Сегодня я приняла окончательное решение: буду вести дневник. Вообще-то, эта мысль и раньше приходила мне в голову, да все как-то не получалось. Но теперь я уже точно не передумаю.
Дело в том, что последнее время со мной стало твориться что-то непонятное. А я где-то читала: если ты хочешь в чем-то разобраться, то для начала надо все, что с тобой происходит, как можно подробней изложить на бумаге, а потом внимательно перечитать. И один, и другой, и третий раз. И тогда в голове у тебя, возможно, что-то такое включится - произойдет как бы просветление в мозгах. Честно говоря, я не очень-то в это верю, но, как говорится, чем черт не шутит.
Начну с самого начала, с того, что произошло со мной в понедельник.
В этот день все начиналось как обычно. Я позавтракала и пошла в школу. Я не очень-то торопилась, потому что первой была физика, а Крокодилыч ко мне неравнодушен - даже если я являюсь на урок с опозданием на 15 минут, он только смешно хмурит брови и сопит обиженно. Даже в дневник не пишет. Ну, в крайнем случае, спросит: "Лидочка, что на этот раз случилось?" (он меня всегда Лидочкой называет). Я же в ответ лишь плечами пожимаю и спокойненько так прохожу на свое место.
Но сегодня вышло по-другому. Чуть только я переступила порог кабинета, как сразу почувствовала: что-то не так. Во-первых, в классе царила какая-то напряженная тишина - такая бывает разве что во время контрольной. Но контрольную мы писали на позапрошлом уроке и справились, по-моему, неплохо. Во-вторых, сам Крокодилыч, который вообще был на себя не похож - сидел за столом так, словно аршин проглотил, а при моем появлении еще и напыжился, как индюк.
- В чем дело, Воронова? Почему опоздала? - голос у Крокодилыча тоже был какой-то не такой - лающий, резкий, и посмотрел он на меня эдак свысока, как жираф на пони. Странно! И потом, что это еще за "Воронова" вместо привычного "Лидочка"? Он что, совсем ошизел? Забыл, как на прошлой неделе оставил меня после уроков под предлогом того, что я не разобралась в домашке, и, пока объяснял, все терся коленкой о мою ногу, да еще, старый козел, и за бедро приобнять норовил? Ну ничего, я ему сейчас напомню!
- А что вас так удивляет, Сергей Рафаилович? - я специально прикинулась дурочкой. - В первый раз что ли? - и, ожидая полагающейся мне доли смешков, с победным видом повернулась к классу.
Но никаких смешков не последовало. Наоборот, в кабинете стало как будто даже еще тише.
И тут я все поняла. Поняла за секунду до того, как разглядела в конце класса до боли знакомую физиономию нашей завучихи Анаконды Федоровны. Оказывается, все это время она тихо, как мышь, сидела за последним столом первого ряда (видимо, явилась на урок Крокодилыча с проверкой), почти незаметная за широкими спинами моих одноклассников. Вот это вляпалась так вляпалась!
Мои слова привели завучиху в состояние легкого шока. Она аж подпрыгнула на месте, решительно выкатившись в проход между рядами - маленькая, круглая, в любую минуту готовая взорваться. Точь-в-точь бомба с подведенным к ней горящим бикфордовым шнуром.
- Эт-то еще что за фокусы! - завучиха не говорила, а шипела, как змея, за что, конечно же, и получила свою кличку (настоящее ее имя Антонина Федоровна). - Как ты разговариваешь с учителем, Воронова?!
Еще одно сходство с анакондой - неподвижный парализующий взгляд острых глазок завучихи, почти не видных за стеклами узких, как у Берии, очочков. Я с честью выдерживаю этот взгляд, отчего, чувствую, моя противница готова меня четвертовать.
- Я, кажется, к тебе обращаюсь! Что ты молчишь?!
- А что говорить-то! - стараюсь, чтобы голос у меня звучал ровно, не дрожал. - Ну, опоздала. С кем не бывает.
- Я сейчас не об этом! - физиономия Анаконды еще больше багровеет; кажется, из ушей у нее вот-вот повалит дым. - О твоем опоздании у нас будет отдельный разговор!.. Меня возмущает тон, который ты позволяешь себе в разговоре со старшими!
- А что такого особенного в моем тоне!
- Да как... да как ты смеешь! - от возмущения завучиха хватает ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. - Сергей Рафаилович тебе в отцы годится!
Тут уж я не выдерживаю:
- Ох, не хотела бы я иметь такого отца!
Я произношу это совсем негромко, как бы про себя, но так, чтобы услышали все. Моя фраза, без сомнения, должна их добить. Обоих сразу. Что, в общем-то, и происходит.
На минуту в классе воцаряется мертвая тишина. Даже слышно, как какая-то училка этажом ниже что-то монотонно диктует по-английски.
А потом разражается буря.
Анаконда, физиономия которой из багровой становится фиолетовой, начинает вопить, что я хамка, грубиянка, наглая особа, что я вконец распоясалась и что она за меня возьмется. Крокодилыч при этом сидит,
вобрав голову в плечи и не поднимая глаз. По всему видно, что он в жутком напряге и от стыда готов провалиться под пол.
Я же на удивление спокойно выдерживаю этот град обвинений. Лишь отворачиваюсь к окну, чтобы ненароком не рассмеяться. Это окончательно выводит завучиху из себя. Ба-бах! Бомба, наконец, взрывается.
- Вон из класса!!! - от вопля Анаконды мелко подрагивают стекла в шкафу, а портрет Склодовской-Кюри над доской вдруг начинает угрожающе раскачиваться. - Немедленно во-о-он!!! И без родителей чтобы не появлялась!!!
Подумаешь, испугала! Пожав плечами, я не спеша направляюсь к двери. Но у самого порога оборачиваюсь, чтобы бросить последний - презрительный - взгляд в сторону завучихи. По рядам прокатывается шепоток изумления. Это значит: враг окончательно повержен, победа осталась за мной.
Однако не успеваю я сделать и пяти шагов по коридору, как дверь кабинета с треском распахивается.
- Воронова, стой! - настигает меня задыхающийся голос Анаконды. Я делаю вид, что не слышу, и продолжаю свой путь.
- Воронова, я кому сказала! Немедленно остановись!
Быстрые семенящие шаги и учащенное дыхание за спиной. Потом я чувствую, как что-то противное, хваткое, намертво вцепившись в рукав моей кофточки, решительно тянет меня назад. А я терпеть не могу, когда кто-нибудь ко мне прикасается, тем более так грубо. Я от этого просто сама не своя делаюсь.
- Да пошла ты! - эти слова вырываются у меня как бы сами собой. При этом я поворачиваюсь лицом к Анаконде и резко встряхиваю рукой, пытаясь освободиться.
И тут происходит удивительное. Моя преследовательница вдруг начинает как-то странно пятиться от меня, причем совсем не помогая себе ногами - они двигаются по полу сами собой, словно на эскалаторе. Их движение все нарастает, нарастает... Я глазом не успеваю моргнуть, как завучиха оказывается в другом конце коридора, и, если бы не стенка, о которую она хлопается со всего размаха спиной, наверно, она бы уехала еще дальше, куда-нибудь за пределы школы.
Все это продолжается не более минуты, то есть настолько быстро, что ни я, ни она даже не успеваем толком сообразить, что же все-таки произошло.
Первой прихожу в себя я. Уж больно рассмешил меня вид Анаконды, распластанной на стене, как жаба, с глазами навыкате и трясущейся нижней губой. Кажется, она еще что-то пытается сказать, но изо рта у нее вылетает какая-то невнятица с хрипами и бульканьем вперемешку.
Я, конечно, не стала разбирать, что она там лепечет, а просто повернулась и ушла.
Все это, повторяю, случилось со мной в понедельник, но до сегодняшнего дня я так и не поняла, что же это было. Вчера до поздней ночи думала только об этом.
В школу, конечно, больше не вернулась. Вместо этого отправилась слоняться по городу. Бродила часов до пяти, потом завернула в какой-то двор и уселась там на скамейке.
Я пыталась сосредоточиться, но мне мешали малыши, которые играли неподалеку в песочнице и при этом ужасно вопили. Они до того меня достали, что я уже подумывала встать и уйти.
Но тут мне в голову пришла интересная мысль - еще раз проверить свои неожиданно открывшиеся способности. А вдруг никаких способностей и нет, вдруг случай с Анакондой - просто дурацкое совпадение.
Я быстро сконцентрировалась и послала малышам несколько мысленных приказов.
Ой, что тут началось! Через минуту самый старший из них мутузил что есть сил того, кто был к нему поближе. Тот неуклюже отбивался. Девчонка, все это время игравшая особняком, сначала с интересом наблюдала за дракой, но потом не выдержала: подлетела к ним и ну охаживать обоих песочной лопаткой. Тут уж началась настоящая потасовка - с визгом, с ревом, с криками. На помощь своим чадам прибежали невесть откуда взявшиеся мамаши, которые стали разнимать драчунов, для острастки награждая их шлепками и оплеухами, отчего те завыли в три раза громче... Словом, было довольно весело.
Когда малышей, наконец, увели и наступила долгожданная тишина, я снова вернулась к своим мыслям. Да, теперь не оставалось никаких сомнений в том, что я стала обладательницей сверхъестественных способностей. Но откуда появились эти способности? Почему вдруг ни с того ни с сего обнаружились во мне?
В тот день я так и не смогла найти ответа на все эти вопросы.
Когда я пришла домой, матери еще не было. Я наскоро перекусила и расположилась на диване с телевизионным пультом в руках. Но по "ящику" в это время, как всегда, была одна мура: базары о политике, очередное ток-шоу и рекламы, рекламы, рекламы. На одном из каналов, правда, крутили какой-то известный триллер, но я его уже видела - и не раз.
Вообще-то, триллеры я люблю, особенно про маньяков-убийц, изощренно расправляющихся со своими жертвами. По правде говоря, когда я вижу на экране лужи крови вперемешку со слизью, проломленные черепа, распоротые животы с кишками наружу, на меня это действует возбуждающе. Во всем теле сразу ощущается такая приятная ломота, а в трусиках становится мокро - даже не надо теребить себя за клитор...
Только на этот раз ничего не вышло, и все из-за дурацких мыслей, что постоянно лезли мне в голову.
В полседьмого вернулась с работы мать. Про школу я ей, конечно, ничего не рассказала, да она и не спрашивала. Вообще-то, мать редко вмешивается в мои дела, так только, поворчит иногда для виду и все. Мои проблемы ей до лампочки - у нее своя жизнь, в которую она посвящает меня только изредка, да и то под настроение.
Мать работает продавщицей в отделе трикотажа и последнее время озабочена только одним: подцепить себе хорошего мужика - непьющего и с деньгами. Желание на сегодняшний день почти несбыточное, так как, по словам самой матери, сейчас тот, кто не пьет и имеет "бабки", обязательно либо импотент, либо "голубой". В этом вопросе я с ней полностью согласна.
Хотя мать, конечно, надежды не теряет. С тех пор как от нас ушел папик - это случилось года два назад, я тогда еще в 8 классе училась - идея вторично выскочить замуж превратилась для нее в какую-то манию. Почти каждый вечер, сильно наштукатурившись и надев свой самый лучший прикид, мать линяет из дома и со своей подружкой тетей Риммой, такой же как она разведенкой, шатается допоздна по городу. Бывает, ее прогулки затягиваются до самого утра, а иногда мать и вовсе не возвращается. Говорит потом, что ночевала у Риммы - врет, конечно же.
Вот и сегодня вечером она тоже куда-то намылилась. Наскоро поужинав, долго крутилась перед зеркалом, выбирая наряд "поэротичней", а, уходя, как всегда предупредила, что вернется, наверно, поздно - так чтоб я ее не ждала и ложилась спать. Можно подумать, что я ее когда-нибудь ждала!
Как только за матерью захлопнулась дверь, я решила позвонить Ольге. Ольга - моя одноклассница, с которой мы сидим за одним столом. Она не то чтобы моя подруга (подруг у меня вообще нет), просто, как выяснилось, по некоторым вопросам у нас совпадают взгляды. И потом в нашем дебильном классе хоть с кем-то ведь надо поддерживать отношения! Тем более, Ольга всегда в курсе того, что происходит вокруг - в этом плане мне с ней очень удобно.
Мы минут пять поболтали о разной ерунде, потом я как бы невзначай спросила, что было в школе после моего ухода. Оказалось,
ничего особенного. Анаконда появилась в кабинете какая-то пришибленная, быстро собрала свои бумаги и умотала, даже не попрощавшись. А на Крокодилыча было просто жалко смотреть.
Конечно, в этот день только и разговоров было, что о моей выходке на физике.
- Все просто в восторге, - тараторила Ольга, - хотя кто-то из пацанов - кажется, Толик Скороходов - сказал, что ты все-таки ненормальная.
- Сам он ненормальный!.. Ну, а как там Анаконда?
- Без понятия. В школе ее никто больше не видел.
Узнав все что нужно, я быстренько распрощалась и положила трубку.
Новости, конечно, не очень утешительные. То, что завучиха так скоро слиняла, могло означать все что угодно: либо она решила пока не предавать это дело огласке, либо, наоборот, на завтра надо ждать серьезных разборок. Ладно, поживем - увидим.
Ночью мне неожиданно приснилась моя бабка. Она смотрела на меня укоризненно и как-то печально, ничего при этом не говоря. К чему бы это? Раньше она мне никогда не снилась, да и вообще я ее плохо помню. Когда бабка умерла, мне, кажется, еще десяти не было. Я с ней почти не общалась, потому что жили мы в то время у тети Нади с дядей Колей (это родители моего папика) и, когда предки ходили ее навещать, меня почему-то с собой не брали.
Помню, я один раз спросила у матери, отчего мне нельзя видеться с бабушкой, и она пустилась в объяснения, что та, мол, не совсем здорова и с головой у нее не все в порядке, поскольку она старенькая.
Я ей тогда не очень-то поверила. Дело в том, что я несколько раз издали видела свою бабку, и она совсем не была похожа на сумасшедшую. Наоборот, взгляды, которые она на меня бросала, были настолько осмысленными и пронзительными, что мне иногда даже не по себе делалось. Нет, что-то во всей этой истории было не так.
Сегодня я решила в школу не ходить - переждать, когда там улягутся страсти. С оценками у меня пока вроде бы нормально, а один--другой прогул погоды все равно не сделают.
Мать вчера опять не ночевала дома, так что мне не пришлось даже притворяться, что я спешу на урок. Я не торопясь позавтракала, привела себя в порядок и снова отправилась бродить по городу. Мне многое нужно было обдумать.
Чтобы не встретиться ни с кем из одноклассников, я специально села на троллейбус, идущий в противоположном от школы направлении, и вышла на самой последней остановке. Потом еще долго плутала по незнакомым улицам, пока не забрела в какой-то небольшой парк, который показался мне вполне подходящим местом.
Но только я уселась на скамейку в одной из безлюдных аллей, собираясь поразмышлять, как откуда ни возьмись появился незнакомый парень. Весь какой-то нескладный, долговязый и рябой к тому же. Он был сильно под градусом (и где только успел набраться в такую рань!), потому что сразу стал ко мне клеиться.
Вообще-то, я привыкла к тому, что ребята проявляют ко мне повышенный интерес. С виду я довольно симпатичная: высокая, стройная, ноги от ушей и на лицо очень даже ничего. Кроме того, у меня шикарные волосы, темно-каштановые, с золотым отливом, не по моде длинные: я терпеть не могу все эти современные прически "под мальчика".
Но главное мое достоинство - это глаза. Огромные, карие, красивой миндалевидной формы. Когда я смотрю в упор на какого-нибудь парня или мужчину, он тут же начинает съезжать с катушек. Да-да, я нисколько не преувеличиваю. Мне очень многие говорили, что у меня демонический взгляд, и притягивает он всех подряд, от малолеток до старичков, типа нашего Крокодилыча. С одной стороны это, конечно, приятно, но с другой, когда к тебе в парке начинает вдруг цепляться такой вот тип - с запахом перегара и рожей Фреди Крюгера - тут уж, как говорится, не до жиру.
Сначала я попыталась отшить парня старым проверенным способом, резко послав на три буквы. На мужиков это обычно действует, но мой нынешний ухажер, видимо, слишком хорошо набрался. Я оглянуться не успела, как он, придвинувшись совсем близко, одну свою лапищу взгромоздил мне на колено, а второй полез за вырез платья. Я просто ошизела от такой наглости. Попыталась взбрыкнуться, да не тут-то было: этот отморозок оказался довольно хватким. Был даже момент, когда я растерялась...
И тут меня осенило - ведь это прекрасный повод, чтобы еще раз проверить свои способности.
Не долго думая, я внушила этому сексуальному маньяку, что у меня какая-то жуткая болезнь, чуть ли не СПИД, которая передается от одного только прикосновения.
Ой, что тут сделалось с моим ухажером! Он разом отрезвел, стал бледным как мертвец и затрясся так, словно через него пропустили все 220 вольт. Я глазом не успела моргнуть, как он кубарем скатился со скамейки - и только его и видели. Ну и повеселил же он меня!
Вдоволь нахохотавшись, я отправилась бродить по парку. Мне просто не сиделось на месте, хотелось бежать куда-то очертя голову, прыгать, кричать во все горло. Я чувствовала себя Зеной, Королевой Воинов, или какой-нибудь Рыжей Соней. Да что там Соня! В конце концов, все это муть и детские сказочки. А вот то, что происходит сейчас со мной, происходит на самом деле. Черт возьми! Выходит, я всесильна! Выходит, я могу управлять людьми, могу заставить их делать все, что вздумается!
У меня от этих мыслей даже в глазах зарябило, а сердце так сильно заколотилось, что мне пришлось остановиться, прислонившись к дереву.
И тут неожиданно я снова вспомнила бабку, вспомнила этот ее странный взгляд. Что-то часто она мне стала мерещиться последнее время. Неспроста это. А может, между ней и тем, что сейчас происходит со мной, есть какая-то связь? Надо будет сегодня мать хорошенько потрясти - вдруг удастся что-нибудь выяснить.
Но поговорить с матерью этим вечером так и не пришлось, хотя момент выдался подходящий: с работы она вернулась в хорошем настроении, по квартире порхала, как бабочка, пробовала даже напевать вполголоса. Видно, вчерашний поход с тетей Риммой оказался удачным, и я уже приготовилась послушать за ужином рассказ про ее очередного хахаля (мать в таких случаях обычно делилась со мной), однако не тут--то было.
Не успели мы сесть за стол, как в коридоре раздался звонок. Заявилась наша классная Полина Андреевна, или проще - Тетеха. Думаю, это прозвище она получила не только за свою фамилию - Тетерникова. Просто Тетеха - она и в Африке Тетеха.
Я, конечно, сразу поняла, что приход классухи напрямую связан с моей вчерашней выходкой. Не скажу, что меня это сильно напугало - ну, может, так, чуть-чуть. Просто стало интересно, как Тетеха с ее куриными мозгами собирается подступиться к этой довольно скользкой теме.
Классуха начала издалека: преисполненным участия голосом поинтересовалась, почему я не была сегодня в школе. Я не нашлась что ответить, и она, воспользовавшись этим, тут же повела разговор о том, что я, дескать, стала хуже относиться к занятиям - частенько опаздываю, а иногда и просто прогуливаю уроки, и когда преподаватели пытаются меня урезонить, позволяю себе разные выпады... Тут она сделала паузу и посмотрела на меня выжидающе - видно, надеялась, что я что-нибудь скажу в ответ. Но я по-прежнему молчала, и это несколько озадачило Тетеху.
Однако она решила не подавать виду и вновь понесла какую-то пургу. Слушая ее, мать все больше мрачнела и бросала на меня испепеляющие взгляды. Я же во все глаза глядела на классуху, ожидая, когда же она, наконец, проколется.
Я могла бы выдержать так час, а то и два, если бы не унижение, которое мне приходилось терпеть. Мы к тому времени уже перебрались в зал, мать с Тетехой расположились на диване, я - напротив, на стуле, и мое положение все больше напоминало мне положение подсудимого во время чтения приговора.
Наконец, мое терпение лопнуло, и тут же, как бы сама собой, пришла в голову мысль вновь прибегнуть к моим способностям. В конце концов, Тетеха сама меня к этому вынудила. Так что пусть теперь пеняет на себя.
Воспользовавшись тем, что мать выскочила на кухню, чтобы выключить давно закипевший бульон, я придвинулась к самому лицу классухи, впервые нарушив молчание:
- Послушайте, Полина Андреевна, - я сфокусировала свой взгляд прямо у нее на переносице, - вас ведь сюда Антонина Федоровна направила, верно?
- Антонина Федоровна? С чего ты взяла? - от неожиданности Тетеха часто-часто заморгала. Какое-то время она еще пыталась сопротивляться той силе, что таилась на дне моих глаз, но не тут-то было - подсудимый и обвинитель вдруг поменялись местами, и классуха очень скоро это поняла.
Через минуту она заговорила, но уже совершенно другим голосом:
- Ну, не то чтобы направила... Да, Антонина Федоровна весьма обеспокоена твоим поведением... Она высказала некоторые опасения по поводу вчерашнего случая... Одним словом, она попросила меня, чтобы я... ну, как бы вразумила тебя....
- Что вы имеете в виду? - я нарочно прикинулась дурочкой, хотя уже давно обо всем догадалась. Поведение Тетехи, тон, которым она со мной беседовала, да и сам факт ее прихода говорили об одном: Анаконда струсила, посчитала для себя более безопасным в дальнейшем со мной не связываться. Она потому и выслала классуху парламентером, чтобы попытаться решить это дело по-мирному.
- Я имею в виду то, что тебе стоит подумать над своим поведением.
- Считайте, что я уже подумала.
- И... и каков же будет ответ?
- Скажите Антонине Федоровне, что я сожалею о своем поступке.
- Мне ей так и передать?
- Так и передайте.
Я ликовала в душе. Ну еще бы! Сегодня я заставила их дрожать, больше того, заставила считаться с собой. И хотя я вроде бы приняла их условия, они, конечно, прекрасно понимают, что победа все равно за мной.
В эту минуту в комнату вошла мать и была немало удивлена, заметив на моем лице торжествующую улыбку. Тетеха же при ее появлении подскочила как ужаленная и стала поспешно прощаться. Это окончательно выбило мать из колеи, поскольку она собиралась покормить классуху ужином. Однако на все ее уговоры та отвечала решительным отказом.
Как только дверь за Тетехой закрылась, мать ударилась было в слезы, но я ее быстро успокоила: мол, ничего страшного, вчера у меня вышел небольшой конфликт с завучихой, который только что разрешился ко всеобщему удовольствию. Она как будто поверила. Или, как всегда, сделала вид, что поверила. Во всяком случае вопросов она мне больше не задавала. Даже не поругала за то, что я сегодня прогуляла школу.
А ночью мне опять приснилась бабка. Она смотрела на меня все тем же странным взглядом, укоризненно качая головой.
Среда, 15 сентября
Сегодня в школе ничего особенного не произошло. Как я и
предполагала, Анаконда решила все спустить на тормозах. Я несколько
раз видела ее на перемене, но подойти ко мне она так и не рискнула,
иногда только бросала издали выразительные взгляды.
Одноклассники тоже посматривали на меня по-особенному: некоторые с уважением, некоторые с опаской, однако о случае на физике никто даже не заикался. Только Ольга позволила себе шутливое замечание:
- Да, Воронова, теперь ты у нас звезда! Это ж надо! Саму Анаконду обломала!
Крокодилыч весь урок прятал от меня глаза. Мне его даже жалко стало. Ну, ничего! Пусть помучается - ему полезно.
Дома, чтоб немножко отвлечься, я решила послушать музыку: меня это обычно успокаивает, да и голова после нее лучше работает. Хотя, возможно, мои пристрастия кому-то могут показаться странными. Я ведь терпеть не могу все эти "Стрелки", "Краски" и прочую муть, под
которую тащутся все наши девочки. Нет, мне подавай что-нибудь покруче, с лязгом, грохотом и разными утробными звуками, от которых кровь стынет в жилах. "Rammstein", например, или Мэрилина Мэнсона.
Впрочем, сегодня я была настроена менее агрессивно, поэтому вставила в плеер диск со "старичками". Это была сборная солянка лучших вещей из "Black Sabbath", "Metallica" и "Iron Maiden".
В наушниках привычно загудели первые такты "Параноида". Классная штука! Когда-то я даже перекачала эту мелодию себе на мобильник, но потом, по закону подлости, забыла его в автобусе.
Я открутила звук на полную мощность, вытянулась на диване и закрыла глаза.
После двадцати минут полного улета (в конце я, как всегда в таких случаях, немного помастурбировала для большего кайфа) в голове действительно кое-что прояснилось. Я даже вспомнила один разговор родителей, случайно мной подслушанный.
Было это за несколько дней до бабкиной смерти, предки тогда еще вместе жили. Я только что вернулась из школы и зачем-то замешкалась в коридоре.
И тут из кухни до меня донеслись слова отца:
- Ты б разрешила Лидке с бабушкой попрощаться. Той уже недолго осталось.
- Ты что, с ума сошел? - в голосе матери были возмущение и испуг одновременно. - Хочешь, чтоб она передала ей то, чем владеет?
- Да глупости все это! Детские сказки!
- Тоже мне, умный выискался! Ты что, не слышал, что про мою мать соседи толкуют?
- Ну, слышал. Все равно я этому не верю!
- Можешь не верить. Только люди ведь зря говорить не будут.
- Ладно, предположим, что все это правда. Но почему в таком случае она тебе ничего такого не передала?
- Потому что я другой породы. А Лидка меченая... И потом, я слышала, это только через поколение передается.
- А, чепуха все это! - отец шумно поднялся со стула, вышел в коридор и тут увидел меня. - Эй, ты что здесь делаешь?
- Я... только что из школы.
Следом появилась мать:
- Это ты, Лидочка? Пришла уже? Мой руки, сейчас будем обедать.
Тогда я, конечно, ничего не поняла, а потом напрочь забыла про этот разговор. Но сегодня неожиданно он снова всплыл у меня в памяти. Теперь я была точно уверена: мать что-то знает.
Я твердо решила выведать у нее все этим же вечером. Во что бы мне это ни стало.
Мать вернулась с работы раньше обычного и сразу же стала рыться у себя в гардеробе. Значит, опять пойдет к тете Римме. Или к своему новому хахалю.
Я не стала дожидаться, когда это случится, и, как только мы сели ужинать, завела интересующий меня разговор:
- Ма, а мне сегодня бабушка приснилась.
Мать метнула на меня недовольный взгляд, но ничего не сказала.
- Ма, а что такое говорили про нашу бабушку?
- Кто говорил? Когда говорили? - в голосе матери зазвучала тревога.
- Ну, еще тогда, когда она живая была. Да и потом, после смерти.
- А ты больше слушай! Тебе еще не такого наговорят!
- И все-таки? С ней что-нибудь не в порядке было?
- А почему это вдруг тебя заинтересовало?
- Да просто вспомнилось.
- Ешь давай и хватит болтать!
Я демонстративно отложила ложку.
- Мама, ты от меня что-то скрываешь?
- С чего ты взяла?
- Мама, ты должна мне все рассказать!
- Да не знаю я ничего! Отстань!
И тут - сама не понимаю, как это получилось - я мысленно послала ей приказ. Мать чуть не поперхнулась от неожиданности. С минуту она смотрела на меня, не говоря ни слова, и в глазах у нее было столько отчаяния, что мне даже не по себе сделалось. Наконец заговорила, но каким-то чужим, хрипловатым голосом:
- Так я и знала, что когда-нибудь ты все равно про это спросишь... Ладно, слушай, только потом не жалей, что вынудила меня рассказывать... В общем, бабка твоя... ну, мать моя то есть... ведьмой была.
- Как это "ведьмой"? В смысле характера что ли?
- Да какой там, к черту, характер! На самом деле!.. Что ты на меня так смотришь? Не веришь?.. Что ж, твое дело. Только я это точно знаю... Ты про черную магию что-нибудь слышала?.. Так вот, твоя бабка как раз по этой части промышляла. Она и деда, отца моего, извела.
- Что значит "извела"?
- Ну, в могилу раньше времени загнала. Похоже, что-то у них не сложилось. Но это еще не все. Ко мне она тоже подбиралась, все хотела к своему делу приставить... Да, видно, Бог меня уберег. Я ведь в молодости шибко набожная была - не то, что сейчас... Вот тогда она, скорей всего, и поклялась внучке своей все передать. Тебе, значит.
- Что передать-то?
- Ну как что? Науку эту свою чертову!.. Понимаешь, ей после смерти обязательно надо было это кому-то из родственников передать. Как по наследству, понимаешь?
- Мама, а откуда ты все это знаешь?
- Да от нее же и знаю... Она ведь задолго до твоего рождения вычислила, что у меня девочка будет. Даже описала, какая ты из себя.
- Ну и как, похожа?
- Не то слово! Один к одному! Все-то она предусмотрела, пройда старая!.. Да только я ее все равно обманула! Спросишь, как? Очень просто! Не подпустила я тебя к ней! Ни на шаг не подпустила!.. Думаешь, зачем я тебя в ясли с двух лет определила? А потом почти три года у свекрови жила, издевательства ее терпела? Все ради тебя, ради того, чтоб оградить тебя от этой... Хотя ты этого, наверно, не помнишь.
- Так ты думаешь, бабушка хотела передать мне свои способности?
- Хотела - да только ничего у нее не вышло! Я тебя, даже когда она умирала, проститься с ней не пустила. Да, взяла грех на душу! Твой папаша неделю потом со мной из-за этого не разговаривал. Видать, бабка и его тоже околдовала.
- Как это "околдовала"?
- А вот так!.. Думаешь, почему его потом налево потянуло? Он ведь у меня порядочным был, за чужими юбками не бегал. А тут словно бес в него вселился!.. Это все она, ведьма старая! Отыграться на мне решила напоследок.
Мать с минуту помолчала, отвернувшись к окну, а потом вдруг встала и, подойдя ко мне сзади, крепко обняла за плечи. У меня даже сердце екнуло от неожиданности. Давно она ко мне такой ласки не проявляла.
- А что это тебе вдруг наша бабушка вспомнилась?
Какое-то время я боролась с желанием тут же все рассказать матери, поделиться с ней той страшной тайной, что не давала мне покоя последние дни. Но потом все же передумала. Нет, ну правда, зачем огорчать женщину! Ведь она столько сил положила на то, чтобы этого не случилось. Пусть теперь спит спокойно, наивно полагая, что уберегла меня от бабкиного дурного влияния.
Зато я сегодня узнала кое-что важное для себя... Да, судя по всему, старая ведьма своего все-таки добилась. Уж как она там действовала, к каким методам прибегала, это, наверно, одному черту известно. Но факт остается фактом: ее колдовской дар отныне перешел ко мне, ее внучке и наследнице. Что ж, бабуля, спасибо тебе за подарок! Уж я постараюсь распорядиться им как можно лучше.
Четверг, 16 сентября
Да, что там говорить, рассказанная матерью история сильно меня взбудоражила. Я потом полночи не могла заснуть, все размышляла, строила какие-то планы. Казалось, что ни о чем другом я уже просто не смогу думать.
Но сегодня произошло событие, которое вдруг как-то разом все мои заморочки отодвинуло на задний план. Хотя, на первый взгляд, ничего особенного как будто не случилось. Просто в нашем классе появился новый парень. Ну, парень как парень. Не Ван Дамм и уж тем более не Шварценеггер. Высокий, худой - пожалуй, даже слишком худой - про таких обычно говорят: как с креста снятый. В общем, ничего выдающегося.
Однако было в новеньком что-то такое, что невольно притягивало внимание. Скорей всего, его необычайная бледность. И еще взгляд - постоянно задумчивый и какой-то потусторонний. Впрочем, когда он улыбался (а происходило это довольно часто), все его лицо менялось - начинало как бы светиться изнутри, всех вокруг заражая весельем.
У парня были светлые, чуть вьющиеся волосы, голубые до прозрачности глаза, нос с легкой горбинкой и тонкие губы. Все это делало его похожим на какого-то греческого бога. А поскольку, как я чуть позже узнала, звали его Борисом, я тут же мысленно переименовала его в Париса. По-моему, так звали мифического героя, полюбившего Елену Прекрасную, из-за которой потом разгорелась Троянская война. Если я, конечно, ничего не путаю.
Но это все не важно. Я ведь совсем про другое хотела написать... Дело в том, что я вообще не верю в любовь. Особенно в любовь с первого взгляда. Наверно, в этом виноваты третьесортные "женские романы", которые постоянно покупает моя мать и которые я раньше читала взахлеб, пока меня не стало от них тошнить. И в прямом, и в переносном смысле. Потому что в один прекрасный день я поняла, что все это лажа и не имеет никакого отношения к реальной жизни.
Но сегодня, когда я увидела Париса, со мной что-то такое произошло... Даже не знаю, как сказать... Меня словно волной теплого воздуха обдало, и во всем теле начался приятный зуд, который я до этого испытала всего один раз, побывав как-то в вибро-массажном кабинете. Интересно, с чего это? Неужели я втрескалась в этого худого бледного паренька - даже не узнав его как следует, не перекинувшись с ним ни одним словом? Разве такое возможно?
Для меня это тем более странно, что раньше я никогда ничего подобного к другому полу не чувствовала. Это, конечно, вовсе не означает, что я какая-нибудь лесбиянка, типа этих подружек из "Тату" (хотя, если говорить о "Тату", они такие же лесбиянки, как я - принцесса Диана). Нет, девчонки меня совсем не заводят. У меня за всю жизнь даже ни одной нормальной подруги не было. Впрочем, я уже, кажется, писала об этом...
А вот что касается мужчин, то тут мне, скорей всего, просто не везло. Сколько я ни пыталась с ними общаться (я ведь далеко не дура и вполне могу поддержать умную беседу), уже на третьей минуте разговора мне становилось совершенно ясно, что ни о чем другом, кроме секса, эти племенные жеребцы думать просто не в состоянии. Нельзя сказать, что мне это было совсем уж неприятно, но раз от разу все больше начинало доставать.
Наконец наступил момент, когда мое терпение лопнуло. И тогда я решила им всем отомстить, причем довольно оригинальным способом - отыгравшись на их же собственных комплексах.
Ой, чего я только не вытворяла! К примеру, надевала в школу короткую юбку, а под нее - стринги и чулки с резинкой - из тех, что напяливают на себя голливудские супер-дивы, когда собираются красиво потрахаться. Все мальчики просто шизели от моего вида. Когда я поднималась по лестнице (не в пример многим нашим дурам не прикрываясь сумкой), в спину мне тут же пристраивалось пять или шесть самцов с налитыми кровью глазами и сопящих как паровозы. Словить кайф, как они сами выражались. Что ж, пусть ловят, мне не жалко.
Еще я любила в таком виде прогуляться по парку, провоцируя ненависть старушек и толстых мамаш с колясками, а потом усесться на скамейке, напротив какого-нибудь интеллигентного дяденьки с газетой, закинув ногу на ногу так, чтобы между юбкой и чулком оставался участок белой кожи (я специально дома тренировалась перед зеркалом). Бедный дяденька тут же забывал про свою газету и, как загипнотизированный, утыкался взглядом в мою голую ляжку. Он краснел, бледнел, производил странные телодвижения - и этим всем ужасно меня веселил.
Было у меня еще одно развлечение. Если в переполненном автобусе какой-нибудь наглый тип пристраивался за моей спиной, чтобы при каждом удобном случае тереться об меня некоторыми частями своего тела, я не поднимала кипеж, как это делают прочие женщины, не старалась перейти на другое место. Наоборот, выбрав подходящий момент, резко упиралась этому извращенцу задом в живот, делая несколько энергичных движений бедрами. Он, конечно, тут же отваливал, наверно, проклиная себя в душе, что не надел подгузник. Было жутко смешно потом наблюдать за этим мужиком, когда, сойдя
на остановке, он осторожно удалялся от автобуса, ставя ноги враскорячку, как беременный таракан.
Сказать по правде, все эти - и многие другие - эксперименты я проводила не столько ради развлечения, сколько для собственного самоутверждения. Случались, правда, и неприятности.
Как-то один мой одноклассник (не буду здесь называть его имени) так возбудился в ходе моего очередного финта, что, затащив после физкультуры в промежуток между мужской и женской раздевалкой, чуть было не лишил меня невинности. Бедняжка явно переоценил свои возможности. Я, помню, с такой силой заехала ему коленкой по яйцам, что в прямом смысле этого слова надолго отбила охоту трахаться. Он потом неделю обходил меня десятью дорогами, а среди пацанов распустил слух, что я, дескать, фригидная и поэтому со мной лучше не связываться.
С тех пор мужская половина нашего класса старается держаться от меня на расстоянии, что до настоящего момента вполне меня устраивало.
Но сегодня случилось непредвиденное. Я впервые изменила своим принципам. И виной всему был этот совершенно не знакомый мне парень, что сидел сейчас в двух шагах от меня, за предпоследним столом соседнего ряда, в окружении моих любопытных одноклассников, засыпавших его дурацкими вопросами. Больше всех, конечно, старались девчонки: "А ты из какой школы к нам перевелся?" - "Ты вообще местный?" - "А где ты живешь?" - "А как ты учишься?" - и так далее и тому подобное. Будь я на его месте, давно бы послала всех куда подальше. Однако Парис на все вопросы отвечал на удивление охотно и обстоятельно. При этом смотрел на собеседника с такой открытой доброжелательностью и симпатией, что на какую-то минуту мне даже захотелось оказаться на месте кого-нибудь из них.
Но я так и не поддалась искушению. Наверно, я была единственной из класса, кто не подошел в этот день познакомиться с новеньким. Такой уж у меня характер - я начисто лишена чувства стадности. Поэтому мне пришлось удовлетвориться теми скудными сведениями о Парисе, которые, как сорока на хвосте, принесла мне Ольга. Это от нее я узнала, что новенького зовут Борис и что фамилия у него совершенно неблагозвучная - Серафимов. Что раньше он жил в районе пригородного вокзала, но потом его предкам вздумалось перебраться поближе к центру и, чтобы сыну не пришлось каждый день мотаться на учебу через весь город, решили перевести его в нашу школу. Что
он нисколько не жалеет об этом, потому что класс, в котором раньше учился, почти полностью расформировали и все его бывшие друзья, так же как он, разъехались кто куда.
- Ну, а что касается подруг... - тут Ольга сделала многозначительную паузу, - пока что это тайна, покрытая мраком.
Сказано это было таким тоном, что я сразу поняла: у меня появилась соперница. Впрочем, для этого не нужно было обладать особой наблюдательностью: весь первый урок Ольга так откровенно пялилась на Бориса, что мне даже стало неловко за нее. В самом деле, нельзя же так наглядно демонстрировать свои чувства!
Новенький, впрочем, никак не реагировал на ее взгляды - сидел, уткнувшись в книжку, и почти не поднимал головы. Однако такое невнимание с его стороны, похоже, еще больше раззадорило Ольгу. В порыве откровенности, она вдруг наклонилась к самому моему уху и зашептала, обдавая запахом жвачки и дешевых духов:
- Слушай, Лид, а он, по-моему, ничего. Ты не находишь?
Тут уж я не выдержала - смерив Ольгу презрительным взглядом, процедила сквозь зубы:
- Ха! Да ты никак влюбилась в этого задохлика! Ну, у вас и вкусы, мадам!
Мой подкол подействовал на Ольгу как пощечина: она обиженно надула губы и отодвинулась от меня на край стола. За урок мы не перекинулись с ней и парой слов.
Но этим дело не закончилось. Как только прозвенел звонок, Ольга демонстративно собрала книги и перебралась на другое место. Это могло означать только одно: моя бывшая приятельница объявляла мне войну.
Пятница, 17 сентября
Итак, вчера Ольга бросила мне вызов и этим ужасно меня разозлила. Я думала: за ночь она одумается, но не тут-то было. Сегодня она такое выкинула!..
Впрочем, обо всем по порядку. И начну я, пожалуй, с описания сна, увиденного мной накануне. Он, как я теперь понимаю, напрямую связан с сегодняшними событиями.
Итак, ночью мне приснился Борис. Выглядел он довольно странно. На нем было что-то вроде белой, едва доходящей до колен юбки, перехваченной на поясе узорчатой тесемкой, и легкие плетеные сандалии. Только спустя несколько минут я догадалась, что это, по всей
видимости, греческая туника, которая, хоть и смотрелась нелепо, все же очень ему шла.
Борис держал на ладони вытянутой руки огромное красное яблоко, по размерам больше похожее на грейпфрут, которое собирался, вероятно, кому-то предложить. Кому именно - пока что не было ясно, поскольку претенденток оказалось всего трое.
Я выступала в роли одной из них. На мне было такое же нелепое одеяние, но более длинное и свободное, ниспадающее широкими складками к самым ногам, а восседала я на каком-то высоком кресле, напоминающем трон.
Мои соперницы помещались рядом со мной на таких же тронах и в похожих одеяниях. Лиц их мне не было видно, но по напряженным позам незнакомок я догадывалась, что они, так же как и я, неотрывно смотрят на Бориса, с волнением ожидая, кому же он отдаст яблоко.
В эту минуту я начинаю вдруг понимать, что от его выбора зависит очень многое, а именно - кто из нас троих станет его избранницей.
Борис медленно обводит нас взглядом... На минуту наши глаза встречаются, и его лицо, выглядевшее до этого бесстрастным, внезапно оживает, губы растягиваются в улыбке. Кажется: еще мгновение - и он протянет яблоко мне.
Но тут откуда ни возьмись появляется Ольга. Одета она так же, как мы, только юбчонка на ней не в пример короткая, выставляющая напоказ ее длинные, чуть кривоватые ноги, ниже колена крест-накрест перехваченные тонкими тесемками сандалий. Надо заметить, что в этом наряде она выглядит довольно-таки сексуально.
Ольга решительно подбегает к Борису и пытается вырвать у него предназначенный мне подарок. Тот ужасно растерян и бросает панические взгляды по сторонам, в то время как эта нахалка, буквально вцепившись ногтями в яблоко, изо всех сил тянет его на себя...
И тут я в бешенстве вскакиваю с места. В руках у меня оказывается что-то вроде посоха, и этим посохом я замахиваюсь на Ольгу. Та поворачивает ко мне перекошенное от ужаса лицо и вдруг начинает громко визжать. Она визжит очень долго и пронзительно, на высокой протяжной ноте, и до меня, наконец, доходит, что этот звук ужасно напоминает позывные моего электробудильника.
В эту минуту я просыпаюсь. Ну, так и есть. Уже половина седьмого. Пора вставать.
Я вскакиваю с кровати и стремглав лечу в ванную. На то, чтобы умыться и привести себя в порядок, мне хватает от силы двадцати минут. Наскоро выхлебываю чай, забрасываю на плечо сумку с учебниками - и вот я уже на улице. С трудом удерживаюсь от того, чтобы побежать вприпрыжку. Нет, никогда еще я так не торопилась в
школу. Ну не дура ли! Впрочем, я прекрасно понимала, что к учебе это не имеет ровно никакого отношения.
Первый, кого я увидела, войдя в кабинет, был, конечно, Борис. Он по-прежнему сидел за одним из последних столов и, склонившись, что--то старательно выводил в тетради. Зубрилка несчастный! У меня вдруг возникло непреодолимое желание подойти и заговорить с ним - о какой-нибудь ерунде, все равно о чем, - но я сразу отогнала от себя эту мысль. Вот же, блин, прикол! И с каких это пор я стала такой стеснительной!.. Ладно, проехали. Как сказано в одной умной книжке (жаль, не помню автора), побеждает тот, кто никуда не спешит.
Немного себя успокоив, я прошла к своему столу и, как примерная ученица, стала готовиться к уроку.
И тут произошло следующее. В дверях кабинета неожиданно появилась Ольга. Чуть помешкала на пороге, как бы раздумывая, и вдруг решительным шагом двинулась прямиком к столу Бориса.
- Ты не будешь против, если я сяду здесь?
Ольга проговорила это на одном дыхании и, не дожидаясь ответа, тут же плюхнулась на свободный стул рядом с ним. Да, вот это был финт! Никогда бы не подумала, что эта дура способна на такой решительный шаг. Хотя я, конечно, прекрасно понимала, что вся Ольгина наглость только для маскировки и на самом деле она ужасно боится обломаться.
Но Борис, похоже, вовсе не собирался ее обламывать - он только удивленно покосился в сторону Ольги и снова уткнулся в тетрадь.