Аварийное освещение топило рубку в кроваво-красных отблесках. Так вот что по нашему означает видение ситуации в розовом свете. Не успел я додумать эту мысль, как в наушниках прогремел голос капитана:

- Реакторному отсеку, говорит рубка, доложите статус.

Ответа не последовало.

- Когда же, трамтарарам, возобновите энергоснабжение? - не выдержав, воскликнул в сердцах командир.

- Говорит реакторный отсек, - отозвалось в наушниках, - в отсеке сильная течь. Пытаюсь устранить.

Голос был почти неразличим на фоне громкого шороха статических помех. Словно связь велась сквозь звездные просторы Вселенной, а не из-за соседней переборки. Видимо, течь была и вправду сильной.

Вообще, командир у нас был превосходный - настоящий гвардеец. Стрелок главного орудия - самый пожилой в экипаже - утверждал, что лучшего командира не найти во всем Имперском Флоте. Просто ситуация сложилась скверная. Думаю - на редкость скверная, раз капитан теперь срывал голос на меня.

Не было никакой нужды в этом крике, поскольку нас разделял всего лишь ящик радиоаппаратуры, да и ларингофоны работали штатно. Я, как офицер, отвечающий за коммуникационное оборудование, послушно кручу верньеры настройки, но скорее ради собственного успокоения, поскольку связываться абсолютно не с кем. И капитан знает это не хуже меня. Знает, но все же спрашивает, правда, без малейшей надежды в голосе:

- А отдельная двадцать пятая?

Я откладываю наушники в сторону и тянусь к низкому потолку за откидными ручками перископа. Снаружи, судя по хронометру, должна быть ночь. Но кругом только бушующее пламя. Надрывно гудят трансформаторы, но на грани слышимости к ним примешивается рев пожарищ. Столько огня нет, наверное, даже в аду. Неужели керосин может так гореть? Ах да, это еще и зарево над городами за горизонтом. Точнее над тем, что осталось от городов за эту долгую ночь.

Просветленная оптика точно и беспристрастно передает апокалиптичную атмосферу. Я почти чувствую вкус керосина и ощущаю запах его горения. Впрочем, аромат присутствует на самом деле. Люк, ведущий в левое отделение, дымится. От жары на нем лопается краска. Хлопки звучат все громче и громче, перерастая в гулкие титанические удары по внешней броне толстого тяжелого корпуса.

Гром удара возвращает меня к действительности. Поздний вечер. Ночь обещает быть темной и холодной. Небо на горизонте размеренно бичуют огненные, но быстро тающие росчерки. Это не приносит света, и кто-либо перестал обращать внимание на удаленную пиротехнику. Незнакомые гвардейцы зябко кутаются в серые шинели и активно топчутся, пытаясь согреться. То и дело на землю брякается чья-нибудь лазерная винтовка.

Ну вот мы и в сборе. Почти полный комплект - двадцать шесть человек. Наш Инженер задержался и просил не ждать, а только взять порцию на него в столовой. Мы как раз туда направляемся.

Десятки солдат и офицеров сидят вперемешку за длинными столами, обсуждая грядущую ночь и то, что она может принести. Садимся и мы, рядом с уже немолодым комиссаром. Офицер снабжения внимательно разглядывает наши документы на питание. Комиссару тоже стало интересно:

- Категория "S". Но уж больно вы щуплые для штурмовых легионов.

Ему что-то отвечает наш старикан. Он - оператор орудия главного калибра, комиссованный из Флота по возрасту. Но в стрельбе из плазмобластерной пушки ему нет равных. И вот уже подоспел наш инженер. Сутулый и узкоплечий очкарик буквально на ходу вылезал из негнущегося просвинцованного скафандра. Хороший знак - плазменный реактор настроен оптимальным образом.

Вкусный ужин портят только тусклые коптящие керосиновые лампы под потолком этого барака, наспех переделанного под столовую. Электроснабжения нет уже двое суток. Всю энергию активно поглощают батареи планетарной обороны. Связь с Марсом пропала. С лунными базами - тоже. Керосин скоро закончится. Мобилизованы даже музейные фонды бронетехники. А пока нас греет воля Императора и скромный неровный свет керосиновых ламп.

Нет, то чадят не лампы, а танковые остовы "отдельного двадцать пятого". Ярчайшая вспышка озарила горизонт, перекрыв окружающее пламя и ударив болезненной резью по глазам, несмотря на сработавшие светофильтры. Ударная волна тряхнула трехсоттонный корпус словно пустую пивную банку.

Я снова вынырнул из черноты в кроваво красную муть командного отсека. Глазам постепенно вернулось зрение. Второй раз за ночь. Значит нас уже не двадцать семь, а девять. Оглянулся на шипение люка слева - восемь. Стрелок разрушенного правого спонсона уже давно перебрался в основной корпус. Но болтеры замолчали еще раньше - израсходовалась амуниция. Ракетная рама тоже пустует. Даже запас дымовых шашек исчерпан.

А гул не прекращается. Снаружи кто-то лупит огромным молотом. Этот кто-то, совращенный властью Хаоса, - терминатор из легионов, предавших Императора. Энергоснабжения все еще нет. Выстрел орудия вобрал в себя почти всю плазму из реактора. Системы аварийного гашения протон-протонного цикла отключены. Нам не хватает выходной мощности даже на движение. Зато прямо по курсу лежат исполинские обломки извращенного хаосом Титана.

Крышка люка в кабине водителя уступает нечеловеческим усилиям снаружи. Очень скоро нас останется семь. Ведь что может поделать лазерный пистолет, против одержимых демонами толпищ сектантов и падших космодесантников? Ливень разрывных болтов врывается сквозь проем вывороченного люка. Следом дробно гремят по рифленому полу две осколочные грана...

Два удара в плечо. Сквозь пелену дремоты вижу, как молодой солдатик робко хлопает меня по плечу.

- Извините, сэр... Вас требует полковник. Только что внезапно пропало освещение, а я никак не могу закончить письмо домой, маме.

Узнаю в просившем стрелка нашего танка. Кажется, он сидит в левом спонсоне. Без разговоров одалживаю ему свой автономный фонарик и выхожу на улицу. Все стоят, устремив взор на небо. Запрокидываю голову и вглядываюсь в дорассветную темноту. Ага, с луной что-то не так. Мой Император, она совсем безлика. Не видно даже Mare Tranquilitatis. Пыль, поднятая термоядерными взрывами, не осядет долгие века. А еще вчера... Значит это правда. Свершается худшее.

Слышу как вдалеке громовым голосом полковник раздает распоряжения. Разворачиваюсь и натыкаюсь на стрелка левого спонсона. Он протягивает мне листок, робко бормоча, что им запретят покидать машины, а ему надо отправить послание. Я, конечно, офицер связи, но не астротелепат. Я не говорю ему этого, и он уходит, не удосужившись даже сложить письмо в конверт. Складывая листок пополам, я машинально ухватываю его содержание.

Но письмо вдруг вспыхивает. Но горит не только оно, а почти вся аппаратура внутри танка. Я, справившись с дурацким желанием посмотреть на этот же горящий корпус через перископ, лезу в покореженное водительское отделение. Энергоснабжение восстановлено. Капитан кричит бредовые похвалы в адрес инженера. Но из реакторного отсека нет никакого ответа. Разве что тонкая блестящая струйка металла струится сквозь разрушенный шлюз. Из памяти всплывают серебристая оправа строгих очков, а затем и вечно-загадочный грустный взор инженера.

Гусеницы метровой ширины, исходя скрипящим криком, перемалывают все враждебное окружение. То, что происходит, уже не укладывается ни в какое понятие стратегии и тактики. Танк медленно продирается против течения демонических полчищ, оставляя за собой укатанную полосу. Впрочем ненадолго. Позади машины поток опять смыкается и продолжает свой путь к далекому Императорскому дворцу.

Крышка водительского люка выкорчевана полностью. В лицо бьет тугой и жаркий вихрь - то догорает абляционное покрытие танковой брони. Это только новый танк выглядит непоколебимым монолитом с Aquila Imperialis на лобовой броне. Теперь сквозь гарь и копоть видно, как крошатся толстые керамитовые плиты, и слышно, как маленькие сколы и выбоины моментально разрастаются в раскидистые деревья трещин. И вот уже отдельные осколки панелей висят на тонкой адамантиновой арматуре. Это как раз та ситуация, когда борьба за живучесть теряет рациональное зерно функциональности и остается исключительно вопросом веры.

Навязчивый шорох за бронеспинкой становится все отчетливей. Командир держит под прицелом помятый люк, ведущий в аппаратную реактора. Отвратительный скрежет поступает именно оттуда. Металл лопается, и в рубку стремится поток мелких мерзких розовых дряней. Надрывно воет зубчатая цепь капитанского меча, нет ни мгновения перезарядить лазерный пистолет. Каждый из пораженных демонов распадается на два не менее гадких синих существа. В наушниках стоит их гнусный шепот "Служите Хаосу, он напитает ваш танк новой силой".

Командир уступил синей визжащей массе и был тотчас же погребен рвущейся внутрь рубки волной. Щелк-щелк. И так семь раз за секунду. Реле самоликвидатора утратило контакт с управляющим контуром плазменного реактора. За спиной тошнотворный смех - "Быстрой смерти не будет".

Я слышал про бронетехнику, одержимую демонами. Такое не должно случится с этим танком. С МОИМ танком. ИМПЕРАТОР РАСЧИТЫВАЕТ НА МЕНЯ. Левый рычаг - полный вперед, правый - назад до упора. Так делать нельзя, но... ДА ПРОСТИТ ЗА ЭТО ДУХ МАШИНЫ. Гулкий далекий звук доносит, что гусеницы соскочили. Теперь даже боги Хаоса, даже сообща, не вернут многотонные траки на место. Ведущие колеса устремляют за собой только воздух. Значит настал конец пути.

Разбитый остов этого танка был найден через год после окончания битвы за дворец. В жестоком огне сохранился только адамантиновый планшет. В нем было найден почерневший клочок бумаги: