Валя открыла глаза и зажмурилась от солнечного света. Значит, сейчас день, она опять проспала, опоздала на работу, будет скандал. Валя работала тренером в спортивной школе. Шотокан каратэ-до (больница - после), джиу-джитсу, хатха-йога. Школа была - закрытая.
- Понимаете, - объясняла на занятиях Валя, - это не просто набор приёмов. Это философия. Мировосприятие. Взгляд на жизнь, если хотите. И каждый мастер - философ!
На вопрос, где она работает, Валя отвечала не задумываясь: "Преподаю философию". - "Врёшь ты всё, Валентина, это тебе, наверное, философию преподают! На филфаке учишься? На каком курсе?"
Жмурясь от яркого солнышка, Валя лениво думала - может, ей не стоит сегодня ехать? Так спать хочется...
- Валюшка, хорош дрыхать! Я шахматы привезла! Сыграем? Только чур, ты мне фору дашь.
Валя открыла глаза и увидела... Нонну! Она сидела на стуле и на ней почему-то был белый халат. Нонна держала в руках плоский свёрток, обёрнутый платком, и теребила зубами краешек.
- "В зубах она держала кусочек одеяла" - пропела Валя (и стоящая здесь же медсестра испуганно дёрнулась). - Нонка, прекращай жевать, тебе вредно, там же калории сплошные! Я сейчас встану... А ты чего вырядилась? Женщина в белом...
- Ничего, это у неё бывает, - "успокоила" медсестру Нонна. - Она ещё и дерётся классно, так что вы близко не подходите!
- Знаем уже, - непонятно ответила медсестра, еле сдерживаясь от душившего её смеха.
- Я тебя убью, - пообещала Валя Нонне.
- Ой, а ты умеешь? Покажешь? - обрадовалась Нонна.
Медсестра, зажимая рот рукой, выбежала из палаты. Из коридора донёсся её раскатистый смех. - Чего это она?
- А Илья где? - вопросом на вопрос ответила Валя.
- В коридоре... мается. ОН тебя боится. Боится, что ты его ненавидишь. Позвать?
- Позови. - Валя откинулась на подушку. Тело не слушалось, не желало подчиняться, в нем ощущалась противная слабость... Нет, на работу она точно не поедет. Она сегодня не в форме...
- А что у тебя в руках-то? Завёрнуто... в одеяло.
-Да шахматы же! И не в одеяло, а в платок.
- ?..
- Ты же сама говорила, у тебя разряд по шахматам. Только ты мне фору дай, я же не мастер, я любитель. Я плохо играю. Сыграем, а? Врач сказал, тебе можно - в настольные игры.
- Я не умею - в настольные, - призналась подруге Валя.
- А чего ж тогда врала про разряд? Врушка-завирущка!
- Ну, разряд-то есть... Только не по шахматам. А ты вправду поверила? Ой, не смеши, мне смеяться больно. Шахматы привезла... С тобой сдохнуть можно!
- Нет, нет, не надо - сдохнуть, - испугалась Нонна. - Я их обратно увезу, если ты не хочешь. -И выметнулась из палаты в коридор.
В дверь боком протиснулся Илья.
- Валюшка! Проснулась... Ну, с тобой сдохнуть можно! Я родителям твоим не стал звонить, ни к чему им это... (Валя молча кивнула). - Валь, ты прости меня, дурак был! Прости, а? Я без тебя не смогу. Жить не смогу. И дочка тоже.
- Какая дочка? - выговорила Валя чужими губами.
- Да наша! В барокамере она лежит. Абсолютно здоровый ребёнок - сказали, только слабенькая очень, слишком рано родилась. Сказали, отдадут, когда немного подрастет. А главврач тебя из больницы выкинуть грозился. Хулиганка, говорит.
- Я? Но что я сделала -такого...
- Да ты когда рожала...
- Я?! Ой, а я думала, сон такой снится!
- Ну не я же! Ты, ты! Чуть живая была после таблеток этих, еле откачали тебя. А ты вдруг рожать надумала - под капельницей лёжа! У тебя же всё не как у людей! - не удержавшись, добавил Илья. - Главврач спасать тебя примчался, сам роды принимал. Он помочь хотел, а ты его ногой в живот лягнула! Он и лёг - не охнул, головой о кафельный пол! Медсёстры в панике: кого спасать, не знают. Устроила ты им... показательные выступления!
- Я его слегка... Он мне больно сделал, - пожаловалась Валя. - Я ему говорю, не лезь, уйди от меня к такой-то матери, сама справлюсь. А он всё лезет! Я его - тихонечко так...
- Тихонечко! Его нашатырём в чувство приводили, а после спиртом отпаивали. У него на затылке такая бубуля... И живот, говорит, сплошной синяк! Что я ему скажу?
- Скажи, пусть пресс подкачает.
- Вот сама ему и скажешь! Он злой как чёрт. Выпишу, говорит, из больницы к такой-то матери! А с виду-то, говорит, просто ангелочек... - Илья хохотал, вытирая слёзы.
- Да ладно, выживет главврач. А я что, и вправду родила? Ты не врёшь? Рано же ещё, семи месяцев нет... или есть? Я думала, мне снится... А кого я родила?
Тонкие Валины пальцы обхватили руку мужа, и Илья блаженно зажмурился. - "Родила царица в ночь не то сына, не то дочь, не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку" - забормотал Илья. И почувствовав, как на его запястье сжались стальные пальцы, намертво пережимая пульс, выдернул руку и зачастил: "Ну а куда тебе деваться? Родила как миленькая. Пока с врачом возились, ты и родила. Сама, как обещала... Ты руки-то не распускай, шахматистка!"
- Врачи говорят, абсолютно здоровая девчонка! - повторял счастливый Илья. - Абсолютно! Сказали, отдадут, если будешь хорошо себя вести. И перед главврачом извинишься. Над ним вся больница ржёт - и медперсонал, и больные! Да,совсем из головы вылетело. Дом в Саратове я на тебя оформил. Ты ж хотела! Так что выздоравливай - и поедешь домывать второй этаж. Ты ж хотела... Вот и поедешь - свежим воздухом дышать. И обои заодно поклеишь.
- Маму твою пригласим, внучку нянчить будет. Нонка в отпуск приедет со своей болонкой. Дом большой, поместимся! -мечтал Илья.
- Ловлю на слове, обязательно приеду! Я купаться люблю! И моя Ритуля тоже очень любит воду. И кушать она тоже любит... очень! - призналась Илье Нонна.
- Ритуля - это болонку твою так зовут? А как по отчеству? - серьёзно спросил Илья.
- Ритуля это шарпей, - улыбнулась Нонна. - Она у меня тяжёлая собачка, шестьдесят килограммов мышц и костей. Она тебя если уронит, ты главврачу ещё и завидовать будешь, - пообещала Нонна Илье.
Валя слушала их "безлимитный" стёб и вспоминала улыбку спасителя. - Он знал!
=============АДРЕНАЛИН(продолжение)==============
Игорь Софронович спустился к реке в самый неподходящий момент: оседлав бревно, Марина ползла по нему через речку. Противоположный берег был немного выше, ползти приходилось вверх, и Марина безнадёжно застряла на середине.
Новые вельветовые джинсы промокли насквозь (а Марина надела их в первый раз!), и рейтузы под ними промокли. Марина сидела на бревне, с ужасом вглядываясь в чёрную быструю воду. От воды веяло ледяным холодом и начинала кружиться голова.Марина изо всех сил вцепилась руками в бревно и зажмурилась.
- Рюкзак почему не сняла? Кто же с рюкзаком по бревну... Вниз не смотри. И не сиди, шевелись... Кукла! - гаркнул над её ухом Игорь Софронович, и Марина чуть не свалилась вниз.
- Эх, ты... жоп-слеистка! Трусы-то мокрые, небось? Как поедешь - в мокрых? А не надо выпендриваться, надо как все: вниз не смотреть, - и вперёд!
Подстёгиваемая Игорем, Марина кое-как одолела чёртово бревно и теперь стояла, ёжась от холода: джинсы промокли насквозь, и всё, что надето под ними, тоже насквозь... Повезло, теперь поедет в мокром...
- Переодеваться будешь? - спросил Игорь Софронович Марину и, не сдержавшись, добавил: "Возись тут с тобой... Штаны-то взяла запасные? У меня есть, хочешь, достану?" - и полез в рюкзак.
- Нет, нет, не надо, у меня есть, Вы не беспокойтесь, - испугалась Марина. Запасных брюк у неё, конечно же, не было, но переодеваться на глазах у Игоря в его одежду она не согласится ни за что!
- Тогда надевай - и поехали, - согласился Игорь. - Я отвернусь, а ты быстренько раздевайся-одевайся, в мокром идти нельзя, в мокром замёрзнешь насмерть.
Марина представила, как поедет вдвоём с Игорем. Она ведь не мастер спорта, она не сможет так быстро, и Игорь Софронович всю дорогу будет её подгонять и злиться. И рассказывать потом: "Эта Марина - достала! Два часа до станции с ней добирались, а идти-то всего полчаса! Я думал, кончусь. Она на лыжах ходит по-ленински: шаг вперёд, два шага назад (прим.: "Шаг вперёд, два шага назад" - название статьи В.И. Ленина о революционном движении в России). Пристрелить её хотелось, чтоб не мучилась".
Марина представила - и стала уговаривать Игоря: "Вы езжайте, я дорогу знаю, я дойду!". Игорь Софронович не заставил себя долго уговаривать: взметнул палками снежную пыль - и исчез. "Мастер!" - восхитилась Марина. Ничего, она доедет, вот же лыжня!
Но минут через пять лыжня неожиданно кончилась: проложенная группой Карпинского по твёрдому насту, она была неглубокой, и наст выдержал, не просел, - а кругом расстилались поля, и лыжню замело позёмкой. Как ни старалась Марина - не могла ничего разглядеть!
- И Игорь уехал! - в отчаянии думала Марина. - Ехали бы сейчас вдвоём, и пусть бы он подгонял её и грозился пристрелить, но не оставил бы одну. Была бы у неё карта... Но Марина не умела ориентироваться по карте.
В открытом всем ветрам поле ей было холодно и неуютно. Ветер пронизывал насквозь, швырял в лицо колючие снежинки. Марина изо всех сил рванула по снежной целине. Наст держал - и она летела стрелой! (Видел бы кто сейчас Марину! Не зря она каталась с Карпинским, всё же чему-то научилась...).
Поле наконец кончилось, и она оказалась на просеке. Здесь не было ветра, и Марина остановилась передохнуть. Мокрые джинсы тут же обледенели, и Марина замёрзла. Та ли это просека, по которой ушла группа?
Марина долго бежала по лыжне и скоро почти согрелась. Когда бежишь, тепло даже в мокрой одежде, значит, ей надо всё время двигаться. Просеку пересекла другая просека, на ней тоже была лыжня. Потом была ещё одна просека, и тоже - лыжная. Кажется, она где-то свернула...
...Или не сворачивала? Марина не помнила, ей не хотелось думать, не хотелось бежать... Она сильно устала. Пришлось остановиться - и сразу же стало холодно. Очень холодно!
Марина огляделась - и с ужасом поняла, что уже смеркается. И едет она уже давно, и два часа давно прошли, а станции всё нет! Даже электричку не слышно. Марина знала, что слышно - за восемь километров. Значит, идти... ещё десять? Ей так хотелось верить, что - десять. Тогда она доедет часа за полтора. Может, даже быстрее доедет, если поднажмёт.
Только где она, станция? Хоть бы встретился кто-нибудь! - Но никто Марине не встретился, и спросить дорогу было не у кого. "Хоть бы деревня попалась или дачи!" - с надеждой думала Марина. Но не было на её пути ни деревни, ни дач.
Только бесконечная просека, которую пересекали другие - такие же бесконечные - просеки, ведущие неведомо куда. Кажется, она свернула, а налево или направо, Марина не помнила. Бежать уже не получалось. Марина шла, тяжело дыша, плечи ей оттягивал рюкзак, в котором - увы - не было даже термоса: термоса в группе всегда несли мужчины.
Сейчас бы чаю! Горячего-горячего, с сахаром... - тоскливо подумала Марина. - Наши, наверное, уже в поезде, сидят в тёплом вагоне и пьют из термосов чай с пряниками. А её бросили. Оставили одну.
- Нет, всё не так! - сказала себе Марина. Никто её не бросал, она сама отпустила группу (а они ждали, они не хотели без неё ехать!). Игорю Софроновичу Марина солгала, что знает дорогу. Думала, здесь близко уже, за полем - станция. Он и убежал. А могли бы ехать вдвоём, и Марина упросила бы его сделать остановку - на пять минут всего! И Игорь напоил бы её горячим чаем из термоса.
Но Игоря давно и след простыл. Его нет, и ей придётся - самой. И никакого чая! - сказала себе Марина. - И никаких больше остановок. Только вперёд!
... Лес наконец кончился. Впереди расстилалось поле. В зыбком свете луны оно казалось призрачным, ненастоящим. А за полем - светились огни! Значит, она всё-таки дошла. Вот только поле перейти...
Илья дождался, пока Валя уснёт, осторожно высвободил руку из Валиных тонких пальчиков (таких нежных и слабых во сне!) и пощупал запястье - так, для ясности. Пуульс был. Илья оглянулся - не видел ли кто-нибудь его манипуляций с пульсом. Валя во сне вздохнула и убрала руку под одеяло, свернувшись уютным клубочком.
- Кого обмануть хочешь? - прошептал Илья и погрозил ей пальцем. - Ну, спи, а я побежал. Дела!
"Надо бы предкам Валюшкиным позвонить, обрадовать..." - подумал Илья. И отправился... искать Марину. Если бы его спросили: зачем? - он не смог бы ответить.
После развода с Мариной (впрочем, Илья не собирался от неё уходить, хотел только "попугать" жену, но Марина не только не испугалась, - вещи ему собрала и "проводить" вышла.
Выставила, одним словом. Получилось как в кино!) - после развода Илья со злости наломал дров. А потом, как говорится, пустился во все тяжкие...
Ему нравились многие, но сравнения с Мариной не выдерживал никто. Когда Илья это понял (или просто - устал "сравнивать"), в его жизни появилась Валентина- и он был благодарен за неё судьбе.
Но забыть Марину не мог, как не мог забыть свою вину. Расставшись с женой, он не вспоминал и о дочери. Даже денег не прислал ни разу - ждал, когда Марина попросит. Но она не просила. Гордая! Вот и пусть попробует - без него. Он ничего не имеет против. Хотела учиться - училась, а теперь придётся поработать. Долго она не выдержит, простит.
Марина выдержала и не простила. И тогда Илья использовал "последнее средство" - размен. И выиграл (или проиграл).
Когда из интерната сообщили, что дочери у него больше нет, Илью охватило раскаяние. - Боже, какой идиот! Он же бросил её, не вспоминал, не интересовался даже, как ей живётся, взвалив заботу о дочери на Марину. Может, если бы он не ушёл тогда, Анечка была бы жива... Если бы он не вёл себя так, Марина бы простила, - терзался Илья. Он виноват. Боже, как он перед ней виноват!
Илья хотел сказать Марине об этом и попросить прощения. Он столько хотел сказать - но, к несчастью, застрял в пробке и безнадёжно, чудовищно опоздал! И на кладбище приехал, когда всё уже было кончено. Марина стояла у могилы дочери одна, и показалась Илье такой одинокой, что у него защемило сердце. Бронзовые длинные волосы свободно спускались ниже пояса. Прохожие, миновав Марину, оглядывались: зрелище и впрямь было редким.
Илья подумал, что Марина стоит здесь давно: на волосах густо серебрились снежинки. Это было красиво - бронза и серебро. Очень красиво. Илья вдруг вспомнил, как когда-то Марина танцевала для него античный танец волос: завораживающие медленные движения, словно ожившие рисунки на древних амфорах (Марина придумала танец сама, но Илья об этом не знал).
Распущенные в знак траура волосы - тоже обычай. Так в Древней Греции оплакивали умерших (наверное, и сейчас так оплакивают). Но откуда ей это известно, у неё же отец - турок...
Когда они только поженились и у них ещё не родилась Анечка, Марина читала запоем, даже обедала с книжкой на коленях, втихомолку читая под столом. Как-то раз Илья провёл эксперимент, заменив стоящую перед женой тарелку с супом хлебницей. Не поднимая глаз от книжки, Марина возила по хлебнице ложкой, пытаясь зачерпнуть суп. Илья смеялся так, что чуть не свалился со стула.
- "Ну-ка, дай сюда" - протянул Илья руку за книгой, но Марина не дала. Илья не отставал:
- Должен же я знать, что читает моя жена?
- Гюнтекина, - нехотя ответила Марина. И встретив вопросительный взгляд, пояснила: "Решад Нури Гюнтекин, турецкий писатель, между прочим, классик. И отстань от меня, будь человеком!"
- Дай, когда закончишь? - попросил Илья, и Марина рассмеялась. Илья выхватил из её рук книгу и обалдело уставился на затейливый рисунок строк. - "Это на каком же?"
- Это на турецком, - спокойно ответила Марина, отбирая у Ильи книгу. - Гюнтекина надо читать в оригинале(А он и не подозревал, что его жена свободно читает на турецком...)
Илья с усилием вернулся из воспоминаний и обнаружил, что здорово замёрз: ветер пробирал до костей. Как же ей холодно, она ведь давно здесь стоит! Аню уже не вернёшь, и может быть, даже лучше, что так случилось. Разве это жизнь? Анечке уже всё равно. А каково сейчас - Марине?..
Подчиняясь внезапному порыву, Илья подошёл к бывшей жене (разве она - бывшая?) и обхватил её поникшие плечи. Руки заблудились в густых волосах, как когда-то... "Девочка моя! Ты замёрзла совсем, пойдём... домой!" - и вложил в руки Марине букет её любимых чёрных роз на длинных шипастых стеблях. - "Твои любимые..."
Марина подняла на него заплаканные глаза, и Илья обмер - всё такая же красивая! Он забыл, какая она красивая, самая лучшая на свете! Зачем же он о неё ушёл? Или это она ушла?
И тогда Марина, размахнувшись, со всей силы ударила его букетом по лицу. - Илья еле успел зажмуриться, остался бы без глаз! Шип прочертили на его лице красные борозды, по щекам стекала кровь, саднило губы...
- Вот это удар! - оценили стоящие неподалёку рабочие с лопатами в руках. - Вот это получил! Одним ударом всю морду мужику разукрасила... И припечатали ещё: "В следующий раз покупай хризантемы!"
Илья открыл глаза - и встретил горящий ненавистью взгляд. Такого не прощают. А он-то, дурак... Илья улыбнулся Марине израненными губами и медленно побрёл к воротам... Пройдя до конца длинную аллею, у самых ворот не выдержал - оглянулся. И в последний раз посмотрел на неподвижную фигуру.
Он и сейчас хотел купить ей розы. Но вспомнив тот памятный день, решил обойтись без цветов. Главное сейчас - её найти.
==================ВИЗИТ=======================
Для начала Илья решил обратиться в ЦАБ (прим.: центральное адресное бюро). Но там ему отказали наотрез: "Сведений о прописке посторонним не даём. Не положено".
- Я не посторонний, я муж. Бывший! - признался Илья.
- А не посторонние сюда не ходят, они адрес у родных спрашивают! - упорствовали тётки из справочной. И только когда Илья показал им паспорт со штампом о разводе и новым - о браке, сменили гнев на милость, и в его руках оказалась вожделенная справка с Марининым новым адресом. "Метафиди Медея Харалампиевна" - прочитал Илья. Глупо было предполагать, что она оставит его фамилию.
Илья выскочил из ЦАБа как ошпаренный, так и не поняв, отчего вдруг смягчились вредные тётки. А "тёток" впечатлил временной промежуток между его разводом и браком с Валей.
- Это надо же, семь лет мужик мучился, не женился. Это ж просто драма! - всплеснула руками начальница, когда за Ильёй захлопнулась дверь. - Прямо бразильский сериал!
- Ага, ага! Помчался как наскипидаренный к бывшей своей, аж с лица спал, - вторили ей сотрудницы. - Ох, чует моё сердце, будет ему от ворот поворот! Картина называется "Не ждали".
- Ну что ты, Машка, такая злая! А может, она его простила? Может, любит до сих пор, ведь десять лет вместе прожили! А он-то одумался наконец, понял, какой алмаз в пыль бросил... Ой, девочки, представляете? Она дверь открывает, а он с цветами! На коленях! Прощенья просит...
- Ну ты, Лида, придумала... В стиле Татьяны Устиновой. Это в книжках красиво всё кончается, в жизни так не бывает.
- А вот бывает! Бывает! - ринулась в бой Лида. - А ты не знаешь и молчи! Ты глаза-то его видела ? Он же плакал почти...
- Плакал он, как же! Это мы от них, козлов, плачем, а им что? Отряхнулся и пошёл!
- Ну, если твой - козёл, это ещё не значит, что все такие...
- Это кто козёл? Женька мой козёл? Я тебе покажу - козла... У тебя и такого нет!
- Девочки! Девочки! Остановитесь! Нам только драки здесь не хватало. Вам что, нечего делать? Работайте...
Но разговор не утихал, шептались до вечера то там, то тут: история взбудоражила всех. - "Девчата! А ведь это мы их соединили! Если бы не наша справка, он бы её не нашёл - шутка ли, семь лет не виделись! Вот сейчас,наверное, доехал уже, в дверь звонит..."
Илья звонил уже минут пять, но никто ему не открывал. За дверью было тихо. Зато приоткрылась - соседняя, и оттуда осторожно поинтересовались: "А вы к кому?". Как хорошо, что всегда есть вездесущие соседи! - обрадовался Илья. - "Я к Медее Метафиди".
- К какой такой Медее? - возвысила голос соседка. - Если вы к Мариночке, так она на лыжах кататься поехала, с рюкзаком. И не лень ей таскать - такой...
- Д-да, - запнулся Илья, - к Марине.
- Ну так бы и говорил! А то - Медея! Афина Паллада тебе часом не нужна? - подбоченившись, выдала Илье Маринина соседка. - А Мариночка как с утра уехала, так до сих пор не пришла. Давно бы ей пора, темно уже. А Вы ей кем приходитесь?
Илья кубарем скатился по лестнице. Афина Паллада... Соседка грамотная слишком. Афину, конечно, он здесь вряд ли найдёт. А вот с Медузой Горгоной сегодня повидался.
Выйдя из подъезда, Илья примостился на качелях. Он подождёт. Темно уже, пора бы Марине вернуться, кто же по ночам на лыжах катается? Но Марина не вернулась, и Илья, прождав её до утра и промёрзнув до костей, поехал в больницу к Вале.