Надежда, что на самом перевале станет хоть немного светлее от открывшегося неба, оказалась напрасной. Облачность сгустилась, четвертушка луны должна была появиться только ближе к рассвету. Что называется - "видимость - ноль". Сергей, стараясь не делать резких движений, очень медленно шел вперед, протянув перед собой руки, чтобы не врезаться лицом в какой-нибудь ольховый куст или в сухую ветку лиственницы. Он аккуратно обстукивал сапогом щебнистый грунт, прежде чем сделать очередной шаг и перенести вперед тяжесть тела. Двигался по гребню, стараясь не уклоняться от прямого направления. По его прикидкам, идти оставалось еще метров двадцать-тридцать, не больше, потом следовало повернуть влево на тропу и начать спуск по лесу. Ничего необычного - он уже не раз здесь ходил ночью, правда, с такой непроглядной теменью на перевале еще никогда не сталкивался. И тут, при очередном шаге, его правая ступня не нашла никакой опоры и провалилась...
Сергей тут же присел на левой ноге, привычно опустился на землю и, уже полулежа, еще раз пошарил сапогом впереди, но снова безрезультатно - прямо перед ним склон резко обрывался вниз. "Нет, ну, надо же, блин, какая темнотища! Так ведь, правда, ступишь неловко и - прощай, Вася!" Он достал из нагрудного кармана "энцефалитки" коробок, чиркнул спичкой и попытался при колеблющемся слабом свете рассмотреть - что там впереди. Во тьме удалось различить только узкую линию обрыва, на самом краю которого он, собственно, и оказался. Дальше ничего, кроме завораживающе бездонной тьмы, не было видно. Упираясь руками и пяткой одной ноги в щебенку с острыми камнями, Сергей ползком на спине плавно переместился немного назад. Затем так же осторожно повторил движение, отодвигаясь от края опасной пропасти.
Пошарив вокруг, поднял небольшой камень и кинул вперед. "Двадцать один, двадцать два ... двадцать пять" и снизу послышался удар камня о камень. "Ничего себе обрывчик - прямо тут, у самого края, сразу на полтораста метров! И куда же это меня, спрашивается, занесло?" Еще несколько камней брошенных дальше и в стороны показали, что скальные отвесы идут далеко и влево и вправо от него, обрываясь на полкилометра вниз. Сергей посмотрел на часы - светящиеся стрелки показывали ровно полночь...
Часть вторая. Шестью часами раньше
Шла вторая половина дня. Узкие тени от лиственниц, растущих разреженными неровными полосами на приречных террасах, постепенно становились длиннее. Августовское солнце, и без того не сильно жаркое, светило, но почти не грело, находясь еще высоко, но собираясь через пару часов скрыться за зубчатыми вершинами Монгулека. Еще стояло лето, а листья дикого крыжовника, чьи редкие невысокие кусты прижимались к скалам у склонов гор, нависающих немыслимыми теснинами над узкой долиной Барлыка, уже начали желтеть, предупреждая о скором приходе северных холодных ветров и близости осени. Тропа нырнула в заросшую осокой промоину и круто поднялась по старой морене на десяток метров. Отсюда открылся вид на лагерь. Выцветшие пятна стоящих в ряд палаток светлели на фоне еще зеленого цвета поляны и прилегающих склонов гор, тоже покрытых неплотным, с большими скальными проплешинами, лиственничным лесом. Над банькой, стоявшей отдельно, ближе к реке, вился дымок.
Сергей подтянул ослабшую лямку рюкзака и ускорил шаг в предвкушении простых, но таких приятных удовольствий после дальних выходов: понежиться в тепле на банной полке, похлестать себя веничком, мохнатой вехоткой и горячей водой отшоркать с себя грязь, переодеться в чистое. Потом поесть разных вкусностей, наготовленных к их приходу поварихой, попить крепкого сладкого чаю, вытянуться на раскладной кровати и, наконец-то, выспаться на нормальной постели. "А материал? Что материал, до завтра, что ли, лаборатория не подождет?" Четверо сезонных рабочих, называемых "бичами", двигавшиеся следом за ним, тоже прибавили темп, стараясь не отставать.
Дня три назад по верховьям Барлыка прошел дождь, и пешеходный мостик, который они не так давно на скорую руку соорудили из трех длинных бревен в сужении русла, унесло поднявшейся рекой. Сейчас вода опять спала, и они свободно перебрели на другой берег. Залаяла Чмара - худая и мелкая черно-белая лайка, родившая полмесяца назад щенков под камнем на окраине лагеря. Из кухонной палатки выскочила повариха Наташка, пригляделась и, узнав, радостно кинулась обратно ставить чайник и что-то на скорую руку готовить. Через час, уже по-быстрому отмывшись в банной палатке, надев чистые носки и бельишко, набив желудок, Сергей с удовольствием прихлебывал крепкий чай из эмалированной кружки. Бичи гоготали у речки. Банька располагалась в небольшой брезентовой палатке, париться или мыться там получалось только по одному. Оттуда слышались радостные матерки и хлесткие звуки ударов березового веника по чьей-то мокрой спине. Остальные ждали своей очереди, обсуждая сегодняшний день и предвкушая предстоящую вечернюю выпивку.
Часть третья. Традиции стационара
Работа стационара заключалась в систематическом сборе материала с нескольких удаленных участков и его исследовании на зараженность разными инфекциями, главной из которых являлась чума. Основной трудовой силой были бичи, народ в большинстве не по разу отсидевший, со своеобразными понятиями в общении и жизни. Требовалось каким-то образом разбудить у них интерес к работе, а сделать это, понятно, не так-то просто. Надо придумать что-то, что компенсировало бы изматывающую ежедневную "пахоту", таскание тяжелых рюкзаков по горам или пересечение вброд по пояс рек с ледяной водой. Нужен был какой-то "пряник" или "свет в конце пути".
За несколько сезонов Сергей выработал оптимальную, с его точки зрения, схему распорядка жизни стационара. Две недели народ вкалывал без выходных, с утра до вечера, чаще на значительном удалении от базового лагеря. По возвращении, на середину кухни выставлялась большая (если точно, то тридцать восемь литров) молочная фляга бражки - напитка, пользующегося популярностью у бичей. Бражка к этому сроку получалась отгулявшей, крепкой и прозрачной, даже с легкой кислинкой. Рабочие с вечера пускались в загул, и пили большую часть следующего дня, пока не иссякал источник их удовольствия. Второй выходной день они отлеживались, отпаривались в бане, стирались и приходили в себя. А вечером заправлялась новая фляга браги, куда засыпали восемь килограмм сахару, добавляли сухие дрожжи, и все это заливали подогретой водой.
Наутро народ отправлялся на очередной тур обследования в одну из ближних или дальних долин, где время от времени находили чумной микроб. Примерно пять дней брага "играла", стоя в палатке возле печки. Потом появлялся Сергей, которому приходилось периодически спускаться с гор в лагерь для определения собранных блох и прочих кровососов, снятых с сусликов и выбранных из их гнезд. Прежде чем отнести клеенчатый мешок с материалом на исследование в лабораторию, находившуюся в трех километрах от них, он спускал флягу в погреб, где она и дозревала, доходя до нужной кондиции к следующему этапу отдыха сезонных рабочих. Такой режим работы устраивал всех. Сергея радовало безотказное трудолюбие бичей; а те готовы были вкалывать, сколько надо и по-полной, зная, что впереди их ждет два выходных, выпивка и расслабуха. Сначала были большие опасения насчет поварихи, но она, тоже разок отсидевшая, оказалась, на редкость стойкой дамой, не позволяющей себе ни глотка без компании.
Часть четвертая. Пропажа
Бичи гомонили в своей десятиместной палатке, расположенной по соседству. Фляга уже стояла в торце длинного деревянного стола, грубо сколоченного из строганных досок и толстых ошкуренных жердей. На газовой плите томился ведерный казан картошки с мясом. На краю стола теснились сдвинутые эмалированные кружки, в одной большой миске находился крупно нарезанный хлеб, только вчера испеченный поварихой, в другой - нарубленные кусками соленые огурцы, засыпанные кольцами ядреного горного лука. Две открытых банки с кабачковой икрой дополняли гастрономические изыски сегодняшнего вечера. К предстоящему празднику души все было подготовлено как надо.
Сергей обошел лагерь - после длительного отсутствия полагалось осмотреть территорию, проверить палатку-склад, лабораторный блок, целость и сохранность подотчетного имущества. Учитывая простоту нравов и традиционный уклад местного населения, совсем не считавшего восьмую Заповедь обязательной для исполнения, в противочумных отрядах приходилось соблюдать особую бдительность в этом деле.
Вроде, все оказалось на месте и в порядке, но Сергею, тем не менее, было, почему-то, не по себе. Непонятная тревога, время от времени, выползала из глубин подсознания и напоминала о своем существовании. Неожиданно он понял, в чем дело. "Блин, как же я мог забыть-то про это? Память совсем дырявая стала!" Сергей сполоснул под умывальником кружку от чаинок и, поставив ее на стол к остальным. Наталья с нетерпением дожидалась начала торжества, оттого маялась, и то сидела, ерзая на лавке в углу, то неприкаянно, без ясной цели, моталась по кухне.
- Наташ, а где Генка-то? Не вижу его, он что, куда-то ушел? - поинтересовался Сергей.
Она ответила, что, мол, ничего не знает, и техник за все прошедшее время у них в базовом лагере ни разу не появлялся. Это, конечно, была совершенно нежелательная новость. И она сильно меняла весь расклад сегодняшнего вечера.
Часть пятая. Провинившийся Гена
Шесть дней назад Сергей забрал людей с зимовья на Кара-Суге. Все намеченное в долине Эльды-Хема они сделали, но из трех гнезд суслика, которые требовалось выкопать, добыли только одно. План надо выполнять и, поразмыслив, Сергей оставил на зимнике Геннадия, поставив ему задачу без двух хороших гнезд в лагерь не возвращаться. Техник недавно провинился.
Как-то вечерком после трудового дня Сергей за ужином сообщил, что у них закончился лук и надо бы, когда будет время, подкопать немного на еду. Дикий лук, удивительно горький на вкус, в изобилии рос здесь повсюду в верхних частях почти всех горных распадков. Гена тут же добровольно вызвался исправить положение и, взяв большой рюкзак, кайлу, весело насвистывая, бодро пошагал в гору. Как потом выяснилось, он, еще в прошлый сюда выход, тайно замесил и зарыл в землю две трехлитровых банки с бражкой. За месяц на солнечном, хорошо прогреваемом склоне бражка отбродила, выстоялась и набралась нужной крепости.
Вернулся Гена в лагерь поздно ночью, совсем никакой, бузил, не давал спать, пока разъяренная общественность его коллективно не успокоила посредством связывания конечностей и выселения в крапивный куст за кошарой. Освобожденный утром, весь следующий день техник провалялся в зимнике, не в состоянии подняться на работу. Это было неправильно. Устоявшиеся традиции стационара осуждали пьянство "втихую", отдельно от коллектива. За такой неблаговидный проступок Сергей и оставил Гену на зимовье. После завершения копки гнезд ему разрешалось вернуться в базовый лагерь и до прихода зоологической группы выполнять хозяйственные работы, которых тоже хватало. Теперь оказалось, что техник до сих пор не появился.
Гена был крепким парнем и опытным полевиком. После армии не один сезон мотался по экспедициям в геологии, а последние лет пять, после того как устроился на противоэпидемическую станцию, работал с Сергеем, проводя по шесть месяцев в году на стационаре. Теоретически, с Геной могло произойти что угодно. Вполне возможно, что он на обратном пути мог где-то упасть со скалы на прижиме, сломать или вывихнуть ногу, попасть в ущелье под камнепад или еще что-нибудь такое, о чем не хотелось и думать.
Проблема еще заключалась в том, что, насколько Сергей помнил, из продуктов у Гены оставалось немного подсолнечного масла, несколько кусочков рафинада, два сухаря и горсть риса в мешочке - стакана полтора, не более. И все. Пару дней можно продержаться, но минуло уже шесть. В голову вдруг пришло, что зимник этот стоит в аккурат на "воровской" дорожке, по которой местные угоняют украденный в Монголии скот.
Часть шестая. Местные традиции
Три года назад в сентябре Сергей оставался на несколько дней один на том же зимнике. Надо было закончить учетные работы и снять капканы с контактных линеек, выставленных на нескольких соседних перевалах для выяснения - бегают ли суслики через горные хребты. Вечером, взяв ведерко, он пошел за водой на ручей, расположенный в сотне метров от домика. Пойдя полпути, услышал впереди гулкий топот копыт. Из-за скалы, за которую заворачивала тропа на том берегу ручья, появился довольно приличный табун лошадей, с полсотни голов. Его сопровождали четверо тувинцев. Место было открытое, суетиться не имело смысла, и Сергей пошел навстречу. Парни, неожиданно увидев на своем пути незнакомца, в замешательстве сначала схватились за стволы. Вооружены ребята оказались неплохо, у них имелась "тозовка" и карабины. Сергей, сделав вид, что ничего удивительного в появлении этой компании не видит, дружелюбно помахал им рукой, подошел к берегу и набрал воды. Затем достал папиросы и. жестом показав перед собой, уселся на камень, закуривая. Посовещавшись, конокрады подъехали, спешились, взяли по папиросе и, настороженно поглядывая, начали расспрашивать - кто он такой и что здесь делает. По-русски один из них, отслуживший, как выяснилось позже, пару лет назад в стройбате, говорил почти свободно.
Сергей, вкратце, основное объяснил - и про чуму в окружающих горах, и про их работу, и про себя. Сам решил не расспрашивать про то, откуда они взялись и куда гонят лошадей. - все и так было понятно. Почти наверняка, ребята приехали из Бай-Тайги, туда и гнали лошадей, украденных в Монголии. Ничего особенного - обычный для этих мест бизнес. На приглашение остановиться, передохнуть часок, попить чайку и перекусить они отказались, сказав, что торопятся - надо до темноты успеть уйти за перевал. Еще раз перекурив, тувинцы залезли на своих коней и двинулись в сторону перевала, где, за лесом, уже исчез из виду их табун. Сергей пожелал им добра и пошел в зимник.
Растопив печку, налил и поставил на плиту котелок. Подойдя к стене, нашел небольшую щель и присмотрелся - парни, спешившись, стояли у самой опушки леса, о чем-то горячо споря и показывая руками в его сторону, видимо, решая судьбу нежелательного свидетеля. Особого энтузиазма спор этот у Сергея не вызывал, надежды, что все решится в его пользу, было не слишком много. Сначала он взял в руки топор, потом, подумав, бросил его к печке - бесполезно, против четверых тувинцев с ружьями все равно ничего не сделать. Ему тогда повезло, и все обошлось. Ребята, посовещавшись, вскочили в седла и поскакали вслед за ушедшим вверх по распадку угнанным ими монгольским табуном.
Слухи в местных горах распространяются быстро. На следующий год, срезая путь в долину Пюштык-Бельдыра, в ущелье возле перевала Сергей снова наткнулся на большой табун явно угнанных лошадей. Трое незнакомых тувинцев, как оказалось потом, тоже приехавших из Бай-Тайги, узнав, что перед ними "Сергей с Барлыка", тут же расслабились, опустили ружья и достали фляжку с водкой. В процессе дружеской беседы, они даже попытались подарить ему любую лошадь, на выбор. Так что, по идее, с этой стороны вряд ли можно ожидать каких-то неприятностей. Но, в любом случае, понятно, что у Гены что-то произошло, и на это надо было как-то реагировать.
Часть седьмая. Вынужденное решение
Еще раз все взвесив, Сергей с неохотой встал и направился в расположенную неподалеку палатку, вокруг которой, в отличие от других, была натянута колючая проволока, а на кусках фанеры по периметру изображались черепа с костями и грозные надписи, запрещающие вход. Обработка материала заняла часа полтора. Все надписав и упаковав, Сергей сунул сверху сопроводительную записку, где перечислялось количество направляемых в лабораторию пробирок с блохами, клещами и прочими кровососами, число дисков из фильтровальной бумаги с пробами крови, птичьих погадок и разного прочего, что нужно было исследовать на чуму, и, подогнув край, плотно завязал клеенчатый мешок.
Проходя мимо кухни, заглянул в дверь и предупредил народ, что пить сейчас не будет, пусть сами начинают, без него. Зайдя в свою палатку, взял рюкзак и положил туда, завернув в оберточную бумагу, три пачки папирос. Еще одну пачку сунул в карман. Подумав, налил с собой фляжку спирта, достал из сундука упаковку обезболивающего, жгут и пару бинтов. Затем зашел на кухню. Бичи, вместе с поварихой, уже успели пропустить по кружке и разливали по второй, бдительно следя, чтобы доставалось всем строго поровну.
Появление начальника рабочие встретили с энтузиазмом, искренне предлагая разделить счастливые часы их нелегкого бытия. Сергей притворно повздыхал, что, мол, и рад бы, но сегодня надо сдать доставку в лабораторию и идти в Эльды-Хем, узнавать - что с Геной. Надо сказать, что участие в общих пьянках с бичами удовольствия ему никогда не доставляло, да и болеть на следующий день не хотелось. А самое главное - Сергею просто жаль было тратить свое полевое время, которого и так всегда на что-нибудь важное не хватало. Он взял у Натальи булку хлеба, из сундука достал по банке тушенки и сайры, положил в рюкзак еще пачку чаю и небольшую коробку сахара-рафинада. Дал задание бичам, что надо делать, если он через два дня не появится, и отправился в дорогу.
Сдав материал на исследование, Сергей кратко рассказал про ситуацию с Геной и про свое решение. Начальник лаборатории, пожилой врач Игорь Иванович, пожал плечами и покрутил пальцем у виска, узнав, что его собеседник собирается идти в ночь через перевал в верховье Эльды-Хема. Подошли и две молодые лаборантки, Валя и Галя, тоже заинтересовавшиеся событиями. На общие уговоры остаться у них в лагере лаборатории эпидемиологического отряда, выпить спирту, отдохнуть, переночевать, а утром с рассветом идти, Сергей не поддался, хоть обе девицы и пустили в ход все свое обаяние. Он объяснил, что, возможно, Гена где-то лежит в беспомощном виде, и счет времени, которое ему отпущено, может идти уже не на часы, а на минуты. Если так, то надо постараться успеть...
Часть восьмая. Ночью в горах
Благополучно отсев подальше от края обрыва, Сергей закурил папиросу и попытался восстановить в памяти топографию места. Вспомнил, что если он, все-таки, проскочил свороток влево в лес, то должен был выйти на поперечную сланцевую щетку. За ней, метрах в двадцати, находился обрыв к Нижнему Кара-Сугу. Но этот обрывчик так себе, несерьезный, метров двадцать, может и тридцать, но никак не пятьсот! Да и щетку эту проскочить он не мог. "Точно? Точно не мог!" Слева вниз - лес. Получается, что он сумел в темноте каким-то образом завернуть вправо и попасть на отвесы Эльды-Хема. Сергей прислушался - да, точно, слабый шум реки внизу можно различить. Что же, надо возвращаться. Докурив, он еще немного отполз назад, затем поднялся и пошел вверх по пологому гребню, снова так же осторожно переставляя ноги и водя перед собой вытянутыми руками.
Вскоре путь явно пошел под уклон, и он тут же попал ногой в куртину барбариса, а рукой зацепил ветку лиственницы. "Деревья! Значит, все верно!" Он повернул вправо и, стараясь двигаться вдоль кромки леса, все так же плавно и аккуратно шагая, направился дальше. Через несколько минут впереди показалось белое пятно. Только подойдя почти вплотную, Сергей вспомнил - это же череп лошади, подвешенный кем-то на сук дерева, ориентир, как раз обозначающий начало спуска! Спасибо тебе, неизвестный охотник, твой знак сейчас, как никогда, кстати!
Вообще-то этот путь был ему хорошо знаком - не один и не два десятка раз здесь хожено. И с тяжелым рюкзаком приходилось и налегке, бывало, что и ведя в поводу навьюченную лошадь. Но с такой кромешной темнотой он столкнулся тут впервые. Полагаясь на свою память, снова и снова нащупывая ногами и перешагивая через то и дело попадающие под ногами корни лиственниц, Сергей спустился в ближний распадок.
Считая шаги и пройдя вниз метров двадцать, дождался встречи с высоким кустом крыжовника, сразу оцарапавшего его вытянутые вперед руки своими колючками. За кустом он повернул налево, двигаясь по сухому, остепненному склону. На гребне ориентиром был ошкуренный высокий пень, также выделявшийся в темноте светлым пятном. Сергею удалось, не блуждая, выйти почти точно на него. Дальше он направился вниз по опять появившейся тропе в следующий распадок, уже полого ведущий прямо к зимовью на ручье Алдын-Булаг. Там, наверное, можно будет передохнуть и покурить.
Часть девятая. Нечто
Едва он спустился на дно распадка, как неожиданно, выше его метрах в десяти, отчетливо хрустнула ветка. Сергей замер, прислушиваясь. Все было тихо. Он вытащил нож и крепко сжал ребристую рукоятку. Хорошо заточенный с одной стороны, по-якутски, ножик у него всегда был при себе, в ножнах из кедровых пластин, обтянутых кожей. Оружие в руке немного успокоило, новых посторонних звуков не возникало. Сергей, напряженно впитывая звуки не только ушами, но, кажется, и всем телом, осторожно двинулся дальше, вниз по распадку. Шагов через двадцать он споткнулся о камень и, в этот же момент, сзади за ним тоже глухо стукнули, тронутые чьей-то ногой, камни.
Мгновенно развернувшись, полуприсев и выставив перед собой лезвие ножа, Сергей почувствовал, как волна жара захлестнула его. В горле сразу стало сухо. Опять наступила тишина. В темноте совершенно ничего не было видно, но он чувствовал, что тот, кто хрустнул веткой и стукнул камнями, был рядом. Сергею даже показалось, что он явственно слышит чужое дыхание. "Так, спокойно! Спокойно, не трепыхайся! Это не человек - люди ночью в горах не ходят! Кроме таких идиотов, как ты... Это и не привидение - их не бывает! Это не медведь - он бы тебя уже давно задавил..." Секунды растянулись, каждая стучала в висках и груди животным страхом, нашептывая броситься со всех ног отсюда, куда-нибудь в безопасное место. "Зимовье, зимовье на Алдын-Булаге! Надо туда!! Добежать, закрыться и отсидеться до утра! Нет, не получится! До зимовья метров семьдесят, а скорее, все восемьдесят... Кто бы ни был там, в темноте, рассчитывать на то, что он бегает медленнее тебя, просто глупо..."
"А что если потихоньку? По шагу, по два отступать? Зверь или кто там, наверное, тоже опасается, вряд ли меня в такой темени уж так хорошо видно, да и запах человека всех диких обитателей должен настораживать, как минимум..." Струйка холодного пота скатилась посередине спины. Сергей переступил с ноги на ногу, перевел дыхание и сделал маленький шажок назад. Подождал. И снова отступил. "Так, вроде, нормально! Только тихонечко, не давая повода инстинктам непонятного врага броситься в погоню. Не поворачиваться спиной! Еще один шажочек, и еще два... " Но тут сверху отчетливо послышался шорох, как будто кто-то боком зацепил куст барбариса или таволги, которых в распадке хватало. Секундой позже брякнул под чьей-то ногой и камень.
Снова волна холода пробежала по спине и мелкими мурашками растеклась по затылку. Сергей замер, сжимая в руке нож. Остановилось и это "нечто", между ними опять было метров десять, не больше. "Эта тварь точно идет за мной!! Бли-ин, страшно-то как! Ну, кто же это?! Снежный барс? Нет, он к человеку близко никогда не подойдет... Сарлык? Что ему здесь делать одному? Да, кстати, а почему, все-таки, не медведь? Вполне может быть! Только, скорее, подросток, пестун или двухлетка... Любопытно, наверное, ему - кто это по ночи шарахается, вот и идет следом... Но тоже, лапой стукнет, просто проверить, что от этого получится - и мало не покажется..."
Долго думать не приходилось. Откуда-то из подсознания пришло решение. Сергей опустился на колено, на половину клинка всунул лезвие в ножны. Ощупав землю вокруг, нашарил два камня. Окатанный голыш, который показался крупнее, он изо всей силы кинул вправо, в склон, припомнив, что где-то там находилась большая каменистая осыпь, и шум от его падения должен был быть достаточный. Не дожидаясь этого, второй камень он быстро швырнул перед собой, поближе к преследующему его существу. Оба звука в ночной звенящей тишине просто грохнули, почти слились и произвели именно тот эффект, на который Сергей и рассчитывал. Раздался низкий короткий рык, и что-то огромное и черное с удивительной скоростью метнулось влево вверх по склону, ломая на пути лиственничные ветки и рассыпая, копытами, лапами или чем там еще, камни. На гребне существо приостановилось, снова рыкнуло и пропало...
Сергей быстрым шагом, оглядываясь и снова не выпуская из рук нож, дошел до зимовья. Часы показывали уже два часа ночи. Сев на завалинку, закурил. Папироса мелко дрожала в руке. Сунув руку под энцефалитку, обнаружил, что и рубашка и свитерок на ней насквозь мокрые от пота. "Ладно, высохнут на ходу! Главное, чтобы эта тварь снова не начала преследовать! Хотя, похоже, пугнул я ее хорошо... Блин, чтобы я еще раз, ночью, один полез в горы! Никогда, ни-ко-гда! И ни за какие коврижки!" В зимовье он не стал заходить, спустился к ручью, перепрыгнул его в знакомом месте и широким шагом двинулся по хорошо натоптанной тропе. Отсюда до Кара-Суга оставалась ерунда - километров десять, при этом большая часть пути лежала по ровным террасам Эльды-Хема.
Часть десятая. Зимник
Небо слегка посветлело, линия горизонта над горами проступила уже совсем отчетливо, позволяя уверенно держать направление. Тропа несколько раз пересекала с берега на берег реку, обходя скалистые прижимы, но вода была небольшая, и броды он пересек без проблем. Хорошо пропитанные сапоги не успели как следует промокнуть, и ему повезло нигде не черпануть через голенище. Сергей постоянно был настороже, вслушиваясь во все звуки вокруг, но было тихо, его никто не преследовал.
Через пару с небольшим часов он, снова соблюдая осторожность, чтобы не поломаться, пробрался через высокую сланцевую гряду. С ее гребня впереди, за руслом Кара-Суга, открылась большая поляна, посередине которой темнел зимник, где и должен был находиться Геннадий. Идти оставалось лишь с полкилометра. Легкий ветерок тянул сверху, оттуда нанесло слабым, еле уловимым, запахом дыма. "Ну, похоже, что жив, чертяка!" - обрадовался Сергей и прибавил шаг. Небо на востоке явно начало светлеть. Перейдя вброд ручей, он поднялся на взлобок и направился к домику.
Все зимние чабанские стоянки, встречавшиеся в окружающих горах, возводились по одной общей схеме. Основой для любых построек служила та же самая лиственница - другого леса здесь практически не было, кроме небольших полосок тополей в поймах рек, но из тополя, как известно, строительный материал получался никудышный. Остов домика собирался из нетолстых бревешек, длиной пять-шесть метров, рубленных "в лапу", почти правильным квадратом. В середине ставилась печка, часто вырезанная из железной бочки, либо клепанная, из любых подходящих металлических листов.
Пол земляной, чердака не строили, просто плоский настил из жердняка, опирающегося на центральную балку-матицу. Крыша густо промазывалась глиной, смешанной с кизяком - сарлычьим навозом. Сверху плотно укладывался дерн. От июльских сильных дождей такая крыша, конечно, не спасала, но летом чабаны кочевали в юртах, а зимой осадков в местных горах выпадало немного. Стены также конопатились глиной с кизяком. У окна ставился стол, по периметру - широкие нары, тоже из отесанных лиственничных плах. Сергею не раз приходилось ночевать в таких зимниках. Пока печка топилась, в домике, даже на сорокоградусном морозе, было тепло и вполне уютно... Рядом ставился таким же манером сарайчик, размером чуть поменьше, а в стороне кошара для овец. Где-то неподалеку весной валили несколько лиственниц, распиливали их на чурки, крупно кололи и складывали в штабель для просушки.
Часть одиннадцатая. Фокусы и их разоблачение
Не дойдя до зимника метров двадцать, он неудачно споткнулся о камень, лежащий на тропе, и, едва не упав, громко помянул этот камушек нехорошими словами. Дверь легко открылась, Сергей шагнул через порог и чиркнул спичкой. На нарах лежало скомканное одеяло, печка еще отдавала тепло, потрескивая догорающими углями. Сверху стоял котелок, умело изготовленный из трехлитровой консервной банки. Когда-то в таких посудинах продавали яблочный джем. Из котелка наносило чем-то вкусным и определенно мясным. В зимнике никого не было.
Сергей еще раз зажег спичку, нашел самодельную, слепленную из расплавленного парафина, свечку на столе и поджег фитиль. Стало светло. Он озадаченно осмотрелся - на проволоке над печкой сушились портянки. На стене висела поношенная энцефалитная роба, явно принадлежавшая технику. Невольно вспомнились слышанные когда-то леденящие сердце истории о внезапно пропавших людях, когда на месте их исчезновения находили горячий чай или дымившуюся сигарету. Еще раз все осмотрев, заглянув, на всякий случай и под нары, Сергей вышел из домика. Вынул и перехватил поудобнее нож. Постояв и прислушавшись, в готовности к любому развитию событий, стараясь не шуметь, обошел зимник по кругу. Прошел дальше, ко второму домику и кошаре. Никого. Вернулся к зимнику. "Ну, что за ерунда? Сейчас-то он куда подевался?!"
Внутреннее чувство, все равно, твердило, что кто-то рядом есть. По спине опять пробежал нехороший холодок.
Разозлившись, Сергей набрал воздуха и, что было силы, заорал:
- Генка, чтоб у тебя рога выросли, ты где?!
На крыше зимника послышался шорох, затем донесся и голос Геннадия:
- Да тут я, что кричать-то? - и виновник всех сегодняшних переживаний и приключений слез по торчащим из угла домика концам бревен на землю.
- Ну... Ты же тут шумнул на тропе, я услышал и, на всякий случай, наверх залез. Мало ли какого лешего ночью принесло...
Как оказалось, Гена в первый же день после ухода всей нашей группы, успешно выкопал одно гнездо суслика из тех, что были ему поручены. А дальше началось что-то непонятное. Нор десять, наверное, он разрыл до последнего отнорка, но нормального жилого гнезда так и не смог найти. Ходы терялись или оканчивались тупиками. Хорошие гнездовые камеры оказывались пустыми. Последнюю нору он копал три дня и ее ход на двухметровой глубине скрылся в узкой щели между двумя огромными валунами, вывернуть которые не было никакой возможности. Не выполнив полностью задание, возвращаться на базу Гена не рисковал. Вот так тут и сидел и копал, но все безрезультатно.
Часть двенадцатая. Горсть риса
- Так, ладно. С этим понятно. А чем ты питался? Святым Духом? У тебя же давно все должно было закончиться?
- Да не, начальник, с едой все нормально. Вот, кстати, попробуй - похлебочку придумал, на ней и живу, вообще не приедается! - Гена достал котелок с печки и поставив на стол, открыл крышку. По зимнику пополз аппетитный запах.
Сергей взял ложку и осторожно попробовал. Потом еще.
- Ну-у, слушай, очень даже недурно! Так, кажется, есть мясо, точно грибы и лук... Колись, давай - где это ты мясом разжился? Кстати, а вода-то у тебя где? - достав из рюкзака фляжку, он набулькал полкружки, долил воды из ведерка. Помешал и протянул Гене. Тот, досчитал до десяти (чтобы спирт хоть немного разошелся) и смачно, с удовольствием, выпив ровно половину, вернул кружку обратно.
Сергей выдохнул, задержал дыхание и влил в себя оставшееся.
- Фу, блин, какая, все-таки, гадость! - однозначно оценил он качество выпитого и занюхал хлебом.
Гена, сразу рассмотрев, что фляжка полная, охотно поддержал тему, надеясь на продолжение. Футболка у него выглядела своеобразно - один рукав отсутствовал. Худым, кстати, он совсем не выглядел, скорее даже наоборот. Сергей с удовольствием уничтожал содержимое котелка, и в самом деле, было вкусно. Его напарник, тоже с наслаждением, наслаждением поедал сайру из банки, накладывая ее на хлеб.
- Ладно, Ген, давай еще по одной, и на сегодня хватит. Пару часов поспать надо. Мы же вчера утром с Теректека вышли, считай до базы тридцатку с рюкзаком прошел - уже прилично. Да и сюда еще двадцать ночью, через перевал, намотал. Отдохну, потом надо, все-таки, гнездо выкопать. И сразу в лагерь двинем. Так ты мясо-то - где взял? Сусликов ловил? Вроде, запах совсем не тот... Не тяни, рассказывай!
Оказалось, что Гена, почти все свои припасы съел в первый же день. На всякий случай, сохранил как НЗ один сухарь и кусочек сахара на выход. Оставался только мешочек с рисом, стакана полтора, не больше, и полбутылки подсолнечного масла. Он изучил содержимое "курка", спрятанного Сергеем в небольшой нише в скале у ручья. Курок представлял собой кусок целлофана, куда были завернуты самые разные вещи, которые могли пригодиться при очередном посещении этого места, но таскать туда-сюда их или не было смысла, либо не было возможности. Там, в одном из рюкзаков, Гена нашел десяток крупных плашек - крысоловок. Применив в качестве наживки кусочки хлопчатобумажной ткани от рукава своей майки, хорошо пропитывая их подсолнечным маслом, он начал поочередно облавливать цепочку колоний алтайских пищух, мелких родственников зайцев, обнаруженных им неподалеку, в каменистой осыпи вдоль склона горы.
Масло оказалось пахучее, и пищухи не могли устоять перед таким соблазном. Четыре, а то и пять-шесть зверьков попадались каждый день. Притащив со склона полмешка горного лука, на том же масле Гена обжаривал на сковородке с лучком пищух, затем выливал все это в котелок с кипящей водой, нарезал для густоты изрядное количество шампиньонов, в изобилии растущих вокруг кошары, и сдабривал все это горсткой риса. Соль в зимнике имелась - большой кусок "лизунца". Для остроты он мелко крошил в варево дикий чеснок, полянку которого Гена присмотрел неподалеку еще в прошлом году.
Часть тринадцатая. Снежный человек, добыча гнезда и сарлык
Сергей тоже поделился своими сегодняшними приключениями. Гена, "добрый человек", авторитетно сказал, что это нечто, встретившееся Сергею на его пути, совершенно определенно является обычным "снежным человеком". Мол, он уже несколько раз слышал от местных стариков, что огромный волосатый человек ночами бродит в этих горах, и часто пропадают люди, которых он утаскивает куда-то к себе в неприступные скалы. Они его называют "алмасы". Легче Сергею от этой информации не стало.
Поспать удалось почти три часа. Солнце уже появилось над плечом вершины Арзайтов, когда они вышли на работу. К изумлению Гены, первый же найденный Сергеем подходящий вход суслиной норы, всего лишь через час упорной работы ломом, кайлой и лопатами, привел их к отличному жилому гнезду. Блох в нем оказалось - мама не горюй! К обеду, закончив все дела, упаковав добытые гнезда и спрятав нужное в курок, они выдвинулись в сторону базы. Шли без большого груза и, потому, довольно бодро. Еще через пару часов, возле Алдын-Булага, ползая по тому самому распадку, они изучили все встреченные следы, и пришли к консенсусу - огромные копыта, отпечатавшиеся на грунте, могли принадлежать только одному существу - быку-сарлыку (яку).
Под тонну весом, а нередко и больше, эти гигантские лохматые создания большую часть года ведут одиночный образ жизни, проводя время в верхнем поясе гор. Как гласит тувинская пословица, редкий сарлык знает, что у него где-то есть хозяин. Судя по утоптанной траве, бык мирно спал в распадке, когда рядом, метрах в пятнадцати, с шумом появился Сергей. Зрение у сарлыков хорошее, но в полной темноте, естественно, тоже видят плохо. Затем бык встал и приблизился, чтобы получше рассмотреть объект, нарушивший его покой.
Как и обычные быки, в знакомой обстановке, днем, взрослые самцы-сарлыки абсолютно уверенны в своей силе, и никому не пожелаешь попробовать это проверить. Тем не менее, как и всем другим пожившим животным, старым сарлыкам свойственна мудрость, а, значит, и осторожность. Видимо, сарлык никак не мог сообразить - что здесь делает ночью этот одинокий человек. А его большой жизненный опыт говорил, что непонятное - чаще всего опасно. В результате, когда прямо перед его мордой раздался стук камня, а затем загрохотали камни на осыпи слева, бык, сочтя, что атака на него идет сразу с двух направлений, инстинктивно бросился из распадка на открытое место, а затем, как показали следы, от греха и вовсе перебрался в другой лог.
Часть четырнадцатая, заключительная. На базе
Дальнейший путь они прошли без приключений. С несколькими перекурами затащились на седловину горного отрога и перевалили в ущелье Кызыл-Хая. Затем, по лиственничному лесу, уже ближе к вечеру, спустились на Барлык. Вскоре впереди появились палатки базового лагеря. Весь контингент находился в полной нирване, лагерь охраняла только Чмара, встретившая их восторженным лаем. Фляга на кухне стояла пустая, распространяя вокруг запах сивухи. Из-за занавески, где был закуток поварихи, доносился храп. Гена сразу бросился топить баню. Сергей поставил чайник на газ, расчистил от грязной посуды и объедков край стола, сел и стал соображать - чем бы перекусить и как жить дальше...
"Завтра, пока народ будет приходить в себя, надо, наверное, заняться гнездами, потом укомплектовать пробы для исследования и отнести доставку в лабораторию. И нормальную жаркую баньку организовать, чтобы без суеты хорошенько попариться". Сергей посмотрел на часы - шесть вечера. Как раз в это же время вчера он сидел на этом же месте и беззаботно пил чай. Сколько же всего в прошедшие сутки уместилось! Тут он вспомнил про приглашение от Игоря Ивановича. "Да, а ведь, хорошая идея! И девчонки ждут... В конце концов, сколько можно, надо же когда-то и себе праздники устраивать!"
Жизнь входила в нормальное русло, и это радовало! На такой оптимистичной мысли он мгновенно и заснул в сидячем положении, сложив руки на стол и уронив на них голову...