Аннотация: Написано по картинкам к конкурсу УУ-5. Второй вариант, сложный.
Гость
Мотор шумно вздохнул в последний раз и затих. Я же громко поинтересовалась: какие силы, отнюдь не светлые, внушили мне мысль ехать в командировку на машине? Поехала бы, как белый человек, на поезде - сейчас бы лежала на полке и спала бы до самого Новогорода. Или на автобусе - откинула бы кресло и не парилась бы: куда ехать, где ночлег искать? Так нет же - захотелось выпендриться - мол, своя машина, ни от кого не завишу, сама себе хозяйка, могу остановиться, где хочу, зайти в придорожное кафе, выпить чашечку чая. Могу, в конце концов, не ехать без конца по трассе, а свернуть, дабы скоротать себе путь. Вот и свернула, на свою голову, опять же, по подсказке пресловутого дьявола. И вот уже несколько часов плутаю по грунтовке, пытаясь вырулить на трассу.
Делаю ещё несколько попыток завести машину. Ага, Лизка, сейчас тебе! И заведётся, и поедет! Не многого ли ты захотела?
Закончив удивлять саму себя шедеврами ненормативной лексики (сколько я, оказывается, слов знаю!), я направила, наконец, свой разум на решение насущного вопроса: где заночевать? А то уже всё-таки одиннадцать с хвостиком. Темно, как... в общем, хоть глаз выколи. И фонарей, как назло, поблизости ни одного. Только полная луна, пышная, как масляный блин, светит в лобовое стекло.
Выхожу из машины, забрав с заднего сидения сумку (там у меня и документы, и деньги), закрываю двери и ставлю сигнализацию. Если я и не услышу, то хотя бы шум напугает угонщиков.
С первых же минут я убедилась, что найти поблизости мотель не так-то просто. Кругом чистое поле с редким кустарником, за которым виднеется начало леса. Идеальное место, чтобы лишить чести двадцатипятилетнюю девушку, а потом спрятать трупик подальше от людских насмешек.
Я прислушалась. Ни звука не раздавалось в этой тишине. Лишь стрёкот сверчков и далёкое уханье филинов.
С неба подмигивали красноватые и синеватые звёздочки - солнца далёких миров. Ветерок едва шевелил пышные луговые травы.
Пройдя ещё несколько метров, я поняла всю тщетность моих надежд на тёплый душ и уютную постель. Правда, дорогой я набрела на редкие одноэтажные домики и даже нашла коттедж из красного кирпича в каком-то понтовом стиле. Может, постучать, попроситься? Ага, так меня и пустят! Догонят и ещё раз пустят! Особенно в коттедж.
Мне уже приходилось сталкиваться с людской жестокостью и безразличием. Достаточно вспомнить, как с нами обошлись, когда папа стал инвалидом. Как гаишники, увидев толщину кошелька водителя крутой иномарки, обвинили папу в аварии и заставили возместить "жертве" ущерб. Как охотно купились на деньги "свидетели", утверждавшие, что это мой папа превысил скорость. Как врачи долгое время тешили маму напрасными надеждами. Ведь скажи они правду, что папа уже никогда не встанет на ноги, им не удалось бы слупить столько денег на лечение. И как близкие друзья после этого сделали вид, будто никогда нас и не знали.
Уже смирившись с мыслью, что ночевать придётся в машине, я хотела было идти обратно, но вдруг увидела среди ёлок одиноко стоящий дом. Всё вокруг него заросло буйной травой. Половина окон - без стёкол. Забор покосился и выглядел убого. По-видимому, уже несколько лет здесь никто не жил.
"Может быть, заночевать здесь? - пришла мне на ум идея. - Если только его до меня не оккупировали бомжи и наркоманы".
Чтобы проверить это, я осторожно подошла поближе, потом прошла через брешь в заборе, приблизилась к самому дому. Нет, ни звука, ни шороха, никаких человеческих голосов. Запахов, неизменных спутников такого рода публики, я тоже не почувствовала. Только пыль и сырость.
Вернувшись к своей машине, я взяла с заднего сидения покрывальце и подушку, достала из бардачка фонарик, потом залезла в багажник, где в сумке у меня был маленький термос и бутерброды (раз уж завтрак в мотеле мне не светит). Закончив сборы, поставила машину на сигнализацию и зашагала к дому.
Как и в первый раз, прошла через забор, открыла дверь, которая заскрипела, как немазаная телега, зажгла фонарик.
Да, дом, похоже, и вправду был брошен. Покосившиеся лавки, облупившаяся штукатурка печи, деревянный стол с табуретками - всё было покрыто толстым слоем многолетней пыли. Дощатый пол скрипел под ногами. На печи валялось замызганное полотенце.
Пройдя в другую комнату, я обнаружила старый кривоногий диван с запылённой обшивкой, из которого половина пружин успела вылезти, пару кресел с журнальным столиком (очевидно, это был гарнитур).
В следующей комнате, за истёртой занавеской, луч фонаря высветил ржавую кровать и шкаф с полуоткрытой дверью.
Но никаких вонючих тряпок, никакого склада пустых бутылок не было и в помине. Создавалось впечатление, что бомжи обходили этот дом десятой дорогой. Что ж, тем лучше.
Устроившись поудобнее на диване (всё же лучше, чем на полу), подстелив под голову подушку и укрывшись одеялом, я вскоре задремала. И снился мне странный сон - кладбищенская ограда, крест. У надгробия - старушка в чёрном платке, рядом с ней - мальчик лет где-то пяти-семи.
"Ирочка! Доченька!" - голосит бабушка.
"Будь ты проклят!" - слышится затем её же голос, да такой резкий, что я тотчас же проснулась.
Но ни старушки, ни мальчика я рядом не увидела. С веранды слышались какие-то голоса, смех. Неужели бомжи? Вот влипла, называется!
Осторожно, стараясь не шуметь, я подошла к двери и чуть приоткрыла. Сквозь щель я увидела сидящих за столом людей - не то гостей, не то хозяев. Всего их было человек, по-моему, восемь. По всей веранде витал запах жареного. В печи что-то пеклось.
- Кому ещё фасольки? - спрашивала, обходя стол, темноволосая женщина, очевидно, хозяйка. - Стручковая, моя любимая.
Нет, бомжами их назвать было трудно. Кроме, пожалуй, одного мужика с помятой физиономией (очевидно, от выпивки). Остальные, включая женщину, были одеты вполне прилично. Понятно, что не в шмотки от "Версаче", а по-сельски, но не в провонявшееся тряпьё - это точно.
- Спасибо, - отвечали гости, накладывая себе варёные стручки, к которым, однако же, почему-то не прикасались. Ровно как и к лежащим на тарелках кускам жареного мяса.
"Значит, здесь всё-таки живут", - подумала я.
А это значит, придётся тебе, Лизка, убираться восвояси. Собрать свои вещички, выйти, извиниться, что залезла без спросу - и на выход. Или, может, даже не извиняться - просто проскочить незаметно и свалить, как будто меня здесь и не было.
Но что-то мешало мне просто так взять и выйти к гостям. Что-то странное было в их жестах, в их поведении, в самом их облике. Во-первых, лица у них какие-то бледные. И передвигаются они как-то сонно, вяло. Не иначе, гашиша накурились - кайф ловят. Надо думать, как лучше убраться отсюда.
Пока я думала, входная дверь неожиданно распахнулась, и на пороге появился немолодой мужчина. Вот кто уж точно не бомж! В дорогом костюмчике, на руке часы не какие-нибудь, а швейцарские. Одеколоном несёт за километр, тоже безумно дорогим. И каким ветром его занесло в эту глушь? Не тем ли самым, что и меня?
Бледный, как смерть, посетитель неуверенно сделал шаг вперёд. Даже как будто не сам шагнул, а что-то его толкнуло. Затем испуганно огляделся назад, на дверь, которую ветер мгновенно за ним захлопнул.
Хозяйка тут же, бросив дела, подбежала к нему.
- Привет! Я ждала тебя. Проходи.
Мужчина, вместо того, чтобы обрадоваться гостеприимству, отчего-то испуганно попятился. Но далеко уйти не сумел - упёрся спиной в древесину.
С расширенными от ужаса глазами он принялся исступлённо колотить в дверь кулаками и ногами, крича:
- Помогите! Кто-нибудь! На помощь!
Хозяйка наблюдала за его истерикой со спокойствием удава, не отходя в сторону, но и не приближаясь к нему. Когда же гость без сил опустился на пол, в отчаянии закрыв лицо руками, она подошла и положила руку ему на плечо.
- Правильно, правильно. Я так же кричала тогда, в горящей машине. Дверь заклинило. Я, кстати, тогда ребёнка ждала. Весело, правда?
Но мужчине, судя по всему, было сейчас нисколечко не весело. Даже через щель мне было видно, что он дрожал всем телом.
- Помогите ему встать, - обратилась хозяйка к сидящим за столом. - А то нашему дорогому гостю, наверное, жарко. Давайте его сюда.
Гости, послушно встав из-за стола, засуетились. Двигаясь словно скользящие по стенкам тени, они остановились у самой двери и схватили несчастно за руки, за ноги. Тот отчаянно вырывался.
- Ира, прости! - кричал он, захлёбываясь в слезах. - Я всё отдам! Выпустите меня! Пожалуйста!
Но все его мольбы остались без ответа. Да и силы были явно неравны. Бедолагу дотащили до середины веранды, где хозяйка уже открыла скрипучую крышку погреба.
- Кидайте прямо сюда, - сказала она, указывая рукой в зияющую дыру.
- Нет! Нет! Я не хочу! - мужчина стал вырываться с удвоенной силой.
Восемь пар рук тут же разжались. Тело, извиваясь в воздухе, полетело вниз. Лицо хозяйки озарила довольная улыбка. Удар ногой - и крышка погреба с жалобным скрипом захлопнулась.
- Ну что, может, чайку? - спросила женщина так, словно ничего особенного и не случилось.
- С вишней, - попросила молодая гостья с прямыми светлыми волосами.
- Можно и с вишней, - охотно согласилась хозяйка. - Хотя я больше люблю смородину.
- Ну давайте со смородиной.
Гости снова сели за стол, оставив хозяйку хлопотать у печи.
С детства меня называли отчаянной. Слышала я это и от друзей, когда, не пугаясь высоты, выделывала пируэты на перилах балкона (этаж-то был пятый), и от родителей, когда в Крыму без разрешения плавала к скалам Адоларам, словно вокруг было не море, а ванная. Но от того, что я увидела сейчас, моя душа ушла в пятки. Подумать только: я одна в доме среди леса, когда за стенкой такие опасные люди. Это ж с каким хладнокровием они могут порешить человека! Швырнули жертву в погреб и спокойненько пьют чай. Как будто бы таракана раздавили. Беги отсюда, Лизка! Беги, пока жива!
- Слушай, Ирка, а кто это там, в комнате? - от этой фразы у меня по телу пробежали мурашки.
Заметили! Что делать? Куда бежать?
Окно... Только бы оно не заклинило! Только бы...
Получилось! Заскрипев, оно распахнулось настежь, едва не ударив меня по лбу.
- А, так это Лизка, - донёсся до меня голос хозяйки. - Из Москвы. У неё машина сломалась.
Раздумывать, откуда она знает, было некогда. Не помню, как я выскочила в оконный проём и оказалась на улице. Со всех ног я неслась прочь, перепрыгивая через стрелы, которыми был густо утыкан весь участок. И когда они успели появиться?
Убегая, чуть не споткнулась о какую-то маску с большими ноздрями. Благо, вовремя заметила, перепрыгнула.
Помню, отбежав от дома на несколько метров, я невольно оглянулась назад. Захотелось оценить, как далеко мои преследователи. Но к своему удивлению, никакой погони я не обнаружила. Зато заметила, что из окон дома пробивается тусклый свет. Хотя, когда я там была, ничего, кроме огня в печи, никто не зажёг. Может, они сделали это специально, чтобы вычислить, в какую сторону я бегу?
Напуганная, я помчалась ещё быстрее. Направления не выбирала - просто бежала, куда глаза глядят.
Опомнилась лишь тогда, когда оказалась посреди поля. Впереди виднелось несколько домиков - деревянных, как обычно в сёлах, обнесённых заборами, с огородами вокруг. Идти туда мне было страшновато. Кто знает, что за люди здесь живут? Вдруг постучусь - а хозяин окажется с этими странными людьми заодно? Недаром ведь за мной погони не было. И тогда получится, зря бежала, зря спасалась - выдадут меня с головой. Да ещё хорошо, если меня как случайного свидетеля убьют сразу. Куда хуже, если бросят в погреб вместе с тем несчастным - и пропадай.
Хотя разве у меня есть другой выход? К машине опасно - эти люди её уже вычислили. Там меня прибьют ещё быстрее. Да и, по большому счёту, вряд ли я сама сейчас её найду. Убежать в лес и спрятаться? Да уж, мне-то, забредшей в эти края в первый раз, будет так легко спрятаться от разбойников в том месте, где они, может быть, знают каждое деревце! Это ж как я облегчу им задачу! Нашли чужачку, ножичком по горлу - чик - и "ноу проблем".
Эх, счастливец Илья Муромец! "Прямо пойдёшь - убитым будешь, направо пойдёшь - женишься, налево - разбогатеешь". Где бы и мне найти такой камешек!
Подумав немного, я решила-таки пойти к людям. Самый первый дом, что попался мне на пути, я предусмотрительно обошла стороной. Остановилась у того, что следовал за ним. Калитка была заперта на ключ.
Вспомнив свои детские "сальто", я легко перескочила через неё и оказалась по ту сторону (да простят меня хозяева за эту вольность). Затем, взбежав на крыльцо, принялась со всей мочи колотить в дверь.
- Откройте! Пожалуйста!
К моему облегчению, за дверью послышались звуки суеты, ворчание, что, мол, ходят тут всякие, поспать не дают. Зажёгся свет.
- Кто там? - спросил меня старушачий голос.
Вместо того, чтобы представиться, я перешла сразу к делу.
- Бабушка, зовите полицию! Человека убивают.
Не для того же они, в самом деле, швыряли его в погреб, чтобы угостить фасолью.
В следующую минуту дверь открылась, и на пороге показалась старушка, непричёсанная, в халате накинутом поверх ночной рубашки.
- Боже ж ты милостивый! Где убивают-то?
- Там где-то, - я неопределённо махнула рукой. - Дом у леса, заброшенный.
- А этот, где Петровна жила? Жуткое место, дочка! Как тебя вообще туда занесло? Пойду-ка сбегаю за Колькой. Ты посиди пока.
Я несмело сделала шаг вперёд, боясь, что вдруг эта бабка запрёт меня. Стоя у окна веранды, я видела, как старушка пошла к соседнему дому - как раз к тому самому, что я обошла стороной - и стала стучать в ворота. Потом к ней вышел мужчина с усами, и они о чём-то говорили. Надеюсь, ещё не поздно.
Что несчастного попытаются убить, я нисколько не сомневалась. Очевидно, женщина попала в аварию, потеряла ребёнка и теперь мстит виновнику ДТП. Или такому же потерпевшему. Может, мужчина не был виноват в той аварии? Вдруг ему самому кто-то въехал в зад, и его вынесло на встречку? Как моего папу. Или он сам свернул, чтобы не сбить замешкавшегося пешехода? Со мной однажды было такое. До сих пор не знаю, каким чудом удалось нам тогда избежать столкновения. И если бы мы столкнулись, и в машине ехала беременная женщина, на моей совести точно так же могла бы быть жизнь ребёнка.
Вскоре вернулась старушка.
- Ну что, дочка, может, чайку? - спросила она ещё с порога.
Я с радостью согласилась. После долгой беготни по полю у меня в горле пересохло.
За чаем я поведала Галине Викторовне (так звали хозяйку) о своих злоключениях.
- Фасоль стручковая? Да, Иришка её любила. Как-то она её готовила по-особому. Рецепт ещё мне давала, да только я запамятовала. Склероз к старости!... Слушай, - спросила она вдруг, словно её осенила какая-то блестящая идея. - Уж не белобрысого в погреб кинули?
- Да нет. Он был тёмненький.
- Я про бизнесмена. Виктора Сергеевича Белобрысова. Не его ли Иришка?
Белобрысов. Виктор Сергеевич. Эта фамилия была мне знакома, хотя его самого я в лицо не видела. Это его особняк убирала моя мама, чтобы заработать копейку на папино лечение и прокормить двоих детей: меня и Пашу. Он же, пользуясь своей властью над беззащитной женщиной, всячески над ней измывался. Знал ведь, что деваться ей некуда. Когда мой папа умер от инфаркта, Белобрысов стал унижать мою маму ещё больше и придирался уже просто по-чёрному, чтобы платить меньше, хотя, к слову сказать, и так ей постоянно недоплачивал.
А вскоре у этого Белобрысова, что называется, крыша поехала. Всё его что-то тянуло в какой-то дом - ни о чём другом и думать не мог. Бредил этим домом, как помешанный. Ещё по ночам кричал, звал какую-то Ирину, из-за чего хозяйка, Наталья Алексеевна, устраивала ему истерики.
Потом он и вовсе куда-то пропал. Милиция искала, но так и не нашли. Ни живого, ни трупа. Наталья Алексеевна вскоре вышла замуж, особняк продала, и маме пришлось искать другое место. Так что больше о бизнесмене Белобрысове я ничего не слышала.
- Этот ирод все земли там, за лесом скупил, - продолжала тем временем Галина Викторовна. - А Аннушка Петровна заупрямилась, говорит: не продам, я вот здесь родилась, мужа схоронила, хочу здесь век свой и дожить. Так он ей: ладно, не хочешь, старая, по-хорошему, будет по-плохому... А у Аннушки дочка была Иришка...
Была. После того, как Анна Петровна отказалась продавать свой участок, Ирина разбилась на своей машине, а вместе с ней - её ребёнок, который месяцев через семь должен был родиться.
- И вот похоронили Ирочку, этот буржуй приходит к Аннушке, говорит: не дури, старая, у тебя ещё внук есть.
Конечно же, бабка, опасаясь за пятилетнего Костю, продала дом с огородом - фактически за бесценок - и уехала на север, к сестре. Но прежде чем оставить землю, прокляла это место и того, кто её купил.
- С тех пор там такая чертовщина творится! Бомжи стороной обходят - боятся. И ведь ничего, кроме травы, не растёт. Белобрысов сколько раз пытался дом бульдозером - то техника ломается, то рабочие калечатся. Одного током зашибло насмерть, у другого с сердцем плохо стало. Даже до больницы не довезли. Пытались взорвать - четыре человека на месте погибло, а дом - ну никак. Больше никто и не рисковал ни за какие деньги.
- И что, теперь там каждую ночь кого-то убивают? - рискнула я спросить.
- Да не то чтоб каждую. Хотя лучше туда не соваться - целее будешь. Гошка три года назад полез по пьяни, упал с лестницы, шею себе сломал. Потом Танька, внучка Ивановны - ещё та была экстремалка, царствие ей небесное! Ей стеклом прямо в сердце - и крикнуть-то, наверное, не успела. Потом Белобрысов пропал. Просто как сквозь землю провалился. Стали искать в этом доме. Его в последнее время, говорят, тянуло туда, словно магнитом - тянет же преступников на место преступления. Так менты целый день блуждали по кругу, никого не нашли. Колька говорил, пахло жареным мясом и фасолью, а в доме - ну ни души. В общем, плюнули. А тут недавно - год назад, по-моему, Володька (ну шалопай, каких свет не видывал!) с дружками поспорил. Говорит: залезу туда в погреб, просижу там до полуночи.
Только не просидел он там и десяти минут. Только спустился - тут же выскочил, как ошпаренный. "Там скелет!" - объяснил он, заикаясь, своим друзьям.
Было установлено, что останки принадлежат пропавшему Белобрысову.
- Кстати, когда он сигнул, как раз был сентябрь, - продолжала Галина Викторовна. - Как сейчас. Колька ещё говорил, когда бизнесмена этого искали, у Петровны весь участок был в стрелах. Покойная-то ведь увлекалась стрельбой из лука.
- Необычное увлечение для женщины, - заметила я.
Мне-то казалось, что такими вещами увлекаются в основном молодые парни. Ну, может, ещё и юные девушки, едва успевшие окончить школу. Но взрослая дама...
- Да Иришка вообще была не от мира сего. Ещё когда замужем была, куда-то в Африку ездили. Так она привезла оттуда маску как сувенир, потом, куда ни поедет - эту маску с собой в машине везёт. Вроде как оберёг от аварий.
Но в тот роковой день Ирина эту маску как раз таки забыла. И случилось то, что случилось.
Спала я в эту ночь беспокойно, хотя постель, которую мне постелила Галина Викторовна, была мягкой. Снился мне всё тот же дом. Как будто бы я осмелилась подойти и заглянуть в окна. Всё те же сидящие за столом тени, та же хозяйка носится с тарелками, наполненными фасолью. А в самом углу за столом сидел бизнесмен Белобрысов - вечный гость в этом доме.