Dragons Saga : другие произведения.

Я люблю тебя

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Интегра
  Колокольчики над стеклянной дверью, которые звенят, возвещая о приходе или уходе клиентов, скользкий кафельный пол, который в надраенном состоянии может стать причиной чьей-нибудь смерти, ну, или хотя бы травмы, стойки завешанные товаром и цены похожие на номера телефонов. В каждой примерочной, скрытые от взглядов ожидающих их мужчин, занавесями из искусственного бархата, стоя босяком на пушистых ковриках, фигуристые девушки вертятся перед большими зеркалами со специальной подсветкой и думают, о том, как сильно их облик понравится мачообразному сыну нефтяного магната или какому-нибудь брюшковатому банкиру из Сити. И, несмотря на то, что я бываю в подобных местах только когда Каролине, путем сложноскомбинированных ухищрений, удается меня в них затащить, я не чувствую себя...не в своей тарелке. Раньше такого не было, мне всегда казалось, что моим длинным ногам, смуглой коже и светлым волосам не место здесь. Но вот именно сейчас, когда зеркало показывает мне девушку в милой бирюзовой комбинации, я вдруг думаю о том, что, возможно, глупо выгляжу в своем мужском костюме и аскетичной обстановке большого кабинета.
  - Красное! - возвещает сестра, ввалившись в примерочную в корсаже и узких трусиках-бикини, нежного цвета её ориентации. Каролина минут десять назад вышла в общий зал прямо в таком виде из-за чего у витрины магазина уже собралась толпа, а девушки, которых ожидали сидящие на диванах парни и мужья, забеспокоились. По всей видимости, сестра решила, что раз она лесбиянка, то смущаться мужчин нет смысла. И пусть так, я уже давно бросила попытки переубедить её, так как знаю - ей можно рассказать о понятии хороших манер, а вот заставить им следовать лучше не пробовать, однако почему её решение должно касаться и меня тоже?!
  - Это беспроигрышный вариант! Красный цвет крови и страсти, а там где страсть там всегда кро...
  - Каролина! - обрываю я не в меру разогнавшуюся сестрицу на полуслове, - Задерни занавеску.
  - А? - она непонимающе смотрит на меня, а потом оглядывается, - а! - интонация возгласа далека от почти панического состояния, в котором я нахожусь, она скорее растеряно-усталая.
  - ...кровь закипает, бурлит в жилах, и вот вам уже не хватает воздуха и вы бросаетесь друг другу и... - мне плохо, я устала и не понимаю, что тут забыла. Какой смысл в красивом нижнем белье? Почему кружева и стринги являются неотъемлемым атрибутом необходимым для мужского возбуждения? Если обычные мужчины хотят красивые тела, то зачем им эти тела ещё и в красивом белье? Зачем посыпать пирожное сахаром? Но это ещё полбеды, возможно, таких вещей мне никогда не понять, я ведь никогда не была с обычным мужчиной. Однако я точно знаю, в чем бы я ни была: полупрозрачной ночнушке или холщовом мешке с прорезами для головы и рук, это в любом случае будет с меня сорвано, и в итоге я окажусь на кровати, прижатая к ней холодным телом вампира. Всё это я спокойным, но не терпящим возражений, тоном говорю Каролине.
  - Ты действительно не понимаешь? - отвечает она мне, - женское белье не для мужчин, иначе оно бы так не называлось. Это для тебя, в это, - она машет у меня перед носом красным комплектом, вызвавшим у неё недавно бурную реакцию, - ты облачаешь свою сексуальность. Так же как рыцари одевались в доспехи, разве они делали это для красоты? Для защиты, во-первых, и, во-вторых, чтобы заявить о своем статусе. Доспехи могли быть из дорогого материала, могли сверкать, шлемы украшались перьями неизвестных птиц, но так же на рыцаре могла быть какая-то бесформенная груда метала со следами ржавчины. Доспехи многое могли сказать о своем хозяине, так же как белье о своей хозяйке. И я стопроцентно уверена - вот такой хлопковый кошмар, совсем не про тебя, - я задумываюсь. Да, пожалуй, пусть Алукарду всё равно, что с меня снимать, зато мне есть дело до того, что я ношу. В сестринских словах есть доля здравого смысла, однако, эти кружева, вышивка, блестки, синтетика, подкладки - тоже не про меня.
  - Каролина, этот магазин не то, что мне нужно.
  
  Каролина
  Да, не то. И почему же я раньше не замечала?! Вопрос не в цене, вопрос в исполнении. Мы с сестрой хоть и похожи, но сделаны из разного материала. И нашу сексуальность следует одевать согласно разным правилам. Я - яркая и агрессивная, а она такая ровногорящая чувственная, размеренная... в общем теперь мы в нужном магазине. Сестра разглядывает стенды, а я вспоминаю, кто же занимался покупкой белья раньше. Ах, да! Помню однажды, когда необходимость купить не только трусики, но и лифчики стала уже более менее очевидной, Уолтер отвез нас в подходящий магазин, но сам остался на улице, с выбором нам помогли уже продавцы. Не помню, чтобы я доверялась продавцам, я всегда знала, на чем остановить взгляд, я всегда знала какова моя сущность и во что её следует облачить. А вот у сестрицы с самоопределением было куда больше проблем. В результате чего она надолго застряла в белом хлопке без намека на хоть какую-то индивидуальность. И вот сейчас нам...ей нужно выбрать себе подходящие доспехи.
  - В конце концов, - после того как мы отвергли предложение помощи уже от двух продавщиц, решаю я подключить психологию, - чего ты хочешь?
  - Элегантности, - глядя на меня совершено ясным взором, резко отвечает Интегра.
  - Элегантности?
  - Да! Понимаешь, женственности, стильности. Чего-то такого...- она оглядывается вокруг в поисках ответа, - чисто английского, немного чопорного и скучного, традиционного.
  - Где бы нам взять такое? - честное слово, не верится, что где-то может остаться нечто подобное.
  - Да, вот же оно! - восклицает Интегра, снимая с вешалки простой комплект цвета слоновой кости. Трусики - два треугольника сшитых вместе, лифчик- твердые чашечки, широкие лямки, всё такое простое, незатейливое, скучное настолько, что челюсть сводит от зевоты, но во всем этом сестра смотрится так, как не смотрелась бы ни в чем из моего белья. Впервые в жизни моя нижняя челюсть действительно сама по себе, без всякого желания "сыграть на публику" с моей стороны, отвисает. Даже не верится, что есть в мире нечто способное так притягивать взгляд. И я не могу удержаться - я целую её. Сестра, явно довольная произведенным эффектом, с радостью и каким-то азартом отвечает мне. Она довольно урчит, прижимая меня поближе. Такая теплая. Она не пламя, которое с гудением рвется к небесам, желая спалить Рай вместе со всеми его обитателями, она - огонь в камине, тихонько трещат дрова, тени танцуют на стенах - подойдешь близко сгоришь, будешь благоразумнее - согреешься. Каждый мужчина рядом с ней может сам выбрать свою судьбу, в то время как со мной ни у кого не будет выбора.
  - Прости, - отстранившись, Интегра хмурится, - почему у тебя зад мокрый?
  - Черт! - взглянув в зеркало, восклицаю я, - я думала, они уже закончились! Ну, да ладно, под шубкой будет не видно, - штаны только испортила.
  - Они? - сестра растерянно смотрит на медленно растекающееся пятно крови на моих штанах.
  - Ну, да, проклятие всех женщин. Ты что не помнишь? Пятого числа каждого месяца у нас начинается ПМС и все окружающие начинают сходить с ума и готовы повеситься, а потом кровь идет, почти неделю...Интегра? - она все ещё недоуменно стеклянным взглядом смотрит на себя в зеркало, сдвинув брови.
  - Они ведь у нас всегда одновременно начинаются и заканчиваются, - выдает она, наконец.
  - Ну, да.
  - Но... - она снимает трусики, - у меня ничего нет, вообще не было в этом месяце.
  - Такая большая задержка. Хм, а может быть, вы с Алукардом так увлеклись, что и не заметили?
  - Не пори чушь! - мне кажется или у неё слегка истеричный тон голоса, - Он бы все равно чувствовал запах крови, а я ведь не все время с ним...
  - Ну, не волнуйся, мы сходим к врачу, - я обнимаю сестру и, к своему стыду, понимаю, что не могу не думать о её снятых трусиках.
  - Да, сходим, - рассеянно отзывается она. Сцена так и проситься на холст - две одинаковые девушки, одна с удивленным выражением лица в одном лифчике смотрит на себя в зеркало, другая повернувшись к зеркалу спиной с большим пятном крови на заднице, тоже сморит на себя через плечо. Что происходит?
  
  Алукард
  Сегодня с утра шел снег, и сестры решили поиграть в снежки. Взвизгивали, когда холодный снег попадал за шиворот, смеялись и издавали победный клич, когда удавалось попасть в соперницу. Совсем как маленькие. Я сидел на ступеньках крыльца, наблюдал за ними, и они явно видели меня, но с собой играть не позвали. Пусть, женщины иногда должны оставаться без мужчин, не всегда же Интегра должна быть со мной, хотя я был бы не против. Да, и вообще, кто я такой?! Так, стреляю из пистолетов и заставляю старшую хозяйку стонать от удовольствия - это все не повод превращать меня хотя бы в отдаленное подобие члена семьи. Обманываю себя такими размышлениями. На самом деле мне (извиняюсь за каламбур) смертельно обидно. Нет, не из-за игры в снежки. Я вспоминаю другое, то, что мне сказала Интегра, когда я вернулся из Бразилии: "Что за вопрос?!". До меня со всей полнотой доходит смысл этой фразы. Ну, конечно, что же за вопрос такой, когда и так ясно: снился я ей - голым. Но суть не в том, на самом деле в этой фразе заложен другой смысл. Интегра хотела сказать, что меня нельзя любить, по мне нельзя скучать и тосковать. Меня можно посылать в Бразилию, со мной можно проводить ночи, однако мне нет места в чьем-нибудь сердце. И сложно винить хозяйку за подобное отношение. Во мне ведь действительно очень мало человеческого (точнее сказать, вообще нет) за меня нельзя выйти замуж, от меня не будет детей, да и не могу с полной уверенностью утверждать, что некоторые черты моего характера совпадают с её понятиями о настоящем мужчине. Но я очень люблю её! Так, что, кажется, могу от одной этой любви снова стать человеком, словно умереть наоборот. Каждый раз, когда вижу Интегру, на несколько мгновений застываю в ожидании, что вот сейчас, ещё секундочка и сердце забьется. Но ничего не происходит. Я мертв, мертв настолько, что просто не достоин любви. И в то же время мне так хочется любви, не той почти дочерней, которую я в умеренных дозах часто получаю от Каролины, а согревающей, бесконечной, всемогущей, взаимной. Что делают люди в таких ситуациях? Они молятся, или пьют или идут к психологу - у каждого свои божества. Каждому человеку важно верить во что-то, будто есть где-то там нечто способное решить любую проблему, надо только попросить. А у кого должен просить я? Какое божество может мне благоволить? Сам дьявол презирает меня, за то, что я служу людям, Бог лишь претворяется всепрощающим. Вряд ли кто-то ещё может мне помочь. Ну, если только Санта-Клаус, у нас с ним хотя бы схожи вкусы в вопросах цвета одежды.
  Дорогой Санта, меня зовут Алукард, я очень плохой, я не слушаюсь родителей и убиваю людей, но, пожалуйста, подари мне на Рождество любовь, а то и тебя съем и не подавлюсь...Что за бред! Я поджигаю бумажку и, дождавшись пока она вся сгорит, раздуваю пепел по комнате. Мечтам не место рядом с мертвыми, их на всех живых то не хватает.
  
  Хейнкель
  Снег. Если смотреть на падающий снег, задрав голову, то через какое-то время, кажется, будто это длинный тоннель и стоит только распахнуть руки, и ты оторвешься от земли и попадешь прямо в Рай. Когда-то я могла часами лежать на снегу и смотреть в небо, мечтая, чтобы меня забрали туда. Порой я действительно чуть не замерзала насмерть, но Юмико всегда появлялась вовремя, чтобы позвать меня в дом, а потом заворачивала в кучу одеял и поила обжигающим чаем с ложечки. Я почти ненавидела подругу за эти спасения, я хотела в Рай хоть и не верила в Бога. Я и сейчас не верю, но мне нужно в Ад. Надеюсь, я достаточно нагрешила, чтобы меня туда пустили. Оторвав взгляд от неба, я пару раз глубоко вздыхаю. Сколько раз люди справили Рождество, прежде чем я решилась снова оказаться на пороге этого дома? Восемнадцать. Мне неизвестны мои цели, но я точно знаю, что должна это сделать, так как...наверное, потом будет поздно, я чувствую: нечто должно случиться, тот невысокий очкастый парень не был похож на человека, который умеет только трепать языком.
  Перед тем как идти сюда я сменила свой обычный наряд на тот, который мне полагается в действительности: одежду католической монашки. Все это немного непривычно, но мне не хочется, чтобы у родственников был хоть малейший повод для злорадства. Звоню. Считаю секунды: одна, две, три, четыре, пять...да, что такое?! Через некоторое время из-за двери слышится ровный спокойный голос:
  - Мы уже отдавали пожертвования в ближайшую церковь, - примерная католическая семья!
  - Я не по этому вопросу, - узнав голос брата, отвечаю я.
  - Мама! - кричит он, ну, конечно, даже если бы за дверью стояло около сотни здоровых мужиков, братец всё равно позвал бы маму - она всегда была главой семьи.
  - Открой немедленно, - видимо посмотрев в глазок, требует она, и, увидев меня, расплывается в подобии дружелюбной улыбки. На самом деле - смотрится очень фальшиво. У неё пропал навык или просто я раньше этого не замечала?
  - Проходите, сестра. Не желаете ли съесть чего-нибудь? - в руках у неё большой поднос с жареным гусем.
  - Желаю, - отвечаю я, но не двигаюсь с места. Я внимательно смотрю на мать, на брата, отца, дядюшек и тетушек, которые тоже вышли в коридор, чтобы посмотреть на гостью. Всё благочестивое, католическое семейство Вольпи. Все как на подбор смуглокожие, черноволосые, только у отца видны седые пряди, с глазами цвета ореха. Жаль, что я похожа на мать, у которой нет ни одного родственника, те же пшеничные волосы, розоватая кожа и глаза цвета мокрого асфальта. Терпеть не могу эту женщину, ненавижу! И со всей этой ненавистью смотрю на неё, пытаясь донести до неё: посмотри, что ты сделала со мной, это из-за тебя, радуйся, твои старания не пропали зря! Молчание затягивается неправдоподобно долго, фальшивые улыбки стекают со смуглых лиц, превращаясь в недовольные гримасы, кто-то тихонько покашливает, они переминаются с ноги на ногу, а я всё смотрю и смотрю на мать. Я знаю - мы можем простоять тут очень долго, но однажды она...
  - Хелена! - ни в чем неповинный гусь падает на пол, о чем громко сообщает звенящий по кафельному полу поднос. Мать прижимает руки к лицу, её и без того большие серые глаза становятся ещё больше.
  - Хелена! - снова восклицает она и протягивает руки ко мне. Семейство, будто именно этого они все и ждали, кидается ко мне, чтобы обнять и радостно поприветствовать. Будто я никогда не имела связи с мужчиной, который был гораздо старше меня, будто я никогда не была от него беременна, будто я НИКОГДА не тащила по этому коридору огромный чемодан, будто никогда никто этот чемодан у меня не отбирал, будто никогда меня не били по лицу и не орали, что я больше не член семьи Вольпи, будто я никогда вообще не уходила из дома.
  - Да, я очень рада такому теплому приему, но вы ошиблись, - произношу я, когда все немного успокаиваются, - я Хейнкель Вольф и я собираю пожертвования для одного приюта.
  - Хелена, - почти жалобно и как-то умоляюще стонет отец. Я вижу - ему стыдно за то, что он не смог противостоять матери и позволил ей выгнать меня. Он единственный, кто готов был помочь, он всегда любил меня, именно из-за моей схожести с матерью, потому что и её он любит безумно. Секунду мне хочется запрыгнуть к нему на колени и всё-всё рассказать. Рассказать, как мне было плохо, как во мне умерла вера в себя, Бога и любовь, а потом как всё это во мне возродилось. Как сильно я люблю Каролину, какая она великолепная и, что больше всего на свете я хочу сейчас оказаться рядом с ней. Всего секунда, а потом немецко-австрийская мамочкина порода берет верх над отцовской итальянской кровью.
  - Хейнкель, - упрямо поправляю я, и вдруг вижу, как мама улыбается - узнает себя во мне. Это первая и, видимо, последняя похвала которую я получила от неё. Что ж, стоило прийти сюда хотя бы ради этого.
  
  Алукард
  Нынешнее поколение Хеллсингов, в лицах моей любимой и её сестры, Рождество не празднует. Конечно, они украшают дом необходимыми атрибутами праздника, но дальше них дело не идет. Так заведено. Даже Каролина, которая всегда была взбалмошной и не соблюдала никаких правил, следовала этому порядку неукоснительно. Друзья соблазняли её вечеринками, кавалеры - сказочными ужинами и тем что, как правило, следует за ними, но она с несвойственной ей стойкостью никогда не соблазнялась. Ежегодно за неделю до праздника в поместье приходит приглашение на бал к самой королеве, и ежегодно это приглашение вежливо отклоняется. В рождество хозяйки ездят на могилу к родителям и проводят в фамильном склепе несколько часов, потом приезжают и садятся у камина. Они много говорят в этот день, смотрят альбомы со старыми фотографиями, читают какие-то старые летописи, пьют чай и кормят друг друга дорогими шоколадными конфетами, ближе к вечеру открывают подарки, кучей лежащие под елкой и благодарят друг друга, после чего ложатся спать в одну постель. С чего они решили превратить главный религиозный праздник в день памяти и воспоминаний - непонятно, однако это их личное дело. Мне даже нравится наблюдать за ними, они становятся такими земными и человечными, настоящими, домашними, словно кошечки. Порой хочется спуститься и погладить их по шерстке и напоить молоком. Но нельзя, всегда приходиться напоминать себе, что вампиру не место рядом с хозяевами.
  Однако сегодня порядок чуть изменился. Каролина осталась в своей спальне одна, а Интегра ушла к себе и в данный момент моим красным глазам, хищно поблескивающим в темноте, предстало довольно необычное зрелище: старшая хозяйка в бирюзовом атласе с подолом отделанном такого же цвета кружевом. Она не из тех женщин, которым сам факт покупки может доставить удовольствие, поэтому на лице её застыло вполне привычное "рабочее" выражение, которое порой появляется в самые ответственные постельные моменты и раздражает меня до невозможности. Интегра поправляет бретели, отдергивает ткань вниз, поворачивается к зеркалу то боком, то спиной, смотрит на себя через плечо и хмуриться, хмуриться, хмуриться, словно лондонское небо перед дождем. Ей совсем нет дела до свесившегося с потолка и недоумевающего вампира, но, я чувствую - не стоит обращать на себя внимание, поскольку эффект, которого она желает достичь, призван, если не восхитить, то хотя бы изумить меня. Вот она в очередное раз что-то поправляет и снова хмуриться.
  - Нет, - вздыхает она, наконец, - не то, - после чего достает что-то из шкафа и скрывается в ванной комнате. Признаюсь, я возбужден этой атмосферой намечающегося сюрприза. Давно никто не желал меня порадовать, пусть даже таким заезженным способом как покупка сексуального нижнего белья. От старшей хозяйки я такого тем более не ожидал, хотя догадываюсь, что она не сама до этого додумалась и знаю откуда дует ветер. Надо будет не забыть сказать спасибо Каролине. Ручка двери поворачивается и Интегра из ослепительного света, отражающегося в множестве белых кафельных плиток, ступает в полукруг каминного пламени. "Я люблю тебя" - хочется выдохнуть мне в этот момент. Однако, помня о своем решении не лезть к хозяйке с этим, я пытаюсь удержать порыв, из-за чего теряю концентрацию, падаю с потолка и, конечно же, ломаю себе шею. Интегра, ничуть не удивленная моим "эффектным" появлением и на деле убедившаяся в своей бесконечной власти надо мной, опирается спиной о каминную полку, ожидая, когда у меня срастутся позвонки. Можно ли описать, как она хороша сегодня в этом не обремененном затеями белье? Она облачила всю свою силу, властность, которая у неё есть (а всего этого у хозяйки в избытке) в то в чем они и должны быть. Её первородная, древняя, глубинная красота и должна быть в чем-то настолько простом, что нельзя догадаться с первого раза. Не сразу мне становится понятен смысл этого белья цвета слоновой кости. Невероятно! Что это?! Откуда?! А всё так просто: оно призывает к умеренности, даже некоторой стеснительности, насколько такое понятие вообще может быть совместимо с сексом, оно просит быть осторожным, вроде бы говоря: осторожно, полезешь не туда - сгоришь. Интегра, тем временем, отходит от камина, и я делаю движения навстречу, почти не отрываясь от пола, практически ползу к ней. Вскоре мои губы касаются её ступней и медленно поднимаются выше. И в этот раз, в отличие от всех предыдущих, ни один хозяйский мускул не вздрагивает от моих прикосновений. Миную ткань трусиков так осторожно, словно боюсь потревожить некое чудовище, а это почти так, поскольку это и есть та грань, которая отделяет эротику от порнографии. Перемещаюсь к её животу. Живот - земля, начало всего, однако если в землю я ещё могу вернуться, то вот в живот, к сожалению, нет. А мне бы хотелось быть внутри неё. Быть маленьким комочком под мышцами обтянутыми гладкой смуглой кожей. Она бы касалась меня, когда сильно объедается или могла бы просто рассеянно поглаживать без всякого повода. Наверное, каждый по-настоящему влюбленный мужчина хоть раз хотел этого. Но вот проблема обычный мужчина может хотя бы частично исполнить это желание - сделать ей ребенка, а вот я даже этой возможности лишен. Неожиданно, её руки ложатся мне на голову. Странно, потому что обычно Интегра не ласкает меня, боясь показаться, а точнее показать, что неопытна. Однако на этот раз она смело предпринимает несколько попыток и я поощряю её лизнув в живот. Она научиться, она, наконец, поймет, что на самом деле секс это обмен. Иногда мужчина берет больше чем ему могут дать и это насилие, которое я никогда ни к кому не применял, порой женщина берет больше чем дает и это тоже своеобразное насилие облаченное в маску усталости или скромности. Фактически все наши предыдущие "разы" Интегра насиловала меня. Её пальцы лежали у меня на плечах или бедрах, а я хотел их везде и нигде, будто их больше десяти, будто они тысячи бабочек порхающих надо мной. И вот она пытается исполнить мое желание, а я под дождем её прикосновений поднимаюсь выше, к другому символу материнства. К двум каналам передающим будущему человеку привычки, характер и первые понятия о мире вокруг него. Я чуть прикусываю хозяйскую грудь, на секунду пожелав перегрызть этот молокопровод к которому однажды припадет ребенок. Он будет её и...не мой, её и другого мужчины, её и какого-то счастливчика. Сначала пальцы в моих волосах легонько вздрагивают, но когда затянувшийся укус становится грубым, я слышу хозяйское окрашенное тревогой:
  - Алукард, - и тут же разжимаю зубы, лишь для того чтобы увлеченно, будто в первый раз, исследовать языком ложбинку между грудей и ключицы, а особенно эту ямочку у самой шеи куда постоянно скапливается пот и когда его становится слишком много течет вниз к пупку, снова проливается и теряется где-то в кудряшках светлых волос. Тем временем её руки, осмелев, скользнули по моей шеё и нетерпеливо вцепились в ворот плаща. Ей хочется раздеть меня самостоятельно. Ну, что ж не стану мешать. Я повожу плечами, позволяя хозяйским рукам проникнуть под ткань и избавить меня от неё. Пока она разбирается с моим галстуком, я обхватываю её подбородок губами, словно собираюсь исполнить свое недавнее желание полностью поглотить Интегру. Она дергает ворот рубашки, и несколько пуговиц весело стучат по полу. До этого я прикасался к ней лишь губами, но теперь, полностью поднявшись с колен, добавляю ещё и руки, не торопясь впиться в её тело своим, как это обычно бывает. Сегодня нам некуда торопиться, Интегра не вспыхнет внезапным желанием, которое скоро угаснет, сегодня нам придется гореть на медленном огне. Двигаюсь руками по спине, плечам, шее, слегка запрокидываю ей голову, чтобы ещё раз исследовать её подбородок. Хозяйка внезапно обхватывает меня за запястье двумя руками, и мне становится понятно, зачем она это сделала: чтобы расстегнуть пуговицы на рукаве, потом проделывает тоже со вторым. Касаясь меня своими потеплевшими руками, она неумело путается, пытаясь снять с меня рубашку. Я помогаю ей и уже ощущаю волну темного возбуждения, скидывая по пути ботинки, тяну Интегру на кровать. Она ложиться мне на грудь, и замирает, так, словно мы уже закончили и теперь отдыхаем. Некоторое время моя рука поглаживает смуглую кожу на спине, а хозяйские пальцы порхают у моего соска неумелые, но полные решимости познать меня сегодня целиком.
  - Алукард... - снова произносит Интегра, этот зов не возбужденный, и не испуганный, а скорее слезливый, похожий на детский, когда ребенок стоит посреди темной улицы и понимает, что мать недавно шедшая рядом с ним куда-то исчезла. Он ещё не напуган, однако чувствует, что бояться придется. Сколько раз я видел таких детей, ведь это я ел их матерей. Невыносимо слышать подобные интонации от своей любимой всегда решительной и сильной женщины, поэтому я резко переворачиваю её на спину и нависаю над ней, переполненный предвкушением вкусного ужина. Она убирает лезущие мне в глаза волосы, пропуская черные пряди между пальцами.
  - Знаешь, - я аккуратно обхватываю смуглое запястье и внимательно смотрю на свою королеву, - в первый раз бывает больно.
  - Что?! - сильно испортив очарование момента, Интегра хмурится и приподнимает голову, - Алукард, я не будем показывать пальцем, чьими усилиями уже не девственница, некоторое время.
  - Я говорю не о сексе, - улыбаюсь, наклоняюсь к её уху и шепчу:
  - Я хочу заняться с тобой любовью.
  
  Каролина
  Рождество, а я одна в кровати. Странно, непривычно, нарушение порядка вещей - есть хаос, следовательно, мир сейчас находится в преддверии Апокалипсиса. Многим кажется, будто для разрушения мира нужно нечто особое: нескольких атомных бомб или очень мощная и очень черная сила, магия, инопланетяне-захватчики. Да, нет, всего-навсего хватит беспорядка в комнате. Начните с этого. Дальше пойдет город, страна, мир, вся галактика. Не надо много ума чтобы разрушить. И даже если не очень стараться рано или поздно можно лишиться того, чего лишаться совсем не хочется. У тебя была любовь, ты любил её до невозможности, но редко говорил об этом - и она исчезла. У тебя была планета, но ты о ней не заботился - так чего удивляться, тому, что она разваливается у тебя на глазах. И все же я могу простить сестру за то, что, уйдя в свою спальню сегодня, она подтолкнула мир к краю, который в последние годы стал не так уж далек. Пожалуй, Алукард этого стоит, и сестрица - заслужила это чудовище как никто другой. Она очень рано была лишена родительской любви. Не то чтобы родители любили меня сильнее, даже скорее наоборот - моему рождению были рады, однако без того удивленного восхищения, которое предшествовало появлению Интегры, мама ведь очень долго не могла забеременеть. Просто со мной было больше возни, как с младшей, да и как с унаследовавшей неугомонный папин характер и, что уж там греха таить, сексуальную ненасытность, которая, конечно, проявилась уже после смерти родителей. На самом деле будь я на месте сестры, там, в подвале пристрелила бы не нашего дядю, а меня. Потом её лишили и родителей, одного за другим, даже дяди, который при жизни папы с мамой был весьма милым. Кто остался у Интегры? Только я да Уолтер. Не богатый багаж. Но при этом сестра смогла выстоять, не впала в состояние перманентной депрессии или какого-либо из видов опьянения или даже в оба этих вида. Виски - это да, но всего один тщательно разбавленный водой и льдом стакан, ну, в очень тяжелую ночь - два. Если бывало больше, я тут же всё это пресекала. Все же моей безалаберности есть определенный предел. Я ругала её за курение, но всегда держала в голове, что пусть лучше курит простые сигары, чем сигареты с известным наркотиком. За всю свою стойкость она должна что-то получить, этим чем-то будет Алукард, конечно до той поры пока ей не подвернется кто-то, способный любить её по-настоящему...то есть любить вообще. Не ждать же любви от какого-то вампира. Правильно?
  
  Интегра
  Я открываю глаза всего на несколько мгновений и, успев увидеть его четкий холодный мраморный профиль, крепко зажмуриваюсь. Ну, уж нет! Слишком. Я чувствовала, что это не интрижка, это дорога. Мы пошли по ней, когда впервые оказались в постели, и да, я знала, что однажды ей придет конец, однако зачем было так торопиться?! Мне хочется запрыгнуть на подоконник и кричать до бесконечности долго: зачем?! Вчера он был прекрасен настолько, что дальше некуда. Сегодня наша история закончится или мы пойдем дальше. Так было бы, если бы...это "бы" условность, дурацкое слово, даже не слово, а какие-то жалкие две буквы, которые превращают меня в беспомощное ничтожество. Поэтому я скажу: при условии, что Алукард обычный мужчина наша с ним... "связь" возможно, могла иметь продолжение, конечно, если этот обычный мужчина скажет, когда проснется: Я люблю тебя. Длинно, зато не так устрашающе. И вот теперь можно всё стереть и забыть, потому что даже если он скажет, я ему не поверю. Это невероятно, потому что Алукард, черт побери, не обычный мужчина. И кто он вообще сначала: мужчина или Алукард? Так дальше не может продолжаться. Дальше не может продолжаться никак.
  Я, переполненная отчаянием, лежу, крепко зажмурившись, и всё равно вижу его профиль, он словно отпечатался на внутренней стороне век. Плотно сжатые алые губы, мраморно-белая кожа, весь вид какой-то напряженный. Возможно, он вообще не спит. Скорее всего, так и есть, просто лежит и ждет, когда я пойду в ванну, чтобы исчезнуть. Предварительно перевернувшись на другой бок, я открываю глаза и сажусь на кровати, и тут же его руки тянут меня назад. Чувствую спиной его холодную грудь и его губы на своем затылке. Вампир молчит, однако явно хочет чего-то. Из непонятного, почти детского упрямства я тоже молчу, но спокойно поддаюсь его ласкам. Они такие привычные, практически стандартные, уверенные - такие как всегда, не такие как вчера. Руки в перчатках скользят по бокам и животу, гладят бедра. Он раздвигает мне ноги коленом, намекая, что нужно перевернуться. Не хочу смотреть ему в глаза. Убирает мои волосы в сторону и ласкает шею языком. Ох, не стоит так усердствовать. Ну, ладно уговорил. Некоторое время я смотрю на него, пытаясь уловить воспоминания о вчерашней ночи хоть в одном мускуле, и с облегчением не обнаруживаю ничего кроме непонятной нерешительности во взгляде.
  - Интегра, - неуверенно-жалобно произносит вампир вдруг, заставив меня снова напрячься, - мне...
  - Молчи, - понимая, что звучу, не менее жалобно прерываю я его, - не надо.
  - Но все же я не хотел бы...
  - Да?
  - Сделать что-то чего ты не хочешь.
  - Это правильное желание, - всего секунду я рада, что он верно понял меня, а потом мое сердце сжимается, оттого что теперь ему придется уйти.
  - Но я так не хочу уходить, поэтому... - не дав мне никакой возможности возразить, Алукард наклоняется и целует меня. Я сопротивляюсь, однако этим только больше способствую воплощению его плана в жизнь. Вампир стискивает мои колени руками, кладет мои ноги вокруг своей талии и...уже где-то на полпути к оргазму я начинаю понимать смысл ЭТОГО. Он хочет вернуть всё на места, так люди запивают чересчур сладкое пирожное водой. Выпил воды, и липкой слюны во рту как не бывало. Мы снова занимаемся сексом и мы никогда не занимались любовью. Надо бы сжечь новое белье.
  
  Хейнкель
  Я немею. Превращаюсь в камень. Встала сегодня утром и поняла, что ноги уже ничего не чувствуют. Дело не в том, что холодно или у меня затекли конечности от неудобной позы, я просто каменею. Хелена умерла, и как оказалось, у меня больше ничего нет. По сути, я - ничто. Просто не существует никакого "я", мне нужно всё сделать заново, родить саму себя, целую Хейнкель Вольф. Служительницу Иуды...оправдывающую свой статус влюбленностью во врага. Встаю перед алтарем на колени, закрываю глаза, а вижу её. Но это только застывшее изображение или несколько воспоминаний, похожих на короткометражные клипы на тридцать секунд. А мне так хочется знать какая она именно сейчас. Наверное, она в трикотажной кофте и узких джинсах на бедрах, сидит с друзьями в кафе и смеется над шутками какого-нибудь местного заводилы, сжимая в руках большую чашку с американским кофе; Или в своей замшевой курточке, вельветовой юбке и белых сапожках спускается по ступенькам университетского крыльца, размахивая сумочкой так, словно хочет запустить ею куда-нибудь подальше; А может быть, она вышла из ванной в не запахнутом халате с вьющимися от влаги волосами вся влажная и разомлевшая от лежания в горячей воде. Вот бы увидеть её прямо сейчас, прямо такую, какая она есть. Мои воспоминания не могут мне помочь. Они слишком конкретны, они четкие и потому не способны передать той легкости, с которой она носит одежду, грациозности её движений и главное её всегда чуть расслабленного выражения лица, будто ей лень даже смотреть на вас. Всё что представляет собой Каролина Вингейтс Хеллсинг слишком расплывчато, чтобы это можно было задержать в памяти и передать визуально, это можно только почувствовать, когда стоишь рядом с ней. Я знаю, что у их вампира есть способность видеть своих хозяек, когда вздумается, стоит только представить их хорошенько и вот, пожалуйста: как будто кино смотрит. Вот бы мне такую возможность. Я тоже хочу знать, что она там делает. Может быть, она хочет, чтобы я позвонила? Или вообще приехала? А вдруг она совсем не скучает? Ну, это выясниться в аду, хоть здесь не будет вопросов. Как согреться?
  - Хейнкель! - встревоженный, смутно знакомый голос, из какого-то другого мира.
  - Хейнкель! - уйди, оставь меня.
  - Ты тут уже почти весь день стоишь! Сколько можно?! - отмахиваюсь, но на этот раз чья-то рука трясет меня за плечо, трясет основательно - это Юмиэ.
  - Уйди, я хочу к ней.
  - Собралась сойти в ад побыстрее? Это ты всегда успеешь, подруга. Давай вставай.
  - Но, - я всё же открываю глаза и смотрю на Юмиэ с претензией, - куда я пойду, что делать?
  - Ну, для начала ты поешь, а потом я свожу тебя кое-куда.
  - Если к психотерапевту, то тебя я пропущу вперед.
  - Не язви, - морщиться она, - мы пойдем в очень неподходящее для монашек место, но надеюсь, оно тебя немного успокоит, - ммм, звучит многообещающе.
  
  Алукард
  - Алукард, - тихонько, словно случайный сквознячок, звучит её голос. Она забирается в гроб и аккуратно дергает меня за волосы, чтобы я окончательно проснулся. Есть в ней что-то от ребенка и поскольку мы достаточно давно знакомы это...словно мой ребенок. Я столькому научил её, столько ей рассказал, никому и никогда ещё я столько не рассказывал. Почему бы ей ни называть меня папой? Слишком много думаю об этом.
  - Настолько что даже мне заметно. Что с тобой? Грядет великая битва, ты разве не чувствуешь?! - слишком возбужденно звучит её голос.
  - Ха! Ещё бы! У меня чешутся руки, ноги...и ещё кое-что о чем тебе знать не положено.
  - И совсем не относится к боевым искусствам. Я прав?
  - Замолчи! Я вообще-то не по этому вопросу, - она могла бы сказать это иначе, но она паясничает. Нехороший признак, обычно такое поведение предшествует разговорам об Интегре. Очень плохо.
  - Что у вас случилось? - Каролинка устраивается поудобней, ловким движением бедер устроив себе нечто вроде канавки между стенкой гроба и мной. Ещё один нехороший признак.
  - Каролина, - как у двух моих хозяек получается заставлять мой голос дрожать?
  - А почему ты так нервничаешь? Что у вас там такое случилось в Рождество, чего я не могу исправить? - я не отвечаю и даже не думаю, просто потому что она умеет читать мысли. Никто не узнает как я...и как она...никто.
  - Нехорошо скрывать что-то от женщины, которую хочешь считать своей дочерью.
  - Я... - чувствую как в меня что-то воткнулось. Хорошо рассчитанный удар, прямо между ребер. Это я учил её. Странно, что бы это могло быть: пистолет - был бы слышен выстрел, нож - я бы заметил, но это явно что-то серебренное, слышно как моя плоть шипит и медленно расползается в стороны, и рана становится всё больше с каждой секундой.
  - Что это?
  - Серебряные иглы, совсем кроткие и тонкие, Уолтер недавно изготовил, - младшая хозяйка довольно улыбается, нависнув надо мной, О, я знаю эту улыбку - полную самодовольства.
  - Прелесть, правда? - Каролина вытаскивает иглу из моего тела лишь, для того чтобы показать её мне.
  - Неплохо, - соглашаюсь я, одновременно с этим любуюсь ею. Моей маленькой хозяюшкой, моей принцессой, она могла бы быть моим ребенком - настоящее чудовище. В ней полно демонической силы, в ней есть моя кровь, она принимает решения с чисто практической точки зрения, её не волнует этика и прочее. Люди - они встали у нас на пути, следовательно, должны умереть, даже если они ни в чем не виноваты. И всё в том же духе, но надо отдать должное - её демонического запала не хватает надолго. Вот видно, что она беспокоится, перестает улыбаться и уже с трудом выдерживает мой взгляд.
  - Алукард, - не строго, просто выжидательно, лишь для того чтобы напомнить о себе. Удивительное создание. С первого взгляда она кажется глупой как пробка, впрочем, если быть честным, во всем что касается конкретных знаний, даваемых в школе - Каролина действительно не блещет талантами, да и суждения у неё довольно забавные, совсем не подходящие для "умного" человека. Однако дело в другом: она очень хорошо чувствует, ей не нужно знать в каком году началась Первая мировая, для того чтобы понять какие ужасные были последствия. Младшая хозяйка соображает душой, она живет по-настоящему, позволяя сердцу перевешивать разум и только выигрывает от этого. И я знаю, что уж с кем с кем, а с ней точно можно говорить о серьезных вещах, о том, что творится внутри меня.
  - Ладно, давай ложись. Поговорим.
  - Хм, двусмысленно, - ухмыляется Каролина, блеснув самой своей пошлой улыбкой, и пытается снова улечься так же как сделала это вначале, но почему-то ничего не выходит и ей приходится толкнуть меня бедром гораздо сильнее.
  - Боже, что это?! - наконец, устроившись, Принцесса лезет рукой куда-то мне под спину. Кажется, я кое-чего не учел.
  - Черт, - возмущается она, после того как понимает, что рассмотреть извлеченную вещь у неё не получается - темно тут как в гробу!
  - Это и есть гроб.
  - А...ну, да, извини, - и с этими словами младшая хозяйка начинает ощупывать, так неожиданно найденный у меня предмет туалета. Я знаю - скоро для неё дойдет, что это...
  - Лифчик! - грехи мои тяжкие. Каролинка выбирается из гроба и выходит в коридор, туда где есть хоть какое-то освещение.
  - Я его знаю! Мы с сестрой недавно его купили! Алукард, ну ты и...даже не знаю, как тебя обозвать! - возмущается она, возвращаясь.
  - Она хотела его сжечь, - оправдываюсь я.
  - Пироманка и фетишист, - Принцесса задумчиво смотрит в потолок, будто где-то на нем есть рассказ о подобной парочке, способный помочь решить, как быть со мной и Интегрой.
  - Я не...слушай, иди сюда, - хватаю её за руку и тяну к себе, а потом говорю. Я говорю очень долго, рассказываю всё с самого начала, прямо со встречи в подвале и заканчиваю прошлой ночью, вставив все свои терзания посередине. Она слушает меня крайне внимательно, ни разу не перебив, что для неё довольно необычно, чуть поглаживает по плечу, когда я начинаю сбиваться. Это такое нежное, такое _человеческое_ прикосновение, резко контрастирует с иголкой воткнувшейся в меня недавно. Сложно поверить, что всего лишь одно существо может быть настолько разным. Однако это все, оттого что у Каролины сильно развита чувственная система. Хватает всего лишь легкого вздоха, взгляда мельком, вздрогнувшей мышцы, чтобы она уже изменила поведение согласно вашему душевному состоянию (хотя не знаю насколько подобный термин применим ко мне). И сейчас, слушая меня, младшая хозяйка верит мне так, как никогда не поверит старшая, она верит безоговорочно, не нуждаясь в доказательствах. Интегре я никогда не смогу сказать, а Каролине могу, потому что у неё такая умная душа, у МОЕЙ девочки.
  - Знаешь, - говорит Принцесса, когда я заканчиваю свой монолог, - у меня есть идея, - у неё всегда есть идея.
  
  Хейнкель
  Это не просто не слишком подходящее место для монашки, это место неподходящее ни для кого. Серый "коридор" образованный стоящими напротив друг друга домами, заканчивается полусгнившим забором, провалы окон с выбитыми стеклами, две заржавевшие пожарные лестницы спускаются справа и слева, похожие на скелеты каких-то змееобразных чудовищ, мусор и голодные кошки, которые, кажется, вот-вот набросятся на тебя и разорвут. И вот между двумя стенами и забором стоит какое-то непонятное сооружение с (можете себе представить?!) глиняной крышей и трубой, а также тряпкой висящей на входе и выполняющей функцию двери. Наверное, так выглядит дом современной злой ведьмы, которой матери любят пугать своих детей перед сном.
  - Юмико, если это Юмиэ придумала, то тебя это не касается и...пойдем отсюда!
  - Нет! - резко, хватая меня за руку, говорит подруга, - Мы вместе так решили, - Боже, когда они ссорятся это одно дело, но всё же когда они находятся в согласии - за душевное здоровье их обеих, я беспокоюсь куда больше.
  - Знаешь, как-то это...
  - А ты на что надеялась? - честно сказать: я подумала о борделе.
  - Ну, на что-то более...существенное.
  - Существенное? - переспрашивает Юмико с большой долей сомнения.
  - Эээ, да.
  - Дыши глубже, ты сразу поймешь, что существеннее уже некуда, - её правда - запах просто убийственный. Похоже будто колбасу долго-долго лежащую на солнце, засунули в старый носок и залили сие счастье вареньем.
  - Тем более, идти туда при подобном раскладе - верх безумия, - интересно много ли людей здесь побывало и...вернулся ли кто-нибудь обратно?
  - Хейнкель, как ты можешь быть такой трусихой при такой работе? - вероятно, прочитав мои мысли с лица, ехидно интересуется Юмико.
  - Я не трусиха, просто осторожная!
  - Так вы войдете или будете продолжать спорить? - мы так увлеклись, что не заметила как на, хм, пороге появилась жен...девушка или всё же женщина? Её возраст сложно угадать, потому что она выглядит молодо, но в её завораживающих карих глазах за искорками лукавства кроется вся мудрость мира. Цыганка наклоняет голову, и черные волосы водопадом крупных локонов скользят по её руке. И тут я понимаю, что просто не могу уйти.
  - Проходи, - она ласково улыбается, обводя рукой небольшое помещение, которое вероятно является не только местом работы, но и домом. В дальней стене сделан небольшой очаг, на стенах и полу ковры из-за чего создается ощущение, будто мы находимся в ковровом мешке, здесь жарко, но почему-то не пахнет ни тем, что на улице, ни затхлостью или плесенью, ни куреньями, вообще ничем не пахнет. Я принюхиваюсь получше и опять ничего не чувствую. Цыганка тем временем садится рядом с низеньким столом и приглашающим жестом предлагает мне сделать тоже самое.
  - Ковер чистый, - немного обиженно, явно не правильно истолковав мое замешательство, произносит она. Я сажусь напротив неё.
  - Ну, так что ты хочешь узнать? - переходит она прямо к делу, даже не назвав своего имени.
  - Вообще-то я ничего и не хочу...
  - Нет, - вроде бы спокойно, но как-то очень властно возражает цыганка и выглядит при этом настолько невозмутимо, что снова заставляет меня задуматься о её возрасте, - если ты пришла сюда, значит, есть какая-то причина, - продолжает она, с каждым словом уменьшая темп речи и, закончив, кладет руки на стол, с силой прижав ладони к столешнице.
  - Меня привела подруга, - продолжаю отпираться я.
  - Хм, - девушка-женщина опускает взгляд на свои пальцы, и снова начинает говорить, на этот раз ускоряясь, - однако подруга не привела бы тебя, если бы тебе не нужна была хоть чья-то помощь, - довольная собой цыганка смотрит на меня лукаво.
  - Это...сложно, - поясняю я, когда выдерживать её взгляд, так напоминающий мне Каролину, уже нет никакой возможности.
  - Сложно, но можно. Я, наверное, кажусь тебе ещё молодой, но именно в молодости провидицы имеют больше силы, так что прошлое, будущее...
  - Настоящее, - перебиваю её я, с некоторым вызовом в голосе, таким образом, показывая ей свою изначальную правоту и бесполезность её убеждений.
  - Настоящее, - согласно кивает цыганка.
  - Что?! - она смеется над моим изумлением.
  - Я всего лишь проводник, ты сама можешь увидеть то чего хочешь, - её правая рука с тихим шуршанием скользит по поверхности старого стола, - давай руку, - она переворачивает ладонь, будто приглашая меня прогуляться. Разве можно верить в такое в наш двадцать первый век? Однако утопающий ведь хватается за соломинку, правильно? И поэтому прикасаясь к цыганке, я ощущаю радость, почти ликование. Ведь Каролина думала, что избавилась от меня, что победила, и что я больше не смогу жадным взором пробегать по её прекрасному лицу и телу. А я вот возьму и смогу! Пусть через провидицу, но смогу!
  - У тебя хороший настрой, - довольно улыбается девушка неопределенного возраста, -закрой глаза, - её голос изменился, стал более глубоким и слегка нереальным, словно размазался по воздуху.
  - А теперь представь, то, что хочешь увидеть до мелочей.
  - А ты будешь видеть это? - спрашиваю чуть тревожно.
  - Конечно, - в её голосе слышно лукавство. Ну, и пусть! Пусть смотрит мне не жалко. Мне проще всего представить Каролину без одежды, развалившуюся на кровати в позе ленивой кошки с полуприкрытыми то ли ото сна, то ли от желания глазами.
  - А теперь расслабься, - говорит цыганка. Ох, нелегкая задача, скажу я вам, особенно тогда когда к обнаженной Каролине я уже мысленно добавила себя. Провидица чуть сжимает мою руку, чем слегка возвращает меня в реальный мир, правда не полностью. И вот...о, чудо, я вижу её. В белой обтягивающей майке, которая вообще-то считается мужской, но идет ей невероятно, и потертых джинсах длиной до середины колена, растрепанная, на шее висит крестик и медальон с копией печати Алукарда, стоит у стола своей сестры, упершись руками в бока и...
  
  Интегра
  ...так усердно сверлит меня взглядом, что странно, почему стекла её очков ещё не лопнули от напряжения.
  - Домашний праздник? - полагаю, стоит удивиться, но с моей сестрицей времени на удивление может не остаться, поэтому я сразу начинаю искать подвох. А он, судя по её настороженному молчанию, имеется. Да, и вообще, это в Рождество мы сидим дома, а вот на Новый год Каролина исчезает в снежной вьюге и ночном мраке, чтобы вернуться под утро и на удивление связно поведать мне о своих приключениях. Почему распорядок изменился?
  - Нет, ты только представь! - надо заставить её замолчать иначе мысль ускользнет, - Мы с тобой в красивых вечерних платьях, - только не это!
  - Елочные украшения красиво переливаются в свете свечей и каминного пламени, - у нас в столовой нет камина.
  - Кругом омела, под которой можно целоваться безнаказанно, - немного лучше... Черт, нет!
  - Бой часов и вы с Алукардом, - ага! То есть...
  - А при чем тут вампир?
  - Ну, он же тут живет...
  - Он сдох и уж точно не ЗДЕСЬ, - я поняла её план! Хотя... нет, не поняла.
  - Не цепляйся к словам. И! - Каролинка поднимает палец, пресекая мои попытки возражать, - ты не можешь так жестоко с ним обращаться, всё-таки Алукард не домашнее животное.
  - Опять у тебя приступы альтруизма, сколько раз можно повторять, что Алукард не...
  - Без него! - вдруг восклицает сестра, сильно меня этим удивив, поскольку возглас явно раздраженный, а её не так просто вывести из себя. По правде, говоря - кричать и раздражаться это моя привилегия, - без него ты согласишься?
  - Ты не заводись только. Я же ещё не сказала - нет.
  - Ты почти сказала.
  - Это не одно и тоже.
  - Интегра! - хватаясь за голову, возмущенно восклицает Каролина, а я тем временем размышляю, в какой момент мы с ней успели поменяться местами? Почему теперь я с невозмутимым видом привязываюсь к словам, а она раздражается и размахивает руками?
  - Просто скажи: да или не да.
  - Нет.
  - Нет?!
  - Я имела в виду, что "не да" это всё равно, что "нет".
  - Да? - закатывая глаза, устало, но требовательно спрашивает сестра.
  - Я не знаю...может быть стоит ещё подумать, ведь в конце концов куда торопиться...
  - Боже! Это невозможно чтобы в потомке немецкого афериста, приехавшего в Англию чтобы спастись от кредиторов, было столько аристократической дипломатичности! - развернутые предложения? Сложные термины? Каролина - нездорова. К счастью от продолжения её тирады, которое, несомненно, должно было последовать, меня спасает телефонный звонок.
  - Да. О, здравствуйте, доктор!
  - Доктор? - слегка нервно переспрашивает сестра. Помниться она недолюбливает врачей с тех пор как у неё был парень, работавший медбратом и практиковавший сомнительные сексуальные игры. С тех пор она ходит к врачам, особенно гинекологам, с неохотой. Тем временем меня спрашивают о том не передумала ли я придти на полный медосмотр завтра.
  - Дайте мне минуточку, - я зажимаю трубку рукой и, не скрывая садистских ноток в голосе, говорю:
  - Ты устроишь праздник на Новый год, а завтра мы с тобой вместе пройдем медосмотр.
  - Это ведь был вопрос?
  - Доктор, я приду с сестрой.
  
  Хейнкель
  Внезапно картинка меняется, это уже не залитый зимним солнцем кабинет Интегры. Вокруг полуразрушенные здания, кровь и трупы, которые начинают шевелиться. Это вампиры их сотни или тысячи или миллионы, черти сколько! Они тянут руки и идут медленно, не торопясь, ведь им больше некуда торопиться - кругом такие же как они. То там то тут вспыхивают пожары, слышны крики и выстрелы - наверное, кто-то живой ещё есть в этом городе, но их число стремительно сокращается. Я вдруг начинаю задыхаться, словно пальцы цыганки стальной хваткой сжали не мои руки, а горло. Вроде бы я понимаю, что на самом деле окружающий меня пейзаж нереален и стоит разомкнуть веки, как всё исчезнет, но вот проблема - парализованная животным страхом я не могу открыть глаз. Зомби, почуяли свежую кровь, и тянутся ко мне огромной отвратительной толпой. Мое тело одновременно ощущает зловонное дыхание, склизкие пальцы мертвецов и руки цыганки, которые она пытается вырвать из моих. В сущности даже не понятно кто из нас кого держит, кажется, что мы как магниты слиплись друг с другом. Я тяжело дышу, отчаянно дергая свои руки и чувствую как провидица делает тоже самое. Вот один, самый шустрый и видимо сохранивший остатки мозгов упырь хватает меня за волосы, откуда-то слева раздается до боли знакомый крик моей подруги и я в последней отчаянной попытке, со всей силы встряхиваю руками и...мои пальцы выскальзывают из пальцев девушки. Полулежа на ковре, я хватаю ртом воздух и смотрю на цыганку, примерно в том же состоянии что и я, она вытирает рукавом пот со лба. И я вдруг замечаю несколько седых прядей в её волосах.
  - Что это было? - почему люди так любят задавать глупые вопросы с очевидными ответами? Женщина молча отворачивается и смотрит на огонь.
  - Это будущее? - продолжаю я допытываться, она медленно кивает и добавляет сдавленным голосом:
  - Это был ад.
  
  Каролина
  Она идет по улице, и на неё смотрят мужчины - я ревную.
  Она в одной комнате с Юмико, и они болтают о чем-нибудь - я ревную.
  Максвелл отдает ей приказ - я ревную.
  Вот интересно я ревную "уже" или "всё ещё"? Возможно, я начала ревновать как только она уехала, но не осознавала этого, или ревность появилась по дороге в сестринский кабинет, а может быть, я ревную только в данный момент, прямо сейчас, когда думаю об этом. Всегда было интересно, откуда появляются и куда уходит чувства. Вот у меня депрессия, и вдруг, раз, её нет. Вот он плакал и вот уже смеется. Как это происходит? Кто-нибудь скажет мне, когда я влюбилась? Любви не было в кафе в Венеции, её не было и на пляже, она не появилась даже в больнице, когда Хейнкель лежала на узкой койке в смешном зеленом облачении, завязывающимся на спине. Вроде бы не было. Я не помню, вот что самое обидное. Если бы до католички я была влюблена хотя бы раз, я бы может быть, знала, однако я не была влюблена.
  Любовь. Сколько себя помню, я очень осторожно обращалась с этим словом. "Ты влюбилась в новенького" - хихикали подруги. "Он мне нравится" - отвечала я. "Вы же влюблены" - вставлял кто-нибудь фразу о моих отношениях с очередным парнем. "Мы встречаемся" - поправляла я мягко, но настойчиво. Несмотря на всю свою легкомысленность, к слову любовь я всегда относилась с уважением, оно было почти сакральным. Возможно, поэтому не дала себе обозвать гамму чувств испытываемых мной при виде Хейнкель, любовью. Сначала я ведь даже не призналась, что хочу именно её, придумала что-то о "воплощении оргазма". Но защита постепенно слабела, уже на пляже я хотела ЕЁ...однако когда я начала любить? Нет, точно не на пляже, возможно, на холме с видом на Рим, когда её руки обняли меня за плечи и напомнили мне дом, сестру.
  Я встаю из-за стола и подхожу к книжным полкам, будто надеясь найти на них книгу с ответами на мои вопросы. Что-нибудь с надписью: все, что тебя беспокоит - уже не проблема. Почему есть вопросы, на которые нельзя ответить? Я бы простила такую мировую несправедливость, будь я обычным человеком, который видит, что жизнь коротка, и успеть всё, естественно, невозможно. Но вот я вижу Алукарда, ему почти шесть столетий, а он сам не знает чего хочет. Или для решения таких сложных вопросов нужно больше времени? Сколько? Тысяча? Две?
  Одна книга, стоящая на полке, вдруг привлекает моё внимание. Непонятно почему, так как степень старости обложки у неё такая же, как у всех остальных, да и тематика в принципе та же: вампиризм, окультизм, мистицизм. Всё что наши предки считали необходимым для будущих поколений, то, что вроде как должно понадобиться нам в первую очередь, поэтому даже не стоит отправлять эти книги в библиотеку, они должны быть всегда под рукой. За сто с лишним лет количество получилось немалое, и, что самое забавное, не помню, чтобы кто-нибудь из нас пользовался этой мини-библиотекой. Отец вроде бы тоже здесь ничего не брал, как-то раз даже высказал намерение убрать эти книги из кабинета. И вот сейчас я беру в руки не очень толстую книгу, ощущаю его относительную тяжесть и шероховатую кожу темно-бордового переплета и думаю, что возможно именно для таких случаев мои предки собирали это всё в одном месте. Рано или поздно всем хочется вернуться к корням, почувствовать поддержку и заботу прежних поколений, и это своеобразный способ всё это нам передать. Сажусь за стол, положив книгу перед собой, пробегаю пальцами по выпуклым буквам со стершейся позолотой, как слепая пытаюсь на ощупь прочитать название, потому что свет не зажжен. Чувствую под пальцами "р" и ещё "м", и кажется "и", а потом "л", вроде бы "ы" и на "о" мое терпение заканчивается. Включаю свет и читаю полностью: "Румынские легенды о вампирах". Интересно.
  
  Интегра
  Месть нужно осуществлять уже после того как тебе насолили иначе полученное удовлетворение слишком быстро испаряется. Это заметка на будущее, хотя, прожив девятнадцать лет рядом с Каролиной, я уже давно должна была уяснить подобное. Мы, конечно же, прошли медосмотр, но вот магазины за это время никуда не исчезли. Мне следовало вообще отказаться от похода по ним, но вы не поверите, если я вам скажу насколько беспомощной может оказаться взрослая, уравновешенная женщина в руках своей активно-зреющей, но всё ещё ужасно инфантильной сестрицы.
  - Интегра...
  - Нет!
  - Последнее, ну, пожалуйста, - канючит она. Ну, да, конечно, "последнее". Это уже не первое "последнее" за этот день. "Смотри, это морщит на заднице", "к этому мы не подберем туфель", "а это, черт возьми, тебя полнит". Честное слово, что может МЕНЯ полнить?! Даже если и так, казаться чуть толще мне совсем не помешает.
  - Каролина, я не могу, - пытаюсь изобразить максимально жалобный взгляд.
  - Сколько оргазмов ты испытываешь за ночь? - спрашивает сестра, таким тоном, будто это нечто незначительное и обыденное, вроде возраста или размера ноги.
  - Ну, - я всерьез задумываюсь над её вопросом, - штук...ки четыре, - Каролина преувеличенно моргает и поднимает брови.
  - И после этого ты заявляешь, что не можешь примерить всего лишь десять платьев?!
  - И как связаны между собой оргазмы и платья? - действительно логическая цепочка слабо улавливается.
  - Ты вообще в курсе какое это напряжение? - смотрит она на меня как на умалишенную и при этом с ворохом платьев на обеих руках сама выглядит не более вменяемой.
  - Для кого как, - отвечаю я резонно.
  - Уф, не могу не согласиться. Ладно, - видимо решила пожалеть меня сестра, - выбери одно, примеришь, и купим, на тебе всё смотрится одинаково хорошо.
  - Рада, что ты это поняла, наконец, - соглашаюсь я радостно и вытягиваю первое попавшееся платье. К сожалению, я не учла вкусовые предпочтения своей сестрицы, вооружившись которыми она мне платья и выбирала.
  - А можно ещё раз?
  - Нет, дорогуша, вы провалили экзамен! - ликует Каролинка и обращается к продавщице:
  - Девушка, мы возьмем это! - пистолет мне, быстро!
  
  Алукард
  Новый год это праздник, который безбожно игнорируется англичанами. Они так, я бы сказал, рьяно празднуют Рождество младенца Иисуса и верят в то, что Мария была девственницей, вместо того чтобы радоваться новому началу. Каждый год, в ночь с 31 декабря на 1 января, жизнь каждого начинается заново, это время подсчитывать свои победы и поражения, строить планы, лелеять новые надежды или переосмысливать старые, а люди всего лишь вяло поздравляют друг друга и кивают на ответные поздравления. Каролина, со свойственной ей тягой к нововведениям, взялась восстановить справедливость. Поэтому я очень сильно не завидую тем, кто сейчас наверху. В моем гробу тихо и спокойно, здесь никто ничего не трясет, не роняет и не кричит, что особенно важно. На самом деле я волею судьбы давно был избавлен от той суеты, которая называется предпраздничной. Так всегда получалось, что хозяева "запаковывали" меня в подвале до того как женились и заводили детей. А одинокие люди, как правило, не устраивают праздников дома, хозяева или уходили к друзьям или вообще ничего не праздновали. И я всегда думал: а как это, когда дети прыгают вокруг елки, поют рождественские гимны и визжат при виде сладостей и подарков? И вот сейчас, взрослые, но такие дети, две мои хозяйки собираются устроить нечто подобное. Я благодарен Каролинке, за её попытку сделать из меня члена семьи. Идея, конечно, напрочь лишена разумности и ничего это не изменит, но приятно будет хотя бы на один вечер побыть...человеком? Может быть даже немного отцом. Подарить бы что-нибудь двум моим любимым женщинам. Только вот...хотя я ведь привозил что-то с собой, когда Абрахам...совсем уже ничего не помню.
  - Алукард? - и страдаю галлюцинациями, не может быть, чтобы Интегра пришла ко мне, она и дороги-то не знает. Я приподнимаю крышку, и понимаю, что не ошибся.
  - Что ты...вы тут делаете хозяйка?
  - Алукард, - голос раздраженный, видимо Каролинка там усердствует, - я сегодня прошла у врачей по рукам, меня просто общупали везде где только можно, потом я таскалась по магазинам и была вынуждена переодеваться тысячу раз, потом у меня руки устали от таскания пакетов, теперь сестра там наводит последние предпраздничные штрихи, так будто к нам сама королева заявится на ужин, все нервы мне измотала сегодня...
  - И? - спрашиваю я, после того как хозяйка внезапно останавливается, не доведя фразу до логического завершения, хотя оно явно должно было быть.
  - Мне нужен мужчина, - выдыхает она спокойно и начинает раздеваться. Крышка гроба, которую я все это время придерживал рукой, становится вдруг чересчур тяжелой и захлопывается, вернув меня в горизонтальное положение.
  - Очень милая реакция, - бурчит старшая хозяйка, - Хоть бы соврал, что у тебя голова болит.
  - Нет! Нет, я не... - я действительно не...когда я вообще бываю против, просто её поведение слегка...да, какое там слегка, ОЧЕНЬ неожиданное.
  - Что с тобой? - спрашиваю и чувствую, что слова начинают ускользать, по мере того как на Интегре остается всё меньше одежды.
  - Я же сказала, - дернув бровью отвечает она и добавляет делая паузу после каждого слова:
  - Мне нужен мужчина, - она продолжает раздеваться, не торопясь, почти лениво, но на лице её написана неподдельная жажда и нетерпение. Первыми идут ботинки, которые отодвигаются в сторону, теперь холодно стоять на полу, но для опаленной желанием женщины это не проблема, стягивает один носок и чуть шевелит пальчиками, будто прощупывая ими окружающую атмосферу, и поверьте, я никогда ещё не видел ничего более эротичного. На пол с легким шуршанием падает пиджак, позвякивая, крестик отскакивает в угол, без каких-либо видимых усилий развязывается сложный узел галстука. Единственное освещение: лампочка в коридоре и в этой полутьме её кожа кажется глянцево-блестящей, кажется, что вот-вот и она уже не сможет удерживать мышцы набухшие под ней. Что-то странное творится с любимой в последнее время. Удивительный контраст с нашим "первым разом". Я тогда просто поторопился, и все вышло как-то дергано, больше похоже на стандартный ритуал, чем на то о чем я мечтал уже несколько лет. Мне тогда было сложно скрыть свое разочарование, и я начал всерьез бояться, что ошибся. Но хозяйка умеет удивлять. Она может быть разной, при чем никогда эта "разность" не проявляется "около" это всегда нечто полярно-разное. Не знаю, как можно сходить с ума от желания, а на следующий день не проявлять к обнаженному мужчине никакого интереса. Как можно застенчиво кутаться в простыню, а потом призывно извиваться на кровати. Порой, кажется, что от этого часто меняющегося сексуального поведения меня закоротит. Я ведь никогда не знаю, как подступиться к своей смуглокожей возлюбленной, а порой нужно, ведь она то ждет моей инициативы, то рьяно проявляет её сама. Брюки, тем временем, медленно скользят по её ногам, и пряжка финальным аккордом звякает, ударившись об пол. Интегра переступает через штаны и замирает словно задумавшись. Она приближается к гробу, засунув большой палец за резинку трусиков.
  - Сними их, - просит хозяйка. Игры...как же быстро она их освоила! Я протягиваю к ней руки и, положив ладони ей на бедра, скатываю последний оставшийся на ней кусочек ткани.
  - Ты не замерзнешь? - принимая правила, спрашиваю я.
  - Конечно, замерзну, - и мне остается только приподнять Интегру и перетащить к себе. Она решила не терять времени и уже целует меня по-настоящему страстно, прижимает бедра к моей ширинке и выгибает спину, когда моя рука начинает гладить её.
  - Ох... я так, так устала сегодня, - выдыхает Интегра.
  - Мне не торопиться? - я стал слишком человеком рядом с ней. Она в ответ мотает головой.
  - Делай со мной всё что хочешь, я вся твоя сегодня.
  - Всё? - она, пожалуй, плохо представляет, куда может завести моя фантазия. Хоть, конечно, с Интегрой мне не хотелось бы делать и половины того, что я способен придумать.
  - Считай это новогодним подарком, - порой мне хочется, чтобы она опустилась вниз, приняла меня в глубину своего рта и ласкала меня своим с каждым разом всё более опытным языком, а потом пила бы меня, и это было бы прекрасно и долго. Но ей нельзя, это не хозяйское занятие. Даже если бы она сама проявила инициативу, я бы не позволил, потому что принимая в себя мужчину таким образом женщина признает его господство над ней, а Интегра не должна мне подчиняться. При всем желании мне никогда бы не удалось сделать из неё рабыню или хотя бы просто послушную королеву при короле. Нет, у моей хозяйки другое предназначение, её дело - властвовать. И я, не отрываясь от поцелуя, направляю её бедра в нужном направлении, одновременно замечая, что так любимое мною тело действительно изменилось. Раньше Интегра была несколько худощавой и местами даже костлявой, а теперь я чувствую, как под пальцами катаются мышцы, они упругие и набухшие, из-за чего кожа стала лоснисто-гладкой и блестящей. Даже там, своим органом я могу почувствовать это куда отчетливее, чем руками, заключенными в перчатки, она набухла, словно готовая распуститься роза. Прекрасная! Великолепная!
  - Ты прекрасна, прекрасна, - я не могу удержаться и холодной волной проливаюсь в неё, просто неприлично рано. Однако видно, что измученная желанием за длинный день женщина сидящая на мне сама уже близка к краю. Я выхожу из неё и тяну на себя.
  - Алукард, - напрягается она и тут же обмякает, когда мой язык проникает в неё.
  - Т... - начинает Интегра, - т...архх! - так и не произнесенное местоимение превращается то ли в стон то ли рычание. Я помогаю ей, временно обессиленной оргазмом, устроиться поудобней в узком гробу. Это всегда самые приятные минуты, когда мы будто зависаем в неизвестности, ведь непонятно что случиться дальше: устанет она настолько что заснет до утра, или может быть отдохнет чуть-чуть и попросит повторить, или пойдет в душ и позовет меня с собой - неизвестно, и так приятно лежать в неизвестности, это единственный для меня способ приостановить бег времени. Интегра гладит меня по груди раскрытой ладонью и всматривается в моё лицо очень внимательно, так хиромант смотрит на линии руки, силясь угадать в них судьбу человека.
  - Мужчина, - шепчет она не сонно, а всего лишь чуть устало, - мой мужчина.
  
  Хейнкель
  Чем пахнет любовь? - Грушей, карамелью, шоколадом, сладким ликером и чуть-чуть дымом. Рядом с ней дышится легко, рядом с ней не бывает проблем потому что...я не знаю почему так. Говорят только тот, кто не влюблен по-настоящему может объяснить, за что он любит. Однако это спорный вопрос: кто любит истинно, а кто нет. Любить или не любить - личное дело каждого.
  - Хейнкель, ты когда-нибудь слышала о том, что любовь не вымолить? - я поворачиваюсь, там стоит Юмико, она хмурится и картинно притопывает ногой, пытаясь, таким образом, видимо показать насколько она зла.
  - Я вымаливаю не любовь, - отвечаю я серьезно, сама себе удивляясь.
  - Да? - подруга скептически поднимает бровь и встает на колени рядом со мной.
  - Что с тобой? Я думала после похода к цыганке тебе станет легче.
  - Ну...- мне в голову вдруг приходит одна интересная мысль, - А сама ты откуда о ней узнала?
  - Честно сказать, к ней ходит шеф.
  - За?..- задавать вопрос нет смысла, нетрудно догадаться, зачем шеф ходит к женщине.
  - Не думала, что у него есть кто-то постоянный, - я поднимаюсь с колен и иду к выходу, Юмико торопиться за мной.
  - Он к ней ходит не только за этим, - отчаянно краснеет подруга, - он тоже верит в предсказания.
  - Максвелл? - я даже останавливаюсь от такой мысли.
  - Да, пару раз он брал меня с собой и я всё слышала, знаешь... сбывалось.
  - Максвелл...и цыганка, впрочем, не важно, - я встряхиваю головой, отгоняя ненужные мысли. Это дело шефа к кому ходить и с какими целями, главное чтобы ничего не подцепил.
  - Видимо, нужно было сводить тебя к цыганке за тем же самым, - фыркает подруга и начинает смеяться. Странно, Юмико обычно скромная и шутить не любит, а у Юмиэ шутки куда менее приличные.
  - Что с тобой? - спрашиваю я, удивленно.
  - Не знаю, - всё ещё улыбаясь, отвечает она, - я начинаю чувствовать себя...целой.
  - Целой?
  - Ну, да нечто третье ни Юмико ни Юмиэ, а что-то общее.
  - Это же здорово! - восклицаю я и смотрю на подругу, - Да?
  - Да, - улыбается она ободряюще, - это всё твоя Каролина.
  - А она тут при чем?
  - Нам пришлось объединиться, для того чтобы спасти тебя от...твоей одержимости.
  - Я скажу ей, - улыбаюсь я в ответ.
  - Долго придется ждать, - хмыкает подруга. Я киваю, но на самом деле не думаю, что очень уж много.
  
  Интегра
  О чем думают родители когда смотрят на своих новорожденных чад, которые в первые дни жизни могут только есть, справлять свои дела и кричать суча ручонками ибо ножки им затягивают пеленками? Разумеется, они все строят планы, думают в какую школу пойдет их ребенок, затем какой закончит университет, они уже почти видят его невесту, ну, или в случае с девочкой, жениха, видят их счастливую семейную жизнь... много чего видят родители и потом всю жизнь пытаются так или иначе устроить всё по своему плану. Но ребенок, будь он неладен, постоянно сопротивляется, у него есть свои мечты, свои пожелания и на самом деле ни один родитель в конечном итоге не видит того о чем мечтал, стоя у кроватки младенца. Пожалуй, отец не предполагал нам с Каролиной такой судьбы. Он, скорее всего, расстроился бы, увидев всё, что сейчас творится в доме. Хотя с другой стороны, не известно творилось ли бы это, будь он жив. Впрочем, я думаю, что при его характере скрещенным с характером его младшей дочери вышло бы феерическое реалити-шоу, вроде тех, которые стали в последнее время очень популярны на телевидении. Нет, Артур Хеллсинг был спокойным, размеренным, настоящим английским джентльменом, но Каролина всегда и везде умудряется внести некий элемент хаоса и неразберихи, а ни один истинный джентльмен, особенно английский, не выносит беспорядка. Уолтер говорил, что это не про нашего папочку, но я ему не верю. Я до сих пор помню исказившееся лицо отца при виде чайной чашки поставленной не НА блюдце, а рядом с ним. Как бы там ни было отец, наверняка, не надеялся выдать старшую дочь замуж за вампира, а младшую так и вообще женить на католичке. Наверное, он сейчас хмурится, глядя на нас с неба, и я, воздевая глаза к потолку в нашей домашней часовне, прошу сейчас только одного: "Папочка, забудь обо всем, пожалуйста, в этот вечер, сегодня ведь праздник, почти семейный и мы хотим провести его в нормальной, насколько это вообще возможно, обстановке".
  - Ради всего святого! - доносится до меня голос, - послушайте, я готова встать перед вами на колени, ну что хотите сделаю, ТОЛЬКО ПОСТАВТЬЕ ЭТУ ЕЛКУ ПРЯМО ПО-СЕРЕДИНЕ!!! - клянусь, если бы не засекреченность организации я бы пустила в дом телевизионщиков... и зарабатывала бы на этом кучу денег.
  - Уф! - уставшая от своего собственного крика сестрица, открывает дверь и прислоняется к косяку.
  - Если ты действительно хотела добиться от них хоть чего-нибудь, тебе стоило получше продумать свой гардероб, - замечаю я, туша свечи и выталкиваю Каролинку в коридор, ещё не хватало, чтобы она оскверняла последний островок святости в этом доме своим фривольным видом.
  - А разве он плохо продуман? - удивляется она совершенно искренне.
  - Вряд ли хоть один мужчина способен поставить что-либо четко посередине при виде такого...халата.
  - Я бы надела своё платье, но оно на тебе, - заявляет сестра не без основания недовольно. Ну, да, да! Я сперла её бархатное черное платье, оно короткое, без рукавов и с невероятно большим вырезом сзади. Зато спереди оно абсолютно закрыто по самую шею. Уж лучше я сверкну своей задней частью, чем передней, чего мне было бы не миновать, надень я то, что предлагала мне Каролина.
  - Ты не заставишь меня, - цежу я сквозь зубы, глядя на неё так, словно враг загнал меня в угол и единственное что мне остается это умереть с достоинством.
  - Послушай, - враждебно, будто никого ненавистнее меня она в жизни не видела, шипит сестра, но потом вдруг смягчается, - под это платье надо надевать другие трусики, ну-ка пошли...- сколько бы не прошло времени ей всегда удастся меня обескуражить.
  
  Каролина
  Он стоит, вы не поверите, перед зеркалом, с таким видом, будто действительно видит там что-то помимо противоположной стены. Я таки заставила его избавиться от красного плаща, пиджака и шляпы, и надеть черную рубашку с высоким тщательно накрахмаленным воротником. Честное слово, должны же были мои усилия хоть как-то оправдаться, я ведь искала его размер по всем городу, а Лондон это вам не у бабушки на деревне...эх, ладно.
  - Ну, как? - интересуюсь я, возникая у него за спиной так искусно, что он сам мог бы позавидовать моему умению. Вампир вздрагивает и поворачивается, после чего вздрагивает ещё раз.
  - Мне нравится. А что ты наденешь сверху?
  - Вообще-то я спрашивала о тебе, но...что значит сверху?
  - Я думал у людей принято надевать что-то поверх нижнего белья.
  - Алукард, я вообще без белья, если тебя это интересует.
  - Ааа, теперь вижу, - обходя меня кругом, говорит он рассеянно, так словно ничто в мире не может его удивить.
  - Будь я твоим отцом я бы самолично тебя переодел, - вампир хмурится и качает головой, становясь похожим на старикашек из круглого стола ничего не понимающих в современной жизни. Впрочем, ему шестьсот лет и он на самом деле ничего не понимает в том, что изобретено после 16 века. Ну, если только в электричестве и оружии.
  - Ты не мой отец, поэтому...ааа! - Алукард поднимает меня на руки и крутится по комнате вместе со мной, после чего легонько подкидывает, так чтобы не ударить головой о низкий потолок.
  - С ума сошел?! - не тот вопрос, который можно задавать кому-то его возраста.
  - Из тебя вышла бы отличная дочь вампира, - улыбается он, искренне надеясь сделать мне комплимент. Его улыбка такая открытая, а глаза сияют неподдельной, практически детской радостью, что я просто не могу не ответить ему тем же. Старый пес, впавший в детство и бегающий за собственным хвостом словно щенок - вот кто этот грозный вампир двух с лишним метров ростом.
  - Из тебя, наверняка получился бы человек, - отвечаю я, и обхватываю его лицо ладонями.
  - Вот как раз сегодня нам и предстоит это выяснить. Правда, придется отказаться от всех блюд, кроме одного не нуждающегося в приготовлении.
  - Уолтер обещал самолично подогреть кровь для вас с Викторией.
  - О, ну что ж, - всё ещё держа меня на руках, вампир подходит к зеркалу, - это очень мило с его стороны. Кстати, тебе очень идет висеть в пустоте, - замечает он весело. Надеюсь, это игривое настроение сохранится у него до самого конца ужина.
  - Скажи, а тебе, правда, хотелось бы ребенка? - этот вопрос словно нажимает на красную кнопку: звучит сирена, железные ворота раскрываются, и море тоски плескается там, где раньше был пересохший ручеек.
  - О, я не хотела...
  - Ничего, - вампир обнимает меня, и я в ответ обвиваю его шею руками, - просто я как представлю себе это маленькое кричащее существо, которое появляется из неё. Оно такое маленькое беззащитное и...наше общее от меня и от неё, а нет ничего лучше, чем что-то общее с женщиной.
  - Не расстраивайся, всё ещё может быть.
  - Что ты имеешь в виду? - отстранившись, Алукард внимательно всматривается в мои глаза. Я и не собиралась скрывать.
  - Я недавно читала румынские легенды о вампирах.
  - Ммм, наконец, решила хоть чуть-чуть получше узнать их? - он просто не может без сарказма.
  - Да...видишь ли в отличие от легенд других народностей, в румынских говорится, что от вампира могут рождаться дети, - у него вздрагивают ноздри, затем правая скула, а взгляд становится настороженным. Мало кто знает: это признак его нервозности.
  - Ты ведь...тот о ком я думаю? Тот книгу о ком я перечитывала много раз? - он уже слишком долго уходит от ответа на этот вопрос.
  - Алукард! - я не дам ему сделать тоже самое сейчас. Сейчас слишком многое поставлено на карту.
  - Я...я не знаю, не знаю, не знаю, - ого! Заклинило, плохо дело.
  - Спокойно, ну-ка уймись! - забавная, конечно, сцена, но да, я успокаиваю вампира, - Что значит не знаешь?!
  - То и значит. Я не сам выбрал себе это имя, так меня назвал твой прадед, однако хотел ли он что-то этим сказать - я не знаю. А все, что было до встречи с ним, вспоминаются как какие-то нечеткие отрывки. Я не помню, откуда я родом, я вообще ничего не помню!
  - Но...почему? - раньше он никогда об этом не говорил, это, наверное, ужасно так долго держать всё в себе.
  - Ты думаешь, Хеллсинг просто пришел и победил, рассыпав землю с моей родины? Это была великая битва, единственный, раз, когда меня победил человек.
  - Надо же, - я, правда, поражена, - наверное, у прадеда был неслабый стимул...
  - Ха! Конечно! - вампир встряхивает руками, и, взяв мое лицо в свои ладони, уже спокойнее говорит:
  - Он сражался за твою прабабушку, не менее прекрасную, чем вы с сестрой, - ну, теперь-то мне гораздо легче представить масштабы сражения. Это действительно была великая битва.
  
  Интегра
  Она пришла ко мне в комнату с каким-то виноватым видом.
  - Я понимаю, что мы жуть сколько заплатили за это платье, но...его надо сжечь, - она держала в руках тот самый розовый кошмар, который пыталась натянуть на меня всего лишь несколько часов назад. На Каролине было надето короткое темно синее платье, с небольшим каплевидным разрезом спереди.
  - Что это с тобой?
  - Я...ошиблась, - поясняет сестра, почему-то опустив глаза. Нет, она просто выросла, повзрослела окончательно. Вступила в ту фазу, когда понимаешь цену настоящей красоте и не стремишься показать всё на свете.
  - И всё-таки есть от католиков польза, - сказала я уже позже, когда мы сидели у камина, обнявшись, и наблюдали за тем как догорают остатки детства Каролины Вингейтс Хеллсинг, - ты ведь любишь её?
  - А ты его? - нахалка! Но нельзя обманывать сестру.
  - Больше жизни, будь он неладен, - и мы довольно долго сидели в уютной, мягкой тишине пока её не нарушил Уолтер.
  - Всё готово к празднику, - сообщил он и добавил:
  - Пришли результаты анализов, я положил их вам на стол.
  - Хорошо я посмотрю их завтра, - всё завтра. Никаких вызовов, даже вампиры должны праздновать Новый год! Один уже это делает. Я не знаю, что это будет за праздник, мне в некотором роде даже страшно себе такое представить, но я попробую. Это должен быть праздник, конечно же семейный. Как в старые добрые времена папа, мама и две дочери. Я улыбаюсь, прикрыв рот ладонью, и выхожу из комнаты вслед за сестрой. Ну, Бог нам в помощь.
  
  Хейнкель
  Мы с Юмико выпили по бокалу вина, съели немного фруктов и легли спать. Раньше, когда мы были относительно маленькими Андерсон собирал весь приют в большом зале и устраивал конкурсы, призами были всякие приятные мелочи: брелки, красивые ручки, ластики. Сейчас он уже такого не делает...наверное, его сердце совсем окаменело со временем, так что он даже не в состоянии немного порадовать детей. Хотя уж к кому-кому, а к ним он всегда относился с неким трепетом. Мне не спиться. Это не эротические фантазии, не кошмары из прошлой жизни это современная тревога, необъяснимая поскольку ночь сегодня тихая и какая-то...умиротворяющая что ли. Смотришь в окно и успокаиваешься, глядя на бархатистое темно-синее небо без звезд, на редкие огоньки Ватикана. Нельзя нервничать в обители Папы здесь обитает божественный дух, мы все под Его защитой.
  Папы?! Что-то щелкает в мозгу. Я хотела отпросить нас с Юмико, и уехать в Финляндию ненадолго. Как раз копила деньги для этой поездки, но Максвелл не отпустил нас, сказал, что тринадцатый отдел должен быть рядом. Внезапная, сюрреалистическая мысль посещает мой влюбленный и неспокойный мозг: шеф ходит к той гадалке не только за сексом, он ей доверяет...он ТОЖЕ ЭТО ВИДЕЛ! И, похоже, он знает больше чем я! Он знает, когда...слишком скоро! Я подскакиваю с постели и подбегаю к спокойной сопящей подруге.
  - Юмико! Юмиэ! - трясу её за плечо, - Юмиэ, проснись, ради всего святого, проснись!
  - Хейнкель, какого черта? - и так я разбудила кого нужно.
  - Вставай, нам скоро выезжать.
  
  Алукард
  Ужин на высшем уровне. И, правда, жаль, что я не могу всего этого попробовать. У Виктории несколько сконфуженный вид, а в целом всё идет как надо. Сначала мы все чувствовали себя несколько неловко и молчали. Однако Каролина сумела всех расшевелить. Мне не дает покоя платье Интегры и я периодически ерзаю на стуле. Вряд ли хозяйка планировала это специально, но у её платья очень тонкий расчет: оно открывает такую простую, но безумно возбуждающую часть тела. Уверен, что и тут, как и в ещё очень-очень многом не обошлось без Каролины. Именно сегодня, сидя за столом и с самым что ни на есть аристократическим видом поглощая кровь из тарелки, я вдруг полностью осознал роль младшей Хеллсинг во всем что произошло за последние два месяца. Она провела нас с Интегрой по дороге. Она держала нас за руки и ни на секунду не отпускала, иногда мы сопротивлялись, порой падали, бывало - уставали, а она тащила, несла, тянула, всё сделала для меня и своей сестры. Этот праздник последнее, что она может, дальше нам придется идти самим. Мне немного страшно оставаться без поддержки. Я смотрю на Интегру, которая сидит напротив меня и улыбается. Ей тоже страшновато, видно по глазам. Мы справимся. "Конечно, справитесь, - раздается у меня в голове голос Каролины, - особенно с десертом". И она громко смеется, не беспокоясь о том, как это выглядит со стороны.
  
  Каролина
  Я всё сделала, чтобы Интегра не пила ничего алкогольного сегодня. Ей нельзя. Я просто уверена, что она беременна, и тут не нужны никакие анализы. Это видно по её распустившейся красоте, плавным движениям, изменившимся вкусам в еде. Моя сестра б-е-р-е-м-е-н-н-а!!! Я уже несколько дней активно прячу от неё сигареты, а она даже не замечает, что не курит. Уолтер что-то подозревает, но молчит себе в тряпочку. При Алукарде я стараюсь не думать ничего лишнего - пусть оба родителя побудут в неведении, тем радостней будет эта новость. Но вот кажется до вампира долетели какие-то обрывки и он странно на меня смотрит. Приходится проникнуть в его мысли и отвлечь от правильного направления. Маленький намек я ему уже дала, пусть пока довольствуется этим. Раз уж ты дрался за мою прабабушку, то и за сестру поборешься, всё равно больше ни один мужчина в мире её не заслуживает.
  А теперь главный вопрос на повестке дня: под бой часов все пьют шампанское, как мне отговорить от этого сестру?
  - Каролинка? - она щелкает пальцами у меня перед носом, - Всё в порядке? Мы идем за десертом.
  - А...я тоже иду, куда же без десерта, - мы перемещаемся в гостиную. Я решила, что десерт подадут ближе к полночи, чтобы мы могли спокойной посмотреть праздничный фейерверк по телевизору и не опоздать на бой часов. Сколько я себя помню, с десертом у нас постоянно возникали проблемы. На сколько бы отец не назначал ужин всегда получалось, что приходилось выбирать между десертом и фейерверком. Почему ему никогда не приходило в голову это совместить? Видимо для него есть десерт в гостиной всё равно, что чистить зубы в спальне. Странный народ эти англичане!
  Перед входом в гостиную Виктория хватает меня за запястье:
  - Простите, леди Каролина, но можно я...
  - Что такое? - я вижу, что, воспользовавшись моей задержкой, Алукард уже уложил сестру на диван. Вот до чего доводит столетний целибат!
  - Просто ребята позвали меня отпраздновать с ними. Они там внизу и я решила, что моё присутствие... - её взгляд скользит по диванной спинке, и она явно догадывается, что там сейчас происходит, - уже не обязательно.
  - Да, уж, - я плотно закрываю двери и останавливаю Уолтера с тележкой, - я сама. Думаю, ты можешь быть свободен, - не изменяя себе, дворецкий почтительно кланяется и ни один мускул не выдает того, что он тоже догадывается, почему его не пускают в комнату.
  - Может быть, ты составишь мне компанию, - у сестры и вампира около получаса, и если они не успеют, это будет их проблема, - пока я тут...хм, сторожу? - я присаживаюсь на ступеньку, Виктория садиться рядом. Мы некоторое время молчим, ощущая напряжение. После случая в столовой она меня как-то побаивается. Вообще-то правильно, со мной опасно связываться, когда я в настроении поучить что-то. Я всегда получаю, даже если то что нужно уже не совсем целое. Можно подумать: да разве можно повредить психику вампиру?! Кажется, она ещё десять раз всё забудет, сколько у неё времени впереди! Однако, Виктория совсем не такая, и Алукард не такой. Дело не в его возрасте, другой вампир прожив в два раза больше, всё равно останется чудовищем. А его волнует совсем не те вещи. Он был другим изначально, больше чем человек, но меньше чем чудовище. Я вздыхаю.
  - Скажи, ты...помнишь своих родителей? - спрашиваю я неожиданно. Мне не хотелось поднимать эту тему.
  - Да, очень хорошо, особенно маму...а что?
  - Маму, - хмыкаю я как бы про себя, - знаешь, я бы рада подготовить почву, но времени совсем нет, - Виктория выглядит, в общем-то как обычно, очень озадаченной.
  - Понимаешь, ты должна это чувствовать. Что-то темное надвигается на Лондон, - я беру вампиршу за руку и смотрю ей в глаза, хотя специализированная литература сильно не советует этого делать.
  - Да, я чувствую, - у меня есть подозрения, что в данный момент она чувствует не столько опасность, сколько некое другое чувство. Всё-таки вот что значит - гены!
  - Значит и со временем явная напряженка, поэтому скажу тебе всё как есть, - вряд ли Виктория может выглядеть ещё более озадаченной, я продолжаю:
  - Твои родители не были твоими биологическими родственниками, - надо дать ей несколько секунд на обдумывание. Вампирша высвобождает свою руку из моей и отворачивается.
  - Но как же так?
  - Понимаешь, - взглянув на часы, говорю я, - тебя родила другая женщина, но отказалась от тебя ещё в роддоме, и тебя незаконно удочерили те с кем ты жила несколько лет.
  - То есть, - она говорит медленно, с трудом, будто губы её непомерно тяжелы, - я была сиротой дважды?
  - Забавно, правда? - действительно, самое время для шуток.
  - Правда, - отвечает Виктория со смешком.
  - Я знаю, ты будешь осуждать свою мать, но пойми, что когда женщина влюблена с ней черти-что твориться. И за примером далеко ходить не надо, - я кидаю выразительный взгляд на двери гостиной.
  - Я понимаю, я многих детей с такой же судьбой встречала в приюте. Но...моя мать, она была бедна?
  - Нет...ей было пятнадцать лет.
  - Ого, - без всякого выражения произносит Виктория, - значит она жива?
  - Да, - у меня в горле застревает противный комок.
  - Ты её знаешь? - она смотрит мне в глаза и придвигается ближе. "Ты"? Хотя, да, она ведь всего на год меня младше. Даже не год, несколько месяцев. К тому же ей предстоит сильно меня пережить, так что нет смысла соблюдать идиотские формальности.
  - Даже ты её знаешь, - я делаю сильное ударение на местоимении, - помнишь наших гостей? Католичку, с которой я...- Виктория смотрит на меня, приоткрыв рот и хлопая глазами. Однако она больше не похожа на невинного ребенка, даже так, она выглядит как взрослый человек.
  - Ах...ннну да...как же я не догадалась мы ведь так...похо...жи.
  - Виктория...
  - Нет, всё хорошо, только... - она подается вперед и целует меня. Этот поцелуй совсем не тот как в первый раз, он жадный, какой-то ищущий...умелый. Интересно, она на подушках тренировалась что ли?
  - Лучше? - спрашиваю я, как только Виктория отстраняется.
  - Лучше, - вздыхает она и обнимает меня.
  - Каролина, ну где ты там, останешься без десерта! - нет, сестрица, мы с тобой уже получили по самому вкусному десерту.
  
  Интегра
  Мы с сестрой обе раскрасневшиеся и довольные, каждая по-своему, однако мы как всегда делим наше счастье. Хоть мы и не близняшки, но между нами есть связь, мы чувствуем боль и радость друг друга. Поверьте, это очень удобно - делить ощущения, плохо когда счастья слишком много, плохо когда от боли хочется умереть. Я бы не выжила после смерти родителей, если бы не моя сестра, и она бы не выжила, если бы не я.
  Скоро двенадцать, по телевизору идет прямая трансляция Биг-Бэна, остается минута. Мы разливаем шампанское по бокалам. Алукард мягко отстраняет моё предложение налить и ему. Сестра всё точно просчитала - я действительно забыла, что он - вампир. И, да, я его очень-очень, не скажу что. Мы поднимаем бокалы, раздается первый удар, второй, третий, сестра пьет шампанское, а я думаю, что загадать. На самом деле желание только одно, глупое и несбыточное при любых удачных условиях, но на то и существует магия Нового года. Да! Я хочу ребенка от него! Поднимаю бокал, однако последний удар уже прозвучал. Ладно, пить совсем не обязательно.
  - Ну, с Новым годом! - восклицает Каролина, а Алукард обнимает меня за плечи.
  - Леди Интегра, - в комнату входит Уолтер, в руках у него телефонная трубка, - вам звонок из штаба.
  
  Хейнкель
  Монах удивлен, что мы уже одеты, когда он заходит.
  - Вам срочно нужно к Максвеллу, - говорит он растерянно, - шеф рядом с вертолетной площадкой.
  - Ну, да, - я спокойно встаю и иду к двери, Юмиэ не очень уверено идет следом.
  - Откуда ты знала? - спрашивает подруга через некоторое время, - что случилось?
  - Это гадалка, - отвечаю я, - она показала мне то, что меня касалось, но думаю, что шеф это тоже видел.
  - Одно и тоже видение, но какое? Что там будет, Хейнкель? - я молчу, не знаю, как это сказать.
  - Это был ад, - отвечаю я позже.
  - Лондон! - догадывается подруга.
  - Лондон, - мало кто может так радоваться, отправляясь в преисподнюю, ну, разве только Андерсон. Ему тоже предстоит встретиться кое с кем, так же как и мне.
  
  Алукард
  Я люблю эту женщину. И я никуда её не отпущу из этого кабинета. Я знаю, что там происходит или произойдет.
  - Прекрати, Алукард, - она пытается оттолкнуть меня, но я не сдаюсь, продолжаю целовать её скулы, подбородок, нос, руки, все, что попадается на пути, - Алукард это срочный вызов, - она уже успела переодеться и добежать до кабинета, чтобы забрать какие-то бумаги, когда я нашел её и остановил. Я её не отпущу.
  - Ну, я ведь не целовал тебя с прошлого года, - улыбаюсь я.
  - Уже достаточно, - она ворчит, но защита уже слабеет, вот её тело становится более податливым, позвоночник расслабляется, сгибается под моим напором.
  - Мы ведь ещё не опробовали новый стол.
  - Давай потом, - Интегра всё ещё держится, - думаю это быстро...
  - Не уходи, - я не выдерживаю. Меня будто тысячами серебряных игл колет чувство опасности, но есть и жар предстоящего сражения, которое возбуждает меня не меньше чем женщина. Я должен получить её, поэтому мои последние слова то ли умоляют, то ли приказывают.
  - Почему? - хозяйка берет моё лицо в свои руки, мешая мне отвести взгляд, - что ты знаешь?
  - Будет битва, - раздается голос со стороны двери. Мы оборачиваемся. Конечно это она, а может быть и не совсем, но это Каролина.
  - Что? - Интегра плохо понимает, в чем дело. Я отпускаю старшую хозяйку и выпрямляюсь.
  - Там, в городе, будет битва, хотя нет, - она подходит к окну и лунный свет выбеливает её смуглую кожу, - там будет ад.
  - Откуда ты знаешь? - Интегра идет к сестре, но словно остановленная каким-то шестым чувством замирает на полпути. Она уже чувствует нечто чужеродное, нечеловеческое поднимающееся из глубины младшей Хеллсинг.
  - Она демоница, - поясняю я вместо Каролины, она всё равно не смогла бы ответить. Она ещё сама не знает что с ней.
  - Кто-то подменил мне сестру? - с сарказмом переспрашивает Интегра.
  - Нет, она пила мою кровь, и хотя это была всего лишь ничтожная капля, женщине достаточно и этого. Женщины предрасположены к демонической сущности, - Каролина поворачивает голову в нашу сторону и в её глазах виден гнев. О, стоит, пожалуй, пояснить получше.
  - Они изначально совершеннее и сильнее мужчин, - взгляд младшей хозяйки смягчается, - нужен всего лишь маленький толчок и она будет куда сильнее вампиров.
  - И что же... - Интегра чуть пятится назад, но натыкается на стол и шарит рукой, словно в поисках оружия.
  - Сестрица я не...это случайно вышло, - Каролина снова становится похожей на человека. Да, уж, это будет интересно.
  - Не смотри на меня как на чужую, пожалуйста, - младшая протягивает к старшей руки.
  - О, - Интегра порывисто обнимает Каролинку, - ну, что ты, моя хорошая. Ты всегда будешь мне сестрой. Даже если попытаешься меня съесть.
  - Она не вампир, - что-то я стал чересчур щепетилен в таких вопросах, хозяйка же просто пошутила.
  - Алукард! - восклицают они одновременно.
  - Леди Интегра, машина готова, - Уолтер появляется дверях, как обычно вовремя.
  - Да, я сейчас спущусь. Так, - Интегра окидывает меня и Принцессу деловым взглядом, - Каролина Вингейтс Хеллсинг, примите на себя командование до моего возвращения.
  - Но я... - видно, что Каролинка растеряна таким поворотом событий, она всю жизнь была безответственной.
  - Ничего, демоница сможет справиться с такой мелочью. Алукард, ты останешься с ней, хотя возможно, мне понадобится твоя помощь. Но, - Инетгра поднимает палец, призывая к предельному вниманию, - не покидай особняка пока я тебя не позову, ясно?
  - Сестрица, а вдруг...
  - Это приказ старшего по званию!
  - Хорошо, - Каролинка непроизвольно вытягивается в струнку.
  - Со мной ты так легко не совладаешь, - заявляю я, складывая руки на груди.
  - Да, ну? - хозяйка приподнимается на цыпочки и целует меня, - разве я неясно выразилась?
  - Ясно, - ей и моей крови не нужно, чтобы быть демоницей.
  - Интегра, - окликает её Каролина на пороге, - возьми это, посмотришь по дороге, - сестра протягивает Интегре конверт с эмблемой частного медицинского центра.
  
  Интегра
  Уфф. Вот вам и новый год. Как там? Как встретишь, так и проведешь? Веселый год будет, ничего не скажешь. Все мои чувства, моё прошлое и настоящее будто перемешали, а затем скинули с немаленькой высоты. Вот теперь у меня вместо прошлого и чувств один сплошной блин, а ведь надо командовать, что-то говорить. Неприятности всегда происходят не вовремя. Да ещё и Каролинка осталась дома. Сейчас такая ситуация, что где б я её не оставила всё равно не буду чувствовать что она в безопасности. Со мной, безусловно, опасно, а дома меня нет, поэтому там тоже опасно. Вот тот момент, когда хочется, чтобы у меня вовсе не было сестры. Я прислушиваюсь к ритму своего сердца. Оно бьется ровно, значит с ней всё хорошо. Пока.
  Надо же, Алукард назвал её демоницей! Мою маленькую сестренку, мою лапочку! Господи, да, мне всё равно! Для меня она была и будет сестрой. Интересно как она там справляется? Впрочем, пора бы и мне справиться с ситуацией.
  - Прекратите это, - я встаю, для пущего эффекта, хотя на самом деле у меня в животе намечается какая-то непонятная резь и кружится голова, - ваши потуги ни к чему не приведут. Я прошу для "Хеллсинга" особых полномочий, мне нужна свобода действий, - и, разумеется, мне дают, то о чем я прошу. Я ведь тоже женщина и во мне живет демон.
  
  Каролина
  Так, что обычно делают в таких ситуациях? Сестра, зовет Алукарда или раздает приказы, она мастер на эти дела, а вот я...Ну, раздавать приказы я не могу, зато позвать Алукарда вполне в состоянии.
  - Алукард! Скажи, похоже? - спрашиваю я, когда он появляется.
  - Нотки чуть пониже, а так да.
  - А костюм? - я нарыла в своем шкафу, вы просто не поверите, прямые черные штаны и к ним приталенный укороченный пиджак, взяла у сестры белую рубашку и та-дам! Нас уже не отличить.
  - Сигару, - вампир открывает ящик стола, в котором должны лежать сигары, - а где?
  - Я их выкинула.
  - Зачем? - он подозрительно щуриться.
  - Курить отучаю.
  - Она что даже не заметила?
  - Заметила, но новые не успела купить. А если серьезно, - я быстро перевожу тему, пока он не успел совсем углубиться в подозрения, - что мне делать, а?
  - Не волнуйся, Уолтер нанял хороших солдат. Пип уже в командном центре. Пошли я покажу тебе твои владения, - он протягивает мне руку, а во мне неожиданно возникают ассоциации с предложением продать душу. Будто он великая сила, соблазняющая человека властью и богатством. Я никогда не относилась к нему как к демону, как к чему-то опасному. Ну, если только в те моменты, когда мне снились кошмары, однако я научилась с этим бороться и этот вампир для меня не опаснее старого пса.
  - Мне ещё представится возможность поработать своими старыми зубами на благо своих хозяев, - смеется Алукард.
  - Я не хотела тебя обидеть.
  - Рад это слышать.
  - Слушай, а что это за место? - я правда тут никогда не была.
  - Это как раз и есть то, что называется штаб-квартира организации Хеллсинг.
  - Отправьте кого-нибудь на крышу! - из-за двери слышен голос Бернадотте, - О, здравствуйте мисс Хеллсинг, - он отрывается от рации на секунду и потом снова начинает что-то говорить.
  - Да, привет, - я нетвердым шагом прохожу к ближайшему стулу. Мне нужно сесть и сделать пару глубоких вдохов иначе меня стошнит. Не то чтобы мне было страшно, но, кажется, я немного "подключилась" к чувствам сестры и сейчас ощущаю её состояние, а это совершенно точно означает что...
  - Подождите-ка, - Пип разворачивается в мою сторону, - вы не та за кого я вас принял.
  - То есть? - и всё-таки я не очень-то уверена в себе. Раньше такого не было. Уверенность никогда меня не покидала, я привыкла к ней настолько, что начала подразумевать это чувство так же как руку, например, или ногу. Это была часть моего тела и поэтому теперь я чувствую себя в два раза хуже, чем просто растерянной.
  - Вы не Интегра, - я сглатываю противный комок в горле и хватаюсь за милостиво протянутую руку Алукарда.
  - Да...я...ну.
  - Это Каролина Вингейтс Хеллсинг второе по важности лицо в организации, и в отсутствие Интегры она твой непосредственный начальник, - даже тут вампир может приносить пользу.
  - Конечно, я не думал спорить, - наемник снова разворачивается к пульту управления. Интересно, что это за датчики и стрелочки? Вряд ли я успею освоить всё это за один вечер.
  - Господи, я не справлюсь, - шепчу я в уже совершенно явном приступе паники.
  - Ну, что с тобой? - Алукард сжимает моё плечо своей широкой ладонью, словно отец, которого мне всегда так не хватало, - ты же демоница, ты - женщина, настоящая женщина, Каролина.
  - И чем мне это может помочь в данном конкретном случае? - я вижу солдат, которые бегают туда-сюда и периодически отдают мне честь, Пипа, раздающего команды, Викторию, тащащую за собой неприлично огромное оружие и думаю, что они-то знают что делают, а я сижу тут и приношу пользу только тем, что ни во что не вмешиваюсь.
  - Может быть, из тебя не самый лучший боец, но ты всегда была великолепным организатором. Вспомни все эти вечеринки, походы, поездки...
  - Это же не развлечение, это война.
  - Ну, и что? - он наклоняется к моему уху и говорит шепотом, словно посвящая в тайну, - посмотри на них, они носятся в беспорядке, по сути - они в панике, хоть Пипу и удалось прочертить несколько верных направляющих, но по-настоящему управлять ситуацией можешь лишь ты, - Виктория, прилагая действительно нечеловеческие усилия, пытается втащить в комнату нечто наполненное патронами. И зачем спрашивается? Собственно: кому это выгодно?
  - Видишь?
  - Но что я могу сделать в этом хаосе? У нас ведь около...сколько тут солдат?
  - Две с лишним сотни.
  - Боже...
  - Нет, - его рука на моем плече сжимается сильнее, - ты ведешь себя как Виктория, когда она не понимала, что теперь уже отличается от людей. Посмотри на них, все они - мужчины, и враги твои тоже мужчины.
  - Но они...
  - Не важно кто они, вампиры, нелюди, чудовища, кроме гастрономических пристрастий они ничем не отличаются от других. От тех с кем ты всегда умела, умеешь, и будешь уметь управляться. Нужно только знать на какую кнопку жать.
  - И на какую же? - в ответ он кусает меня за скулу. Больно, черт возьми, но в качестве компенсации мне предлагается его кровоточащее запястье. Я тянусь к его крови, и моей желудок болезненно сжимается, как бывает после нескольких суток строгой диеты. Когда-то мне была дарована, всего лишь ничтожная часть его чудовищной силы. И это было гораздо хуже, чем просто стать вампиром или никогда им не быть. Какая-то часть моего сознания получила часть знания о власти и силе и вечно мучилась не в состоянии проникнуть дальше. Сейчас это захватывает меня целиком, я готова стать сильнее. Алукард быстро убирает свою руку и снова шепчет мне на ухо.
  - Ты должна полагаться только на себя. Тебе не нужна моя кровь чтобы стать сильнее. Тебе нужно другое.
  - Что? - я расстроена и в ярости, ещё не один мужчина не смел обманывать и дразнить меня.
  - Стать собой.
  - Собой?
  - Да. Но запомни, не вернуться в прежнее состояние, а стать собой.
  - Алукард, может быть, ты прекратишь...- и вдруг я слышу, так отчетливо, будто она стоит рядом: Алукард.
  - Это Интегра.
  - Да, я слышу. Каролина, пожалуйста, запомни: ты должна быть собой, от этого многое зависит, - он обходит кресло кругом и садиться передо мной на корточки, - ты поняла?
  - Да, я постараюсь.
  - На тебе командование до возвращения сестры, так что не старайся - делай.
  - Хорошо. Тогда мой первый приказ будет вернуть мне её, живой и невредимой.
  - С её головы ни один волосок не упадет, - вампир подается вперед и целует меня в губы, - я люблю вас обеих, и верну вас друг другу.
  - Отец на маминых похоронах тоже обещал никуда не уходить, - Алукард исчезает. Мужчины никогда не выполняют своих обещаний, поэтому женщинам всегда приходиться самим о себе заботиться. Ладно, не будем впадать в отчаяние. В конце концов, пока я жива шанс есть на все.
  - Ну-ка прекрати, Виктория, - я поднимаюсь со стула, - давай-ка ты с...этим, - и, правда, что Уолтер хотел сказать, придавая оружию такие размеры? - пойдешь на крышу, и будешь сбивать все, что покажется тебе лишним на земле или в воздухе, - вампирша и наемник смотрят на меня с удивлением.
  - Быстро! - кричу я на неё, и она действительно быстро исчезает из поля моего зрения.
  - Так, а ты вызови сюда пару своих ребят. Пусть возьмут ключи и запрут все пустые комнаты.
  - Зачем? - Пип чуть не падает со стула.
  - Если нападающие залезут в дом не через главный вход, а через окно комнаты, то им придется выбивать дверь. Хоть сколько-нибудь времени всё равно задержаться. И потом - ты кого-нибудь отправил в правое крыло?
  - Да, солдаты рассредоточены по всему дому.
  - Отзови их. Нам ни к чему защищать ту часть дома, главное это выстоять, хоть с какими потерями.
  - Хорошо! Я понял! - и вокруг меня начинает бурлить деятельность, толчок для которой дала я. Ха, а может быть из меня, ещё получится неплохой командир!
  
  Алукард
  Я тяну её в ту часть коридора, где не очень много людей, а она смотрит на меня таким взглядом, будто я её предал.
  - Самое время, кровопийца. Ты можешь хоть немного не думать об этом? - Интегра упирается пятками в пол, словно средневековая барышня строгих нравов.
  - Что? Ах, нет! - восклицаю я, как только понимаю из-за чего она сердится, - мы здесь не за этим.
  - То есть?- похоже, это всё-таки задевает её женское нутро.
  - Ты нервничаешь, - поясняю я, прижимая хозяйку к себе, - у вас обеих сегодня кризис самооценки.
  - Что-то с Каролинкой?
  - Она справляется, - говорю я мягко, - сейчас разговор о тебе.
  - Я тоже справляюсь, - разумеется, самолюбие не дает ей быть хуже своей сестры, к тому же младшей. Однако я то вижу насколько она растеряна и сбита с толку, к чему ещё прибавляется волнение за Каролину и ещё что-то, какое-то необъяснимое состояние, словно краткосрочное умопомрачение. Позже разберемся. Пока Уолтер отправился на поиски описанного мной самолета, у нас с хозяйкой есть время.
  - Конечно, ты справляешься, но тебе нужно немного прийти в себя.
  - Да, что такое?! - она взмахивает руками, - у меня всё под контролем! - видимо мой взгляд слишком красноречиво говорит: ну, да, потому что Интегра начинает волноваться ещё сильнее.
  - Тихо-тихо, - я кладу руки на плечи разбушевавшейся хозяйки, - спокойно.
  - Я спокойна, - уже менее активно сопротивляется она.
  - Да, а сейчас успокоишься ещё больше. Закрой глаза, - Интегра подозрительно коситься на меня явно подозревая в нехороших намерениях.
  - Всё честно, - она вытягивает губы трубочкой, но глаза закрывает. Я ладонью прислоняю её к стене.
  - Слушай меня внимательно, - моя рука скользит от живота вверх, проходит между грудями, в последнее время сильно набухшими, и с сожалением пропустив эти аппетитные округлости, скользит ещё выше, - ты знаешь, что ты великолепна, глупец тот кто возьмется утверждать обратное, - моя ладонь тем временем добирается до хозяйской шейки и нежно её поглаживает. Я наклоняюсь к смуглому ушку, ровно до такой степени, чтобы не коснуться его губами.
  - Забудь о своем волнении, все кто противостоит тебе, не стоят твоих нервов. Они тебя не достойны, ты одна можешь раздавить их одним лишь взглядом, - моя рука изредка опускается к плечам, уделяя особое внимание лишь шее. Я чуть перемещаюсь так, что мои губы совсем близко от хозяйского лица. Она чувствует легкие сотрясения воздуха, когда я говорю, она ждет поцелуя, всё её тело выгибается мне навстречу, однако ничего не получает.
  - Ощути же свою силу, сделай это так же как всегда, как в тот знаменательный вечер, когда мы встретились в подвале. Вспомни ощущение триумфа над невезучим дядюшкой. Все мужчины беспомощны перед тобой, так же как и он тогда. У них нет ничего кроме оружия, а в твоих руках пистолет, организация, я. У тебя есть много чего, однако нет самой себя, ты где-то потерялась.
  - Нет, у меня всё в норме, - не открывая глаз, категорично возражает Интегра.
  - Да? - тяну я издевательски и приближаюсь ещё чуть-чуть, но в таком состоянии для неё каждый миллиметр важен. Ноги уже плохо держат хозяйку и, пожалуй, только мысль о том, что стоит ей начать падать, и я схвачу её за горло, не дает Интегре потерять власть над своим телом, - тогда почему ты позволяешь мужчине собой манипулировать? - я снова начинаю вести рукой вниз по её телу и в какой-то момент отвожу ладонь на некоторое расстояние. Хозяйка тут же выгибается в поисках желанного прикосновения. Я тихо смеюсь, почти совсем коснувшись губами её скулы.
  - Неужели ты только казалась мне сильной? - короткий злой выдох в ответ, - Как оказывается мало надо, чтобы управлять тобой, - ещё один, - Оказывается моя хозяйка годиться только на то чтобы... - совершенно фантастически целоваться. Она подается вперед, и наши тела на секунду соприкасаются, после чего я ощущаю неприятный холодок пустоты в области живота и вдруг осознаю, что мои глаза закрыты. Открываю и вижу, что хозяйка стоит сбоку. Поворачиваюсь, её ладонь тут же ложиться на мой живот, пытаясь избежать этого властного прикосновения, я упираюсь спиной в стену, и вот...уже Интегра манипулирует мной. Разумеется, моя кровь помогла Каролине, однако это был всего лишь легкий толчок к тому, что и так было в них обеих. Интегра ощутила свою силу позже, однако, очень вовремя. Я вижу, как это плещется в её голубых глазах, как её переполняет желание показать себя в деле. Сделай со мной что-нибудь! Всё что угодно! Что бы там ни взбрело в твою прекрасную головку! Я и сам не заметил, как оказался около неё на коленях.
  - Алукард, хватит, - раньше её холодный командный тон казался мне смешным и раздражал, но сейчас он звучит иначе, как-то...возбуждающе? До чего я докатился, честное слово.
  - Заканчивай работу и возвращайся, - тут сталь в её глазах сменяется чем-то бесконечно мягким и нежным. Интегра целует меня робко, словно мы дошкольники желающие быстрее повзрослеть. Моя демоница, мой ангел, моё проклятье и самое высшее счастье!
  
  Хейнкель
  Город, романтично присыпанный снегом, уютные огни многоквартирных домов в центре и одноэтажных коттеджей на окраине. Это Англия - смесь несовместимых компонентов, такая безнадежно отставшая от остального мира и такая благополучная. Ни одна страна не подошла бы моей Любви лучше, чем эта. Сейчас тут спокойно, даже скучно, но скоро разразиться сражение.
  - Как ты думаешь: куда нам собственно двигаться? - Юмиэ растерянно оглядывается кругом.
  - Ничего, следи за Андерсоном, он знает, - действительно, если уж кто-то знает, где будет сражение, так это он. Создается такое ощущение, будто он чует Алукарда или пытается учуять. Андерсон стоит, запрокинув голову и раскинув руки. Оставив подругу, я подхожу к нему.
  - Прости, конечно, но...это то о чем я думаю? - он понимает о чем я. Слабо ухмыльнувшись, не шевелясь и не открывая глаз, Александр отвечает:
  - Я не знаю о чем ты думаешь. И все же...я люблю его, так что ненавижу.
  - Скорее наоборот: так ненавидишь что любишь.
  - Так бывает? - выйдя из состояния своеобразной христианской медитации, священник хватается за мой плащ и смотрит на меня своими сумасшедшими зелеными глазами.
  - Бывает, скорее всего, - я пожимаю плечами, изо всех сил стараясь выдержать его взгляд.
  - А тебе было легко?
  - Полюбить? - он просто кивает, видно, что его интересует каждое движение мышц моего лица, он пытается уловить проявления любых чувств, будто пьет их. Андерсон добровольно отказался от всего человеческого, забыл обо всем ради веры и только недавно начал вдруг понимать, что сделал это совершенно зря, - сначала было страшно, но потом я просто зажмурилась, зажала нос и прыгнула словно в воду окунулась. Вот и все, страшен только первый шаг.
  - И как же ты любишь свою еретичку?
  - Просто и молча, - его жуткий взгляд маловменяемого человека становится мне окончательно невыносим, и я отворачиваюсь. Священник отпускает меня.
  - Зря, - только и произносит он.
  - Что зря?
  - Зря ты любишь её молча. Нельзя любить и молчать. Запомни, пожалуйста, - он резко хватает меня за плечи и даже встряхивает, - скажи ей об этом, она должна знать, все имеют право быть любимыми, она должна знать, она должна...- так священник повторяет свою фразу несколько раз. А я стою рядом в полной растерянности. Слишком много информации свалилось на мою больную голову за последние месяцы, окружающие перестали быть теми, кем были, мир перевернулся и эта чертова любовь...так не вовремя, но так к месту. Да, пожалуй, стоит сказать Каролине то чего она заслуживает, однако не факт, что мы встретимся, да и потом...я просто не могу произносить это вслух. Слишком жестоко со мной обошелся тот, кому я сказала её однажды. Но может быть стоит потренироваться? Набрав побольше воздуха, решительно выдыхаю:
  - Я тебя... - нет, не могу. Прости меня, моя...немоя.
  
  Интегра
  Само смешное в том, что главной нашей проблемой был создатель самолета. Он оказался очень упертым, и я не представляю, как Уолтер смог его уломать.
  - Я натравил на него леди Каролину, - отвечает дворецкий на заданный мной вопрос. Я давлюсь сигаретным дымом.
  - Ттты...зачем?
  - Поверьте, мы сильно выиграли во времени.
  - Но, ты довез её до дома?
  - Она приехала с одним из наемников, и он же повез её обратно.
  - Ну, слава Богу, ещё не хватало мне проблем с законом. У неё ведь нет прав на вождение.
  - Более того, она не умеет водить. Леди Каролина, в последнее время сильно...стала более разумной, - он хотел сказать: сильно поумнела. Даже наш дворецкий считал её неразумным дитем, которому только бы развлечься и потратить родительское наследство. А как она нас всех! Напилась вампирской крови, нашла себе католичку, меня перевоспитала. Чудовище - настоящее чудовище. Увлеченная мыслями о сестре я чересчур спокойно выслушиваю доклад об успешности операции. Окружающих поражает моя невозмутимость, им такое даже представить сложно. Конечно, у них нет сестры - демоницы, нет и такого любовника как Алукард. Даже дворецкого такого как Уолтер у них не имеется. Ах, ты черт! Резкая боль в животе заставляет согнуться пополам, и только огромным усилием воли мне удается не поддаться порыву и продолжать сидеть прямо. Не стоит показывать свою слабость мужчинам они, и так считают себя сильным полом. Пока дворецкий крошит врагов в капусту, я тушу сигару и делаю пару глубоких вдохов, неожиданно осознавая что без сигары живот у меня почти не болит. Может быть, в этом всё дело? Какой-нибудь рак желудка или что-то в таком же духе? Почему-то меня не слишком ужасает такая мысль. Не важно, главное успеть разобраться с делами. Хотя чего гадать, можно же посмотреть результаты из клиники, они ведь у меня с собой...Но не успеваю я схватиться за пиджак, как тут же приходиться хвататься за сердце.
  
  
  Каролина
  Краткое содержание предыдущих серий: сначала я провела весьма странные каникулы в Италии, где встретила девушку, католичку, затем выяснилось, что эта девушка работает в организации, на которую у всего "Хеллсинга" ярко выраженная аллергия, после этого я в девушку влюбилась и успела потерять из-за своей собственной глупости, попутно выяснилось, что в моем доме живет, хотя скорее существует, вампир, когда-то бывший дочерью вышеозначенной особы. Так же я успела стать демоницей, принять командование штабом, оставить всё это на опытного наемника, поехать на поиски "чего-то", которое оказалось самолетом странной конфигурации, уговорить его создателя "одолжить" нашей организации своё сокровище (хотя, если хотите моё мнение, вряд ли он когда-нибудь увидит свой самолет, по крайней мере целым), а вот сейчас я еду домой. Хотя, стоп, а это что?
  
  Алукард
  Вот оно! Это ощущение триумфального упоения. Главное схватиться и удержать, когда ещё представиться такой случай! После моей старшей хозяйки, битва - самое приятное занятие. Хоть противники из этих неоупырей не ахти какие, зато их много и все они не так уж противны на вкус. Особенно эта последняя. От неё шел запах сумасшествия, а сумасшествие придает крови любопытный горьковатый привкус. Не такой, какой бывает у испорченных грехами людей, нет, это нечто утонченное, а потому неуловимое и приятное. Полагаю тот кто стоит за ней ещё более чокнутый и следовательно - вкусный. Я доберусь до него, обязательно. Вцеплюсь ему в горло и прежде чем дать умереть заставлю заплатить за то, что вынудил меня отвлечься от своего первого самого любимого занятия.
  Хотя, может быть напрасно я так. Каждый кайфует по-своему. Мне подавай Интегру, ему вечную войну. Нельзя сказать, будто я не понимаю его. В войне есть свои привлекательные черты, однако, на мой взгляд, она теряет всякий смысл, как только ты в ней не участвуешь. Это всё равно, что...хм, онанизм. Много мыслей о сексе. "Изменишь моей сестре: убью. Поверь, найду способ". Каролинка как обычно вовремя, пожалуй, мир сильно опустеет без её ценных комментариев. "Не время для сарказма, давай возвращайся". "Подожди, может быть тут ещё не всё". "Да, пожалуйста, я развлекусь и без тебя" - "Что?" "Неужели ты думал, будто этот пожар и есть та битва, запах которой так давно витает в воздухе? Это всего лишь милая прелюдия. Настоящая битва здесь, возвращайся же".
  Закончив разговор, я шевелю ноздрями, ловя потоки воздуха, втягиваю в себя запахи и понимаю, что хозяйка не соврала мне. В Лондоне горят костры войны.
  
  Интегра
  Мне следовало бы остаться. В конце концов, в особняке командованием занимается весьма неплохой хоть и неопытный управленец, однако именно из-за неё я и возвращаюсь. Я не могу позволить Каролине остаться один на один с кучей перепуганных солдат. Да, они уже боролись с вампирами, но в этот раз им предстоит встреча с чем-то более опасным. Я обязана быть рядом с сестрой. Так что сэру Пенвуду придется меня извинить. Впрочем, ему уже явно не до меня и моей семьи. Жаль, хороший был человек всё-таки.
  С трудом справляюсь с набором номера, это особенно сложно в машине, которую мотает из стороны в сторону. Батарейка разряжается, значит говорить нужно быстро. В особняке не отвечают. Где же она? Прямо в штабе? Она хоть знает, как туда добраться?
  - Уолтер, - губы мои шевелятся с неохотой, я чувствую, как каменеют мышцы из-за плохого кровотока, сердце сжимается нещадно, - какой у неё номер мобильного? - ещё чуть-чуть и я своё собственное имя забуду. После нескольких гудков я слышу её голос, который звучит на удивление бодро.
  - Привет! - возможно даже гипертрофированно бодро.
  - Привет?! Ты что с ума сошла?! Я тут волнуюсь, а она...
  - Ну-ка тихо! Тебе вредно волноваться это раз, а во-вторых, нет никаких гарантий, что все мы не сумасшедшие. Кстати ты видишь эти дирижабли? Прелесть что такое, я хочу хоть один такой же, - всё ясно - Каролинка старается не впадать в отчаяние, ведь признание возможности поражения и есть поражение. Это очень тонкая грань и каждый человек имеющий наглость называть себя сильной личностью, должен уметь чувствовать подобное.
  - Надеюсь, ты хотя бы дома? - стараясь не думать о неумолимо разряжающемся телефоне, спрашиваю я.
  - Ты не поверишь...нет, я не дома. Да, это и бесполезно. Перед отъездом я приказала заминировать всю территорию от ворот до самого крыльца. Пип ответственный парень, думаю, они уже всё выполнили, - её голос с беззаботного становится серьезным.
  - Черт возьми, ты что специально?! Решила умереть что ли, заранее, да?!!! - ах, вот так вот! Хренова демоница, взрослая девочка! Ей захотелось погеройствовать как последней малолетней идиотке!!!
  - Ну, я доберусь до тебя Каролина Вингейтс Хеллсинг! Доберусь раньше упырей! Доберусь и сама убью!
  - Хорошо, - совсем не подстраиваясь под мой тон, спокойно отвечает сестра, - я же обещала, что никогда не уйду без тебя. Так что можешь не слишком торопить Уолтера, я в любом случае дождусь тебя в целости и сохранности.
  - Каролина... - мне стыдно за свой внезапный приступ ярости.
  - Ничего, бывает, уж мне ли не знать. Обещай мне только не волноваться и...- слышу всхлип. Да, моя сестра далеко не железная леди, - ты тоже вернись ко мне живой. Потом можешь убивать и убиваться, сколько влезет, но сначала вернись.
  - Обязательно, - на середине слова связь прерывается. Некоторое время я ощущаю пустоту внутри, будто я осталась совсем одна несмотря даже на присутствие Уолтера. Однако потеря связи реальной не отменяет ту связь, которая есть между мной и Каролиной с самого детства. Мы дышим с одинаковой частотой, мы чувствуем друг друга лучше, чем сами себя. Мы сестры не только по рождению и по крови, мы сестры по душам. По сути, мы одно существо. Ах, ты черт! Как же болит живот!
  - Уолтер, у нас, кажется, было, что-то обезболивающее в бардачке?
  - Да, но...
  - В чем дело?
  - Думаю, вам не стоит принимать лишних лекарств.
  - Это ещё почему? - внезапно в памяти всплывают странные обстоятельства последних недель: пропадающие в самый ответственный момент сигары, виски, прошу таблетку от головы, а дворецкий отмалчивается и ничего не дает, ищу сама и лекарства, будто по волшебству исчезают оттуда, где быть просто обязаны. Все домочадцы от меня что-то скрывают. Внутри снова назревает возмущение.
  - Давай быстро признавайся, что происходит?!
  - Может быть, вы лучше загляните в конверт из клиники, - непонятно почему улыбается Уолетр в ответ. Господи, они доконают меня с этими анализами! Быстро распечатываю конверт, но в трясущейся полутьме машины с трудом различаю буквы, к тому же названия сплошь непонятные. Машина резко останавливается, я по инерции наклоняюсь вперед, затем откидываюсь назад и внезапно глазами натыкаюсь на заключение гинеколога. И тут уже не могу удержаться от громкого хоть и не очень цензурного выражения:
  - Вашу мать!!! - кажется, этот крик слышит весь Лондон.
  
  Каролина
  Я помню. Помню, как возвращалась из школы с таким опозданием что, даже объединив наказание, срочное задание, пробки и желание немножечко прогуляться, нельзя было объяснить, что задержало меня до такой степени. Интегра сидела за столом, зло попыхивая сигарой, и ждала объяснений. А я стояла у дверей в кабинет, прислонив ухо чтобы услышать как Уолтер в очередной раз говорит о переходном возрасте. Однако сестра всегда была непреклонна и никакой психолог не смог бы успокоить её и доказать что так вообще-то и надо. На самом деле я выросла на удивление нормальным ребенком. Меня словно обошли стороной смерти родителей, убийство дяди на моих глазах, вампиры, особенно один - ничто и никто не смог повлиять на мою психику. Это странно, был бы жив Фрейд я бы пожалуй оказалась находкой для него. Но дело не в этом. Я хорошо помню какой была она, моя сестрица, в девятнадцать лет. Почему-то именно это вспоминается мне каждый раз, когда приходиться столкнуться с упырями. Моё подсознание, видя этих уродливых созданий, словно хочет найти нечто прекрасное, что грело бы душу. Тогда она была особенно хороша. Она и сейчас ничего, но тогда...тогда она была ещё незрелой, только-только распустившейся. Несмотря на свои привычки Интегра выглядела свеженькой, как трава, покрытая росой. Сейчас её красота другая - насыщенная, а тогда она была хороша в своей неоформленности. Каждый раз вступая в её кабинет, я вся дрожала, хотя уже в то время слыла неплохим манипулятором, просто если смотреть на девятнадцатилетнюю Интегру, то некоторое время не можешь вспомнить ни одного слова. Или это только у меня так, наверное, уже тогда были предпосылки к...нетрадиционной ориентации. Уже тогда я просто обожала свою сестру. Приятно вспомнить. Ладно, а теперь упыри. Что-то вас много стало ребята.
  
  Хейнкель
  Вроде бы мы как были в Лондоне, так никуда больше не перемещались, однако это уже и не совсем столица Англии. Словно Твердь треснула и дьявольские создания вырвались наружу вместе с адским пламенем. О, да! Это ад, настоящая преисподняя. Запомни, Хеллсинг, ты обещала, что мы встретимся в Аду! Аристократы ведь всегда выполняют свои обещания, верно? О, вижу цель, правда не совсем то, что я ожидала, ну, да ладно.
  
  Алукард
  Быстрей, быстрей, быстрей. Быстрей! Туда, к ней, к моей женщине. Сначала, конечно: битва, кровь, трупы, звон стали, свист пуль, а потом - она. Держать её и никуда не отпускать. Если мне удаться спасти её из лап голодных зомби, а лучше Каролину...вот тогда её благодарность будет поистине безграничной. Что-то я не о том. Надо бы связаться с Каролиной, а то, боюсь, к моему возвращению спасать будет некого.
  "Хозяйка?" - в ответ раздается лишь молчание. "Каролинка! Принцесса! Лапочка!" - да, у меня истерика, ну и что? "Ай! У моей ментальной сущности тоже есть уши, и они оглохнут от твоего крика. Что с тобой?" "Ты в порядке?" - "Да, в полном. Предвидя, следующий вопрос отвечу сразу: сестрица не со мной" "Это плохо, когда ты..." "Стой. Мне нельзя слишком отвлекаться. Слушай меня внимательно, пожалуйста, это важно. Ты слышишь?" "Да" - прямо интересно, что такого важного может сообщить юная особа шестисотлетнему созданию. "Алукард! Я почти точно уверена, что моя сестра, твоя любимая..." "Что с ней?!" "Она...она беременна. Ну, всё тут нескольким упырьчикам неймется. Мне пора". И теперь уже бесполезно взывать к хозяюшке, с просьбой рассказать поподробнее.
  
  Интегра
  Приятно видеть знакомые лица, даже если сами эти лица не очень приятные. Хейнкель почему-то подчеркнуто избегает показывать хотя бы отдаленное знакомство со мной. Что же там случилось у них? Я со своими проблемами даже не потрудилась расспросить сестру об этом. Эх, покурить бы.
  - Ты хоть представляешь, что происходит? - вдруг спрашивает католичка, глядя на меня как-то странно.
  - Что?
  - Не время для курения, - а, я высказала пожелание вслух. На самом деле время действительно не очень. Ребенку это может повредить, он уже проявил себя ярым противником курения, будущий единомышленник Каролины. Ох, ну что за чушь! Гинеколог просто ошибся. Я не могу быть беременна - от вампиров не бывает детей, а больше у меня никого не было. Что-то тут не чисто.
  - И все же, - она морщится, но зажигалку все-таки протягивает. Где-то в области желудка сжимается, скручивается, выворачивается и тошнота неизбежной горячей змеей подкатывает к горлу. Только не при Тринадцатом отделе. Выкидываю сигару, и начинаю глубоко дышать. Не может быть, не может этого быть! Я не могу быть матерью! Все эти фразы стучат в голове, выдавая мою злость и возмущение. Как это не справедливо что, выбрав вроде бы самый безопасный вариант контрацепции, я все равно вынуждена волноваться по такому банальному поводу! Хотя вообще-то столько разговоров про детей вампиров. Легенды ведь есть, значит, есть и основа для их возникновения. Ну, Алукард...у меня нет ни сил, ни слов для того чтобы сердиться, однако когда ты вернешься...мне будет чем обрадовать тебя, мой мужчина.
  - Пожар! Там пожар! - слышу я крики вокруг. Действительно, примерно в районе от нас что-то горит. С чего бы разгореться пожару, бомб я пока не заметила.
  - Как специально, - замечает католичка задумчиво. Ей в голову почему-то не приходит то о чем вдруг подумала я. Она! Это она! Моя сестричка! Она сжигает упырей. Ну, как ещё может разгореться пожар посреди зимы, когда снег валит с неба.
  - Мне нужно туда.
  - Никуда ты не пойдешь, - бескомпромиссно заявляет Хейнкель, направляя на меня пистолет, - нам велено за тобой приглядывать.
  - Я должна там быть и там...Каролина, - это железобетонный аргумент, такой, что у неё просто не находиться желания возражать.
  
  Каролина
  Знатный пожар вышел. Надеюсь, я всё верно рассчитала. Это одна из самых коротких дорог от штаба госбезопасности до особняка. Хотя, что угодно могло случиться по дороге. Несколько пожаров я за собой оставила, сестра должна догадаться. Я чувствую, что она жива и ещё я чувствую присутствие той о ком следовало бы забыть уже давно. Следовало вообще не пускать её в свою жизнь, но теперь сделанного не воротишь и мне приходиться разрываться между волнением за любимую сестру и не менее любимую женщину. Одну единственную на свете. Я должна их найти спасти, спастись вместе с ними. А что потом? Не важно, разберемся на месте.
  
  Хейнкель
  Она неприлично сильно акцентировала внимание на её имени. Будто мне важна не столько её младшая сестра, сколько само имя, хотя и оно, признаться, не последнее в списке самых приятных для меня явлений. Я отчетливо помню бурю эмоций которые закипели во мне, когда она крикнула мне в спину: меня зовут Каролина Х... просто Каролина! Просто, всё действительно до невозможности просто. Её зовут Каролина и всё на этом. Она не позволяет никому знать о себе и того, что у неё внутри, больше чем сама захочет. И если ты не готов принимать её правила, то она оставит тебя за бортом, а если рискнешь, то рано или поздно обязательно добьешься успеха. Всё просто и незачем усложнять. Она сказала, что будет ждать меня в Аду. Так вот она я, здесь, во всем своем несовершенстве. И она где-то тут рядом. И я рада, что не стала в своё время настаивать. Перебивать, кидаться в ноги и признаваться в любви. Тогда было не время, тогда у меня не было шансов. А вот сейчас есть. И как только мы с Интегрой доберемся до Каролинки, я встану на колени и скажу это как на духу.
  Если этот ублюдок не прибьет её раньше.
  
  Интегра
  Католики редко появляются в нужный момент. По сути предыдущее явление Андерсона с "Искариотом" в полном составе единственный известный истории случай своевременного появления. Максвелл же сейчас не показал себя с лучшей стороны, если таковая у него вообще имеется. Ну, я то, тоже хороша. Когда я заставила весь Тринадцатый отдел идти за мной, словно армия телохранителей, мне начало казаться, что я действительно ощущаю ту демоническую силу, о которой говорил Алукард. Мужчины шли за мной, они мне подчинились просто, потому что я нашла кнопку, на которую можно нажать и это заполнило моё нутро ощущением триумфа. Однако ощущение кончилось, а их заряженные пистолеты никуда не делись. Хотя, везение меня ещё не совсем покинуло.
  - Виктория Серас! - разносится по толпе. Ну, а вы чего хотели?
  
  Алукард
  Теперь я вспомнил. Так вот, внезапно, воспоминания всплыли из глубин прошлого, которое покоилось во мне. Это я. Это книгу обо мне Каролина зачитала до дыр. Стокер был другом семьи Хеллсингов. Принцесса сама могла бы узнать об этом, порывшись в семейных архивах. Сто лет назад, я тоже прибыл в Англию на корабле, вслед за женщиной, которую хотел сделать своей королевой. Надо сказать, что Стокер сильно приуменьшил роль Мины в истории. Она была далеко не скромной, тихоней. Это была очень расчетливая, по-своему жестокая женщина, с властным взглядом и манерами. Только такая может увлечь вампира до такой степени, чтобы он забыл об осторожности. Но сейчас я иду за другой, не менее прекрасной, однако более любимой. К моей женщине, теперь уже моей до конца, ведь она носит внутри себя частичку меня. Я должен был сам догадаться. Это же заметно: располнела, движения стали плавными и сама она, словно размякла. Интересно: кто родиться? Я даже сам не знаю, кого хочу. Наверное, девочку, чтобы была такая же красивая как мама. Ребенок...только бы не сон. Скорей к моей женщине, чтобы подтвердить эту новость.
  
  Хейнкель
  Вот сейчас я верю. Верю безоговорочно, тому, что она моя дочь. Её глаза блестят уверенностью, в теле чувствуется сила. Сейчас Виктория похожа на меня по-настоящему, больше на меня чем на своего отца.
  - Привет, - доброжелательно улыбается она мне. Я в ответ с усилием киваю.
  - Леди Интегра, нам нужно найти безопасное место, - говорит она тем временем.
  - Нет, нам нужно найти...
  - Каролина идет сюда, я с ней связалась.
  - Вот как, - Интегра выглядит задумавшейся, но вдруг что-то вспыхивает в её глазах, как раз в тот момент, когда до моего слуха доноситься скрежет и грохот.
  - Хозяин, - глядя вдаль, тихо говорит Виктория.
  - Он вернулся, - выдыхает Интегра, улыбаясь и почему-то прикладывая руки к животу.
  - Идемте, - еретичка и вампир спешат к пожарной лестнице одного из уцелевших домов, но потом останавливаются и поворачиваются ко мне.
  - Ты идешь? - спрашивает Виктория без лишних вступлений.
  - Но я... - у меня есть долг перед товарищами. Может быть не все они те ради кого стоит умереть, однако Юмико...
  - Не волнуйся за меня, - подруга ободряюще сжимает мою руку.
  - Как же я не могу оставить тебя тут.
  - Это мой выбор. Рано или поздно это должно было случиться, - сердце сжимается от того как спокойно она это произносит. Мы столько лет были вместе. Поддерживали друг друга, и теперь я вот так просто брошу её ради какой-то протестантки?
  - Ты не обязана жить ради меня, - словно прочитав мои мысли, говорит подруга, - к тому же у тебя есть не только любимая, но и, - Юмиэ наклоняется ближе ко мне и шепчет, - дочь.
  - Ох, - я порывисто обнимаю её, - спасибо тебе.
  - Ничего, может быть, ещё увидимся. Мне ведь совсем не обязательно умирать, - да, она оптимистка, но стоит только взглянуть вокруг, как становится ясно: шансов у неё маловато.
  
  Каролина
  Быстрее бы добраться! Я не боюсь. Ни упырей, ни католиков, ни самой смерти, даже если она прямо сейчас выскочит из-за ближайшего угла. Я боюсь только опоздать, не успеть сказать ей эту сакраментальную общеизвестную фразу. Я так люблю её, очень люблю. Даже себя я, пожалуй, не люблю так сильно. Ну, же, скорей, скорей!
  
  Интегра
  Я прикасаюсь к животу, как будто там бомба, а не ребенок. И как можно было сомневаться? Я ведь чувствую, что там есть жизнь. Ещё не оформившаяся, однако уже своенравная. Настоящий Хеллсинг. Интересно, кого он хочет? "Девочку, красавицу, такую же как ты" - влезает в мои мысли, я его совсем распустила. "Мне нужно сказать тебе ещё кое-что" "И что же?" "А ты приходи быстрее".
  Спеши вампир, мне нужно сказать тебе какое чувство греет мое сердце.
  
  Хейнкель
  Вот он! Массивная фигура вампира видна в отдалении и, несмотря на расстояние, я всё равно вижу, как он горит от нетерпения, увидеть её поскорее. Я тоже рвалась к своей голубоглазой красавице, так что даже заглянула в будущее ради этого. Ну же, быстрей, быстрей! Иди ко мне.
  
  Алукард
  Последние несколько метров, ещё чуть-чуть и она окажется в моих объятиях. Хотя, нет, они окажутся. Их двое: она и мой ребенок. А вон и Каролина. Она бежит к лестнице, но та вдруг обваливается, и я вижу, как лицо младшей хозяйки вытягивается от разочарования и бессильной ярости. Мне удается схватить падающую железяку, иначе католичке некого было бы обнимать.
  - Я просто тебя обожаю, вампирюга, - расплывшись в улыбке, она протягивает ко мне руки.
  - А ты молодец, Принцесса, не зря я учил тебя махать ножом, - я подхватываю её на руки и поднимаюсь на крышу, туда, где наши женщины уже сгорают от нетерпения.
  - Ты хороший учитель, и станешь неплохим отцом, - я смеюсь. Мне думается, что всё с нами происходящее началось давно, ещё тогда когда Бог создал людей. Когда-то вместе с Адамом и Евой на свете появилась любовь, она была словно везде и нигде, что бы ни происходило в мире, всё было связано с этим чувством. История человечества это огромный, толстый роман о любви. И вот сейчас эта история заканчивается.
  - Алукард!
  - Хейнкель!
  - Каролина!
  - Интегра! - вот мы и вместе.
  
  И в этот миг над Лондоном, городом заполненном смертью, дымом и хаосом, среди стонов умирающих, кровожадных выкриков и грохота оружия, раздалось животворящее, и воистину чудесное, четырехкратное: Я люблю тебя!
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"