Аннотация: Собственно окончание ещё не дописано, но всё равно захотелось мне его представить вам. Это не фентези, просто рассказ.
Язычница
Возле двери, между набитым формулярами шкафом, и причудливой японской вазой примостилась вешалка. Её появление совпало с началом особой моросящей погоды и новенькой. Для Яны же она совпала с появлением пальто, дорогого пальто цвета сливок, дразнящего её своей недостижимостью, впрочем, временной. Оно начинало превращаться в навязчивую идею, заполняя собой мечты, вытесняя прежние и занимая в системе Яны центральное место.
Яна украдкой коснулась его, мягкого, так и хочется потереться щекой, способного превратить дурнушку в недоступную красавицу, приподнять над серой, угрюмой массой, ползущей в метро, по переходам и улицам.
Зацокавшие каблучки вывели её из мечтательно-дремотного состояния, именно это, уникальное по тональности цоканье, девушка безошибочно вычленяла из общего офисного шума, ассоциировавшегося для неё с гулом в улье. Новенькая, хозяйка пальто, неведомым образом вклинившаяся в коллектив на манер ледокола, с неизменным презрительно-любезным выражением лица. Кажется шефская то ли племянница, то ли иная родственница.
Яна потянулась за своей курткой, несложное обманчивое движение и можно снова ненароком прикоснуться.
- Курить?
Яна кивнула, нащупывая в кармане сигареты и вместе с присоединившейся приятельницей, умеющий, совершенно неслышно вырастать за её спиной, торопливо вышла. Лишь в дверях на секунду замялась, столкнувшись с новенькой, вежливо, чуть приподняв уголки губ, они улыбнулись друг другу.
- Я на твой стол положу, разберёшься?- держит тонкие, чёрные папки в птичьих, наманикюренных пальцах. Полцарства за умение так держать папки!
- Положи.- снисходительно соглашается Яна, и не задерживаясь более, выскальзывает. В коридоре так же душно, во всю трудится отопление и совершено не работает климат-контроль.
Двигаться можно с закрытыми глазами, настолько всё знакомо, каждый шаг, движение, отработано до автоматизма. Спускаясь по лестнице, привычно смотрит на часы, 11.30, можно было и не поднимать взгляда, всегда одно и то же время. Сейчас курить, десять законных минут отвлечения от жужжащего роя офиса, через два часа можно выпить кофе. На большее отвлекаться нельзя, с коллегами разговаривать не о деле нельзя, мечтать, бездумно смотря в одну точку тоже. Даже курят все в основном в молчании, не отвлекаться, не болтать, не противоречить всевидящему оку концепции. Американский подход к работе, даже невинный флирт строжайше запрещён, и офисные нимфы, не поднимая головы, скользят мимо красавцев-охранников, словно специально подобранных, дабы смущать неокрепшие, не цементировавшиеся ещё мысли. Главное клиенты, - цари и боги этого странного мира.
Яна знает назубок заповеди. Все десять, что следует придерживаться в офисе. Христианские её не интересуют, они не прописаны в уставе, их не проходят на тренингах.
Маша, умница Маша совсем не курит, сделает вначале пару затяжек и просто стоит, смотрит на дымящейся красноватый кончик сигареты.
- Тебе, счёт с Ярославля прислали?- нужно как-то начать разговор.
- Мне.
- Я обзвонилась, клялись и божились, что отослали, а у меня ничего. Про тебя потом вспомнила. Теперь все через тебя будут?
- Региональные. - Яна не хочет говорить, ей отчаянно хочется послушать номинальную тишину внутреннего дворика. А Маше важно общение, без него она задыхается, как выброшенная на берег рыба. Яна в море разговоров ощущает себя скорее неудачливым пловцом, потерявшем спасательный жилет, в роли жилета выступает работа. Как и в роли самого высокого маяка, и Маша интуитивно чувствует состоянии приятельницы.
- В эту пятницу, я с таким красавцем познакомилась, Ахмед, забросал сегодня смсками. Я прочитаю тебе. Хочешь?- и не дожидаясь ответа, достаёт мобильник, выуживает из него цитаты нового поклонника, даже в переписке, в столь малой форме сохраняющие акцент.
Яна не слушает, лишь вежливо улыбается, следя за мимикой коллеги, ей не интересен Ахмед, тем более Ахмед. Опять не русский, кажется, только они, эти Ахмеды, Левоны, Ратмиры в городе и остались.
Она знает, единственная в офисе. Каждую пятницу, умница Маша, образец для офисного подражания, едет в "Узурпатор", довольно дешевый клуб в полуподвальном помещении, с бильярдными столами и непритязательной публикой. Едет, что бы напиться, совсем не по-женски, с какой-то звериной настойчивостью, и частенько знакомится с Ахмедами, Левонами и Ратмирами. Яне непонятен сей странный ритуал. Зачем? И в душе глубоко ей противен. "Стресс"- неизменно отвечает Маша, - "не работа, а концлагерь, драконовские правила. Сил нет". И клиентов, по собственному признанию она ненавидит. Да именно так, ненавидит, говорит об этом всегда, когда в очередной раз накатывается на неё мрачная идея уволиться. Накатывается и разбивается о банальную нерешительность, страх, непонимание коллег. О, если бы хоть Яна её раз поддержала....
- Я чувствую себя зомби- белкой, бегаю, бегаю. Бегаю и всё в колесе, и нет времени остановиться и подумать, зачем я бегаю? Сумасшедшая зомбированная белка,- она всегда так жалуется, Яна знает каждую фразу приятельницы, можно не слушать, и вправду, внутренне улыбается Яна, зомбированная белка. Такая же быстрая, серо- рыжая, склонная к накопительству. - У всего должна быть конечная цель, смысл, я себе срок поставила, ещё год и ухожу.- вещает "белка".
- Зачем?- по привычке интересуется без интереса Яна.
- У меня всё просчитано, ещё немного подработаю, можно уйти, ребёнка родить, тридцать два, уже возраст. Работать сама понимаешь в таком случае не получится, да и ребёнок- проект требующий большой ответственности и не позволяющий в первое время отвлекаться на параллельные. Посижу с малышкой,- Маша уверена, единственно возможный для неё ребёнок, ангелоподобная девочка, другие варианты даже не рассматриваются,- найду себе потом какую-нибудь конторку государственную и тихо буду жить. А ты как?
Яна пожимает плечами, тушит свою сигарету о металлические перила и бросает окурок в урну. Возвращаясь, поднимается по лестнице, 11.37, три минуты на раздеться, забросить в рот дирол, и вернуться на рабочее место.
- Как роботы, - возбужденно шепчет на ухо Маша,- мы как самые настоящие клерки-роботы, слушай,- таинственно протягивает она,- может нас давно уже заменили на клонов, а?
Яна фыркает.
- Определись, роботы, клоны или зомби.- пробует шутить Яна, но приятельница отчего-то мрачнеет.
Снять куртку и вновь незаметно коснуться сливочного чуда с обложки "гламура". Потом рутина, Яна раскладывает, прикрепляет, перепечатывает, проверяет, считает. Иногда её отвлекают клиенты, сегодня то ли в честь понедельника, то ли из-за хмурой, осеннее- зимней погоды, их мало, но в отместку за они куда более сложные.
Яна с прикипевшей, искусственной улыбкой любезна и доброжелательна, она знает, голос её убаюкивает, успокаивает, заставляет даже самое обоснованное возмущение очень скоро исчезать.
"Вникайте в проблемы клиентов, выражайте крайнею заинтересованность ими"- гласит одна из заповедей.
"Будьте всегда вежливы и культурны, не заставляйте клиента ждать"- другая.
" Не говорите о религии, политике, спорте, не затрагивайте личных тем"- третья.
Только нейтральные темы. Самая нейтральная, высмеянная и раздражающая о погоде, почему-то считается идеальной, если клиент вдруг хочет пообщаться.
О, они хотят, им мало вникать в подробности договоров, цен, описания товаров и услуг, нет, они жаждут общения. И все искренне считают себя особенными, самыми важными и уверены, Яна обязана узнавать их по голосу.
Пока распечатываются накладные, пока обсуждаются условия сотрудничества, -они говорят. О политике, религии и своих любовниках. Калейдоскоп лиц в конце дня сливается в одно тёмное пятно, в голове гул и одновременно странное просветленное состояние уставшего человека, когда некоторые фразы воспринимаются совсем по другому и в обычных предметах вдруг появляется свой, доселе не известный смысл.
В шесть, можно, наконец, расслабить напряжено выпрямленную спину, снять улыбку.
- Ян, слушай, не хочешь со мной пойти, отдохнуть?- Маша обращается к ней, не таясь, рабочий день кончился, маски откладываются. Крутит в руках вычурный, украшенный стразами телефон, нарядный как елочные игрушки.
- У меня дела, извини.- сухо, ещё не попрощавшись с рабочим настроем отвечает Яна.
- Да ладно тебе, не убегут. Ну Ян, пошли, Ахмед приглашает, там друзья его будут.
- Как-нибудь в другой раз.
- Тебе так сложно меня выручить?
Она непреклонна, очень редко когда Маша отправляется отдыхать не в пятничный вечер. Яна смутно ощущает, первая ласточка, грядущих перемен, мелочь нарушающая твёрдый распорядок, и подумав об этом отмахивается. Глупые порой мысли в голову приходят. Маша отходит, дуется, вновь провалилась её попытка растормошить приятельницу. Иногда на неё нападает чрезмерная активность, и тогда умница Маша стремится всем сделать хорошо, особенно достаётся Яне. Только здесь её усилия наталкиваются на непроницаемость и прохладную полуулыбку.
Яна оделась, отключила компьютер, разложила папки, как часто бывает, она уходит в числе последних, самых стойких и непримиримых. Маша давно упорхнула, прижимая к уху свой блестящий телефон и воркуя с Ахмедом. Надолго, Яна знала, её не хватит, только до следующего Ахмеда. Всего лишь раз ей удалось зазвать с собой Яну, но та ушла слишком рано и одна, держалась, как-то забито, музыка ей не нравилась, еда не нравилась, а спиртного она не употребляла, лишь цедила Белиз. Одной из причин, как обе догадывались, была внешность. На фоне высокой, нескладной, бледной Яны, подвижная, яркая Маша выглядела королевой. А Яне совсем не понравилось быть фоном, оттеняя приятельницу, ничего личного, просто не понравилось.
Выйти из офиса, свернуть на право и просочившись между домами попасть на улицу, достаточно пафосную, и контрастную. Рядом с манящими бутиками, -метро, газетный киоск, шаурма, две жизни, параллельные друг другу и никогда не пересекающиеся.
Сегодня маленький, лично Янин праздник, крутящийся вокруг культового, если верить глянцевым изданиям, предмета. Туфли. На угрожающе высоком каблуке, туфли, которые она купит и никогда не оденет, Яна не любит каблуки.
Но, они часть глянцевой жизни, они есть на 117 странице, в таких была замечена Ксения Собчак.
Яна долго определялась с моделью, потом ждала свой размер, предвкушала встречу с ними, как некоторые предвкушают свидание. Копила нужную сумму, как раз такую, что можно было съездить на Бали, и случайно узнав об этом, Яна несколько дней даже колебалась, что в принципе было не свойственно ей.
Яна решительно вошла через стеклянные двери в мир дорогих приношений. Здесь, на короткое время она чувствовала себя приобщенной к элите, равной скандальным богиням.
Странное, почти чувственное удовольствие, возбуждение, томная сладость в теле, радость покупки, ставшая для Яны священнодействием, жертва неумолимому и ненасытному глянцевому идолу.
"Разве я не заслужила?"- спрашивает себя Яна. "Разве, я не заработала? Разве не могу я себе позволить маленькое удовольствие?".
Небрежно, словно делает это ежедневно, кладёт кредитку, лениво, будто надоело ей, нахождение в бутике забирает очередную покупку мечты. И только покинув стены святилища, чувствует огорчение. От того, что так быстро всё свершилось, и в желании продлить своё приобщение, поиграть в сказку, неспешно гуляет по другим дизайнерским магазинам. Пусть на пластиковой карточке почти ничего не осталось, но девочки-консультанты об этом не знают, для них Яна потенциальная жертва, с фирменным пакетиком, в котором мечта.
Вернувшись, домой, Яна не спешит примерять мечту. Это не делается столь обыденно, раз праздник, он должен пройти по всем правилам, соблюдая все заранее установленные ритуалы.
Зелёное платье, мечта предыдущая сегодня встретиться с этой. Которой тоже вскоре предстоит стать прошлой. Не лень уложить волосы, сделать макияж, долго подбирать оттенок губной помады, включать музыку.
Свидание состоялось. Яна разглядывала себя в зеркале, торжествовала, безупречно, теперь пальто. Можно сосредоточиться на нём.
" Господи, наверное, я сумасшедшая"- думалось в такие моменты. Ей отчаянно хотелось стать золушкой, но при нехватке добрых крёстных фей колдовать приходилось самой. В меру своих сил и способностей и получать от этого всё возможное удовольствие. И в результате своих усилий встретить принца, того самого, предназначенного ей от начала времён. В какой момент принц отошёл в тень. А место на пьедестале заняли ощутимые материальные ценности, когда так случилось, Яна не заметила, да и не важным это было сейчас.
Придумать. Пролистать журналы, выбрать. Вскормить мечту, заработать на неё в конце концов, и купить. Сублимация нереализованных сексуальных желаний- пишут о её болезненной зависимости дипломированные психологи. А Яна читает и улыбается, само слово "сублимация" приобретает сакральное колдовское звучание.
Нет, она не верит дипломированным специалистам, глупости, обычные глупости для объяснения материй им неведомых, теории без доказательств. Игра, ставшая реальнее жизни, только вместо пластмассовой Барби выступала она сама, а атрибуты сохранялись, всякие милые её сердцу игрушечные аксессуары.
О, если бы рыжеволосая умница Маша, красавица Маша видела её сейчас! Не конвейерную офисную мышку(или может за годы работы уже крысу?), а настоящую принцессу, золушку которая сама без напоминаний снимет в положенное время маскарадный наряд и оденет привычные повседневные вещи. И которая не теряет туфелек, и не прячется на чердаке. Но и никогда не покажется в этом виде прилюдно, словно в ней установлен неведомый ограничитель. Яна усмехнулась, думая так ли не права приятельница сравнивая их с послушные роботами? Не превратилась ли она в бытовую технику?
Весь следующий день провела Яна в дремотном полусне, на перекуре опять восторженно щебетала Маша, и рекламщики предлагали новую стратегию, заморачивая головы труднопроизносимыми терминами и чертя умопомрачительные графики, и кажется сами, в конце концов, запутались в них.
Вечером позвонил Вадим, поговорили.
- В среду? Нет, в среду допоздна, четверг? Прости, фитнесс, уже договорилась, не могу подвести, может пятничный вечер? А, уезжаешь, прилетишь- позвони. Нет, всё хорошо, да и с работой. Голос, почему такой? Обычный, говорила весь день, нет, я дома, но, раз тебя нет. Телек посмотрю, и я тебя, да. Созвонимся. Я не обиделась, потом, целую. - и гудки, которые слушала ещё несколько секунд.
Вадим не был принцем, по большому счёту он вообще не казался Яне чем-то существенным. Звонит ли он каждый день или пропадает неделями, пожалуй, она этого даже не замечала. У Вадима существовало одно единственное предназначение в её жизни. Просто быть. Не важно рядом или далеко, но его тень великолепная отговорка для родителей и менее значимая для Маши. Кажется, он с кем-то серьезно встречался, но Яна не могла за это поручиться, а спрашивать считала некорректным. Ей вполне хватало его редких звонков и ещё более редких встреч. Он тоже был равнодушен, может только к Яне, может, как- Яна, ко всем.
Потянулись будни. Дни которые можно прожить с закрытыми глазами. Дни, которые не запоминаешь, но которые занимают всю жизнь и, наверное, этой самой жизнью и являются. Механические дни без души, душа её принадлежит другому миру.
Непривычный дневной звонок, Яна, как раз вышла из бухгалтерии, полностью погрузившись в отчёт, и даже на вибрацию телефона отреагировала не сразу. Немного удивилась, увидев пропущенный звонок, от матери. Позвонила сама, неожиданно встревожившись чем-то, занято. Выждала, стоя в коридоре и ловя любопытные взгляды коллег.
Маша, нетерпеливо поглядывая на часы, потом, накинула коротенькую шубку и, не дожидаясь, больше приятельницы, выскочила на условно свежий воздух. Покурив гораздо быстрее чем, обычно вернулась в тёплое нутро офиса, Яна сидела за своим столиком, педантично разбирая свежие договора и неестественно прямо держа спину. Неловко задела рукой стопку бумаг и несколько листков слетели на пол, девушка, кажется, даже не заметила этого. Но, через пару минут поднялась, и вышла, в сторону шефского кабинета. Вернулась скоро, отключила компьютер, и так и не подняв всё ещё валяющиеся листки начала одеваться. Маша не выдержала, выскочила из-за стола.
- Отец умер,- каким-то очень будничным тоном ответила Яна на не успевший прозвучать вопрос.
- Твой?- глупо спросила Маша.
Яна кивнула, застёгивая куртку, на щеках её проявлялся нездоровый румянец, Маше казалось естественным, если бы приятельница в такой момент плакала, бессвязно что-то говорила, но она вела себя с точки зрения коллеги совсем странно.
- Вечером Алёхина позвонит, с Хабаровского филиала, я её тебе перекинула. Извини.
- Ты точно в порядке?
- Да, и не забудь, распечатать их накладные, там, в прошлый раз что-то напутали...- словно не услышав вопроса, продолжала она.
Оставив инструкции, Яна выскользнула на улицу, так светло, так рано. Она подняла голову, ловя холодные ноябрьские лучи солнца, и ещё казалось так проще не проливать слёз.
Её отец, за всю жизнь ни разу не бравший больничный, легко переносивший даже самый чудовищны грипп, сильный, похожий на медведя мужчина казался чем-то совершенно незыблемым, вечным как гранитная скала.
Пока Яна добиралась до родительского дома, пока сама не увидела окаменевшее лицо матери, ещё смутно надеялась на ошибку. Совершенно иррациональное чувство, глупое, но такое желанное.
В квартире творился особенный беспорядок, толкались соседки, те которых Яна и в глаза ни разу не видела, кто-то, наверняка не мать, уже успел занавесить чёрной тканью зеркала и поставить на комод большую отцовскую фотографию, с траурной ленточкой. Именно фотография, со строгим лицом профессионального военного, пересечённая в уголке кусочком чёрной ткани как-то сделала смерть ощутимой, реальной. И смотрел он на неё, совсем живыми глазами и стыдно было показывать теперь свою слабость.
Мать потерянно сидела в кресле, поднося к глазам платочек и о чём-то тихо разговаривая с соседкой. В кабинете, маленькой комнатке бывшей некогда чуланчиком, в последний раз прилёг на диванчик полковник, прилёг и навсегда уснул.
- Благая смерть, всем бы так,- шушукались две старушки. У этих старушек всегда какое-то мистическое чутьё на смерть и они всегда появляются на похоронах, поминках, то ли родственницы то ли знакомые, в общем неизвестные Яне.
Попробовав поговорить с матерью, Яна вскоре оставила эту затею, та комфортно чувствовала себя в обществе жалеющих и покидать его, дабы заняться столь унизительными, суетными вещами как бумажная волокита и организация похорон, она не желала.
Сам отец казался сильно постаревшим и словно бы удивлённым своей смертью. Кожа натянулась на лбу и скулах, и казалась тонкой, пергаментной.
"Кровоизлияние в мозг", объясняющей всё и совершенно непонятный при этом диагноз. Как-то враз Яна почувствовала себя старшей, новой главой их маленькой семьи. Дозвониться до сестрёнки в Киеве, оказалось самым сложным. Даже не дозвониться, а решиться сообщить ей новость, правильно подобрать слова, интонации. Получилось только сухо проинформировать, о времени, причине смерти, о месте погребения и ещё сопряженных с этим сложностях, говоря о которых, Яна чувствовала собственную душевную чёрствость и стыд за это.
Только глубокой ночью, сидя рядом с телом отца Яна беззвучно плакала. В голове её крутился монолог, "-как ты мог папочка, как мог ты меня оставить? Нечестно, нечестно так поступать со мною"- обычные мысли в её положении. Отрешенное раздражение вызывала спящая в соседней комнате мать, благополучно скинувшая все ритуальные заботы на старшую дочь и более ни о чём не волновавшаяся.
На столе отца, среди каких-то его служебных бумаг, лежало простенькое издание Библии. Книга эта, в атеистической душе Яны всколыхнула самые разные эмоции и вопросы. Неужели знал? Предчувствовал? И вообще, откуда она у него взялась?
Вспомнилась тётка Глафира, два года как покойная сестра отца, на редкость в их семье верующий человек. Агрессивно- верующий, как любит повторять мать, улыбаясь тонкими губами. Да нет, от неё, Яна точно знала, книга не могла остаться, тётка всё больше носилась с какими то странными брошюрами и полубезумными проповедями таких же полубезумных проповедников. В книжках её, она однажды из любопытства прочитала, абсурдные истории якобы спасённых от неминуемой смерти "братьев и сестёр". Абсурдных и нереальных настолько, что вызывали в душе девушки недоумение и даже какое-то отвращение от христианства. Таких мелочей как различные секты Яна не замечала.
Яна знает о существовании универсальной молитвы "Отче Наш". Но при попытке найти её в псалтыре терпит неудачу. Тогда она просто решает зачитать отцу все псалмы, с самого первого. Малопонятные ей, но словно мантры успокаивающие. "Душа-христианка сама поймёт"- вспоминает Яна выражение. Сама так сама, понимание пока ещё не сходит, озарение не появляется, но взамен наступает упорядоченность в её мыслях, покой.
Юля на похороны так и не успела, зато пришёл Вадим, Яна ни как не могла понять, откуда он узнал, как? Но появлению его обрадовалась, словно ниточкой привязывал он её к жизни, легко взяв на себя, часть обязанности и деликатно позволяя ей скорбеть.
В те дни всё для неё выглядело на редкость ярко и объёмно, но спустя время она бы не смогла вспомнить практически ничего, мозг выполнив свою функцию, будто поставил блок, не вспомнить. Как всё прошло, что она чувствовала? Яна упорно пыталась найти ответы в книге, но знания там нагромождались друг на друга, противоречили, запутывали. Толкуй как тебе удобно, показывай правду любой понравившейся стороной. И если старый завет был интересен как учебник истории, то новый вызывал некоторое раздражение. Так, что в конце концов Яна отложила книгу.
Уже через три дня она снова вышла на работу, сдержанно приняла положенную дозу соболезнований и больше ни чем не проявляла свою глухую тоску. Отца не было, а жизнь продолжалась, теперь и без него. И это "продолжалось" звучало особенно неприязненно. Вадим звонил чаще, приезжал и как-то совершенно незаметно поселился. Яна осознала сей факт, найдя в корзине для белья его вещи, долго смотрела, недоумевая, почему допустила подобное. На несколько минут взыграл в ней дух собственничества, какой-то звериный инстинкт охраны своей территории и злость на того, кто посмел её нарушить. Всплеск эмоций сменился апатией, "пусть"- решила про себя Яна, -"пока вроде не мешает".
Вечно занятой, немногословный и упрямый. Медлительный и в то же время совершенно неотвратимый, его присутствие напрягало Яну, но попытка поделиться своими претензиями с умницей Машей провалилась.
- Прости, а чего ты вообще хочешь? Чем ты недовольна?- резко спросила та.
- Ему не нравится моя работа.
- Да, это причина. Действительно, выгони его к таёжной матери и продолжай куковать дальше.
- Он потеснил мою обувь.- в не свойственной ей манере, продолжала жаловаться Яна.
- Не морочь мне голову, и себе тоже не морочь. Нам с тобой давно не двадцать,- разозлилась Маша. Система ценностей у приятельниц оказалась совершенно разной.
Никем не понятая Яна как-то пристрастилась читать на ночь по небольшому обрывку священной книги, перешедшей теперь в полное её владение. Там находила она ответы на многие вопросы и отчаянно хотела научится смирению.
Первая годовщина отца, на одну короткую неделю воссоединила семью. Ставшую вдруг даже больше, чем всегда, непривычно большой. Прилетела Юленька, находящаяся в перманентном состоянии развода, привезла полугодовалого карапуза. Яна искренне умилялась ему первые три часа, потом у неё заболела голова. Карапуз был назван в честь отца, редким сегодня именем- Казимир. Постоянно капризничал и не слезал с рук. И, как казалось Яне совершенно не спал. Более всего, странно было видеть сестру с ребёнком, Юля воспринималась как родной человек, к ребёнку же Яна относилась более осторожно.
Вадим бесповоротно был принят всеми в семью, всеми кроме самой Яны, с ужасом ожидающей, что рано или поздно у неё тоже появится кричащая кукла в памперсах. Мысль эта вызывала панический страх, Яна понимала, что материнским инстинктом природа её обделила, но в противовес она готовилась стать хорошей, правильной тётей.
В одежде Яны всё больше появлялось тёмных цветов, длинных юбок и кофт, прикрывающих локти. Платок снимался только в офисе, единственно она не могла бросить курить, хотя за прошедший год предпринимала пару попыток. С помощью священника из так кстати обнаружившейся рядом с домом церквушки она нашла знаменитую "отче наш", изящно спрятанную в проповедях. С некоторых пор службы приносили ей звенящую радость приобщения, близость не столько к Богу сколько к собственному отцу. Должно быть, находящемуся, где то там, на небесах.
Понаблюдав за сестрой, Юля устроила матери форменный допрос, но та казалось, ничего особенного не замечала, и даже отчитала младшую. Юля считалась в семье существом весьма беспутным, рассеянным и ненадёжным. С тех пор как вопреки отцовской воле в семнадцать лет выскочила замуж за непризнанного художника и уехала в чужой Киев. За прошедшие восемь лет, девушка успела дважды развестись и снова ввязаться в сомнительную, по её же собственным словам, авантюру, называемую супружеством. Каждый раз брак заканчивался по её инициативе и по причине новой, и наверняка настоящей влюблённости. Сейчас это был ди-джей не известной в России радиостанции, намеренно говорящий только на своей "мове" и за такую приверженность к корням любимый ветреной Юлией. Он тоже был здесь, пытался донести свои проснувшиеся вдруг культурные и национальные убеждения до Вадима, но ни чего не добившейся, и от того явно разочарованный. Ещё он убеждал, что вырастит из Юлиного сына настоящего казака, но при этом не преминул подчеркнуть, что сын именно Юлин.
Яна смотрела на протекающую жизнь с какой-то третьей стороны, казалось можно не вмешиваться, всё и так движется без её участия. Словно возможность управлять своей жизнью она безвозвратно упустила. А теперь, уже и не знала, нужно ли ей это.
Ноябрь в этом году оказался на редкость суровым, снег толком не выпал, и от этого неожиданные морозы казались ещё более сильными. Появляться на банкете, в честь юбилея фирмы совсем не хотелось. С большим удовольствием Яна сидела бы дома, закутавшись в плед, и читала.
Коллеги щебетали, разбившись на кучки и поглощая по истине царские угощения фуршета. Доказательства процветания.
Изрядно выпившая шампанского Маша, раскрасневшись не переставая трещала. Яна в последнее время её избегала, но здесь, избавится от неё не получилось. Приятельница говорила о туфлях. Яна рассеянно слушала, смутно вспоминая, куда Вадим в очередном порыве наведения порядка мог убрать её коробки. Уже почти год, коллекция не пополнялась, в конце-концов, всё это суета и материальные, мёртвые ценности, -думала молодая женщина.
Душа важнее.
- Ты только глянь, какие похоронные лица,- шепчет на ухо Маша.
Шефиня и её свита веселится, обходит сотрудников, проверят, все ли веселятся должным образом. Смейтесь, раз смеётся королева. Сотрудники пытаются, но офисные маски словно прилипли, и многие чувствуют себя на редкость дискомфортно.
- Боже, не поворачивайся! Осторожнее, а то увидит.- возбуждено произносит приятельница.
Яна, обернулась, посмотрела в сторону указанную Машей, заметивший её мужчина, салютировал бокалом. Стоит, среди парней с рекламного отдела, как то сложилось, что женщин там не было.
Яна давно не видела таких улыбок, смотреть можно долго, глаза в глаза, медленно каменея позвоночником. Непроизвольно улыбнулась в ответ.
- Мама дорога, я пошла, пожелай удачи. - на редкость пошло произнесла Маша, невзначай отодвинув Яну. И красиво передвигая стройные ноги, умница Маша отправилась к намеченной жертве. Яна отвернулась, прикусила губу и залпом выпила шампанское, не сдержавшись поморщилась, кислятина.
Маша исчезла из поля зрения, да Яна её не очень и искала. Захотелось немедленно покинуть арендованный на вечер ресторан, выбраться на морозный воздух, подальше от этого кукольно стада. Стало, нестерпимо жаль себя, своей собственной пустой жизни. Завтра рабочий день. И Маша, перебравшая сегодня с шампанским и наверняка смешивая его с чем-нибудь покрепче, будет стонать и незаметно глотать анальгин.
Мысль принесла Яне какое-то злорадное удовлетворение. Самой ей мысль о завтрашнем дне принесла желание, что бы он никогда не наступил. Всё вокруг фальшивое, и даже подруга.
Яна не прощаясь ни с кем, выскользнула на улицу, моментально замёрзнув, достала сигареты, хотелось плакать, за всё сразу. И за свою жизнь-существование и за отца и за беспутную Юльку и даже за Вадима. Хотелось оплакать мечту о золушке своими руками.
"Повесится, разнообразия ради, что ли?" - но тут жаль стало мать, и плакать теперь хотелось за неё. Ко всему прочему вспомнилось, что все мужики сволочи.
Мысли Яны, самым причудливым и странным образом сталкивались, рассыпались, накладывались друг на друга.
Нервно смахивая слёзы, девушка курила, идя рядом с дорогой.
"Ещё немного, сейчас успокоюсь, поймаю машину."- думала она. Злилась на Вадима, сославшись на какие-то непонятные дела, он не мог её встретить. Собственно он никогда перед ней не отчитывался, а она не настаивала. Впереди, отчитывая за что-то ребёнка, прошла женщина, малыш, уставший, капризно упирался.
Яна полностью погрузилась в свои мысли, казалось, и связь с окружающим миром почти разорвана. Потому даже не сразу поняла, что произошло. Резкий, свистящий звук, и следующие, что она почувствовала- сухость во рту.
Машину вёл водитель, со стажем большим, нежели Яна прожила, когда на встречную полосу, отчаянно визжа тормозами вылетела ярко-красная Хонда, девушка в ней визжала, зажмурив глаза и даже не пытаясь удержаться на обледеневшем асфальте. Мужчина попытался избежать столкновения, вильнул, в последний момент заметив ребёнка с матерью и не стремясь не задеть их сбил Яну.
Всё это ей рассказали уже в больнице, когда она очнулась. К восторгу матери, Яна практически не пострадала, кроме ушибов и сотрясения ничего. Яна же слушая испуганное щебетание матери, молчала. Казалось, Бог дал ей шанс, едва только промелькнула мысль о бесполезности её жизни и вот доказательство, насколько легко её прервать. На другом этаже, прямо над нею, умирала незадачливая водительница Хонды, врезавшаяся в столб, но этого Яна не знала.
Но чувствовала, как жизнь её, замерев на то страшное мгновение, изменилась. Словно пелена спала с глаз, звуки, запахи, мысль, о том, что можно было всё это потерять, очистила её душу. Даже Библия, которую суеверно принесла мать, теперь казалась не просто учебником терпения и утешения. Всё приобрело другой, новый смысл. Бог хочет, что бы мы были счастливы.
Вадим забрал её уже через неделю, и то, Яне казалось, врачи перестраховались. Он рассказывал о каких-то бытовых, приземлённых делах, о том, что нужно сменить диван и сколько будет стоить их новогодний отдых. Отвернувшись, Яна смотрела на пробивающиеся из-за плотного слоя облаков солнце, всё ещё тёплое.
- Останови,- прервала она его рассуждения о плюсах и минусах ипотеки.
- Тебе плохо, да?
- Наоборот, знаешь, я так благодарна тебе, действительно благодарна. Я выйду здесь.- когда он притормозил на обочине, Яна покинула машину, и не дожидаясь, пока он тоже выйдет, впорхнула в бутик. Не останавливаясь и не разглядывая соблазны прошла к кассам, указала на желтое пальто с витрины, назвала свой размер и не примеряя купила. Вадим наблюдал за этим с несколько удивлённым лицом.
- Жёлтый цвет солнца. Знаешь, я с детства не носила жёлтое, здорово, да?
- Идиотизм, такие деньги за тряпку, канареечную,- не поддержал её энтузиазма Вадим. Он не понимал её порыва и злился за это на Яну.
Настроение её тоже потускнело, ругаться не хотелось и до дома они ехали молча. А дома они самым безобразным образом поссорились. Яна, наконец высказалась, Вадим не остался в долгу. Он обвинял её во всём, включая фригидность, вечную депрессивность, из которой ему осточертело её вытаскивать. Кончилось тем, что хлопнув дверьми, он ушел. Полночи Яна проревела, а утром, не задумываясь о рекомендациях врача отправилась на работу, что бы уволиться. За ночь, она пришла к выводу, что раз выжила значит необходимо поменять жизнь, и не стоит мелочится.