За Нарогом земли были обжиты прочно ещё в досолнечные времена. Но если раньше синдар, жившие тут, вынуждены были нередко кочевать с места на место, постоянно сражаясь с орками или ещё более мерзкими и жуткими тварями, то теперь среди рощ и на речках тут и там стояло множество новых синдарских посёлков-карасов с их небольшими домами, крыши которых, сложенные из длинных плоских и широких щепок серебристой ольхи и увенчанные резными коньками в виде цветов и ветвей, спускались почти к самой земле - или отдельных хуторков-баров, всё ещё обнесённых деревянными стенами - но уже явно мирных. Вокруг каждого селения и даже отдельного домика зеленел большущий сад, а кое-где качали спеющими потихоньку, тяжёлыми, но всё ещё зелёными колосьями хлебные поля. Синдар умели очень бережно и уважительно обращаться со всем, что росло - поля и сады даже в худшие годы не портили многочисленные в Эндоре вредители, а внимания они требовали минимум, словно бы само собой всё вокруг спело, зрело, колосилось и наливалось. А строиться синдар предпочитали вообще над водой - над ручьём или даже над небольшой речкой, вода текла прямо под полом, и через люк можно было хоть набрать воды ведром, хоть нырнуть до дна, хоть рыбу ловить. Сарниэ не мог для себя решить - то ли это от тяги к текучей воде и её изменчивой красоте - то ли потому, что порождения Моргота до судорог боялись текучих вод и рисковали подходить к ним только в большом количестве, да и то не везде?
К нолдор тут относились более чем радушно. Синдар видели в них сильных, храбрых и добрых старших братьев и мало разбирались - и не собирались разбираться - в Клятве. Среди них вообще ходил упорный слух, что нолдор явились сюда с благословения Валар и, хотя изгнанники и не скрывали всех обстоятельств ухода из Амана, и не пытались их скрывать - синдар просто ничего не желали слушать. Нолдор разгромили армии Ангбанда, уже загнавшие синдарские отряды в последние убежища. Вместе с нолдор пришли Солнце и Луна, света которых страшились создания Моргота. Это ли не доказательства благословения Валар?! А у молодёжи и детей - их тут было очень много, намного больше, чем у в общем-то не обиженных детьми нолдор - оружие, доспехи, огромные кони вызывали прямо-таки свирепую тягу, как у с сожалением оставленных Виндэ кусков руды друг к другу. Было ясно, почему Финроду не составляет труда набирать в свои отряды синдарских юношей, да и к Феанорингам течёт постепенно ширящийся поток добровольцев - даже тех, в чьих семьях отроду не знали иного оружия, кроме охотничего лука, ножа, да короткого копья. Можно было только представить себе, каково это - жить в постоянном ожидании набегов морготовой нечисти, зная, как мало можешь ими противопоставить - и вдруг не только воочию увидеть постыдную, жалкую трусость таких "храбрых" тварей перед настоящими воинами, но и получить возможность самому стать таким - в сверкающей стали, на большом коне! Сарниэ, если честно, испытывал простительную мальчишескую гордость, когда проезжали очередной посёлок - и непременно, даже если не останавливались, им выносили вино, еду, а мальчишки цеплялись за стремена с горящими восторгом глазами, да и парни постарше явно с трудом удерживались от того же... Если же останавливались на ночлег - находились самые лучшие места и людям, и коням. И никому не было дела до того, что их отряд - Феаноринги, не Арфинги. Что Сарниэ - тэлэро, что Виндэ - авари. Они все были - нолдор. Частичкой этого слова, воплотившего для эльфов Эндора могучую и... да, добрую силу. Временами Сарниэ даже хотелось плакать от гордости. А взрослые эльфы - он видел - и правда иногда прятали влажные глаза. Первый раз это произошло после того, как в одном из селений женщина, у которой пять лет назад орки растерзали и сожрали сына и дочь, застигнув детей в лесу, коснулась края плаща Мэглора и крикнула на север:
- Никого ты больше не погубишь! Высокие Лорды вытащат тебя из твоей поганой норы и расквитаются с тобой, убийца! Жди и дрожи!
Наверное, это было смешно и наивно. Но Мэглор, широко улыбавшийся женщине, за околицей послал коня вперёд и спрятал повлажневшие глаза - а Сарниэ услышал его шёпот, горячий и тихий. Лорд клялся в искупленье. И в словах его была неистовая надежда, что нынешние дела нолдор перевесят грозное Пророчество Севера, пересилят безжалостные слова Валар. Сарниэ пришпорил Айру и, нагнав Мэглора, вдруг, сам того не ожидая от себя, прижался щекой к его плечу, как когда-то прижимался к плечу отца. Лорд сперва посмотрел удивлённо, потом мягко улыбнулся:
- Ты что, Лауриэ Робмито?
- Так. Ничего, - ответил Сарниэ, тут же отъехав в сторону с независимым видом.
Про Виндэ и говорить было нечего. Он буквально вырос, расцвёл и буйно заколосился от внимания синдар. Мальчишка из лесного племени, где синдар считались такими знающими и загадочными, теперь оказался для этих самых синдар - защитником! Ого! Ага!! Эх!!! Эти междометия прямо-таки читались на физиономии Виндэ. Поэтому со стороны именно Виндэ легко было принять за главу посольства, тем более, что над ним посмеивались, оказывая преувеличенные знаки внимания - не только ровесники, но и взрослые эльфы, включая самого Мэглора - это стало чем-то вроде постоянного и любимого всеми развлечения. А Виндэ временами просто не замечал, что над ним шутят... А если замечал, то на время смущённо сникал, не обижаясь... до следующей встречи с востороженными поклонниками.
Недалеко от реки Неннинг Мэглор объявил, что планы меняются. Они сперва завернут в Бритомбар, а уж потом поедут на север, к Нолфингам.
Это было поздним вечером, когда отряд шагом ехал берегом Неннинга по утоптанной широкой дороге, а впереди в закатном небе ясно рисовался силуэт моста через реку - с двух концов на две трети каменного, а в середине наполовину - ещё деревянного, старого. Мост проходил точно через границу земель Финрода и Кирдэна, строили его обе стороны, потихоньку, ни шатко, ни валко, как было принято говорить о каком-то долгом деле у синдар. Спокойная река обтекала сваи, но отблески алого заката, предвещавшего на завтра перемену погоды, делали её воду тревожной. Кто-то спросил, почему лорд поменял решение. Мэглор весело ответил:
- Ну, предположим, мне хочется встретить праздник на берегу моря!
Отряд оживился. Время Радости, середина лаире, был весёлым праздником, который эльфы любили, пожалуй, больше всех остальных. И, что не говори вслух, но почти всех феанорингов томила мысль о его встрече среди нолдор из Дома Нэльофинвэ. Какое уж тут веселье... Поэтому решение Мэглора пришлось по душе всем, пусть и было "нерешительным" решением, как бы откладывавшим "на потом" массу проблем и трудностей.
- А у вас его праздновали? - поинтересовался Алассэйа у Виндэ.
- Ещё бы, - ответил Виндэ. - Мы в летний открытый день пускаем горящие стрелы, плаваем и бегаем наперегонки, поём... взрослые... э... - Виндэ рассмеялся, махнул рукой. - В общем, у нас очень весело! А у вас?
- Да у нас в общем-то то же самое... - протянул Алассэйа. - Я думал, у вас что-нибудь необычное. Ну там... я не знаю.
- Скачки на бегемотах, - серьёзно предположил Альм. - Кто последним придёт к финишу, того празднично съедают.
Вместо ответа Виндэ выбросил вперёд руку движением стремительным, как мысль. Но если синда и был следопытом похуже, чем авари, то в быстроте движений не уступал. Мальчишки сцепились руками и принялись, сопя и покачиваясь в сёдлах удивлённо косящих коней, меряться силой на ладонях. Оба покраснели, сердито зыркали, пока наконец Кирьямо со смешком не подвёл итог:
- Ничья, - и они расцепились так охотно, что всем было ясно - пересилить бы не смог никто, а уступать первым - тем более не хотелось.
- Где заночуем, мой лорд? - спросил кто-то Мэглора.
- Если позволят пройти - то на той стороне, - со странной интонацией отозвался он. И добавил, повторил: - Если позволят.
Работ на мосту в данный момент не велось. И со стороны Финрода не было никакого караула. Зато там, где "кирдэнова половина" упиралась каменной мощной дугой в землю - стоял отряд примерно из двадцати воинов-фалатрим под знаменем с Кораблём. Ветер от реки развевал узкое треугольное полотнище, закат отблёскивал на металле кровавыми глубокими пятнами. Нолдор невольно остановились. Даже Мэглор. Но он же первым тронул коня - и над двинувшимся к мосту отрядом развернулось в руках Кирьямо знамя со Звездой.
Широкий - на нём могли разъехаться туда и сюда по пять конных в ряд - с украшенными причудливой резьбой каменными перилами по грудь пешему воину - мост строился добротно. Посередине, кстати, где он был ещё деревянный и поуже, тоже было видно, что рубили его на века. Дерево глухо стучало под конскими копытами - в отличие от молчаливого камня, вблизи оказавшегося коричнево-жёлтым базальтом. Точно посередине поднимались из реки две каменные колонны - левая в виде бьющей струи воды, правая - сработанная как буковое дерево. На ветвях дерева и струях воды покачивались кованые в виде ажурных башенок фонари - не меньше чем по десятку, но пока незажжённые.
Из фалатрим никто не двигался с места, даже когда нолдор приблизились вплотную. Они стояли в очень ровном, правильном строю, почти неправдоподобно чётком - как проросшие из земли страшные и грозные в своей красоте молодые деревья. Если синдар в селениях выглядели нуждающимися в защите - то вид этих тэлэри напомнил самим нолдор: пока они жили в Амане без бед и забот - тут шли бои, лилась кровь, и, раз Морготу не удалось уничтожить эльфов Эндора - то, как видно, они знали, с какой стороны браться за меч и копьё.
Воины фалатрим были совсем другими, не такими, как нолдор. И дело было не в том, что они оказались, конечно, пониже нолдор ростом. Необычными выглядели в первую очередь их доспехи - из выгнутых стальных пластин с чеканкой на кожаной основе, словно бы повторявшие изгибы морских волн и казавшиеся необычайно лёгкими именно из-за этих непривычных очертаний. Такие же плавные, будто текущие, были шлемы - с высокими гребнями, немного похожие на шлемы братьев-Феанорингов, но всё же иные - и щиты. Мечи - как у Альма, без широких крестовин гард, богато украшенные зеленоватым халцедоном. Луки фалатрим были меньше, чем нолдорские, а копья на недлинных рукоятях имели узкое чуть изогнутое лезвие - такое копьё вряд ли можно хорошо метнуть, зато им очень удобно рубить. Но это, последнее, Сарниэ отметил уже мельком, потому что услышал голос, говоривший на знакомом ему с детства диалекте - тэлэрине. Тэлэрине, которого он, Сарниэ, уже не надеялся когда-нибудь услышать. Нолдор говорят так же... почти так же, и в этом "почти" для эльда - тьма различий, оттенков и даже цветов, живых и сочных.
- Я Майтэ сын Раньяра, канхаран войска Правителя Гаваней, - говорил воин, на гребне шлема которого ершилась белая короткая гривка, а с плеч ниспадал бело-голубой плащ. - Добро пожаловать в Фалас, лорд Канафинвэ. Нас известили о твоём прибытии, и тебя рады видеть здесь. Изволь отдохнуть со своими спутниками в нашем лагере, а утром продолжишь путь - в Бритомбар ли, в Эгларест - по твоему выбору; на земле фалатрим ты волен идти, куда захочешь - и вести за собой своих людей.
- Я благодарю тебя за дружеские слова и тёплый приём, - Мэглор соскочил наземь; фалатрим снимали шлемы и разбили строй. - Мы в самом деле будем рады отдыху, а наутро отправимся в Бритомбар... Всё ли спокойно на границе?
- Всё спокойно уже давно, - ответил Майтэ. Нолдор спешивались, перебрасывались с фалатрим репликами. Сарниэ почувствовал, как спадает напряжение, явственно копившееся в воздухе. - Последний раз мы сражались в начале лаирэ - орда голов в двести объявилась со стороны Таур ин Фарот, - и он указал в сторону, где над невысоким холмом зеленела по-особенному - так бывает только на гарях - трава. Нолдор понимающе запереглядывались.
- Если позволишь - мы заночуем прямо тут, - Мэглор кивнул в сторону небольшой дубравы. - В такую пору года ни к чему лезть под крышу, даже гостеприимную.
- Мои воины тоже чаще всего ночуют на открытом воздухе, - улыбнулся Майтэ. - Если позволишь, мы принесём свежий хлеб, фрукты только что с деревьев и хорошую ветчину. И вино с мыса Балар. А вы сохраните дорожные припасы.
- Благодарю, - Мэглор чуть поклонился. - Мы примем всё с удовольствием и запомним то добро, которым встретили нас на земле Фаласа его отважные защитники...
...Фалатрим и правда не поскупились. Они принесли даже кованые ажурные фонарики, в которых горели по три свечи, и развесили их на деревьях. Многие, кстати, так и остались у разведённого нолдор костра - и Сарниэ понял наконец, что встречавший их в полном составе и вооружении караул был не знаком недоверия, а скорей почётным караулом и демонстрацией готовности к союзу. Впрочем... пусть об этом думает Мэглор, эгоистично решил мальчишка, заваливаясь на плащ и ставя на живот кубок с вином. В одной руке он держал большое яблоко, в другой - полукруглый ломоть свежего хлеба, запах которого с наслаждением втягивал носом. С лошадьми управились, дров натаскали кучу - что ещё? Сарниэ даже вздохнул громко и протяжно от какого-то острого чувства удовольствия в предвкушении отдыха.
- Я поставлю? - не дожидаясь разрешения, Виндэ устроил на животе друга свой кубок и растянулся рядом. У него тоже был хлеб, но ещё и кусок ветчины, от которого Сарниэ - стоило Виндэ на миг отвернуться к огню - откусил половину и принял невинный вид. Авари немного ошалело уставился на убавившийся кусок и обвиняюще поглядел на Сарниэ, который протянул ему половинку яблока:
- Хочешь?
- Нет, - тихо и свирепо ответил тот, опасливо утаскивая кубок.
- Как хочешь, - Сарниэ сочно хрустнул яблоком. Виндэ рыкнул, потом рассмеялся и, упав рядом на спину, выплеснул вино из кубка себе в рот - точной струёй, не пролив ни капли. Сарниэ немедленно попробовал сделать так же и облил лицо.
- Фы! - возмущённо фыркнул он, облизываясь и вытираясь. - Теперь надо к реке идти и умываться, всё из-за тебя!
- Всё из-за чьей-то жадности, - нравоучительно ответил Виндэ. - Из-за того, что для некоторых нет ничего святого, даже чужая ветчина не свята.
- Между прочим, - ехидно сказал Сарниэ, опять облизываясь, - кто-то беззаконно утащил и сожрал мясо, посвящённое Урам.
- Хых, - независимо отозвался Виндэ. - Это печальное заблуждение нашего племени - Валар не нужны такие нелепые дары, разве нет?
- Но ведь ты об этом не знал, разве нет? - прищурился Сарниэ. Виндэ невозмутимо ответил:
- Я уже тогда в душе ощущал, что такие приношения бессмысленны. Просто не мог из-за недостатка знаний облечь свои чувства в форму культурного протеста.
- Что? - Сарниэ от изумления даже не нашёл слов, поражённо рассматривая друга.
- Проще говоря, я уже тогда пострадал за великое дело... Эй, ты куда?
Сарниэ уже особо не слушал - он поднялся, ещё раз посмотрел на Виндэ удивлённо и пошёл к речному берегу...
...Под скат отыскалась заботливо вырезанная в склоне и утоптанная ступенями тропка - кто-то даже лёгкие перильца приладил. Сарниэ заулыбался - несмотря на смех, песни наверху и шум Неннинга на перкате, он уловил весёлый смех ручейка.
И точно. Спуск упирался в мостки, у которых стояли две лодки, вбок вела тропинка, за которой начинался пологий пляж. А на высоте живота из-под двух камней, высунувшихся из берега, выскакивала в реку наполненная лунным серебром живая струя воды. Рядом висел резной ковшик, но Сарниэ, чтобы познакомиться с ручьём, поднёс к нему ладони, и тот охотно наполнил их ледяной прозрачной водой, вкусной и разламывающей в первый миг лоб. Мальчишка, умылся, напился и поиграл со струёй, чувствуя, как родничок отвечает ему - доверчиво и охотно, как видно, фалатрим не обходили его вниманием и никогда не обижали воду.
Сарниэ выпрямился, помедлил и быстро вылез из поддоспешной кожи. Комары было сунулись на живое тепло, но, разочарованно зазудев, заклубились прочь от эльфа. Сарниэ вошёл в воду, упруго оттолкнулся и, скользнув вперёд, нырнул - а появился чуть ли не на середине реки - всплыл на спине, раскинув руки и ноги. Течение подхватило мальчишку и понесло, кружа - над головой завели хоровод звёзды. Всем телом ощущал Сарниэ тягу реки - и - на краю чувств - далекое Море, куда впадает Неннинг, Белегаэр, с его звонкой песней волн и таинственными глубинами, криком чаек и рокотом голоса Ульмо... Сарниэ представил себе море - и оно нахлынуло сверху, а звёзды стали казаться морскими огнями у южных берегов Амана...
...Сарниэ вздрогнул в воде и загрёб руками. Голос отца был совершенно явственным, и песню мальчишка узнал. Но, оглядевшись, он увидел лишь, что течение отнесло его на пол-мили, а над берегом полыхает костёр, и его отражение длинными трепещущими языками пересекает Неннинг.
* * *
Виндэ проснулся в тумане и какое-то время смотрел в белёсую пелену и вслушивался в шепчушую тишину. Его племя не любило туманы, и сейчас он пытался понять, нет ли какой угрозы. Но в тумане лишь двигались кони (Виндэ поймал их короткие и спокойные мысли), да за мостом редко, упруго и длинно бил колокол: гонннннн... гонннннн... гонннннн...
Виндэ сел, поддёрнул плащ. Сарниэ слева пошевелился, устроился под своим удобней и спрятал разлохмаченную тёмную макушку - словно в нору юркнул. Виндэ перелез через друга и, не снимая с плеч плаща, побрёл туда, где вчера горел костёр. Кони, щипавшие траву, отошли от мальчишки в сторону, пофыркивая - им не хотелось в путь, им нравилось тут, на берегу. Успокойтесь, подумал Виндэ, мы пока что никуда не отправляемся; доброго вам утра. Подошёл Спар, толкнул хозяина мордой, фыркнул в ухо, взъерошив волосы тёплым дыханием - и снова отодвинулся в туман.
Там, у костра, конечно, не было ничего и никого, кроме стылых углей и обидно пустого котелка. Впрочем... (Виндэ присел) ...ага! С краю в золе оказались несколько печёных яблок, ещё тёплых. Мальчишка обтёр их от пепла, довольно ухмыльнулся и запустил в одно зубы. Быстро жуя, встал, огляделся и двинулся к берегу. На траве лежала белая холодная роса, обещавшая хороший, но снова очень жаркий день.
Над обрывом туман как отсекало. Дальше - за полосой чистой воды - он снова лежал непроницаемой белёсой шкурой, лохматой и влажной, а на берегу оказалось чисто, и небо утренне голубело. На обрыве сидел Альм, правил куском кожи меч и наблюдал за тем, как через чистую воду правит лодка. Виндэ постелил на край обрыва плащ и, усевшись рядом с Альмом, молча протянул синда одно яблоко. Тот взял и, поблагодарив кивком, откусил сбоку.
- К нам гости с утра? - поинтересовался Виндэ. Альм снова наклонил голову, докусал яблоко и сообщил:
- А я уже давно тут сижу. Слышишь, как красиво колокол бьёт? - и повторил звук.
Обычная лодка тэлэри, хорошо знакомая Виндэ - с высоким носом в виде лебединой шеи и головы и высокой кормой в виде распущенного хвоста - поворачивала к берегу. В ней был один эльф - стоя на колене, он ловко, неспешно грёб коротким серебристым веслом. Вроде бы не прилагая к этому никаких особых усилий - но лодка шла быстро, даже вода закипала у носа. Было слышно - и очень хорошо слышно - как гребец поёт:
- В глазах моих гавань моих кораблей,
Там серые волны стремятся на скалы,
Там северный ветер, бросаясь устало,
Срывает последние листья с ветвей.
В глазах моих берег последнего дня,
Там иней белеет на каменном моле,
И старый маяк, ввысь взлетевший над морем,
Где не было, нет и не будет огня.
В глазах моих чаек безумный полет,
Ласкающий крыльями белую пену
В том месте, где сходятся тропы Вселенной,
Сливаясь с ледовым пристанищем вод.
В глазах моих память души не моей...
В глазах моих буря последней тревоги...
В глазах моих даль безымянной дороги...
В глазах моих гавань моих кораблей... (1.)
1. Стихи Арвен Мифриэль.
С берега смотрели, как эльф умело - сильным ударом весла в точно рассчитанный момент - выбросил лодку на прибрежный песок рядом с причалом почти наполовину и выскочил сам, бросив весло поперёк корпуса. Поднял руку:
- Приветствую гостей! - крикнул он весело.
- Кто это? - удивился Виндэ. Альм ответил:
- Ха, ты что? Это же Кирдэн Кирьятано!
- Правитель здешних мест?! - изумился Виндэ и встал. Мэглор и ещё двое нолдо, появившиеся на берегу, как из-под земли, между тем шли по песку, по пляжу, навстречу властелину Фаласа, который ждал у лодки.
Кирдэн был типичным тэлэро - разве что выше прочих. Тёмные волосы, схваченные надо лбом серебряным тонким обручем в виде волны, украшенной янтарными остриями, рассыпались по плечам, по белому с голубым и золотом одеянию. За исключением кинжала в серебряных же ножнах на поясе, выложенных жемчугом, бирюзой и янтарём, у него больше не было оружия. Синеглазый, весёлый, открытый, он выглядел, тем не менее, как должен выглядеть правитель, хотя Виндэ и не взялся бы сказать, выразить словами, как это. (1.)
1. Вообще-то согласно источникам (в том числе - и непосредственно Профессору!) у Кирдэна Кирьятана была длинная белая борода (!!! - у эльфа!!!) Я не знаю, если честно, как объяснить это. Полукровкой Кирдэн точно не был... Поэтому я пошёл на прямое нарушение канона в описании правителя Фаласа. Что касается "ауры власти", которая сопровождает эльфийских лордов, то она ничего общего не имеет с тем, чем сейчас заменяют её наши пигмеи-вождишки (охрана, мигалки, "значительное лицо", дорогие вещи...) Лорд эльфов (и настоящий правитель людей) не нуждались в этой мишуре по определению - "короля узнают и в обносках!" Это скорей даже не ощущение превосходства над окружающими, но явственное для всех понимание того, что стоящий перед ними - Вождь от природы - лучший, отважнейший, облечённый мерой тяжкой ответственности. Нам, чьи правители вызывают либо смех, либо брезгливое недоумение (как шуты, забравшиеся на трон), пожалуй, даже трудно представить себе, что ощущаешь при встрече с такими вождями. Но для Виндэ это, естественно, было обыденностью и иных правителей он себе просто не представлял, да и посмеялся бы, расскажи ему кто-нибудь о "всенародно избранных" клоунах.
- Лорд Макалаурэ... - Кирдэн чуть пожал предплечья Мэглора. Тот, ответив таким же пожатием, отозвался:
- Лорд Кирьятано... Позволишь ли нам воспользоваться гостеприимством Фаласа и его народа?
Кирдэн сделал широкий жест рукой - взмах белого рукава напомнил Виндэ полёт крыла буревестника, виденного на морском берегу - тогда, прошлым летом, в день знакомства с Сарниэ - когда само слово "день" ещё было новеньким, словно вышедшим из рук умелого мастера:
- Фалас в вашем распоряжении.
Наблюдая эту встречу, Виндэ вдруг задался вопросом - а всё-таки: фалатрим-тэлэро Кирдэн - что он ощущает, стоя рядом с убийцей своих родичей, линдар-тэлэри? Не похоже, что он лукавит или говорит по обязанности... Простил или забыл потому, что нолдор - могучая помощь против Моргота, а погибших в этом их Альквалондэ всяко не вернёшь уже?
Ничего не мог он ответить на этот вопрос. И поэтому просто доел яблоко.
* * *
С самого утра ветер с запада навевал эльфам странные мысли и образы. Он пахнул солью, йодом, простором, и Сарниэ мог бы поклясться, что слышит чаячьи крики. Будь его воля, он пустил бы Айру галопом. Но Мэглор, державшийся во главе отряда, весь день молчал, и отряд молчал тоже - лишь цокали по белому гладкому камню дороги конские копыта.
Дорога эта начиналась в холмах, которые посольство проехало вчера - а пробирались через них почти три дня. Там, на склонах, зеленели сады, рос куст квенилас (который Сарниэ так ещё ни разу и не попробовал) - и оттуда по осени в Бритомбар и Эгларест шли обозы фруктов и ягод. Но сейчас дорога была пустой. Фалатрим почти не ездили верхом, и лишь однажды проскочил навстречу всадник - синда на неосёдланной лошади, с луком, в развевающемся плаще. Он даже не остановился, лишь махнул рукой на скаку. Да ещё ветер раскачивал на каменных столбах большие фонари, таинственно зажигавшиеся в сумерках серебристым огнём. Один такой столб - утром проезжали - был разбит, его обломки лежали в придорожной траве. Это были следы прошлогодних боёв с орками. Наверное, они тут немало напакостили, если фалатрим даже не всё успели восстановить...
От мыслей о море впереди Сарниэ отвлекали, впрочем, другие мысли - о том, что он видел вчера ночью. Ему захотелось побродить по холмам - нагретые солнцем за день, они ночью щедро отдавали тепло, всё пространство меж них наполняли дурманящие запахи трав, воздух можно было просто-напросто пить, как горячий терпкий травяной настой - и буквально натолкнулся на Мэглора. Лорд сидел на плоском камне и держал в руках... Сарниэ показалось, что это был сгусток живого огня. Огонь освещал неожиданно суровое, внимательное лицо Мэглора - и он говорил, глядя в этот свет. Рассказывал - негромко и обстоятельно - о встрече с Кирдэном, которую Сарниэ благополучно проспал на берегу Неннинга. Это было странновато... но ещё более странным было то, что из этого пульсирующего между пальцев Мэглора пламени донёсся явственный голос. Слов Сарниэ не разобрал (что было странно в общем-то), но мог поклясться, что слышал лорда Нэльофинвэ. Мэглор был так увлечён странным занятием, что Сарниэ или не заметил - или не стал замечать, не поймёшь... А Сарниэ смотрел - не слушал, именно смотрел. Огонь в ладонях лорда-певца просвечивал их насквозь, с кровью, жилами, костями - и мальчишке вдруг почудилась мерзость: что вместо правой руки у Мэглора - кровавый, но живой её остов. Сарниэ поскорее ушёл тогда...
... - Сарниэ!
- А?! - эльфёнок встрепенулся. Мэглор держал его за плечо и улыбался, левой рукой указывая вперёд. - Что случилось, лорд?
- Башни Гаваней, - сказал Мэглор. Сарниэ живо крутнулся в седле.
И через миг - уже не ожидая разрешения и вообще ничего не слушая - галопом нёсся, криками подбадривая Айру, по дороге - туда, где на холмах острыми белыми стрелами поднимались три тонкие высокие башни. Хотя стоял солнечный день, но казалось - башни сияют изнутри белым пламенем ярче солнца.
- Море! Море! Моремореморееееее!!! - вопил Сарниэ на всю округу. От смеха не смог удержаться никто; всадники один за другим пускали коней в галоп. Но нагнать спятившего тэлэро не смог ни один. Когда отряд, спустившись пологим откосом с холма - уже не по дороге, она уводила вправо, а по тропке среди зарослей шиповника - Сарниэ уже вздыбил Айру около белой пенной полосы - одной из тех, что шли и шли со свежим ветром из дали - дали, в которой небо сливалось с морем и море поднималось до неба... Метались и кричали чайки, и розовые гранитные скалы тут и там уступами гигантской лестницы уходили в прибой.
- Море! - Сарниэ птицей слетел с седла и с ликующим звонким криком, не останавливаясь, вбежал в воду по пояс. Прибой качнул его, швырнул белую пену на волосы, плеснул солёной водой в рот. Сарниэ засмеялся, отплюнувшись, наклонился навстречу воде, нырнул на миг с головой, а, появившись, взмахнул волосами - в брызгах на миг повисла радуга. - Здравствуй, Ульмо! - крикнул он, раскидывая руки (и стоявшим на берегу показалось, что это не волна вновь накатилась на мальчика - а бережно приподняли его две сильные руки). Сарниэ зачерпнул воду ладонями, высоко поднял их и вылил себе на лицо, прошептав: - Привет тебе, Уинэн... здравствуй, Оссэ...
- Эй, не обернись рыбой! - крикнул Кирьямо. Виндэ между тем, ведя за собой Айру и Спара, подошёл к самой воде (кони, чувствуя влагу, которую нельзя пить, недовольно пофыркивали, но шли за мальчишкой) и зачарованно смотрел на запад. Только когда Сарниэ - мокрый с головы до пят, но счастливо улыбающийся - подбрёл по воде и встал рядом - только тогда Виндэ со вздохом отвёл глаза от горизонта.
- Море, - сказал Мэглор, покидая седло. Подойдя к мальчишкам, он положил руки им на плечи и кивнул: - Вот оно - море.
- Море, - эхом повторил Виндэ. И вскинул руку: - Море, привет тебе!
А в полулиге по берегу - вставали над берегом - уступами, рассечёнными тут и там стенами из того же розового гранита - ряды домов, окаймлённые у моря белой полосой. Но это был не прибой - нет. Это стояли в порту Бритомбара десятки белопарусных кораблей. И ветер донёс до нолдор торожественое пение рогов с вершин башен на холмах - фалатрим, предупреждённые своим правителем, встречали гостей и послов.
21. ЛОРДА ЗОВУТ КАНО
Пальцы тихо разбудят шальную струну...
Ночь настала над серой землей,
И из тысячи звезд надо выбрать одну,
Что предсказано было судьбой,
И из тысячи нот, и из тысячи слов -
Только те, что в душе зазвенят,
Только те, что расскажут про алую кровь
На песке и холодных камнях...
Рандира. Мэглор.
Ровно шумел прибой - кажется, совсем рядом, за окнами. Небо оставалось ясным, но сильный ветер превратился в очень сильный - и можно было видеть, как атакуют ряды белосултанных воинов-волн скалы побережья - ровным строем выходя из темноты снова и снова, чтобы разбиться о гранитный щит. Ветер свистел в арках мостов-переходов, тут и там соединявших между собой высокие, ажурно-резные дома порта Бритомбар, крутил бронзовые, золотые и серебряные флюгера на шпилях башенок - в таких жили в порте Мастера Ветра, те, кто умел не только предсказать его (кто из эльдар не умеет такого?), но и повернуть, укротив, туда, куда требуется. Говорят, орки Моргота как-то попытались захватить город с моря - на множестве плотов, понукаемые волей своего владыки, они преодолели страх перед водой и подошли совсем близко. И тогда величайший Мастер - сам Кирдэн - один вышел на берег. И по взмаху его руки поднялся ураган, смешавший море и воздух. Такой, что фалатрим сами перепугались, думая, что правитель погиб за свой народ и свою землю - море захлестнуло берег и бешено ударило в самые стены города. Когда же ветер улёгся - на ровной водной глади не было ничего. Ни обломков, ни тел. Всё поглотил Белегаэр, никого не пощадил и никого не выпустил из своих объятий, растворил злобную мерзость и жестокую грязь в бесконечности вод.
И лишь стоял на берегу прямой и спокойный эльф - да успокаивалось вокруг его маленькой фигурки голубое сияние...
Так рассказывали фалатрим...
...Мэглор сидел за столом, опершись локтем о полированное дерево и держа в правой руке кисть. Подперев голову левой, он смотрел на чистый лист пергамента. Сарниэ откинул с низкой кровати лёгкое покрывало, бесшумно ступая, налил в пузатый стеклянный (в прозрачном стекле неведомым ухищрением повисли навечно переливчатые синие и алые искры) бокал на серебряной ножке желтоватого вина, чуть поправил лампу, оглядел внутренность небольшого, но удобного покоя, предоставленного лорду хозяевами... Тихонько спросил:
- Что-нибудь ещё, лорд?
- А? - Мэглор поднял голову. Секунду смотрел куда-то сквозь мальчика, потом указал на кресло напротив. - Сядь, послушай.
Сарниэ с удовольствием уселся, поставил пятки на мягкий ремень, устроил на коленках руки, а на них подбородок. Вздохнул тихонько - от предвкушаемого удовольствия. Мэглор взглянул на него и вдруг фыркнул:
- Ты похож на щенка, который ждёт косточку.
Сарниэ не обиделся. Щенок так щенок, лишь бы косточка оказалась вкусной...
Мэглор разгладил ладонью пергамент. Но читал, глядя в бархатную темноту за окном - не на лист... Читал не очень похоже на себя обычного - тихо и как-то... безразлично, что ли?
- Под ветром холодным, по бурным волнам
В кровавых лучах заката
Приплыли нолдоры к берегам,
Покинутым ими когда-то.
За ними лежал ледяной простор,
Пред ними песок розовел...
И первым на берег сошел Феанор
И семь его сыновей.
И вождь воскликнул: "Так вот он - мир!
Так вот они - власть и месть!"
И кличем радостным из семи
Словам его вторили шесть.
Лишь Маэдрос был задумчив и тих,
Глядел он с края земли
На белых птиц, на погибших птиц -
На пленные корабли.
- Отец мой, вождь! Мы из светлых стран,
К цели своей пришли.
Вели же послать кораблей караван,
За братом послать вели!
(Был другом Фингону старший сын
Еще в Валинора пределах,
И вместе гнали добычу их псы,
И рядом летели стрелы).
Нахмурил брови вождь Феанор,
И вдруг разразился смехом,
Таким, что вершины заснеженных гор
Испуганно вторили эхом.
- Мой гордый брат, мой неверный пес
И свора его щенят!
Ты хочешь, чтобы раздор он принес
И отнял власть у меня?
Пускай же глядит из западных нор,
Как здесь восходит заря!
Поджечь корабли! - велел Феанор -
Пускай корабли горят!
И первый факел, чертя дугу,
Он сам поднес к парусам,
И запылал костер на снегу,
И дым взлетел к небесам,
И падал хлопьями черный снег,
И пламя ревело дико,
И мачты-крылья гибли в огне,
Ломаясь с предсмертным криком.
И отразила огонь вода,
Прозрачна с древних времен,
И пламя Финголфин увидал,
И понял, что предан он.
Таился ужас в подзвездной мгле,
И вождь недвижим стоял,
И отблеск огня на его челе
Кровавым рубцом пылал. (1.)
1.Стихи Рана.
Сарниэ долго сидел не шевелясь. И Мэглор был неподвижен. Потом мальчик спросил:
- Так всё и было?
- Так всё и было, - эхом отозвался Мэглор и поднёс пергамент к огню.
Сарниэ вздрогнул, но сидел спокойно, глядя, как горит, распространяя сладковатый запах, свиток - сперва в руке лорда, потом - брошенный в холодный камин. Вот он скорчился последний раз - словно живой в невероятной муке - сверкнул алой искрой и потемнел, застыл.
- Ты же всё равно помнишь их наизусть, - сказал тогда мальчик. Мэглор отпил вина:
- Конечно. И пусть их помню только я.
- И я, - добавил Сарниэ. - Мне очень жаль вас всех, ло... Кано.
Мэглор пододвинул второй бокал, налил до половины, не глядя, протянул Сарниэ - тот взял, но пить не стал, опять застыл. Подал голос:
- Кано, почему ты не женат?
- Будет время - женюсь, - отозвался Мэглор. - Её зовут Рианон, и она живёт тут, в Бритомбаре. Я повстречал её, когда мы впервые высадились на этих берегах, и моя дружина помогала снять осаду с Гаваней. Если хочешь - расспроси Кирьямо, он видел её и распишет тебе в красках.
- А как это - когда любишь девушку? - поинтересовался Сарниэ. Мэглор улыбнулся:
- У всех по-своему, зачем тратить слова на то, что не перескажешь всё равно? Придёт время - узнаешь сам.
- Ну уж нет, - пробормотал Сарниэ. - Ни к чему.
- Почему так строго? - удивился Мэглор. Сарниэ покривился:
- Да так... - и отпил наконец вина.
Мэглор провёл несколько штрихов по пергаменту, потом хмыкнул, что-то ещё черкнул - на листе возникла острая тонкая башня с площадкой наверху. Отложив кисть, лорд заговорил:
- Я хотел тебе кое-что сказать, Сарниэ.
- Я слушаю, лорд, - откликнулся мальчишка.
Мэглор помедлил:
- Ты ведь тэлэри. Такой же, как и здешние... Я бы хотел просить тебя... - он опять задержался, как будто собираясь с духом. Сарниэ смотрел удивлённо и немного встревожено. - Когда будешь гулять по городу - постарайся выяснить, что думают фалатрим о войне с Моринготто. Будут ли они нам помогать в полную силу, или ограничатся обороной своих земель... Мальчика, да ещё из тэлэри, стесняться не станут. Ничего другого. Я прошу узнать только об этом. Но - как можно подробнее.
Мэглор умолк. Сарниэ допил вино из бокала, поставил его на коленку и стал смотреть через стекло на лампу. Задумчиво.
Мэглор ждал.
- Скажи мне, лорд Канафинве Макалаурэ, - Сарниэ говорил так, словно бы тщательно разжёвывал слова, - скажи мне, лорд... ты специально привязал меня к себе, чтобы теперь попросить об этом и знать, что я не откажусь?
- Нет, - коротко и спокойно ответил Мэглор.
Сарниэ обмяк. Сказал, глядя в пол:
- Мне было бы... очень,очень тяжело услышать "да".
- А мне было немного странно слышать слово "привязал", - признался Мэглор. - Сколько в нём правды? Или ты сказал его в запале, Сарниэ Элент?
- Я бы отдал оба глаза за то, чтобы уметь петь так, как поёшь ты, - вздохнул Сарниэ. - Я сделаю, как ты... я выполню твой приказ, - поправился он. Мэглор поморщился:
- Поверь - это на самом деле очень нужно. Я должен знать, как говорить с Кирьятано... У нас, нолдор, около восьмидесяти тысяч воинов. Во всех трёх Домах. Думаю, что у синдар, живущих на наших землях, тех, кто может держать оружие, около ста-ста двадцати тысяч. Сколько готовы взяться за оружие в Оссирианде - мы не знаем. Сколько будет желающих воевать среди авари - мы не знаем тоже. У Эльвэ Синголло не меньше пятнадцати тысяч воинов, но он не станет сражаться. У Кирьятано воинов тысяч десять-двенадцать. А у Моринготто... - Мэглор помедлил. - У Моринготто, Сарниэ, по нашим подсчётам не менее пятисот тысяч только орков. Только орков и только на севере. Тысяч пятьдесят троллей, сто сорок два Валарукара - уж этих-то... - Мэглор недобро усмехнулся, - ...этих-то мы знаем каждого! Сколько всякой прочей твари - мы не знаем, но счёт явно тоже идёт на сотни тысяч. А сколько ещё мелких шаек не отловлено по Белерианду? А что за горами на востоке?
Сарниэ глядел на лорда огромными тревожными глазами.
- Я всё сделаю, - заверил он лорда уже горячо. И, задумавшись ненадолго, спросил: - А почему не попросить помощи у гномов?
- Пока мы ездим тут, Морьо этим и занимается, - ответил Мэглор. - Но все гномы, по его словам, могут выставить восемь-десять тысяч, вряд ли больше. Они, правда, очень скрытны, но кое-какие подсчёты брат уже сделал. Так что нам нужен каждый, кто будет сражаться вместе с нами.
Сарниэ поднялся с кресла, поставил на стол бокал. Посмотрел на рисунок башни и задумчиво сказал:
- А где такая?
- Пока нигде, - сказал Мэглор, сам рассматривая рисунок. И добавил: - Построим... Ведь построим, Лауриэ Робмито? - он притянул к себе мальчишку за плечо и чуть встряхнул.
Странно, но прозвище, так злившее и раздражавшее Сарниэ в устах Маэдроса, у Мэглора вновь - уже не в первый раз - прозвучало приятно для слуха. И не только для слуха - а как будто ласково провели рукой по волосам. Так иногда делал отец.
- Конечно, построим, - сказал Сарниэ. И решился спросить наконец: - Кано, - Мэглор, не отрываясь от рисунка, кивнул. - В холмах я... в холмах, когда мы ехали сюда, я...
Мэглор поднял лицо - улыбаясь. Сарниэ вспыхнул:
- Я не подглядывал, я...
Мэглор таинственно поднял к губам палец. Мальчишка хлопнул ресницами и притих. Глаза лорда замерцали, стали большими. Мягко, бесшумно он поднялся, тенью скользнул к стене. Сарниэ следил за лордом, притихнув у стола, восторженно-испуганным взглядом.
Мэглор открыл резную крышку ящика, в который были уложены его вещи. Что-то достал, подошёл к столу, прикрывая извлечённую вещь полой рубашки. Сарниэ подался вперёд - и отшатнулся, когда лорд выложил на поверхность стола тяжёлый даже на вид матово-чёрный шар, сделанный, судя по всему, из литого стёкла. Поверхность шара равнодушно отразила огонь ламп... но и в глубине его жил огонь - какой-то свой собственный, словно мерцающая точка. Мальчишка смотрел на шар внимательно, но немного разочарованно.
- Красивый, - сказал он неопределённо. - Но я...
- Погоди, - лорд встал позади мальчишки, взял его за запястья своими руками. - Клади... вот так. Не сжимай, просто положи.
Ладони Сарниэ плотно легли на стекло, оказавшееся неожиданно тёплым. Мальчику на мгновение показалось, что они - ладони - ушли в шар, как в тёмную воду. Руки Мэглора медленно отодвинулись, на миг замерев над шаром.
- Что теперь? - прошептал Сарниэ. И осекся.
В глубине шара всплыло и побежало волнами море. Настоящее море! Это был не рисунок и не грёза - нет, Сарниэ ощущал, что на самом деле то ли летит над морем, то ли оно движется под ним. Шар странным образом заполнил всё вокруг - или это Сарниэ оказался внутри него? Белая пена на гребнях... а потом одну волну прорезало узкое быстрое тело дельфина - и уже десяток их весело прыгал с волны на волну. Сарниэ засмеялся и, с трудом осознав реальность, отстранился от шара, возвращаясь в комнату.
- Что это было? - спросил он восторженно, вскидывая глаза на стоящего рядом Мэглора. Тот улыбался. - Я море видел, как будто летел над ним!
- Это Палантир, - Мэглор провёл над шаром ладонью. - Сосредоточься, коснись его - и увидишь то, что хочешь, сможешь даже говорить, с кем пожелаешь... но это лишь если у него тоже есть такой камень. Их сделал отец, Палантиры... А если ты просто прикасаешься к нему, ни о чём особо не думая - Палантир покажет то, что занимает твои мысли более всего. В холмах я разговаривал с братом.
Сарниэ быстро перевёл взгляд на камень. И спросил тихо:
