Вильдт Михаил Альбертович : другие произведения.

Сашкин дом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть романа "Большая игра в рукаве Ориона". Капитан-навигатор Альянса Свободных Миров дон Мариано Франциско, потеряв корабль-носитель, тессараконтеру "Дева Марина", пытается спасти свою бригаду, высадив её на планету, к которой пришёл с миссией возмездия. Но Система звезды Кубань не так проста. На планете Екатеринодар, кроме ополченцев, под руководством полковника "Игоря Иваныча" Одинцова, оказываются совсем неожиданные для дона Мариано гости: Франц фон Кассель, майор Рязанцев и Элизабет Сугэ из "Небесной канцелярии" павшей Империи Сапиенс.
  Mephistopheles:
  Wer lange lebt, hat viel erfahren
  (Nichts neues kann für ihn auf dieser Welt geschehn).
  Ich habe schon in meinen Wanderjahren
  Kristallisiertes Menschenvolk gesehn.
  "Faust". Eine Tragödie. Johann Wolfgang von Goethe,
  deutscher Staatsmann, Dichter und Naturforscher.
  
  Мефистофель: Кто долго жил, имеет опыт ранний
  И нового не ждёт на склоне дней.
  Я в годы многочисленный скитаний
  Встречал кристаллизованных людей.
  "Фауст". Философская драма для чтения.
  Иоганн Вольфганг фон Гёте,
  немецкий государственный деятель,
  поэт и естествоиспытататель
  
  Майор Павел Рязанцев давно не был таким злым. И сейчас, когда "мардер" с первым взводом "гиен" подходил к ферме натуральной и синтетической пищи Екатаринодара "Синтез", где готовилась к бою с кубанским ополчением одна из "самых-самых" десантных бригад Альянса "Ratoj de la dezerto", он сказал себе, что как раз сейчас хороший шанс для мести. Это блюдо было уже давно холодным. Последние несколько месяцев Павел ждал удобного момента для хорошей драки с террисами, убивавшими людей его планеты. Он смирился с тем, что возможно, никто и никогда уже не скажет: "Я поехал домой, на Кубань". Но тех, кто в этом виновен, он сам себе обещал достать. Те, кто знал Павла ещё по службе в русском флоте, знали, что этого доброго и отзывчивого человека лучше не злить. Очень давно майор Павел Рязанцев не был так спокоен и зол, как сейчас.
  Времени, как понимал Рязанцев, было очень мало. Его цель была проникнуть в расположение "крыс" и в худшем случае сорвать их атаку на Екатеринодар, а в лучшем - забрать себе тот самый ящик коньяка, на который поспорили на "Орле" и ганзейцы и остзейцы и русские. Самой "вкусной" целью, как говорили в Ганзе, был даже не капитан-навигатор Мариано Франциско. Для Павла такой целью был генератор фермы, от которого работало заграждение типа "купол", уже развёрнутое "крысами" над своей импровизированной базой. От этого же генератора, скорее всего, подзаряжались сейчас до зелёных индикаторов, в ускоренном режиме, те "мачете" Альянса, которые террисам удалось эвакуировать с "Девы Марины". Рязанцев прекрасно понимал, что их сейчас развернут до штурмовой версии, нагрузят под завязку всем, чем можно, после чего бросят на кубанских ополченцев Зиньковского и Одинцова.
  Времени не хватало катастрофически. Счёт шёл, возможно, на минуты. Как только "мардер" подошёл к небольшому особняку неподалёку от кристального корпуса фермы, и ещё не коснулся земли траками своих спрятанных в режиме полёта гусениц, из него начали прыгать "гиены", получившие короткий приказ Рязанцева:
  - Обыскать дом.
  Слово "быстро" произносить майору было излишне. Быстрее "гиен" Рязанцева, как он сам о них говорил, может быть только Франц фон Кассель, этот его новый друг-остзеец всё ещё не доверявший ему, и смотревший на всех, такими же, как у него самого когда-то, тоскливыми волчьими глазами.
  Обыск фермы не дал ничего из того, что искал майор Рязанцев. Вместо этого Рязанцев получил проблему в виде худого белобрысого мальчишки, которого Гюнтер Лютьенс нашёл в доме, принёс и поставил перед Павлом. На мальчике была странная рубаха с нелепыми длинными рукавами. Мальчишка совершенно не входил в планы операции.
  - Ты кто? - спросил Рязанцев, с досадой думая о том, что время быстро уходит, а мальчишку бросить нельзя.
  - Сашка, - пожав плечами, ответил мальчик лет тринадцати-четырнадцати, глядя на штурмовиков в чёрно-белых доспехах, окруживших, и разглядывавших его с интересом. Он посмотрел, с недоумением, широко раскрытыми синими глазами и спросил:
  - А вы имперцы, да?
  - Русские мы, - ответил ему Рязанцев, и потянулся рукой, чтобы погладить мальчишку по белокурой голове, но мальчик отшатнулся, глядя с недоверием, - Меня, например, зовут дядя Павел, - сказал Рязанцев, раздумывая, как побыстрее завоевать доверие этого мальчика. Оставлять здесь его было нельзя, брать с собой - тем более.
  - Кто-то из родителей дома есть? - снова спросил Рязанцев.
  - Нет, - покачал Сашка своей головой и помрачнел, - как нас бомбили в последний раз, так они, наверное, в городе и остались.
  Рязанцев присел, чтобы не стоять горой над мальчишкой.
  - Давно уехали родители? - очень осторожно продолжил Павел.
  - Неделю назад, - сказал мальчик и опустил глаза.
  Рязанцеву стало ясно - этот мальчишка уже понимал, что родители, скорее всего, "остались" в городе навсегда. Просто признаться в этом самому себе он не мог. Он сидел в своём доме и ждал родителей, как верный пёс ждёт погибших хозяев.
  - А почему у вас доспехи черно-белые? - спросил недоверчиво Сашка.
  - Маскировка, - ответил Рязанцев - Вот, смотри, - он поменял маркер камуфляжа, и по черно-белому доспеху "потекла" желтая полоса. Расчёт оказался правильный. Мальчишка отвлёкся на простой цветовой эффект.
  - Давно ел? - спросил его Рязанцев.
  Мальчик подумал немного и кивнул.
  - Günter, kom her, - сказал Рязанцев Лютьенсу, разглядывая мальчика, - Gib diesem Kind etwas zu essen. Es scheint, dass er zu schwach ist.
  - Ich verstehe Deutsch ganz gut, - быстро сказал Сашка, - und kann drauf ganz frei sprechen.
  Лютьенс и Рязанцев переглянулись.
  - Kannst du Deutsch?-переспросил Лютьенс.
  - Meine Mutti ist Deutsche,-пояснил Сашка, добавив ехидно, лично для Гюнтера, - Hier darf man aber auf Russisch.
  Лютьенс усмехнулся, сбегал в боевую машину десанта, принёс и положил пластиковый "компакт" с едой, на целое отделение.
  - Здесь хватит на несколько дней, парень, - сказал он по-русски, по-доброму глядя Сашке в глаза, - Ты нас дождись, хорошо?
  - Так вы всё-таки имперцы, или ганзейцы, - в общем правильно определил мальчик, услышав чужой язык и разглядывая эмблему с головой гиены на доспехе Павла. Тубус с едой он пока не брал, хотя было видно, что ему очень хочется есть. Но уже не смотрел, как волчонок.
  - Знаешь, Сашка, - Рязанцев внимательно посмотрел мальчику в глаза, - я должен открыть тебе одну военную тайну.
  - Какую такую военную тайну? - недоверчиво спросил Сашка.
  - Дай слово, что никому не скажешь, - посмотрев для убедительности по сторонам, продолжал свою нехитрую игру Рязанцев.
  - Ну допустим, - сказал Сашка. Он прищурил свои синие глаза и всем своим видом попробовал выразить сомнение во всём, что услышит.
  Ещё тот "кадр", - сказал себе Рязанцев. Мальчишка ему как-то сразу пришёлся по душе. В нём Павел увидел и почувствовал что-то похожее и на него самого, и на всех его "гиен". Бросать Сашку просто так очень не хотелось. Но время неумолимо вело обратный отсчёт, после которого "крысы" Мариано Франциско начнут свою атаку на кубанское ополчение. О боевых качествах и возможностях которого Павел знал очень мало. Некоторые названия исчерпывающи, и ему очень не понравилось само слово "ополчение". Кроме того, капитан-навигатор Альянса был его личной целью. Он должен был попробовать свести с ним счёты сам. Поэтому в разговоре с Сашкой он решил зайти с козырей.
  - Нас послал к тебе полковник Одинцов, знаешь такого?
  - Это ведь Игорь Иваныч! - сразу прореагировал мальчик, - Ну кто его не знает! - Сашкины глаза, было, загорелись восторгом, но он быстро одёрнул себя. - Прям так ко мне? Откуда ему знать, где я, - резонно заявил он.
  Рязанцев и улыбался про себя, и ругал себя за такой примитивный обман, но больше всего думал о таймере, отсчитывающем время до возможной атаки террисов.
  - Да, - продолжал Рязанцев, - Игорь Иваныч. И именно к тебе. У нас очень-очень секретное задание.
  - Почему ко мне? - по-взрослому, в лоб, спросил мальчик, игнорируя и слова "очень-очень", и даже слово "секретное".
  - Знаешь, Саш, - сказал Рязанцев, - я солдат. Игорь Иваныч дал мне приказ, и вот я здесь.
  - Вы майор, - уточнил Сашка, разглядывая знаки отличия Рязанцева. - "Sogar Hyänen haben ihre Ehre", - прочёл он, на правом плече его доспеха, разглядывая эмблему с головой гиены. - Игорь Иваныч здесь ни при чём, - сделал через пару секунд безжалостный вывод мальчишка. - Вы командир, а это, - он показал правой рукой, - Ваш отряд. Эмблемы почти у всех одинаковые, вот это, ткнул он правой рукой в Лютьенса, - Ваш заместитель, а Вы - старший по званию. И еду приказали принести мне Вы.
  Лютьенс усмехнулся:
  - Смышлёный парень, а, командир? - сказал он Рязанцеву.
  - Kein Klein - ответил Гюнтеру Лютьенсу Сашка, пожав плечами.
  - Ладно, сдаюсь, - махнул рукой Рязанцев, - припер к стенке. Да, это мой отряд, и я его командир. - Рязанцев сделал небольшую паузу, чтобы следующие его слова звучали убедительно. - Но здесь мы по приказу полковника Одинцова.
  - Слово офицера? - спросил Сашка.
  - Слово русского офицера, - ответил ему честно Рязанцев.
  - Вы здесь из-за десанта Альянса? - спросил Сашка и добавил, - Террисы были здесь, сказал он просто, - целый БМД. Он у них "нахуэль" называется, - уточнил он. - Покружили и ушли к папиной ферме.
  На слове "папиной" глаза мальчика снова заметно погрустнели.
  - Где-то около фермы должен быть герметичный отстойник. Он есть около каждой фермы, понимаешь - настойчиво и подробно объяснял Рязанцев, глядя Сашке в глаза. - Он нам нужен, чтобы пройти в коллектор, ведущий на ферму. Мы бы могли сами найти, я приблизительно знаю где, по чертежам, что нам дал Игорь Иваныч. Но времени в обрез. Поможешь?
  - Хотите выйти им в спину? - спросил мальчик - А вы точно от Одинцова?
  Время неумолимо бежало, отсчитывая секунды...
  - Мы солдаты Ганзы, парень, - вступил в разговор Лютьенс, - но сейчас мы точно, - он подчеркнул слово "точно", - точно здесь по приказу полковника Одинцова. Помоги нам, у нас мало времени. Ты же понимаешь, что может быть, если террисы атакуют город первыми?
  - Вас так мало, - сказал Сашка, глядя на первый взвод "гиен", которые устали ждать, но терпеливо переносили педагогические "экзерсисы" своих командиров.
  - Нас мало, - согласился с ним Рязанцев, - и шансов у нас мало. Но они есть. Подумай, что будет, если террисы придут сюда.
  - А я готов, - по-детски храбро ответил Сашка и поднял левую руку. На ней висел контактный браслет, - Я включил систему подрыва коллектора, глядя мимо Рязанцева и Лютьенса, сказал мальчик. - Папа минировал его, когда началась осада Екатеринодара. Если карта покажет, что они там, я взорву гадов.
  Тут мальчик не выдержал и заплакал.
  На левой руке Сашки вместо пальцев была свежезажившая рана. Павла Рязанцева передёрнуло от злости, отчаяния и жалости. Время шло, но теперь он ни за что не смог бы оставить мальчишку просто так.
  Повисло молчание.
  - Что у тебя с рукой, парень? - спросил Павел осторожно.
  - Пальцы оторвало дверью, когда прятался от боевой машины десанта Альянса, кружившей над домом, - пожаловался Сашка. Я очень испугался и торопился закрыть. А она такая тяжёлая. Было очень больно.
  - У вас в доме нет регенератора? - спросил Рязанцев.
  - Только инъектор, - ответил мальчишка, совсем, как взрослый, - регенераторы на ферме. Я остановил кровотечение и делал себе уколы витаминов, чтобы зажило. А потом снова делал уколы витаминов, когда еда закончилась и есть хотелось.
  Лютьенс подошёл осторожно погладил мальчишку по голове. Сашка уткнулся головой ему в грудь.
  
  - А почему ты одел браслет на левую руку, Александр? - спросил так же осторожно Лютьенс, проверяя свою догадку.
  - Ты что, не понимаешь, - сказал ему, как маленькому, мальчик, - если бы кто-то из террисов, хотел захотел отобрать браслет, у меня было бы несколько секунд, чтобы активировать взрыв после того, как я покажу искалеченную руку. Уродство пугает даже взрослых.
  - Du bist ein geborener Soldat, Junge, - сказал Лютьенс растроганно и посмотрел на Рязанцева.
  - Мы починим тебе руку, парень, когда вернёмся, - твёрдо сказал Рязанцев по-русски, глядя в синие глаза мальчика, и я заберу тебя отсюда.
  - Без мамы и папы не поеду, - сказал Сашка, упрямо, но не очень уверенно.
  - Хорошо, мы заберём и маму, и папу, - Рязанцев не хотел спорить, хоть и понимал, что нет у парня уже ни отца, ни матери. - А сейчас скажи нам, где вход.
  - Пошли - сказал Сашка, махнув целой рукой и вытирая рукой с контактным браслетом лицо.
  - И отдай браслет, - мягко сказал Рязанцев.
  * * *
  Капитан-навигатор Дон Мариано Франциско, истинный террис, наблюдал, как его люди готовятся к бою. Резко пахло озоном, система "купол", развёрнутая над захваченной фермой, надёжно защищала его людей. "Крысы пустынь", одна из лучших бригад Альянса Свободных Миров быстро снаряжала технику, распаковывала кофры с боеприпасами и элементами питания для боевых машин и оружейных систем. Аварийная высадка с погибшей тессараконтеры прошла успешно, если не считать небольших потерь в живой силе. Настроение сильно портил тот факт, что задуманный план карательной операции провалился, ещё и с потерей корабля-носителя.
  В том, что повстанцев на планете удастся подавить сомнений у него не было. Один террис стоит многих сапиенс. Только вот зачистку теперь придётся проводить с какими-нибудь театральными эффектами. Необходимо было предпринять что-то, что окупит, сделает осмысленной в глазах Серапеона потерю "Девы Марины". "Найти" какое-нибудь "секретное" оружие у повстанцев, что ли... Нужно что-то дать для медиа. Что-то, что сможет сделать из этого досадного события историю, способную вывести его, дона Мариано, на достойное, хорошее место в президиуме Серапеона. Нужно немножко "спасти" всё прогрессивное человечество.
  Гибель его тессараконтеры вызывала у него вопросы. Почти все были пока без ответа. Что это было? Минные поля? Тогда почему их не зафиксировали сканнеры? Торпедная атака? Запуска и попаданий торпед калибра, способного взломать щиты сверхкорабля Альянса, тоже замечено не было. Русский "Орёл" теоретически мог обладать необходимым оружием, но он находился в это время на орбите с противоположной стороны этой русской планеты, Екатеринодара.
  Большое подозрение вызывал у дона Мариано абордаж ганзейского рейдера "Барон Врангель" русским "Всадником". Капитаном на него, перед самым выходом, назначили того самого фон Касселя. В то, что фон Кассель так легко погиб - дон Мариано не верил и надеялся найти этого остзейца, поломавшего ему когда-то карьеру, среди пленных на планете. Или среди НЕ пленных.
  Во время похода на Кубань, к Екатеринодару, террисы, находившиеся на "Бароне Врангеле" в роли офицеров-наблюдателей, сообщали в рапортах, что отношения у фон Касселя с его новыми офицерами были самые дружеские. Слишком спокоен был этот ганзеец, майор Рязанцев, сообщавший ему о гибели абордажной команды, где зачем-то оказался капитан фон Кассель.
  Но самое скверное, что после победоносной зачистки этой планеты придётся ждать ганзейские "кракены". Без них с планеты быстро не уйти. А ганзейцы, несмотря на статус союзников, не друзья. Они выжмут всё, что можно в свою пользу из операции спасения и помощи "союзникам".
  - Дон капитан-навигатор, - услышал он голос одного из своих офицеров.
  Мариано Франциско обернулся. Кивнул, разрешая продолжить.
  - Сканеры обнаружили шахту, - доложил бескрайний, находившийся в стадии завершенной боевой трансформации. Его эластичный пехотный доспех был неестественно раздут на плечах и икрах ног. - Коллектор очень больших размеров.
  - А что вы ожидали найти на ферме сапиенс, производящей продукты? - иронически поинтересовался Дон Мариано, - "Кровь Диониса" высокого качества?
  Офицер попытался улыбнуться лицом, искажённым метаморфозой:
  - Вероятно, коллектор ведёт к дому, неподалёку отсюда. Мы прошли на бреющем до дома и обратно, солдат противника не замечено.
  - Это то самое место, которое может нам дорого стоить в разгар боя, брат мой, - сказал дон Мариано. - Осмотр произведён?
  - Коллектор герметично закрыт, под шлюзами обнаружена взрывчатка, - ответил офицер-террис.
  - Взвод штурмового манипула туда, с тяжёлым вооружением, - быстро сказал Дон Мариано, удерживая себя самого от желания трансформироваться. - Разминировать и проверить, что там. Можно ли выйти через этот коллектор в город, в тыл сапиенс незамеченными? Можно ли провести технику? Сколько времени уйдет на разминирование шлюза?
  - Не могу сказать сейчас точно, - ответил офицер-метаморф, - вероятно, несколько часов.
  - Полчаса - сказал Мариано. - Не получится разминировать, попробуйте просто взорвать его внутрь. Так, чтобы вход завалить. Сможете?
  Офицер кивнул.
  Мариано пришла в голову ещё одна неплохая мысль. Штурм начинать рано, пока "небо" не взято. Вызвал группу техников.
  - "Мачете" - в воздух, - коротко приказал он.
  * * *
  Время неумолимо текло. И работало оно на террисов - это Рязанцеву было хорошо понятно. Да и "гиены", бывшие с ним, начинали заметно нервничать от такого цейтнота.
  - Командир, если подорвать здесь, - Гюнтер Лютьенс указал на карту коллектора, - мы сможем провести внутрь "мардер", размеры шахты позволяют - это может дать нам больше шансов и времени.
  - Или нас в нём прямо и зажарят - ответил ему Павел. - Кроме того, взрыв заметят, да и обвалы...
  - Не надо ничего подрывать, дядя Гюнтер - сказал Сашка строго, - Папа оставил меня на ферме за старшего. - А коллектор сейчас вообще пустой.
  - Что это значит? - быстро спросил Рязанцев.
  - Система открывающая шлюзы отстойника работает, - ответил Сашка, - я умею открывать, ваш "мардер" спокойно пройдёт.
  - Я же говорил, что он умный парень, - Лютьенс одобряюще подмигнул Сашке. Тот впервые, за всё время, широко улыбнулся в ответ.
  - А Вы точно заберёте меня с собой? - спросил он. - К Игорю Иванычу?
  - Как звали твоего отца, Саша? - спросил Рязанцев и осёкся - не заметил ли мальчик, что он говорил о его отце в прошлом.
  Сашка, к счастью, этого не заметил.
  - Даниилом, - просиял он, - Даниель, по-вашему, - сказал он Лютьенсу.
  - Спасибо тебе, Александр Данилович, - протянул ему руку Рязанцев. Но так как ты ранен, ранен при отражении атаки противника, - тут Рязанцев словил себя на мысли, что он не очень-то и преувеличивает, - я не могу взять тебя с собой. Ты просто дождись нас, хорошо? Если, - тут Рязанцев сильно замялся, не зная, как объяснить мальчику, что они могут и не вернуться, - если мы СИЛЬНО задержимся - Я обязательно пришлю кого-то за тобой.
  Но Сашка был вовсе не глуп и понимал о чём речь.
  Я дождусь вас ВСЕХ, дядя Павел, - сказал Сашка, подчеркнув слово "всех". Возвращайтесь скорей.
  * * *
  Одинцов нас вызывал как раз в тот момент, когда над нами прошла пара "росомах", раскрашенных под "ос", в цвета русской ирреденты.
  В уши прорвалась знакомая какофония боя. В эфире хорошо были слышны яростные крики на интерлингве и русский язык в очень необычной версии, половины слов я не понимал. Моих остзейцев пока слышно не было, от слова совсем.
  - "Стрелец" вызывает Рубежи, - услышал я, - "Рубежи", вы тут?
  "Рубежи" - это были мы с Касаткиным. Две пятидесяти-тонные шагающие машины управления боем. Два монстра, способные разнести в пыль всё, что попадается у них на пути.
  - "Рубеж" один" на связи, - услышал я голос Касаткина, топаем вот к площади, с капитаном на пару.
  - "Рубеж" два", слышу Вас хорошо, - сказал я.
  - У нас проблемы, - сказал Одинцов, - наш дражайший Мариано Франциско, бывший адмирал Ганзы, сумел поднять свои "мачете". Идёт драка за воздух. Я тоже поднял всё, что у меня может летать. Плохие новости: потеряно два "гепарда", - в голосе Одинцова слышалась досада, - Хорошие новости: пилоты успели покинуть машины.
  - Хорошие пилоты? - спросил я.
  - Совсем зелёные, - с сожалением ответил Одинцов, - бывшие ополченцы.
  - Пусти дурака богу молиться... - неожиданно разозлился Касаткин, - так вот сразу слить две машины!
  - Отсутствие опыта подводит, - утешил я, - Подними моих людей, они же наверняка у тебя на "росомахах" в ангаре сидят?
  - Они ушли в небо со всеми, - ответил Одинцов, - Между прочим, твоя Элизабет тоже. Не уследил. Своего бы я в таком случае, конечно, арестовал. Но это же ваша барышня. Остзейская. Она на "гепарде" семь" - последи за ней Франц, ты же знаешь, кто она.
  - А кто она? - спросил я недоумённо, найдя на тактической карте маркер "гепарда" семь".
  - Не лучшее время шутить, - ответил Одинцов, - "Рубежам "один" и "два" - смена задачи.
  - Полковник, - весело сказал Алик Касаткин Одинцову, - как Вы говорили при встрече этой красивой барышне, которая смылась от Вас драться в небо, - мы к Вашим услугам. Кстати, я тоже не знаю, кто она такая, - добавил он после небольшой паузы.
  - Готовьтесь к отражению атаки, - приказал Одинцов. - Противнику удалось связать наши машины в воздухе боем. Думаю, сейчас Франциско бросит своих в атаку... Потом про барышень, Касаткин, потом.
  - Как скажете, полковник, - сказал Одинцову Касаткин весело, и я увидел, как на его "рубеже" задвигались внешние "навесы" с оружием.
  Я тоже проверил свои перед боем.
  - Порядочек? - спросил меня Алик Касаткин, увидев, что я повторяю его манипуляции с навесным оружием боевой машины, - С управлением разобрался?
  - Всё в полном порядке, - ответил я ему.
  - Зиньковский на связи, - услышали мы в эфире прямым текстом - нас атакуют! Большое количество тяжёлой пехоты с боевыми машинами. Попытка прорваться в ближний бой. Даю маркеры.
  - Сейчас поддержим, Виктор, - ответил Одинцов. - Сейчас поддержим. Убери своих в укрытие, вот-вот заработают установки залпового огня. И продержись, пока мы их не порвём в воздухе.
  - Я "кубанец один", понял, - Зиньковский перешёл на позывной, - Только поддержите ещё чем-то. Нас прорывают.
  - "Рубежи", выдвигайтесь в зону прорыва, - отдал новый приказ Одинцов, - попробуйте отвлечь на себя "мачете". Как меня слышите?
  - "Рубеж один", принял, - подтвердил Касаткин, - Выходим на западную окраину, к парку Лермонтова, - и его машина почти побежала по улице.
  - "Рубеж два", принял, слышим вас нормально, - подтвердил я, и направил свою машину за Касаткиным следом.
  От ста тонн двух, бегущих по улице, боевых машин, обрушивались оплавленные конструкции кварталов, но мы уже видели секвойи парковой зоны, где шёл бой.
  - Ты знаешь, кто такой Лермонтов, Франц? - спросил Касаткин, останавливая свой "рубеж" на выходе из квартала и опуская его на брюхо. Из тыльной части, из "спины" машины, выдвинулись пусковые установки.
  - Ещё бы, - блеснул я эрудицией, - Русский поэт Михаил Лермонтов, из первой эпохи, - ответил я, сажая свой "рубеж" за ним так, чтобы нас слегка присыпало обломками зданий. - Погиб на дуэли.
  - Офицер это, Франц! - весело возмутился Касаткин, - Наш офицер - кубанец, из первой эпохи. Вон там его скульптура - видишь эполеты?
  - Забавная трактовка, - ответил я Касаткину в тон, - Честно говоря, Алик, я знаком с его творчеством слабо.
  На окраине Екатеринодара, у входа в парк, стоял огромный обелиск, которому придали сходство с двуглавой горой. В верхней трети, глядя в небо, стояла фигура поэта. Она чудом почти не пострадала во время орбитальных бомбардировок. Эстетика памятника была вполне остзейской. Русские вообще очень похожи на нас. Если бы не язык - совсем одни и те же люди.
  Русский поэт Лермонтов, в военном мундире первой эпохи, стоял на фоне двуглавой горы и с надеждой смотрел в небо. Памятник был не просто огромен, он был колоссален! Я, было, залюбовался грандиозным величием памятника, как вдруг, прямо из-за вершин "гор" вышли, спускаясь, чтобы высадить десант, две боевые машины, два тех самых "нахуэля" из бригады "Ratoj de la dezerto" Альянса. Их пилоты уже отключили щиты, чтобы открыть шлюзы.
  - Стану думать, что скучаешь, ты в чужом краю... - внезапно для меня, прочёл чьи-то стихи Касаткин. Может быть, это были стихи даже русского офицера Лермонтова. После слов "в чужом краю", Касаткин дал ракеты по обоим "нахуэлям".
  Пуск был неожиданным и обе ракеты попали в цель. Одна машина Альянса лопнула, и разлетелась на куски в воздухе. Пилот второй, которая как было заметно, получила лёгкие повреждения, удерживая машину от падения, включил щит. Машину крутило в воздухе, но пилот упорно пытался посадить её, понемногу снижая высоту, чтобы высадить десант.
  - Сдублируй, Франц! - крикнул мне Касаткин.
  Я подождал, пока повреждённая машина сядет и дал ракету в её шлюз. Она попала как раз, когда шлюз открылся, и взорвалась где-то внутри. "Нахуэль" разнесло на части, разбрасывая обломки металла и фрагменты тел.
  - Спи, малютка, будь спокоен, баюшки-баю. - довольно, почти пропел Касаткин, - Молодец имперец! Мне про тебя не наврали.
  У меня не было времени думать, кто мог ему наврать про меня потому, что тут же, сразу, откуда-то сверху, на нас упала пара, и сразу ещё пара "мачете" сбросив по кассете чего-то неуправляемого. Нас зафиксировали неточно, но за нашими "рубежами" "сложился" целый квартал. Сразу за "мачете", отбомбившимися по нам, прошла русская "росомаха" и имперский "гепард". Я посмотрел на тактическую карту - это был "гепард семь". На нем, насколько я помнил, дралась Элизабет. На "росомахе" под номером четыре, за ней шёл ван Фростен. Похоже, он исполнял роль ведомого.
  - Я "гепард семь", - услышал я знакомый голос Элизабет, - минус одно "мачете".
  - Подтверждаю, - прорвался в эфир голос ван Фростена.
  - Подтверждаю, - ответил эфир голосом Одинцова, - "Гепард" семь, будьте осторожны.
  - Я -"росомаха" четыре, сказал ван Фростен, - прикрываю "гепард" семь.
  - Веду бой над "заставой один", - сказала Элизабет, - В парке много тяжёлой пехоты и боевых машин десанта противника.
  - Алик, слышишь меня, Алик, - говорил быстро кто-то Касаткину, - это "застава один", даю маркер, нужен "зонтик", срочно нужен "зонтик", террисы сейчас попрут из парка.
  - Отступаете, "застава один"? - зло шутя, спросил Касаткин, - памятник охранять не желаете?
  - Алик, дай "зонтик", - сказал тот же голос с "Заставы один", - дай "зонтик", Алик, - и ещё много слов на том самом специфическом лексиконе русского языка, значение которого я пока не мог понять. Всё, что я понял, - просили ПВО-прикрытие или артподдержку от наших "рубежей".
  - Сейчас всё будет! - ответил Касаткин голосу с "заставы" один", - и прекрати ругаться, над нами тут красивые девушки летают. - "Рубеж" два" - прикрой, что ли, - как-то совсем по-дружески попросил он меня.
  Его машина поднялась, стряхнув с себя обрушенные конструкции зданий, в полный рост, и пошла через площадь к проходу в один из кварталов. Касаткин вёл её по дуге, прикрываясь монументом, сокращая сектор, где он был крупной целью. "Зонтик", или устройство "Укрытие" работал, как "Купол" в миниатюре, не давая нападавшему использовать виды оружия с наведением.
  Сразу несколько боевых машин десанта Альянса, в наземном и полётном режимах, попытались выйти из парка, чтобы пресечь попытку Касаткина пройти к своим. Но я тоже поднял свой "рубеж", и дал несколько залпов, с обоих боковых подвесов, кинетикой крупного калибра. Один из "нахуэлей" перевернуло взрывом, остальные, маневрируя и отсвечивая щитами, перевели огонь на меня, но это было почти бесполезно - мощные щиты моего "рубежа", машины, созданной для управления боем на линии атаки, заряжались под "куполом" нашей базы удалённо. Алик перевёл огонь на окраину парка, туда, где могла собираться пехота противника и лёгкая тактическая артиллерия.
  - Я "стрелец", "рубежи один и два", уходите с площади, - появился в эфире голос Одинцова, - Я "стрелец", открываю огонь, "рубежи", уходите с площади.
  - "Рубеж два", давай отойдём ненадолго, - сказал мне Касаткин.
  - Отступаешь, Касаткин? - ехидно спросили с "заставы один".
  - Мы не отступаем, мы атакуем в противоположном направлении, - хмыкнул себе под нос Олег Касаткин.
  Но уйти совсем мы не успели.
  Окраины парка накрыл огненный ад. Земля дрожала так, как будто вот-вот лопнет, разлетится мелкими брызгами. Огромные деревья выворачивало и уносило вверх, как щепки. Наши пятидесятитонные боевые машины шатало взрывными волнами, как будто сильный ветер, ураган, шторм, дул с разных сторон с интервалом в секунду-две. Кроме того, в броню и щиты "рубежей" прилетали огромные осколки и фрагменты разорванной техники, деревьев, гранита, сотрясая корпус и оставляя вмятины.
  - Пропал парк, - проворчал недовольно Касаткин самому себе, - Отходи в застройку, "рубеж два", - сказал он мне, и как раз в этот момент из ада на окраине парка, взрывной волной, как из катапульты, вынесло приблизительно половину разорванного надвое "нахуэля". Он пролетел под одной из "лап" "рубежа" Касаткина и почти вырвал её. "Рубеж" Касаткина перевернуло, отбросив боевую машину к монументу.
  - "Нахуэль" ты мой "нахуэль", - услышал я Касаткина, - Ну откуда ты взялся? - Алик уцелевшей "ногой" перевернул машину и поставил её на брюхо.
  Зрелище было неприятным. Машина Касаткина была теперь неподвижной и оставалась на острие новой, возможной атаки террисов.
  - "Рубеж один", как ты? - спросил я.
  - Хреново, - ответил Касаткин, поворачивая влево-вправо верхнюю боевую часть и проверяя целость механизмов поворота, - но жить пока можно...
  Слово "хреново" было мне уже хорошо понятным...
  - Я "рубеж два", иду на помощь, - сказал я.
  - Не дури, "рубеж" два", - ответил Алик Касаткин бодро, - ты меня не починишь. Иди, дай "заставе" "зонтик", - им обратка сейчас прилетит. Прикроешь меня оттуда.
  - Внимание, группа "Сюрприз" на месте, - внезапно прорезался в эфире хорошо знакомый голос Павла Рязанцева. - Приступаем! Нужна поддержка. Вслед за этим звук взрыва, потом звук, похожий на звук открывающегося шлюза "мардера" "гиен", и снова голос майора Рязанцева, слегка хриплый, от предчувствия драки:
  - Вперёд, ребята! Всё будет наше!
  Обстрел установками залпового огня закончился, пыль оседала, обнажая огромные воронки, и клочья земли, с обломками техники Альянса, вперемешку с остатками тел пехотинцев-террисов. Несколько уцелевших, но заметно повреждённых "нахуэлей" уходили в сторону фермы. Я опустил свой "рубеж" на брюхо около входа в квартал, держа под прикрытием сектор, где находилась повреждённая боевая машина Касаткина. За мной теперь был целый импровизированный блокпост атмосферной ПВО с укреплённым бункером. Пусковые установки были пусты. В бункере - только пехота ополчения в доспехах разного типа, да видно было ещё пару боевых машин поддержки.
  - Вроде всё, - сказал Касаткин себе и добавил в эфир, - Спасибо, "стрелец", снёс всё на хрен.
  - Было бы вообще хорошо, если бы ты, Алик, не лез в самое пекло, - ответил ему эфир голосом Игоря Одинцова. Террисы как-то поняли, что мы собрали штурмовую группу на "заставе один". Помогите "сюрпризу" срочно! Срочно помощь "сюрпризу"!
  Конечно, нужно было срочно прийти на помощь майору Павлу Рязанцеву. Судя по тому, что было слышно по связи, дела у "гиен" и даже у "группы сюрприз", как себя назвал Павел, шли не очень.
  - "Рубеж два", - сказал мне Алик Касаткин, - Давай, подходи ко мне, я пересяду вторым пилотом. Пойдём теперь, сходим к нашему Франциско в гости. На "Заставе один" почти вся наличная на планете штурмовая техника, сил хватит.
  Тон Касаткина не сулил Мариано Франциско ничего хорошего при встрече.
  - Тебе коньяку захотелось? - попробовал пошутить я.
  - Коньяк поделим. - резонно ответил он мне.
  - "Застава один" - "в ружьё!", - приказал Одинцов. - Атака на ферму. Поддержу с воздуха. Я "стрелец один". - продолжал полковник Одинцов, - "гепарды", "росомахи", - собраться по маркеру.
  - Принято, - ответила "застава один", - Мы выдвигаемся. Пятиминутная готовность.
  - "Гепард один", принял. - ответили из эфира.
  - "Росомаха один", принял - понеслось в эфир и началась привычная перекличка пилотов перед следующей фазой боя.
  - Внимание, это "гепард семь", - услышал я голос Элизабет, - принять не могу - от фермы на бреющем шесть "мачете" строем штурмовки. Только визуальная видимость. Атакую. Технику не выводите. Прикройте меня.
  - Я рядом, - ответил ей ван Фростен, - Я "Росомаха четыре", прикрываю и атакую следом. Сиди в бункере, пехота. "Гепард семь", притормози, я совсем рядом.
  - Я атакую, они тоже рядом, - звонко сказала Элизабет. - У противника минус один, рассыпались... Я под огнём!!!
  В этот самый момент, воздушный бой стал видимым невооружённым глазом, с наших позиций.
  У "гепарда" семь" Элизабет на хвосте сидело сразу несколько "мачете", сверху на них падала "росомаха" ван Фростена, ещё пара "мачете" тяжело и медленно заходила прямо на заставу по горизонтальной параболе справа от нас.
  - Навигатор Андрей! Пилот Георгий! Воин Михаил! Вашу мать! - с досадой пробормотал Касаткин, разворачивая свой "рубеж" в сторону заходящей пары штурмовиков, - "Рубеж два", поддержи, это по нашу душу! - крикнул он мне, давая залп оставшимися ракетами и открывая заградительный огонь из всей кинетики, что только была на его машине.
  Воздушный бой ушёл куда-то вверх. Была слышно только, как быстро-быстро говорили на интерлингве.
  - Меня сбили, - вдруг раздался из пустоты голос Элизабет, - Я теряю высоту! Я падаю!
  - Ты где, "гепард семь"? - прозвучал вопрос голосом ван Фростена, я "Росомаха четыре", не вижу твоего маркера.
  - Машина сильно повреждена, я в капсуле, она тоже вот-вот... - Быстро, но чётко, с короткими паузами, говорила Элизабет. - Совершаю аварийную посадку около частного владения, рядом с фермой. Помощь по возможности.
  - Атакую штурмовую пару, - сказал ван Фростен, открывая огонь из всего, из чего можно было, на наших глазах, по ведущему "мачете". Пара медленно шла прямо на повреждённый "рубеж" Касаткина, почти не реагируя на ведение огня. Я дал хороший залп по ведущему, ему быстро сняло щит и его добил Адольф ван Фростен. "Мачете", падая, зацепилось, разваливаясь, за двуглавую вершину на памятнике. Из него выстрелило капсулу, но взлететь и набрать скорость она не успела - Касаткин расстрелял его на вертикали почти в упор.
  - Я "Рубеж один", боезапас кончился, - услышал я голос Касаткина, - Покинуть машину не могу - катапульта не работает. Дверь заклинило.
  Казалось, что время замедлилось. А может и не замедлилось вовсе, просто всё вокруг стало каким-то вязким, чересчур чётким, и невыносимо подробным. Фантастически красивая и почти пустая планета, бой на окраине сожжённого русского города, воздушный налёт, атака, беспомощная, разбитая машина Алика. И его крик:
  - Ладно, черти, когда-нибудь это же должно было случиться! Живите, кубанцы!
  Время снова ускорилось, потекло своим привычным потоком и, второе штурмовое "мачете", обстреливаемое мной и ван Фростеном, убрало скорость, зависло на мгновение, и аккуратно сбросило совсем небольшую, крохотную термобомбу на машину Касаткина.
  - Да хрен тебе, - успел сказать Касаткин, - и перевёл на критическую мощность накопитель энергии своей машины, следом рванул реактор, - "мачете" расплющило взрывной волной о громаду памятника офицеру Лермонтову, - а ходовая платформа - все, что осталось от "рубежа" хорошего парня Алика Касаткина, расплавилась в ртуть, смешавшись с частью металломатериала из основания памятника, стекшего и оплавившегося в малом радиусе высокой температуры.
  Ван Фростен, избегая столкновения с памятником, взмыл вверх - но и его достало температурной волной, - он сделал неловкий маневр, скорость резко упала, и "гепард", потрёпанный в воздушном бою, искря, проехал по металлокерамическому покрытию площади и остановился у бастиона заставы.
  - Что у Вас там, черт возьми? - спросил Одинцов. - Что с "Росомахой" четыре"? "Рубеж" один", где ты?
  - Алик погиб, - сказал кто-то с "Заставы" тихо, но так, что все услышали.
  Я покинул свою машину, и подбежал к повреждённой кинетическим оружием во многих местах, оплавленной последним взрывом, "росомахе" ван Фростена. Тот сам открыл кабину - кресло пилота съехало вниз - и я увидел моего друга Адольфа. Он даже не сидел - он лежал, или даже висел в своём кресле. Излучатель индивидуального щита пилота, в верхней части его левого бедра, был оторван, как я понял, им самим во время боя. В бедре ван Фростена торчало несколько одноразовых инъекторов - от усилителей метаболизма до сильных обезболивающих. В левом глазу противно торчал осколок. Шлем он снял и лицо моего храброго друга было залито кровью.
  - Jetzt, haben sie keine Jäger... Ich zittere aber am ganzen Körper... - сказал он мне и потерял сознание.
  - Медика! - закричал я в устройство связи.
  Медэвакуатор - а им была, видавшая виды, русская боевая машина десанта "куница" - нашёлся совсем рядом, в бункере "Заставы один". Медики оказались рядом мгновенно. Трое ополченцев вытащили тело Адольфа, положили на носилки, и они плавно въехали в камеру первой помощи, что была на эвакуаторе.
  - Ничё, ганзеец, - хлопнул меня один из медбратьев по плечу, на ходу втыкая в плечо ван Фростена диагностер. Может и выживет. Регенерация-то совсем рядом.
  На несколько минут стало совсем тихо. До звона в ушах.
  Провожая взглядом, уходящий в рельефе разрушенного Екатеринодара медэвакуатор, я забрался в кабину повреждённого "гепарда" и проверил системы. Было не до того, чтобы лишний раз восхищаться инженерным гением её создателей. Но машина ван Фростена всё ещё заявляла возможность взлёта.
  - Я группа "сюрприз" - вышли на связь "гиены" Рязанцева голосом Лютьенса, - прорваться к генератору "купола" не удалось. Прекратите атаку фермы. Их здесь очень много. Вас провоцируют на безуспешный штурм. Принимаю командование на себя. Наш "мардер" с командиром и остатками группы уходят. Командир тяжело ранен.
  - "Сюрприз", - ответил Одинцов обеспокенно, - поясните!
  - Попробую... - ответил Лютьенс голосом, в котором были слышны нотки какой-то особой, судьбоносной решимости человека. - Бывший управляющий фермы натыкал столько взрывчатки в коллектор, что её хватило бы, чтобы снести тессараконтеру. Коллектор оказался настолько широк, что мы провели в него наш "мардер". По пути к точке выхода на ферме мы собрали устройством разминирования нашей боевой машины всю взрывчатку, и сгрузили её кучей, четко под точкой входа на ферму. Я настоял на том, чтобы зайти на ферму - это было ошибкой - вход хорошо держали под контролем. Командир получил своё почти сразу. Остальные тоже легли почти все, отступая обратно. Дверь на ферму нам удалось закрыть за собой снова. "Мардер" с командиром и медиком я отправил обратно - он уже должен быть на поверхности. Наши "друзья-террисы" ко мне ломятся, но у меня теперь есть для них настоящий сюрприз...
  - Прекрати, - безнадёжным голосом сказал Одинцов.
  - "Сюрприз", - вмешался я потому, что уже понял, что решил для себя молчаливый и рассудительный Гюнтер Лютьенс, - почему ты не ушёл с Рязанцевым?
  - Тогда бы они пришли к вам, а их много, - ответил Лютьенс спокойно, - а так они сейчас придут ко мне, а я не хочу их видеть. Метаморфы тут почти все. Пояснять больше времени нет, у меня много гостей.
  Вслед за этим над пространством фермы поднялся огненный столб, потом нас накрыло взрывной волной, снося руины и переворачивая технику...
  * * *
  Я поднял еле живую "росомаху" четыре" ван Фростена метров на пятьсот над уровнем моря, осторожно повёл её к краю огромной воронки. Колоссальная пропасть-дыра на том самом месте, где я видел, спускаясь на планету, хрустальный корпус фермы. Почти на её краю я рассмотрел частное владение, частично разрушенное теперь той самой взрывной волной, которая накрыла "заставу один" и внезапно положила конец скоротечной схватке с террисами.
  В этом неожиданно закончившемся для нас бою, у нас, честно говоря, был очень малый шанс. Оберлейтенант Гюнтер Лютьенс не зря отдал свою жизнь - фрагменты техники бригады "Крыс Пустоты" Альянса Свободных Миров валялись вперемежку с кусками конструкций, ещё недавно поддерживавших тот самый "хрустальный" купол, который так поразил меня при приближении к Екатеринодару с орбиты планеты.
  "Крыс Пустоты" больше не существовало. Они погибли все, вместе со своей техникой и капитан-навигатором, который привёл их сюда, на окраины пространства сапиенс. Возможно, о их гибели и не узнает никто, развязка наступила так быстро и неожиданно, но я уверен, что полковник Одинцов наверняка доведёт это до сведения как можно большего количества людей. Как у нас, так и у террисов. Конечно, получилось славно. Сначала тессараконтера, потом еще и сильно распиаренная десантная бригада Альянса. И то, и другое под ноль. Что нам даёт эта победа, кроме самой победы, я не знаю. Но будь я на месте Одинцова, я не смог бы поступить лучше.
  Справа сверкал синевой Таманский залив, в который впадала, одноимённая с местной звездой, река Кубань. Вдалеке виднелся средних размеров остров Тамань, бывший, как мне рассказывали, когда-то раем для гурманов и любителей поплавать и понырять. К счастью, остров не тронули бомбардировки и высокие сосны, pinus brutia, завезённые в незапамятные времена первыми колонистами, уцелели. Позади оставался, сожжённый бомбардировками, мёртвый и почти пустой Екатеринодар, который, по словам Одинцова, придётся бросить. Даже в таком виде та небольшая часть планеты, что я видел, была потрясающе красива, и я сказал себе, что когда-нибудь я вернусь, обязательно вернусь сюда. Хотя бы чтобы увидеть, что здесь снова живут люди.
  Большая трапеция приусадебного участка дома, прилегавшая когда-то к техническому периметру фермы, превратилась теперь в крохотный треугольник строений, разрушенных почти до фундамента. За ним - провал в черноту огромной воронки. На самом её краю я рассмотрел полуразрушенный дом и людей, копошащихся вокруг чего-то, что было похоже на боевую машину десанта.
  "Росомаха", на которой я поднялся в воздух, спикировала к дому. Возле дома, действительно, стоял "мардер". Тот самый, на котором уходил первый взвод "гиен". Моя машина села рядом.
  Я вышел и увидел, что задний пандус боевой машины "гиен" Рязанцева был открыт, - в магнитном поле висели гравиносилки, на которых лежал, обожжённый и рваный, Павел Рязанцев. Возле носилок хлопотал кто-то в солдатской форме Ганзейского Союза, его верхняя часть доспеха была снята, рукава нательной контактной рубахи были закатаны. Небольшой красный крест на деталях доспеха четко указывал на специальность. Солдату помогал белобрысый мальчишка лет одиннадцати. Он мельком посмотрел на меня и, закусив губу, продолжил быстро раскладывать по телу раненого систему мобильного инъектора, помогая себе правой рукой. На левой не было пальцев, вместо которых зияла неприятная свежезажившая рана.
  Что ж, Рязанцева я нашёл, он жив, и, если повезёт, выживет. Оставалась разыскать лейтенанта бывшей "Небесной канцелярии" герцогства Остзее, Элизабет Сугэ. "Принцесса", как её называл Рязанцев, лежавший сейчас на носилках полумёртвым, и просто "красивая девушка", как о ней говорил Олег Касаткин, ставший теперь одним целым со своим любимым поэтом.
  - "Ганза владеет всем" - сказал я, как будто я всегда был стопроцентный ганзеец, и чувствуя, что звучат мои слова не совсем уместно.
  - "Так будет вечно" - повернулся ко мне солдат и представился по-ганзейски чётко, - Сергей Межевич, ефрейтор первого отделения, первого взвода, "гиен", медик.
  - Где остальные, "гиены", солдат? - спросил я.
  - Первого взвода больше нет, - просто сказал ефрейтор Межевич. - Всех почти сразу - там, - он кивнул головой в сторону воронки, - на ферме.
  - А что с майором? - спросил я, хотя и сам видел - Рязанцев совсем плох.
  Медик ободряюще махнул рукой:
  - До регенератора довезём, а там ещё повоюет Рязанцев.
  Мальчик посмотрел на меня вопросительно, когда я подошёл к телу Рязанцева слишком близко:
  - Вы кто такой, дядя? - спросил он настороженно.
  - Свои это, - сказала Элизабет, появившись в люке пилота стоявшей боевой машины. - Это, друг дяди Павла, капитан Франц фон Кассель. Вот так, Саша, - сказала она мальчишке, глядя на меня.
  Мальчик делово кивнул головой и продолжил помогать медику, потеряв ко мне всякий интерес.
  Вот и нашлась "принцесса". Цела и невредима. Отдаёт распоряжения. А могло быть и хуже.
  Элизабет спрыгнула на землю и подошла ко мне:
  - Капитан, - сказала она, своим звонким, мелодичным голосом, положив ладонь мне на плечо, - я рада Вас видеть.
  Я накрыл её ладонь своей, но она только тряхнула своей белокурой головой и пошла мимо меня к носилкам, где лежал майор Павел Рязанцев.
  - Ну вот, - сказала она, вставляя в одно из гнёзд инъектора крупную, блестящую капсулу, - теперь он точно доживёт до больших кораблей.
  Рязанцев наконец пришёл в себя, увидел Межевича, перевел взгляд на Элизу, потом посмотрел на меня. Подмигнул. Медленно, но подмигнул. По всему было видно, что досталось ему сильно.
  - Как так случилось, Павел? - спросил я русского майора, ставшего мне другом, в быстро меняющихся обстоятельствах последних дней.
  Он совсем не обратил внимания на мой вопрос. Возможно, не услышал его.
  - Где Сашка? - спросил он у меня, облизывая пересохшие и обожжённые губы, - Мальчик, Саша, рука у него, я обещал...
  - Я здесь, дядя Павел, - сказал белобрысый мальчишка, подходя так, чтобы его было видно.
  Рязанцев медленно перевёл на него глаза и кивнул.
  - Франц, - Рязанцев говорил медленно, ему тяжело давалось каждое слово, - забери отсюда мальчишку, почини ему руку и отдай в кадетский корпус. Я обещал. Это он вывел нас в коллектор.
  Павел показал глазами, чтобы я наклонился к нему.
  - Родителей у него нет, - шёпотом, еле слышно сказал мне Рязанцев. - А он наш. Кубанец.
  - Сам и отдашь в кадетский корпус, - ответил я, - Раскомандовался...
  - Не все идеально спланированные операции хорошо кончаются, командир - тихо сказал Павел.
  - Ещё повоюем, Павел, - сказал я.
  Он кивнул и закрыл глаза.
  - Шли бы вы отсюда, дядя, - испугался за Рязанцева мальчик.
  - Не бойся, малый, - потрепал Межевич Сашку по голове, - довезём твоего дядю Павла. - Майор Рязанцев вне опасности - доложил он мне.
  - Пора, сказала Элизабет, - Ефрейтор, забирайте мальчишку и везите раненных в город. Я сама свяжусь с Одинцовым.
  Межевич посмотрел на меня, я кивнул.
  - Лейтенант Сугэ полетит со мной, - объяснил я Межевичу. Так будет спокойнее.
  * * *
  Мы смотрели, как "мардер" с Рязанцевым, Межевичем и Сашкой уходит в сторону Екатеринодара.
  - Ты-то хоть цел? - спросила меня Элиза. Было видно, что она невероятно устала, но спину держала подчёркнуто ровно, нос слегка поднят, ступни ног чётко в третьей позиции. Прям принцесса.
  - Я так рад, что мы перешли на "ты", - внезапно для самого себя сказал я.
  - Перешли, - согласилась Элизабет, посмотрев на меня такими синими глазами, что в них можно было утонуть, - Рад?
  - Я рад, что ты жива, Элиза, - сказал я. - Кажется, Рязанцев тоже через недельку-другую будет в норме. Я видел, как тебе тоже досталось.
  - Могло быть хуже, - повторила Элиза мои мысли десятиминутной давности. - Был очень страшно, Франц. Моя машина развалилась в воздухе, капсулу тоже повредили, я рухнула около дома - она показала рукой на остатки спасательной капсулы. - На мне - ни царапины. - Что там с ван Фростеном? - спросила она озадаченно, - он жив?
  - В регенераторе сейчас, наверное, - успокоил я её, - Когда тебя сбили, ван Фростен сел на площади. Я прилетел на его "росомахе". Осколок в левом глазу.
  - Бросил боевого товарища, - поддела она меня. И снова была права.
  - Я полетел к тебе, как только понял, что ничем ему не могу помочь больше, - только и ответил я.
  Я оправдывался, как мальчишка, перед девушкой-лейтенантом, с которой и знаком-то был всего ничего, если не считать дня, когда впервые увидел её в пневмолифте, мчавшего нас в ангары под Фридрихсхалле, где стояли готовые к взлёту "гепарды":
  - Ван Фростена увезли в медэвакуаторе в Екатеринодар, - наконец выдавил я из себя.
  Она кивнула.
  - Хорошо, что прилетел, - тихо сказала Элиза. - Я хотела, чтобы ты прилетел.
  Нужно было попробовать пошутить. Я вообще-то ещё тот шутник, но с этой "принцессой" правильные темы не подворачивались и всё.
  - С тех пор, как я услышал в первый раз: "Капитан, я рада Вас видеть", я уже так привык к тому, что скоро это снова услышу, - пробовал начать я, но не знал, как закончить фразу. В таких случаях лучше всего что-то сделать. Я обнял её и погладил по солнечным прядям волос, собранных в тугой узел.
  - Реагируешь на голос? - усмехнулась она, подняв голову и глядя мне в глаза. - Хочешь сказать, что я тебя приручила?
  - Реагирую! - признался я, - и не только на голос - Я не террис, эмоциональные центры нервной системы не притуплял и не наворачивал. - Но! - сдался я, - Да. Реагирую.
  Я попробовал поцеловать её - но она отодвинула меня рукой.
  - Ты ещё хуже метаморфа, Франц.
  - Почему? - спросил я, снова повторяя попытку.
  - Потому, что, когда я была ещё совсем почти маленькая девочка, сказала она, снова отодвигая меня рукой, - мне попался журнал, с твоей гнусной физиономией на первой странице. Имперский еженедельник - или что-то в этом роде.
  - "Героический подвиг капитана фон Касселя на планете Тобаго?" - подсказал я название статьи с, анонсом на всю обложку - Да, это был я!
  - Лейтенанта, - сказала она. - Лейтенанта фон Касселя. А ещё, фраза "героический подвиг" звучит как-то по-дурацки, не находишь? Вроде как подвиг - вещь сама по себе героическая.
  - Я нахожу, что очень хорошо звучит, - ответил я обиженным тоном. - Что плохого?
  - Плохо, когда у журналиста дурной вкус, - начала было она спокойно, но потом разозлилась:
  - А хуже всего то, что с тех пор я, как дура, как дочь простого фермера, осваивала корабли, целые дни проводила в абордажных тренажёрах, а потом прорвалась во Фридрихсхалле, в "Небесную Канцелярию" на Остзее только потому, что ты тоже был там, в Кёнигсберге.
  - Ого, - сказал я, снова пробуя прорваться к её губам, - Вот видишь, какой я хороший пример для молодёжи. - А почему, "дочь простого фермера", это так плохо? Кто у нас папа?
  - У моих родителей интеллектуальная профессия, - ответила Элиза. - И какая разница, кто у меня папа?
  - Если честно, - промурлыкал я, не думая в этот момент ни о чём, кроме неё, - никакой!
  - Франц, - сказала она, снова отодвигая меня рукой, - во-первых, меня пугает эта воронка - она показала на обрыв, начинавшийся метрах в 200 от нас. - Здесь все пропахло смертью.
  - А во-вторых? - спросил я, всё ещё не отпуская ее.
  - А во-вторых, тебя вызывают, - она указала рукой на мигающий вызов дисплея нарукавного коммуникатора.
  Это был Одинцов.
  - Привет, Франц, - сказал он. На планете началась зачистка, впрочем, это даже не зачистка, а так, проверка. Смотри, чтобы тебя ополченцы ни с кем, с перепугу, не перепутали. Группа Рязанцева, похоже, уничтожила всех. Нам повезло. Нам чертовски повезло с этими террисами! Так что можно говорить открытым текстом.
  - Если бы не Гюнтер Лютьенс, - напомнил я Одинцову мягко, - Если бы не оберлейтенант Гюнтер Лютьенс, нам бы не повезло, Игорь.
  - Да, - согласился Одинцов. - Когда мы победим, Кубань будет помнить его, - сказал он почти мимоходом, - Поставим ему хороший памятник. А "принцесса" с тобой? - продолжал он, как все русские, называя красивую девушку принцессой.
  - Какой же Игорь оптимист, - подумал я, глядя сквозь открытый люк на дисплеи "росомахи", стоявшей рядом - большая половина индикаторов состояния систем показывала тяжёлые повреждения. "Когда мы победим..."
  - Да, "принцесса" со мной. Даже не принцесса, а королева, - ответил я Одинцову, отпуская подхалимский комплимент Элизе, стоявшей рядом.
  - Игорь, зовите меня по имени, - вроде как подыгрывая Одинцову, сказала Элиза весело.
  - Гм, - ответил Одинцов - я не вовремя?
  - Игорь, Вы вовремя, - нетерпеливо ответила Элиза, - Что случилось?
  Кажется, есть много чего, чего я пока не знаю. Я ещё на "Орле" обратил внимание, как они разговаривали с этой девушкой-лейтенантом: и Одинцов, и Рязанцев, да в общем все. Что значит это "Вы вовремя"? Почему лидер русских повстанцев, который даже Андрееву хамил в открытом эфире, разговаривает с этой девушкой, как с принцессой?
  Но тогда я всё списал на русские обычаи, которых я, возможно, не знаю, и русский архаичный этикет, совсем, как у нас, на Остзее.
  - Франц, ты нужен мне здесь, - звучал в эфире голос Одинцова. - К планете подходят два дружественные русские пиратские бригады. Лидеры бригад - родом вроде бы с Кубани - они ведут с собой транспорты для полной эвакуации планеты. Хотят говорить только с преемником Касаткина.
  - А я здесь при чём? - не совсем понял я.
  - Дело в том, Франц, что Олег Касаткин был непростой личностью, - ответил Одинцов и в его голосе зазвучали весёлые нотки. - Ну нельзя его жизненный путь нельзя назвать простым. Он имел большой авторитет среди очень разных людей в "серых зонах". Долго рассказывать с чем это связано, но в его жизни были как хорошие поступки, так и такие, которые осудил бы любой русский колонист на Кубани. Его и осуждали несколько раз, насколько мне известно. Если до тебя уже дошли слухи о Касаткине, а он был личностью легендарной не только в определённых кругах, то я, придя на планету, вытащил его буквально из-под смертного приговора.
  - Нет, ответил я Одинцову, - об Олеге Касаткине я не знаю ничего, кроме того, что он очень любил свою Родину, и погиб, как подобает истинному солдату, в бою, защищая друзей и забрав с собой не одну вражескую жизнь. А ещё он очень любил стихи поэта и офицера Лермонтова.
  - О чём ты? Лермонтова любят все русские, - ответил мне Игорь Одинцов, - а на Кубани образ этого человека и его творчество - это почти религия.
  Как странно устроен сапиенс, подумал я. Ещё утром я вёл шагающую боевую машину в компании человека, которого совсем не знал, потом я терял в бою друзей и променял их всех внезапно на девушку, которую едва знал. И вот, вечером, мы говорим о поэзии с бывшим полковником русской контрразведки, как ни в чём не бывало.
  - Я тоже ознакомлюсь обязательно, подробно с творчеством этого русского поэта, - сказал я, - Хотя бы в память об Олеге Касаткине. - А что касается его биографии... Знаешь Игорь, не все люди в моей жизни, с которыми я общался, состояли целиком из имперских добродетелей.
  - Значит, всё в порядке. Как раз именно с такими людьми тебе и придётся пообщаться завтра, - хмыкнул Одинцов, возвращая меня от несвоевременного обсуждения Лермонтова к реальности. Меня эти люди совершенно не любят. Впрочем, как и я их.
  - Я так и не понял, при чём здесь я? - повторил я снова свой вопрос.
  - Стой крепче на ногах и не падай, Франц! - весёлым голосом, ответил мне Одинцов, - Алик любил пошутить, а душа у него была широкая. Дело в том, что Касаткин за несколько секунд перед смертью, каким-то образом, сделал тебя наследником своих немалых капиталов, равно как и весьма сомнительных знакомств. Мои люди перехватили короткое сообщение, в котором Алик сообщал, что некий остзеец Франц - настоящий человек, и в случае гибели Касаткина всё имущество переходит к тебе.
  - Почему? - несколько озадаченно спросил я. История "наследства Касаткина" выглядела совсем нелепо.
  - На этот вопрос мог бы ответить сам Алик, - сказал Одинцов, - но спросить его об этом мы вряд ли сможем. Насколько я знаю, он сам не любил людей из "серых зон", хоть и имел с ними много дел. Но это, скорее, следствие его непростой судьбы.
  Несмотря на всё уважение, которое Олег Касаткин вызвал у меня за время нашего короткого, но яркого знакомства, настроения разбираться в сложной судьбе человека, который вёл свои дела в "серых зонах" русского космоса, у меня не было. По крайней мере сейчас. И вообще, офицеры имперского флота не унижают себя подобными делами.
  - А велика ли сумма "наследства"? - спросил я.
  - Достаточно велика, - сказал Одинцов. - По моим оценкам несколько десятков миллиардов киловатт. Можешь сам перевести в любую привычную тебе валюту.
  Элиза присвистнула, как мальчишка. Я оторопел.
  - Но об этом можно забыть, - добавил тут же Одинцов весело.
  - Почему? - снова задал я тот же вопрос, чувствуя себя до невозможности глупо.
  - Первая причина заключается в том, как ты помнишь, что по замыслу одного нашего общего друга, ты должен исчезнуть на какое-то время. А ещё лучше совсем. Зачем деньги мёртвому?
  Я понимал, что "другом", о котором говорил Одинцов, был "Федор Алексеич" Головин.
  - А вторая? - спросил я, глядя на улыбающуюся в тридцать два зуба, радующуюся неизвестно чему, Элизу. - Всем, кроме меня так весело, что можешь обрадовать меня ещё раз, как ты умеешь, Игорь.
  - Пожалуйста, - галантным тоном ответил мне Игорь, - вторая причина та, что бригадиры, работавшие с Касаткиным, вряд ли захотят отдавать тебе его долю. Она всегда была львиной в их отношениях, насколько я знаю. К нам летят, можно сказать, миноритарные акционеры Алика Касаткина, - рассмеялся Одинцов.
  - А насколько хорошо ты знаешь? - снова спросил я.
  - Друг мой фон Кассель, - тоном бездомного поэта ответил Одинцов, - скажи мне, я полковник чего?
  - Ну да, ну да... - согласился я.
  Игорь Одинцов, знавший почти всё, почти про всех, там, где нужно, и когда нужно, был полковником известно чего. Его связи и доступ к информации были весьма приличными.
  - Так что, если тебе всё-таки придёт в голову побороться за справедливость, сказал Одинцов, - придётся вести целые "войны за Касаткинское наследство".
  - Ты поможешь, - пошутил я, но Одинцов не понял шутки.
  - Франц, я бы таких людей, с которыми ты будешь говорить завтра, просто бы выбрасывал в открытый космос, - с чувством крайней брезгливости сказал Одинцов. - Если честно, то мой русский мир, как я себе его представляю, очень похож на планы вашего кайзера. Подонков там карают. Не разбираясь в сортах.
  - Если можно, дай мне побольше информации об этих людях, - попросил я его, пытаясь опустить всё лишнее.
  - Давай сначала увидимся, - предложил Игорь. - Всё что у меня на них есть, ты получишь. Мы уже и так слишком много говорим. Эта линия связи хорошо защищена, но зачем лишний раз рисковать тем, что кто-то узнает, что фон Кассель, живой и здоровый, находится на планете Екатеринодар.
  - Фон Кассель исчезнет на планете Екатеринодар, - пообещал я.
  - Очень хорошо, что ты так решил, но всё равно, - ответил Игорь. - Давай поговорим, когда приедешь.
  * * *
  Пока я говорил с Одинцовым, Элиза уже забралась в битую "росомаху", на которой я прилетел за ней и привела в порядок системы, которые ещё могли работать. Уселась она на место пилота.
  - Поговорили? - задала она риторический вопрос.
  Я посмотрел не неё и ко мне опять вернулось хорошее настроение.
  - Поговорили, ответил я. - И знаешь что? Мне открылись тайны пиратских сокровищ! Я добуду их, куплю весь мир и сложу к твоим ногам!
  - Это не так просто сделать, - ответила она неожиданно серьёзно. - Одинцов рассказал тебе что-то об этом парне, Олеге Касаткине?
  - Элиза, расстроенным тоном, шутя сказал я. - Ну откуда ты всё знаешь? Кто из вас полковник контрразведки - ты или Одинцов? Скажи честно.
  - Ну откуда бедной девушке всё знать, - поддержала она мой шутливый тон, - Особенно про пиратские сокровища?
  - Бедной девушке? - я скорчил скорбную гримасу, - Но ты же что-то там говорила о своём папе?
  - Франц, - снова серьёзно сказала Элиза, - я еще вообще ничего не говорила тебе о моём папе.
  - Как не говорила, - возразил я с недоумением, - а то, что он у тебя интеллектуал? Я ведь тоже не совсем тупой солдафон. Я интеллектуал, он интеллектуал, может мы и поладим.
  - Может быть, - рассмеялась Элиза, - Если ты не передумаешь. А что касается купить весь мир, то это более, чем возможно сейчас.
  Вот так. От папы с интеллектуальной профессией к покупке мира по дешёвке.
  - Ты это серьёзно? - спросил я изумлённо.
  - Нет, конечно, - ответила Элиза вполне серьёзным голосом. И посмотрела на меня очень серьёзными глазами. - Но если тебе придёт в голову такая глупая мысль ещё раз, то пиратские сокровища будут очень кстати. Денежные потоки "серых зон" сложно фиксируются. И, конечно, тебе понадобятся хорошие журналисты. Много журналистов, которые будут работать не только за деньги, но ещё и потому, что они видят наш мир так, как его видишь ты.
  - Ты говоришь серьёзно. - Я смотрел ей в глаза и не видел в них ни капли иронии. Сейчас эта девушка излагала свои мысли так, как будто она всю жизнь только и занималась тем, что покупала и продавала планеты. Сколько же в тебе разных людей, Элизабет Сугэ, и что ещё кроется за твоей внешностью красавицы?
  - Давай поговорим об этом позже, Франц, - сказала она, чем-то напомнив мне герцога Фридриха.
  Кого же она мне ещё напоминает? Кроме Фридриха?
  - Сегодня все хотят поговорить со мной попозже, - пожаловался я ей. Что же мне делать?
  Вместо ответа, Элизабет запустила двигатели "мардера" и посмотрела на меня с улыбкой, приглашая в машину. Место пилота она покидать явно не собиралась.
  - Ты так любишь летать? - спросил я, занимая место рядом. - Почти также, как тебя, - ответила Элиза и поцеловала меня. Это было вкусно, но продолжалось недолго, - Нам пора, Франц, - сказала она, поднимая машину в воздух.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"