Последний раз, они гостили у тёти пять лет назад. За это время, она похоронила мужа, и теперь проживала одна в большом кирпичном доме. Своих детей у тети не было.
Звонили ей Крыковы каждую неделю и всякий раз, она просила приехать к ней, хоть повидаться в последний раз.
Выражение тётушки "в последний раз" и настроило на быстрые сборы.
Крыков зимой изнывал от безделья.
За семь лет, которые он в отставке, так и не смог привыкнуть к тому, что его не поднимают ночью по тревоге. Что в праздники и выходные дни, он всё временя проводит с женой, а не находиться в расположении военной части, или очередной длительной командировке.
Вот и сегодня после завтрака, Валера, стоял в зале у окна, и всё смотрел на гору Мономах.
Было видно, как "канатка" поднимает лыжников к вершине.
- Опять какие-то международные соревнования, - негромко сказал он жене.
Январь подарил много снега, который искрился под ярким солнцем, придавая окрестностям, сказочный вид.
Поросшие кедром и сосной склоны горы, словно притягивали к себе многочисленных туристов и спортсменов. Проложенные трассы для скоростного спуска, каждую секунду прочерчивали фигурки лыжников.
Крыков вздохнул, после полученных в Афганистане ранений, он уже не мог кататься на лыжах.
Валера перевёл взгляд во двор своего дома.
Узкий коридор, прорытый в глубоком снегу, проложен к дороге, ведущей к железнодорожному вокзалу.
- Пойдём покупать билеты, - предложила ему жена, он послушно кивнул головой.
Хутор Мирный, медленно просыпался.
Проснулся Валера рано, залаяла соседская собака. Тихо поднялся с кровати, оделся, вышел во двор.
Вот где-то скрипнула дверь в сарай, забрехала собака. Замычала корова, встречая свою хозяйку.
Этот населённый пункт, в Краснодарском крае, совсем не похож на хутора Дальнего Востока. Большой посёлок, тысяч пять населения. До станицы Тимошевской, где была узловая железнодорожная станция, совсем рядом.
Запели невидимые птицы, солнце поднималось всё выше. Зеленая трава радовала своей свежестью. А какой воздух! Не надышишься!
Январь, тепло, градусов десять, а в Байкальске сегодня, минус тридцать семь!
Планируя себе работу на день, Крыков посмотрел на покосившийся забор, едва державшуюся на одной петле дверь в сарай, пошёл за инструментом.
- Валерка! Племяш! - Услышал он крик тётушки.
Она не просто кричала ему. Она будто сообщала всему хутору, что в доме одинокой, старой женщины, появился мужчина. И пусть все знают это. Уже в первый день, Валеру несколько беспокоило такое обращение тёти. Она словно разучилась говорить тихо, нормальным голосом.
Её кошка и собака, при появлении хозяйки, отходили немного в сторону, понимая, что их чуткий слух, может пострадать от крика.
Обращаясь к Валере, или Вале, тётя орала так громко, что постороннему могло показаться, что она обращается к глухим.
Вот и сейчас, стоя в трех метрах, она надрывалась:
- Валерка! Ты бы срубил старый виноград, куда мне столько! И так вино девать некуда!
Валера невольно вздрогнул. Заткнул ладонями уши и покачал головой.
Тетка удивлённо нахмурила брови.
Эта, ещё довольно крепкая женщина, по натуре, была очень доброй и отзывчивой. После смерти своего мужа, она заметно постарела, но в свои семьдесят пять, была ещё довольно крепкой и подвижной.
А как она любила петь вечерами. Только в это время, остальным рядом с ней, было трудно находиться.
Взяв садовые ножницы, Валера начал вырезать разросшиеся побеги винограда. Ему показалось, что виноград заплакал, когда его ветки падали на землю. Из места среза, падали на землю крупные капли сока.
Валера подставил под капли ладонь, лизнул сок.
- Немного горьковат, - констатировал он.
И тут, он вспомнил кинофильм, который шёл в кинотеатрах лет сорок назад, "Отец солдата".
Особенно запомнилось то место, когда в конце войны, в Германии советский танкист загнал свой танк на виноградное поле. Не успел он выбраться из танка, его ударил в лицо и стал кричать старый солдат - грузин, показывая на виноград:
- Он же живой! Как ты мог!
У Крыкова невольно опустились руки.
- Хватит мучить эти чудные растения, - сам себе приказал он.
- Валера! Племяш!- Совсем рядом услышал он крик тёти. - Так вы решили с Валькой-то переезжать ко мне?!
Тётя, подойдя вплотную к Крыкову, вопросительно посмотрела в его лицо.
И тут, Валера увидел, как из её глаз, ручьём потекли крупные слёзы. Да такие крупные, как капли сока из срезанных побегов винограда.
- А когда решите?! Может, как вернётесь домой?! Сразу начнёте собираться?! - Кричала тетя.
Валера вспомнил, как они с женой переезжали из Биробиджана в Байкальск.
На железнодорожный вокзал пришли все его сослуживцы и молча стояли у его вагона. Когда поезд двинулся с места, они всё шагали и шагали, до конца платформы.
Им тогда трудно было продать свою двух комнатную квартиру за достойную цену.
А какая тяжёлая была хозяйственная сумка, набитыми мелкими купюрами, которыми рассчитался с ними новый хозяин квартиры.
- Тётя, даже если мы продадим квартиру, машину, гараж, нам хватит только на маленький домик. А отремонтировать будет его не на что!
- Не беда! - Крикнула в ответ тётушка. - У меня годок, другой поживёте!
Валера представил, что ему придется каждый день слышать эту добрую, но такую "горластую" женщину и во рту его вдруг стало сухо.
Поужинали поздно.
Валя была занята весь день, ремонтировала швейные машинки, которые ей приносили жители хутора.
Первой, она отремонтировала старую "Зингеровскую" машинку тети. А та, сообщила о мастере, всему хутору.
- Я даже выбросить её хотела! Муж ещё в сорок пятом из Германии привёз! А теперь, она лучше новой шьёт! - Кричала тетка подружкам.
Благодарность женщин за работу Валентины, была разнообразной. Кто принесен две, три банки персикового компота, кто бутыль виноградного вина. В чулане, этих подарков скопилось уже много.
За ужином, Валера выпил стакан красного вина "Изабелла" и вышел на улицу покурить.
Он присел на лавочку, которую сколотил за изгородью, против старого сруба колодца. Им давно уже не пользовались.
Во время войны, когда хутор был оккупирован фашистами, в нём утонул какой-то пьяный немецкий солдат.
Вина тогда тоже было много, и оно было таким же хорошим и крепким.
Валера смотрел на сгнивший сруб, на крупные звёзды, глядевшие на него с неба. Потом резко встал и быстро пошёл в дом.
Жена возилась с очередной швейной машинкой, а тётя пыталась до неё докричаться, убеждая быстрее к ней переехать.
Обе женщины, увидев стремительно входящего Валеру, сразу прервали свои дела.
Крыков подошёл к тёте, пододвинул ей табурет:
- Присядь! Я такое сейчас видел!
Сижу я на лавочке курю, тут крышка у колодца приподнимается, - Валера помолчал, будто набирал в лёгкие воздух, - а там голова немца-утопленника в каске.
Он мне: "Гутен таг! Передай своей тёте, что все эти годы, нет мне покоя днём. И ночью я не могу уснуть. - Валера опять сделал паузу, - так громко она кричит. Покоя мне очень хочется! Яволь. Ауффидерзейн!"
Дверки сруба стали закрываться, я заметил, что из глазниц черепа немца, текли слёзы.
Валера без тени улыбки, смотрел тёте прямо в глаза и говорил тихо и так убедительно, что даже Валя затаила дыхание.
У тёти, широко открылся рот, обнажив её довольно крепкие, крупные жёлтые зубы.
Несколько минут длилось молчание.
Тётя часто-часто дышала.
Валя, едва сдерживала смех, прикрыв ладонью свой рот.
Она то знала, как может шутить её муж.
Наконец, тётя закрыла рот, кивнула Валере, встала с табурета и молча вышла из зала в свою спальню.
На следующее утро, выйдя во двор дома, Крыковы увидели, что их тётя стоит за изгородью у старого колодца, смотрит на закрытые дверки сруба и что-то тихо шепчет.
Днём, тетя стала разговаривать с ними намного тише.