Once wide and smooth a plain was spread
where King Fingolfin proudly led
his silver armies on the green,
his horses white, his lances keen;
his shields were shining as the moon, 3320
his helmets tall of steel were hewn.
There trumpets sang both long and loud,
and challenge rang unto the cloud
that lay on Angband's northern tower,
while Morgoth waited for his hour. 3325

Rivers of fire at dead of night
in winter lying cold and white
upon the plain burst forth, and high
the red was mirrored in the sky.
From Hithlum's walls they saw the fire, 3330
the steam and smoke in spire on spire
leap up, till in confusion vast
the stars were choked. And so it passed,
the mighty field, and turned to dust,
to drifting sand and yellow rust, 3335
to thirsty dunes where many bones
lay broken among barren stones.
Dor-na-Fauglith, Land of Thirst,
they after named it, waste accursed,
the raven-haunted roofless grave 3340
of many fair and many brave.
Thereon the stony slopes look forth
from Deadly Nightshade falling north,
from sombre pines with pinions vast,
black-plumed and drear, as many a mast 3345
of sable-shrouded ships of death
slow wafted on a ghostly breath.

Thence Beren grim now gazes out
across the dunes and shifting drought,
and sees afar the frowning towers 3350
where thunderous Thangorodrim glowers.
The hungry horse there drooping stood,
proud Gnomish steed; it feared the wood;
upon that ghastly haunted plain
no horse would ever stride again. 3355
'Good steed of master ill,' he said,
'farewell now here! Lift up thy head,
and get thee gone to Sirion's vale,
back as we came, past islands pale
where Thû once reigned, to waters sweet 3360
and grasses long about thy feet.
If Curufin no more thou find
grieve not! but free with hart and hind
go wander, leaving work and war,
and dream thee back in Valinor, 3365
whence came of old thy mighty race
from Tavros' mountain-fencéd chase.'

There still sat Beren, and he sang,
and loud his lonely singing rang.
Though Orc should hear, or wolf a-prowl, 3370
or any of the creatures foul
within the shade that slunk and stared
of Taur-na-Fuin, naught he cared,
who now took leave of light and day,
grim-hearted, bitter, fierce and fey. 3375

'Farewell now here, ye leaves of trees,
your music in the morning breeze!
Farewell now blade and bloom and grass
that see the changing seasons pass;
ye waters murmuring over stone, 3380
and meres that silent stand alone!
Farewell now mountain, vale, and plain!
Farewell now wind and frost and rain,
and mist and cloud, and heaven's air;
ye star and moon so blinding-fair 3385
that still shall look down from the sky
on the wide earth, though Beren die -
though Beren die not, and yet deep, 
deep, whence comes of those that weep
no dreadful echo, lie and choke 3390
in everlasting dark and smoke.
Farewell sweet earth and northern sky,
forever blest, since here did lie,
and here with lissom limbs did run,
beneath the moon, beneath the sun, 3395
Lúthien Tinúviel
more fair than mortal tongue can tell.
Though all to ruin fell the world
and were dissolved and backward hurled
unmade into the old abyss, 3400
yet were its making good for this -
the dawn, the dusk, the sun, the sea -
that Lúthien on a time should be!'

His blade he lifted high in hand,
and challenging alone did stand 3405
before the threat of Morgoth's power;
and dauntless cursed him, hall and tower,
o'ershadowing hand and grinding foot,
beginning, end, and crown and root;
then turned to stride forth down the slope 3410
abandoning fear, forsaking hope.

'A, Beren, Beren,' came a sound,
'almost too late have I thee found!
O proud and fearless hand and heart,
not yet farewell, not yet we part! 3415
Not thus do those of elven race
forsake the love that they embrace.
A love is mine, as great a power
as thine, to shake the gate and tower
of death with challenge weak and frail 3420
that yet endures, and will not fail
nor yield, unvanquished were it hurled
beneath the foundations of the world.
Beloved fool! escape to seek
from such pursuit; in might so weak 3425
to trust not, thinking it well to save
from love thy loved, who welcomes grave
and torment sooner than in guard
of kind intent to languish, barred,
wingless and helpless him to aid 3430
for whose support her love was made!'

Thus back to him came Lúthien:
they met beyond the ways of Men;
upon the brink of terror stood
between the desert and the wood. 3435

He looked on her, her lifted face
beneath his lips in sweet embrace:
'Thrice now mine oath I curse,' he said,
that under shadow thee hath led!
But where is Huan, mighty hound 3440
to whom I trusted, whom I bound
by love of thee to keep thee well
from deadly wandering into hell?'
'I know not! But good Huan's heart
is wiser, kinder, than thou art, 3445
grim lord, more open unto prayer!
Yet long and long I pleaded there,
until he brought me, as I would,
upon thy trail - a palfrey good
would Huan make, of flowing pace: 3450
thou wouldst have laughed to see us race,
as Orc on werewolf ride like fire
night after night through fen and mire,
through waste and wood! But when I heard
thy singing clear - (yea, every word 3455
of Lúthien one rashly cried,
and listening evil fierce defied) -,
he set me down, and sped away;
but what he would I cannot say.'
Ere long they knew, for Huan came, 3460
his great breath panting, eyes like flame,
in fear lest her whom he forsook
to aid some hunting evil took
ere he was nigh. Now there he laid
before their feet, as dark as shade, 3465
two grisly shapes that he had won
from that tall isle in Sirion:
a wolf-hame huge - its savage fell
was long and matted, dark the spell
that drenched the dreadful coat and skin, 3470
the werewolf cloak of Draugluin;
the other was a batlike garb
with mighty-fingered wings, a barb
like iron nail at each joint's end -
such wings as their dark cloud extend 3475
against the moon, when in the sky
from Deadly Nightshade screeching fly
Thû's messengers.

'What hast thou brought,
good Huan? What thy hidden thought? 3480
Of trophy of prowess and strong deed,
when Thû thou vanquishedst, what need
here in the waste?' Thus Beren spoke,
and once more words in Huan woke:
his voice was like the deeptoned bells 3485
that ring in Valmar's citadels;
'Of one fair gem thou must be thief,
Morgoth's or Thingol's, loath or lief;
thou must here choose twixt love and oath!
If vow to break is still thee loath 3490
then Lúthien must either die
alone, or death with thee defy
beside thee, marching on your fate
that hidden before you lies in wait.
Hopeless the quest, but not yet mad, 3495
unless thou, Beren, run thus clad
in mortal raiment, mortal hue,
witless and redeless, death to woo.
Lo! good was Felagund's device,
but could be bettered, if advice 3500
of Huan ye will dare to take,
and swift a hideous change will make
to forms most curséd, foul and vile,
of werewolf of the Wizard's Isle,
of monstrous bat's envermined fell 3505
with ghostly clawlike wings of hell.
To such dark straits, alas! now brought
are ye I love, for whom I fought.
Nor further with you can I go -
whoever did a great hound know 3510
in friendship at a werewolf's side
to Angband's grinning portals stride?
Yet my heart tells that at the gate 
what ye there find, 'twill be my fate
myself to see, though to that door 3515
my feet shall bear me nevermore.
Darkened is hope and dimmed my eyes,
I see not clear what further lies;
yet maybe backwards leads your path
beyond all hope to Doriath, 3520
and thither, perchance, we three shall wend,
and meet again before the end.'

They stood and marveled thus to hear
his mighty tongue so deep and clear;
then sudden he vanished from their sight 3525
even at the onset of the night.
His dreadful counsel then they took,
and their own gracious forms forsook;
in werewolf fell and batlike wing
prepared to robe them, shuddering. 3530

With elvish magic Lúthien wrought,
lest raiment foul with evil fraught
to dreadful madness drive their hearts;
and there she wrought with elvish arts
a strong defence, a binding power, 3535
singing until the midnight hour.

Swift as the wolvish coat he wore,
Beren lay slavering on the floor,
redtongued and hungry; but there lies
a pain and longing in his eyes, 3540
a look of horror as he sees
a batlike form crawl to its knees
and drag its creased and creaking wings.
Then howling under moon he springs
fourfooted, swift, from stone to stone, 3545
from hill to plain - but not alone:
a dark shape down the slope doth skim,
and wheeling flitters over him.

Ashes and dust and thirsty dune
withered and dry beneath the moon, 3550
under the cold and shifting air
sifting and sighing, bleak and bare;
of blistered stones and gasping sand,
of splintered bones was built that land,
o'er which now slinks with powdered fell 3555
and hanging tongue a shape of hell.
Many parching leagues lay still before
when sickly day crept back once more;
many choking miles yet stretched ahead
when shivering night once more was spread 3560
with doubtful shadow and ghostly sound
that hissed and passed o'er dune and mound.
A second morning in cloud and reek
struggled, when stumbling, blind and weak,
a wolvish shape came stumbling forth 3565
and reached the foothills of the North;
upon its back there folded lay
a crumpled thing that blinked at day.

The rocks were reared like bony teeth,
and claws that grasped from opened sheath, 3570
on either side the mournful road
that onward led to that abode
far up within the mountain dark
with tunnels drear and portals stark.
They crept within a scowling shade, 3575
and cowering darkly down them laid.
Long lurked they there beside the path
and shivered, dreaming of Doriath,
of laughter and music and clean air,
in fluttered leaves birds singing fair. 3580
They woke, and felt the trembling sound,
the beating echo underground
shake beneath them, the rumour vast
of Morgoth's forges; and aghast
they heard the tramp of stony feet 3585
that shod with iron went down that street:
the Orcs went forth to rape and war,
and Balrog captains marched before.

They stirred, and under cloud and shade
at eve stepped forth, and no more stayed; 3590
as dark things on dark errand bent
up the long slopes in haste they went.
Ever the sheer cliffs rose beside,
where birds of carrion sat and cried;
and chasms black and smoking yawned, 3595
whence writhing serpent-shapes were spawned;
until at last in that huge gloom,
heavy as overhanging doom,
that weighs on Thangorodrim's foot
like thunder at the mountain's root, 3600
they came, as to a sombre court
walled with great towers, fort on fort
of cliffs embattled, to that last plain
that opens, abysmal and inane,
before the final topless wall 3605
of Bauglir's immeasurable hall,
whereunder looming awful waits
the gigantic shadow of his gates.



Была широкой, гладкой, словно стол,
Равнина, где король Финголфин вел
Свои дружины по густой траве,
В сверкающем доспехов серебре,
На белых лошадях и в шлемах прочной стали,
Щиты и копья словно свет луны сияли,
И пели трубы их протяжно, громко,
В тумане отдаваясь эхом звонким,
Что цитадель Ангбанда укрывал.
А  Моргот втайне час свой ожидал.

Настало время и взметнулось пламя ввысь,
Огня погибельного реки понеслись
Средь ночи зимней белой и холодной,
Равнину обращая в край бесплодный.
Летели к небу дым, огонь и смрад,
Их было видно с Хитлума оград,
В багровых сполохах и дымной черноте
Померкло звезд сиянье в высоте.
Нес ветер тучи пепла, желтой гари,
Огонь на дюнах выжженных оставил
Костей обломки средь безжизненных камней.
Название теперь равнины сей
Дор-ну-Фауглит иль Иссохшая Земля,
 Без пользы вороньем населена,
Что вьется у заброшенных могил,
Отважных многих тот огонь сгубил.
 А за равниной мрачно вдаль глядит
Обрыв скалистый, с севера лежит
Им на пески отброшенная тень,
В полночный ужас превращая светлый день.
Всегда холодная и сумрака полна,
Край Ночи Гибельной зовется сторона.
Стволы сосновые взметнулись в небеса,
Как мачты черные , их ,будто паруса,
Одела хвоя траурных ветвей,
И сотни черных смерти кораблей
По водам призрачным неспешно бриз несет
На берега, где вечно Тьма живет.

Теперь стоял там Берен непреклонный
И через марево равнины раскаленной
За дюнами он видит над пустыней
Тангородрима грозные твердыни.
Голодный конь уныло рядом встал,
Лес горделивое животное пугал,
Но и ужасные пески, где веет смерть,
Такому скакуну не одолеть.

"Ты - добрый конь хозяина дурного,-
Промолвил Берен,- возвращайся снова
К долине Сириона, здесь простимся мы.
Воспрянь!У свежих вод, среди густой травы
Бродить ты станешь, где был Тху повержен.
И не печалься , коль хозяин прежний
Тебя не сможет больше отыскать.
Свободный, будешь ты  с оленями гулять,
Забудешь о работе , о войне
И помечтаешь иногда во сне
Свой быстрый бег направить в Валинор,
На пастбища у Тавроса средь гор."

Песнь Берен в одиночестве запел,
И голос громкий по окрестностям звенел.
Хотя могли его услышать орки
И рыскавшие в Тар-ну- Фуин волки,
И нечисть , что таилась там в тени,
Но не пугали, не заботили они
Того, кто свет покинуть обречен
И сердцем мрачен, а душой ожесточен.
 " Прощай листва, что в кронах на ветру
    Напев заводит тихий поутру,
    Луга,заросшие цветами и травой.	
   За год не раз сменить наряд вам свой.
   Прощай журчанье рек, бегущих с гор,
    Уединенное молчание озер,
Холмы прощайте, долы и равнины,
Высоких пиков снежные вершины,
Прощайте ветры, облака, прощай метель,
Туманов сырость и дождей капель,
В прозрачном небе звезды, диск луны,
Что вечно ослепительно светлы.
Смотреть вам сверху на простор земной
Умрет ли Берен, будет ли живой,
Или томиться в подземелье станет он,
Откуда не дойдет ни крик, ни стон.
Прощай же небо и прощай земля,
Здесь вас своей красой благословя,
Живет под солнцем, под серебряной луной,
Ее не в силах описать язык людской	
Или прославить песней менестрель,
Та ,кто зовется Лютиэн Тинувиэль!
Пусть рухнет мир и тленом обратится,
Вспять времени поток поворотится
И в бездну хаоса низвергнется потом,
Но были сотворенные добром
Моря,рассветы, сумерки, закаты,
Ведь любовалась ими Лютиэн когда-то."

В руке, воздетой к небу Берен сжал
В борьбе ему доставшийся кинжал,
Бросая вызов Морготу бесстрашно,
Чертоги проклял темные и башни
От крепостных зубцов и до подвалов.
И более не мешкая нимало
Вниз по откосу твердо зашагал,
Страх он забыл, надежд с собой не брал.

" Ах Берен, Берен,- раздалось вдруг в тишине,-
  Найти тебя едва ль не поздно было мне.
  Ты сердцем горд, твой дух не устрашим,
   И все ж не время расставаться нам двоим.
  Обычай эльфов мною не забыт,
  Так от любви он отрекаться не велит.
  Пусть слабый вызов бросить я могу,
  Но я не сдамся, все снесу, не убегу,
  Пусть даже рухнет мир и тленом обратится!
  Любимый, глупый! Для чего бежать стремится,
  В меня не веря и пытаясь сохранить
  Любовью любящую? Ту, кто разделить
  С тобою будет рада смерть и муку?
   Она  исчахнет, если на разлуку
   Ты Лютиэн насильно обрекаешь,
   И защитить в благом намереньи желаешь.
   Ведь жизнь без крыльев птице не нужна,
   Тебе поддержкой быть любовь моя должна!.
   Так к Берену вернулась Лютиэн.
  Вдали дорог, где гибельная тень
  Ночного ужаса без устали витает
  И мертвый лес с пустыней разделяет.
   
 Ее в объятий заключив кольцо,
 Смотрел он нежно на любимое лицо.
 " Я проклинаю трижды свой обет,-
   Промолвил Берен,- на дорогу бед
  Тебя приведший. Только где же пес могучий?
  Где Хуан? Верил я, что неотлучно,
  Тебя любя, он станет защищать
  И от пути в обитель мрака охранять."
  "Где Хуан славный я, увы, не знаю.
    Но сердцем чутким, мудрым обладая,
   Жесток, как ты, мой господин, не оказался
    И  глух к моим мольбам не оставался.
   Его я уговаривала долго,
  И вот потом, как будто орк на волке,
   Скакала я на Хуана спине,
   Порой ночною, как огонь во тьме,
  Через леса, долины, топи, скалы.
  Был словно подо мной скакун удалый,
  И долгий путь мне легким показался,
  Хотя ты, видя нас, наверное б смеялся.
  Но вот твое я пенье услыхала -
  ( Так каждым словом вызов злу бросала,
    Не понижая голос Люиэн,
    И не страшась, что слышат Тьма и Тень)-
   Меня на землю Хуан опустил,
Куда неведомо умчавшись,что есть сил."

Как вихрь дыханье и глаза огнем горят -
На помощь Хуан к ним летит назад,
Спешит за Лютиэн в тревоге и  в надежде,
Что зло не дотянулось к деве прежде.
Как тени мрачные к ногам ее сложил
Обличья жуткие врагов, кого сразил
На острове, что высится далеко
Средь Сириона бурного потока.
Одно огромной было шкурой волчьей,
Мохнатой,спутанной,черней ненастной ночи,
И в длинной шерсти  - чары темных сил,
Ее недавно Драуглин носил.
Другое вид имело крыл могучих,
Подобных тем, что у мышей летучих,
И мощные шипы прочнее стали
На этих крыльях когти заменяли.
 Над Ночью Гибельной свет лунный закрывал
Посланец Тху, когда на них взлетал.

Тут Берен пса спросил недоуменно:
"Что ты принес, о славный Хуан? Потаенный
В чем смысл трофеев доблести твоей?
Тобою был повержен чародей,
Тобою с Тху личина сорвана,
Но объясни, зачем нам здесь она?"
И во второй раз Хуан говорил,
Глубок и звучен голос его был,
С ним схоже лишь колокола звенели
На башнях Валинорских цитаделей:
"Ты камень свет хранящий украдешь,
Любовь ли ненависть на помощь призовешь,
У Моргота иль Тингола - не суть,
Любовь иль клятва - выбери свой путь.
Но коль обетом ты пренебрежешь,
Покоя все равно не обретешь,
А Лютиэн  иль умереть одной,
Иль смерть свою связать с твоей судьбой.
Надежды нет и твой неясен рок,
Но не безумна цель,когда бы смог
Одежды смертного и облик изменить
Иначе глупо можешь ты себя сгубить.
Меня послушайте! У Фелагунда план
Хорошим был, но изощреннее обман
Придумать можно, если не боитесь
И слову Хуана последовать решитесь.
Скорей возьмите эти страшные личины,
Вам их придется на себя накинуть
И в жутких мерзких образах предстать.
Кому-то монстром отвратительным летать
В крылатой шкуре преисподней порожденьем.
Другому достается превращенье 
В обличье волка из ужасной стаи,
Что остров Чародея населяли.
Теперь же вам во Тьму идти придется,
Кого люблю ,и за кого не уставал бороться.
Но путь держать я дальше не могу,
Нет пса такого, чтобы другом стал врагу
И с волоколаком вместе был бы рад
Переступить порог Ангбандских врат.
Моим ногам у тех дверей не быть,
Но сердце говорит, что рока нить,
Связала вход, что вам назначено найти,
С судьбой моей. Дальнейшие пути,
Надежды - все скрывается в тумане,
Не вижу ясно, но , быть может, с вами
Нам суждено в обратный путь пуститься,
И вновь прийти к Дориата границам,
Где во владеньях Лютиэн отца
Уже не расставаться до конца.

В молчаньи Берен с Лютиэн стояли
И изумленно голосу внимали,
Который чист, силен был и глубок.
Затем внезапно Хуан вновь умолк,
А через миг уже из глаз их скрылся,
Во мраке ночи наступившей растворился.
Совет ужасный приняли они,
Отвергнув лики светлые свои,
Дрожь омерзения не в силах удержать,
Обличья страшные решились надевать.

Но Лютиэн эльфийским волшебством
Одежды жуткие, пропитанные злом,
Сумела чарами искусными обвить,
Чтоб ужасу не дать сердца разбить.
Личины прежде, чем полночный час настал,
Надежно заговор околдовал.

Едва одевшись в волчью шкуру, Берен
Разлегся на земле голодным злобным зверем.
Из пасти алой капало слюной,
Но взгляд был полон мукой и тоской,
Смотрел он с ужасом, как мышь ползет , с усильем
Таща скрипучие и складчатые крылья.
Вскочив на лапы, быстро побежал,
Под лунным светом с воем среди скал,
От камня к камню вниз с холма спустился.
Здесь темный призрак с ним соединился,
По склону следом тихо соскользнул
И над равниной крылья развернул.


Щербатый камень и пески грядой,
Равниной выжженной, иссохшей, неживой
Раскинулась пустынная земля,
Костей раздробленных в себе не хороня.
И пепел с пылью под холодную луной
С шуршаньем мел,пересыпая, ветер злой.
Из пасти вывалив язык, как преисподней лихо,
Волк в шкуре запыленной крался тихо.
Уж лиг немало он преодолел
Когда рассвет неяркий заалел,
И впереди путь оставался долог,
Когда раскрыла ночь мерцающий свой полог.
Средь дюн во мраке тени смутные качались,
И в тишине пески пугающе шептались.
Настало утро вновь, в тумане и в дыму,
Почти не доставало сил тому,
Кто ,спотыкаясь, брел в обличье волка.
Уже пути не разбирая толком,
Едва добрался до подножья скал.
Крылатый призрак на спине его лежал,
Прищурившись смотрел на тусклый день.
У царства Тьмы стояли Берен с Лютиэн.

Когтям подобно хищным и клыкам
Торчали скалы вдоль дороги тут и там,
Что среди мрака в цитадель ведет
До неприступных подземелий и ворот.
В тени скалы, нависшей над тропой,
Герои наши путь прервали свой.
Дрожа скрываясь в мрачных тенетах,
Дориат видели они в неверных снах,
Смех,музыку, лесов дыханье
И пенье птиц под листьев трепетанье.
Дрожащим гулким эхом, словно стон,
Их разбудил подземных кузниц перезвон
И поступь тяжкая подобных камню ног,
Марш гулкий тысяч кованных сапог.
То орки шли наверх через подземный ход
В разбойный и грабительский поход.
И Балрог предводительствовал им,
Чтоб все живое сжечь огнем своим.

Туман и тени предвечерние сгустились,
В путь снова Берен с Лютиэн пустились,
Как воры на грабеж ночной порой,
Вверх поспешили по горе крутой.
Стервятники вокруг со скал кричали,
А ямы дымные ужасных змей рождали.
Но вот во мрак, что грозовою тучей,
Как тяжкий рок, Тангородрим могучий
Объял гигантской темной пеленой,
Они вошли. И видят пред собой

Громады стен и крепостей твердыни,
Как в  бездну обрывается равнина,
За нею тянется величественный вал,
Что Бауглира подземелие скрывал.
Тень, ужаса полна , под сводом ждет
Его огромных каменных ворот.