Я иду по городу. Темно, восьмой час. Ещё совсем не поздно, но город пуст,
лишь где-то далеко видны чёрные тени людей. Центр города, Суворовский проспект. Сияет никому не нужная реклама, несутся машины, в окнах нет света, дома почти все расселены. Офисы, квартиры, купленные для вложения капитала - квартиры, в которых никто не живёт, пустые кафе - мёртвая пустота мёртвого города. Может, это ощущение возникло потому, что сегодня выходной день и в будние дни всё выглядит иначе, но мне всё равно страшно. Я испытываю страх одиночества, и потерянности среди светящихся огнями, безлюдных улиц, и сворачиваю переулок, чтобы избавится от этой тяжелой тянущей пустоты, но лучше мне не становится.
Под водосточными трубами подтёками расплавленного стекла блестит лёд. Опять пустота, но уже совсем тёмная, беспросветная. Один переулок сменяется другим, одна улица другой, и я чувствую, что заблудилась в пустоте своего города. Я всё здесь знаю, но не могу найти выхода. Какой-то сон наяву, чувство сна, нереальности, и страха, того, что приходит во сне. Мимо пробегает девчонка маленькая страшненькая в грязной, белой, какой-то свалявшейся, лохматой шубке. Девчонка-подросток похожа на грязного грызуна, и она также нереальна, как и этот чёрный пустой город, как эти дома с тёмными окнами. Девочка как зверёк шмыгнула в подворотню, похожую на прогрызенную тьмой нору. Она тоже была порождением сна наяву. Я иду, всё быстрее, я пытаюсь уйти ото сна, я хочу и не хочу просыпаться. Но вот появились люди, не тени, а люди, дешевые магазины, тётки с сумками и, наконец, тот переулок, куда я шла - занесённый снегом переулок юности.
Бедно, не по сезону одетый невысокий парень, почти мальчик смотрит на афишу филармонии. Он тоже не из этого времени. Его лицо узнаваемо, и я уже его видела. Интересно, а он узнал меня? Наверно нет, но мне хотелось бы, чтобы узнал, взглянул и узнал.
Как люди узнают друг друга? Как происходит узнавание? В каком сне мы уже видели друг друга? Как же мне повезло! В том мире, где люди почти слепы, я могу видеть. Мне снятся сны наяву, страшные и прекрасные сны, населённые призраками людей которых я узнаю.
Она вошла в подворотню в тот двор, в котором не была много лет. Но это уже другой двор. Всё изменилось и тот, кого она любила никогда не войдёт сюда. Что же это было тогда с ней? Может быть, сама жизнь коснулась её на мгновенье равное вечности всей своей потаённой сущностью? Может быть, это был сон? Чего он хотел? На что надеялся? Что он сделал со своей жизнью? Что сделал он с её жизнью? Почему они остались в этом абсолютном внутреннем одиночестве? Почему? Ведь очень много людей вокруг. Разных людей. Почему они все не те?
Ни один человек не будет любить такого как он, нищего некрасивого неудачника. Ни одна женщина его полюбить не сможет. Ни одной даже самой последней дуре это не придёт в голову. Ей пришло. Почему именно ей?
Как-то поздно вечером она возвращалась домой. На Пепроградской в маршрутку вошёл парень с молоденькой девушкой. У него были острые коленки, он был сухощав, невысок. На волевом некрасивом лице выделялись губы, какая-то особая трагическая линия губ притягивала внимание. Щёки ввалились, небольшие не тёмные и не светлые глаза, и очень широкий лоб - странное лицо. Ей стало не по себе, все движения этого парня, улыбка, взгляд - абсолютно всё было ей знакомо. Он был молод и одухотворён, как когда-то был молод и одухотворён тот, кого она любила. Он не мог быть его сыном, нет, это был другой человек. Она чувствовала это, но он был такой же. Она хотела выйти из маршрутки, видеть его, было невыносимо. У неё мог быть такой сын. Если бы можно было всё вернуть назад. Ах, эта мечта о не прожитой жизни!
Парень вышел. Трагическая, горькая складочка возле губ, его губ, будоражила память. Она плакала. Она вспоминала. Неужели у этого парня всё будет так же как у них. Или он пройдёт свой путь. Если бы можно было подойти и поговорить! Нельзя. Ничего изменить нельзя, и если даже всё-таки подойти и поговорить, всё равно это ничего не изменит.
Она пришла к нему на работу. Это было очень давно, она тогда часто приходила к нему в мастерскую. Сегодня там никого не было. Какая-то тётка посмотрела на неё из соседней комнаты с раздражением. Не надо было сюда приходить. Он не звонил, она за него беспокоилась. Что-то назревало и грозило обрушиться на них. Во дворе, возле выхода какой то мужчина остановил её:
- Вы к нему? Он ушёл домой, недавно. Я хочу поговорить с вами. Я не думал, что бывают такие люди как он. Я не мог себе такого представить. Вы ещё не понимаете. Вы очень молоды. Он не такой как все, попробуйте понять, не оставляйте его. Вам очень повезло.
Мужчина просил её помочь, он хотел, что бы она поддержала того, кого любила. Этот его знакомый тоже видел, то, что другие не замечали.
Она смотрела на доброхота тупо и безразлично: "Он что дурак? Не видит, что ей самой надо помогать. Мужик сорока с лишним лет просил помочь её, девчонку. У него у самого дети того же возраста. Наверно ослеп. Увидел его, понял. А дальше что? Чем она может помочь? Она не может, не в силах. Разве может помочь девчонка тому, кто чувствует так, как чувствовать люди вообще не способны? Разве можно помочь тому, чья жизнь подчиняется совсем другим законам, ей неизвестным? Как помочь человеку, который живёт в другом мире, другими интересами? Раз этот мужик всё так хорошо понимает, пусть поможет ему сам".
Конечно, просьбы о помощи доброхота были неслучайны. Тот о ком он так "пёкся", ушёл с работы, хлопнул дверью, его чуть не уволили по статье. Ему было трудно жить в мире прихлебателей, бездарностей, мелких карьеристов, отирающихся возле искусства. Талант? Кому нужен талант, да ещё такой неудобный талант, да ещё талант выдающийся? Неужели нельзя промолчать? Почему нельзя согласиться с людьми непонимающими ровным счётом ничего из того, что он делал. Почему, он не мог идти на уступки? Он наверно мог, а вот его талант не мог. Талант взрывался вспышками бешеного темперамента, талант не терпел предательства, не мог соглашаться с бездарностью, видимо потому, что сам не принадлежал ему и не хотел никому подчиняться.
Она любила его талант, Тот самый неудобный, сверкающий, поражающий талант, прекрасней которого нет ни чего на свете.
Всё кончилось плохо. Отсутствие работы, Ощущение тщетности любых усилий, раздражение, непонимание. Тёмный город. Зима. Дворы. Чувство полного одиночества вдвоём.
Удобно и выгодно быть бездарным, упорным, переступающим через гений другого человека и втайне презирающим талант и гений, как нечто непонятное и раздражающее людей не очень одарённых. У таланта так много ошибок, он играет не по правилам, идёт своими непонятными путями и ничего не хочет делать как все, как принято, как надо. Ах, как легко придраться к таланту, нет ничего проще! У бездарности нет ошибок, кроме одной - чтобы она ни делала, она делает это бездарно. У бездарности одна единственная ошибка - отсутствие таланта и эта ошибка неисправима.
Нужные люди, связи, скрытые пружины. А дальше что? А дальше результат усилий: толпа пресмыкающихся лизоблюдов, недалекие поклонники, довольство собой и разрушенные судьбы мальчиков, чувство огромной потери у тех, кто живёт искусством, одиночество и пустота тех немногих, кто способен хоть что-то понимать, и ещё бессилие, опустошающее бессилие девчонок и взрослых людей, неспособных ничего изменить. Наверно тогда было можно что-то сделать. Теперь уж точно сделать ничего нельзя.
Она ушла. Просто не выдержала скандалов и беспросветности. Он срывал свое бессилие на ней. Ему было плохо. Он тяжело заболел, а она уехала из города, чтобы всё навсегда забыть. Она даже не знала, что с ним. Да, потом всё более-менее наладилось у каждого из них в отдельности, и жизнь прошла, также как у всех, настолько, насколько это было возможно.
Я иду по городу, похожему на сон. Тёмному, пустому городу. Мимо проносятся роскошные машины. Расселёнка. Черные окна, чёрные дыры подворотен. Чёрные блестящие мостовые, покрытые льдом. Лёд возле водосточных труб, блестит как расплавленное стекло. Чёрные одинокие тени и страх пустоты, одиночества, безвыходности и безысходности. Скоро будет метро, и всё кончится, и отступит сон наяву. Будет жизнь, привычная жизнь, и как подарок судьбы минуты любви, красоты, счастья. Иногда в толпе вдруг мелькнут редкие лица людей, которых я узнаю, как будто уже видела их во сне. Будет ощущение потери, радости, боли, и счастья оттого, что такие лица ещё есть. Мне трудно, но я чувствую руку, протянутую сквозь годы, жизнь и смерть, как будто времени нет, и не будет. Глупо конечно, так не бывает, но не глупей той реальности, которая есть.
02.03.06 г.
Был опубликован в журнале "Душа на рифму не глядит"