- Ты куда, ..., идешь? - заорал на входе в бизнес-центр охранник, когда Олег пытался зайти в здание. И, видимо, сам того не зная, процитировал героя американской апокалиптической комедии конца девяностых. Олег же в ответ процитировал сознательно:
- Как куда? В Вегас. Иду, чтобы стать новым рок-н-ролльным королем. Чего непонятно?
- Где пропуск?
Не было. Не было с собой пропуска. В других штанах был. А в этих не было.
- Нет.
- Ну и иди. Выписывай разовый.
Поплелся к окошку бюро пропусков, что справа от входа. Там Марья Ивановна поглядела на него строго:
- Документы, пожалуйста. Паспорт или права.
- Марья Ивановна, паспорт наверху, в офисе, лежит рядом с машинкой для подсчета купюр, а права дома - я сегодня пешком.
- Документы.
Олег снова переместился к турникету, за которым сидел охранник. Олег знал, его звали Денис Давыдов.
- Денис, ты же знаешь меня и знаешь, куда я иду. Я здесь уже два года хожу... Может, пустишь?
- Покажи пропуск, тогда пущу.
- Опять двадцать пять. Да забыл я!
- Тогда закажи одноразовый.
- У меня паспорт наверху, в офисе. А права дома оставил.
- Пусть кто-нибудь из сотрудников проведет. Так можно.
- Денис, хватит партизанить, Наполеон давно бежал из России. Выходи из леса и давай думать головой. Мои ребята раньше десяти не приходят.
- Тогда жди.
- Чего?
- Сотрудников.
- Ты нормальный вообще? - Олег, как ни старался сдержаться, но все-таки перешел на крик. - Ты вообще нормальный?
На крик из комнатушки справа от турникета вылез начальник охраны - крупный хмурый мужчина с рыжими усами. Александр Иванович вроде, вспоминал Олег.
- Что за шум?
- Да вот, без пропуска товарищ, - объяснил Денис. - Забыл, говорит.
- Ну, это несерьезно, - подытожил начальник, - это несерьезно.
- Конечно! Конечно, несерьезно! - взорвался Олег. - А не пускать в офис якорного арендатора - серьезно? Серьезно? Я здесь хожу уже два года. Я знаю не только, как вы все выглядите, мать вашу, но и как вас всех зовут, хотя должно быть наоборот. Ты вот - Денис Давыдов. А ты - Александр Иванович.
- Васильевич.
- Что?
- Александр Васильевич.
- А, извините, это все меняет...
- Хамите. Есть правила. Правила нужно соблюдать. - Александр Васильевич посмотрел строго, погладил усы и вернулся в свою комнатушку.
Олег развернулся и вышел на улицу. Закурил и прислонился к стене здания. Внутри него, на общем фоне утреннего раздражения, прыгали, как мячик в сквоше, ярость и злость. Фантазия предлагала разные варианты картин казни. Он затянулся, стряхнув пепел в урну, и прикрыл глаза. И вдруг яркая, как луч света от фонаря, мысль пронзила его сознание: а ведь это уже было. И не раз. Он начал вспоминать, выбив еще одну сигаретку из пачки. Лет десять назад, когда он еще служил мелким чиновником в одном из городских департаментов, на входе молодой белобрысый охранник устроил что-то похожее. Кричал, что без пропуска не впустит, даже если ему позвонят из Смольного или из администрации президента. Пропуском тогда была красная корочка, подтверждающая причастность к государственной службе. Сейчас там уже давно электронная пропускная система. В отличие от этих умников, вновь разозлился он, которые до сих пор используют бумажки. Хотя какая разница? И так и эдак все равно будет какой-то предмет - бумажка или электронная карточка, и ее надо таскать с собой. Не вошьют же они чип в голову... Тут к офису подошла Ксения, сотрудница архива, и Олег вместе с ней наконец проник в здание. Проходя мимо Давыдова, буркнул в его сторону что-то неразборчивое, типа: доберусь до тебя...
День
Обедал Олег с управляющим Володей, который с сочувствием выслушал его историю. Володя дружил со всеми до одного ребятами из охраны, курил с ними, а с некоторыми даже ездил на рыбалку. Сочувствие его было неискренним. Претензий Олег не высказывал, но продолжал изливать душу:
- Слушай, и не только ведь в департаменте - и раньше такое было, в универе. Застукали в туалете с сигаретой, а за это штраф, студенческий изъяли - до разбирательства. Я даже, помню, стишок написал - пародию на Маяковского: "Сегодня в сортире у меня отобрали билет. Студенческий. Мать его так. Когда же в ЛИИЖТе прекратится этот бардак?" - Олег макнул лаваш в соус, куснул его и продолжил: - Там охранников на входе было, дай бог памяти, трое. Двое молодых ребят после армии и один постарше. Так вот, сцапал меня тот, что постарше. Обычно не проверял, а тут - как будто знал, что без студенческого. Давай кричать, ногами топать, я уж грешным делом подумал - скорую вызвать, слюна брызжет, глаза в поволоке, красные... Вспомнил вот, как сейчас! Картина! Бывало у тебя такое? Что не вспоминал много лет, а вспомнил - как будто вот оно, рядом, в красках?
Володя доедал шурпу. Подали мясо.
- Не знаю, - лениво ответил он. - Так и не скажешь навскидку. Если только с гребчихой...
- С какой гребчихой?
- Ольга, по-моему, ее звали. Я в восьмом классе, она в девятом. В лагере спортивном. Пошли за брусникой в лес... Она меня завалила в мох...
- Хватит, - прервал его Олег, - я же серьезно...
- Так а я что, шучу? Видел бы ты ее... Гребчиху-то... Очень серьезная. Мне кажется, твой вопрос нужно решать не с охраной.
- А как?
- С собой. Твои слова это доказывают. Люди все разные, органы разные, а ты тот же и вечно в одну и ту же заварушку попадаешь. Как под копирку. Ты, похоже, какую-то муть с собой носишь.
Олег зашарил по карманам.
- В башке твоя муть, - закончил Володя. - Поговори с Леной. У тебя дома цельный психотерапевт, а ты и не пользуешь...
- Не было оказии.
- Считай, что появилась.
Вечер
И правда, думал, Олег, хмуря кустистые брови. Дома целый специалист, а я тут дергаюсь, как плотвичка на крючке. Жена Олега Елена была практикующим, специалистом по психогенетике человека. Два высших образования. Олег не очень вникал в нюансы, оплачивал ее обучение прилежно и с удовольствием - в ответ на ее гибкую и отзывчивую позицию по отношению к одной его сексуальной фантазии. И вот вечером, за ужином, он рассказал жене эту веселую историю.
- Ох, Олег Палыч, - воскликнула Елена, - и вся твоя табакерка!
- Павлович. Олег Павлович, - улыбнулся он. - Давай не будем коверкать великий и могучий, дорогуша!
- Давай, - согласилась она. - Владимир Васильевич в чем-то прав. По всей видимости, некие идеи у тебя в сознании отвечают за воспроизводство одного и того же опыта.
- Милая, а попроще?
- Ты носишь в своей башке все, что тебя окружает. Так понятнее?
- Понятнее, но неинтеллигентненько...
- А ты хочешь и понятно, и интеллигентно? Юморист! А орать на начальника охраны было интеллигентненько?
- Они первые начали! И что это за идеи, по-твоему?
- А вот здесь самое интересное. Я не знаю. Надо разбираться. Я заметила вот что. Мы знакомы шесть лет. И я поняла, что у тебя очень странная концепция собственного я. И самолюбив до неприличия - и одновременно готов убить себя, если что не так. Мне кажется, здесь перекос. Олег Палыч! Похоже, эти деятели отражают твое самоуничижение. Они от тебя не зависят, им можно. Сотрудники зависят. Я где-то тоже. А они - нет.
- И чего делать?
- Сейчас? Доедать и в кроватку, а потом я поеду за Лизкой.
Садик работал до восьми, и сегодня они планировали забрать дочь попозже.
- Это само собой. Что делать с самоуничижением?
- Полюбить себя неидеального.
- Это как? - Олег пристально и в первый раз за вечер очень серьезно взглянул в голубые глаза супруги.
- Полюбить того плохонького студента. Того чиновника-взяточника. Любить успешного Олега. Любить Олега, у которого что-то пошло не так с контрактом. Любить Олега - секс-машину. Олега-паиньку и Олега-хулигана.
- Секс-машину? - задумчиво повторил он.
- Я пошла, Олег Палыч. Надену твои любимые туфли. Приходи.
- Павлович... - пробормотал он рассеянно. - Олег Павлович...