушку черепа сотника, потерявшего шлем во время уползания. Тело еще несколько мгновений продолжало идти, но, когда у тебя нет полчерепа, то с ходьбой будет плохо, даже если ты и так был мертв. Тело дважды мертвого сотника упало наземь и затихло. На этот раз, надеюсь, навечно.
Ущелье вновь затянул зеленый туман. А когда он рассеялся, старший егерь шевельнулся. На миг я обрадовался: недодушил! Недодушил, падаль беловолосая! Но потом я увидел зеленый свет в глазах встающего егеря.
Ожили и другие мертвецы, лежавшие совсем недалеко от лучника. Он пытался отбиваться, но его быстро окружили. Не став смотреть на трагический финал, я бросил арбалет под ноги и сбежал прежде, чем горящие зеленым глаза мертвецов обратились на меня. В спину мне летели усиливаемые эхом от стен ущелья крики лучника.
Я бежал, время от времени оставляя на камнях алые капли крови, а в глаза мне светило кроваво-алое закатное солнце. А к тому моменту, когда я встретил выдвинувшийся навстречу отряд во главе с Гонгортом, оно уже сменилось луной. Солнцем мертвых.
6
Первый год после начала восстания мертвецов казался мне адом. Стоило одному мертвецу с зеленым огнем в глазах прийти куда-нибудь, и все сколько-нибудь свежие покойники поднимались. Воины, погибшие в бою с ними, тут же обращались против своих. Мертвые отцы убивали тут же оживающих дочерей, дети убивали теряющих рассудок от ужаса родителей... Но первый шок прошел. Трупы начали сжигать, не дожидаясь пока они оживут. А потом нашли способ еще проще -- усопшему просто-напросто, как в седой древности, клали в рот серебряную монету.
Монета помогла. Вернее, помогло серебро. Наконечники стрел и копий из серебра, серебряные мечи, секиры... У нас появился новый арсенал. Да и сражались мы уже давно не на страх, а на совесть. Постепенно мы теснили мертвецкую заразу обратно в горы, в проклятое ущелье, где все началось. Маршал Гонгорт лично вручил мне меч с гравировкой-девизом: "Смерть мертвым!".
Но настоящим адом оказался второй год, когда мы чуть не потеряли все. Если раньше мертвецы действовали как дикие звери -- дрались голыми руками, нападали неорганизованно, тупили, то теперь они превратились в армию. Они научились пользоваться оружием и сбиваться в отряды. И научились стрелять. Вновь наши умершие братья обращались против нас. Но выручила нас вновь серебряная монета -- идя на бой, мы держали во рту кусок серебра.
Но это было только половиной беды. По границе вихрем пронесся слух, что это случилось не просто так, что у них появился вождь, лидер. Король мертвых.
Мы с Отоном вели свои десятки на перехват замеченной разведкой группе мертвецов, когда нам выпала возможность убедиться в правдивости слухов.
Мы подловили покойников на переправе через небольшую речушку, почти ручей. Скованные топкими берегами и ослабляющей нежить текучей водой, они стали легкой мишенью для наших стрел. Я уже был готов отдать приказ возвращаться, когда увидел на противоположном берегу потока одинокую фигуру.
Я сразу узнал его. Этот сколотый череп и доспехи имперского сотника было бы сложно спутать с чем-нибудь. Он стоял и смотрел на нас, и его мертвые губы кривились в презрительной усмешке.
Мы попытались стрелять, но серебряные наконечники не оказали никакого эффекта. Король мертвых так же безмолвно усмехался, глядя на нас.
--
Чего скалишься, нелюдь? - крикнул я через реку. - Чего скалишься? Выпустил мертвецкую заразу и теперь доволен? Сам умер, так пусть и весь мир умрет? Да?
Я не надеялся на ответ, но губы мертвого сотника разомкнулись.
--
Наоборот, я слишком хотел жить. Пусть даже так, но жить... - сказал он, а затем развернулся и ушел.
Какое-то время мы воевали с переменным успехом. А затем маршал где-то достал книгу. Не то купил, не то выменял не через третьи, а даже через десятые руки... Книга была старинной, написанной известным имперским историком сотни лет назад, но на деле являлось калькой, сделанной с еще более древней книги. Это была книга про войны древних. Про войны, где чары били вернее мечей, где молнии разили воинов, а огненные смерчи пожирали страны, где драконы и демоны сходились в бою, чтобы пасть под ноги наступающим армиям големов. Это больше походило на легенды. И я бы не поверил в них, если бы не одно но.
Война древних длилась долго, и ни одна из сторон не могла взять верх. И тогда кому-то из магов-полководцев стало мало молний, пламени и духов бездны. Он пожелал поставить на службу саму смерть. Но смерть не пожелала никому служить. Мертвые не подчинились древнему магу, нет! Они восстали, превратив и без того жестокую войну в беспощадное побоище. Смерть взяла свое, закончив тем самым противостояние древних. И легла спать в заброшенном храме посреди гор...
Пусть здесь это рассказывалось, как сказка... но... Храм в горах? Напоминает руины, в которых рылись беловолосые. Сходство заметил не только я. И кольцо войск, выжигающих мертвецкую заразу с лика земли, вновь начало сжиматься. И сжиматься уверенно.
Через пару месяцев оно сжалось окончательно.
7
Мы с Отоном вновь стояли на краю ущелья. Внизу схватились войска Гонгорта и мертвецы, которых Король мертвых выставил на их пути. Меня так и подмывало ввязаться в бой, круша проклятые мертвецкие рожи, но нет... Сегодня у нас иная задача.
Мы двигались по верхней части ущелья вместе с тремя опытными воинами. Пусть мертвецы рубятся с нашими -- мы идем за раздробленной головой их короля. Даже если, уничтожив его, мы не остановим восстание мертвецов, по крайней мере, они вновь станут "дикими", лишившись лидера.
К руинам храма пришлось спускаться по веревке, закрепив ее на валуне.
--
А я уж думал, что веревка тебя не выдержит, лысик! - попытался пошутить я, но остальным было не до шуток.
Мы спускались под землю по выщербленным каменным ступеням, освещая путь факелами. Хорошо, что я не забыл огниво. Древняя винтовая лестница уходила вниз, извиваясь змеей. Света факелов едва хватало, чтобы осветить пару ближайших ступеней, а что было за изгибом оставалось неведомым. Были только мы, лестница и тьма. Даже само время как будто заснуло. Лишь мы, тьма и звуки шагов. В какой-то миг мне даже начало казаться, что мы будем спускаться вечно, что мы попали под какие-то чары и вынуждены без конца идти по кругу. Толща камня ощутимо давила на голову. В душе нарастала тревога.
Но когда проклятая лестница все же кончилась, я не испытал облегчения. Король мертвых оказался не настолько глуп, чтобы оставить свое логово совсем без охраны. Две безмолвные тени выскользнули из ниш, в которых скрывались, и обрушились на воина, шедшего первым. Он умер, не успев даже ничего понять.
Я бросил факел в лицо ближайшего врага и отскочил назад, едва не упав, натолкнувшись спиной на Отона. Пусть это дало фору в доли секунды, но я успел обнажить меч. Мертвец, получивший факелом, кинулся ко мне, но я успел выставить меч, и он нанизал сам себя на острие. В тесноте лестницы у меня не было возможности достать меч из поверженного противника, так что я просто толкнул рукоять вперед, спихивая вниз тело вместе с засевшим оружием. Второй мертвец споткнулся о собрата, и Отон, отпихнув меня плечом, размозжил ему голову булавой. Мертвецу оказалось мало. Нам с Отоном пришлось выплюнуть монетки, которые мы держали во рту, и вложить их в раны мертвецов, чтобы забрать из их тел свое оружие, без риска пробуждения. Здесь, в самом логове нежити, проклятье, поднимающее их, явно действовало сильнее. А может, все дело в близости их короля...
Еще пару раз мы натыкались на засады, но все обошлось бескровно, мы лишь лишились запасов серебра -- теперь при нас осталось только оружие, а монетки и обрезки лежали на поверженных телах.
Наконец мы вышли в просторный зал. Сначала я подумал, что оказался под открытым небом -- так искусно был сделан купол зала, изображающий звездное небо. В середине зала на возвышении стоял алтарь, а около него делал что-то неведомое Король мертвых. Он взмахивал руками, перекладывал небольшие вещицы, лежавшие перед ним, с его пальцев срывались зеленые огни, а в ответ вздрагивали огоньки на алтаре. Может быть, именно так он управлял мертвыми на расстоянии?
Мы с Отоном замешкались, но вот наши спутники медлить не стали. С мечами наперевес они кинулись на бывшего сотника. Тот продолжал колдовать над алтарем, не обращая внимание на приближающееся возмездие. Вот меч одного из воинов уже занесен над расколотым черепом!
Вжжжух!
Ослепительно сверкнуло зеленым.
Когда я проморгался, наших соратников уже не было, только куски их оружия и доспехов дымились на полу, а Король мертвых медленно шел в нашу сторону, сжимая в руках какой-то непонятный раструб, на конце которого вился дымок.
--
Опять ты? Снова пришел забрать мою жизнь? - спросил он, глядя мне в глаза, но я не ответил. Мне не было его жалко. Нет, не потому что он враг. Попросту потому, что он купил свою "жизнь" ценой множества чужих жизней.
Впрочем, сотник и не стал дожидаться ответа -- он перехватил раструб по-другому и нажал какую-то финтифлюшку в его основании. Я не пытался отпрыгивать или уклоняться, я просто упал набок.
Сверкнуло. Плечо обожгло.
Я снова сжал его, шипя от боли. Да что за проклятье такое? Опять в то же самое плечо! Сквозь слезы боли я вижу еще несколько вспышек. Похоже, он взялся за Отона!
Приподнявшись, я вижу, как зеленое пламя из раструба буквально слизало булаву Отона, которую он как раз заносил на врагом. Я уже было простился с другом, но тот сумел меня удивить. Лысый выдернул раструб из рук Короля и направил это странное оружие на бывшего хозяина.
Король Мертвых ударил Отона непонятно откуда вынутым кинжалом, но тот успел нажать на финтифлюшку. Сверкнуло. На миг все заволокло зеленым.
Я наконец совладал с болью и, пошатываясь, подошел к неподвижному телу Отона. Перерезанное горло не оставляло никаких шансов... эх, дружище... После вида тела лучшего друга сожженный выше пояса Король Мертвых уже не вызывал эмоционального отклика. Я уже хотел было идти к выходу, как вдруг услышал слабый голос.
--
Корвус... Корвус! - застонали у меня за спиной.
Да это же Отон! Я обернулся и похолодел. Отон был мертв, но говорил! Тянул ко мне свои остывающие руки! Я отшатнулся назад.
--
Корвус... я не хочу, чтобы ты умер, друг! - продолжил стенать он.
--
Да не собираюсь я умирать, это царапина! Тогда, в ущелье, мне сильнее досталось! - автоматически ответил я.
--
Ты пойми... оно шепчет! Оно право... ради тебя! - бормотал мертвый Отон, словно обезумев.
Я медленно отступал назад, где лежал выроненный во время падения меч.
Отон неожиданно подскочил и выдохнул в мою сторону целый поток зеленого тумана. Я закашлялся, но сразу понял, что произошло. Он заразил меня этим проклятьем, этой мертвецкой заразой! В моей голове начал звучать чей-то голос. Я не вслушивался. Я сжал меч. Прости, Отон, но ты уже мертв...
8
Рука сжимает рукоять обломка... а голос в голове все шепчет. Я уже могу разобрать отдельные слова. Голос шепчет, что я могу быть королем мертвых. А могу быть императором живых. Вечным, нетленным и непобедимым... Императором? Ха! Голос обещает все больше и больше. Император? Это мелко, приземленно! Как насчет стать богом? Мертвым богом всего мира? А ведь для этого всего-то и надо, что немножко подождать, подождать, пока хищные зеленые искры дойдут до сердца...
Я улыбаюсь. Проклятие хочет сделать меня мертвым богом? Ну что же, по крайней мере наполовину оно окажется право -- я и правда скоро стану мертвым.
Я закрепил рукоять обломка между камней -- если броситься на них грудью, то серебряное острие останется в теле. В сердце. И с проклятием будет покончено. Моя жизнь -- за жизни всех остальных.
Голос, чувствуя, что не успевает, шепчет все настойчивее. Да, еще несколько минут промедления, и для меня будет слишком поздно. Нужно решаться сейчас. Сейчас, пока проклятье еще не дошло до сердца. Это мой последний шанс умереть. И я им воспользуюсь.
Я падаю вниз, прямо на острие. Миг боли, и в груди становится одновременно горячо и холодно. Я улыбаюсь, а на губах выступает кровь. Голос в голове затихает, а я вспоминаю девиз, выгравированный на моем мече: "Смерть мертвым!".