Велигжанин Андрей Витальевич : другие произведения.

Из Овидия. Метаморфозы. Книга вторая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:



Книги:
1 2 3 4 5
6 7 8 9 10
11 13 13 14 15


КНИГА ВТОРАЯ.
1
Солнца дворец подымался на стройных колоннах,
Золотом ясным сверкал и огнём лучезарным.
Створки дверей красовались серебряным блеском.
Костью слоновой покрыт был великий дворец
5
Мастеровитый художник украсил жилище.
Изобразил свод небесный, и землю, и море.
Были и боги на великолепной картине.
До́рнда, Проте́й, Эгео́н, громогласный Трито́н.
9
Были озёра и реки, долины и горы,
Люди и звери, стихии и боги лесные.
Шесть знаков неба — на левой двери отразились.
Шесть знаков неба — отметили правую дверь.
13
Стал Фаэтон чуть поодаль, поскольку сомненья
Душу терзали, а вдруг ему Феб не родитель?
Яркого света не мог выносить сын Климе́ны,
И потому в отдалении робко стоял.
17
Феб на престоле сидел во пурпурной одежде,
В блеске смарагдов, игравших с чудесною силой.
С правой и левой руки в расстояних равных
Встали Часы, Дни и Месяцы. Годы. Века.
21
Там — молодая Весна, там — окрепшее Лето.
Тут же и Осень была, и Зима ледяная.
Юношу Феб замечает, а как не заметить?
Всё замечают прекрасные очи богов.
25
«Милый мой сын, Фаэто́н! Назови мне причину,
Что побудила тебя оказаться в дороге,
Что помогла одолеть череду испытаний,
Что помогла обнаружить отеческий дом!»
29
«Свет мой! Отец! Вдохновитель великого мира!
Если Климе́на права, и рождён я тобою,
Дай мне залог, по которому было бы ясно,
Что я действительно сын твой. Что бог — мой отец».
33
«Верно Климе́на сказала. Тебя не отвергну.
Чтобы сомненья развеять, стиги́йским болотом
Я поклянусь, настоящей божественной клятвой.
Дара любого проси у меня. И я дам».
37
Только сказал, Фаэто́н произнёс пожеланье.
Просит великого права вести колесницу
И управлять ежедневным небесным полётом
Сильных и резвых крылатых отцовых коней.
41
Феб покачал головой, говоря: «Безрассудно
Мне говорить после клятвы, которую дал я.
Если б я мог, Фаэто́н, отменить обещанье!
Очень опасно твоё пожелание, сын.
45
«Смертного рок у тебя. Управлять колесницей
Смертный не сможет. И даже правитель Олимпа
Не совладает с конями, поскольку непросто
Их удержать на крутой пламеносной оси.
49
Путь начинают вполне отдохнувшие кони,
Но и они тяжело забираются в гору.
Дальше, в зените, такой высоты положенье,
Что замираем от страха и я, и они.
53
Боязно видеть оттуда моря и равнины.
Ноет от ужаса грудь, опасаясь ошибки.
Даже Тетида, страхуя полёт колесницы,
Вечно страшится тому, как бы я не упал.
57
Спуск не спокойней подъёма и точки зенита.
Мчатся светила навстречу стремительным ходом.
И невозможно свернуть, придержать колесницу,
Дать передышку коням, утомившимся чуть.
61
Может быть, думаешь ты, что в небесной дороге
Ждут удовольствия? Храмы? Богатства? Дубровы?
Всюду препятствия там. Затрудненья. Препоны.
Лев разъяренный. Клешнями пугающий Рак.
65
Там — Скорпион. Там — Телец, круторогий и грозный.
Терпят меня кое-как, иногда распаляясь.
Чем защитишься от их своевольного нрава?
Остерегись. Измени пожелание, сын
69
Ты подтверждения ищешь божественной крови?
Разве моё беспокойство не служит залогом,
Верным залогом отцовской любви и тревоги?
Благ попроси. Ты не дара — погибели ждёшь»
.
73
Только не мог бедный Феб вразумить Фаэтона.
Был, безрассудный, настойчив в упрямом желанье.
Вот к колеснице идут, изготовленной дивно.
В золоте оси и ободы были её.
77
Кони стояли в богатом убранстве, играя.
Свет разливался везде, изумляя округу.
Створы багряных дверей раскрывала Аврора.
Оры могучих коней запрягали. Пора!
81
Феб напоследок учил неразумного сына:
«Не погоняй, а старайся натягивать вожжи.
Кони и сами бегут, ускоряться не надо.
В небе срединной дороги отважно держись!
85
Выше возьмёшь — загорится небесная кровля.
Ниже помчишься — земля запылает пожаром.
Вправо нельзя уклонится — там Змей караулит.
Жертвенник — слева. Доверься Фортуне, мой сын.
89
Более медлить нельзя, но ещё есть возможность
Остановиться. Пока ты на почве не зыбкой.
Есть полсекунды, пока не отправился в небо»
.
Но в колеснице готовился в путь Фаэтон.
93
Жарко отца обнимал в благодарном порыве.
Вожжи восторженно принял, полёт предвкушая.
Кони заржали, и, воздух ногами взрывая,
Быстро помчались сквозь нежную ткань облаков.
97
Против обычного, лёгок возница в повозке.
И неустойчив поэтому. Так без нагрузки
Кони, стремглав, понесли, покидая дорогу,
Верный, известный, веками испытанный путь.
101
Скоро бежит четверная не в прежнем порядке.
Новый хозяин не знает, куда они гонят.
А если б знал, то не мог бы исправить, поскольку
Опыта нет непослушных коней удержать.
105
В жарких лучах пребывая, согрелись Трионы.
Змий, что был вялым от стужи, неистовством пышет.
И побледнел Фаэтон, узнавая с вершины,
Земли, лежащие там — глубоко-глубоко.
109
Вот потемнело в глазах от великого света.
Вот задрожали колени. И губы. И руки.
Он уж жалеет о просьбе своей недостойной.
Он уж не хочет подарка бессмертных богов.
113
Как поступить? Возвратиться немыслимо сложно.
И впереди — неизведанность мрачной вселенной.
Где же дорога? Не видит её очертаний.
Лишь необъятных чудовищ рассерженный взор.
117
Есть скорпионово место меж звёздных скоплений.
Там, где дугой изгибаются мрачные клешни.
Видит несчастный испарины чёрного яда.
Сердце стянуло. И выпустил вожжи из рук.
121
Кони тогда в безотчетном и дерзком порыве,
То в высоту забирая, то в сторону круто,
Бег обозначили вовсе безумным аллюром.
И содрогнулись созвездия, сжалась Луна.
125
Пламя приходит на землю огромным пожаром,
Почва чернеет, дотла выгорают равнины.
Стонут народы, большие и малые страны.
Дымом окутанный, в панике плачущий мир.
129
Тмол и Афо́н полыхали, Родо́па и Э́тна.
Гем загорелся, Парна́с, Гелико́н и Мика́ла.
Ски́фия, А́льпы, Кавка́з, Апенни́нские горы.
Чёрна, как смоль, эфиопская кожа с тех пор.
133
Ли́вия стала сухой от похищенной влаги.
Нимфы страдали. Иссохли ключи и колодцы.
Облако пара над бедной рекою стояло.
Ру́сла могли оказаться совсем без воды́.
137
Трещины в почвах бегут. Через них проникает
Свет в тёмный Та́ртар. Подземные боги трепещут.
Море сжимается. Всюду песок раскалённый.
Там, где вчера было море, пустыня теперь.
141
Гибнут тюлени, дельфины и многие рыбы.
Трижды Непту́н из воды воздымал кверху руки.
Небо хотел упрекнуть, но не выдержал зноя.
Вся затряслась благодатная матерь — Земля́.
145
И возмутилась. Рекла пересохшей гортанью:
«Бог высочайший! Взгляни! Если смерть неизбежна,
Пусть от огня твоего я погибну, Юпитер!
Чем же теперь заслужила великий пожар?
149
Тем, что в работе всё время? Изранена плугом?
Муки терплю от людской бороны и мотыги?
Пищу для смертных даю? Для богов фимиамы?
В чём провинилась? За что эта кара, ответь?
153
Чем заслужили несчастье озёра и реки?
Море и брат твой? А если ты к нам безучастен,
Сжалься над небом, над собственным дивным жилищем!
Всё полыхает. Уж скоро погибнет Атла́нт!
157
Хочешь, чтоб снова в бесформенный Ха́ос смешалось
Всё, что мы любим? Зачем же ты медлишь, Юпи́тер?
Останови испытанье! О мире подумай!
Сил не хватает терпеть это буйство огня!»
161
Тут всемогущий отец обратился к бессмертным,
Даже и к Фе́бу, сказав, что пора что-то сделать.
Сильно смущённый, взошёл на вершину Оли́мпа.
Молнию кинул в возницу. И душу отнял.
165
В ужасе кони, в обратную сторону прянув,
Сбросили с шеи ярмо, разметали повозку.
А Фаэто́н, как звезда раздражённого неба,
Вниз полетел, растворяясь в печальных огнях.
169
Принял его Эридан и омыл, что осталось.
Руки наяд-гесперид уложили в могилу.
Камнем означили место, на нём написали:
«Спи, Фаэтон. Устремился ты в небо. И пал».
173
Феб горевал. Если верить правдивым рассказам,
Солнце в тот день не всходило, пожары вселенной
Свет доставляли. Ну что же? Хоть чуточку пользы.
Как убивалась Климе́на, нельзя описать.
177
Сказано было немало безумных проклятий.
Скорбные ткани одев, круг земной исходила.
Всюду искала могилу погибшего сына.
Горько рыдала над мраморной глыбой, найдя.
181
Дочери Солнца стенали и вместе, и розно.
Ночью и днём омывали слезами могилу.
Раза четыре Луна округлялась, увидев,
Как на земле распростёрлись тела их, скорбя.
185
Ноги сестры Фаэту́сы вот-вот онемеют.
Стонет она. Ей на помощь идёт Лампети́я.
Младшая также. Вдруг все обрастают корою.
Слёзы текут у сестёр, превращаясь в янтарь.
189
У Фаэто́на был друг. Верный Ки́кн, сын Сфене́ла.
Он, опечален, пришёл к берегам Эрида́на,
Царство оставив своё. Полный скорби глубокой,
К другу взывая, внезапно стал лебедем он.
193
Лебедь и ныне к отцу всех богов недоверчив.
Чуждый огню, благосклонный к прудам и озёрам,
Он не простит никогда то, что сделал Юпитер,
Вновь отправляя в жестокое небо упрёк.
197
Феб потемнел и осунулся, скорби предался.
Возненавидел весь свет. И сказал в сильном гневе:
«Больше не стану проклятую гнать колесницу!
Будет! Довольно! Кто хочет, возьмётся пускай!
201
Пусть хоть Юпитер попробует наших поводьев.
Пусть испытает всю резвость коней огненогих.
Пусть сам узнает пути непростого опасность.
Сам пусть поймёт опрометчивость действий своих.
205
Жаль мне вседневных трудов, совершаемых мною.
Чести им нет, и конца никогда им не будет.
Что же я так убиваюсь немалое время?
Хватит с меня! Пусть попробует кто-то другой»
.
209
Феба немедленно все божества обступили.
И умоляли его всеми клятвами мира,
Чтобы вселенную он не оставил без света.
Даже Юпитер державную речь произнёс.
213
Сердцем кручинясь, выводит свою колесницу.
В путь собирается Феб, жеребцов бьёт нещадно.
Их обвиняет зачем-то в погибели сына.
Едет повозка. Обычным, знакомым путём.
217
Стены небесного свода Юпитер обходит.
Не расшатались ли? Нет. Они в полном порядке.
Взор направляет на землю верховный правитель.
Полон забот. Устраняет пожара следы.
221
Реки спешит возродить, родники и озёра.
Листья деревьям даёт. Устилает поляны
Новой травою. И вот уже — лучше, чем прежде,
Жизнь продолжается. Всюду. Забыта беда.
225
Более всех об Аркадии милой печётся.
Часто бывает в лесах. Вот, что там приключилось...
Девушку встретил. Огонь разгорается в жилах.
Думает, что не узнает проделок жена.
229
Был жаркий полдень. А девушка — воином Фе́бы.
Дротик носила. Себя как Диа́на держала.
Жаркое солнце её в этот день утомило.
В роще, густой и тенистой, дремала она.
233
Если захочет, любое лицо принимает
Хитрый Юпи́тер. И вот перед девой... Диа́на...
...И говорит, обращаясь к охотнице милой:
«Ты не одна ли из ласковых спутниц моих?»
237
«Да, божество! и Юпитера выше считаю
Душу твою непорочную, пусть хоть услышит!»

И засмеялся Юпитер, узнав, что его же
Предпочитают сегодня ему самому.
241
Деву целует Юпитер. Сначала невинно.
После — с невиданным жаром. Борьба разгорелась.
Сопротивлялась она, сколько женщина может.
Только какая из женщин осилит его?
245
Взял всё, что нужно. И взмыл в небеса, победитель.
Лес зашумел, недовольный свидетель позора.
Чуть не забыла охотница лук свой и стрелы,
Вдаль убегая от скорбного места сего.
249
Видит: идёт, возвращаясь с охоты, Диа́на.
Вместе со свитой. Бежать собралась, испугавшись,
Что вновь Юпи́тер пред нею в обманчивом виде.
Но успокоилась множеству радостных нимф.
253
Деву Диа́на звала. И она, как бывало,
К лёгкой примкнула толпе. Но пошла где-то с краю.
Молча идёт. Выдают преступление щёки.
Только подруги не видят румянца пока.
257
Если б невинность свою не хранили подруги,
Тайну несчастной узнали б по тысяче знаков.
Девять раз глаз свой Луна между тем округлила.
Как-то охотницы-девы пришли к роднику.
261
Светлый струился ручей, услаждая журчаньем.
Местность одобрив, Диана ручей похвалила.
«Нет нам помехи; никто наготу не увидит», —
Так говорила, попробовав воду стопой.
265
Платья снимают охотницы, медлит одна лишь.
Ей помогают. Спадают на землю одежды.
Тут открывается всё, что так долго скрывалось.
«Прочь от воды! Отойди от святого ключа!»
269
Долго таилась Юнона, мечтая о мести.
Вот и удобный момент поквитаться с беспутной.
Мальчик родился, Аркад, у любовницы мужа.
«Мерзость Юпитера явною стала для всех!»
273
Молвила так. Ухватила роженицу крепко.
Волосы рвёт. Навзничь кинула. Руки несчастной
Шерстью покрылись. Персты изгибаются в когти.
Речь отнимается. Ужас! Медведица здесь!
277
Сущность у нового зверя — совсем не медвежья.
Память о прошлом жива, продолжаются муки.
Зло, совершённое богом, простить невозможно.
К звёздам небесным напрасно взывает она.
281
Часто из леса бежала, у дома блуждала.
Часто, охотников видя, спасалась со страхом.
Часто медведица наша, столкнувшись с медведем,
Грозно рычала, животность свою ощутив.
285
Через пятнадцать годов, бедной матери чадо,
Диких гоняя зверей по лесам Эрима́нфским,
Встретил медведицу эту, смутившись сначала.
Чуть смертоносной стрелой не пронзил свою мать.
289
Не допустил Всемогущий несчастья такого.
Мать и Аркада поднял. Среди звёздных просторов
Их поместил. Две Медведицы рядом отныне.
Только Юнону не радует блеск новых звёзд.
293
Очень рассержена видом блудницы на небе,
В море спустилась Юнона, к отцу-Океану.
К мудрой Тетиде. Искать справедливого слова.
Слово участия ясно желая найти.
297
«Боги! скажите, за что мне немилость такая?
Небом владеет другая, обидчица наша.
Кто бы теперь ни разглядывал звёздное небо,
В полюсе самом узрит греховодницу ту.
301
Кто не захочет теперь посмеяться над нами?
Кто оскорбить не захочет Юнону отныне?
Кто, нас обидев, раскается? кто затрепещет?
Вот как обширно могущество светлых богинь!
305
В зверя её превратила, — богинею стала.
Так-то виновных карать удаётся Юноне!
Так почему бы ему не ввести её в дом наш?
Взять Ликаона в зятья? А супругу — прогнать!
309
Коль сохраняется нежность к питомице вашей,
Не принимайте Медведицу в ласковом море,
Чтоб не могла погружаться в чистейшие воды»
.
И согласились Тетида, отец-Океан.
313
В ясное небо Сату́рния взмыла мгновенно.
На многоцветных павлинах, расписанных дивно
А́рга глазами, недавно убитого подло.
Во́рон речивый! И твой изменился окрас!
317
Был ты когда-то пушистого снега белее.
Не уступал голубям, незапятнанным птицам.
С лебедем, другом потоков, сравнится способен.
Чёрным ты стал! Твой язык повлиял на твой цвет!
321
Всё расскажу, что случилось в стране Гемони́йской.
Краше красавиц в Лари́ссе была Корони́да.
Чистая, светлая дева, открытая небу.
Фе́бом любима прекрасная дева была.
325
Только однажды она небесам изменила.
Во́рон узнал. Полетел к господину поведать.
Рядом воро́на летела, ведь ей любопытно.
И всю дорогу болтала пустым языком.
329
«Путь твой напрасен. Послушай моих рассуждений.
Сам убедишься, на пользу ли верная служба.
Был Эрихто́ний когда-то. Он был сиротою.
Дева Палла́да скрывала в корзинке дитя.
333
Девушкам трём, от двойного Кекро́па рождённым,
Строгий приказ отдала́ не подсматривать тайны.
Ге́рса с Пандро́сой хранили корзину, как нужно.
Третья, Агла́вра, решилась узнать, что внутри.
337
Сёстры узлы развязали, и что же в корзине?
Полу-чудовище в облике полу-ребенка.
Видела я. Донесла обо всём без утайки.
Чем наградила за это меня госпожа?
341
Ниже теперь всякой птицы мой голос вороний.
Антипример всем пернатым, чтоб бед не искали.
А между тем, ведь не я домогалась Палла́ды.
Прямо спроси, и не станет она отрицать.
345
Ибо в Фоке́йской земле, знаменитой и славной,
Царственной девой была, ко мне сватались часто.
Но погубила меня красота, потому что
Богу морскому однажды пришлась по душе.
349
Берегом шла. Он увидел меня, загорелся.
Речью сначала ласкал. Перешёл в наступленье.
Я убегала. И в рыхлом песке оказалась.
К небу взывала. Спасите, кричала. Молю.
353
Просьбой моей была тронута дева Мине́рва.
Руки, что к небу тянулись, она превратила
В крылья. И вот — уже птицей с земли подымаюсь.
Спутницей девы Мине́рвы теперь становлюсь.
357
Только в свободе полёта нет чести, поскольку
И Никтиме́не стать птицей позволили боги.
Разве не слышал о том, чем волнуется Ле́сбос?
Как покусилась она на отца своего?
361
Взоров людских Никтиме́на теперь избегает.
Птицы её прогоняют в небесных просторах»
, —
Долго, похоже, могла говорить бы воро́на.
Во́рон пустые рассказы внезапно пресёк.
365
«Пусть обернутся во зло тебе россказни эти», —
Так он сказал. Поспешил к господину с известьем.
Всё рассказал, как застал он с другим Корони́ду.
Гневом наполнился Феб, омрачился душой.
369
Лук напрягает, пронзает свою Корони́ду.
Та говорит напоследок: «могла бы родить я.
Вместе со мною умрёт твой ребёнок сегодня»
.
И пожалел о случившемся пламенный Феб.
373
Возненавидел себя, лук надёжный и стрелы.
Птицу клянёт, чрез которую весть получил он.
Тщетно пытается вылечить рану любимой.
И понимает, что близится миг роковой.
377
Стонет в печали глубокой, однако — что делать?
В пепел сейчас обратится его продолженье,
Семя его, не родившись, растает во мраке,
В тёмную бездну низринется Фе́ба дитя.
381
Вырвав тогда из утробы родительской сына,
Он переносит ребёнка в пещеру к Хиро́ну,
Просит кентавра заботой малютку окутать
И, чем возможно, содействовать бедной судьбе.
385
Во́рону Феб запретил белоснежные перья.
За прямоту и открытость награда такая.
Что до Хиро́на, то рад был кентавр своей службе,
Хоть и нелёгкое бремя взвалил на себя.
389
Раз дочь кентавра пришла, что от нимфы Хари́кло
Около быстрой реки рождена. Прорицала
Тайны грядущего юная Окироне́я.
И предсказала, младенца увидев, она:
393
«Многие будут тебе благодарны, поскольку
Сможешь их души вернуть в бездыханное тело.
К негодованью богов ты на это решишься.
И воспрепятствует молния деда тебе
.
397
Станешь ты, бог, горсткой праха, и богом из праха.
Дважды твой рок обновится»
. Потом продолжала,
Также взглянув на отца, опечалившись сильно:
«Горькая доля досталась тебе, мой отец..
401
«Смерти возжаждешь, бессмертный, спасаясь от муки,
Яд восприняв от змеи и, тебе помогая,
Сёстры, богини судьбы, тебя сделают смертным»
.
Не досказала. Вдруг слёзы ручьем потекли.
405
Больше она не способна грядущее видеть.
Окироне́я слабеет. Неясные звуки
Рвутся наружу, похожи на конское ржанье.
Через минуту... кобылою стала она.
409
Больше она не способна грядущее видеть.
Окироне́я слабеет. Неясные звуки
Рвутся наружу, похожи на конское ржанье.
Через минуту... кобылою стала она.
413
Тщетно молился Хиро́н, к Аполло́ну взывая.
Феб был в Эли́де в то время, в лугах мессени́йских.
Да и, хотел бы, не смог бы пресечь повелений,
Что от Юпи́тера, бога могучего, шли.
417
Феб был в Эли́де, пастушеской шкурой покрытый.
Посох держал деревенский, свирель из тростинок.
Было преданье, что Феб наслаждался игрою.
И полюбил. И забыл о стадах Аполло́н.
421
Вышли стада без охраны к пилийским долинам.
Ма́йи Атла́нтовой сын посягнул на чужое.
Ловко увёл их. И спрятал в лесном буреломе.
Кражу заметил старик лишь. По имени Ватт.
425
Он табуны кобылиц сторожил у Неле́я.
И испугался укравший, что Ватт его выдаст.
И попросил: «говори, ничего-де не видел,
Кто бы ни спрашивал. Будет подарок тебе»
.
429
Ватт отвечал: «проболтается камень скорее».
Сын Громовержца ушёл, успокоенный сделкой.
Но через миг, изменив и лицо и приметы,
Вдруг появляется, словно усталый пастух.
433
«Стадо коров не заметил ли, добрый селянин?
Если поможешь найти, дам быка и корову!»

«Будет награда двойной! вот какая удача!»
Думает старый. И к стаду ведёт пастуха.
437
«Ах ты! коварное сердце, предатель лукавый!
Мне же меня выдаёшь»
, — засмеялся Мерку́рий.
И превратил старика в твёрдый камень, позорный.
Имя «указчик» ему. До сих пор там лежит.
441
В небо вознёсся Мерку́рий. Летел над садами,
Над просвещенным Лике́ем, любуясь изрядно.
А в этот день по обряду невинные девы
К храму Палла́ды святыни в корзинках несли.
445
Коршуном быстрым, что кружит над жертвой своею,
Круг нарезает Мерку́рий, увидев средь прочих
Юную нежную девушку именем Ге́рса.
И поразился великой её красоте.
449
Путь изменил свой, спустился на землю. Уверен,
Что красота выделяет его между смертных.
В руки взял трость, наводящую сны, если нужно.
Ладно спадает хламида, подошвы блестят.
453
Были три спальни в дому, в отдалённых покоях.
В правой — Пандро́са жила, в спальне левой — Агла́вра.
Средний покой занимала прекрасная Ге́рса.
Первой Агла́вра увидела, бог к ним идёт.
457
«Кто ты?»«Плейо́ны я внук и Атла́нта-титана.
Тот, чей родитель — великий и грозный Юпи́тер.
Тот, кто веления бога по миру разносит.
Прямо скажу, что пришёл ради Ге́рсы в ваш дом
.
461
Верю, что детям моим станешь доброю тёткой,
Коль благосклонна к влюблённым, сестру уважаешь»
.
Чёрной тоской одурманено сердце Агла́вры,
Чуточку золота хочет себе получить.
465
Раньше Агла́вра секреты Мине́рвы хранила,
Но не смогла, любопытная, справиться с ними.
К За́висти в дом отправляется дева Палла́да,
Чтоб отравила Агла́вру за дерзость её.
469
За́висть жила без огня, в темноте, в грязном доме,
Скрытом от глаз в недоступной и мрачной теснине.
Внутрь недостойного дома пройти не желая,
В дверь постучала Мине́рва железным копьём.
473
Дверь отворилась со скрипом. Лениво поднявшись,
Зависть идёт посмотреть, кто стоит у порога,
Гнусный обед на минуту оставив в пещере,
Мясо гадюк, ежедневную пищу свою.
477
Стон издаёт, замечая Минерву у входа.
В подобострастном поклоне склоняется низко.
Прямо не смотрит в глаза, ухмыляется вяло.
Желчью заходится грудь, жёлт от яда язык.
481
Чахнет она, замечая других достиженья.
Вечно не спит, огорчённая чьим-то успехом.
И, хоть она ненавистна Мине́рве, богиня
Ей приказала Кекро́пову дочь отравить.
485
И — унеслась, оттолкнувшись от гиблого места.
Искоса За́висть глядела, как та уносилась.
И поворчала немного, завидуя деве,
Что совершится всё то, что желает она.
489
Взяв суковатую палку, колючую палку,
В спальню к Агла́вре идёт, повинуясь приказу.
Треплет она её грудь заскорузлой рукою,
Сок вредоносный вливая ей в сердце. И яд.
493
Тут же родную сестру предъявляет Агла́вре,
Брак представляя в счастливом и розовом цвете:
Вот — веселится влюблённая, нежная Ге́рса;
Вот — улыбаются добрые дети её.
497
О, как несносны картины достатка чужого,
Если наполнено сердце завистливым ядом!
Вот уж Агла́вру не радуют небо и звёзды.
Вот уж Мерку́рия в дом не желает впустить.
501
«С места не сдвинусь», — сказала она, не подумав.
«Пусть будет так», — внук Атланта ответил на это.
Двери Мерку́рий открыл своей тросточкой лёгкой.
И не перечила девушка, окаменев.
505
Странно! Мерку́рий покинул печальное место.
В небо поднялся. Юпи́тер его призывает.
«Просьбу исполни мою, — говорит, — отправляйся
В земли Сидо́нские. К морю стада отгони!»
509
Что? И зачем? Непонятно, но просьба — есть просьба.
Царское стадо уже отправляется к морю.
На побережье бежит, где обычно царевна
Любит гулять, в окружении нежных подруг.
513
Тут — сам Юпи́тер обличье быка принимает.
Звучно мычит. И со стадом смешавшись, резвится.
Мышцы тугие играют на шее здоровой.
Кожа белеет, как нежный, нетронутый снег.
517
Я́сны глаза, а рога́ — словно два самоцвета,
И не бодли́в этот бык, а спокоен и ласков.
Смирный тако́й, — изумляется дочь Агено́ра.
Очень красив, так и тянет к нему подойти.
521
Медлит немного. Затем подошла. Протянула
К морде цветы. А бычок её руки целует.
Чудо! Она веселится... А он белым боком
Падает. Так уморительно. Ласковый бык.
525
Грудь подставляет под нежные девичьи руки.
Рожки свои позволяет укутать цветами.
Может быть, сесть на него? Да проехать по полю.
Да насладиться... полётом, весельем, весной.
529
Села на спину его. О, невинность святая!
Даже не знаешь, какого быка оседлала!
Он побежал. По земле. По песчаному брегу.
По побережью. И дальше. По глади морской.
533
Страхом объята, глядит на косматые волны.
На покидаемый берег, на земли отцо́вы.
Рог ухватила, немея от смутной тревоги.
Ветер трепещет. Одежды неистово рвёт.





КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ.

Книги:
1 2 3 4 5
6 7 8 9 10
11 12 13 14 15


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"