В некотором царстве, в некотором государстве, жили-были купец с купчихою. Родилась у них дочь Василиса, понесли её в церковь крестить, да пристала к ним по дороге юродивая - подаяния просит. Дала ей купчиха монетку, а юродивая и говорит:
- Спасибо тебе, душа добрая! Быть твоей дочке не чёрной вдовою, не воеводы женою, не старой девицей, а самой царицей.
Подивилась купец с купхчихою, да не поверили. Где уж им с царём-то тягаться? Не ровня, чай.
А Василиса с каждый днём становилась всё краше - и оглянуться купец с купчихою не успели, как из малого дитяти превратилась в девицу-красавицу с косою русою. Хороша была Василиса да пригожа, да только не спешили женихи к ней свататься. Больно уж на язык вольной уродилась - о чём бы речь ни зашла, на всё у ней суждение своё имеется. Посетует кто, что совсем, дескать, крестьяне разленились - работать не желают, всё бы им только на печи лежать, а Василиса в ответ:
- Оттого, видать, и не хотят, что подневольные. Вот кабы им волюшку дать да платить по-людски, глядишь, и заработали бы справно.
Услыхав речи такие, перекрестится человек испуганно и в избу купеческую боле не ногой.
Скажет кто про указ государев о податях с люду простого, а Василиса головой качает:
- Доколе ж он, лиходей, будет люд простой мучить?
Человек, услышамся, стремглав из избы выбегает - как бы чего худого не вышло.
Купец с купчихою, видя такое дело, пробовали было вразумить дочь:
- Смотри, договоришься - высекут плетьми, как Гришку-смутьяна.
А Василиса им:
- Не гневайтесь, батюшка, матушка, но ить сами мне сызмальства наказывали правду говорить.
Что им сказать в ответ? И вправду, сами-то ей врать не велели.
Так и разбегались от дома купеческого добры молодцы - никому не хотелось за её речи вольные головой поплатиться.
- Не девка - беда, - говаривали соседи. - Ох, не доведёт её до добра вольнодумство эдакое!
И однажды беда лихая и в прямь случилась. Проведал про смутьянку сам царь-батюшка, осерчал дюже:
- Ну-ка, тащите её ко мне, эту девицу бесстыжую! - велел он слугам своим верным.
Те и рады стараться - вломились тёмным вечерочком в дом купеческий, схватили Василису, связали да к самому государя поволокли.
Да только Василиса глядит без робости, царю не кланяется.
Подивился царь, вопрошает:
- Что ж ты, девица красная, мне в ноженьки не падёшь? Иль гордая такая - важнее царя себя возомнила?
- Отчего ж мне, - ответствует Василиса, - лиходею эдакому кланяться? Кабы ты, царь, что хорошее сделал для люду простого - так и быть, поклонилась бы тебе в ноженьки.
Услыхал царь дерзость такую - пуще прежнего разгневался. Повелел своим слугам высечь её плетьми. Испугалась Василиса, что бить будут, да виду не подала.
- Всё одно, - говорит, - не поклонюсь тебе, злыдень лютый!
Вывели её, сердечную, на площадь, на лобное место да при всём честном народе плетей всыпали. Да только не кричит Василиса, не воет, о пощаде не молит. Зубы стиснула, молчит, как рыба.
- Ну что, красна девица? - спрашивает её царь. - Каешься теперича, что хулу на меня наговаривала?
- Нет, царь, - отвечает Василиса, а сама едва языком шевелит. - Не каюсь.
Повелел тогда царь бросить её в темницу сырую за решётку тугую:
- Пущай до завтра посидит да покумекает. А ежели не одумается, велю ей голову рубить.
А жил в том же царстве-государстве Иван, сын крестьянский. С детства самого знавал он Василису-красу, а как возмужал да взглянул на неё глазами другими, так и ёкнуло его сердце ретивое. Крепко полюбилась ему Василиса. Да как поведать ей кручинушку свою? Он ж, поди, дочь купеческая, а он-то из простых. Так и любовался молча, слова сказать не смел.
А как проведал Иван, что с Василисой стряслося, пригорюнился.
"Отчего ж я, - думает, - любушку свою да не уберёг, от беды лихой да не защитил? Ещё как пропадёт голубушка моя! Отрубит царь-лиходей ей головушку буйну!"
Стал он, добрый молодец, думу думать, как Василисушку из беды вызволить, да только на ум ничего нейдёт.
"Пойду-ка, - думает, - к дядьке в деревеньку соседнюю. Авось он чего надумает".
Сказано - сделано, пришёл Иванушка к дядьке, тот его привечает, в избу приглашает.
- Ну, рассказывай, - говорит, - Ванюша, как живёшь-поживаешь?
Поведал ему Иван про зазнобушку свою сердечную, дескать, погубить её царь желает. Слушал дядька, слушал, а потом и ответствовал:
- Эх, Ванюша, нелёгкое это дело - с царём самим тягаться. Но так и быть, скажу - есть неподалёку лес тёмный да густой. Растёт в том лесу яблонька чудесная, а на ней яблочки золотые, наливные. Одно из них молодильное, да только поди угадай, какое. Да сорвать ить его не так просто - сторожить эту яблоньку змий-обольститель, лютый искуситель. Станет он тебя обольщать, искушать, к яблоньке не допускать. А коли устоишь - позволит он сорвать тебя яблочко молодильное. Да гляди, ежели не угадаешь, не то сорвёшь - зажалит он тебя до смерти.
Слушал Иван, слушал, а после и спрашивает:
- На что ж мне, дядюшка, яблочко молодильное? Мне ж Василису вызволять надобно.
- А яблочко-то царю самому в град-столицу понесёшь. Царь-то, поди, немолод, яблочко ему, посему видать, приглянётся, а там глядишь - Василису отпустит. Яблочко-то оно не простое, коли есть у человека в душе что хорошее, съест его - и много добрее станет.
"Ну, коли так, - подумал Иван, - тем паче надо бежать за яблочком чудесным".
Понял дядька, что лишнее сболтнул, пытался было удержать Ивана, да куда там! Распрощался с ним Иван сердечно, да в лес тёмный.
Долго ли, коротко ли - шёл он, покуда не увидел поляну лесную. И стоит посреди поляны яблонька чудесная, кроною в сине небо упирается, яблочки золотые на солнышке сверкают. Только подошёл он, чтоб яблочко сорвать, откуда ни возьмись, выползает змий лютый, глядит зло.
- Кто ты таков? - шипит голосом человечьим. - Чего тебе здесь надобно?
Испугался Иван, отпрянул было, а потом и говорит:
- Иваном меня звать, сыном крестьянским. А пришёл я сюда за яблочком молодильным. Надумал я государю самому яблочко продать, дабы он мою зазнобушку из темницы на волю отпустил.
- Ишь ты! - зашипел змий. - Яблочко ему молодильное подавай да зазнобушку выпускай. Да коли хочешь, я тебе заклинание наколдую - век молодым да пригожим будешь.
- На что мне век молодым быть, коли Василисушку погубят? Только жить на белом свете да мучиться.
- Тогда, хочешь, богатство дам несметное? Будешь весь в злате да в серебре.
- На что мне богатство, коли Василисы моей не увижу?
- Тогда, слово скажи - и я тебя самим царём сделаю. Сам будешь всеми повелевать, а тебе кланяться будут.
Услыхал Иван, задумался:
- А смогу я тогда Василису из неволи освободить, коли царём сделаюсь?
- Вот ещё! - усмехнулся в ответ змий лютый. - Сперва Василисе голову-таки отрубят, а уж потом тебя на царство венчают.
- Тогда не надобно мне царства никакого, - ответил Иван.
- Экий ты упрямый! - процедил змий-обольствитель, лютый искуситель. - Ну что ж, будь по-твоему - подходи себе к дереву да срывай яблочко. Да смотри - коли не то сорвёшь, так не быть тебе живу - до смерти зажалю.
Подошёл Иван к дереву, на яблочки глядит. Поди догадайся, какое из них молодильное? А коли прогадаешь - так и пропадёшь ни за что ни про что. Думал Иван, думал, да как узнать, коли все они, как на подбор, одинаковые.
"Эх, ладно, была - не была", - подумал, наконец, добрый молодец да сорвал с ветке первое, что под руку подвернулось.
- Ишь ты, угадал, стервец! - зашипел змий. - Видать, судьбинушка у тебя такая, в рубашке родился. Что ж, ступай подобру-поздорову.
Пошёл Иван прочь от яблоньки заветной с молодильным яблочком за пазухой. А как дошёл до дома, вскочил на коня вороного - и в град-столицу.
Долго ли, коротко - оказался он подле палат белокаменных, да прямо у врат царских. Слез Иван с коня доброго - да к воротам. А у ворот стража грозная путь ему преградила:
- Стой! Куда идёшь?
Иван им и ответствует:
- Дело у меня есть до царя самого. Яблочко несу молодильное.
Доложили об этом царю-государю. Как услыхал он про яблочко молодильное, очи у него так и загорелись. Хоть и немолод был сам, да уж больно до молодушек охоч. Велел он звать к себе Ивана.
Предстал Иван пред очи царские, поклонился, царь его и спрашивает:
- Слыхал я, ты, добрый молодец, яблочко принёс, да не простое - молодильное. Правда сие?
- Чистая правда, государь-батюшка.
- Ой ты, гой еси, добрый молодец! Сколько ж ты злата-серебра за него хочешь?
Ему с поклоном Иван отвечает:
- Благодарствую, государь-батюшка, но ни злата, ни сребра мне не надобно. Коли наградить меня желаешь, смилуйся над Василисою, дщерью купеческой - отпусти с миром.
Услыхал царь слова такие, загневался:
- Ах ты, холоп дерзкий! Иль ты думаешь, раз диковинку принёс - всё, что заблагорассудится, требовать можешь! Как бы не так!
А слугам своим, верным царедворцам, повелел отобрать у Ивана яблочко силою, а самого взашей прогнать.
Только царедворцы верные успели яблочко у Ивана забрать да царю-батюшке отдать, как откусил он кусочек да сгинул. А заместо него появилась на троне жаба зелёная, пучеглазая.
Подивился Иван диву эдакому, а царедворцы верные времечка зазря не теряли - подскочили к трону царскому, стащили на пол жабу зелёную да так и затоптали до смерти.
- Да что ж вы, братцы? - только и вымолвил Иван, завидев жестокость эдакую. - Аль некрещеные какие?
Да только не слушали его царедворцы верные. Лишь только жабу-царя затоптали, меж собой браниться начали.
- Коли нет у нас теперича государя, так быть мне заместо него, - сказывал один.
- Вот ещё! С какой такой стати? Я-то познатней тебя буду, - говаривал другой.
- Вы-то хоть и знатные, - говаривал третий. - Да только я вас всех богаче. Так что быть мне царём.
Долго ли, коротко, спорили они, спорили, а там уж слово за слово - и драка началась. Да такая, что только перья летят, не на жизнь, а не смерть побоище.
Пытался Иван поначалу образумить царедворцев разбушевавшихся - да куда там? Те пуще прежнего кулаками друг дружку метелят. А стража грозная в сторонке стоит, на битву, прищурясь, глядит - кого теперича слушаться, не знает.
Так и перебили друг друга царедворцы, до трона царского охочие. Остались лишь те, кто поумнее были да в драку не лезли. И стали те умники думу думать: кому-таки царём быть теперича? Наследника-то нету, а самые знатные да приближенные в драке-то и убились.
Думали они, думали, да так и не надумали ничего путного. Совсем было пригорюнились. А Иван вдруг возьми да скажи:
- А что ежели весь люд наш - от боярина до крестьянина - на лобное место созвать да их и спросить - пущай сами царя выберут? А чтобы всё по-тихому да по-мирному было, каждый, кто царём быть желает, пущай шапку-то с головы снимет, а люди станут по зёрнышку пшеничному в шапку кидать. У кого зёрнышек поболе других будет, того и на царство.
Не слишком по душе это пришлось боярам знатным, да получше ничего на ум нейдёт. Драку-то сызнова затевать не хотелось.
- Ну что ж, Ванька, - сказали. - Будь по-твоему.
Сказано - сделано. Созвали они люд со всех уголков царства-государства да наказали, чтоб каждый по зёрнышку пшеничному принёс. Удивились люди - кто же удумал такую хитрую штуку? А как узнали, что, дескать, затеял это Иван, сын крестьянский, стали требовать, дабы и он свою шапку снял.
- Так Иван этот роду не знатного, - увещевали их бояре. - Негоже, чтоб простой крестьянин да вдруг царём сделался.
- Да хотя бы и не знатного, зато голова умная. Ежели мы шапки Ивановой да не увидим, не обессудьте - всё тут, на площади в пух и прах разнесём.
Волей-неволей пришлось боярам да дворянам согласиться.
- Что ж, Иван, - говорят. - Пущай и к тебе зёрна-то бросают.
И вот, наконец, когда народ мало-помалу разошёлся, стали считать-подсчитывать, сколько в шапках зёрнышек набралось. А у Ивана-то поболе всех оказалось. Делать нечего, пришлось Ивана, крестьянского сына, царём признать.
Окружили его бояре да дворяне, до земли кланяются. А Иван им и говорит:
- Ну, уж коли я царь теперича, то пущай Василису из темницы да на волю выпустят да ко мне приведут. Поговорить мне с ней надобно.
Послушались слуги царские да и привели к нему Василису. А той-то неведомо, что Иван царём сделался. Увидала она его в одежде бедняцкой, заголосила:
- Ты-то как здесь, Иванушка! За какие провинности?
- Да не за какие, Василисушка. Сам пришёл, по доброй воле. Тебя царь отпустить повелел. Свободна ты теперича.
Подивилась Василиса диву эдакому: что ж это с царём такое сделалось? А Иван ей тем временем и говорит:
- Ты ж мне, краса ненаглядная, полюбилась крепко. Что хочешь делай, а без тебя худо. Пойдёшь ли за меня?
- Пойду, Иванушка, - отвечает Василиса. - Ты ж мне тоже, голубчик, полюбился до смерти.
- А коли б я царём сделался, пошла бы?
- За тебя, Ванюша, хоть куда.
Повенчался царь Иван с Василисою и жили они долго и счастливо. Тут и сказки конец, а кто слушал - молодец.