Как-то на Земле жили-были отец да мать, и были у них три дочери да три сына. Вот выросли дочери, вышли удачно замуж, разъехались кто куда из отчего дома, уже и свои сыновья у них подрастают. А сыновья отца с матерью всё никак не могут себе жён найти.
И вот порешил, в конце концов, отец так: пойдите и найдите себе жён сию же секунду - хоть стрелой в небо, хоть пальцем в землю выбирайте.
Двое старших послушались, да и выбрали себе жён по нраву - хороших и скромных девушек. А третьему самому младшему сыну Ивану всё никто не нравился, уже семерых самых первых красавиц городских отверг, никак не мог решиться выбрать. Махнул рукой, стрельнул стрелой: "На кого Бог пошлёт, на той и женюсь!" А стрела та, как водится угодила в тёмный лес. Долго бродил по нему Иван, искал-мучался, и не то что очень уж жениться хотел, но вроде как надо было, да и родитель настаивал. Долго ли коротко ли, истомился Иван, жаждой измучился, упал наземь да и принялся пригоршней водицу из ближайшего болота зачёрпывать. Но тут вдруг услышал голос девичий, ласковый:
- Не пей, Иванушка, водицы болотной, козлёночком станешь!
Иван наш так испугался, что послушался голоса и стал оглядываться в поисках девицы, что слова говорила. Но не нашёл никого, да и что девушке в таком дремучем лесу на болоте в 10 часов вечера делать. Но только Иван списал всё на свою галлюцинацию, как снова услышал тот же голос:
- Не там ищешь, Иванушка, да не то видишь.
Тут уже Иван поумнее был, проследил откуда голос идёт и увидел лягушку, которая в лапках сжимала стрелу от его лука:
- Ну что же ты оробел, Иванушка? У кого стрела, та и судьба.
- Совсем что ли чокнулась? - удивился Иван - Как я тебя людям стану показывать?
- А чем же я тебе не мила? У меня красный диплом, три вечерних платья, туфли на каблуках и пироги печь немножко умею.
- Ну пироги, это, конечно, хорошо, но всё равно странная ты какая-то. Вообще не как все.
- Что же ты, Иванушка, все-то тебе и не понравились - вона семерых раскрасавиц восвояси отправил. Глядишь и получится чего, акромя прочего хоть поешь нормально, да гадость всякую по лесам пить больше не будешь.
Почесал Иван затылок, подумал, рукой махнул и взял Царевну-лягушку с собой. "Ну раз уж так получилось, - думал, - попробую".
Принёс лягушку домой, познакомил с родичами, а сам в свою горницу ушёл, да стал гонцов разных стран наперебой слушать - последние новости узнавать, те, что пропустил пока по лесам-болотам шатался.
Две недели не выходил, всё без продыху внимал сплетникам залётным, а в семье чего в это время творилось! Что отец с матерью, что сёстры с мужьями да детками, полюбили невестку свою наречённую - даром что лягушка, а такая прекрасная. Иван только диву давался - чего это они все так к лягушке тянутся: то одному поможет, то с другим умные речи поведёт, то здесь без её совета не обойдётся, то за столом без уменья её веселого пир не хорош.
Услышал всё это наш Иван, призадумался. "И чего это они так мою лягушку полюбили? Ну лягушка же!" Думал-думал, решил сам посмотреть. Зашёл в горницу к лягушке-то своей, глядь: а там стоит девица красы неписанной, да руки к нему протягивает:
- Здравствуй, Иванушка! Что же ты так долго не приходил?
Обмер Иван от такого поворота событий, но голос сразу узнал, сразу сообразил, что лягушка-то превратилась в девушку прекрасную, добрую да славную, нежную - вона как его тепло обнимает!
"Вот, дурак! - думает - И чего раньше не додумался сокровище такое рассмотреть". И сам уже Василису свою обнял, подхватил на руки, закружил, а сам смеётся от радости.
Долго Василиса с Иваном прожили в тепле да согласии: улыбки друг другу дарили, Василиса пироги пекла, советом выручала, Иван своей любушке цветы да каменья драгоценные дарил, заботились друг о друге. Тут бы и сказке конец, да не тот наш молодец.
Вот в один прекрасный день проснулся Иван, отодвинулся на другой край кровати от Василисы и давай думу думать: "И чего это родитель мой на женитьбе настаивал? Мне в моей горнице удобней, а тут ещё заботься, чтобы всего хватило - и одеяла на двоих, и хлеба... Жил себе и жил, о себе думал. А ну-ка я снова попробую. Посмотрим как оно мне больше понравится". И пока Василиса не проснулась, быстро перебрался к себе в комнату. А уж там всё так привычно, так хорошо: стол инструментами завален, на кровати одёжка наброшена, пол не метён уж сколько дней, вещами старыми завален, а чего убирать-то, один и так проберусь, а Василисы тут не надобно. Стал Иван вещи свои старые перебирать, да лелеять - так увлёкся, что не заметил как время прошло.
Василиса проснулась как обычно утречком, не нашла рядом своего Иванушки, забеспокоилась - уж не случилось ли чего, может, помощь нужна. Пошла искать его по всему дому огромному, в конце концов, пришла к каморке Ивановой - видит сидит Иван, вещи разбирает, не стала ему мешать, ушла пироги стряпать к ужину. Но ни к ужину, ни на следующие дни не дождалась Ивана Василиса.
Вновь пришла к каморке ивановой, в дверь стучит: "Иванушка, радость моя, что же ты заперся одинёшенек? Али горе какое стряслось? Так не кручинься, хороший мой, вместе мы его быстро одолеем"
Вынул Иван голову из мешка, посмотрел на Василису, будто в раздумьи: "Да нормально всё. Иди себе, не мешай!"
Вздохнула Василиса, да пошла к себе: вышила две скатерти, подарков деткам наделала, огород полила, солений заготовила. Идёт день за днём - от Ивана ни слуху, ни духу.
Пришла Василиса вновь к Ивану. Смотрит, а тот сидит, как и сидел - не иначе заколдованный: голову поднял, глянул, как холодом обдал. Василиса аж словами своими тёплыми поперхнулась, закашлялась, только и смогла вымолвить: "Что случилось у тебя, хороший мой?" "Ничего не случилось, - ответствует Иван, - просто не пойму чего-то: вроде мне и с тобой хорошо и без тебя хорошо. Всё вот сидел, прошлое вспоминал, а думал нужна ты мне вообще или на фиг не сдалась..." И дальше продолжил вещи разбирать, по комнате раскидывать...
Услыхала Василиса речи такие да слёз сдержать не смогла, пришла в каморку к себе, да плачет. Ведь не знал Иван одного свойства колдовского - коли не примет он Василису, не полюбит всем сердцем, не сможет с ним Василиса остаться, вынуждена будет уйти, подчинясь чарам неведомым Бабой Ягой посланным.
Пришла Василиса в каморку свою, а Баба Яга уж тут как тут:
- Ну здравствуй, девица.
- Здравствуй, матушка! - ответствовала Василиса и упала в слезах в объятья старой колдуньи.
- Не кручинься, детушка, - утешает её Яга - неплохой Иван парень, даром что дурак, но горе не беда - на три дня отсрочки колдовства дать могу. Авось поймёт чего...
И исчезла с такими своими словами.
Три дня да три ночи Василиса сидела ни жива, ни мертва в своей горнице. Ни к Бабе Яге не хочется, ни лягушкой становится вновь не хочется. На Ивана одна надежда.
Но как истлела на последнюю ночь свеча, явилась Баба Яга, вырвала из сердца Василисы тепло да и увела в царство своё.
А тем временем Иван, раскидав свои старые вещи в комнате по-новому, послал слугу спросить как там Василиса поживает, да где пироги обещанные. Не вернулся слуга с ответом. Иван, ухом не ведёт, второго шлёт. Но слуга не идёт, пироги не несут, да и припомнил Иван, что и Василиса у дверей речи ласковые не ведёт вот уж который день. Тут как-то не по себе стало Ивану, пошёл сам проверять. Открывает дверцу горенки, а там лишь три свечи догоревшие, да посреди на полу кожа лягушачья. Поднял её Иван - холодная, скользкая, не то что нежная кожа Василисы. Смотрит Иван на кожу лягушечью, понял что беда приключилась, а что делать не знает.
Долго ходил Иван взад-вперёд по комнате, прижимая к груди шкуру лягушачью - только сейчас он понял целиком - от волоса до самых пяток - что пусто и горько ему без Василисы, как же теперь он жалел о том времени потерянном в своей каморке, он не понимал как мог променять тепло да ласку да вещи старые...
Долго кручинился Иван, даже сочувствовать ему не будем, но, слезами горю не поможешь, решил Иван идти счастье своё возвращать, да не терять боле, коли найдёт - твёрдо намерился. И таково решение его было твёрдое, что мигом и ответ нашёлся: глянул Иван, а на коже лягушачьей слова проступили: "Суженая твоя за тридевять земель в тридевятом царстве. В целости и сохранности. Специально для этого я её заморозила - ещё лет сто не испортится! Целую. Баба Яга"
Как прочитал то Иван, так за голову схватился: "Нежная моя Василиса, добрая, тёплая, да заморожена!" Тут уж ясно стало нашему Ивану что делать, идти да согревать, чтобы всё как прежде было: поперву еды в дорогу набрать, потом коня потолковее выбрать и уже следом за этим подарочек захватить. И пошёл он в таком состоянии за тридевять земель.
Поехал в однодевятую землю и давай всех про дорогу к Бабе Яге спрашивать. Никто не знает, тут Иван нашёл первого встречного, накормил его до отвала, у того ясновидение и открылось. Иван и давай мужика расспрашивать что да как, а тот от обжорства и слова сказать не может - только пальцем тычет на дорогу к следующему царству.
Долго ли коротко ли, приехал Иван в двадевятое царство, опять та же история повторилась - никто ни про Василису, ни про Бабу Ягу, ни про тридевятое царство не знает. Зашёл Иван в постоялый двор, отловил купца, который поинтереснее, позаморскее, да и поменял коня своего на информацию: показал купец дорогу дальше. И даже подвёз немножко - так ему конь понравился
Пошёл Иван уже пешим, до тридевятой земли уже дошёл, глядь - а там пусто кругом, не видать никого. Сел Иван прямо посреди пустыря, да думу думает что делать. Тут слышит шум да звон, испугался. А ни спрятаться некуда, не прикрыться нечем, а с полдороги назад поворачивать не хочет - твёрдо стоит, Василису выручать надобно.
А шум вскорости объяснился: это по небу на Змее Горыныче Кощей Бессмертный проносился. Вот приземлились они перед Иваном, спешился Кощей Бессмертный, посмотрел на гостя незваного и спрашивает:
- Чего тебе надобно в моих владеньях?
- Да вот, - развёл руками Иван, - Василису ищу, Баба Яга её заморозила, иду отогревать, чтобы было всё как раньше.
- Аааа, - протянул Кащей, - ну-ну. Знаю-помню, историю эту - сестрица рассказывала, долго смеялись, тебя костерили.
Иван брови упрямо сдвинул, кулаки сжал:
- А хоть бы и так, - отвечает, - а всё равно заберу у вас Василису. Чтобы как раньше хорошо у нас всё было.
- "Как раньше хорошо", говоришь? Это как же? Самому чтобы в кладовке своей запереться, а девка пусть в горнице страдает? - ну что ж и то дело, - издевается Кащей Бессмертный, а Змей Горыныч уже со смеху по земле катается.
Вскипел Иван, уже собрался было с кулаками на Кащея идти, да остановило его что-то, понял он вдруг что "как раньше" - это не хорошо, было, иначе Баба Яга в дело-то бы не вмешивалась. И что мало ему теперь найти да отогреть Василису, её ещё и уговорить придётся, чтобы домой пошла...
- Да как же я её уговорю-то? Вона вишь кака умная - и диплом красный и пироги печь почти умеет... - пригорюнился Иван.
- Ну вот тут я тебе не советчик, - вздохнул Кащей, - это ты сам должен понять да решить, но из мужской солидарности укажу тебе дорогу к сестрице моей Бабе Яге, дальше с ней разговаривай.
Поблагодарил Иван Кащея, сел на Змея Горыныча (тот хоть и трёхголовый, а тоже мужицкой солидарности не чужд), да и полетели они к жилищу Бабы Яги.
А Баба Яга в это время полвала в саду свои любимые розы. Прилетел Змей Горыныч, остановился чуть поодаль, чтобы не спалить сад Бабы Яги, а то она за каждую спалённую травинку готова была самого Горыныча спалить. Слез Иван со Змея, да стал крадучись к саду Бабы Яги подбираться. Пришёл, поглядел, как та поёт да цветы собирает, распахнул калитку, решительным шагом подошёл и грозным голосом требует:
- Отпусти немедленно Василису!
- Так кто же её держит-то? - отозвалась Бабка Ёжка, - Вон она сидит - свободная, книжку себе читает, да яблоко жуёт.
Посмотрел Иван туда, куда Баба Яга морщинистым пальцем указывала: и правда, сидит Василиса, жуёт яблоко наливное, да книжку интересную почитывает, ногой покачивая.
- Как это? - обалдел Иван. - А чего ж она тогда домой не идёт?
- Может, ей тут больше нравится? - хитро прищурилась Баба Яга, - А ты пойди, соколик, сам спроси - чего мы с тобой за неё гадаем.
Затряслись тут поджилки у Ивана - страшно ему: Василиса как чужая сидит, смотрит, а будто не видит, на шею не бросается, руками нежными не обвивает, даже смотрит не так!
Ох и обидно стало Ивану, не пошёл он к Василисе, опять к Бабе Яге повернулся и говорит гневно:
- Это ты её заморозила-заколдовала, как же она пойдёт - она и не помнит будто ничего!
Тут прищурилась Баба Яга ещё хитрее да и говорит:
- Ой ли, храбрец, зачем на старую женщину голос повышаешь? А подумай головой своей светлой, я ли её заморозила, али невнимание твоё, боязнь да нерешительность. Ты-то вон не заморожен, хорошо ли помнишь, что случилось?
Иван голову повесил, опять не знает что делать.
А Баба Яга тем временем подталкивает Ивана к Василисе:
- Что мы про неё с тобой гадаем, спроси её, пусть скажет.
Вздохнул Иван глубоко, словно решился на что-то и подошёл к Василисе:
- Здравствуй, Василисушка!
- И тебе, Иван, по здорову! - ответствует Василиса вежливо, но от холода её голоса Ивана аж дрожь пробрала.
"Ничего, - подбодрил себя Иван, - я-то сам хорош, так же отвечал."
- Как поживаешь здесь у Бабы Яги? - никак Иван не знал с чего начать, что сказать, чтобы Василиса оттаяла, вспомнила его, обняла...
- Хорошо, покойно тут, книжки читаю интересные, языки новые учу, яблоки вкусные ем - сказала Василиса и перевернула страницу книги. - Вот кстати, яблочка не желаешь?
- Не желаю, - ответствовал Иван, и тут понял, что единственное, что может он сказать Василисе - это только то, что сам желает, и чтобы не остановиться выпалил быстро: - А желание, Василисушка, у меня одно только - быть с тобой рядом, пироги с тобой вместе печь, согревать тебя, нежную, обнимать, хорошую и чувствовать взгляд твоих прекрасных глаз ласковых на своём лице.
- Вот как ты заговорил, Иванушка, - улыбнулась Василиса, - А что же тебе не нравилось, когда это было всё у тебя?
- Не привык я был к счастью такому, - повинился Иван, - понимаю, что сам виноват, не знаю уж как и молить тебя, чтобы жили мы долго и счастливо.
Развела руками Василиса:
- Чтобы жить долго и счастливо не молить меня надо, а делами своими доказывать каждый день, что нужна я тебе, что бороться готов, поддерживать, быть рядом и не уходить, тепло дарить, от бед охранять, помнить каждую минуту, что в жизни твоей есть человек тебе дорогой.
Встал тут Иван на колени, без слов достал свой подарок, протянул Василисе и так сказал:
- Права ты, Василисушка, во всём, это я был дурень законопаченный, дальше своего носа да страха ничего не видел. Я хочу о тебе думать, хочу, чтобы в жизни моей ты была, ибо не жизнь мне без тебя.
Удивлённо взмахнула ресницами Василиса, приняла из рук Ивана коробочку, открыла её, а там - красоты необыкновенной сердце переливается всеми цветами радуги, будто в украшении том не только сердце, но душа заключена. Улыбнулась тогда Василиса, взяла в руки сердце трепетное, да взглянула ласково на Ивана как прежде. Всё без слов Иван понял, встал с колен, надел украшение на шею нежную Василисушки своей, обнял её жарко, да поцеловал сладко в уста сахарные.
А Баба Яга, выглянув из-за кустов, хитро щурилась, руками пассы колдовские навела, и тут оказались Иван да Василиса в доме своём, но уж Иван больше в палате своей не запирался, с Василисой душа в душу жил и стали звать их Иван-мудрец да Василиса-красавица.