Аннотация: Рассказ о дне рождения с неуправляемыми последствиями. Мы превратили его... и при этом ухитрились остаться друзьями.
Нет, что ни говорите, как ни вспоминайте то злосчастное воскресенье, одного вы не сможете отрицать: с погодой нам тогда повезло...
С погодой нам повезло. Вопреки обещанным синоптиками +16 градусам и ливневым дождям, в окна электрички светило солнце, обещая нам жаркий безоблачный день. "На юг, на юг!" - стучали колёса, - "Скорей-скорей". Колёса были правы: мы ехали с Казанского вокзала прямёхонько на юг, до станции с ласковым названием "Подосинки" - отмечать день рождения Гали.
Сказать, что в нашей компании Галю любили - значит, не сказать ничего. Не любить Галю - это всё равно, что не любить солнечный свет. Без неё в нашей шумливой компании становилось как-то одиноко и словно бы чего-то не хватало (хотя никто не мог сказать, чего именно).
Галя всё умела и могла, никогда не уставала, ни на что не жаловалась, обладала ровным характером и стойкостью ко всякого рода огорчениям и потерям.
Из самых обыкновенных продуктов, принесённых нами в рюкзаках, под руками Гали рождались сказочно вкусные блюда, приготовить которые в походных условиях было просто невозможно. - Но не для Гали: для неё слова "невозможно" не существовало (так же как "не могу", "не умею", "не получается").
Ко всему прочему, Галя профессионально занималась спортом (спорт пришлось оставить из-за травмы, и говорить об этом Галя не любила), и ко всему у неё был спортивный подход, и как следствие - рекордный результат. По-другому у неё не получалось.
Осенняя переправа через реку (с уже начинающей замерзать водой) по скользкому ободранному бревну - с Галей становилась забавным приключением.
Рассеченная острым суком до крови нога после Галиной перевязки как по волшебству переставала болеть, и на ноге этой можно было идти целый день - уставать она тоже, как по волшебству, не хотела!
Костёр, никак не желающий разгораться под дождём, под руками Гали вспыхивал весело и жарко!
Стоит ли говорить о том, что отмечать Галин день рождения, съехались все наши туристы, и друзей своих позвали...
Место выбрали чудесное - на берегу лесного озера с желтыми кувшинками и янтарного цвета водой: озеро было торфяное. Берега у торфяных озёр, как правило, топкие и болотистые, а дно (если оно есть!) лучше не мерять...
Галино озеро (названное так в честь именинницы) вопреки "установленным правилам" было неглубоким, у берега так и вовсе мелким, а дно было ровным и крепким, и что удивительно, песчаным! В торфяной воде светлый песок казался тёмно-янтарным, как коньяк ("Готовь посуду, ребята! Ща всё озеро выпьем и с собой нальём!").
На берегу "Галиного озера" расположилась компания местных "друзей природы" с обязательным набором "удовольствий" в виде водки, пива и шашлыков. Узнав о цели нашего визита, они проявили дружелюбие и не стали возражали против неожиданно "нарисовавшихся" соседей.
- "Отдыхайте, ребята. День рождения - это святое!" - сказали нам аборигены. Они ещё не знали... как мы умеем отдыхать...
... Вылезли из рюкзаков, огляделись - поляна просто сказочная, вокруг полно черники - целые заросли! - с крупными сладкими ягодами. Сноровисто разожгли костерок, накрыли на стол (скатерть расстелили прямо на траве).
Наши женщины поглядывали на соседей с осуждением, в их взглядах явственно читалось: "Ну, ясное дело, выпить-закусить - вот и весь "местный" досуг. То ли дело - мы! Пусть посмотрят, как отдыхают культурные люди. Вспоминать нас будут - и завидовать! (Тогда мы ещё не знали, что нас действительно будут вспоминать...)
Мы и песню сочинили именинную! Переделали немного Утёсова, и получилось так складно, что Утёсов бы не обиделся, если бы услышал.
Мы и подарки приготовили! Книгу полезных советов на все случаи жизни, флягу в кожаном чехле и набор расписных деревянных ложек! Вот и путь посмотрят, как интеллигенция умеет отдыхать, - думали женщины, накрывая на стол. (Что думали мужчины - никто не знал, но взгляды, которые они бросали на вовсю веселящуюся компашку - у них уже поспели шашлыки - говорили сами за себя...)
А у нас всё равно лучше! У нас даже культурная программа подготовлена: "первым номером" поздравления и подарки, потом песни, потом торт. Огромный полуторакилограммовый "стационарный" (то есть не самодельный, а настоящий, купленный в магазине) торт несли со всеми предосторожностями, как особо ценный груз, и к чести туристов донесли, не повредив ни одной кремовой розочки.
А после торта - у нас запланирован концерт - тоже подарок имениннице! Талантов в группе много, мастера на все руки (или во всё горло, как вам больше нравится)
Взять хотя бы Валерку Потехина, который пел в областном академическом хоре, и ко дню рождения Гали подготовил несколько арий (сколько и каких, он не говорил - это был Валеркин сюрприз).
"Галя! Мы от восторга просто таем!
Галя! Не властны над тобой года!
Галя! Как хорошо, что ты такая!
Спасибо, Галя, что пригласила нас сюда!" - пели туристы, и этот слаженный негромкий хор, и стреляющий весёлыми искрами костерок, и щедрый туристский стол со множеством затейливых салатов и закусок - всё обещало нам долгий счастливый день...
Но недаром говорится: "в тихом омуте черти водятся". За тостами, поздравлениями и купанием в озере мы как-то упустили Игоря Кирилловича, и Кирилыч, как водится, перебрал...
Игорь Кириллович, бывший спортсмен-разрядник, был неравнодушен к Гале, и имел все шансы: в свои шестьдесят он мог дать фору иному сорокалетнему, ходил по азимуту как бог, знал каждую тропинку и каждый ручеёк в радиусе сто километров вокруг Москвы, и не было случая, чтобы в походе с его участием группа сбилась с маршрута.
Но не дай вам бог оставить Кирилыча наедине с бутылкой! Последствия могли быть печальны, и это ещё мягко сказано. Нет-нет, печальны не для Игоря Кирилловича (он в любой ситуации оставался бравым воякой) - печальны для всех остальных.
Остановить расходившегося Кирилыча мог только наш руководитель Вадим Антонович - старый товарищ по походам, с которым Игоря связывала давняя и крепкая дружба, хотя виделись они в последние годы редко. В туристских кругах ходили слухи, что когда-то они вместе служили в войсках ПВО.
Оба питали друг к другу взаимную приязнь, показывать которую на людях отчего-то стеснялись. Для всех они были просто приятелями.
Но в критические и спорные моменты (а таких моментов в жизни Игоря Кирилловича было несчетное количество, он просто жить без них не мог), так вот, в критические моменты остановить рвущегося в бой Кирилыча мог только Вадим. Его присутствие действовало на Игоря как струя воды из брандспойта пожарника: огонь утихал, не успев разгореться. И всё кончалось миром.
Но теперь, похоже, тушить пожар было уже поздно, да и некому: Вадим Антонович отдал дань многочисленным напиткам на праздничном столе и был, как говорится, "не в форме".
"Пожар" на торфяном озере (что, согласитесь, символично) возник из-за пустяка: не могли решить, куда складывать пустые бутылки, которых по мере празднования становилось всё больше. (Удивительно, как в рюкзаках могло уместиться такое количество бутылок! Ну никак не могло! - Однако же, уместились...)
Так куда же девать бутылки? Не везти же их обратно в Москву (такой вариант, не подумав, предложила одна туристка, но её осмеяли и спасибо, что дурой не назвали...)
Антоныч предлагал сложить бутылки... в костёр (!), чтобы они там расплавились. Кирилыч - отнести в кусты, где уже возвышался целый холм из пустой тары (воздвигнутый местным населением).
"Местные" к тому времени набрались так, что "круто" возражали:
- Э, мужики, вы чё? Куда полезли-то? Для вас, что ли, приготовлено?
- Да чё ты ёрзаешь, Санёк, х... с ними, пущай ложат, там пустышки одни, я проверял.
- Плохо проверял! Я на неделе туда пяток чекушек снёс, от своей половины подальше. Она если найдёт, сама и вылакает, на донышке не оставит! А ты гришь, пустые... Эй, мужики, валите оттудова на..., а то мы вам покажем, чаво к чему...
Прения продолжались... Антоныч, выпив, становился пугливым и осторожным, и убеждал друга не носить "пустышки" на местную "кладку", опасаясь драки. Кирилыч же, приняв на грудь, становился задиристым, как молодой петух, и высмеивал Вадима, убеждавшего его "на полном серьёзе", что в костре бутылки расплавятся (они же стеклянные) и превратятся в песок.
- В песо-о-очек, тёпленький, жёлтенький! И природа будет нам с тобой благодарна, - соловьём разливался Антоныч, вошедший в роль защитника природы. - Игоряша, будем с тобой санитарами леса...
"Санитаров" Кирилыч не стерпел. По-кабаньи хрюкнув, он с кабаньей же яростью навалился на щуплого Антоныча, подмяв его под себя. Друзья катались яростно рычащим клубком по "тёпленькому жёлтенькому" песочку, и разнять их было делом нелёгким.
"Местные" с интересов наблюдали, как бестолково металась наша дружная группа, пытаясь выдернуть из "дружеских объятий" одного из участников потасовки.
"Извлечение" не удавалось, поскольку дерущиеся дружно (и в драке оставаясь друзьями!) давали отпор всем желающим, и эти желающие испытали на себе крепость и мощь дружеских кулаков.
Отпихнув "болельщика", оба вновь принимались исступлённо молотить друг друга, перемежая удары крепкими междометиями.
*********
Всё хорошо, что хорошо кончается. Друзей, наконец, растащили, развели по углам, как бойцов на ринге, успокоили. Они больше не пытались драться, сидели молча, и в глазах у каждого застыла обида...
Что же нам теперь делать? Недолго думая, мы приняли единственно верное решение - продолжить праздник. Предложила, конечно, Галя. И оттого что она, как всегда, "разрулила" ситуацию, все вздохнули с облегчением и принялись претворять в жизнь праздничную программу.
Никто из нас не заметил, что Валерка уже набрался... Поняли только когда он начал петь свою "подарочную" арию. Оттого ли, что много выпил, или же от переполнявших его артистическую душу чувств, Валерка ревел белугой одну арию за другой, оглашая берега торфяного озера то надсадным медвежьим рёвом, то жалобным завыванием потерявшейся собаки, с рвущим душу тоненьким поскуливанием (это он старался петь с выражением). Останавливаться Валерка не собирался.
Первыми, как это ни странно, не выдержали местные. От Валеркиного вокала они, кажется, даже немного протрезвели и без возражений (вот она - сила искусства!) убрались подальше от нас. Их ухода никто не заметил. - Сила искусства была в буквальном смысле потрясающей...
Первой жертвой стала именинница.
- Да остановите же его! - выкрикнула всегда спокойная и невозмутимая Галя. - Это же... Это же... (Галя не находила слов, но слова подобрались у неё сами) - От такого рёва здесь вся рыба кверху брюхом всплывёт! Как от динамита...
Дааа-а... Галин юмор был известен всем и обладал поистине силой динамита. Но на этот раз смех не грянул дружно и радостно, а как-то робко народ захихикал. И Валерка, так грубо прерванный Галей, съёжился и замолчал.
На Валерку было жалко смотреть. Его жиденькие бакенбарды (то есть это он так считал, что у него бакенбарды. На самом деле редкая рыжевато-пегая поросль на его щеках до бакенбардов явно недотягивала)... Эти самые бакенбарды обиженно подрагивали, и весь он стал похож на старого усатого сома-разбойника, поймавшегося на удочку - и враз растерявшего разбойничью сомовью удаль. Как если бы сом вышел на пенсию...
Вот скажите, кто в здравом уме станет выплачивать пенсию сомам? - Валерке тоже не платили. Он по-бабьи тщательно скрывал свой возраст, но все знали, что до пенсии Валерке оставалось года три, что из областного хора его "попросили" ещё раньше, и что живёт он на пособие по безработице...
Обидели Валерку. Так старался, вытягивал каждую ноту дребезжащим сорванным тенорком (уж какой есть!). И вот награда - все смеются и на озеро поглядывают, кивают: мол, уже всплывает рыбка! Пора уху варить!
В наступившей тишине раздалось треньканье гитары (игрой это трудно было назвать). Иван Акимович, в кругу друзей - Акимыч, полковник в отставке, освоить гитару так и не смог, но играть любил, а чтобы не резали слух фальшивые аккорды, старался громче петь. - Такой у Акимыча был метод.
Валерку с его классическим оперным репертуаром Акимыч открыто презирал. Как все отставные полковники, Акимыч разговаривал командирским тоном, был резок в суждениях, возражений в свой адрес не терпел, и только одного человека слушал всегда с уважением - нашего руководителя Вадима Антоновича, которого любил и уважал.
- Греби сюда, Вадя, - не обращая внимания на обиженного Валерку, гремел полковник хорошо поставленным басом. (Пожалуй, в его исполнении Валеркин репертуар звучал бы на должном уровне, но вот беда - не жаловал полковник оперу!). - Греби сюда, Вадя! Покажем им класс!
И они показали класс...
Репертуар Акимыча состоял из всеми любимых бардовских песен. Но был у полковника один недостаток - ни одной песни он не знал до конца, и спев один-два куплета, махал рукой и объявлял: "Дальше я не помню, я вам лучше другую спою". И начинал петь новую, нещадно фальшивя в аккордах. Доходил до второго куплета и махал рукой: "Как там дальше-то..." Словом, чем дальше в лес...
Сегодня нашей группе по настоящему повезло: Акимыч получил неоценимую поддержку в лице Вадима Антоновича. Бывалый турист и опытный руководитель, Вадим был доктором технических наук (как он говорил, "по-совместительству").
До сих пор помню, как лет двадцать назад мы "обмывали" его диссертацию - вскладчину, всей компанией, у него дома, и было очень весело, пока соседи снизу не вызвали милицию.
Помнится, Антоныч рвался усадить приехавших милиционеров за стол - "Докторскую обмываем, что уж тут такого? И спасибо, что приехали, ребята! А давайте с вами сфотографируемся на память... (Ребята, тащи фотоаппарат!!). Докторская всё-таки!".
Но это совсем другая история.
Да, Вадим Антонович знал все песни (со всеми словами), и это было здорово! Пели долго. Потом плавали в озере с кувшинками. Снова пели. Потом пили чай, заваренный с черничным листом по-особому, как умеет заваривать только наш Вадим Антонович. От крепкого чая как рукой сняло усталость, и наш неугомонный туристский народ затеял танцы под гитару.
Вот во время танцев это и случилось... Когда объявили белый танец, всем было интересно, кого пригласит именинница. А Галя... исчезла. Где же она? Чернику, что ли, ушла собирать? Так давайте её позовём!
Галю звали долго. Сначала соло, потом хором. - Но она не отзывалась. "Громче! - дирижировал Акимыч, - громче надо орать, тогда услышит". И мы орали до хрипоты, но Галя не откликалась.
Зато из-за кустов отозвались невидимые "местные" (которые после Валеркиного классического репертуара, по определению Акимыча, поменяли дислокацию, не выдержав "голосовой атаки"): "Сколько можно орать, спать мешаете! Ушла ваша Галя, и все ушли! Только вы, козлы, остались, мать вашу... Отдыхать не даёте людям..."
К "местным" была спешно отправлена делегация - и вернулась с потрясающими известиями. Как оказалось, Галя ушла два часа назад, и ушла не одна. Игорь Кириллович, осерчав на друга и заодно на нас - за то, что не дали выяснить отношения - увёл именинницу на станцию, прихватив с собой половину группы, и сейчас, вероятно, они уже подъезжают к Москве.
Удар был сокрушительный - бить Кирилыч умел всегда... День рождения "застопорился": именинница исчезла, гости бестолково бродили окрест, собирали чернику и маялись. Петь им уже не хотелось, танцевать - тем более.
Вадим Антонович, как руководитель группы, взял инициативу в свои руки и составил план дальнейших действий: быстренько всё доесть и допить, собрать бутылки (уже в Москве вспомнили, что бутылки, из-за которых всё и случилось, были благополучно оставлены нами у костра...), собрать бутылки, собраться самим - и двигать к поезду.
- Идти часа полтора, как раз к электричке поспеем, - бормотал Антоныч, листая расписание поездов. - Кирилыч, паразит, со своими уехал... на чём же он уехал? Поездов-то до семи нет, не останавливаются здесь поезда-то, тупиковая ветка, аппендикс, так сказать... И до семи отсюда не уехать!
Антоныч был прав. Станция дальняя, до озера добирались с пересадкой на местную электричку, какие ходят два - три раза в день. Антонычу верили ещё и потому, что в рюкзаке у него имелись расписания поездов со всех вокзалов Москвы.
Поэтому на станцию мы всегда приходили прямо к поезду.
Вопрос с отъездом Кирилыча со товарищи остался открытым...
Когда мы дотопали наконец до станции, оказалось, что поезда ждать ещё полчаса. Об этом нам словоохотливо поведала сидевшая на брёвнышке бабка. Бабка пасла козу. - "А вы посиди-и-ите, скамеек, правда, нет, да асфальт-то горячий, посидите, авось через часок и придёт электричка эта клятая! Никогда по расписанию не ходит, никогда, - приговаривала бабка. - Мне-то слава богу, ехать никуда не надо: дом свой, огород, курей десяток, коза... куда я от них уеду?" - радовалась бабка.
Мы с сомнением оглядели платформу. Солнце пекло немилосердно, от асфальта поднимались волны сухого жара, как от утюга.
- И на таком утюге сидеть целый час? Да мы тут все расплавимся! - козлиным тенорком озвучил общие мысли Валерка. - А может, она пораньше придёт?
- Нее, не-е-е! - убеждённо ответили Валерке сзади. Валерка оглянулся, но никого не увидел. Только коза, любопытствуя, переместилась поближе и увлечённо обгладывала растущую у самой платформы пышную ветлу. Козе тоже, слава богу, никуда не надо было ехать - здесь у неё бабка, сарайчик, огород - куда от них уедешь...
Чёрт! Сковородка прямо, а мы как грешники на ней жаримся! От жары Валерка совсем раскис. Как натура творческая, страдать он любил вслух, и в наступившей тишине, обращаясь неизвестно к кому, жалобно заблеял: "Может, пораньше придёт - электричка?". - И снова ему ответили: "Не-е! Не-е-е-е-е" - проблеяла в ответ коза. Интонации у козы были совершенно Валеркины, да и голос был скопирован бабкиной козой с потрясающим сходством...
Первой засмеялась бабка ("Ой, ну до чего похоже! Ой, помру сейчас от смеха, ей-богу, помру") А за ней грохнула вся компания. Хохотали до изнеможения и, отдохнув, принимались смеяться снова. Все, кроме Валерки: он опять обиделся. На козу, наверное.
Отсмеявшись, мы заметили, что в дальнем конце платформы ждали электричку какие-то люди. - "Вон люди стоят, ждут. Значит, скоро придёт!" - объявил неунывающий Вадим Антонович, и мы воспрянули духом.
- Ии-и, милые, - остудила наш пыл бабка. - Они, бедные, два часа здеся маются. А куда им деваться, здесь у нас тупик, одна "кукушка" ходит (прим: поезд из четырёх-пяти вагонов).
Но главный сюрприз нас ещё ждал... До конца пройдя платформу, мы нос к носу столкнулись... с Кирилычем, Галей и нашими туристами. Понадеявшись на расписание и забыв, что сегодня воскресенье, они жарились тут уже два часа. И теперь группа была в полном составе.
Нам все обрадовались. - "Ну что, ребята, выпьем мировую? - гудел Кирилыч, поглядывая на Вадима, по которому успел соскучиться".
- У нас разве осталось? - усомнился Валерка.
- Нет, конечно. Но скажем спасибо нашим соседям! Заначку ихнюю я в кустах нашёл, ну, где они тару складывали... Они ж нам сами и сказали. Осталось только пойти и взять! - с торжествующим видом Игорь Кириллович извлёк из кармана рюкзака две запечатанных чекушки.
- Там их пять было.Я парочку заныкал, а три хозяевам оставил, - покаялся Кирилыч. - Жалко ребят, они ж тоже люди. Ничё-оо, Вадя, хорошего понемножку, мы ж не пьём, мы так... Нам хватит.
- Нее. Не-еее! - послышалось из кустов сирени.
- Да ты чего, Валер? - опешил Кирилыч. - Не хватит, говоришь? Ну сбегай, купи ещё, если найдёшь! - Кирилыч усмехнулся своей шутке: найдёшь тут, как же! Ещё магазин найти надо, и не факт, что... Коза, похоже, думала то же самое.
- Не-е-е, - отказалась за Валерку коза. Комментарии были излишни...
Никогда ещё выражение "помереть со смеху" не было так близко к истине. Удивительно, как там платформа от смеха не обрушилась...
Стоит ли говорить, что "кукушка" пришла вовремя, что ехать было весело - делились впечатлениями, поздравляли Галю и в Москву приехали, как уезжали, дружной компанией.
Нет, что ни говорите, а с погодой нам тогда повезло...