Верещагин Олег Николаевич : другие произведения.

Путь в архипелаге. Рассказ 13

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 9.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Возвращается всё на круги своя... или чья? Я очень хочу в этом разобраться! А пока - князя Олега просто зовут друзья, перед которыми он был виноват...

РАССКАЗ 13

ОЛЕГ, ПОЖАЛУЙСТА - ВСТАНЬ !

  

Ведь если ты повернёшь назад -

Кто же пойдёт вперёд?!

Б.Вахнюк

* * *

   С вечера шквалистый ветер раз за разом отшвыривал нас от побережья, и в конце концов Лаури, охрипнув, буквально плюнул на всё, приказал бросить якоря и ждать утра, затянув палубу кожаным пологом. Сам он остался на кормовом весле, и к рассвету выглядел таким же серым, как окружающее море, идущее ровными острыми грядами мелких злых волн. Но я, если честно, просто не имел возможности ему посочувствовать: обгрызал ногти, думая, как мы будем добираться до берега.
   - Может, добросишь нас на лодке до припая? - предложил я, кутаясь в плащ.
   - Нет почти припая этой зимой, - Лаури вздохнул. - Волна ломает... Придётся ждать, когда уляжется ветер.
   - Склялся небось, что взялся нас везти? - посмотрел я искоса на резкий, обветренный профиль морского ярла. Лаури улыбнулся и хлопнул меня по плечу своей твёрдой, как доска, ладонью:
   - Здесь стоит жить только ради острых ощущений.
   - Тебе их не хватает?! - изумился я. Лаури пожал плечами:
   - Нет. я хочу использовать отпущенные мне годы на полную катушку. Так, чтобы к моменту, когда придёт срок покинуть наш мир, я бы успел устать. Тогда не так печально будет уходить... Знаешь, Олег, - он оперся локтем на борт и повернулся ко мне, - я рад, что ты возвращаешься. У меня такое чувство, что мы ещё не раз встретимся. А таких, как ты, должно быть побольше. Тогда ниггерам будет не так уютно... Между прочим, помнишь Хайме Гонсалеса?
   - А, испанец? Хороший фехтовальщик... Помню, а что?
   - А ничего. Твой конкурент. Негров кидает через себя сотнями и объявил Реконкисту. Хороший парень, хоть и испанец.
   - Да все мы хорошие парни, - усмехнулся я.

Андрей Губин

   Пусть опять дожди и холодный ветер -
   Он уходит прочь от тепла и света.
   "Не спеши! Постой! Погоди немного!"
   Но зовёт его
   Дальняя дорога...
   Что же ты ищешь, мальчик-бродяга,
   В этой забытой богом стране?
   Что же тебя всё манит куда-то?
   Что ты так ясно
   Видел во сне?
   А куда идёт - он и сам не знает.
   Видно уж судьба выпала такая.
   Значит, снова дождь и знакомый вечер -
   И опять один
   Он на целом свете...
   Но пока горит огонёк надежды -
   Нет конца пути для него, как прежде.
   Значит - всё есть мир мечтаний зыбких,
   Значит, кто-то ждёт
   И его улыбки?..

* * *

   - По-ка-а-а!!! - пронзительно Танюшка, ухитряясь подпрыгивать на лыжах и крест-накрест размахивать над головой руками. Нечего было удивляться, что на драккаре, казавшемся отсюда лежащей на воде аккуратной моделькой, услышали. Во всяком случае, снизу проревел, отдаваясь эхом в прибрежных скалах, рог. Мы с Вадимом тоже помахали, хотя нас едва ли видели оттуда.
   - Интересно, в нашей пещере кто-нибудь живёт? - спросила Танюшка, поправляя капюшон.
   - Не знаю, - пожал плечами Вадим. - Олег, ты серьёзно хочешь завернуть к чехам?
   - Серьёзно, - кивнул я, поддёргивая лямки вещмешка. - Я так и не сказал ничего княгине Юлии о судьбе её брата. И ни с кем не передал.
   - Ничего особенного в ней нет, - на мой взгляд, ни к селу, ни к городу, но с претензией объявила Танюшка, скатываясь вниз по склону в распадок.
   - Ревнует, - хмыкнул Вадим. Я, кстати, уже знал, что он сошёлся с Иркой Сухоручкиной и, по его словам, у них всё было в порядке. - А Юлия и правда красивая.
   - Красивая, - согласился я, собираясь с духом, чтобы съехать по склону. - Только мне-то, дружище, никто, кроме Таньки, не нужен...
   ... - А вот от этого места мы заманивали негров, - весело сказал Вадим, - помнишь?
   - Ещё бы не помнить, - я созерцал за полосой заснеженного поля, прорезанного несколькими тропками, подъём к чешской крепости. Ветра не было, падал редкий медленный снег, но флаг над скалами был виден хорошо. Около начала подъёма стояли несколько человек. Они смотрели в нашу сторону - наверное, видели нас и пытались решить, кто мы такие.

* * *

   Рука Борислава - левая - была на перевязи.
   - Две недели назад, - пояснил он, - явились на побережье негры. Мне перерубили руку.
   - Кто-нибудь живёт в нашей пещере? - я отрезал пластину окорока, придвинул хлеб.
   - Нет, пусто, - Борислав налил себе настоя. По пещере поплыл приятный запах лета. - Прошлой зимой - да, жили. Тоже русские, но мы близко не сошлись. Так...
   - Я жалею, что принёс известие о гибели брата Юлии, - церемонно, но искренне признался я. Борислав поморщился:
   - Нет, всё хорошо... Ей тяжелее было думать, что её брат в рабстве... Так куда вы идёте?
   - К устью Марицы, на побережье Эгейского моря, - объяснил я. - Лаури нас добросил бы и туда, но я хотел повидаться с вами.
   - Спасибо, - кивнул Борислав, и мы довольно долго просто ели, рассматривая один другого внимательно и благожелательно. Я думал, что Борислав мне несомненно симпатичен, а вот друзьями мы стать бы не смогли никогда - уж слишком мы разные. Во взгляде Борислава я читал то же самое. И, собственно, поэтому нам просто не о чем было говорить. Он не мечтал, как Лаури, о дальних походах и не стремился к каким-то разгадкам, как я. Он просто нашёл хорошее место и защищал его и людей, ему доверившихся.
   Я бы так не смог. Я пробовал - и не смог. Но я уважал его выбор и его мужество.
   - Вот такие дела, князь, - сказал он. Я пожал плечами:
   - Я больше не князь.
   - Будешь, - он снова отпил из кружки. - Я же вижу.
   - Сплошные пророки кругом, - я поднялся. - Мы заночуем, а утром пойдём дальше, хорошо?..
   ...Танюшка уже спала - только сонно подвинулась, когда я влез под лёгкое меховое одеяло, да ещё что-то буркнула, пихнувшись локтем, пока я устраивался. В коридоре кто-то прошёл, послышался вопрос: "Идёшь завтра на охоту?", заданный по-немецки. Потом засмеялась девчонка, лязгнул клинок, кто-то ругнулся по-чешски (уже в отдалении).
   Жизнь продолжалась. Я вдруг ощутил глубочайшее удовлетворение от окружающего, от мысли, что больше не буду очищать с клинков пятна ржавчины...
   Некогда будет им ржаветь, я думаю.
   Танюшка за спиной застонала и быстро, неразборчиво произнесла какую-то фразу. Потом резко повернулась и села, сбросив на меня свой край одеяла и вытаращив глаза.
   - Олег, - быстро, негромко и неприятно позвала она.
   - Я тут, - отозвался я и услышал, как Танюшка шумно выдохнула, а потом сразу легла.
   - Хорошо, - сказала она. - Мне страшный сон приснился... Всё возвращается на круги своя...
   Я обнял её, просунув руку под шею:
   - Спи, Тань. Сон - это просто сон. Я рядом, и больше к тебе никакие сны не подойдут.
   Если честно - не помню, как я уснул. Кажется, одновременно с Танюшкой.

* * *

   Море было где-то впереди. Эгейское море, а там меня ждала встреча с друзьями. Марица текла слева, можно было слышать, как она шумит на незамерзающих перекатах. Эта часть побережья здесь не была изменена, ничем не отличалась от Земли. По крайней мере, так утверждала Танюшка, и этот факт странным образом успокаивал.
   Вадим бежал на лыжах первым - как всегда, он-то из нас троих был лучишим лыжником. Я спешил за ним; второй по "качеству" лыжник - Татьяна - замыкала наш маленький отряд.
   - Уже недалеко, - вполголоса сказал Вадим, не поворачиваясь. - Видите вон там, между холмами, две здоровенные сосны? За ними спуск, километра три - и мы на месте.
   Странно, но в его голосе я уловил вдруг какую-то непонятную нотку. И окликнул его так же на ходу:
   - Что тебя беспокоит?
   Он откликнулся неожиданно быстро и охотно, словно давно ждал этого вопроса:
   - Понимаешь, у нас там старшим Борис...
   - Да мне плевать, - отозвался я, и мне действительно было плевать. - Я не князем быть хочу, а просто - с нашими... Давай, нажимай, что ты плетёшься?
   Я в самом деле не собирался претендовать на титул. Есть у них князь - отлично. А с меня хватит Шапок Мономаха. Но я всё-таки задал ещё один вопрос:
   - Ты не говорил, как он отнёсся к тому, что ты отправился искать меня.
   - Он сказал, что будет рад хорошему воину.
   - Угу, - буркнул я. Ну что же, это хорошо, просто отлично. Я рассеянно посматривал по сторонам, ритмично передвигая ноги. - Эй, а это что?
   Я скорей пробормотал это, чем сказал... но остановился, и Танюшка остановилась, а через мгновенье остановился Вадим.
   - Давненько я этого не видел, - уже в полный голос сказал я. - С возвращением, Тань.
   - Да, - отозвалась она, и я услышал, как щёлкнула в вырезе спуска тетива аркебузы.
   - Это у нас, - добавил Вадим деревянно.
   Точно между теми двумя соснами, как раз за перевалом, словно третье диковинное дерево, поднимался широкий прямой столб дыма.
   - Блин! - выкрикнул Вадим, ускоряясь с места прыжком. Я схватил его за капюшон, повелительно сказав:
   - Стой.
   - Это негры! - он обернулся, глаза горели. - Там наши!
   - Негры и наши, - кивнул я. - Поэтому и подождём... Так. Давненько я не брал в руки шашек...
   - Девять месяцев, - отрезал Вадим. - Пошли!
   - Теперь я пойду впереди, - ответил я, доставая палаш из ножен. Но, прежде чем мы двинулись, я вытянул руку с оружием вперёд. И ощутил странное холодноватое волнение, увидев, как зимнее солнце зажгло на полированной стали полосу бледного огня.

* * *

   Кто бы не был этот Борис (а я про него особо не расспрашивал) - он в самом деле оказался хорошим князем. Зимовал он со своими людьми в пещере, к которой был только один подход. И этот подход надёжно баррикадировала бревенчатая стена.
   Ну, конечно, надёжно - это до времени, пока её есть, кому защищать.
   Негров было около полутора сотен. Они разбили лагерь примерно в полукилометре от баррикады, жгли костры и явно не торопились на штурм.
   Впрочем, один как минимум штурм уже был. В снегу на этом полукилометре лежало с дюжину тел, да у самой баррикады - вдвое больше. Картина выглядела привычной и милой.
   - Кажется, наши все целы, - заметил Вадим.
   - Нет, - тихо сказала Танюшка, вытягивая руку в сторону лесной опушки в стороне от пещеры. Там почти правильным кругом лежали ещё не меньше сорока убитых негров. А в центре этого круга, чёрно-алого на белом снегу, застыли ещё шесть или семь тел. Явно не негров уже...
   И с такого расстояния не разобрать было, кто именно эти павшие. Серый? Джек? Вильма? Ленка? Олег? Арнис? Игорь? Андрей? Наташка? Ирка? Ингрид?или несколько из них? Или... или кто-то, незнакомый мне, но успевший стать другом Вадиму?
   Да. Я вернулся. И снова вижу это. Неотъемлемую часть мира...
   Я с недоумением взглянул на свой кулак. Из него торчала сломанная ветка.
   Клянусь, я не помню, когда сломал её.

Владислав Крапивин

   Как бы крепко ни спали мы,
   Нам всегда подниматься первыми -
   Лишь только рассвет забрезжит
   В серой осенней дали...
   Это неправда, что маленьких
   Смерть настигает реже:
   Ведь пулемёты режут
   Часто у самой земли.
   Есть про нас песни разные -
   Сложенные с любовью,
   Есть грустные и бодрящие,
   Звонкие, как труба,
   Только нигде не рассказано,
   Как это всё-таки больно -
   Пулю глотнув горячую,
   Падать на барабан.
   Сколько легло нас, мальчики,
   В травах и узких улицах -
   Маленьких барабанщиков,
   Рыцарей ярых атак!
   Но не могли мы кланяться,
   Жмуриться и сутулиться.
   Падали... А товарищи
   Шли, отбивая такт...
   ...Эти слова прощания,
   Эта песня привета
   Тем, кто шагал с нами рядом,
   От ветра не пряча взгляд.
   Горьким горнов молчанием
   Будет песня пропета
   Всем погибшим отрядам,
   Маленьким кораблям.

* * *

   Ночь была тёплая, ветреная и беззвёздная. Стонал лес, и металось пламя негритянских костров. Уродливые тени корчились возле них.
   Я не понимал, чего хотят негры. В пещере - запасы еды, источник и два десятка решительно настроенных защитников. Земли чужие. Любой отряд, узнав об этом, поспешит на помощь...
   А когда не понимаешь противника - это очень плохо. Даже если противник дурак.
   Особенно если дурак.
   Над сводом пещеры плясали отблески сторожевого костра...
   ...Вадим и Танюшка ждали меня, сидя спина к спине в пещерке под нижними ветвями ели. Я съехал к ним.
   - Угомонились. Сейчас поползём, - сообщил я. И высказал своё сомнение: - Я только не понимаю, почему они тут стоят так упрямо.
   Какое-то время мы помолчали, сосредоточено закусывая копчёной рыбой и сухими яблоками, которые разделила Танюшка. Потом я решительно продолжал:
   - Ну что же, ночь подходящая. Пойдём на голубом глазу. Тут недалеко, и снег эти уроды утоптали. Лыжи тут оставим, потом заберём.
   - Торопится время, течёт, как песок -
   Незваная Гостья спешит на порог, - сказал вдруг Вадим, и я с удивлением посмотрел на него. Никогда раньше я не слышал, чтобы Вадим читал стихи. Но вдруг вспомнилось: вот Басс читает эти строки... Как там было?..
   Незваная Гостья, повсюду твой след!
   Но здесь ты вовек не узреешь побед!
   Раскинутых крыльев недвижен излом,
   Но мёртвый орёл остаётся орлом!
   - Пошли, - сказал я...
   ...Негры оставались беспечными. Часовых со стороны леса они, конечно, выставили, но те жались к кострам, грелись, смотрели в огонь и по этой причине ночью были слепы, как совы. Можно было их вообще не трогать, но вот беда: между кострами никак не получилось бы пройти незамеченными, и эти ублюдки, как бы они не были тупы, конечно, нас заметили бы.
   - А это что? - прошептал мне в ухо Вадим, как раз когда я вытащил из портупеи метательный нож и уже готов был подняться на колено для броска.
   - Где? - нервно прошипел я. Вадим показал на второй слева от того места, где мы лежали, костёр.
   - Вон, смотри.
   На снегу виднелись какие-то круглые ёмкости. Трудно было понять, что же это такое; я, вглядывался, вглядывался...
   - Да что это такое-то?! - раздражённо спросил я.
   - А ты не понял? У тебя что - насморк? - пихнул меня локтем Вадим.
   Я хотел спросить, при чём тут насморк, но невольно втянул воздух...
   - Смола!.. - вырвался у меня тихий вскрик. И одновременно с этим я понял, чего же ждут негры.
   Завтра они пойдут в атаку и забросают баррикаду и саму пещеру этими... ёмкостями с зажжённой смолой. Вот и весь их план... и этот план беспроигрышен, чёрт побери.
   Простая арифметика. Нас тут трое. Наших там - два десятка.
   Я посмотрел на Вадима и Таньку.
   - Тань, сейчас побежишь к нашим. Очень быстро, - сказал я. - А мы с тобой, - я взглянул на Вадима, - покидаем всю эту гадость в костёр и побежим следом.
   Танюшка молча кивнула, и мне это показалось подозрительным. Но я промолчал тоже. А Вадим вообще ответил мне совершенно хладнокровным взглядом, извлекая кистень...
   ...Часовых конкретно у этой кучи не было. Зато были аж четверо у соседних костров. Это даже смешно, но они какое-то время созерцали нас с ленивой скукой. Потом коротко щёлкнул кистень Вадима - и один из негров, раскинув руки, завалился спиной в костёр.
   Даже как-то странно, но я не утерял ни единого навыка...Отброшенный ударом ноги, в сторону полетел ещё один, другой рухнул вбок, обезглавленный моим палашом. Последний из часовых бросился бежать... но упруго стукнула аркебуза, и негр упал куда-то в темноту. Я быстро оглянулся. Так и есть. Моя любимая стерва не то что не думала бежать со всех ног - она стояла и очень спокойно перезаряжала оружие. Заметив, что я гляжу на неё - показала язык.
   Визгливые крики понеслись сразу отовсюду.
   - В огонь! - крикнул я Вадиму, прыгая навстречу двум неграм со щитами, выбегающим из тьмы. В прыжке я оттолкнулся ногой от щита одного, бросил его назад, наступил на плечо второму и, рубанув его сбоку по шее, вторым прыжком сшиб первого окончательно, приколол к мёрзлой земле ударом в горло. Сбоку показались ещё двое, но в полутьме вновь обрекающее щёлкнула аркебуза, а через миг Танюшка появилась сама, её корда полоснула воздух - и негр зарылся в окровавленный снег возле костра, в который Вадим бросал уже последние зажигательные снаряды, оказавшиеся глиняными шарами с ремённой петлёй и запалом. Костёр разгорался сильнее, с треском и посвистом начинал уже плеваться огненными струйками.
   - Валим! - рявкнул я. Вадим на бегу взревел, как медведь на потрахе, двое негров порскнули в стороны сами, третьему он подсёк ноги выше колен, и тот, всплеснув руками, завалился в сугроб... Я ударом кулака в краге свалил четвёртого. Мы неслись по утоптанному снегу, как тройка-птица, держа впереди Танюшку, на ходу заряжавшую аркебузу. А за нами (и по сторонам!) уже металось пламя факелов, вопли становились всё громче и агрессивнее. До меня дошло, что мы не подрасчитали - нам перекроют дорогу раньше, чем мы добежим до баррикады.
   - Танька, беги быстрее! - крикнул я, прикидывая, как бы отрезать от неё преследователей...
   И вдруг - ещё один огонь вспыхнул впереди, там, куда мы бежали, на баррикаде. Несколько человек размахивали факелами, а потом ломающийся мальчишеский басок прокричал:
   - Держитесь, братья! Мы идём, держитесь!
   Люди в пещере даже не задумались, кто там сражается с неграми. Несколько секунд - и около дюжины мальчишек с оружием в руках ударили на наших преследователей. Ребят вёл черноволосый атлет с непокрытой головой, в руках которого с бешеной скоростью вращались два топора-бартэ. Я видел, как он оттолкнул за свою спину Таньку и подал сигнал отступать к пещере.
   Я прыгнул плечом к плечу с высоким парнем, мельком бросил на него взгляд, увидел шрам на щеке, удивлённую улыбку - и крикнул:
   - Привет, Басс!
   - Ребята! - заложило у меня ухо от отчаянного клича. - Олег вернулся! Ро-о-ось!!!

* * *

   - Он умирает, - тихо сказала Радица и сделала шаг в сторону, давая мне дорогу. Широко посаженные карие глаза девушки смотрели скорбно, но в то же время изучающее, почти враждебно. - Пройди, он хочет говорить с тобой...
   Я вытер лицо рукавом куртки. Как во сне скользнул взглядом по знакомым и незнакомым лицам, окружившим меня в колеблющемся свете костра. Блестело оружие, слышалось сорванное дыхание, пахло мокрой кожей, потом, сталь., кровью... Я ещё ни с кем не успел обняться, никому не успел пожать руку... И не до этого стало сейчас.
   - Борис, - сказала Радица за моей спиной и всё-таки заплакала, оттолкнула меня и упала на колени возле закинутого пышной грудой шкур топчана.
   На нём лежал тот самый темноволосый парень. (Я, кстати, почти не удивился, узнав, что он и есть Борис, здешний князь) Его кое-как перебинтовали (я узнал руку Ингрид), но разрубленные рёбра и лёгкое так просто не починишь, и расколотый череп - тоже. Тем не менее, Борис был в сознании и даже улыбнулся, увидев меня.
   - Я так и подумал, что ты Олег, - он говорил по-болгарски, но я понимал без усилий. - Ещё я думал, как мы уживёмся вместе, когда Вадим сказал, что отправляется за тобой... - он трудно сглотнул, и я вдруг отчётливо понял, что он держится на этом свете каким-то запредельным усилием, на какой-то тоненькой ниточке... - Но вот видишь, уживаться нам не пришлось... - Борис закашлялся и выплюнул кровавый сгусток. Радица, продолжая всхлипывать, бросилась к нему с платком.
   - Я не стремился к этому, - искренне сказал я, - и с радостью подчинялся бы тебе.
   - Не придётся... - с трудом сказал Борис. - Я хотел сказать... теперь всё на тебе... и не бросай... моих, кто ещё остался...
   - Клянусь, что они будут такими же "моими", как и мои старые друзья, - я сжал холодную сухую руку Бориса.
   И понял, что он мёртв.
   - Умер, - я поднялся на ноги и повернулся к остальным. Радица тихо плакала, лёжа лбом на плече мёртвого. - Теперь я - ваш князь.
   Ответом не было молчание. Не неприязненное, нет. печальное, и я их понимал, поэтому просто обвёл всех взглядом, с облегчением убедившись, что "мои" все целы. Чертовски приятно было вновь видеть знакомые лица, хотя не хватало Сергея, Андрея...
   Я правда этого не хотел.
   Обведя всех взглядом ещё раз, я вздохнул:
   - Мне бы хотелось познакомиться с теми, кого... кого я ещё не знаю. Не думаю, что вам много обо мне рассказывали - я вообще-то не собирался возвращаться, удрал в большом гневе, со всеми перессорившись. Но уверяю вас, что я человек довольно мерзкий: занудный, придирчивый, самоуверенный и упёртый...
   - Это всё правда, - буркнул Басс, и я, заметив, что кое-кто слабо заулыбался, мысленно поставил себе "плюс" и продолжал:
   - Конечно, это будет выглядеть очень официально и немного смешно... но я попрошу всех по очереди мне представиться. Радицу я уже знаю... - я ощутил сильное неудобство от того, что веду этот деловой разговор, стоя спиной к трупу хорошего, смелого парня, погибшего, чтобы спасти меня, Танюшку и Вадима... - я снова выдержал паузу и продолжали: - Я понимаю, что... В общем, я не хотел такой чести. И я готов её уступить любому из вас. Но если желающих нет... - я ещё раз примолк и молчал довольно долго, пока тёмно-русый синеглазый мальчишка, невысокий, но широкоплечий, не сказал вдруг:
   - Видов... Видов Земич, я серб...
   Черноволосый стройный парнишка со свежей раной на левом виске, зашитой, но не забинтованной, обнимавший медно-рыжую большеглазую девчонку, кивнул:
   - Меня зовут Ясо, а она - Клео, мы греки.
   - Иван Топлодольский, - представился черноглазый, но светловолосый худенький мальчишка моих лет, - я из Болгарии.
   - Раде Рачацки, я македонец, - назвался высокий голубоглазый красавец с девичьим, нежным и смуглым лицом.
   - Я Мило... - начал мальчишка, стоявший у входа, а тот. Который стоял рядом с ним и был очень-очень похож, продолжил:
   - ...а я Боже, мы сербы и наша фамилия Бранкованы...
   - Я Зорка Коржич, тоже из Сербии, - последней назвалась стройная высокая красавица.
   - А где Ристо? Где Харт? - вклинился Вадим, оглядываясь, словно впервые.
   - Они погибли на опушке, - сказала Ирка Сухоручкина. - Не добежали... И Саша, и Анте с Марицей, и Гинтис...
   Вновь опустилась тишина. Ирка добавила:
   - А Генчо убили уже здесь, во время штурма, - она кивнула в сторону, и я увидел у стены ранее незамеченное тело, закрытое шкурой.
   - Вот как... - Вадим провёл рукой по глазам.
   - Я не сказал ещё кое-что, - вновь вклинился я. - Я обращаюсь сейчас к своим старым друзьям. Вадим, Арнис, Игорь, Ольга, Андрей, Сергей, Джек, Лена, Наташка, Ирина, Ингрид, Вильма. Я хочу просить у вас прощенья, - обведя всех названных взглядом, я увидел, что они застыли, переглядываясь. - Я хочу просить у вас прощенья за то, что бросил вас. За то, что по моей вине ушли наши друзья. За то, что позволил сиюминутному раздражению говорить моим языком. Вот что я хотел сказать.
   Тишина стала смущённой. Потом Басс сказал:
   - Вообще-то, Олег... вообще-то мы тут всё время думали, что это мы виноваты...
   - Но мы принимаем твои извинения, - добавила Ленка Власенкова. А Джек с усмешкой заключил:
   - Если ты примешь наши.

* * *

   - Их ещё не меньше сотни, - Раде повёл рукой в воздухе. Я искоса посмотрел на македонца; он ответил мне невозмутимо-холодноватым взглядом.
   Для себя я уже составил мысленные портреты всех "своих новеньких". Видов Земич - немногословный, предпочитает делать, а не говорить, может быть - слегка ограниченный, но скорее - просто из молчунов... Ясо Сарагис - храбрый, романтичный, вспыльчивый, очень любит Клео... Клео Бальи - преданная, верная, буквально созданная для поддержки "своего" парня девчонка... Радица Милованич - "хозяйка", чем-то похожая на Ленку Власенкову, только сейчас долго ещё будет "отходить" от смерти Бориса... Иван Топлодольский - задумчивый, мечтательный, наверняка ему труднее остальных здесь... Братья Бранкованы - храбрые, гордые, какие-то средневеково-диковато-притягательные; Мило - поумнее, Боже - попроще... Зорка Коржич - настоящая принцесса, немногословная. Сильная духом и телом, решительная и ответственная, но такие часто бывают одиноки... А вот Раде... Вадим сказал, что его отец и мать - крупные функционеры Союза Коммунистов Югославии (македонского отделения) Раде, правда, не выглядел избалованным сынком "деятелей". Но взгляд на мир у него, кажется, был циничным.
   Их бы с Зоркой свести, подумал я. Хорошая была бы пара. Только... ладно, посмотрим.
   Я выдохнул клуб морозного пара (похолодало) и ещё раз внимательно осмотрел лагерь негров, остававшихся там же, где они и были. Дымились костры. Трупов наших убитых на прежнем месте уже не было.
   - Съели, - сказал я, отвечая своим мыслям.
   - Угу, - подтвердил Раде. К нам неслышно подошёл Джек - над плечом качалась рукоять меча. Раде, чуть наклонив голову, скрылся в пещере.
   - Спасибо, что вернулся, - сказал Джек, положив ладонь мне на плечо. Я посмотрел на него и уточнил:
   - Спасибо, что вернул Татьяну?
   - Да, - он ответил мне прямым взглядом.
   - Странная ситуация, - признался я.
   - Не бойся, - он улыбнулся и перешёл на английский: - Я щит ей и опора, а не твой соперник.
   - Вот что, щит и опора, - без насмешки сказал я. - Не хочется мне сидеть тут в осаде.
   - А ты не изменился, - одобрительно заметил Джек. - Приятно видеть и это. Но нас всего двадцать три человека.
   - По четыре негра на каждого из нас, - презрительно посчитал я. - Бывало и больше.
   - Исключи девчонок, - напомнил Джек, - и будет по пять. С кусочком...
   - Тоже не слишком страшно, - отмахнулся я.
   - Ты серьёзно, что ли? - наконец свёл брови Джек.
   - Там разберёмся, - уклончиво пообещал я.
   Мы вернулись в пещеру. Огонь полыхал вовсю; Джек опустил за собой меховой полог. Я подошёл к очагу и, плюхнувшись на шкуры, распустил шнуровку тёплой куртки. Только после этого обратил внимание на то, что все смотрят на меня.
   - Эти взгляды надо расценивать, как ожидание от меня многочисленных и суровых распоряжений? - я потыкал ножом в оленью ляжку, жарившуюся с краю над углями. - Я больше десяти месяцев никем не командовал. Нужно восстановить навыки.
   Послышались смешки. Вот чёрт, так я приобрету репутацию остряка. Только этого мне не хватало... Поэтому я не стал продолжать в том же духе, а занялся завтраком, подавая пример остальным.
   Если честно - я не врал, что мне нужно восстановить навыки. Я всё ещё не пришёл в прежнее состояние и толком не мог свыкнуться с мыслью, что вновь "занял трон". И ещё более тревожной была эта мысль от того, что над пещерой, в свежей могиле, лежит мальчишка, чьё место я занял всего лишь сегодня ночью.
   - Вадим, Раде, - я оторвался от еды, - заканчивайте, смените Арниса и Ивана. Лен, ты мне вот что - ты мне покажи-ка все здешние припасы.
   - Пошли, - Ленка с готовностью отряхнула руки и встала. Я вздохнул, печально посмотрел на недоеденное мясо и ругнулся про себя - ведь знал же одержимость Ленки в хозяйственных делах.
   - Ну пошли...
   - Тут отсек почти как в той, нашей пещере... голову ниже... - Ленка сняла со стены факел. - Вот, смотри - они, наши запасы.
   В пещере было холодно. Она, правда, была не очень удалена от основного жилища, но сюда по-хозяйски натаскали здоровенные бруски льда и выложили ими стены. Часть продуктов вообще лежала на этих ледяных полках. В свете факела я увидел корзины, грубые кувшины; с потолка, под которым проходили жерди, свисали окорока, ещё что-то... Кончался февраль, а кладовая выглядела весьма солидно.
   - Ещё в августе начали запасаться, - с гордостью ответила на мой невысказанный вопрос Ленка. - Борис этому большое внимание уделял.
   - Не исключено, что со мной так сытно не будет, - мельком заметил я.
   - Да господи... - с непонятной интонацией повела плечами Ленка. И вдруг добавила: - Мы все ждали, что ты вернёшься. Поэтому и уговорили Бориса, чтобы отпустил Вадима.

* * *

   Я снова вышел из пещеры. Ярко сияло солнце, снег сверкал, словно огромная бриллиантовая россыпь. Негры у своих костров казались на нём пятнами грязи.
   Вадим и Раде стояли метрах в десяти, за баррикадой. Меня они не слышали, хотя специально не скрывался - и услышал их разговор, точнее - его кусок.
   - Не знаю, - Раде повёл плечами. - Мне он не показался. Пацан, как пацан, - он говорил на смеси русского с македонским, кажется, и я его легко понимал.
   - Ты не видел, как он фехтует, - равнодушно буркнул Вадим, облокотившийся на верх баррикады. Похоже, мой побратим не был настроен на разговор.
   - Я не об этом, - Раде чуть повернулся к нему, - не о фехтовании и не о том, какой он боец. Я о том, какой он князь. Мы ведь должны теперь зависеть от него...
   - Какой он князь? - Вадим тоже посмотрел на него. - Ну вот я тебе расскажу, а ты послушай, какой он князь. Прошлой зимой - вот примерно в это же время - получилось так, что Олег влетел в лапы ниггеров. Так они я уж не говорю, что его били. Они ему под левым боком разожгли костёр. Вот ты себе это просто представь, Раде. Они его жгли огнём и спрашивали, где наш лагерь и сколько нас. А он им всё равно ни хрена, - Вадим покачал пальцем перед лицом македонца, - он им ни хрена не сказал. Просто взял и не сказал. Как пионер-герой. Знаешь про таких?
   Раде молча царапал пальцем выемку в снежном блоке. Вадим, кажется, почувствовал моё присутствие - оглянулся и, нервно улыбнувшись, махнул рукой:
   - Всё спокойно, Олег.
   - Я вижу, - флегматично кивнул я. - Только это спокойствие меня не очень-то устраивает.

А. Галич

   Я считал слонов - и в нечет и в чёт.
   И всё-таки я не уснул,
   И тут явился ко мне мой чёрт
   И уселся верхом на стул.
   И сказал мой чёрт:
   - Ну как, старина?
   Ну, как же мы порешим?
   Подпишем союз - и айда в стремена,
   И ещё чуток погрешим!
   И ты можешь лгать, и можешь блудить,
   И друзей предавать гуртом!
   А то, что придётся потом платить,
   Так ведь это ж, пойми, потом!

...Аллилуйя, аллилуйя,

   Аллилуйя (потом!)
   Но зато ты узнаешь, как сладок грех
   Этой горькой порой седин,
   И что счастье не в том, что один за всех,
   А в том, что все, как один!
   И ты поймёшь, что нет над тобой суда,
   Нет проклятия прошлых лет,
   Когда вместе со всеми ты скажешь: да!
   И вместе со всеми: нет!
   И ты будешь волков на земле плодить
   И учить их вилять хвостом!
   А то, что придётся потом платить,
   Так ведь это ж, пойми, потом!

...Аллилуйя, аллилуйя,

   Аллилуйя (потом!)
   ...А что душа? Прошлогодний снег!
   А глядишь, пронесёт и так!
   В наш атомный век, в наш каменный век
   На совесть цена - пятак!
   И кому оно нужно, это добро,
   Если всем дорога - в золу?!
   Так давай же, бери, старина, перо
   И - вот здесь - распишись в углу!..
   ...Тут чёрт потрогал мизинцем бровь
  -- И придвинул ко мне флакон,
   И я спросил его:
  -- - Это кровь?
  -- - Чернила! - ответил он.
  -- ...Аллилуйя, аллилуйя,
  -- - Чернила! - ответил он.

* * *

   Я лёг поздно - можно было даже сказать, что уже утро. Поэтому вполне законным было моё возмущение, когда меня начали тормошить - и выяснилось, что всего полседьмого, а проспал я едва полтора часа.
   "Начинается, - подумал я. - Водрузил на себя Шапку Мономаха, поздравляю..." Вслух я вежливо спросил:
   - Какого чёрта надо?
   - Олег, - будил меня Басс, - вставай. Тут к тебе человек приполз.
   - Ты что, заболел? - осведомился я, садясь на топчане. Около огня сидел незнакомый мне парнишка... нет, знакомый, только я не помнил, откуда его знаю. Парнишка грел над пламенем руки и улыбался. Лицо слева у него было поморожено.
   - Ты меня не помнишь? - спросил он по-немецки. - Я Мюлле. Мюлле Френкель.
   - Мюлле! - я почувствовал, что тоже улыбаюсь. - А, конечно, мы же бегали вместе - ты меня обогнал, тогда, ну, на Малее, да!
   - Точно, - Мюлле улыбался ещё шире. - Это я.
   - Погоди. Постой, - я встал, начал разыскивать в полумраке сапоги-унты. - Что ты здесь делаешь?!
   - Я не один, - Мюлле встал и перестал улыбаться. - Меня послал Андерс, наш фюрер. У нас девятнадцать мальчишек, мы ночуем в лесу, километрах в пяти от опушки. Мы готовы вам помочь - ударить утром с тыла по неграм.
   - Так, - я затягивал ремни унтов. - Ты шёл один?
   - Да, меня никто не заметил, - Мюлле принял из рук Зорки котелок с настоем вереска, кивнул благодарно. - Я немного поморозился, но это ничего... Мы шли мимо на нашу вторую зимовку, на Дунай. Ну и... - он присосался к котелку, потом передохнул и продолжал: - До света я ещё успею вернуться. Что передать фюреру?
   - Да что тут... - начал Басс, но я взглянул на него, и он умолк.
   - Но это правильно, - согласился я. - Вот что, Мюлле. Допивай - и давай обратно. Во-первых, конечно, поблагодари Андерса за помощь. А во-вторых - во-вторых, когда будете готовы, подайте сигнал.
   - У нас есть рог, - торопливо сказал Мюлле, отставив котелок. - Мы затрубим в него перед атакой.
   - Да, - кивнул я. - Тогда мы тоже атакуем.
   - Негров лучше гнать в ту сторону, - я увидел, что Вадим тоже на ногах. - Там вдоль Марицы идёт овраг, заросший буреломом. Сейчас там доверху снега.
   - Я передам, - согласился Мюлле, надвигая капюшон. - Ну, я пойду, а вы готовьтесь.
   - Осторожней, - сказал я ему уже в спину. Басс пошёл проводить. Я посмотрел на Вадима и со вздохом продолжал: - Буди остальных. Всех.
   - Не выспался? - понимающе спросил он.
   - На том свете отосплюсь, - я потянулся за бригантиной.
   - А мы на каком? - ошарашил меня вопросом Вадим.
   Я не нашёлся, что ответить.

* * *

   - Два дубочка вырастали рядом,
   Между ними тонковерхая ёлка.
   Не два дуба рядом вырастали,
   Жили вместе брата два родные...
   У Зорки был хороший голос и, по-моему, она сама толком не замечала, что напевает, ровными движениями брусочка песчаника затачивая свою корду. Мне не хотелось останавливать её пение, тем более, что песня по-сербски звучала очень красиво - я невольно и с грустью вспомнил Кристину... Но потом я всё-таки подал голос:
   - Можешь не стараться. У меня есть правило: девчонки идут в бой только тогда, когда другого выхода просто нет.
   Зорина медленно подняла на меня глаза и свела брови - красивые, длинные и тёмные:
   - Что? - прищурила она один глаз. - А ты знаешь, как я стреляю?
   - Наверное, хорошо, - я пожал плечами. - Но это ничего не меняет.
   Несколько секунд мы мерялись взглядами. Потом Зорина отвела глаза... и я перехватил над плечом, отклонившись, брошенный мне рукоятью в лоб охотничий кинжал.
   - Ай-ай, - с насмешкой сказал я, перебрасывая оружие ей обратно. - Вот тут ваша вещь... Пока нас не будет - расспроси о наших правилах кого-нибудь из моих девчонок.
   - У тебя гарем? - она убрала кинжал.
   - Ну что ты, - улыбнулся я, - мне хватает Танюшки. Кстати, можешь как раз с ней и поговорить.
   Повернувшись спиной, я зашагал к мальчишкам, скопившимся у баррикады, но через два шага повернулся и добавил:
   - А поёшь ты очень хорошо.
   Я ещё издалека заметил, что на меня смотрит Раде. И, когда я подошёл к мальчишкам, он без насмешки сказал:
   - На твоём месте я бы поостерёгся теперь, чтобы она не зарезала тебя ночью.
   Я промолчал, натягивая на левую руку крагу. Куртки на мне не было, на плечи поверх бригантины, надетой на летнюю кожу, был наброшен меховой плащ. Справа от меня Игорь Басаргин, положив палаш на баррикаду, задумчиво рассматривал блик на его лезвии. Потом искоса глянул на меня и вдруг сказал:
   - Дарю вам с Танюшкой. Слушай.
   Во сне и наяву, едва глаза закрою -
   Пульсируют, стучат два сердца, два птенца...
   С тобой я танцевал под солнечной страною,
   Но всё-таки - увы! - не различил лица...
   Слепил полярный день истомою полночной,
   Сверкая, падал снег, и музыка лилась...
   Во сне и наяву мы танцевали молча -
   Сначала в первый раз. Потом в последний раз...
   Покуда два птенца, крича, рвались друг к другу,
   Мы, крепко обнявшись, кружили над землёй.
   С тобой я танцевал под солнечную вьюгу...
   Во сне и наяву там ты была со мной...
   Покуда длился танец, покуда мы молчали,
   Покуда длился день, и ночь, и явь, и сон -
   Два выросших птенца с окрепшими крылами
   Рванулись в вышину. Под синий небосклон...
   - Спасибо, - я пожал его локоть.
   Впереди, на опушке леса, тяжело, длинногласно и мощно взревел рог.

* * *

   Мы не бежали в атаку. Это было не нужно. Дело в том, что у негров просто не было выхода: бежать (только в сторону Марицы) или драться. В первом случае они попадали в овраг. Во втором - всё равно будут наши, так зачем спешить?
   Негры выбрали второе. Их всё-таки было втрое больше, чем нас, а то даже и более сильный перевес. Они явно собирались прорваться в лес и столкнулись с мгновенно сплотившимися немцами.
   - Поскорей, - довольно громко окликнул я своих, выхватывая дагу левой и переходя на трусцу; хорошо, что снег тут был почти везде утоптан. Слева от меня с равнодушным лицом бежал Вадим, в левой руке покачивался отпущенный до колена кистень. Я покосился направо с внезапно вспыхнувшей иррациональной надеждой увидеть Сергея, но там бежал Олег Крыгин - шпага лежала на плече, в левой руке тоже была дага.
   Ну что ж. И это неплохо.
   Негры не смогли пробиться. Не успели. Мы набежали на них сзади, как вторая половинка сжимающихся тисков...
   ...Толла чёрной молнией улетела в сторону, в снег, от удара моей даги. Палаш ушёл куда-то сбоку от щита, в мягкое; я перехватил дагой широкое лезвие ассегая - стоп! Получай - пинок между ног... Ятаган скользнул по оплечью бригантины, я отрубил чёрную руку пониже локтя, крутнулся волчком в снегу, подсекая ноги в меховых обмотках... Дага ударилась в твёрдую кожу щита, из-под которого коротко высунулся ассегай - мне в пах! Я изогнулся, уходя от укола, пригнулся - над головой пронзительно свистнул ятаган. Ударив в щит спиной, я над плечом выбросил назад дагу - попал! Перескочил через тело, наступив на щит, и увидел впереди ещё одно знакомое лицо, даже имя вспомнил - Ханзен, боксёр, спарринг-партнёр Сергея!
   Всё, кажется... Ханзен, отдуваясь, вытирал кровь с палаша и улыбался. Я подошёл к нему, и мы пожали друг другу руки...
   ...До оврага не добежал никто из негров. Их трупы лежали кучно на месте схватки и отдельными пятнами - километра на полтора в сторону Марицы.
   Меня это мало интересовало. Убитых в моём отряде не было, но Боже ранили ятаганом в левое плечо, а Вадиму рассекли левое бедро ассегаем, и он несусветно ругался, сидя на окровавленном снегу, пока Ирка бинтовала ему рану, что-то добродушно и спокойно приговаривая. У Андерса тоже были раненые, а сам он подошёл ко мне.
   - Помнишь, как мы фехтовали? - весело спросил он. Лицо немца с нашей последней встречи изменилось - на подбородке, там, куда я когда-то попал ему во время поединка концом палаша, белел широкий шрам, явно от толлы.
   - Помню, - подтвердил я, и мы, поддавшись внезапному порыву, обнялись. - Спасибо за помощь!
   - Брось, пустое, - отмахнулся он. - Как бы это я шёл мимо и не помог - даже незнакомому, а уж тебе...
   - Будет нужда, окажусь под рукой - любая помощь в любое время года и суток, - пообещал я...
   ...В лагере негров мы нашли останки наших убитых - ещё не доели, сволочи. К их несчастью, среди негров оставались живые - с десяток - и мы честно поделили их с немцами.
   - Оставьте мне там одного, - попросил я, направляясь к Танюшке, которая только-только закончила разговаривать с немецкими девчонками - они тоже не участвовали в бою. Танюшка выглядела мрачной. - Что случилось? - я приобнял девчонку и, зубами сдёрнув крагу, глухо зарычал, делая вид, что треплю её.
   - Не дурачься, - попросила Танюшка печально. - Знаешь, Марьяту убили.
   - Марьяту? - переспросил я.
   - Ту венгерку, с которой я выступала тогда... В сентябре, в Югославии. Жалко...
   - Иди, Тань... - я подтолкнул её в спину. - Я скоро приду, иди...
   ...Вопли от того места, где находились негры, ещё не утихли. Если честно, я попросил "оставить" мне одного в шутку. Когда я подошёл, Арнис, используя метательный нож, методично потрошил негра, которого держали Андрюшка Соколов и Видов. Негр не кричал - он дёргался всем телом и икал, перекосив рот и выкатив глаза. Арнис аккуратно раскладывал на мгновенно тающем снегу петли кишок, по временам вороша их ножом.
   - Ну-ка, отойди, - Ясо чуть отстранил Арниса и, встав над негром, приспустил штаны. Весело посвистывая, он начал мочиться в распоротый живот; послышался смех.
   - Эй, ты мне руку обоссал! - заорал Арнис.
   Я поднял глаза к небу и начал смотреть в солнце.

* * *

   - Олег, Олег, подъём!
   Господи.
   - Олег, подъём!!!
   Да когда же это кончится?!
   - Вставай, Олег!!!
   Трубы Судного Дня.
   - Да вставай же, урод!!!
   Это уже лишнее...Не открывая глаз, я сообщил:
   - Басс, я не просто не выспался. Я страшно не выспался. Если я открою глаза, я тебя убью. Подумай, прежде чем продолжать меня будить.
   Вместо сколько-нибудь логичного ответа мне в разрез спальника запихали комок снега.
   Я не дрогнул. Я даже глаз не открыл, хотя снег немедленно подтаял и противно скользнул куда-то под бок, где продолжал расплываться холодными струйками. Вместо воплей и ругательств я вздохнул и сказал:
   - Если ты побежишь достаточно быстро - то проживёшь ещё около часа.
   - Олег, - это был голос Таньки, - на берег выбросило корабль.

* * *

   Странно, но я узнал корабль сразу. Дело в том, что дома у меня лежал (да, собственно, и лежит) набор открыток "История корабля", и там был точно такой. Когг, вспомнил я название. Мачту, скорее всего, снесло, корабль лежал на боку, но вроде бы был цел - в смысле, без проломов и трещин, даже бушприт не обломлен и площадка на корме - не повреждена. Палуба - а её тоже было хорошо видно - застыла подтёками льда, но и на ней не замечалось следов катастрофы. Когг имел длину метров двадцать. Не из самых больших.
   - Сбылась мечта Сани, у нас есть корабль, - сказал Вадим.
   - Мда, - согласился я. Мы все - даже часовые - стояли на берегу, рассматривая судно. Басс оживлённо рассказывал, как они с Иваном, бродя по берегу в поисках плавника, увидели это чудо на отмели и в сумерках спорили, кит это или спятивший плезиозавр. Почему-то никто не спешил лезть на корабль... и я понял - почему.
   Одно дело - увидеть убитых в бою. Другое - утонувших... или замёрзших.
   Я глубоко вздохнул и направился к кораблю первым...
   ...Доски покрывал лёд, но, ставя ноги на выступы и пользуясь дагой, я влез до носового люка, с которого была сорвана крышка, и заглянуло внутрь. Трюм был пуст и достаточно светел - свет падал ещё и через кормовой люк. Плескалась чёрная вода, слившаяся к борту и не успевшая взяться льдом. "Гуммп!" - ухнуло эхо от сорвавшейся под моей рукой сосульки, разбежались волны. Тень задвигалась по воде, и в кормовой люк свесился Арнис.
   - Никого? - спросил он, вновь пробудив эхо. Я помотал головой и, ставя ноги на фальшборт, пошёл на корму, даже отсюда видя, что дверь в кормовую каюту цела. Арнис уже лез к ней. Ясо окликнул нас откуда-то из-за кормы:
   - Руль сломан у основания!
   - Ясно, - буркнул Арнис. - Им сломало руль, начало кидать и, наверное, переломило мачту. А самих смыло или убило и смыло.
   - Корабль-то цел, - возразил я, становясь ногой в подставленное Арнисом "стремя" из ладоней. - Не упадёшь?.. Могли остаться люди в каюте... Аап!
   Я поставил ногу в упор на косяк, другую - в притолоку. Потолкал дверь, но она то ли разбухла, то ли примёрзла.
   - Валенок, - сказал снизу Арнис, - она же наружу открывается.
   Мысленно я сплюнул. Конечно, наружу, чтобы даже в самый свирепый шторм не распахнуло... Извернувшись, я поддел дверь метательным ножом, и она отвалилась, едва не сбросив меня и не прибив Арниса. Он промолчал, но очень выразительно.
   - Эй, ты куда полез?! - забеспокоилась Танюшка.
   - Внутрь, - коротко ответил я, разглядывая вделанные в пол и стены стол, скамьи, лавки у стен, сундук, какое-то мокрое барахло...У самой двери висели, за что-то зацепившись, часы. Блестел браслет, под стеклом стояла вода, я не мог разобрать, что это за марка и сколько на них времени.
   - Тут часы, - сообщил я Арнису. - И пусто. Сундук, правда, какой-то... А, спрыгну, - решился я, - нам его всё равно обживать!
   Я сел на край люка, спустив внутрь ноги. До стенки, ставшей полом, было метра два, а любви к высоте у меня в последнее время не прибавилось. Я чертыхнулся для бодрости и соскочил, примериваясь на сундук.
   Попал. Вот только сундук оказался скользким, ноги поехали - и я сел. На угол. Не копчиком, но достаточно хорошо, поэтому секунд десять в непонятках тупо созерцал, занятый своими ощущениями, человеческую кисть с обломанными ногтями, торчащую из мокрого барахла.
   - Эй, тут люди! - закричал я наконец...
   ...Ребят было двое, и я сперва подумал, что они мертвы. Очевидно стараясь согреться, они обняли друг друга - и так застыли, причём лица и руки имели оттенок снега в лунную ночь, а одежду схватил лёд. Мы и доставать-то их стали только потому, что вроде бы неудобно оставлять людей непохороненными. Поэтому все отшатнулись, а часть девчонок завизжала, когда мы уложили "трупы" на снег у кромки прибоя - а один из них открыл глаза со смёрзшимися ресницами и обвёл нас бессмысленным, но живым взглядом.

* * *

   Старший из мальчишек так в себя и не пришёл, но Ингрид после двух часов возни авторитетно заявила, что теперь он просто спит, мы сумели его напоить малиновым настоем и, закутав в шкуры, оставили у костра.
   Младший - тот, который открывал глаза - к вечеру оклемался настолько, что смог поесть и говорить внятно. Правда, несколько раз он, отворачиваясь, начинал плакать, и над этими слезами смеяться не хотелось, потому что было ясно - они не от духовной слабости. Мы деликатно пережидали эти истерические приступы и постепенно вникли в суть рассказа Анри Пюто - так звали тринадцатилетнего пацана-бельгийца...
   ...Сам Анри был в этом мире относительным новичком. В числе десятка других мальчишек и девчонок из Бельгии он попал сюда в августе. Им повезло - они сразу столкнулись с голландским (в основе своей) отрядом Пита деГрелле и присоединились к нему. Голландцы достраивали когг, намереваясь до зимы успеть на побережье Португалии и зазимовать там, чтобы весной плыть в Австралию - просто так, низачем.
   Сначала плавание проходило удачно. Но в декабре на уже вполне обустроенную стоянку напали негры (мне вспомнился Крит, и я, оглядев своих "старичков", по их лицам понял, что и они вспоминают то же), и отряду пришлось поспешно бежать в Атлантику, где они попали в ураган и были выброшены на побережье Африки. Негры напали вторично. В схватке погиб деГрелле, который, как и подобает вождю, защищал тех, кто пытался спустить на воду когг. Когда это удалось, в Средиземное море ушли всего восемь человек - явно недостаточно для того, чтобы управлять коггом в бурю. А бури не заставили себя ждать... Последняя, окончившаяся вчера, была страшной. Анри мало что помнил - ему ещё до этого так рассекло руки вантами, что он был совершенно беспомощен и сидел в кормовой каюте, мучаясь ожиданием и слушая рёв урагана, сквозь который по временам доносились крики... Потом в каюту ворвался Михель ванСпрэг, запер за собой дверь и сказал Анри: "Всё. Руль полетел, и мы одни." Дальше - вообще яма, провал. Анри только помнил, как его страшно швыряло в темноте, и ещё как он ждал, какой удар окажется последним, но почему-то удары были не такими уж и сильными... Тут Анри снова разревелся, а мы поняли, что Михель просто закрывал младшего пацана собой...
   Когг строили прочно. Он выдержал, и я подумал, что, спрячься они в самом начале все в каюте - живы были бы восемь, а не двое. Но просто так спрятаться и ждать покорно - этого они не могли. И мы не смогли бы... Когда борешься - умирать не так страшно.
   - Не плачь, не плачь, - Ингрид поерошила волосы бельгийца. - Михель будет жив, он отоспится и придёт в себя. а уж с тобой-то и точно всё в порядке.
   Девчонкам - дай только поутешать... Меня это уже не интересовало, и я, показав глазами на выход Джеку, выбрался из пещеры.
   Под луной синели снега. Слышно было, как над входом посвистывает и хрустит снегом Видов - он стоял на часах.
   - Джек, - негромко спросил я, - ты ведь ходил на кораблях? - он кивнул. - Этот парень, Михель - тоже...
   - Иван почти четыре года занимался в парусной секции, - добавил Джек. - Если ты о когге, то его можно привести в порядок и даже спустить на воду. С меньшими силами, чем у нас.
   - Насколько я помню, у пиратов капитан вовсе не обязан разбираться в морском деле, - я посмотрел на чернеющую кромку леса, - кораблём заправлял штурман, а капитан только водил людей в бой...
   - Хочешь отправиться в плавание? - напрямую спросил Джек. Я пожал плечами:
   - Почему бы и нет? весной...
   - До весны его можно починить полностью, - Джек тоже взглянул туда же. - Да там всех дел - новая мачта и перо руля. Ну и мелкий ремонт... Но на таком корабле можно ходить только в ветер...
   - Слушай, - я уже не обращал внимания на то, что он говорит, - а что такое Пацифида? - Джек умолк и внимательно посмотрел на меня. - Ну чего? Я это слово несколько раз встречал в дневнике, который мне Тезис дал, помнишь? Это что так называется?
   - То, - буркнул Джек. - В этом мире у Австралии нет северной части - полуостровов Кейп Йорк и Арнемленд... Ты себе карту Тихого океана представляешь?
   - Да, и неплохо, - кивнул я.
   - Ну вот... Представь себе, что на месте Новой Гвинеи, Микронезии, Полинезии - ну, всяких там Самоа, Тонга, Науру, Фиджи - короче, от Южного Тропика почти до Северного и от Филиппин до где-то 120-го меридиана - лежит здоровенный континент с три Австралии размером. Это и есть Пацифида.
   Кажется, Джек ожидал, что я удивлюсь. Но я, как следует поразмыслив, деловито спросил:
   - Ты там был?
   Невозмутимое обычно лицо англичанина вдруг стало сердитым.
   - Мы с Вальдером четыре года назад... нет, больше... Джек потёр переносицу. - Да, побольше... Мы полтора месяца ходили тогда вдоль побережья. Так и не высадились, ушли в сторону Вьетнама.
   - Что так? - я спросил без насмешки, но Джек вновь сердито покосился на меня:
   - А ты знаешь, что такое эта Пацифида?! Джунгли, деревья - до небес, всё это переплетено лианами и закутано туманом, а сверху постоянно льёт. Не дождь, а конденсат, потому что влажность больше ста процентов. Звуки такие слышатся, что даже на корабле страшно...
   - Этот парень, Лотар Брюннер, прошёл Пацифиду с юго-востока на северо-запад, - задумчиво сказал я. Джек дёрнул плечом:
   - Я не говорю, что это вообще невозможно. Я говорю только, что мы этого не сделали.
   - И ты этим недоволен, - заключил я. На этот раз Джек отреагировал спокойно:
   - Да. Недоволен.
   - Потому что ты чокнутый, - проницательно добавил я.
   - Да. Потому что чокнутый. Вальдер был недостаточно чокнутым, чтобы погнать своих людей туда.
   - Он ведь всё равно погиб, а? - я скомкал плотный снежок, несколько раз подкинул его в руке. - Так что мы теряем?
   - Конкретней, - потребовал Джек.
   - Смотри сам, - я перекатил снеговой шарик с ладони на тыльную сторону руки и обратно. - Я хочу отправиться - может быть, даже этим летом, но точно пока не знаю - на запад. Часть наших пройдёт насквозь Северную Америку. Остальные на корабле обогнут её с юга...
   - Тут нет Южной Америки, - добавил Джек. - Весь бассейн амазонки - морской пролив... А там, где Аргентина, юг Бразилии, Чили, прочее всё - большой остров.
   - Это не важно, - поморщился я. - Дальше так же поступим с Пацифидой. Часть идёт вокруг на корабле, остальные - пешком по континенту. И вернёмся в Европу через Дальний Восток и Сибирь.
   Глаза Джека стали ещё больше, чем обычно, уже после объяснения насчёт Пацифиды. Когда я закончил, он вдруг крепко выругался по-английски.
   - Я ожидал более взвешенного и профессионального суждения, - заметил я.
   - Чёрт побери! - уже по-русски определил Джек. - Ты сумасшедший! - он резко отвернулся и зашагал ко входу в пещеру. На полпути оглянулся и ещё более убеждённо повторил: - Ты сумасшедший!
   Ему оставалось два или три шага до полога из шкур, когда я окликнул его:
   - Эй! - и бросил снежок.
   Поворачиваясь, Джек, ещё не глядя, поймал снежок неуловимым движением левой руки.
   - Если честно, - сказал он, - я до сих пор чувствую себя не в своей тарелке из-за того, что мы тогда не попробовали Пацифиду на зуб, Олег. А терять мне нечего...

Игорь Басаргин.

   Одинокая птица над полем кружит...
   Догоревшее солнце уходит с небес...
   ...Если шкура сера и клыки что ножи -
   Не зови меня волком, стремящимся в лес.
  
   Лопоухий щенок любит вкус молока,
   А не крови, бегущей из порванных жил.
   Если вздыблена шерсть, если страшен оскал -
   Расспроси-ка меня ты сперва, как я жил?
  
   Я в кромешной ночи, как в пучине, тонул,
   Забывая, каков над землёй небосвод!
   Там я собственной крови досыта хлебнул -
   До чужой лишь потом докатился черёд...
  
   Я сидел на цепи, я в капкан попадал -
   Но к ярму привыкать не хотел и не мог!
   И ошейника нет, чтобы я не сломал
   И цепи, чтобы мой задержала рывок!
  
   Я бояться отвык голубого клинка
   Или пули в упор, за четыре шага.
   Я боюсь одного: умереть до прыжка,
   Не услышав, как лопнет хребет у врага!..
  
   ...Вот бы где-нибудь в доме светил огонёк.
   Вот бы кто-нибудь ждал меня - там, вдалеке...
   Я бы спрятал клыки, я б улёгся у ног,
   Я б тихонько притронулся к детской щеке,
  
   Я бы верно служил, я б хранил и берёг -
   Просто так, за любовь! - улыбнувшихся мне...
   Но не ждут. И чудовищно путь одинок.
   И охота завыть, вскинув морду к луне...
   - Вопрос: зачем? - Вадим потянулся. Я подбросил в огонь охапку хвороста, поворошил угли палкой и только после этого ответил:
   - Ответ: низачем. Как говорит наш общий друг Лаури - просто потому что интересно.
   Вадим несколько секунд обдумывал сказанное, потом признал:
   - Веская причина... Ну что ж, как я понимаю, мы теперь займёмся плотницкими работами? Всегда терпеть этого не мог.
   - Нет, погодите, - Джек поднял голову от скрещённых под ней рук. - Прежде чем заняться работами, нужно придумать кораблю название и поднять флаг.
   - У него есть название, - напомнил я. - "Нидерланд". Так на корме написано.
   - Нет, - Джек покачал головой, - название нужно новое, раз корабль потерпел крушение.
   Мы с Вадимом переглянулись, и он пожал плечами:
   - Ну что же... Я, кстати, давно хотел, чтобы у нас был свой флаг. Чем мы хуже Борислава?

* * *

   - "Морж", - сказал Вадим.
   - О господи, - выдохнул я обречённо.
   За последние сорок минут я выслушал около полусотни названий для когга - от элементарного "Быстрый", предложенного Серёжкой Лукьяненко, до совершенно серьёзно выдвинутого Андреем Соколовым "Крылатый мститель". (С отчаянья я чуть не принял "Быстрого"...) Ещё меня до глубины души потрясла всеобъемлющесть мировой классической приключенческой литературы. Так, Ясо предложил "Испаньонлу", а Анри - "Дункан".
   Теперь вот "Морж". Корабль старого Флинта. Приехали.
   Самому мне в голову вообще ничего не приходило. Я выслушивал предложения, меланхолично разглаживая на коленях часть большого - метр на два - льняного куска бело-серого цвета, который, как мне объяснил Анри, предназначался для запасного флага. И думал, что бы на нём изобразить.
   Соображений на этот счёт было не густо.
   - "Секрет".
   Наступила тишина. Я поднял глаза.
   - "Секрет", - повторила Танюшка. - Так назывался бриг Артура Грея в "Алых парусах".
   - Чушь какая-то, - буркнул Арнис. Но его никто не поддержал. Все молчали и моргали, вслушиваясь в это слово.
   Секрет. Сек-рет. Секрет...
   - И песня такая есть, - приободрённая этим молчанием, продолжила Танька. И пропела своим красивым голосом: - Большой секрет для маленькой, для маленькой такой компании, для скромной такой компании огромный такой секрет!.. Красиво же!
   - Точно, - сказал Вадим. - "Секрет" - это здорово.
   - Только не просто "Секрет"! - я вскинулся, внезамно озарённый. - А... а "Большой Секрет!"
   - Он же небольшой, - с сомнением сказал Боже. - В смысле - корабль...
   - Да дело не в том, что... - я непривычно для себя запутался в объяснении и разозлился на себя за это неожиданно косноязычие. - Ну, не в размерах, а в том, что большой секрет - для нас! Ясно?!
   И неожиданно до меня дошло - они поняли.
   И я заулыбался в ответ на это понимание - широко и облегчённо... И внезапно мне в голову пришла ещё одна мысль - мысль о рисунке на флаге. Шальная. Странная. И даже... даже страшная. Но в то же время - невероятно чарующая и привлекательная.
   - Ребята, - я провёл ладонью по ткани. - Насчёт флага. Я, кажется, придумал.

Английская баллада XII века (отрывок)

   Он пришёл в этот дом,
   И сказал эту речь.
   И сушил над огнём
   Плащ, что сбросил он с плеч.
   А потом у огня
   Пел он всех веселей...
   ...Он пришёл в этот дом,
   Чтобы встретить друзей...
   ... - Да ты совсем ку-ку! Свастика!
   Как ни странно, но активней всех сопротивлялся нововведению Андрей. Остальные в основном были просто удивлены, а кое-кто (я заметил) явно одобрил мой план нанести на флаг алую свастику с закруглёнными лопастями - знак с рукояти моего палаша.
   - Если кто-то не знает, - вдруг вмешался Джек, всё это время сидевший в своей излюбленной позе: нога на ногу, ладонь на колене, - то я сообщаю: свастика - это символ солнечного света и добра. А что до нацистов... Понимаете, сами по себе символы не несут добра или зла. У них есть лишь форма и смысл, а моральными критериями их наделяют люди... Для тупых, - он улыбнулся, - объясняю: свастика красива, а нам под ней достаточно не совершать мерзостей, и всё будет в порядке.
   На какое-то время настала тишина. Потом Вадим махнул рукой:
   - Рисуй!
   - Дай лучше я, - предложил Олег Крыгин.

* * *

   Вообще говоря, я был согласен с Вадимом насчёт того, что плотничать - занятие довольно мерзкое. Но большинство наших, как ни странно, моих антипатий не разделяли, и мне уже очень скоро пришлось довольно близко познакомиться с тем, что такое трудовой энтузиазм масс.
   Буквально на следующий день после нашего разговора о названии, флаге и прочем, началась весна. Классическая южная. Ночью нас всех разбудил страшенный грохот - на Марице взорвало лёд. Уже днём из пещеры было страшно выйти - в пойму реки с воем и рёвом неслись потоки, равнина до самого леса превратилась в разлив за два-три часа. Арнис с Олегом Крыгиным, ушедшие с утра на охоту, возвращались уже по пояс в воде. Через два дня всё вокруг кишело птицей, сводившей нас с ума своим гамом, а по гряде - километрах в четырёх на север от пещеры - шли и шли стада копытных. По склонам гряды трусили серые, исхудавшие за зиму, стаи волков. Какой-то самодовольный - хотя тоже тощий - медведь под наш хохот и вопли проплыл мимо на здоровенном выворотне, сидя на его "носу" со сложенными на животе лапами. Вадим пошутил, что теперь остаётся увидеть только Деда Мазая, эвакуирующего зайцев.
   Деда Мазая мы не увидели, зато здорово побеспокоились - не снесло ли наш когг к чёрту в Средиземку. Выяснилось, что нет, и очень скоро я уже почти огорчился, что он уцелел.
   Плотник-то из меня был никакой, это да. Но выяснилось, что для спуска когга на воду нужно копать котлован с отводным каналом.
   Естественно, для этого нельзя было отвлекать квалифицированную рабочую силу. И так же естественно, что копать котлован пришлось неквалифицированным нам.
   Это было убийство. Правда, песок сам по себе не промёрз и копался легко. Но копать его деревянной лопатой - это совершенно новое ощущение. я думал, что набить мне на руках мозоли - это задача практически невозможная. Конечно, таких мозолей, как у Лаури от весла, у меня не было, но попробуйте несколько лет подряд постоянно держать в руке шпагу и убедитесь, что даже уголь, положенный на ладонь, вас не сразу обожжёт...
   Мозоли появились к вечеру первого дня.
   Утром второго дня я подумал, что весьма опрометчиво назвал когг "маленьким". Вы не пробовали вырыть" окопчик" для автопоезда КаМАЗ самодельной деревянной лопатой?
   Не пробуйте. Это долгий и трудный подвиг идиота. Даже если идиотов несколько.
   Наши "корабелы" офигели от радости при виде новой игрушки. Михель ещё не оклемался толком, но всё равно притаскивался на откос, сидел на солнце и временами пытался отдавать распоряжения, из-за чего Иван начинал с ним спорить - сперва тихо и робко, но постепенно переходя на повышенные тона и взаимные обвинения, в результате чего разнимать их приходилось Джеку. Уж он-то самообладания не терял.
   Помимо рытья котлована приходилось ещё работать по мелочам - например, притащить из леса мачтовую сосну, и ещё одну, из которой начали вытёсывать новое перо руля. Для поддержания бодрости духа я пытался ощутить себя Петром I на Воронежских верфях. Членушки, не получалось. В голову лез только Федька-Умойся-Грязью из романа "Пётр I", подневольно пахавший на строительстве Санкт-Петербурга.
   Вечером я валился в спальник, как подрубленный. Это был плюс...
   ...Работы кончились на шестой день после их начала. На этот раз около котлована, в котором лежал когг, собрались все. Было солнечно, довольно тепло и вообще очень, как бы сказать, весенне; продолжали орать птицы. Несколько человек - я на этот раз был свободен - под руководством Джека раскапывали перемычку.
   - Ой, я чего-то волнуюсь, - призналась Ленка.
   - Тебе-то чего волноваться? - осведомилась Ирка. Разговор девчонок продолжения не имел - наши "чернорабочие" брызнули в стороны, и в котлован как-то сразу хлынула, неся с собой плитки льда, зеленоватая вода Средиземки.
   Джек, весело дыша, подошёл ко мне. Я впервые видел у англичанина на лице такую улыбку и, внезапно испытав острый прилив дружеских чувство, обнял его за плечи:
   - Доволен, Путешественник?
   - Он ещё должен подняться, - Джек озабоченно следил за тем, как вода заполняет котлован, а когг уже начинает покачиваться.
   - Поднимется, - карие глаза Ивана тоже весело блестели, - всё правильно сделано... Смотрите, начинает вставать!
   Действительно, мачта, почти лежавшая на песке, отчётливо пошла вверх. И, не успел я отметить этот факт, как когг вдруг резко рванулся на днище, мачта описала дугу... и корабль встал на дне всё ещё продолжающего заполняться водоёма, поднимаясь вместе с водой.
   Крепкий. Крутобокий. Наш собственный.
   Дружным воплем радости разметало и закружило птиц. В воздух полетели не только головные уборы, но ещё краги, а следом - Джек, Иван и даже Михель, которого качали очень аккуратно, но с энтузиазмом. Олег Крыгин добрался до кормы, закрытой плетёнкой, а Ленка, прицелившись, с истошным воплем метнула в борт глиняный сосуд с заранее приготовленным пойлом из каких-то ягод, заорав:
   - Нарекаю тебя - "Большой Секрет"!
   Олег сбросил щит-плетёнку, открывая им самим вырезанные из бука и прибитые на корму буквы названия. Потом, переваливаясь по ходящей под ногами палубе, пошёл к мачте и взялся за фал. Значительно посмотрел на нас.
   - Тихо! - заорал я. - Да тихо же! - и, подтянувшись, выхватил из ножен палаш, отдавая салют.
   Вразнобой, но решительно засверкали обнажаемые клинки. Олег, вскинув лицо вверх, вздохнул (видно было, как резко поднялась и опустилась его грудь) и начал медленно перебирать фал руками.
   Вверх поползло белое полотнище с алым разрывчатым колесом свастики. И я почти не удивился, услышав сильный, звонкий и торжественный голос Игорька Басаргина:
   - Торопится время, бежит, как песок...
   Незваная Гостья спешит на порог.
   Мороз обрывает с деревьев наряд,
   Но новые листья из почек глядят!
   И я, уже не прислушиваясь ни к чему и не обращая ни на что внимания, подхватил, задыхаясь от странного чувства, неожиданно стеклянным голосом:
   - Доколе другим улыбнётся заря -
   Незваная Гостья, ликуешь ты зря!
   Доколе к устам приникают уста -
   Над жизнью тебе не видать торжества!
   И только краем уха уловил - поют все.

* * *

   - Олег, проснись!
   - Гос-по-ди-и!!! - заорал я, вскакивая. - Да как же вы мне надоели!!!
   Вокруг поднялись несколько голов. Физиономии были недовольными.
   - Ты чего орёшь? - спросила голова Андрюшки Соколова, прежде чем рухнуть обратно.
   Снаружи, кажется, было ещё почти темно. Меня будил Ясо. Волосы у него мокро блестели. Он что-то начал говорить, но от волнения по-гречески, и я уловил только "море", "доска", "человек"...
   - Да погоди, погоди! - я дёрнул его за рукав. - Что случилось?!
   - Я же говорю! - он изумлённо заморгал, потом хлопнул себя по лбу: - А, да... Доску, доску прибило к берегу, а к ней парень привязан, мы с Арнисом за ним в воду лазали... Он что-то важное сказать хочет. И, кажется, он русский.
   - Да хоть немецкий, - я начал влезать в штаны. - Вы почему его сюда-то не принесли, умники?!
   - Он умирает, князь, - серьёзно и печально сказал Ясо...
   ...Удивительно было не то, что парень умирал. Удивительно было, что он до сих пор жил. Не знаю, сколько его носило в, мягко сказать, прохладной мартовской воде, но она обкатала его, словно камень-гальку. Я никогда не видел у человека такого гладкого и синего тела, словно разбухшего изнутри, в которое врезались витки верёвок, надёжно притянувшие его к доске. Он сам себя привязал к этому широкому и длинному куску, или кто-то постарался, но сделали это умело. Рослый, широкоплечий мальчишка был, кажется, моим ровесником. Длинные русые волосы смёрзлись в сосульки.
   А слева в боку торчала рукоять глубоко вошедшей толлы. Арнис как раз резал верёвки, когда мы подбежали.
   Я помог перевернуть парня. Холодно ему, кажется, уже не было, но глаза в стрелках слипшихся ресниц смотрели неожиданно ясно и были похожи на кристаллы чистого льда.
   - Потерпи, - сказал я, - мы сейчас тебя перетащим...
   - Не надо, - он правда говорил по-русски. - Мне уже не помочь... я себя не чувствую... два дня на доске... Мне нужен князь Олег.
   - Олег - это я, - я наклонился к нему. - Кто послал тебя?
   - Ты не знаешь его... это князь острова Змеиный Ярослав... - мальчишка смотрел, не отрываясь, мне в лицо. - Я плыл на нашей второй ладье, но в устье Дуная негры напали с лодок... Нам рассказал о тебе Тиль...
   - Тиль ван дер Бок? - спросил я. Мальчишка с трудом наклонил голову.
   - Да... он просил, чтобы вы пришли на помощь... ради того случая, когда он помог в Карпатах... он будет ждать на Змеином... Ниггеры рвутся на Кавказ... остановить... помоги остановить... я выполнил свой долг... я... умираю... Олег, пожалуйста... встань... встань с нами...
   Он выдохнул и вытянулся на доске.
   Положив ему на лицо ладонь, я закрыл мёртвому глаза. Потом поднялся и, посмотрев на Ясо и Арниса, сказал:
   - Похоже, плавание на запад откладывается. У нас появились срочные дела в другой стороне.

Игорь Басаргин

   Ходит Времечко, чешет темечко:
   "О-хо-хонюшки - во дела!"
   А за Времечком, сплюнув семечко,
   Вышел Смертушка, сукин сын.
   А за Смертушкой - враз три ветрушка.
   Старший - страшненький, морда зла.
   Средний - лихонький, да нелёгонький.
   Младший - тихонький, вьюн-пустынь.
   Юбка чёрная колыхнётся -
   Старший-страшненький улыбнётся.
   Юбка красная пролетит -
   Средний-лихонький просвистит.
   Юбка белая - что крыло...
   Знать, и младшего понесло...
   Как за пазуху старший сунется -
   Мужик к вечеру окочурится.
   Средний дых зажмёт -
   К утру сын помрёт.
   Младший вьюнется по грудям -
   Дочка скурвится ко блядям.
   Никуда-то от них ты не денешься,
   Не заслонишься, не развстренешься...
   Хоть бы Смертушка поспешал!
   Ждать - не прятаться, звать - не свататься,
   Нараспах душа - ни гроша!..
   ...Ходит Смертушка, ищет хлебушка,
   Сеет ветрушки про запас.
   На приступочке у простеночка
   Встало Времечко - чёрный глаз!
  
  
Оценка: 9.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"