Аннотация: История одного новогоднего вечера глазами маленькой девочки
"Если бы он мог видеть..."
Канун... преддверие радостного события, сопряженное с приятными хлопотами и волнением, покупками вкусной еды, подглядыванием в дверную щель, как родители, уверенные, что их не видят, потихоньку прячут в потаенные углы шкафов приобретенные подарки. Нетерпеливое ожидание праздника и отсчитывание часов, когда томительные несколько дней закончатся, и наступит оно - настоящее счастье, ничем не омраченное и прекрасное, достойное того, чтоб его звали и встречали с бесконечным восторгом. Оно входит в дом, нарядное и благоуханное, невидимое, но настолько осязаемое, что его можно коснуться каждой частицей души. Такое чувство способен испытывать только ребенок - невинное и не обремененное тяготами создание, еще не познавшее боль и горечь внешнего мира и искренне верящее в чудо - краснощекого посланца зимы с белой бородой, длинной шубой и лучистыми добрыми глазами. И ему необязательно рассказывать небылицы, ибо он итак все знает, все понимает и прощает. Он всемогущий и древний, как другие волшебники, по-зимнему холодный, но с огромным и горячим сердцем, любящим тех, кто его ждет. А еще он умеет исполнять желания, любые, даже не высказанные, а только задуманные. Достаточно перед сном, уткнувшись носом в подушку, несколько раз их повторить или, будто невзначай, проговориться о них маме или бабушке. Тогда они наверняка сбудутся. Мама, может, и забудет, а бабушка - никогда. Ведь у нее хорошая память, она позвонит деду Морозу по телефону и расскажет, чем надо наполнить сказочный мешок. И он непременно послушает... Странно только, что златокудрая кукла, принесенная им однажды, оказалась точно такой, как в коробке, которую отец старательно скрывал целый месяц на антресолях. Маруся давно ее заприметила и заинтриговано посматривала наверх, под потолок, где, из-под кипы старых газет торчал неописуемо изумительный уголок завернутого картона.
Маруся давно повзрослела, сама стала матерью и теперь, по примеру собственных родителей, ежегодно в декабре обходила магазины с детскими товарами в поисках самого лучшего и подходящего подарка для сына. Витрины манили огнями и всеми цветами радуги, пестрели от рекламы и горящих вывесок. Она медленно шла вдоль них, изучая глазами выставленные за стеклами и на прилавках вещи, но вдруг застыла на месте. Среди обилия игрушек на полке взгляд ее выхватил большого плюшевого медведя с круглыми голубыми глазами. Воспоминания из далекого детства волной хлынули в ее мозг и затопили его. Она не забыла, как в один из новогодних вечеров похожего мишку с поролоновым брюшком трепетно обхватили маленькие детские ручки, и сколько счастья принес он в сердце мальчика, который чувствительными пальчиками перебирал мягкий пушок своего нового друга и улыбался, силой воображения создавая себе его образ. Только так он мог знакомиться с подарком. И не только с ним, но с целым миром. От рождения ребенок был слепой.
Маруся, не шевелясь, провела у полки несколько минут, и они показались ей долгими, как вся жизнь, промчавшаяся у нее перед глазами. Она думала о себе, о том малыше, и о своем сыне. Ему сейчас исполнилось шесть лет, столько же тогда было и Моте. Мысленно она проникла в далекий день из безвозвратно ушедшего детства...
Девочка не успела открыть глаза, как почувствовала, что праздник подкрался к самому ее порогу, что сегодня ночью свершится то великое таинство, которое волшебным образом происходило каждый год. Маруся не совсем понимала, но свято в него верила и начинала ждать уже с конца лета. Сквозь щель приоткрытой двери она услыхала, как родители хлопочут в квартире, а носик ее уловил целый букет ароматов, исходящих из кухни: пахло вареными овощами, свежим тестом, горячим маслом. Маруся пташкой спорхнула с кровати и в одной ночной рубашонке вылетела из спальни. Увидев взволнованное от предвкушения личико внучки, бабушка сразу вручила ей румяный, теплый пирожок. Маленькие зубки тотчас погрузились в сдобную воздушную массу, и по губам девочки густыми каплями потекло вишневое варенье. Облизнувшись, она, с еще набитым ртом, потянулась за добавкой, но мать обхватила ее двумя руками и отвела в гостиную. От того, что ее ждало в комнате, сердце малютки восторженно забилось.
В самом центре стояла огромная и пушистая хозяйка леса. Держалась она на большом треножнике, по бокам дополнительно подстрахованная лентами. Конструкция была массивная, торчащие в разные стороны ветки занимали всю середину комнаты. Казалось, лесной гостье тесно в замкнутом пространстве, и она пыталась его раздвинуть. Верхушка дерева, украшенная золотым шпилем, почти касалась потолка, по раскидистым еловым лапам ниспадали блестящие нити гирлянд, прикрывая чудесные шары, шишки и фигурки. Вдоль ствола, внутри разряженной красавицы огоньками мерцали фонарики, меняя цвет и переливаясь. Все это великолепие так сверкало и завораживало, что восьмилетняя девочка застыла в немом изумлении, раскрыв рот, в котором еще лежал кусочек недоеденного бабушкиного пирога. В том нежном возрасте все казалось большим и красивым, но елка поистине получилась роскошной - отец постарался. Еще полчаса Маруся не могла оторваться от нее, разглядывая елочные погремушки, ловя в них свое отражение, боясь прикоснуться к ним, будто они только на одну ночь соткались из сказки и могли испариться от одного лишь дыхания. С трудом матери удалось уговорить дочку застелить постель и убрать разбросанные по всей квартире безделушки.
- Дед Мороз обидится, если ты встретишь его в беспорядке. А еще к нам сегодня придут гости: тетя Таня с сыном, из соседнего дома.
Маруся задумалась. Она не обрадовалась, не расстроилась, только испытала колкое чувство тревоги, детской ревности, беспокойства за свой мир, где она полноправно властвовала над своими игрушками, квартирой и домочадцами. Она была добрая и ласковая, но, как любой единственный в семье ребенок, пользовалась неограниченным вниманием родителей, упивалась любовью безотказной бабушки и считала, что никто не смеет даже помыслить ее в чем-то ограничивать. И вдруг сюда явится какой-то мальчик, с которым она даже не дружила, ни разу во дворе не играла, не разговаривала. Наоборот, она его чуралась. И все ребята из ее компании сторонились Мотю. Они подсознательно опасались того, кто отличался от них. Причиной тому была его болезнь.
Мотя никогда не выходил из дома один, его водила за руку тетя Таня, а он семенил следом за ней своими маленькими ножками и смотрел вперед. Только вперед. Смотрел, но не видел. Глаза его, голубые, широко раскрытые, почти не мигали, солнце отражалось в них, но не находило ответа. И он никогда не жмурился от яркого света, потому что лучи не проникали в сумрак, отделивший детский разум от красоты окружающего мира. Всезнающие дамы, проживавшие свою пенсию на лавочках в палисаднике, шептались, что мальчик родился слепым из-за пристрастия его отца к алкоголю. А еще говорили, что тот оставил жену и сына, узнав, что младенец "ущербный". Тетя Таня мужественно перенесла этот удар, никто не встречал ее расстроенной или заплаканной. Жила она в скромном достатке, но на сыне не экономила. У нее была только одна цель: вернуть свое дитя к здоровой жизни. Этой цели она отдавала все силы, постоянно водила Мотю по врачам, чем-то лечила и ждала, надеялась...
Маруся ничего не имела против необычного мальчика и его матери. Просто она их не понимала и побаивалась, как всего неизведанного. Довольствие редко умеет слышать чье-то несчастье, а ребенок, не познавший собственного горя, и вовсе не способен его воспринимать. Поэтому известие, что нынешний вечер она проведет рядом со странным гостем, вызвало сущий переполох в ее чувствах.
Приготовления к праздничному, полуночному торжеству шли полным ходом, как и в прежние годы, но Маруся их не помнила, поскольку почти не принимала в них участие. Наверно, она, как всегда, приставала к взрослым с разговорами, болталась под ногами, капризничала, скучала и эксплуатировала телевизор. Родители не мешали ей в этой праздности, говоря друг другу: "Она маленькая, успеет еще наработаться" и что-то еще в этом роде. С годами благодарная Маруся поняла, почему они так вели себя с ней - они хотели продлить ее безмятежное детство. Она с интересом постороннего наблюдателя следила, как бабушка хлопочет над сервировкой стола, мать выметает из углов остатки пыли, а отец, возвышаясь на стремянке под потолком, меняет перегоревшие лампочки в люстре. В простые дни подобные хлопоты текут сами собой в неспешном потоке, но в канун они превращаются в мероприятие глобального масштаба, поскольку ими занимаются все и одновременно.
Соседка с сыном пожаловали в десятом часу. Маруся, разодетая, как кукла наследника Тутти, с той же неживой и напыщенной мордашкой, стояла на пороге своей спальни и со смешанным ощущением любопытства и жалости смотрела, как Татьяна, опустившись на корточки перед Мотей, снимает с него ботиночки. Тот понимал, что очутился в незнакомом доме, и знакомился с ним, как умел: провел ладошкой по стене, по двери, потрогал за рукава щебетавших над ним Марусиных родителей. Внешне это был миловидный, хрупкий ребенок, тихий и задумчивый, с бледным и взрослым не по годам личиком, обрамленным русыми волосиками. Глаза его казались совершенно удивительными, и несведущий человек не смог бы сразу определить, что перед ними - тьма. И не только от того, что были они цвета лазури. В них отражался внутренний свет, они будто смотрели в самую душу, отрешенные, но внимательные, с неиссякаемым источником мыслей, известных только их обладателю.
Вредная Маруся нехотя приблизилась к нему и поздоровалась. Мать шепотом попросила ее развлекать гостя и проводила детей к дивану. Мотя устроился на нем, свесив ножки и обратив лицо к елке, видимо, его привлекал аромат хвои. Маруся неподвижно сидела рядом и не знала, что ей делать. Она невольно не могла оторвать взгляда от расширенных зрачков мальчика, на языке у нее вертелись вопросы только о его слепоте. Расспрашивать беднягу о болезни было для нее так же ужасно, как по очереди обрывать у стрекозы крылышки. Поэтому она сопела и напряженно молчала. Мотя тоже не издавал ни звука - он осваивался в непривычной обстановке. К великой радости девочки, затянувшаяся пауза длилась недолго, и взрослые начали стекаться к столу.
Живая красавица ласково манила к себе, источая горьковатый хвойный запах. К нему примешивались цитрусовые, кофейные, сладкие, соленые и прочие флюиды, смешиваясь в единую атмосферу новогоднего вечера. Отец зажег бенгальские огни, и вся квартира преобразилась в арену красок и феерии. Но самое удивительное и магнетическое притаилось под елкой, ждало своей торжественной минуты: на ковре под треножником сидели невыразимо прекрасная кукла и большой мохнатый медведь.
Марусе не требовалось особого приглашения. С визгом ликования она ринулась к новой подружке. Она давно заподозрила, что таинственная незнакомка уже месяц проживает в шкафу, и успела придумать ей имя, поэтому встреча с очередной "дочкой" не была для нее неожиданностью. Бабушка осторожно расправила Мотины локотки, и тетя Таня вложила медведя в его объятья. Ощутив в своих руках огромное пушистое существо, мальчик обомлел, на его личике отразилось удивление, смешанное с радостью, по-видимому, не столь частой в его коротенькой, но уже нелегкой жизни. Он тут же уселся в уголок и принялся наощупь изучать свой подарок, ротик его приоткрылся. Он что-то шептал себе под нос, теребя медведя то за голову, то за лапы. И улыбался. Буквально светился счастьем. Маруся следила за ним, и ей сделалось не по себе. Она сильно зажмурилась и попыталась представить, что возникшая красновато-черная пелена кругом - все, что ей дано различать. И ей стало страшно.
Не отрывая мишку от груди, мальчик перебрался к матери на колени и что-то шепнул ей на ухо. Потом густо покраснел. Маруся также смущалась, когда просилась выйти во время школьного урока. Однако, на сей раз причина оказалась иной. Тетя Таня с застенчивой улыбкой сообщила, что сын в благодарность за чудный подарок хочет прочитать стихотворение. Мотя окончательно зарделся маковым цветом, когда она с гордостью добавила:
- Он сам сочинил!
Маруся закусила губу. Слепой малютка из простого объекта для недоверчивых взоров дворовой ребятни превращался почти в героя. И не только из-за ореола мученика, которым наделило его восприимчивое воображение девочки. Он умел сочинять! Маруся вспомнила, как она с обреченностью выписывала в тетрадке домашнее задание под названием "Как я провела лето". Муки творчества закончились пятеркой лишь благодаря бабушкиным подсказкам. Книги же она вовсе воспринимала, как вражеский отряд, выстроенный на полке ради войны с нерадивой ученицей. А кто помогал шестилетнему мальчику, если для него обыкновенное чтение являлось колоссальным трудом погружения в тактильные знаки? Кто нашептывал ему рифмы? Одиночество? Возможно! Ведь у ребенка с его проблемой практически не было друзей.
Марусин отец подхватил Мотю подмышки и поставил на табуретку. Он почувствовал под ногами не пол, а что-то небольшое и шаткое, и чуть развел руки в стороны, пытаясь балансировать. Мужчина придержал его за талию, и он тут же успокоился, благодарно обернувшись в сторону невидимой помощи. Затем глубоко вздохнул и начал говорить, впервые за весь вечер, негромко, но выразительно и прочувствовано, вкладывая всю душу в каждое слово:
- Белый снег летает,
Кружится, шалит.
Падает, не тает,
На земле лежит.
Белой королевой
Заколдован сад.
Снежные сугробы
На земле лежат.
Он замолчал, вперившись неподвижным взором в дальний угол потолка, и счастливо заулыбался, услышав, как взрослые принялись аплодировать и хвалить его. Он словно получал некий заряд энергии от этих поощрений. Татьяна мельком смахнула слезу. Очутившись на диване, Мотя снова затих.
Маруся ревниво покосилась на него. Его глаза, похожие на два озера, были устремлены в бесконечность, находившуюся где-то за правым Марусиным ухом. Потом он нежно уткнулся носом в медвежью голову и замер, еле слышно втягивая ноздрями запах плюшевого компаньона. Не в состоянии смириться с тем, что не она, а кто-то другой сегодня сделался центром внимания, девочка подсела к нему.
- Откуда ты наешь, что снег белый? - запальчиво спросила она и добавила фразу, за которую впоследствии ей было очень стыдно: - Ты ведь никогда его не видел.
Мальчик повернул голову к звукам ее голоса и тихо, дружелюбно ответил:
- Он же холодный.
Маруся насупилась. Ответ показался ей настолько исчерпывающим, что она даже не осмелилась возразить. Она ощутила, как бесцеремонно и грубо вторглась в непонятный и особенный мир человека, восполняющего отсутствие зрения другими поневоле обостренными чувствами.
Оставшийся до боя курантов час пролетел, как одно мгновение, а в полночь отец погасил люстру и включил лампочки на елке. Разноцветные всполохи закружились по комнате, оставляя вокруг себя причудливые тени. Маруся с восхищением погрузилась в это светопреставление, ей хотелось, чтобы время остановилось, а эта новогодняя ночь длилась бесконечно. Настолько прекрасным и завораживающим было зрелище мерцающего дерева, абсолютно сказочное и нереальное. Но для Моти сказочного видения не существовало. Он уже успел полакомиться вкусненьким с праздничного стола и, крепко обнимая ручонками медведя, начал клевать носом. Понимая, что сын вот-вот уснет, тетя Таня засобиралась домой.
Гости ушли. А вместе с ними сам собой начал испаряться дух волшебства, царивший в квартире. Он будто просочился в открытую дверь, когда Татьяна заботливо выносила на руках уже безмятежно дремавшего малыша. Маруся заметила, как бережно и ласково она прижимала к себе его, закутанного в пальто и шарфик. И что-то сломалось в ней. Все ее печали, слезы, обиды показались ей совершенно ненастоящими, выдуманными и пустыми. Понурив голову, она ушла в спальню, прыгнула в кровать и с головой зарылась в одеяло. Обеспокоенная переменой в ее поведении мать пошла седом и обнаружила следующую картину: всегда веселая и порой задиристая дочка лежала, скорчившись на подушке, и содрогалась от рыданий.
- Машенька, что случилось? Где болит?
Перепуганная женщина, прежде всего, подумала, что Маруся заболела, и теперь пыталась сообразить, что именно из обилия яств могло нанести ей вред. Но девочка была здорова. Она кинулась к матери на грудь и, захлебываясь от начинающейся истерики, сбивчиво пролепетала, поднимая на нее заплаканное лицо:
- Мама... Мотя... он так и не узнал, что елка зажглась. Он никогда этого не увидит?
Мать замерла. Причина дочкиного расстройства поразила ее, к горлу подкатил ком. Несколько минут обе сидели, обнимая друг друга, и молчали. Потом взрослый человек сообразил, как утешить ребенка. То ли выдумав, то ли сказав правду, мама пообещала, что мальчику скоро сделают операцию, и он станет таким, как все.
- Если бы он мог видеть!.. - шептала Маруся, горько всхлипывая. - Мне хочется, чтоб он видел...
Неоднократно позднее она воображала, как маленький Мотя лежит на больничной койке, с марлевыми повязками на глазах, а у изголовья его, на прикроватной тумбочке сидит тот самый медведь. Почти ежедневно эта картинка оживала в мозгу девочки и провожала ее в школу, на прогулку, в царство сновидений - всюду, где она предавалась своим мыслям.
Возможно, желаемое и стало явью. В конце января Татьяна с сыном уехали в другой город, где им пообещали долгожданное лечение, непростое, но с благоприятным исходом. Чем закончилась история Мотиной слепоты, Маруся не узнала, потому что больше никогда его не встречала. Но и не забыла...
Воспоминание пронеслось, живое, ощутимое, словно прошлое и настоящее соединяло всего несколько минут, а не два десятка лет. И так сильно оно обожгло Марусино сердце, что она, будто девчонка, расплакалась почти в голос. Проходившие мимо люди видели, как напротив прилавка, заставленного мягкими игрушками, стоит элегантная молодая женщина с весьма благополучной внешностью и утирает слезы платком. Зрелище было странное, и покупатели надолго задерживали на ней взоры, но спешили отойти, словно боялись невольного вторжения в чужую печаль. Маруся была наедине со своими чувствами, они вернулись к ней, как в конце далекого новогоднего вечера, запомнившегося на всю жизнь. Строптивая и избалованная девчушка соприкоснулась со страданьем и несчастьем, словно кожей ощутила свет, излучаемый больным, многого лишенным человечком, хранящим добро и даже сочиняющим стихи. Хоть пару часов она находилась близко от него и навсегда впитала его теплоту. Бывают в жизни случаи, которые оставляют неизгладимые следы в сознании, и та встреча оказалась в их числе.
Облегчив душу и выплеснув поток эмоций, Маруся уговорила себя успокоиться, еще раз посмотрела на пробудившего ее память медведя, сняла его с полки и, прижав к себе обеими руками, направилась к кассе.