Аннотация: Молодая женщина может заработать себе на жизнь только так. И никак иначе.
ШАЛАВА
Алена положила губную помаду на полочку и придирчиво оглядела себя в зеркало. На нее смотрела незнакомая симпатичная девушка, а не та, замотанная дефицитом, очередями, бытом, работой, мелкими ежеминутными проблемами, неряшливо одетая молодая женщина, которую она привыкла видеть ежедневно в этом самом зеркале. Все, пора.
Алена встала, взяла в руки купленные по случаю еще два года назад, недорогие и по нынешним временам, импортные туфли, которые берегла и почти не носила. Тщательно закрыв за собой дверь в комнату, она на цыпочках, стараясь не шуметь, прокралась по коридору коммунальной квартиры и шмыгнула за дверь. Обулась она только на лестничной клетке, и, тяжело вздохнув, спустилась по темной, грязной лестнице подъезда. Выйдя на улицу, она быстрым шагом зашагала к троллейбусной остановке.
Троллейбус долго ждать не пришлось. Алена стояла в непривычно полупустом салоне и смотрела в окно (садиться не стала - боялась помять платье). "Надо же, как уставился, осел! Будто я голая!" - боковым зрением Алена поймала похотливый взгляд лысоватого молодого мужчины с усиками и маленькими сальными глазками. "Значит, выгляжу то, что надо. Права была Нинка, когда говорила, что если меня одеть, обуть, подкрасить, я еще дам проср...ся этим мужланам! Эх, Нинка, Нинка!". Нинка, школьная подружка, та-кая же незамужняя двадцатипятилетняя одинокая женщина. Совсем недавно, у Алены дома, в гостях, Нинка произнесла роковую, с непредсказуемыми для Алены последствиями фразу:
- А чем еще может заработать молодая баба в наше время? Да, да, Алена, не улыбайся, не смешно... Только одним местом, только им...
И добавила матом, каким именно. Этого Алена ну никак не ожидала услышать от бывшей примерной отличницы в вечных больших круглых очках и с жидкими белесыми косичками в розовых бантиках.
...Попасть в ресторан оказалось намного проще, чем представляла себе Алена. Швейцара на месте не оказалось, поэтому она просто прошла в зал с приспущенными шторами на окнах и села за столик у стены, недалеко от оркестра. У столика было одно явное преимущество перед другими: около него стояло только два стула; правда, с торца, при желании, можно было поставить и еще один, третий. Подошедшему официанту Алена заказала кофе, пирожное и двести граммов коньяку, "для храбрости". Официант записал заказ в блокнот, внимательно оглядел её, ухмыльнулся и ушел.
Теперь, когда Алена осталась за столиком одна, она не спеша огляделась по сторонам. Посетителей было немного. Кроме нескольких пар и трех полупьяных шумных мужских компаний, в зале никого не было. Музыканты не играли. Кажется, она их видела в фойе. "Нажрались и курят!" - подумала тогда Алена, не отдавая, впрочем, себе отчета в том, что, в сущности, она говорит про этих, совершенно незнакомых ей людей, откровенные гадости.
Официант принес заказ. Алена попросила сразу рассчитать её. Когда он назвал сумму, она, прикинув свои возможности, с ужасом поняла, что у нее остается не более тридцати рублей. Но тут же спохватилась. "А-а-а, пусть. За все остальное платит клиент, - успокоила она себя. - Еще и с наваром должна ведь остаться; сейчас ЭТИ услуги дорого стоят. Да и зачем тогда стоило все это затевать?..."
Официант, между тем, спрятав деньги, деловито осведомился:
- Может быть, еще что-нибудь? - и, понизив голос, почти на ухо, - могу устроить.
- Вали, вали, не твое дело, - грубо, будучи глубоко уверенной, что именно так, и никак иначе, она должна разговаривать в этой ситуации, оборвала его Алена.
- Ну, ну, дерзай! - официант, казалось, нисколько не обиделся на нее. Более того, Алене показалось, что он просто напросто и не заметил её тона. Он спокойно развернулся и ушел к звавшим его пьяным мужичкам с соседнего столика.
Алена налила себе немного коньяку и выпила мелкими глотками, смакуя давно забытый вкус золотистого напитка. А ресторан, между тем, потихоньку наполнялся людьми. Спокойно, как бы нехотя, перебрасываясь друг с другом незначительными фразами, оркестр занял свои места. Но играть не начинали; так, наигрывали, подстраивали гитары; ударник поправлял ударную установку под себя, поудобнее; пианист крутился на стульчике, изредка что-то выстукивая на черно-белых клавишах. "Ждут заказов", - подумала Алена и не ошиблась. К оркестру развязной походкой подошел молодой парень, пошептался с солистом и что-то сунул ему в ладонь. Заиграла музыка.
Сиреневый туман
над нами проплывает,
Над тамбуром горит
полночная звезда...
Ей показалось, что когда-то, в прошлой жизни, она не раз и не два слышала эту песню; но сейчас, в ресторане, она воспринимала её как-то совершенно иначе. А еще она почувствовала, что коньяк начал действовать; и ей сразу, вдруг, почему-то захотелось уйти. Она сидела, слушала грустные звуки, льющиеся с невысокого постамента, и задавала себе один и тот же вопрос: "Зачем, зачем она здесь; что она здесь делает?" Казалось, что вокруг нее плыл туман, сиреневый туман... И вот она, Алена, уже стоит там, на перроне...
...Кондуктор не спешит,
кондуктор понимает,
Что с девушкою я
прощаюсь навсегда...
Пашка, её Пашка, первый и пока единственный её мужчина, склонился над ней... А она... Она понимала, что он уезжает..., уезжает навсегда...; и, вполне возможно, что они больше никогда, никогда не увидятся... Скупая, но очень жалостливая, от жалости к себе самой, такой одинокой и несчастной, слеза скатилась по её щеке. Алена плеснула в высокий бокал ещё немного коньяку и залпом выпила. Она так давно не пила... И... и неожиданно почувствовала, что уже захмелела.
...Последнее "прости" с любимых
губ слетает,
В глазах твоих больших
тревога и печаль...
Алене стало еще жальче себя, любимую. "Зачем я сюда пришла, зачем?... Зачем мне это всё, черт меня подери, зачем мне все это нужно?..." Ей стало очень и очень груст-но; хотелось напиться и забыться; забыть всё, забыть обо всем...
Музыка стихала. Сквозь последние аккорды, над самым ухом, чей-то усталый голос произнес:
- Вы не сделаете?...
- Нет, нет, как-нибудь в другой раз, - машинально ответила Алена, поворачиваясь к говорившему. На нее смотрели удивленные выцветшие глаза из-под седой, но ещё довольно густой шевелюры. Пожилой мужчина, в хорошем костюме, в белой отглаженной рубашке и в галстуке, пожав плечами, как-то лихо, по-военному, и явно - не по возрасту, развернулся на каблуках и не спеша пошел от её столика. "О, Боже! И что же я такое ляпнула, дура!", - Алена смотрела и смотрела на его удаляющиеся прямые плечи. В горле запершило. Она быстро отхлебнула ещё коньяку; и ей стало вдруг все безразлично и почему-то очень легко; она рассмеялась; рассмеялась, - неизвестно чему. А через несколько минут она уже сидела, слегка пьяно покачиваясь и глупо улыбаясь.
В ресторан как-то по-особенному, очень уверенно, вошли четверо крепких парней. Они спокойно и привычно осмотрели зал. Один из них кивнул в сторону столика Алены и что-то тихо сказал другому; тот вразвалочку направился в её сторону. Улыбка застыла у Алены на губах; она почувствовала, как какой-то леденящий душу, звериный ужас медленно сковывает её. По её спине побежал противный, липкий, холодный пот.
Оркестр играл легкую музыку. А Алена, не шевелясь, вжавшись в кресло и не мигая, смотрела на парня, который не спеша, и, как ей показалось, всей своей массой, надви-гался на неё. "Удивительно, но он совсем, совсем не смотрит на меня. Он смотрит на оркестр, а идет ко мне, сюда... О, Боже, Боже!...", - мысли разбегались, путались, мельтешили в голове; музыка, казалось, проникала в самую душу... У Алены сильно заныло где-то в висках... А когда он подошел и сел на свободное место, она уже не могла сдержаться. Одинокая слеза выкатилась из её правого глаза и застыла на сразу покрасневшей, горячей щеке.
Парень спокойно, как будто и не обращая никакого внимания на Алену, закурил и глубоко затянулся. Выпустив дым, он мельком взглянул на Алену, а затем опять уставился на оркестр.
- Что Вам нужно? Что Вам от меня нужно? - неожиданно для себя самой закричала Алена, явно стараясь перекричать музыку. Парень, не сводя глаз с оркестра, улыбнулся, и улыбка больше не сходила с его губ. "Кривая улыбка, неестественная какая-то! И что он на них все смотрит и смотрит? Что он там увидел, черт бы его побрал!.." - подумала Алена, еще больше вдавливаясь в свое кресло. В какой-то момент ей даже показалось, что у нее громко застучали зубы, да так, что полностью перекрыли звуки, доносившиеся со стороны ансамбля. Спина еще больше похолодела и намокла.
- Ты здесь впервые, - он заговорил, утверждая, а не спрашивая её. Смотрел он по-прежнему в сторону оркестра. - Поняла, кто с тобой разговаривает? А? Не слышу? - он вынул сигарету изо рта и стряхнул пепел прямо на стол. Глаза его были холодные и злые.
- Д-д-да, впервые... Но поняла, п-п-поняла, - заикаясь, произнесла Алена.
- Так вот. Первый раз - скидка. Вступительные не берем, - он четко и громко не говорил, а, скорее, выстреливал слова. - Сегодня с тебя - три червонца. С каждого последующего визита - полтинник. Клади сюда. Он протянул руку, в которой дымилась сигарета, и она быстро сунула в ладонь все бумажные деньги, что у неё были.
Парень, не считая, положил деньги в карман и громко расхохотался ей в лицо. Внезапно он наклонился к ней и, всё также улыбаясь, четко произнес:
- Помочь с клиентами?
- Нет, нет, что Вы, я сама, - физически ощущая тяжесть его взгляда, пролепетала она.
- Смотри, сука, веди себя хорошо, - спокойно, с расстановкой произнес он, встал, затушил сигарету о свою ладонь и не спеша пошел к соседнему столику.
У Алены из глаз, смывая с ресниц тушь и оставляя на щеках темные полосы, текли крупные, непрозрачные слезы. Трясущимися руками она слила в бокал остатки коньяка и залпом выпила. Она физически ощущала, как холодила спину прилипшая к ней, мокрая от пота, красивая белая блузка. "Шалава, как есть шалава!... Так тебе и надо... сука, шалава!..." - как заклинание твердила про себя Алена. Вытряхнув из сумочки на стол все её содержимое, она быстро нашла в куче разной мелочи несколько монет; ровно столько, сколько, по её мнению, хватило бы ей на проезд до дома на троллейбусе. Дрожащими руками она запихала все, что рассыпала по столу, обратно, в сумочку. Подхватив её под мышку, она вскочила и почти побежала через зал, к выходу, стараясь ни на кого не смотреть. Слезы душили её, текли из глаз ручьём так, что она никак не могла их остановить. "Шалава, шалава, дура чертова, шалава...", - так, ругаясь про себя, она и выскочила из ресторана на улицу.
Не рассчитав, Алена споткнулась. Одна нога неестественно подвернулась; Алена сделала ещё один шаг, - и вдруг услышала звук ломающегося каблука. Она сняла туфли, прижала их к груди и разревелась в голос, уже не в силах сдержать себя. Сидя на ступеньках, у входа в ресторан, она ревела и громко, давясь слезами, повторяла и повторяла: "Шалава, шалава, какая же я шалава!..."