Вегилянская Юлия : другие произведения.

Ступени

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    От лица Ивана Грозного и Малюты Скуратова - написано Андреем Марышевым, Федор Басманов - автор Татьяна Валухина, от Насти - Тамара Львова.
  
  Ступени
  
  
  Иоанн
  
  В тиши палат, хором и теремов,
  Бродил монарх, объятый тяжкой думой,
  И на челе высоком и угрюмом,
  Лежало им лишь зримое клеймо.
  Он мыслил: " Пусть для ближних я злодей.
  Толкут грехи мои, как воду в ступе,
  Ведь смердам иль боярам недоступен,
  Мир грез моих, порывов и страстей.
  Проклятый трон довлеет надо мной,
  Не волен я в поступках и решеньях,
  Отравлен ядом тягостных сомнений,
  Во всех просчетах я всему виной.
  Вокруг бурлят интриги и разврат,
  Все мелко, беспринципно и убого,
  И властью свыше, данной мне от Бога,
  Веду я в рай дорогой через ад.
  С пеленок знал я подлость и обман,
  Разгул страстей, слащавый лик коварства,
  Придя в сей мир на царство ради царства,
  Я изничтожил весь мой бывший клан.
  За мной - лишь мразь людского бытия
  Пойдут на смерть, без ропота, без стона,
  Ведь я для них: и совесть, и икона,
  И Государь, и бог, и их Судья.
  Они все плуты, воры, подлецы,
  Но мне они - лишь в лестнице ступени,
  Которых время сломит и заменит,
  На новые ступени и венцы.
  Лечить больного глупо силой слов,
  Пусканье крови все врачует хвори,
  И верным средством в каждом заговоре,
  Есть дробный стук отрубленных голов.
  Кто мне не внемлет - будет погребен,
  Ведь море крови - делу не помеха,
  Страданье сирых для творца - потеха,
  И гимном грянет их прощальный стон.
  Но как грехи пред Богом снять с души?
  Я тоже в рай стремлюсь, как всякий смертный.
  Прости, Господь, за кровь, за смерть, за жертвы,
  В пути к тебе все средства хороши.
  Господь! Отец! Воистину, воскрес!
  Я лик твой скорбный вижу на иконе!
  То злобствуя, то падая в поклоне,
  И я несу к Кресту свой тяжкий крест."
  
  Все тайное...Малюта
  
  Все тайное когда-то станет явным,
  Всегда измена явит свой оскал.
  Но для меня навеки стало главным,
  Чтоб я ее заранее сыскал.
  Пусть заговор упрятан под личиной,
  Пусть ложь укрылась праведным лицом,
  В конце концов я доищусь причины,
  Не зря ж меня прозвали царским псом.
  Хулы не вижу я в таком сравнении,
  Пес - честь и верность, что ни говори.
  Обоих этих качеств, к сожаленью,
  Бывают часто лишены цари.
  Ведь честь и верность не имеют званья,
  Да, худороден я, тем веселей
  Мне знать, какому наказанью
  Могу легко подвергнуть я князей.
  Вершу дела по царскому указу,
  Изменникам известен приговор.
  Я должен на корню пресечь заразу,
  А там - застенок, пытка и топор.
  
  Федор Басманов
  
  Я очень многого хочу,
  Я не из тех, кто ждет.
  И если по счетам плачу,
  То не за свой же счет!
  Не доверяю никому -
  Друзьям, отцу, родне,
  Жить в мире проще одному,
  Надежнее вдвойне.
  В тоске холодной не мечусь,
  Не возвожу алтарь,
  И за привычным, громким - "Русь",
  Я слышу только - "Царь".
  Премудрость слов - пустой каприз:
  Чем проще, тем верней!
  И мне лихая хитрость лис
  Милей, чем мудрость змей.
  Да, я отринул божий стыд,
  Снял совести хомут,
  Но если Царь меня простит,
  Что мне Господень суд?
  Пройду, назад не обернусь,
  Пусть впереди туман,
  И за безликим славным - "Русь",
  Я слышу - "Иоанн".
  У каждого своя стезя,
  Кого за то винить?
  Клинком отточенным нельзя
  Копать, иль дом рубить.
  Белее не отыщешь рук,
  Хоть след их дел багров...
  Я не страшусь грядущих мук,
  Не вижу страшных снов.
  Зато чернее нет волос,
  Скользят они рекой,
  И за привычным словом "Пес",
  Я слышу слово "Мой".
  
  Малюта Скуратов
  
  Мне мукой смертной обернулась ночь,
  И сон любой приходит мне кошмаром,
  И если я могу царю помочь,
  То на себя лишь силы трачу даром.
  Опричнина, смертей круговорот,
  В который добровольно окунулся,
  В надежде, что всю Русь она спасет...
  А сын мой, сын! Из боя не вернулся.
  О спесь боярская, из бед - ты всех страшней,
  Ты норовишь всегда ударить в спину.
  Из-за тебя не знать покоя мне,
  Из-за тебя и я лишился сына.
  Когда бояр удельных, да князей
  Ребята в черном волокут в подвалы,
  Снимать допросы вместо палачей
  Иду я сам, не много и не мало.
  Да, кровью я креплю Московский стол.
  Пусть у врагов от страха сердце стынет.
  Но для Руси то меньшее из зол,
  И Русь Единая мне памятью о сыне.
  
  Настя
  
  Ой, надежа-царь, охранитель мой,
  За спиной твоей, жить, как за стеной.
  Не боюсь зверей, не боюсь людей,
  А боюсь я, воли лишь твоей.
  Птицей вешнею весело летать,
  Песни распевать, горестей не знать.
  Грозно на меня, слышишь, не гляди!
  Спрячусь голубком на твоей груди.
  Шалостей лихих я виновница,
  Теремов твоих я затворница,
  Что мне мамок сказ - не послушаю.
  Только твой указ не нарушу я.
  Род высокий мой, гордость знатная,
  Воля ты моя необъятная,
  Не боюсь беды, не боюсь огня,
  Мой надежа-царь сохранит меня.
  
  Федор к Насте
  
  Брезгливых губ рассеяна усмешка,
  Прозрачен взор.
  Так выскажи, не думай и не мешкай,
  Свой приговор.
  Я - грязь, я - псивый запах волчьей шубы -
  Ты - белый снег.
  А то, что так горят девичьи губы -
  Невольный грех.
  Я знаю, что сказать сумеешь мне ты,
  Ты так смела.
  Да только мне не ставлены запреты,
  Я, как стрела,
  Чей наконечник ядом травлен трупным,
  Эй, не задень!
  А под твоим окошком неприступным
  Цветет сирень.
  Настя Федору
  Под окном я часто слышу
  Песий вой.
  Твои думы злобой дышат
  Или тьмой?
  Продолженье тени иль начало -
  Где черта?
  Для бояр опричник шалый -
  Не чета.
  Слишком дерзок ныне отрок,
  Сын купца.
  Но одерну, дай лишь срок, я
  Наглеца.
  Я у князя, как у бога,
  На груди.
  Ты же встанешь у порога,
  Позади.
  И хоть держит за загривок
  Зверя царь,
  Свое место знай, немилый,
  Бывший псарь.
  
  Малюта
  
  Что проку в праздных размышленьях,
  Когда уже грозит беда?
  Сейчас пора принять решенье,
  Избыть угрозу навсегда.
  Нужна тут хитрость без изъяна,
  Чтобы не тратить время зря...
  Пусть попадется сам Басманов
  Под руку грозного царя!
  Двоим, пусть верно служим оба,
  Невместно на одном пути!
  К тому ж на нем должок особый,
  Что не решусь произнести...
  Бессмысленно злодеем славить
  Поганца-Федьку пред царем,
  Мудрее будет как-то вставить
  Словечко доброе о нем.
  Все есть у молодца: и удаль,
  И ум, и действиями скор...
  Но пуст его приютный угол -
  Он неженатый до сих пор.
  Достойно будет государю
  Женить столь верного слугу.
  Да вот никак не угадаю,
  Кого сосватаем врагу?
  Чужды для Федьки ласки женщин,
  И, жен презрением даря,
  Он замечает их тем меньше,
  Чем больше смотрит на царя.
  Все в настроенье Иоанна,
  Коль скоро знаю Федьку я,
  То в ноги броситься Басманов,
  Царя о милости моля.
  С женой не сладить без терпенья,
  Любви, заботы, наконец,
  Басманов будет, без сомненья,
  Пореже посещать дворец.
  Кого же предложить в невесты?
  Ему кто враг, а кто родня...
  О Господи! А ну как если...
  Ох, сгинь, лукавый, чур меня!
  
  Федор к Иоанну
  
  Мой государь, смягчи свой взор надменный,
  Услыша голос верного раба.
  Высокий стяг, что плат окровавленный,
  Уже вздымает грозная судьба.
  У гордых ног твоих кажусь я тенью,
  К ступеням, точно дикий пес приник,
  Но преклоняя пред тобой колени,
  Я поднимаю дерзко к небу лик.
  Затишье не всегда предвестник буре,
  Но перед бурей стынет тишина...
  За ласку, что ладонью вдоль по шкуре,
  Плачу оскалом бешенным сполна.
  В броню бравады заключен снаружи,
  Не замечая мелочных обид,
  Как я служу, тебе никто не служит,
  Забыв про суд, про совесть и про стыд.
  Но грянет зверь, иль соберется свора,
  Иль дрогнет нож в недрогнувшей руке,
  Я не избегну этого позора -
  Собачей смерти в пьяном кабаке.
  И ты шагнешь чрез стон предсмертный, бренный,
  Изгибом брови бросишь им: добей.
  Мой государь, смягчи свой взор надменный,
  Пока еще есть время. Пожалей!
  
  Настя к Иоанну
  
  Может в петлю кинуться, иль в омут?
  От судьбы я этого ль ждала?
  А по лавкам в доме мамки стонут,
  Да метель свивается бела.
  Ах, за что такая мне немилость?
  Злому псу в забаву отдана!
  Разве мало, Господи, молилась?
  Мне заря от горя не видна.
  За доверчивость и мне пришла награда -
  Изломает птицу грубый псарь.
  Я любимицей твоею быть не рада,
  Не губи меня, помилуй, государь!
  
  Приказ
  
  Лютым всплеском синего взгляда:
  -Такова за службу награда?
  К горлу нежить, как сталь из ножен:
  -На разбеге коня стреножить?
  Слово скажешь - как морок сгину...
  Кнутовищем на взмах о спину?
  Мечет взгляды, как стрелы метки:
  -Золоты ли прутья у клетки?
  Из-за туч гром рокочет сурово:
  -Таково Государево слово!
  
  Малюта Федору
  
  Ну, и как тебе милость царская?
  Что, невеста, воротит взгляд?
  Да, крепка, крепка спесь боярская,
  Что тут скажешь - на том стоят:
  Чай, повыше они в книге бархатной,
  Да Басмановым не ровня.
  Да земель поболее пахотных,
  Да супруге царской родня...
  Царской милостью избалованна,
  На тебя с усмешкой глядит,
  Пусть смириться с тем, что уготовано,
  Та и сам по себе именит.
  У царя не в последних славишься,
  И опричинный гонор есть,
  Вот с задачей подобной справишься,
  По заслугам будет и честь.
  
  Опричнина
  
  Эй, опричнина разгулящая,
  Сталь буланая, кровь кипящая,
  Не беспечная - беспечальная,
  Одному царю подначальная!
  Будет праздник вам, свора шалая,
  Будет гульбище вам немалое,
  Кто за мной стоит царским посохом -
  Вот вам свадьба моя, пей без просыху.
  Что мне молодцу, да печалиться?
  Что кольцо с руки прочь не свалиться?
  Что невеста-то роду боярского?
  Ну, а мы-то крещения царского!
  Лей вино рекой, не скупись, гляди,
  Не загадывай, что там впереди,
  Холодна ль вода в темных облатцах?
  Все мы сироты, при живых отцах.
  Все мы взысканы царской милостью,
  Помоги, судьба, ее вынести!
  Помоги снести на своих плечах,
  Всех, что есть грехов в царских тех ночах.
  А пока гуляй, рать опричная,
  К озорству да шумству привычная!
  С диким посвистом, да с забавами -
  Вот вам свадьба моя. Много ль, мало ли?
  
  Федор Насте
  
  Я пытался с судьбою спорить,
  Я пытался ему доказать...
  Только нрав его - бурное море,
  Канут в воду и стон, и слеза.
  Черных птиц нынче стая кружит,
  Грозной тучею надо мной.
  Повенчать с ледяною стужей,
  Он задумал июльский зной.
  Нас и рядом представить трудно:
  Я - грехов всевозможных смесь,
  Ну а ты - точно храм безлюдный,
  Где иконой боярская спесь.
  Нет, не гордость в тебе - гордыня,
  И чем выше - тем ниже упасть.
  Что ж, придется изведать отныне,
  Нелюбимого горькую власть.
  Никогда головы не склоняла?
  На колени поставлю, поверь.
  Высоко знать голубка летала.
  Отлеталась. Захлопнулась дверь.
  Уж теперь меня, чай, не осадишь!
  Кто-то кормом грядет воронью.
  Ты, боярышня, страшно заплатишь,
  За обиду лихую мою.
  
  Настя Федору
  
  Отдыхай без меня ты, соловушка,
  Звонких песен мне больше не пой,
  Заболела, заныла головушка,
  Видно это пред черной бедой.
  Как ждала я любовь лебединую...
  Как жестоко разбились мечты...
  Почему я не сплю под трясиною,
  Под покровом студеной воды?
  Не видать мне ни солнца, ни волюшки,
  И погибель моя так близка.
  Нету горше погубленной долюшки,
  Болью сердце изгложет тоска.
  Те цветы, что весной распустилися,
  Налетевший сгубил суховей
  Мои прежние песни забылися,
  Без меня звонко пой соловей.
  
  У печи...
  
  У печи, где как в пекле жарко,
  Ты в огонь погрузила взгляд.
  Отчего мне тебя так жалко,
  Словно я во всем виноват?
  Лен волос - не коснись рукою,
  Настороженный всполох глаз...
  Отчего я слежу за тобою,
  Словно в первый увидел раз?
  Как в горячке бессонной маюсь,
  И за что мне эта беда?
  Отчего я понять пытаюсь,
  Что так мучит тебя всегда?
  За окном догорает зорька,
  Из последних мерцая сил.
  Отчего мне сейчас так горько,
  Точно я тебя погубил?
  
  Настя Федору
  
  Что он смотрит на меня, лютый враг!
  Знать, затеял погубить, извести.
  А глазища - так и прыскает мрак,
  Всю столицу обойди - не найти.
  Ну и я не больно сердцем робка,
  Тоже гляну - как пожар полыхну.
  Что-то в сердце поселилась тоска...
  А к чему тоска - никак не пойму.
  Так и ходит по пятам вслед за мной,
  Обернусь, а он уж тут, басурман!
  Он такой - как вешний ветер шальной,
  Тучи пыли в голове, и туман.
  За какие же грехи мне беда?
  Нету сил терпеть его дерзкий взгляд.
  По делам бы что ли съездил куда.
  Уезжает...Поскорей бы назад.
  
  Дикой яблони...
  
  Дикой яблони - белый цвет,
  Дикой яблони - горек вкус,
  На снегу твой скользящий след,
  Тонкой ниткой бесценных бус.
  Нету воли шагнуть за порог,
  За тобой, словно в зев костра,
  Рассечешь, как стальной клинок,
  Жизнь мою на "потом" и "вчера".
  Твоих глаз переменчив взгляд,
  То огонь, то застывший лед,
  Нет мне больше пути назад,
  Нет мне дольше пути вперед.
  Ветер псом завывает, зол.
  Вешней бури суровей нет,
  Гнется к долу точенный ствол,
  Осыпая душистый цвет.
  
  Любовь
  
  Я не знала, увы, я не знала,
  Что не просто ты недруг, а вор,
  Я бы сердце тогда закрывала,
  На надежный железный запор.
  Ты всегда был шальным и бесстыжим,
  Как же сердце доверить врагу?
  Я порою тебя ненавижу!
  Но не видеть тебя не могу.
  Я и верю тебе и не верю,
  Смущенна непонятной судьбой.
  Только время отныне я мерю,
  Лишь минутами рядом с тобой.
  Небо вешнее чище и выше,
  Даже радуги первой дуги,
  Только ты не обидь меня, слышишь!
  Только сердце мое сбереги!
  
  Малюта к Иоанну
  
  У молвы и лжи ноги длинные,
  Но позволь, государь, мне сказать,
  По доносу в измене повинного,
  Мне пришлось Басманова взять.
  Мол, умыслил худое дело,
  Против царского естества,
  Уязвил твое царское тело,
  Он при помощи колдовства.
  Не решаясь поверить в это,
  Все ж решился под стражу взять,
  И хочу добиться ответа,
  Все доподлинно разузнать.
  Лишь тебе был Басманов предан,
  Лютым псом он измену рвал,
  И себя не щадя при этом,
  Он ночей, бывало, не спал.
  Но хочу лишь тебе заметить,
  Что не тот наш Федька теперь,
  Какового решил ты приветить,
  Чересчур вознесся, поверь.
  Не видать что-то нынче сокола,
  На пиры не ступит ногой,
  Бить врагов - не видать и около,
  С милой женкой решил на покой.
  У молвы и лжи ноги длинные,
  Но позволь, государь, мне сказать,
  Оправдать или счесть повинным -
  Одному лишь тебе решать.
  
  Настя к Федору
  
  Мне б плакать...Я как лед застыла.
  Кричать... Нет голоса и слов.
  Вокруг чернеет мрак могилы,
  И холоден ее покров.
  Не разлучили - разорвали,
  Сожгли опавшею листвой...
  Но лютым недругам едва ли,
  Торжествовать над болью той!
  Не сломленной - бледнее только
  Обычного. Чуть-чуть бледней.
  Я дочь князей. Я буду стойкой.
  Достойной наших кратких дней.
  Сумею я казаться хладной,
  Смертельных ран не показать...
  Но мы одни, мой ненаглядный,
  И я хочу тебе сказать...
  Перед тобой нет сил быть смелой,
  Мне грех тягчайший отпусти
  Понять я, милый, не успела,
  Как сильно я люблю! Прости.
  Ты лучше всех. А я слепая.
  Как жаль, что так пусты слова!
  Вон черных птиц на небе стая -
  Но выше - неба синева
  В ней жемчугом пути созвездий,
  И солнца разведя лучи
  Мы встретимся. Мы будем вместе.
  И нас никто не разлучит!
  
  Малюта к Федору в тюрьме
  
  Давно ли, Федька, ты к царю на пир и рать был прошен?
  Теперь, как распоследний тать, в поруб холодный брошен!
  Недавно, очень странный сказ я вычитал у греков,
  Что как-то раз один чудак, стал птицей-человеком.
  Летал и правда высоко, на самодельных крыльях,
  И только к солнцу, вот беда, подняться был бессильным
  Но вот однажды, обнаглев, поднялся он к светилу,
  А то светило грубый воск на крыльях растопило.
  Ну, коль забрался высоко, так высоко и падать.
  В лучах погрелся - сгинул, сгиб, по делу и награда.
  Вот так и ты - взлетел, парил, как тот чудак забытый,
  Но солнца жар крыла спалил - и быть тебе убитым.
  Клялись мы в верности царю, ты был одним из первых,
  Да что-то быстро поугас, твой пыл, опричник верный.
  Словами лести заливал ты государю уши,
  А сам измену замышлял, и долг и честь наруша.
  Ты изменил царю, злодей, и честь тому порукой,
  Что вскоре, очень может быть, на Русь бы поднял руку!
  Обиды личной не держу, ведь я сам такой, не скрою,
  Но сына мне не обрести, и не вернуть покоя.
  Когда над плахою топор взлетит неотвратимо,
  Ты, погружаясь в смертный хлад, припомни про Максима.
  
  Федор. Прощальное.
  
  Я жил средь смерти, я в были не был,
  В безделье дел.
  Но как-то солнце увидев в небе
  Я вдруг прозрел
  Любовь не может быть бездушной,
  И убивать.
  Не разрушать ей, видно, нужно,
  А создавать.
  Она меня волной подняла
  Над морем бед.
  И в ней, не много и не мало,
  Весь белый свет
  Не скажет мне худого слова,
  Таков закон -
  Не упрекнут за то слепого,
  Что слеп был он.
  Не оскорбить ее злословью,
  Не бросить в клеть...
  А то что прежде звал любовью -
  То было смерть.
  Она грозит мне адским жаром,
  Стеной огня.
  Но времени осталось мало...
  Прости меня!
  В твоих глазах я видел счастье,
  Ты - мой алтарь!
  И надо мною теперь не властен
  Ни бог, ни царь.
  
  Настя. Молитва.
  
  В сердце боль ледяная стынет,
  Черный плат - вот теперь мой венец.
  О Спаситель! Молюсь о сыне,
  Что не скажет слова "отец".
  Счастье, жизнь - все стеклом разбитым,
  Словно наземь легло с высоты.
  Я ему плохая защита,
  Защити его, Боже, ты.
  Словно дерзкий клинок без ножен,
  Не боялся вобще ничего,
  Тот, кто нас сберегать был должен -
  У Престола стоит Твоего.
  Мой сынок, ты беды не чаешь,
  Что оставит голубка птенца...
  О Иисусе! Ты тоже знаешь,
  Как на свете жить без отца.
  Перед входом в твою обитель,
  Мне не долго осталось ждать.
  Ты того защити, Спаситель,
  Кого скоро покинет и мать.
  
  Малюта. Отъезд.
  
  Тяжка поступь у русской рати,
  За полками идут полки.
  Так уходят отцы и братья,
  В бой за Русь идут мужики.
  Я пришел, государь, проститься,
  Под походный доспехов звон,
  Сон мне был, что не возвратиться,
  Не видать родимых окон.
  Ведь тобой поднят был из грязи,
  И служил я не лести для.
  Я не рвался в большие князи,
  Обо всяких благах моля.
  Что мне проку в чинах и званьях,
  Коль Руси-то нечем дышать?
  Жизнь моя прошла в наказаньях,
  Тех, кто вздумал тебе мешать.
  На Москве топором и плетью
  Мы боярам заткнули рты!
  Но сейчас, государь, ответь мне,
  С кем теперь остаешься ты?
  Где все те, что тебя любили?
  Где все те, кого ты любил?
  Кто-то сгинул, того - убили,
  А кого ты и сам погубил.
  Вижу я, что был прав Басманов,
  Перед казнью мне говоря,
  Что опасней, чем тысяча ханов,
  И страшнее - любовь царя.
  Не давал я пустых советов,
  Не подам таковых и теперь.
  Государь, не слушай наветов,.
  Тем, кто предан и честен - верь.
  На слова мои ты не хмурься,
  И не полни яростью взгляд,
  Знай, что правду люблю, как Русь я,
  И прости, коли в чем виноват.
  Над Москвою птицею вьется,
  Колокольный прощальный звон,
  И как издавно то ведется -
  Мой последний прими поклон.
  
  Иоанн
  
  Ужас стиснул холодной рукою,
  С тайных мыслей сорвав покров.
  В сны мои потекли рекою,
  Те слова, что острей клинков.
  -Пощади мое хрупкое счастье! -
  И монашеский черный клобук...
  -Надо мною ты больше не властен! -
  И о плаху на Лобном стук.
  Но страшнее, чем ворог лютый,
  Но больнее, чем стали удар,
  На прощанье слова Малюты:
  -С кем останешься, государь?
  Мысли, образы и виденья,
  Вновь и вновь. В горле стынет крик.
  Царь небесный, даруй забвенье!
  Но не внемлет с иконы лик.
  Страшно, Господи, пониманье,
  Что остался один, как перст.
  Сам себе избрал наказанье,
  Самому и нести этот крест!
  Только так ли уж я виновен?
  Так ведь сложена жизнь сама,
  Путь по ней тернист и неровен,
  А поводырь один - Судьба.
  И руки ее не избегнуть,
  Никому - хоть велик, хоть мал.
  В тьму кромешную может ввергнуть,
  Коль у ней на дороге встал.
  За плечами моими тени
  Тех, кто знал меня много лет.
  Для меня были вы - ступени,
  И обратной дороги нет.
  Что же это - ложь во спасенье?
  Но спасенье разве во лжи?
  Все потери и потрясенья,
  Это то, что я заслужил!
  Все ушли, те, кто были рядом,
  Без возврата ушли во тьму...
  Или свет даден им в награду,
  А во тьме быть лишь мне, одному?
  Им любовь затмевала разум,
  Но Господь им открыл глаза,
  На мои все злодейства разом,
  Дав увидеть то, что нельзя.
  
  Душу гнев разрывает в клочья...
  Бог рассудит, сколь я не прав.
  Милосердье отринув и прочее,
  Шел вперед - велик и кровав.
  Мне ль боятся суда потомков:
  -Зверь бездушный, кровавая тварь!
  На века, и грозно, и громко:
  - Божей милостью аз есмь Царь!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"