Летом они забирали детей и уезжали "домой", как упрямо говорила мужу Марина. Теплолюбивая Марина, хотя и не была любительницей трескучих морозов, но афинское огнедышащее лето переносила ещё тяжелее.
Солнце свирепствовало повсюду, раскаляя добела афинские улицы. Каменные мостовые, казалось, вот-вот расплавятся. Жизнь замирала, скрываясь в домах и офисах, где мощные кондиционеры работали на износ.
И только поздним вечером, когда спадала жара, улицы заполнялись людьми, открывались магазины, кафе, рестораны - и до самого утра здесь бурлила жизнь, и можно было спокойно ходить по улицам...
Марина не любила многолюдных улиц и ночных посиделок, и однажды заснула прямо в ресторане. Демосфен, под завистливо-восторженные взгляды афинян, на руках отнёс её в машину и привёз домой... И сдался!
На лето кондитерская закрывалась, и вся семья уезжала в Россию. Да и кому в сорокаградусную жару взбредёт в голову есть горячие пирожки. А осенью - возвращались: детям пора было в школу.
И снова плыл из дверей кондитерской восхитительный аромат свежеобжаренных кофейных зёрен... Кофе здесь подавали с огня, горячий, густой и необыкновенно вкусный: Марина с Дионисом добавляли в него... Стоп! Не будем выдавать чужих секретов! Рецептов приготовления кофе Марины не давала никому, даже Нонне.
Прошлой зимой Нонна с Павлом гостили у них. Сидели заполночь на веранде, пили греческую мастику и русскую водку, ели жаренную на углях рыбу - утреннего улова, пояснила Марина. И встретив недоверчивые взгляды гостей, улыбнулась - "Здесь не бывает другой, море рядом!"
В море все четверо наплавались, по выражению Демосфена, "до свинячьего восторга"
- Ой, вода какая хорошая! Градусов двадцать есть? Я балдею! - выдохнула счастливая Нонна.
- Восемнадцать, - поправила Нонну Марина. - Самое то!
- А чего это все на нас уставились? - Нонна махнула рукой в сторону пляжа, где, расположившись целыми семьями, загорали афиняне (было воскресенье). В воду, однако, никто не заходил. Даже дети!
- Да не обращай внимания! Здесь не принято купаться зимой, считается, что вода ледяная... Их бы к нам! - фыркнула Марина. - Зимой здесь только русские купаются.
- Это ты-то русская? - поддела её Нонна. - Я до сих пор не знаю, кто ты...
- Раз купаюсь, значит, русская, - объяснила Марина, и все четверо долго хохотали, балуясь и брызгаясь.
И теперь сидели на террасе, пили знаменитый греческий коньяк "Метакса", слушали музыку и грызли жареный миндаль. Разговор сам собой свернул на походы выходного дня, в которые Павел с Нонной ходили до сих пор. Воспоминаниям не было конца...
========ВОСПОМИНАНИЯ. ВОСЕМЬ ЛЕТ НАЗАД================
Демосфен тактично ушёл в дом, оставив Марину наедине с друзьями: он всегда угадывал её желания, даже невысказанные.
- Ну, оставляю вас. Только костёр, пожалуйста, не разводите на террасе! - прижав к груди руки в умоляющем жесте, не удержался Демосфен. И все четверо рассмеялись.
...Демосфен включил телевизор. С террасы доносились взрывы дружного смеха, заглушая звук, и Демосфен улыбался. Он знал, как дороги Марине её немногочисленные друзья. В особенности Нонна.
На террасе веселились вовсю: тарахтела без умолку Нонна, пытаясь за один вечер рассказать Марине всё случившееся за год. Хорошо поставленным баритоном гудел Павел, серебристым колокольчиком рассыпался смех Марины.
Демосфену нравилось, когда она смеялась. Он помнил другую Марину - неулыбчивую, молчаливую, которая не поднимая головы корпела над переводами и наотрез отказывалась уехать.
Договор с издательством упрямая Марина так и не расторгла и продолжала работать, хотя Демосфен был против: это противоречило его убеждениям.
- Замужняя женщина не должна работать, этим занимаются мужчины. В Греции женщины работают, только если они не замужем.
- Мы не в Греции, - был ответ. (Марина ни за что на свете не рассказала бы мужу о том, как заявил в суде Илья: "Я работал на двух работах, а жена училась, сидела дома". - "С ребёнком сидела?" - уточнила судья. - "Нет, ребёнка мы поместили в интернат"...)
- Марина! Мне перед людьми стыдно, что ты у меня работаешь. Ну, как я скажу друзьям, в фирме - как скажу? Засмеют ведь, скажут, жену обеспечить не может, - пробовал увещевать жену Демосфен - У нас это не принято.
- У кого это у вас? - "ощетинивалась" Марина. - Из издательства не уйду, и не уговаривай! Это мы уже проходили...
Демосфен ничего не понял, но переспрашивать не стал: Марина отвернулась и быстро вытерла ладонями щёки. Демосфен обнял её за плечи и зарылся лицом в мягкие волосы.
- Ну чего ты?
- Нн-ничего, -с запинкой ответила Марина и вытерла кулаком нос. - Просто задумалась.
Демосфен чмокнул её в нос и выдал:
- Жена не должна думать. Думает и решает в семье мужчина.
И встретил недоумённый взгляд...
Не понимает. Шуток не понимает, всё у неё всерьёз. А ведь я её до слёз довёл, - расстроился Демосфен.
- Ты что-нибудь хочешь? - вдруг спросила Марина. - Так скажи, я сделаю. Только не надо так шутить...
- Хочу! Хочу, чтобы ты проснулась, спящая ты царевна!
- Тогда свари мне кофе. Сюда принеси, - потребовала Марина, и Демосфен помчался на кухню, и оттуда донёсся его радостный голос: "А мы кофе с чем будем пить? С тортиком? Или с твоими плюшками-финтифлюшками?
- Это не финтифлюшки, а выборгские кренделя, - оскорбилась Марина.
- Ну, я так и думал... Так и говорил! С этими, как их... с кренделюшками!
- Думал он... А кто-то собирался думать за двоих, - напомнила мужу Марина, и тот удивлённо на неё уставился. Как ловко она "вернула подачу", с ней надо осторожно... Колдунья и есть!
=========АНАМИСИС (воспоминания, греч.)ТРИ ГОДА НАЗАД====
Демосфен сидел в темноте, уставясь в телевизор невидящими глазами. Демосфен был - далеко...
Это случилось три года назад. Близнецы заболели - как всегда, вместе, и как всегда, тяжело: с кашлем и высокой температурой, которая никак не хотела спадать. Врач не нашёл у детей ничего серьёзного: "Обычная простуда, но я бы рекомендовал больницу".
С негодованием отказавшись от предложения врача, Марина обтирала детей спиртовым раствором, сбивая жар (других лекарств она не признавала), но температура, опустившись, снова поднималась. Когда термометр показал тридцать девять и восемь, Марина, отчаявшись, наморозила полный холодильник льда.
- Ты льдом их собралась кормить? Они и так кашляют! - возмутился Демосфен, но Марина не обратила на его слова никакого внимания. - "Пойди принеси два полотенца. Махровых, больших. Быстро!" - велела она мужу.
Напустила полную ванну холодной воды и бухнула в неё весь приготовленный лёд. Потом вынула детей из кроваток и, сдёрнув с них пижамки, подхватила обоих на руки.
- Марина!! Ты что делаешь?! Они ж тяжёлые, по пять лет уже!
Не слушая мужа, Марина с трудом донесла детей до дверей ванной комнаты и, зажмурившись, бултыхнула их в ледяную воду. Близнецы заорали так, что у Марины заложило уши, но она терпела, удерживая детей в воде и уговаривая: "Ещё чуть-чуть, ещё минуточку - и всё! Вы же у меня молодцы, просто молодцы! Другие бы не смогли, а вы у меня смелые и отважные..." - бормотала Марина, отметив между прочим, что дети орали на греческом нечто совсем невозможное... - "Ах, отшлёпать бы вас за такое, ваше счастье, что болеете!" - в сердцах сказала Марина.
На крик прибежал Демосфен с полотенцами, в которые близнецы были немедленно завёрнуты и отнесены в детскую.
- Ты что творишь?! - шипел на жену Демосфен. - Ты не мать, а мегера!
- И никакая не мегера, - обиделась Марина. - Меня в детстве всегда так лечили. Холодно, конечно... Зато помогает. И не ори, они спят уже, а ты их разбудишь...
Дети, согревшись в махровых пушистых коконах, и в самом деле уже спали, сладко посапывая. Демосфен осторожно положил ладони на детские лобики и удивился: холодные!
После ледяного купания болезнь, как ни странно, отступила - и утром дети дружно потребовали своих любимых "кренделюшек". Демосфен удивлялся, Марина пекла близнецам печенье, поила их клюквенным морсом и рассказывала любимые сказки. А когда температура опять подскакивала до тридцати девяти - шла морозить лёд.
Когда Анечка со Стасом поправились, Марина вспомнила о цветах. В её московской квартире осталось много цветов, и Марина каждую неделю приезжала - их поливать. И вот - оставила на целый месяц!
В почтовом ящике Марину ждало письмо. На штемпеле стояла дата месячной давности. Письмо пришло из Афин. Адрес отца Марина знала, но почерк на конверте был незнакомым. Отец до сих пор писал Марине на старый адрес, так как не знал нового: Марина складывала письма не читая. Демосфен так и не смог заставить её ответить отцу.
==================ХАРИЛАОС===================
Придя с работы, Демосфен застал жену в слезах.
- Понимаешь, он умер... умер! А я так и не сказала ему, что люблю его! Я не успела... а теперь некому - говорить, - плакала Марина, и Демосфен не знал, чем её утешить.
Письмо было коротким: "Отец умер (дата месячной давности). Похоронила (дата месячной давности). Приезжай. Лена Метафиди".
- Как ты его читала-то, оно на греческом, а ты его не знаешь, читать до сих пор не умеешь, - не удержался Демосфен. - Со словарём, что ли, читала?
От возмущения Марина потеряла дар речи, даже плакать перестала, и свернула на мужа злыми глазами: "Я не знаю, зато дети...знают слишком хорошо! Слышал бы ты, что они орали в ванной... Без словаря понятно! Кто их научил таким словам? Я с тобой разведусь, ты дождёшься... А в словарь я только иногда заглядываю. Ты совсем уже... меня ни во что не ставишь! - надулась обиженная Марина.
Демосфен улыбнулся: пусть злится, зато забыла о слезах.
Ехать на похороны было уже поздно. Но они поехали, оставив детей на попечение Ники.