Следуя за девушкой по коридору, увешенному шуршащей драпировкой, они вошли в красиво обставленную гостиную a-la Volter
Три прекрасно одетые, с элегантными прическами девушки поднялись им навстречу, сделали реверанс.
-О, мусье Тургенев! Мусье Пушкин.
Толстая, похожая на беременную жабу дама, которую Alexzander принял было за софу, поспешила к ним.
-О, свет очей моих, Софья Астафьевна, - Тургенев припал губами к распухшей, точно водою наполненной, руке. - Как поживаете, моя дорогая?
-И не спрашивайте, ma chère, и не спрашивайте.
-Что ж, так плохо? - хитро улыбнулся Тургенев.
-Хуже некуда, - вздохнула дама.
-А вот по вашим ручкам, - Тургенев коснулся губами массивного перстня на пальце Софьи Астафьевны. - и не скажешь.
-Ну что вы, - дама поспешила выдернуть руку и передала ее дяде Baziley. Дядя Baziley поцеловал руку, улыбаясь, как Будда.
-И, я вижу, с вами... Какой милый мальчик.
Alexzander ткнулся носом в протянутую руку. Рука эта почему-то пахла квашенной капустой.
-Присаживайтесь, господа.
Софья Астафьевна указала на свободные кресла.
-А мальчику мы предложим стульчик. Ведь он не обидится.
Дама потрепала щеку Alexzandera.
-Федька.
Курчавый парнишка лет восемнадцати вбежал в гостиную.
-Принеси стул.
Пока Федька бегал за стулом, Alexzander успел хорошо рассмотреть девушек. Одна из них, блондинка с розовыми губками и чудесно распахнутыми глазками, была настоящей красавицей. Еще две (включая ту девушку, что встретила их у дверей), были симпатичные: улыбчивые, с выражением неги на лицах. Четвертая девушка была уродиной: выпирающий подбородок, крючковатый нос, мышиного цвета глаза, почти нету ресниц. Зато у нее была огромная грудь, заманчиво розовеющая под вырезом платья.
-Софья Астафьевна, - нетерпеливо заговорил Тургенев. - Познакомьте же нас скорее с вашей новой воспитанницей.
Блондинка поднялась и сделала реверанс.
-Элеонора, - представила ее Софья Астафьевна. - Только третий день на моем воспитании.
Alexzander"у отчего-то захотелось подойти, и ударить дядю Baziley по изменившейся от похоти физиономии. Мальчик не догадывался, что его собственная физиономия представляет сейчас нечто похожее.
-Выпьем, господа, - сказала Софья Астафьевна.
Грудастая девушка подняла поднос и обнесла гостей бокалами с чем-то зеленым, как глаз кошки. Дядя Baziley не упустил, конечно, возможности ущипнуть ее за широкую жопу.
-Ах, Наташка, пизда нараспашку.
Все засмеялись. Alexzander, не выдержав, тоже рассмеялся.
-Обожаю ночью пить абсент, - потягивая из бокала, сообщил Тургенев. - Крепко ударяет по шарам, и земля замедляет свой бег и бог представляется тараканом, коего я - земной прыщ, могу прихлопнуть своею вонючей тапочкою.
Alexzander глотнул из бокала. Тьфу! Какая мерзкая горечь! И бог все такой же огромный и всеобъемлющий, как раньше.
-Глотни побольше, - посоветовал дядя Baziley.
Alexzander зажмурился и осушил бокал. Горечь бросилась ему в голову, вызвав боль и тошноту, но затем... Затем он увидел себя - огромного и непоколебимого, как крымский утес. На голове у него, завиваясь в кольца, росли рога, в которых ослепительно сверкало солнце. Саша бросил взгляд вниз, на свой хуй, и увидел огромную красноголовую палицу, поддерживающую небесный свод подобно Атланту. И тогда к нему приблизилась женщина ослепительной красоты. От женщины этой исходили флюиды порочности, вечной порочности, словно она перетрахалась со всеми живыми существами на Земле.
-Я Земля, - сказала она. - Возьми меня.
И она опрокинулась на спину, отворяя пизду, истекающую соками. И, превратившись, в красного быка, Саша вошел в нее...
-Эге, да мусью Alexzander опять за старое, - услышал он голос дяди Baziley.
Alexzander выдернул руку из панталон. Хуй, готовый уже извергнуть молофью, топорщил панталоны. Бросив взгляд на смеющихся девушек, Саша покраснел.
"Опустись, опустись, пожалуйста", - взмолился он, обращаясь к своему хую.
-Раз уж даже Alexzander готов к соитию, - сказал Тургенев, - полагаю, пора начинать. Как думаете, Софья Астафьевна?
-Как угодно господам. Элеонора, познакомь господ с собой.
Элеонора, словно лебедь, выплыла в центр гостиной. Она явно смущалась: краска заливала ее прекрасное личико. Дотронувшись до шнуровки на плече, девушка дернула веревочку. Платье, шурша, упало на пол.
Хуй Alexzander"a дрогнул, едва не выплеснув все запасы молофьи.
Люстра освещала Элеонору, свет мягко обнимал это великолепнейшее тело. Крепкие небольшие груди упрямо топорщились; под розоватым пупком на треугольной, заросшей белесой травкой лужайке цвела ослепительно-красная роза. Девушка повернулась. Пологие мягкие плечи перетекали в изящные, скованные белыми перчатками, руки; изгиб ее спины был безупречен, а попка... Попку можно было определить только одним словом - "божественная". Стройные ножки дополняли сладостную картину.