Говорят римские мужи, вернувшись, домой целовали своих жен только для того, чтобы проверить пили ли те вино. Говорят, чашка капуччино равна поцелую. Говорят, в губах находятся определенные рецепторы, отвечающие за получение удовольствия. Говорят секс полезнее утренних пробежек, спортзалов и других физических нагрузок. Говорят, секс улучшает мозговую деятельность. Я бы кое-что добавила к этим тезисам, которые должен знать каждый. Поцелуй с вампиром всё равно что экстремальный вид спорта и уж не знаю какие у меня там рецепторы, но он отлично знает как заставить их работать по полной программе. А секс с вампиром сжигает в два раза больше калорий, чем обычный, и равен прыжку в неизвестность. Сложно представить себе сочетание горячей головы и холодка в области живота, потому что каждый раз, когда он выплывает из темноты, и его клыки поблескивают в тусклом свете коридорных ламп, мне несколько секунд кажется, что он пришел не целовать, а убить меня. Но страх постепенно уходит, его прогоняют губы и руки, такие не по-человечески нежные, что им просто невозможно не верить. Потом мне снова становится страшно, когда, проснувшись среди ночи, я вижу, что красные глаза смотрят на меня. Они смотрят не нежно, не с любопытством, не с ненавистью, просто смотрят не мигая. Вот тогда страх снова появляется, заставляя меня судорожно вспоминать, куда я положила пистолет и вообще может ли он помочь. Однако вампир знает, как действовать и в такой ситуации, он с шуршанием скользит рукой по простыне в мою сторону и шепчет: иди ко мне. Только там, в полутьме спальни, утонувший в постельном белье, этот шепот вампира звучит скорее как: ты нужна мне. Хотя, нет, самый сильный приступ страха я испытываю когда моя рука, словно исподволь, прикасается к нему на виду у сотни солдат, или губы прежде чем я успеваю закрыть себе рот рукой, произносят его имя. Именно в эти моменты я ощущаю его власть надо мной, которая кажется мне больше чем моя власть над ним. Что есть у меня? Всего лишь две печати, держащие его в относительно подчинении, зато у него есть...есть...нечто. Мне не нравится, то, как я думаю о нем. Не нравится и поэтому при каждом удобном случае, я мщу, увеличивая дистанцию между нами. Но он всегда быстро сокращает отрыв. Когда после появления Виктории я целых три недели не подпускала его к себе, то думала, что Алукард оступится. Больше всего я, конечно, надеялась, что он просто подастся за ласками к своей новой подопечной. И тут меня поджидало разочарование и новый испуг. Да, меня испугала его верность и покорность. А ещё я испугалась того, с каким трудом сама пережила эти недели целибата, меня так и подмывало сдаться. Зато сожаление исчезло в ночь снятия запрета. Это было даже лучше первого раза, нечто головокружительное, уже окончательно неземное.
Интересно всё-таки, почему он терпит такое обращение с собой? Позволяет мне шпынять себя будто котенка. Я ругаю его, кричу, кидаю тяжелые вещи ему в голову, а потом вдруг начинаю целовать. Он всё воспринимает с невероятным спокойствием. Это он-то: старый, опытный, великий вампир! Хотя и у него порой появляется такой взгляд, умоляющий какой-то, он настолько трогает меня, что я сдаюсь и приклоняю голову: сегодня я твоя. И всё равно, даже с моего разрешения у него не получается стать полноправным "хозяином". Что-то с трудом верится, что мне удалось настолько "затюкать" его. Не понимаю я Алукарда. Особенно не понимаю, когда он появляется средь бела дня, для того чтобы просто обнять меня и удалиться в своей фирменной молчаливо-таинственной манере. Он приходит не переполненный желанием, не рассерженный или грустный от отсутствия интересных заданий, он...испуган? Невозможно, чтобы он мог чего-то бояться. Не понимаю его и от этого боюсь ещё сильнее. Послушать меня так я боюсь постоянно. Впрочем, да, так оно и есть, хотя бы маленькая частичка испуга всегда есть. Страх полностью уходит лишь, когда я полусонная лежу у него на груди, а он гладит меня по затылку и несколько раз произносит: я твой.