|
|
||
|
НЕ ВРЕМЯ ДЛЯ БУДУЩЕГО |
|
|
|
'Дорогой Александр Антонович! Понимаю Ваше негодование относительно этого назначения, но правила диктуются обстоятельствами. Сейчас для всех нас наступило тяжелое время, у меня катастрофически не хватает надежных людей. Вы не раз доказали мне свою преданность, но сейчас Ваша верность нужна России. Именно сейчас, когда никто уже не верит в успех, нашей стране нужна Ваша помощь. Я не могу сказать Вам, что за груз вы везете. Могу лишь сказать, что от его доставки зависят жизни, если не наши, то наших детей. И не надо разубеждать тех, кто будет думать, что это остатки царского золотого запаса, чем больше:' - дочитать ему не дали, Беловол устало поднял глаза. Ситуация достигла точки кипения. С подачи Крылова, Еремеев, под хмурым взглядом старика и бабский вой, ловил по двору куриный выводок. Сам Крылов, плотоядно поедая глазами самую молодую из девчонок, пытался обойти дородную матрону, хозяйку дома, но та, понимая, что уж ей-то терять абсолютно нечего, закрывала дочерей собой, пышным задом оттесняя их в сарай. Крылов же, наигранно медленно, пытался проскочить то слева, то справа, тем самым, вызывая гогот подчиненных. Мальчонка лет двенадцати, зло косясь на пришлых, бочком подбирался к сараю, где стояли и вилы, и косы. И кто знает, не бежит ли сейчас такой же сорванец по заветным тропинкам к соседям за помощью? - Мичман Крылов! - Офицер дал знак своим конвоирам быть готовыми ко всему. - Застегните штаны, мы идем дальше. Крылов резко обернулся. Можно представить какие чувства бушевали в его душе, еще бы, какой-то там заезжий офицер будет указывать ему что делать! Тем более что этот офицер полностью от него зависит, ведь именно его, мичмана Крылова назначили в сопровождающие ему и его таинственному грузу, потому что лучше него этих мест никто не знает, а если и знает, чего душой-то кривить, то не послали бы его на столь сомнительную авантюру. Крылов задницей чувствовал, что как только они доставят груз до места назначения, то и он, и его люди просто 'неожиданно исчезнут', как отыгравшие свою роль марионетки. Очень уж холодные глаза были у этого приезжего офицера, колючие: Потому мичману уже третью ночь не давала покоя мысль, что надо что-то срочно менять. Сложившееся на фронте положение яснее ясного говорило о том, что большевики, в конце концов, одержат верх, а это значит, что, если хочешь сохранить жизнь, пора залечь на дно. К тому же это таинственное назначение: сопровождать капитана Александра Антоновича Беловола с грузом к устью Усы. А груз, заключенный в грубо сколоченный ящик с двумя бронзовыми ручками по бокам, чего только стоит? Эти пришлые так трепетно о нем пекутся, что ни днем, ни ночью не спускают с него глаз, даже несут его сами, по очереди, хотя тот же Еремеев пытался предложить им помощь. Но в тоже время они не стали ждать холодов, когда по зимней дороге доставить его не будет особых проблем. Больно уж все это пахло золотом, а если есть золото - то и дно можно выбрать помягче. - Ваше благородие, боится замараться? - прошипел Крылов. Раз случай сам напрашивается, глупо было бы его упускать. - Или, ваше благородие, хотят вперед? Так нам же не жалко! - Да как вы смеете? - вперед вылетел еще совсем молоденький корнет. Короткий ёжик волос, круглые, вечно сползающие на нос, очки - мальчишка, вчерашний гимназист, волею судьбы брошенный в суровые жернова истории. Крылов не любил таких 'птенчиков', как будто оторванных от мамкиной юбки, они вызывали у него здоровое отвращение. А этого, тенью следовавшего за своим обожаемым Александром Антоновичем, он, казалось, не переваривал на молекулярном уровне. - Смею! И не тебе, сопляку, на меня тявкать! - Крылов замахнулся, но рука остановилась на полпути и опустилась на пояс, совсем рядом с кобурой. - Мичман Крылов! - офицер подошел вплотную, встав напротив. - Вы забываетесь! Его тихий и внешне спокойный голос ничуть не отрезвил Крылова. Мичман, произведя в уме нехитрый расчет, был вынужден признать, что силы практически равны: его семеро подчиненных и сам мичман против четверых конвоиров и офицера с сопляком корнетом. Как поведут себя в этой ситуации еще двое бойцов отряда, Крылов даже не представлял, их ему всучили в штабе, для 'полного комплекта', перед самым выходом группы. Но то ли кровь, то ли еще что, ударила в голову, и Крылов завелся: - Здесь война! Мы через день натыкаемся на партизанские засады! - просипел он внезапно охрипшим голосом. - Нас тут убивают, пока вы просиживаете задницы у себя на: Хлесткий удар по скуле не дал вырваться ненужным словам наружу. - Бунт? - одними губами спросил офицер. Крылов обжег его взглядом и потянулся к кобуре. Раздался треск затворов и первые выстрелы: - Ваше благородие! - Еремеев спустился с крыльца и подошел к стоящему в стороне офицеру. Александр Антонович курил, он всегда курил, когда нервничал. - Плохо дело. Хозяйка говорит, что ему нельзя сейчас идти. Предлагает оставить его у них на время. Если что - спрячут. Может, и вправду, заберем его на обратном пути, а? 'На обратном пути'? Звучит! Александр Антонович сплюнул в сторону. Подозвал к себе одного из конвоиров: - Выдвигаемся. Ведет Еремеев, дойдете до опушки, там остановитесь. Я догоню. Конвоир кивнул и отправился к остальным. - И глаз с Еремеева не спускать! - уже вдогонку бросил капитан. - Да я что, я ж никуда! - казалось, Еремеев испугался. После короткого боя их осталось двое от разведгруппы Крылова: Еремеев, который принял сторону капитана Беловола и один из вольноопределяющихся, рядовой Круглов, не пожелавший вступать в бой. От людей, охраняющих таинственный груз, тоже осталось только двое, с легким ранениями. Корнет Сергей Снигирев, закрывший собой Александра Антоновича, получил ранение в грудь и лежал сейчас в доме под присмотром хозяйки. Трупы снесли в сарай: Беловол не сомневался, что сюда уже идут, но не знал кто. То ли помощь спешит селянам, то ли белогвардейский разъезд. То ли: 'Куда ж тебе, и в правду' - думал Беловол, поднимаясь в дом. - 'Я теперь все сам'. Со смертью мичмана Крылова новым проводником назначили Еремеева, немного знавшего эти места, хотя и не так хорошо, как свои пять пальцев. Внутри было темно и душно, раненого знобило. По углам сидели притихшие дети, сама хозяйка хлопотала возле печи. - Ну, как он? - спросил капитан при входе. Та подняла на него сухие глаза и ничего не сказала. Беловол подошел к кровати: - Сережа? - неуверенно позвал он. Нет ответа. - Я ему отвар дала, пусть спит. - Хозяйка так и стояла у печи. - У меня такой же вот, ушел воевать: Беловол смотрел на эту женщину, чьи слезы уже давно выплаканы, а проклятия на головы, таких как он, еще не забыты. Ему было нечего сказать. - Сожалею: Через час Александр Антонович быстрым шагом вышел на опушку. - Как будто стреляли, ваше благородие? - Еремеев подозрительно смотрел на капитана. - Вам показалось, - тихо ответил Беловол. И уже громко, обращаясь ко всем: - Выступаем! Конвоиры подхватили ящик с грузом, Еремеев и Беловол шли впереди. Замыкал шествие вольноопределяющийся Круглов, которому сгрузили большую часть провианта. Вся процессия скрылась в лесу, а за их спинами, на фоне клонившегося к закату солнца, пока еще робко поднималась в небо дымная струйка. ': сам я там никогда не был, да и не стремился. Не мог, знаешь ли, сидеть в стороне, когда Россия гибнет, совесть не позволила. Хотя меня туда и звали. Я же еще мальчишкой про это место слышал. И про несметные сокровища, и про книгохранилища, и про людей, которые все это сторожить оставлены. Так что ежели что, ты возвращаться не стремись, России и там может понадобиться твоя:' - А вы, сами, откуда, ваше благородие? - Еремеев, помешивая ложкой варево, хитро смотрел на Беловола. - Вопросов много задаешь, - капитан сидел тут же, у костра, и курил. - Так все мы здесь в одной лодке, разве нет? 'В одной лодке'? Капитан отложил письмо и скользнул взглядом по остальным членам группы. Вот, Круглов - что за птица, почему не принял бой? Еремеев сказал, что тот уже давно в отряде, с Крыловым из многих передряг живой выходил, а сегодня? Может, нервы, а может, и нет. Да и сам Еремеев: либо находка для шпиона, либо придуривается. Беловол оглянулся на оставшихся конвоиров: он уже не редко задавал себе риторический вопрос 'кто за кем приставлен наблюдать?', хотя его устраивало, что они не задают лишних вопросов, и слепо преданы их общему делу. Вопросы всегда задавал корнет Снигирев. Сережа: Еремеев, так и не дождавшись ответа, переключился, было на Круглова, но тот его сразу же послал. Тогда он начал приставать с расспросами к конвоирам. 'Этих вообще не разговоришь' - беззлобно подумал Беловол ничему, собственно говоря, не улыбаясь. *** Треск повторился вновь. Беловол лежал на земле. Болотная жижа жутко воняла, но одно радовало, что комаров было мало. Они как будто пропадали, сразу после этого непонятного треска и: урчания. Вот сейчас! Еще в бытность своей бесшабашной молодости Александр Антонович бывал в зоопарке, смотрел там разных животных, но то, что он слышал сейчас - было не похоже ни на что слышанное им раннее. По озабоченным глазам Еремеева можно было судить, что его одолевают схожие чувства. Еремеев, каждый вечер травивший охотничьи байки, создавал впечатление человека, умеющего отличить урчание рыси от медвежьего рыка. Но здесь и он был озадачен: - Даже не знаю что это:, не слыхал никогда раньше. - А обойти никак? - Никак нет, ваше благородие. - Еремеев, казалось, извинялся. - Здесь одна тропа, а ежели в обход, то это возвращаться много придется. Дольше выйдет. Может, до вечера подождем, а потом сходим, поглядим? Перспектива идти смотреть в потемках на источник этого урчание не улыбалась, а скалилась беззубым ртом. Беловол отполз назад и пошел к временному лагерю, где ждали их остальные члены отряда. - Нет, Еремеев, вы пойдете сейчас. И получите оружие! Отпускать Еремеева одного, хоть и с оружием, было рискованно. Не только для него самого, но и для успеха всей, затеянной ими, экспедиции. Хотя на крайний случай у капитана оставался таежный ходок Круглов, но не хотелось доверять его уставшей физиономии ни на йоту. Когда изящная минутная стрелка на золоченых часах капитана отсчитала сорок две минуты от засеченной черты, в лагерь вломился взъерошенный Еремеев. Вслед за ним из-за деревьев появился и конвоир, которого Беловол послал следом. Еремеев бухнулся на колени и, не успев отдышаться, жадно хватая ртом воздух, заговорил: - Там, ваше благородие! Он там! Этого не: - слова давались с трудом, было видно, что Еремеев либо испуган, либо просто в шоке от увиденного. - Рядовой Еремеев! Встать! - рявкнул Беловол. - Докладывать четко по уставу! - Там, ваше благородие, змея! Большая! - Еремеев хотел было показать руками, какая там большая змея, но на полпути оставил попытку: размаха явно не хватало. Скверно! - У вас здесь разве есть такие змеи? - капитан озадаченно посмотрел на Еремеева, перевел взгляд на Круглова: тот лишь загадочно развел руками. - Рядовой Еремеев, объясните толком, что вы видели! - Там это: Змея, я ее: - Еремеев! - Я подкрался совсем близко, я ее видел. Она там лежит, на островке. Буерак там, черт ногу сломит (на этих словах Круглов мелко перекрестился). Одна голова, значит, слева, а вторая... - Вторая, Еремеев? Там их две? - Две? - Еремеев растерялся. - Ну да, значит. Значит, две! Они, ваше благородие, и урчат. Две змеи тем более такого размера - это уже не бред, это полная чушь. У Беловола от голода заворчал желудок, пришла крамольная мысль: А от чего урчат змеи? - Где они, твои змеи? Пройти мимо них можно? - Ну да, можно, ваше благородие. Они чуть левее тропки, если тихо и незаметно, то пройти можно. - Тихо и незаметно, говоришь? - Беловол оглянулся на компанию. Прикинул в уме, сколько придется возвращаться, если сейчас отступить. А, была, ни была! - Там они, - Еремеев жестом показал на бурелом. И шепотом продолжил: - Там за ним местечко сухое, там они, родимые, и лежат. - Ты ж их один раз в жизни видел, уже родимые? - подошедший Круглов улыбнулся. - Ваше благородие, разрешите посмотреть, а? - Это еще зачем? - А мне дед рассказывал, что да, мол, есть на болоте полоз огромный. Так тут их аж два, потом внукам рассказывать буду. Капитан задумался, самого его тоже распирало любопытство. - Ладно, пройдем до того холма, остановимся на перевал. Тогда и сходим. - Есть, ваше благородие! - Круглов аж расцвел. Странно, а шел сыч сычом. Смотреть на змей отправились вдвоем: капитан Беловол и вольноопределяющийся Круглов. Дошли быстро, хотя старались не шуметь. Когда урчание стало громче, совсем близко, остановились. Дальше ползком. Первую змею Александр Антонович увидел совсем рядом. Ее огромная голова лежала в ложбине, усыпанной листьями, скрытая в тени от не по погоде жаркого солнца. Как ни странно, над ней не было гнуса, что вообще в таком месте, как считал капитан Беловол, невозможно. За неделю он так возненавидел этих кровососущих летунов, что готов был даже заложить дорогие часы с позолоченной крышечкой, чтобы от этих самых комаров избавиться. Местоположение второй головы указал Круглов. Голова была такая же, как и первая: здоровая, с шишковатой головой, и лежала вкруг: массивных лап. Да-да, Беловол протер глаза и посмотрел еще раз: именно лап, лап с большими когтями, вкруг которых и лежала змеиная голова. - Сдается мне, - Круглов говорил очень тихо, неотрывно наблюдая за змеями. - Сдается мне, что дед-то мой не врал. - В смысле? - Беловол задал вопрос чисто автоматически, он и сам не мог оторваться от завораживающего зрелища. Круглов показал рукой куда-то в сторону, Александр Антонович проследил за его взглядом: внутри все похолодело, а по спине забегали мураши. Там, куда указывал Круглов, лежала третья голова, да-да, именно третья голова, а не третья змея. Только сейчас можно было увидеть всю картину полностью: не три змеи, лежащие на солнце, а три головы при одном туловище. - Змей Горыныч - вот что! - Круглов смотрел на капитана, а в его глазах читался детский восторг от только что увиденного. - Ваше благородие, это же Змей Горыныч! Зме: - Тссс, - Беловол и сам не мог объяснить себе непонятно откуда появившуюся радость. Конечно, это здорово, что детские сказки именно в этом месте оказались не лживыми, но с практической точки зрения капитан понимал, что если такому Змею вдруг захочется есть (а в плотоядности такого гиганта сомнений не возникало), его отряд будет ему в самый раз на закуску. - Пошли отсюда. Дальше шли молча, говорить было не о чем, каждый был погружен в свои думы. Даже когда остановились на ночлег, Еремеев вопреки своему обыкновению не травил байки, а молчал. Только перед самым сном сказал лишь, что завтра будут на месте. Капитан Беловол лежал и думал. Думал о змее, непонятном феномене из забытой Богом глубинки. Александр Антонович считал себя начитанным человеком, но даже так он не мог припомнить ничего подобного. Когда он еще мальчишкой бегал по отцовской усадьбе, был случай, когда телка принесла двухголового теленка. Так отец, чтобы никто про это не пронюхал, тогда приказал заколоть и теленка и несчастливую телку, а туши спалить в лесу. А тут - трехголовый змей, чего, выходит, быть вообще в природе не может. Живая сказка, ожившая в этом неожиданном месте. Капитан поежился, в уме пронеслись все чудеса, которые он еще ребенком встречал в сказках, и которые могут повстречаться у них на пути. А ведь они будут, змей только первое из них, так сказать, невольный страж, который должен отпугивать и отваживать от этого места незваных гостей. Капитан Беловол лежал и думал. Думал, что завтра, скорее всего, все закончится. Все закончится для тех, кто шел с ним с самого начала, кто рисковал жизнью и летел под пули ради России. 'Только нет уже той России, - Беловол закурил. - Той России, в которой мы жили, в которой мы любили, и любили нас'. В памяти всплыли слова Сережи: 'Пока мы делаем свое дело, у России еще не все потеряно!' Эх, Сережа, как же ты так: 'А Россия? А Россия - так и останется державой, с большой буквы 'Д'' В памяти всплыл последний вечер перед отъездом, и надрывный голос, как за струны, бередивший душу: 'Белой акции гроздья душистые, неповторимые, как юность моя:' - Подъем, - грязный сапог больно врезался под ребра. Беловол взвел курок и открыл глаза: по лагерю бегали его люди, спешно собираясь в дорогу. Над ним стоял Круглов: - Ваше благородие, поторопитесь, лес горит! Александр Антонович вскочил и посмотрел в указанном направлении. - Там, где мы сегодня шли, - Круглов был бледен. - Скорее всего, на болоте, там, где: змеи. Через час начнет светать, не знаю, что там или кто за нами идет, но лучше бы нам поторопиться с выходом. - Дорогу найти сможете? - Беловол отметил слаженность своих бойцов. Конечно, стоило бы отчитать Круглова за столь фамильярную побудку, но: Беловол сплюнул, и начал собираться. Когда они выходили, Круглов подошел еще раз. - А может, это он сам там все поджег? - с надеждой спросил он. - Он же в сказках огнем пыхал? *** К полудню они вышли к реке. - А почему сразу нельзя было идти вдоль реки? - Еремеев, стоя у самой воды, смывал с лица паутину и грязь. Беловол промолчал. Круглов только хмыкнул. Освежившись у реки, пошли дальше. Вечер выдался прохладным. Костра не разводили. Беловол сидел и курил: спать не хотелось, хотя шли весь день. С самого начала он чувствовал, что что-то не так. Значит, чутье его не подвело и на этот раз. Вот только кто идет за ними? Когда он получил это задание, судьба России была уже решена, это был всего лишь вопрос времени. А неразбериха в штабе и 'на верхах'? К нему не слышно подошел один из конвоиров. Молча сел рядом, тоже закурил. - Ваше благородие, - заговорил он первым. Слова выходили медленно, с паузами. - Вы, думаю, понимаете, что у нас на этот счет есть особые указания. Не спросил даже, а сказал, как бы утверждая. Беловол курил. Молчал. - Нам приказано идти с вами, охранять груз. Даже ценой собственных жизней. Ничего, что я так запросто с вами? Вы уж простите, завтра всем нам придется тяжело. Беловол молчал. Курил. - Если б не мичман, было бы проще, но что есть, то есть. Нас мало, но мы как говорится: да. Пепел обжег пальцы. Беловол молчал. - Вы тогда завтра сами, с Еремеевым. А мы на ту сторону, и в лес. Постараемся наследить. Вы по воде идите. Капитан перевел взгляд на собеседника и неожиданно спросил: - Что для вас эта борьба? - слова дались с трудом, ломко. - Борьба? - конвоир закурил еще. - Я ведь, ваше благородие, в Крыму еще самого Петра Николаевича видел. И правильно он сказал, что боремся мы за нас, за поруганную веру и оскорбленные ее святыни. Капитан сидел молча, сказать было нечего. Еще один герой, идущий на смерть, за забытые идеалы. - Вам тогда лучше перед рассветом выйти, - продолжил конвоир. - Доделайте, что начали. И: и можно просьбу одну? Беловол только кивнул. Конвоир смущенно улыбнулся и вытащил из-за пазухи один свернутый клочок бумаги. - Передайте, там написано куда. Капитан удивленно посмотрел на говорившего: - Может, ты еще и, что мы несем, знаешь? Тот лишь в ответ улыбнулся. Молча встал и ушел к напарнику. Беловол посидел еще, но дело есть дело. - Еремеев, подъем! Ящик был не особо тяжелый. Сами ручки же были по себе очень неудобные. Через два часа рука онемела, слева пыхтел Еремеев. Пришлось поменяться местами. Когда до полудня оставалась еще пара часов, а небо совсем скрылось за тучами, Беловол дал привал. Впереди уже маячили силуэты гор, а дно реки камнями врезалось в подошвы сапог. Капитан сидел на берегу, и сверялся с картой. По всему выходило, что сворачивать надо где-то здесь. - Еремеев, здесь тропа есть? - Ни как нет, ваше благородие. Ладно, где наша не пропадала? Уже в сумерках, обессиленные и уставшие, они вышли к старой дороге. Заросшая высокой травой, кое-где прорезанная молодыми березками, но все-таки это была дорога. - Странно, - Еремеев сидел, привалившись спиной к стволу дерева, лениво отмахиваясь от комаров. - Зачем дорога, если здесь никто не живет? Беловол посмотрел на него, но ничего не сказал. - Караул выставлять будем? - не унимался рядовой. - Незачем, - Беловол пересчитал оставшиеся патроны, зарядил винтовку. Проверил револьвер и переложил его в карман. - Ты сейчас пойдешь назад. - Назад? - Еремеев удивленно вскинулся. - А как же задание штаба армии? Беловол ухмыльнулся: - Ты свое задание уже выполнил, сполна, рядовой, как там тебя по батюшке? - Алексеевич, Сергей Алексеевич Еремеев. 'Тоже Сережа? Час от часу не легче, еще один на мою голову'. - Ну а вы, ваше благородие, как же дальше? - Еремеев смущенно смотрел на капитана. - А что я? - Беловол чиркнул зажигалкой и веселый огонек, задорно вспыхнув, вгрызся в карту и сложенный в четыре раза квадратик письма. - Я боевой офицер, и этим все сказано. Помедлив, он кинул Еремееву патронташ с оставшимися патронами. Тому патроны еще могут понадобиться, а сам капитан уже пострелять не надеялся. - Есть тут другая дорога? - Да я про эту-то не знал, - Еремеев еще не понял, что дело не шутки. - Так, рядовой Еремеев! Я спрашиваю, как пойдешь, чтобы не той же дорогой, что шли. - А, так это ж можно, тайга большая, все стороны света открыты. - Вот и славно, выходи лучше сейчас. Да-да, сейчас! И вот еще что: Беловол протянул свернутый клочок бумаги, с письмом от конвоира: - Там написано куда. - Так я это, - Еремеев смутился. - Читать не умею. - Так найди, кто сумеет! Все, рядовой! Выполнять приказ! Нести ящик одному было тяжело, но надо дойти. Когда впереди показался приметный камень, Беловол напрягся для последнего рывка. Камень был старый, покрытый с одной стороны мокрым мхом. Из-за этого нельзя было прочитать написанную на нем надпись, но и из того, что капитан увидел, он все равно ни слова не понял: буквы вроде были знакомы, но складываться в понятные слова никак не желали. Как только он закурил, его окликнули: по дороге, навстречу ему шел человек. - Александр Антонович? - Так точно, - по военному четко отчеканил Беловол, чиркая зажигалкой. Тонкая струйка дыма ударилась в небо. - А где остальные? - человек, кутаясь в не уместный здесь плащ, зябко озирался. Лицо, смазанное в надвигающихся сумерках, Беловол разглядел плохо, отметил только взгляд. Про такой взгляд говорят 'бегающий', а про глаза 'бегающие', но бегали они не беспокойно, а деловито, и даже со знанием дела. - Мы понесли вынужденные потери. - А где ваш второй, с которым вы шли? 'Сука, откуда пронюхал?' Беловол как-то сразу определил тип незнакомца: 'сука', именно таких имел в виду мичман Крылов, когда упоминал канцелярских крыс. Именно такие и просиживали задницы, когда они: Вот Еремеев капитану понравился, что было в своем роде не простительно. И Круглов понравился, своими детским любопытством и непосредственностью. Беловол старался не думать о них, самое главное не иметь привязанностей, чтобы не было как со Снигиревым. Сердце бешено билось, как будто ждало чего-то. Хотелось курить и: жить. Когда они уходили сегодня утром из лагеря, Круглов перекрестил их и сказал 'живи!', так хотелось: - Он был не из конвойной команды, - Беловол небрежно махнул рукой на уровне горла. - Хорошо, - незнакомец подошел ближе. Колючий взгляд обшарил все, как будто заглядывая в душу. - Вы знаете что здесь? - спросил он, носком сапога пиная ящик. - Никак нет, не знаю. А что там? - Там? - незнакомец как будто передернуло. Он улыбнулся уголком рта, подошел к камню, у которого стоял Беловол, и присел на корточки: - На право пойдешь - коня потеряешь, прямо пойдешь: Беловол непонимающе смотрел на него какое-то время, но незнакомец на полном серьезе водил пальцем по холодному монолиту камня, путался в словах, но все же продолжал читать. Читать! Когда текст закончился, он снизу вверх посмотрел на Александра Антоновича, затем перевел взгляд на ящик. - Там бумаги. - Бумаги? - Пустота с всплеском чавкнула, но Беловол сдержал ее, вместе с рвущейся наружу яростью. Из-за них погибло столько людей, но: бумаги тоже бывают разные. - Да бумаги, а в них, Александр Антонович, прошлое России. - Прошлое? - Беловол удивленно приподнял бровь. Он сразу же, конечно, предположил, что в ящике находятся какие-нибудь документы, которые помогут правительству. Или, по крайней мере, документы, благодаря которым не удастся опорочить имена людей, так радеющих за Россию. И без того уже слишком многих большевистская агитация старательно смешала с грязью. Он уже был готов думать, что там бумаги, способные повлиять на будущее. Или перевернуть его. - Прошлое-прошлое, для будущего еще рано. - Незнакомец прошелся вкруг ящика, как будто разминая затекшие ноги. Руки, с длинными белыми пальцами, он опустил в карманы. Остановился, проследил взглядом за падающей звездой, и вновь посмотрел на капитана. - Понимаете, Александр Антонович, не готовы вы еще к светлому будущему. 'Ой, ли?' - зло подумал Беловол, а вслух промолчал. - Да-да, вы не ослышались, я умышленно сказал 'вы', а не 'мы'. Вам ведь уже, наверное, столько про нас порассказали. И про то, что ни во что не вмешиваемся, сладко спим тут у себя, в горах. Что с золота едим, пьем и, простите, в золотые горшки гадим. - Отнюдь, - Беловол отрешенно смотрел на собеседника. - Странно, - незнакомец, казалось, даже растерялся. - И про богатые библиотеки, про забытые архивы и технологии тоже не слышали? - Никак нет! - Хм, а было дело, когда за перевод к нам глотки грызли, от желающих отбоя не было. Ну да ладно, значит так надо, не нам с вами судить. Он хотел сказать что-то еще, но как-то сразу сник и промолчал. Беловол тоже молчал, смотрел в небо, где кто-то неведомый по одной сбрасывал звезды. На душе было пусто. 'Марионетки'. Именно так и ощущал себя Александр Антонович. Ему отчетливо привиделась суть всего этого, смысл этой войны - полная нелепость и бессмыслица. Много позже их нарекут отщепенцами, зачинщиками гражданской войны, сторонниками интервенции, классово чуждыми и врагами народа, а сейчас:Ему дали приказ доставить груз, независимо от потерь и цен, ненужных людей, кто сможет когда-нибудь вспомнить его странную экспедицию на болота - убрать. Все это ради бумаг, которые приберут, да что говорить, уже прибрали к себе какие-то странные хранители отечественных богатств и истории. Сейчас перед ним стоит человек, который тоже, очевидно, получил приказ. Приказ встретить группу, которая должна доставить груз. Встретить тепло и по дружески, чтобы никто об этом больше не узнал. Беловол смотрел на незнакомца: такой ящик в одиночку по грязи не попрет, не того полета птица. И кто знает, где именно он оставил остальных? - Груз я доставил, - во рту пересохло. - У вас ко мне все? Пришлый внимательно посмотрел на капитана, изучающе. Но ничего не ответил, как-то растеряно-неопределенно кивнул. Беловол так же молча кивнул в ответ и, под звездопад, опустил руку в карман. Звук взводимых курков слился в один: |
|