|
|
||
-- Подъем, штрафники!!!
Грубый голос вытряхнул из Виктора остатки сна и скинул с нар на пол.
-- Подъем, подъем, подъем! Боевая тревога!!! -- продолжал разоряться репродуктор.
Немногочисленный конвой спокойно ждал снаружи барака. Да и куда было бежать, когда на сотни миль кругом одна только пустыня.
-- Если завтрака не будет, значит действительно боевая... -- недовольно буркнул бывший пилот ВМС, вся вина которого заключалась в пьяной драке и трех трупах старших офицеров.
-- Ну что ж. Полетаем... -- меланхолично заметил начитанный Брандмейстер, облачаясь в тяжелый летный комбинезон.
За дверями их ждала пробежка до стоянки номер 13. Ровно одна миля и никакого инструктажа и предполетной подготовки. Все просто, как все гениальное. На стоянке уже прогревал двигатели огромный самолет-носитель. Высотное летающее крыло с восемью турбореактивными двигателями своей тенью могло накрыть небольшой стадион. На внешних подвесках висела пятерка маленьких "Гоблинов". Под каждым -- схожих габаритов бомба.
-- Лицемеры несчастные! -- воскликнул Виктор.
-- Маклеллан, думаешь, специально для тебя спроектируют пилотируемую бомбу? -- ухмыльнулся Брандмейстер.
-- Эй! Политические! Отставить разговорчики! Марш по местам, -- гаркнул начальник охраны.
Места в носителе оказалось немного. Пять пилотов-штрафников сидели в изолированном отсеке, из которого позже откроются проходы, ведущие к подкрыльевым подвескам с крошечными истребителями.
Никто не мог сразу сказать, сколько точно прошло времени с момента взлета, но сигнал тревоги застал всех врасплох. Пилоты понуро разбрелись по своим гробовидным машинам.
-- Что ж, полетаем, -- передразнил Брандмейстера Маклеллан, пристегиваясь ремнями к видавшему виды креслу.
Виктор покрутил головой, насколько это допускала дыхательная маска, в попытке разглядеть обстановку снаружи. Фонарь кабины позволял увидеть немногое. Сверху огромной тенью нависала плоскость крыла, Слева висела четверка "Гоблинов" с коллегами по несчастью. Справа вдалеке угадывался еще один самолет-носитель. Внизу, на темном фоне земли тянулись инверсионные нити. Можно было даже разглядеть характерные узелки каждого следа. Звено "Попугаев". Мили четыре, не больше. Для истребительного прикрытия маловато, но вполне достаточно в качестве заградительного отряда.
-- Итак, решаем задачу, -- начал рассуждать вслух Виктор, -- Дано: реактивный самолет типа "Гоблин" почти стандартной комплектации.
Еще на земле Маклеллан заметил заклепанные пулеметные порты. Авионика в кабине тоже несколько отличалась от представленной на тренажере. Радиостанция была полностью демонтирована. Коллиматорный прицел отсутствовал. Все остальные приборы были как будто бы на месте: указатель скорости, барометрический высотомер, авиагоризонт, компас, часы, датчик расхода топлива и уровень оставшегося горючего в баке.
-- Требуется: вернуть собственнику полезную нагрузку, -- продолжил размышления Маклеллан.
В том, что нагрузка была полезной, Виктор не сомневался. На земле сказали, что они повезут муляжи, чтобы рассеять плотную противовоздушную оборону и отвлечь перехватчики противника. Но на деле оказалось, что единственным муляжом является детектор излучения, послушно воспроизводящий зацикленную запись показаний счетчика Гейгера для фоновой радиации. Какие еще уловки ждали своего часа, можно было только догадываться. А на уме вертелась одна единственная фраза: "Когда-то, давным-давно... слово 'атом' означало 'неделимый'...". Интересно, что бы на это сказал Брандмейстер? Скорее всего, что-нибудь в своем стиле, типа "Не мечите бисера, дружище...".
Продолжая проверку, пилот-штрафник взялся за ручку управления. Крыльевые элероны послушно занимали требуемое положение. А вот рули высоты и поворота из кабины не просматривались.
-- Будем думать, что они не забыли снять струбцины, -- пробормотал себе под нос Виктор, -- но что у нас на счет двигателя?
Маклеллан окинул взглядом приборную доску, не найдя активатора зажигания на привычном месте. Молодой человек нахмурил брови, но ответ был найден в то же мгновение. Активатор был предусмотрительно снят, а на гнездо была поставлена неприметная заглушка. Пилот мрачно усмехнулся.
-- Значит вот как...
Заглушка, впрочем, не обладала антивандальными качествами. Через секунду Виктор изучал электрическую проводку под этой секцией приборной панели. Двухпозиционное стартовое реле было заменено безусловным соединительным узлом. Штрафник хмыкнул в сомнении:
-- Вряд ли они шунтировали эту цепь. Скорее всего... -- тут он взглянул наверх, пытаясь разглядеть механизм подвески, -- просто добавили еще один ключ. Что может быть проще последовательного соединения двух ключей?
Но самолетом должен распоряжаться пилот. Так решил Маклеллан, разрывая контакт стартового реле. Делал это он предельно аккуратно, поскольку в его планы входило восстановить управление летательным аппаратом. Увы, прочие части плана продолжали оставаться на концептуальном уровне.
Как можно достичь родной территории, находящейся за десятки тысяч миль отсюда, имея в своем распоряжении самолет-малютку с запасом топлива на восемьдесят минут полета и развивающим максимальную скорость в шестьсот пятьдесят миль в час? Простое перемножение двух величин не приносило ничего кроме разочарования, к которому примешивалась крупица раздражения. Маклеллан не любил имперскую систему мер, предпочитая ей стандартную международную.
-- Но ты здесь именно потому, что думаешь иными категориями, чем все вокруг, -- напомнил себе Виктор.
Вариант с подцеплением обратно к носителю отпадал сразу. Препятствиями были законы аэродинамики, конструкция подвески и статический потолок "Гоблина". Заправка в воздухе исключалась самой конструкцией самолета. В качестве возможного решения напрашивалось использование попутного ветра. Маклеллан уже собрался хорошенько обдумать эту мысль, как все рывком провалилось в бездну. Пилот успел мельком заметить стремительно тающий в небе силуэт носителя, поскольку его собственный самолет клюнул носом и вошел в крутое пикирование. Приборы словно взбесились. Высотомер спешно сбрасывал сотни футов. Стрелка вертикальной скорости застыла в крайнем положении - минус тридцать футов в секунду. Курсовая скорость, впрочем, изменилась не сильно. Только вот вектор движения самолета был круто направлен к земле.
Виктор осторожно потянул ручку управления на себя. Им двигало желание убедиться, что отклоняемые плоскости не слишком эффективны на высоте девяносто тысяч футов. Хотя реальная высота могла отличаться от показаний прибора несколькими милями. Данные барометра на такой высоте были крайне неточными, а радиовысотомера в конструкции "Гоблина" не предусматривали изначально.
Маклеллан улыбнулся, представив себе, как натужно воют турбины машин других, пилотов, менее осведомленных в технических тонкостях экстремального воздухоплавания. Но улыбка не смогла удержаться на мрачном небритом лице летчика-штрафника. Внезапно заныли кости, потом мелко застучали зубы. Самолет било мелкой дрожью. Все-таки имитация полета в четырех видеостенах это одно, а настоящий вылет - нечто совсем иное. Виктор помотал по сторонам головой, словно пытаясь разглядеть трансзвуковые течения на крыльях. Но "Гоблин" не преодолел звукового барьера. Более плотная атмосфера понемногу гасила скорость неуправляемого летательного аппарата.
Наконец рули обрели хоть какое-то влияние на встречный поток воздуха. Маклеллан лихо крутанул полубочку и взял резко на себя. В глазах почернело, в голове стоял неясный шум, но все-таки пилот вывел машину из пикирования, не потеряв сознание. "Die Sturmfogel kehren nach Hause zuruck" - не без усилий вспомнился реликт далекого детства. Большого труда стоило также удержание "Гоблина" в пологом планировании. С другой стороны, это отвлекало от самых мрачных мыслей.
Кларисса... Сердце защемило от древней как мир ностальгии. Виктор не видел сестренки более десяти лет. В той жизни она была хрупкой болезненной семилетней девочкой. На операцию не хватало денег, а летное училище сулило внушительную стипендию. Другой мир вспоминался драками с курсантами близлежащего пожарного училища. Столкновения происходили, разумеется, из-за девчонок. Будущие пожарники беззастенчиво возили девиц на учебной "Саламандре" по всему городу. Юные пилоты себе такой роскоши позволить не могли. Только лишь раз прошел заезд по бетонке аэродрома: "Попугай" против пожарной машины. Но кто тогда победил, Виктор уже вспомнить не мог. Да это и не было существенным. Ведь отличие между пилотами ракетных бомбардировщиков и пожарниками было минимально. Крепкие парни в касках и масках, с лицами честных героев, насквозь пропахшие керосином. Только одни носили черные куртки с золотыми фениксами, а другие - темно-синие кители с белыми орлами. Одни сжигали книги, вторые испепеляли людей. Хотя сами пилоты предпочитали называть себя "стекольщиками", поскольку результатом работы были стеклянные озера. Стеклянные озера на месте городов.
-- Куда собственно лететь? Какой курс держать? -- спохватился Виктор.
На планшетке виднелся аккуратный фрагмент карты вражеской территории сто на сто миль. Центр карты был обведен жирным красным цветом. Надо полагать, это была цель для бомбометания.
Но Маклеллан развернул карту. Осталось только выбрать направление строго на восток, и можно будет узнать свои точные координаты, сопоставив местность с картографическими данными. Самолет продолжал плавное снижение. Высотомер утверждал что под фюзеляжем еще двадцать семь тысяч футов. Бросив мимолетный взгляд на землю, Виктор был склонен согласиться с показаниями альтиметра. Но очертания местности никак не вязались с имеющейся картой. Лишь спустя мучительные две минуты поиска пилот определил свое положение на этом издевательском фрагменте, вложенном в планшетку. Но облегчения это не принесло. Маклеллан порядочно удалился от первоначальной цели, ориентиры под крылом приходились аккурат на самый краешек рисунка. Хорошо еще, что удалось определить вектор движения, который, впрочем, неясно как долго сохранится неизменным.
Оставалось подумать о ветре. Разумеется, Виктор не нашел на карте ничего, что хотя бы отдаленно напоминало розу ветров. Как назло, погода была безоблачной, и взгляд свободно скользил по небесным просторам, не в силах зацепиться ни за один ориентир. Вдруг самолет легонько тряхнуло. Слева вдалеке расплывалась грязная клякса. Потом появилась еще одна, и еще. Зенитный огонь был неплотным. Возможно, сказывалась нехватка снарядов. Пятна разрывов приходились то выше, то ниже самолета. Радиолокационный прицел давал большую погрешность для столь малоразмерных целей. Зато теперь Маклеллан мог судить о направлении воздушных потоков, хотя бы и в небольшом диапазоне высот. Но попутный ветер был на большей высоте. Продолжать планирование с выключенным двигателем не имело дальнейшего смысла. Да и на средних высотах зенитный огонь куда более эффективен.
Маклеллан замкнул электрическую цепь. Сжатого воздуха перед заборником хватало, так что турбина запустилась без проблем. Но Виктор не спешил выводить ее на полную тягу. Крейсерский режим, а тем более форсаж, заведомо не являлись оптимальными в смысле расхода топлива на милю пройденного пути. Задача была далеко не тривиальной. С ростом высоты падало сопротивление воздуха, но падала и мощность турбины. На малых высотах бесчинствовала зенитная артиллерия, да и местность была незнакомой. Наконец, финальным доводом к полету на большой высоте было подозрение о наличии барометрического бомбосбрасывателя, могущего осуществить бомбометание с трех, а то и с пяти километров. А наверху главное -- не влететь в тучу ракетных самолетов местной ПВО. Даром что маленькие, эти "Кометы" как пираньи разорвут любой самолет на клочки.
Округлость горизонта была заметна на глаз. Видеосимулятор не обеспечивал подобного уровня реализма. Конечно, Виктор знал, что Земля не плоская, но также помнил, что форма планеты далека от сферы. Не так уж плохо, когда голова набита цифрами и фактами. Главное, чтобы это были нужные цифры и действительные факты, набитые в требуемой последовательности. Удручало единственное, что учесть кривизну земной поверхности не представлялось возможным.
Внезапно по кабине метнулась тень. Виктор вынырнул из рефлексивных размышлений обратно в реальность. Прямо по курсу "Попугай" завершал боевой разворот, но Маклеллан лишь поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, словно за прозрачным фонарем показывали увлекательное, но безопасное кино. Это походило на безумие, но настоящим безумием было тратить топливо на воздушную акробатику, даже если бы на самолете стояло штатное вооружение. "Попугай" прошел под брюхом и скрылся в слепой зоне задней полусферы. Казалось, что пилот истребителя испытывает сомнения насчет пуска ракеты. Это действительно было экономически нецелесообразно. А может, заметили полезную нагрузку. Правда, оставалась вероятность пушечной атаки, но учитывая разницу в скоростях...
"Попугай" пронесся над кабиной и вырвался вперед. Наверное, пойдет в лобовую атаку и расстреляет из пушки, - едва успел подумать Маклеллан, как по глазам ощутимо ударила вспышка. Виктор мысленно выругался. В старые времена курсанты летали со светофильтрами. А нынешний шлем, наверняка, повидал и Вторую Мировую. Милях в двухстах позади неторопливо набухал пылевой гриб. "Попугай" свалился в штопор. Похоже, что вся бортовая электроника на его борту спеклась.
Виктор позволил себе легкую передышку. На борту "Гоблина" электроники не было вовсе. Брандмейстер сказал бы, что эта малышка - просто-напросто трубка Пито, плавно переходящая в сопло Лаваля. Это отличие от новомодных статически-неустойчивых леталок, в данном случае, приходилось как нельзя кстати. Проще по конструкции был только цельнопластиковый глайдер, но планеризм, как занятие для думающих людей, доживал последние дни. И сейчас Маклеллан остро прочувствовал нехватку этих особых навыков. Виктор владел терминологией и понимал механизмы восходящих и нисходящих потоков, ведь не зря же он сразу после учебки отбарабанил одиннадцать месяцев в метеорологической службе ВВС. Но теперь это помогало слабо. Нужно было особое чутье, чтобы в ясном небе поймать лифт.
-- Ну, хотя бы один дохлый термик, -- обратился к пространству пилот, с сожалением убирая обороты.
Турбина зашелестела на холостом ходу. Маклеллан напрягал зрение, но ничего кроме тоненькой полоски перистых облаков у самого горизонта не заметил. А попутный ветер, несмотря на свою силу, добавил бы от силы сотню-другую пройденных миль. Снижаться ниже в поисках подъемной силы летчик не собирался, так что оставалась одна возможность: струйные течения.
-- Но не время мечтать о синоптических картах, -- одернул себя Виктор и направил самолет к белому лоскутку, парящему в удалении.
Стрелка тахометра вновь поползла вверх. За ней нехотя пополз указатель температуры камеры сгорания. Часы отсчитывали вторую половину первого часа полета. Следы ядерного удара остались позади. Внизу проплывали живописнейшие леса, поля и реки. Но желания любоваться красотами природы почему-то не возникало. Правда, почему-то вспомнилась поездка в Европу. Это тоже было в той жизни: "Наш полет проходит на высоте десяти тысяч метров над уровнем моря. Температура за бортом минус пятьдесят градусов по Цельсию"
-- Почему мы не остались в Старом Свете? -- спросил себя Виктор и сам же ответил:
-- Потому что были полны дурацкого оптимизма и надежды на лучшее для родной страны.
Снаружи прозрачного фонаря действительно свирепствовал пятидесятиградусный мороз. Спасибо конструкторам за гермокабину. И за тепло от турбины, тоже спасибо.
Внезапно самолет вздрогнул. Спустя четверть минуты машину тряхнуло снова. Виктор довольно крякнул и принялся за маневр. Это было то, что он искал и на что надеялся. Струйное течение. Скоростная воздушная река. Если оставаться в потоке, можно просвистеть над Азией и выйти к Тихому океану. Хватило бы кислорода, ведь высота немаленькая.
-- Экономим горючку, - решил Виктор и задроселлировал турбину.
Немного подумав, впрочем, заглушил двигатель совсем. И дал себе немного времени помечтать.
-- Неплохо пройти над Японией и поймать дорожку облаков над теплым океаническим течением. Если все сложится, клауд стрит домчит меня до западного побережья за сорок восемь часов.
Итого предстоял изматывающий долгий полет в абсолютном одиночестве. В этом полушарии полеты гражданской авиации замерли из-за очередной ядерной войны. Два прошедших ядерных конфликта сказались на планетарной экологии весьма неблагоприятным образом. Одним из последствий стало кардинальное изменение всех струйных течений планеты. Лететь по неизвестной воздушной реке было сложно. Самым трудным было уловить тот момент, когда планирующий самолет походит к нижней кромке течения, и тогда надо вновь запускать турбину, чтобы за минуту набрать высоту для дальнейшего планирования. Если опоздать, то результатом будет турбулентность и пустая трата бесценного горючего.
Виктор зевнул и, резко тряхнув головой, уставился на циферблат кислородного манометра. Давление было в порядке. Маклеллан перепроверил показания прибора еще раз. Тут до него дошло, что он не спал почти целую вечность. Часов двадцать, а может и все тридцать. А часы лишь показывали пятый час полета. Когда-то Виктор гордился своим чувством точного времени, но после двух лет, проведенных в штрафном учреждении, он сильно сомневался в сохранности этой способности. Пошарив по многочисленным карманам летного комбинезона, молодой человек достал крохотную бумажную трубочку с желтоватыми таблетками внутри. Первитин... Все что ему досталось от найденного однажды на самолетной свалке древнего медицинского комплекта. Не то, чтобы Виктор собирался бежать - в пустыне это нелепо, просто от других препаратов было еще меньше проку. Проглоченные таблетки постепенно произвели нужный эффект, хотя Маклеллан почти не ожидал ничего от этой трижды просроченной фармацевтики. Волной накатила бодрость и сразу обострилось чувство голода.
Тем временем, легкую дымку внизу сменила плотная облачность. Теперь струйное течение могло сыграть злую шутку с пилотом. Образовалась дилемма: набрать высоту и сориентироваться по звездам, рискуя потом не вернуться в струю, или продолжать полет вслепую, полагаясь лишь на безбожно врущий магнитный компас. Впрочем, испытывать муки выбора не пришлось. Самолет основательно тряхнуло и выкинуло из струйного течения. "Видимо, крутой изгиб, и дальше нам в разные стороны", -- подумал Виктор про переменчивое синоптическое явление.
Где-то внизу проплывали скромные владения страны Восходящего Солнца. Ветер перемен за последние десятилетия мельничным жерновом гулял по миру, но чудом обошел стороной Японию. Способствовал ли этому традиционный уклад островного народа, или духи предков стояли на страже, Виктору было неведомо. Маленький несуразный самолетик одолел не одну сотню миль. За прозрачным переплетом фонаря наступал вечер. Первитин одалживал фальшивую бодрость. Затянувшаяся попытка обмануть судьбу мимолетными включениями двигателя и последующим планированием подходила к логической развязке. Индикатор топливного бака указывал на нулевую отметку.
Внезапно что-то блеснуло в лучах заката. Маклеллан скептически оттопырил губу, но зрение напряг.
-- Силы небесные, - крякнул пилот, -- Я думал, это было целиком голой пропагандой.
Слева по борту, сверкая паутиной такелажа, в воздухе висел чудовищных размеров дирижабль. Аэростат круглосуточного контроля за воздушным и водным пространством. По идее, парящая база была утыкана всевозможными средствами обороны, но тот факт, что чужой самолет смог так приблизиться, говорил о многом. Например, о том, что кризис есть кризис, и родина самураев знатно поиздержалась за это смутное время.
-- Интересно, есть ли там экипаж? -- вслух задал себе вопрос Виктор, - Или там одни роботы?
Роботы. Как плотно сплетены нити судьбы. Именно в Японии придумали и изготовили первых собак-роботов. Тогда они служили для увеселения. Но мир чистогана приобрел лицензию на производство. И с конвейеров Северной Америки стали сходить Механические Псы.
Сблизившись с летательным аппаратом легче воздуха, Маклеллан смог, наконец, полностью оценить масштабы инженерного произведения. Величественная конструкция была продумана до мельчайших подробностей. Даже такой момент, как причаливание самолетов, не был упущен. Перпендикулярно днищу вниз уходила длиннющая штанга. Она сочетала в себе множество функций. Это была и длинноволновая антенна, и место для метеорологической аппаратуры. Но основным элементом был радиальный согласователь скоростей. Тонкие кевларовые тросы различной длины с механизмом захвата на конце носились вокруг осевой штанги, описывая круги различного радиуса. Это было вызовом даже существующим технологиям. Радиус должен был быть достаточно велик, чтобы пилоту не приходилось бросать самолет в крутой вираж. Тангенциальная скорость механизма захвата также должна была быть не ниже посадочной скорости причаливающих летательных аппаратов. Все это требовало большой угловой скорости вращения троса. На трос также приходились большие нагрузки, как статические из-за центробежной силы, так и динамические, возникающие при ударном присоединении массы. И летчику надлежало быть предельно аккуратным, ибо трос мог разрубить любой самолет на мелкие дольки.
Выйдя на мелкий вираж подходящего радиуса, сравнял скорость самолета с линейной скоростью троса. Примерился один раз, затем второй. Только на третий заход у Маклеллана хватило духа исполнить задуманную стыковку. Фюзеляж дернуло, трос привычно принял на себя удар. Скорость быстро падала, трос обмяк, и маленького "Гоблина" закрутило так, что Виктора едва не вывернуло наизнанку. Наконец, движение прекратилось. Трос был подхвачен длинной стрелой крана, и аппарат непрошеного гостя доставлен на борт и подвешен над одной из приемных платформ.
Маклеллан ожидал непростой встречи. Думал, что на палубе уже выстроились десятки бойцов охраны. Но действительность оказалась проста до разочарования. Навстречу госту неспешно вышел один единственный человек. На нем был высотный гермокостюм устаревшего образца. За спиной виднелся кислородный баллон. Лица было не разглядеть под блестящим светофильтром шлема. На поясе отчетливо выделялась пистолетная кобура и меч в ножнах. Проку от катаны на высоте десять тысяч метров было немного, но традиции следовало соблюдать. Самурай подошел вплотную к самолету и остановился, ожидая ответной реакции со стороны пилота. Маклеллан закусил губу и призадумался о способе общения.
-- Иероглифы? Будут вам иероглифы.
Маклеллан взглядом обшарил кабину. Надо было найти, чем рисовать, и на чем. Первую часть головоломки Виктор решил легко. Между ног пилота располагался массивные ручки рычага катапультирования. На рычаге висела неприметная свинцовая пломба. Кто бы мог предположить, что предохранительная пломба может пригодиться в таком качестве. Со второй частью пришлось потрудиться. Извлечь выцветший прямоугольник карты из планшетки оказалось нелегким делом. Надо постараться, чтобы не разодрать ветхое бумажное полотно на лоскутки. К счастью, Виктору было не занимать ловкости. Заветный лист бумаги нехотя отделился от пластиковой основы. Оборотная сторона оказалась изрядно пожелтевшей, но все же пригодной для рисунка.
Сжимая в руках маленький кусочек свинца, Маклеллан бережно выводил линию за линией. Закончив работу, пилот усмехнулся и прижал картинку к прозрачной поверхности фонаря. Послание не могло остаться непонятым, несмотря на всю свою схематичность. На бумажном листе были изображены весы, на одной чаше которых был череп с перекрещенными костями и знак радиоактивности, на другую чашу уравновешивала канистра и красноречивая буква O с нижним индексом 2. Разгерметизировать фонарь, а тем более покидать кабину, Виктор не собирался. Все-таки высота десять тысяч метров, а на пилоте был отнюдь не автономный высотный скафандр.
* * *
Бросив прощальный взгляд на воздушную станцию, Виктор понял, что за вопрос мучил его последние полчаса. Как островитяне исхитрились сделать этот дредноут невидимым для радаров? Пускай оболочка дирижабля была пластиковой, но металлических конструкций на палубах было предостаточно. Крылась ли разгадка в ионизированной атмосфере вокруг объекта, или невидимость была достигнута другим способом? Виктор чувствовал себя слишком уставшим, и оставил мысли на эту тему до лучших времен.
На темном небосводе проступили звезды. Под монотонную вибрацию двигателя Виктор продолжал поочередно бороться со сном и земным тяготением. Топливный бак постепенно пустел. Пилот удерживал курс на Алеутские острова. Маклеллану было наплевать на воздушные коридоры и государственные границы, главным было вернуться домой. Казалось невероятным, чтобы за многочасовой полет ни одна радарная станция не уловила металлическую птицу. Видимо от пуска зенитной ракеты операторов удерживала экономическая нецелесообразность этого деяния. Ядерные войны сказались не только на природе, но и радикально перетасовали расценки на продукцию. Мировые биржевые котировки остались в прошлом. Огрызки рыночной экономики сохранились только в США. Все остальные страны скатились на рельсы административно-командной системы. Применительно к высокотехнологическому оружию это означало, что где-то подобных систем не осталось вовсе, и большой удачей было иметь в арсенале несколько десятков единиц почти бесценного вооружения.
На горизонте блеснули огни. Вереница источников света намекала на линию, вдоль которой тянулись Алеутские острова. Когда-то, незадолго до первой ядерной войны все острова архипелага были соединены автомагистралью от самого побережья Северной Америки. То были времена большой стройки и большой дружбы. Хайвэй до Камчатки был воплощен в реальность, но так и не успел окупиться.
Виктор вспомнил о бомбе под брюхом "Гоблина". Интересно, какую дрянь они прицепили, чтобы невозможно было спокойно приземлиться? Автономный радиовысотомер? Вряд ли, ведь для этого требуется источник питания. Да и электроника крайне чувствительна к излучению. Скорее всего, это простая анероидная жестянка. Против такого, с позволения сказать, прибора у Маклеллана имелся свой прием. Снижение с малой вертикальной скоростью. Хоть спуск на пять километров и займет целый час, зато смертоносный груз останется на коварной подвеске. Оставалось лишь мысленно поблагодарить японца за полный бак превосходной горючки. И за новенький кислородный баллон, несмотря на заминку с его установкой.
Потихоньку сбавляя высоту, Виктор продолжал мучиться вопросом, а что если бомбодержатель все-таки оборудован радиовысотомером. Наконец, сомнения одолели уставшего пилота, и он, скрежетнув зубами, крутанул лихую полубочку. Теперь земная твердь повисла у него над головой. Маклеллан особенно отчетливо прочувствовал, что внутренности буквально скучивает судорогой от голода.
-- Ничего, уже осталось недолго, -- успокаивал он себя, -- Все-таки я был лучшим пилотом. Да и остаюсь им. Мастерство не пропьешь.
На убаюкивающие воспоминания уже не оставалось запаса высоты. Предельно сконцентрировавшись, Виктор не заметил, как минул отведенный для снижения час. В каких-то двухстах метрах над головой серой пеленой проносилось полотно пустынного шоссе. Автострада убегала вдаль и исчезала за перевернутым предрассветным горизонтом. От острова к острову дорога вела к побережью. По счастью, снаружи стоял полный штиль. Но головную боль приносила не погода, а долгое висение вверх тормашками.
Далеко спереди на асфальтовом полотне показалась яркая точка. Она нехотя увеличивалась в размерах. Если машина шла бы навстречу, она промелькнула бы за одно мгновение. Маклеллан криво усмехнулся. Кому-то приспичило мчаться в такую рань на материк. Что ж, нам по пути. Хотя топливный бак почти пуст. И надо что-то придумать с посадкой. Приземляться на лыжу, не сбрасывая бомбы, было невозможно. А ронять ядерный заряд, пускай и с десятиметровой высоты, Виктору категорически не хотелось. Ответ пришел почти сразу.
Никто в машине еще не заметил парящего над ним "Гоблина". Тяжелый ярко-оранжевый жук занимал всю верхнюю полусферу. Пилот мог разглядеть толпу нетрезвых подростков, туго набившихся в кузов автомобиля. Золотая молодежь везде веселится одинаково. Настал момент истины.
Водитель роскошного гибрида лимузина и пикапа был почти невменяем. "Это даже хорошо", -- подумал Виктор. Трезвый автомобилист чуть что, ударил бы по тормозам. А тут "Гоблин" на мгновение завис над длинной крышей жука, довернул еще одну полубочку и грузно плюхнулся вниз, продавливая днище багажного отсека. Маклеллан возвел хвалу автомобильной промышленности родной страны. Шестиколесный жук по массе превосходил маленький самолетик Виктора и даже не сбавил скорости. Только рессоры слегка всхлипнули, принимая на себя внезапно свалившуюся нагрузку.
Автомобиль продолжал настойчиво мчаться вперед. Маклеллан устал настолько, что перестал понимать невиданное доселе благорасположение фортуны к своей персоне. По сердцу опять резанула ностальгия. "Я так хочу домой", -- подумал Виктор, но тут же перешел к более прозаическим мыслям о еде. Отстегнув кислородную маску, пилот отодвинул часть фонаря назад. В лицо ударил свежий морской воздух. Улыбнувшись, молодой человек щелкнул замками ремней и покинул кабину самолета. Пройдя чуть вперед по грузовой части кузова, летчик перегнулся через боковое ограждение и заглянул в салон автомобиля. Пассажиры несколько удивились гостю. Один, наиболее трезвый из них, вяло пробормотал заплетающимся языком:
-- Ты кто такой?
-- Я ваша коллективная мескалиновая галлюцинация, -- кисло улыбнулся Виктор, -- Пожрать ничего не найдется?
Заполучив металлическую полулитровую банку энергетического напитка, Маклеллан удалился обратно в кабину пилота. Отхлебывая химическую дрянь, он не переставал удивляться безумию, волной захлестнувшему мир.
На горизонте уже рассвело. К лучам восходящего светила примешивалось красно-синее мерцание. Проблесковый маяк пожарной машины было не спутать ни с чем. Шестиколесный жук стал сбрасывать скорость, а, поравнявшись с "Саламандрой", полностью остановился. Из салона высыпали пацаны и девчонки, вперемешку галдя: "Ух-ты, давай посмотрим!".
Около "Саламандры" препирались зябнущие на холодном ветру пожарники. До Виктора долетали обрывки их жаркого спора.
-- Я же говорил, что мы опоздаем! Уже утро.
-- Что же теперь, ждать следующей ночи? Зрители обойдутся.
За полотном дороги простирался остров. У самой кромки шоссе стоял одиночный домик. В нем затаился один из редких ныне библиофилов.
-- Сожгут беднягу, -- про себя отметил Виктор и тут же спохватился, -- Да у них же керосина полная цистерна.
Бодро перемахнув через кузов, летчик-штрафник ступил на землю. Брандмейстер был слишком занят приготовлениями к пожару, чтобы сразу заметить странного прохожего в туго зашнурованном компенсационном костюме.
-- Приехали издалека? -- спросил главного пожарника Маклеллан.
-- Из Фэрбенкса, -- небрежно бросил брандмейстер, но, взглянув на собеседника, осекся.
-- Не одолжите храброму пилоту керосина?
Брандмейстер успел расстегнуть кобуру, но, получив удар летным шлемом по своей пожарной каске, упал ничком.
Подняв пистолет, Маклеллан привычным жестом заткнул оружие за пояс. Отняв у пожарника брандспойт, летчик, как ни в чем не бывало, направился к своему самолету. Следом волочилась длинная змея шланга. Надежно закрепив наконечник шланга в горловине топливного бака, Виктор вернулся к пожарной машине и врубил насос. Змея вздрогнула и стала послушно наполнять емкость горючей жидкостью. Стоящим в растерянности пожарным, пилот зло процедил:
-- Варвары. Керосин ведь для того, чтобы летать!
Водитель и пассажиры машины тоже замерли на месте. Похоже, им было все равно, на какое именно зрелище глазеть.
Заглянув в кабину Саламандры, Виктор взял рацию.
-- Эй дружище, соедини меня с Вашингтоном! Да, двадцатый участок. Тут кое-что важное.
Сквозь шум статических помех, донесся молоденький женский голос.
-- Двадцатый участок на линии.
-- Оператор, это брандмейстер Админ, жетон номер раз-два-три.
Этой шутке знающие люди научили его еще в казармах посреди пустыни. Уверяли, что срабатывает в восьмидесяти процентах случаев. Получилось и на этот раз.
-- Подлинность подтверждена. Сформулируйте запрос.
-- Требуется адрес. Кларисса Маклеллан.
В минуту молчания на том конце провода могло уместиться целое столетие. Наконец, долгожданный ответ:
-- Брандмейстер, карточка Клариссы Маклеллан аннулирована. Причина: смерть в результате несчастного случая. Родственники переехали в Чикаго...
Дальше Виктор не слышал ничего. Государство все-таки отняло у него самое дорогое, что оставалось в этой беспросветной жизни. Из сомкнутых глаз потекли слезы горького отчаяния. Такая долгая дорога домой, и все напрасно.
Начинающая трезветь молодежь толкала друг друга локтями в бок:
-- Погляди, прям как "родственники" в гостиной. Даже лучше, чем на видеостене.
Лишь один парень воспринял происходящее с полным участием:
-- Могу я чем-то помочь, сэр?
Виктор взял себя в руки и утвердительно кивнул собеседнику головой. От взгляда пилота завеяло холодной сталью. Маклеллан принял окончательное решение. Прежде чем отключить переговорное устройство, летчик отпустил скупую реплику оператору вашингтонского отделения:
-- Мой совет, леди. Покиньте город. В ближайшее время в нем станет неуютно. Конец связи.
Затем Маклеллан обратил свой взор на пустые серые, как вываренное мясо, лица. Пожарники отшатнулись, будто от удара. Виктор удостоил их лишь одной фразой:
-- Держитесь подальше от крупных городов.
Сказал, как выплюнул.
Один пожарный набрался смелости и опасливо спросил:
-- Почему?
Виктор уже выключил насос и направился к своему самолету. Из-за его спины донеслось:
-- Мы всегда жгли не то, что следовало.
Жук тронулся с места и через минуту шел на максимальной скорости. За рулем был парень, не чуждый сочувствия. Турбина самолета шелестела на малой тяге. Летчик перевел закрылки во взлетную позицию. "Гоблин" ослабил нагрузку на кузов машины. Виктор плавно завел сектор газа в крайнее положение. Форсаж. Удар об изголовье кресла, секунда темноты и свободный полет. Курс известен. Цель - НОРАД. Центр ПВО Материка. Пусть поднимают все "Попугаи" на перехват. Пусть развертывают зенитные батареи. Маклеллан знал, что он лучший.
Вокруг горы надрывались сирены. Звенья перехватчиков бороздили закрытое воздушное пространство. Но Штрафник пришел по шоссе. На высоте десяти метров. В спешке захлопываются створки тяжелых ворот, ведущих внутрь горы. Комплекс был рассчитан на удар снаружи. Ворота тяжелы, и их невозможно поторопить. Уже осталась двухметровая щель. Со скоростью шестьсот пятьдесят миль в час в этот зазор проскакивает компактный "Гоблин". Самолет теряет крылья, но это уже неважно. Полезная нагрузка уже доставлена. Двери смыкаются, и в следующее мгновение гора вздрагивает от удара изнутри.
|