Аннотация: Немного мрачных и депрессивных приключенцев бредущих в поисках своего приключения. У всех всё плохо, и вполне возможно, что до самого конца. Расположено в очень произвольном порядке, то есть вообще не по нити повествования, ни разу.
Дорога стелилась впереди. Ему бы хотелось сказать что она стелилась загадочно, или слегка мерцала в лунном свете, но увы, это была самая обычная дорога. А он был по-самому обычному пьян. Не сильно, но достаточно для полёта фантазии. В его воображении эта дорога извиваясь лентой поднималась прямо в небо, в окружении млечного пути и жидких перьев поздних облаков. Мимо мерцающих звёзд, эта дорога выглядела как стружки луны, осыпавшиеся, пока та поднималась по трудному, тернистому пути в небо. Хотелось плакать от жалости к ней, такой несовершенной, лишившейся своего левого бока (или может быть это был правый?) дабы достичь цели. Этого одинокого и мрачного места в небесах. Он мотнул головой и дорога осыпалась обратно на землю. Покрылась будто бы желтыми кирпичами и звала за собой. Помнится давно, еще в детстве мама рассказывала ему сказку про желтую кирпичную дорогу. В маминой сказке она вела к изумрудному замку, в котором обитал зловещий волшебник - Синяя Борода. Или Красный Колпак? Кажется он начал путаться. Ну а как тут не путаться когда эта упрямая дорога петляла и временами вообще ускользала из-под ног и он обнаруживал себя по колено в высокой траве? Хотя совсем недавно дорога была прямой и вела ровно в лагерь. Где он и его товарищи должны были переждать ещё одну тихую ночь. Ворон бы рассказывал о битвах при Кармине, Ведьмин Кот уже ушел на охоту, Маг и его Создание сладко стонали в кустах...не хотелось туда возвращаться, по этой дороге, в трещинах которой ему чудилась кровь их маленького и обреченного отряда.
Собрать волю в кулак. Так часто говаривал его отец. Ну то есть он бы говаривал, если бы был. Он уже давно придумал себе отца. Такого который бы с мудрым прищуром и спокойным выражением лица смотрел ему вслед когда он покидал родную деревню, пока мать плакала бы на крыльце. Мать-то конечно плакала. Только явно не от того что сын уходил в странствия. А отца не было вовсе. Но если бы он был, он бы наверняка напоследок сказал ему: "Будь силён волей". Затуманенному алкоголем сознанию виделся именно такой отец. Так что настало время собрать эту самую волю и пойти дальше по кровавой тропинке. Дороге то есть. Он никогда не задумывался что именно люди вкладывают в понятие "силы воли". Для него это было что-то сродни собирания воедино того кислого желе, которое растекалось где-то на дне его души и периодически заполняло собой желудок или лёгкие, его зловонные пары удушающей волной страха окутывали голову и туманили сознание. Если же собрать это желе и скатать его в шарик, то удавалось сделать многое. И пойти на многое. Как, к примеру, это путешествие. Кот часто говорил, что его воля с годами превратилась в лень. Он не мог до конца осознать, как мог этот комок превратиться во что- то кроме это мерзкого и склизкого дерьма внутри. Впрочем, Кот прожил больше. Возможно, дзен этого процесса ему только предстоит постичь.
Когда он вернулся к костру Ворон уже спал спрятав голову под крыло. Не было видно никого из отряда, хотя куда они могли затеряться в этих кустах - не ясно. Ворон поднял голову и мутноватым красным глазом внимательно посмотрел на него. "Ловкач". Как ещё его можно было окрестить в этом отряде? Мудрец, Маг, Конь, Кот...не хватало Вора? Если бы отряд не состоял из Ворона и Создания, Ловкачу не было бы в нём места. Он никогда не был вором. Он даже не был уверен что в нём есть качества необходимые для того чтобы стать Вором. Как в той сказке, про мелкого волосатого карлика. Вот только карлик оказался неплохим Вором. раз уж смог свистнуть колечко самого Тёмного Властелина. Так что если бы их отряд охотился за таким колечком, в общем командном зачёте они бы плелись далеко в хвосте. Нет, он был Ловкачом. Тем, кто успешно выходил из любой передряги. И в перерывах напивался до потери ориентации в пространстве и запутанной философии. Стоило задуматься об этом хоть раз будучи трезвым, но на то он и Ловкач. Ловкач никогда не задумывается. Он так и пляшет по краю лезвия, пока не сорвётся, или его не столкнёт новый, более удачливый Ловкач. Но и тогда он будет улыбаться, даже засыпанный землёй он останется Ловкачом. Дурацкие философские мысли в пьяной голове быстро утомляли его. Остурис ещё не опустилась к горизонту когда он уже спал, завернувшись в плащ и придвинувшись к костру. В неверном оранжевом свете пламени из кустов показался Маг.
-///-
Она резко распахнула глаза. Солнце ещё не начало подниматься, поэтому у неё было время и возможность полежать немного вот так, в траве, думая о чем-нибудь. Иногда сам факт своего существования было сложно и противно осознавать. Она ненавидела саму себя. В те редкие моменты когда могла об этом подумать. Сейчас же оставалось только лежать в высокой траве. Она протянула левую руку и запуталась пальцами в траве, тёмно-синей в этот самый тёмный час. И тяжело вздохнула. В голове ютились мысли. Больше всего как раз об этой траве. Она-то наверняка не ненавидела себя. Для этого трава не обладала должным уровнем самосознания. Самосознание столь странная вещь. Она боялась его потерять больше всего на свете. Боялась что однажды её, как мыслей в голове просто не будет уже. Не бойся она так сильно возможно она и не попала бы в эту ситуацию.
Страх смерти. Он преследовал её всегда. Лет с пяти наверное. Ничего она так не боялась как умереть. Даже высоты она боялась меньше. Ведь когда она умрёт она просто перестанет существовать. Перестанет мыслить. Исчезнет. Целиком и полностью исчезнет. И нет ничего страшнее, и ничего страшнее не может быть. И она столкнулась со Смертью, нет не лицом к лицу, хуже. Смерть подошла к ней со спины. Она хрипло дышала ей в ухо и касалась своими костлявыми пальцами нежной кожи шеи. В этот момент ужас сковал её. Ужас потерять себя. Навсегда. Без возможности возврата. Она была готова уцепиться за любую возможность. И она сделала это.
Солнце всё же лениво выползло из-за горизонта. Сначала одним лучом, как бы смотря спросонья одним глазом на унылый мир. Потом показало один бок. Мельком, едва-едва. А потом оно злорадно улыбнулось и залило рассветный мир кровью. Яркой, светящейся, сверхъестественной кровью Солнца. Кровь переливаясь и лениво растекаясь по земле ползла. Чем дальше расползалось кровавое пятно от злорадствующего, искалеченного светила тем светлее она становилась. Сначала порозовела, а после и вовсе стала янтарно-оранжевой. Ещё немного времени и свет станет обычный, вполне привычный для человеческих глаз. Люди слишком глупы чтобы замечать издевки своего солнца каждое утро. Как оно смеясь, обещает им тяжелый день со множеством смертей. Она, впрочем, уже тоже не видела этого. Ибо как только эта кровавая пелена хлынула на землю она приняла второе обличье. Единорог фыркая поднимался из травы. Возле костра дремал Маг, и его Создание поспешило к нему, оберегать сон своего хозяина...
-///-
Отрываясь от унылого и ничем не примечательного описания отряда, у которого всё настолько плохо что постоянно о них говорить не хочется, первым делом оглядываешься вокруг. И первым делом замечаешь ветер. Нет, не приятный ветерок, а именно ветер. Наполненный яростью природы он проносился по степи, сметая сухую траву и поднимая вверх жженую пыль. Ветер в этих краях стихал только ночью и то ненадолго. Всё остальное время он яростно бушевал. Все кто ходили через Степь знали, что если с ними нет мало-мальски путевого мага-погодника этот поход может стать последним в их жизни. Кроме тех редких дней, когда ветер игривым котёнком носился вокруг. Складывалось впечатление что он вполне живой, настолько любопытно он заглядывал в лица людям и в их вещи. Такие дни, впрочем, встречались редко.
Степь. Слово достаточно безобидное. Если это не Кипящая Степь на подступах Кармина. Говорят первые атаки захлёбывались просто потому что наши войска не могли пройти через Степь и сохранить свою численность. До самого Кармина добирались только вымотанные и сильно усеченные отряды. Это потом уже додумались призвать погодников. До тех пор Степь коварно нападала на бойцов. Днём иссушающей жарой и яростным ветром, ночью страшными и фантастическими хищниками, невидимыми насекомыми и прочими коварными ловушками. И что самое странное Степь была такой сама по себе. Она не была ни заколдована, ни проклята. Она была живой. Насколько Степь вообще может быть живой. В те редкие дни когда Степь была спокойна, она была величественна и прекрасна. Трава волновалась медленно и мерно, как море, солнечный свет переливался на крыльях разноцветных бабочек, и небо. Роскошное голубое небо с редкими облаками.
Но большую часть времени Степь была на кого-то зла. Или на всех. Разом. Небо над степью это отдельная песня. Оно не бывало нормальным. Или прекрасным, или ночным. Но днём оно покрывалось паутиной трещин. Страшных фиолетово-черных трещин. Да, иногда эту паутину закрывали облака, что не могло не радовать. Особенно если бы облака не обладали кровавой подсветкой и не были бы почти всегда мрачно-серого цвета. Небо над Степью было призвано пугать, и оно пугало. Это был тот редкий случай, когда просто взглянув вверх ты испытывал приступ паники и ужаса. Оно буквально кричало об опасности. И в данный момент утро начиналось и трещины проступали на небе. Отряду пора было вставать.
-///-
Сегодня прекрасный день. День когда Степь в ярости. Степь в гневе. Степь Думает о Врагах. Когда Степь думает о врагах, ураганный ветер сносит всё вокруг. И хищники, они кидаются друг на друга и на путников, и воют, непрерывно воют в кроваво-красные небеса. В такие дни небеса всегда кроваво-красные. И нет ничего прекраснее и ужаснее одновременно чем думать о врагах. Чем думать о Врагах Степи. Ибо всё что есть живого, снаружи или изнутри Степи - всё это Враги Степи. И самый страшный Враг это Время. Ведь оно течёт мерно и неумолимо. И ему совершенно не важно, что такое Степь, чем и как она живёт, гнев и агрессия Степи. Никакие действия Степи не затрагивают Время. Однако Время меняет Степь. Против её воли, но так же неумолимо и мерно.
В такие дни, путники в Степи тоже думают о своих врагах. Маленький отряд остервенело пробиваясь через бушующую Степь никак не мог избежать мыслей о врагах. И это раздражало. Это злило и вызывало гнев. Степь только этого и добивалась, так что с этими чувствами надо было бороться. Ведь когда думаешь о своих врагах ярость затмевает взор. Ты становишься слишком безрассудным. А безрассудству не место в Степи. Ему, в общем то, нигде не место. У Него не было врагов. Откуда враги у Ловкача? С теми, с кем он был в одном отряде он общался мало. Ничего личного о них почти не знал. Так что не знал есть ли у них враги. До этого момента. Он никогда не видел Кота и Мага в такой ярости. Честно. Видимо именно поэтому, предвидя приближение Мыслей о Врагах, Маг оседлал единорога. У единорогов нет врагов. У них в принципе не может быть врагов. Коту же приходилось тяжелее. Он боролся со Степью и он боролся с собой. Одновременно.
Ворон же восседал на плече Ловкача. Ему явно было неуютно. Но и это не смогло заткнуть его болтливый клюв.
- Знаешь, парень, а ведь раньше Степь не была такой яростной. Думаю этими мыслями о врагах её заразили. Заразили наши войска шедшие в Кармин. Заразили карминские партизаны, прятавшиеся здесь, отслеживающие передвижение отрядов. Степь она вроде как вся на виду. А вроде как и нет. Никогда не увидишь всего. И никогда всего не поймешь, того что увидел. Но вот гнев, ненависть, боль...это Степь готова понять. Она ведь собирает все человеческие эмоции, за долгие столетия своего существования. Собирает, усиливает, возвращает. Живёт ими. Но вот чего Смерть не умеет - так это прощать своих врагов. А знаешь почему? Потому что слишком мало людей здесь, на территории Степи прощали своих врагов. Степь не научилась этому чувству. Но, с другой стороны, тут обстановочка к этому не располагающая. Ни черта хорошего в этой Степи нет...даже редкие хорошие дни - и те на самом деле жестокая иллюзия.
Ловкач шел, молча стиснув зубы. Хоть у него и не было врагов, но занудный трёп Ворона повергал его в уныние. Он не был зол. Он просто очень и очень устал. Он мечтал о том чтобы эта Степь уже закончилась, как и всё это Дело. Он порядочно устал от своих спутников. Если бы он знал, что ждёт их за пределами Степи, наверное он бы предпочёл вечные скитанию в дне, когда Степь Думает о Врагах.
-///-
Замок ощерился уродливым провалом ворот. Когда-то возможно его закрывала решетка, сейчас же к нему вёл полусгнивший подвесной мост. Генрих проехал по мосту, молясь про себя святому Гнорину, чтобы копыта лошади не провалились сквозь доски моста, не сейчас, когда он был так близок к цели. Камни замка вблизи оказались черными от влаги и скользкой гнили. То тут, то там виднелись сколы камня, и с каждым шагом становились всё заметнее выбоины оставленные ядрами при последней осаде замка. Эта махина выстояла. И стояла теперь гигантским могильным камнем мироздания. Уродливым и пугающим, как сама смерть.
С внутренней стены замка на него ощерились химеры. Он помнил как в прошлый свой приезд безумно их испугался. Неживые, застывшие оскалившимися изваяниями уродливые твари. Причудливые позы и вечная тьма заброшенного замка создавали иллюзию движения этих каменных чудищ. Он всё ещё их боялся. Боялся до усрачки. Ничего снаружи этого замка не пугало так, как эта отрыжка больной архитектурной фантазии прежнего владельца замка. Мёртвого прежнего владельца замка.
Замок уже давно к слову никому не принадлежал. Поэтому в холодных, полных кривых изломов коридорах ютились люди, чьи жизни и воспоминания были ещё страшнее замка. И их собственные демоны пугали их больше каменных химер. Внутренние помещения навевали уныние. Казалось эти коридоры лишены логики. Они не были удобными, никакого сакрального смысла они впрочем тоже не несли. Но они были пропитаны ужасом, страхом. А также застарелым запахом пота и мочи. И всё той же уродливостью. Он торопливо шел по коридорам, бегло оглядывая лица жавшихся к стенам людей и думал что "уродливый" это как раз самое правильное слово по отношению к этому замку. Лестница наверх вынырнула неожиданно, казалось прямо из стены. На верхней площадке по подоконнику медленно вышагивал Ворон, не отводя глаз от грязного закопченого стекла. Как будто он могу видеть то что происходило там, снаружи. За много миль отсюда.
- Маг. Я ждал тебя.
-///-
Генрих закурил трубку. Обычно он не курил трубку в лаборатории. Но сегодня был особенный день. День когда он перебирая склянки наткнулся на подставку с тремя пузырьками. Пузырьки слёз. Чуть ли не самое сильное оружие его арсенала. И наверное именно поэтому он почти их не трогал. И хранил в самом дальнем углу лаборатории. Он как сейчас помнил как получил каждый из этих пузырьков. Слёзы умирающей красавицы, он получил в тот день когда встречался с Вороном впервые, в Мёртвом Замке. Она была среди тех кто ютился по стенам жутких коридоров. И она умирала. На её лице был написан такой страх и ужас, но даже это не делало её менее прекрасной. Он не знал тогда, и не знает сейчас почему она оставалась в Замке, почему не искала лучшей жизни за его стенами.
Следующей была склянка со слезами последнего воина Севера. Северяне проигрывали битву. Последнюю битву при Савангарде. Их крепость пала, и остатки загнали в горное ущелье изрезанное ледяными пиками. Говорят, последний оставшийся командир Северян дрался впереди своих воинов, призывая сражаться до последней капли стынущей в жилах крови. И даже то что он бросался на врагов и грудью закрывал своих людей, не спасло его отряда. Говорят, он остался один. И окруженный трупами самых стойких из воинов, своих братьев, он упал на колени и заплакал. Он обратился в лёд, как и его слёзы. Генрих всегда знал, что такой всплеск божественной воли должен был породить артефакт. Путешествие в Савангард заняло месяц. На поиск ущелья ушло ещё две недели. Слёзы, мелкие кристаллы льда, рассыпанные вокруг ледяного воина он увидел сразу же. А вот в попытке забрать их потерял часть жизненных сил и получил множественные ожоги яростным льдом.
Последняя склянка была со слезами Обращенного. Мало Обращенных оставалось рядом со своими хозяевами. Да и просто слёзы обращенных не дали бы ему особого оружия. Он собирал слёзы вновь и вновь, от самых разных эмоций - вплоть от первой радости от того факта, что обращенная жива, вплоть до боли и ярости. Но все они были слабыми. Ушло три года чтобы случайным образом получить эту склянку. Отчаявшийся собрать их Маг просто честно сказал Единорогу, чего именно пытался добиться, спасая её от смерти. Она улыбнулась, забрала склянку, и заплакала. На вопрос, почему она плачет, она ответила словами, навсегда врезавшимися ему в сердце: "Потому что я люблю тебя". Генрих держал в руках самую опасную склянку во всей лаборатории. Только она обладала способностью созидать и уничтожать.
-///-
Ведьма сидела кутаясь в шаль у огня. Она уже давно болела, и старые кости ныли не переставая. Ведьма давно смирилась с тем что скоро уйдёт в мир иной. У неё не было выбора. Или умирать в сожалениях и страхе, или принять сам факт смерти. Единственное что её расстраивало - это старый долг, который она так и не смогла отдать. Огонь ярко вспыхнул, и Ведьма подслеповато щурясь вынула из него письмо. На пожелтевшем обрывке пергамента угловатым почерком было написано только одной слово: "Время пришло". Ведьма моргнула раз, другой и горько усмехнулась. Сейчас, когда всё что она могла это сидеть у огня и предаваться воспоминаниям, у неё просят вернуть долг. Ведьма обернулась.
- Я не могу пойти. Значит придётся пойти тебе. У тебя осталось восемь жизней, да и в своей второй у тебя довольно много сил.
- Как ты себе это представляешь? Они ждут ведьму. А не клубок шерсти со скверным характером.
- Я не думаю что они будут против Ведьминого Кота.
Кот задумчиво посмотрел на неё. Выхода у него не было.
В первом же городе он понял что никто не любит говорящих Ведьминых Котов. В итоге ему пришлось просто сесть в тени одного из зданий напротив трактира и надеяться получить возможность поесть. Или что его не закидают камнями, как пытались за сегодня уже трижды. Из трактира пошатываясь вышел паренёк. В нём настолько не было ничего особенного что Кот насторожился. Паренёк заприметил Кота и направился прямо к нему.
- Привет киса, - сказал он присаживаясь на корточки. Кот яростно зашипел - о, прости. Я видимо ошибся, ты - Кот? А я вот к примеру неудачник. То есть нет, я то конечно удачлив. Ну разве что всё что я могу это напившись трепаться с Котом на улице. Но знаешь, ты хотя бы молча сидишь, а не пытаешься напоить меня, или напиться за мои деньги, и втянуть меня в очередную провинциальную авантюру или какую то противозаконную мелочь. Иногда мне хочется приключений, Кот. Очень хочется. Мне хочется чтобы в моей жизни наконец то произошло что-то значительное. Но видимо, я слишком трус для этого.
Юноша посмотрел вдоль улицы. В столь поздний час она была пуста. Обыватели уже спали в своих постелях, а завсегдатаи кабаков ещё не допили своё пиво. Из двери таверны высунулся какой то смазанный тип:
- Эй, Ловкач, иди скорее обратно! - Кот задумался и пропустил тот момент когда парень исчез. А ведь и правда Ловкач, удивлялся про себя Кот.
И сейчас сидя у костра, Кот вспоминал первую встречу с Ловкачом. Он не говорил тому что она была, но судя по хитрому блеску его глаз - он хорошо запомнил молчаливого Кота. И даже возможно считал нынешнее приключение его заслугой. Ловкач и Маг сидели у костра, яростно обсуждая какие то изменения в плане. Маг вносил порядка полусотни изменений каждый день, вот так сидя у огня и набивая трубку. Ловкач спорил с ним до хрипоты. Хотя Кот был почти уверен, что Ловкач знает о том, что никаких изменений их план не потерпит ни от кого. Даже от Мага.