С утра в трактире было полно народа. Монсеньёр Франсуа подавал яйца, сыр, сушёную рыбу, крыжовник, вино и сидр. А в обед разносил гороховую похлёбку, репяную кашу со свиным жиром, яблоки, вино и сидр. К ужину стало уж не протолкнуться, все орали, требовали вина и сидра. Намаялся. Тут я ему под руку и подвернулась. Коли выпьет монсеньёр кружку-другую - до дна, как заведено у школяров, - так и удержу на него нет.
Да я ведь сама согрешила - надо же было упустить того кокийяра! Видела же, что пришлый гуляка с худым кошельком и в драных башмаках. Совсем не похож на друзей монсеньора - весёлых парижских мастеров, "взломщиков", "сборщиков" и "насмешников". Те и одеты добротно, и в обхождении милы, и на денежки тороваты... В общем, поднялась демуазель Марго наверх с клиентом. Он подождал за ширмой, пока я, уединившись с тазиком, присыпкой и розовой водой, не сделала всё то, что советует в таких случаях учёная дама Тротула де Салерно. Потом совершили мы что надо и про что не поведаю. А пока я одевалась, шелудивый пёс сиганул в окно и был таков. Не заплатив!
Я как закричу: "Держи! Бежит!" Монсеньёр выскочил на улицу, да где этого нищеброда теперь ловить... Ну и получила от милого - синяк под глаз повесил, да ещё и котту новую порвал. Я уж и кричала на него, и отбивалась. В своём он праве, конечно, но всё равно обидно. И вот сидит демуазель Марго в закутке наверху и горько плачет, а внизу орут посетители, которым дела до бедняжки нет.
Но что это? Слышу скрип ступеней под тяжёлыми шагами. Монсеньёр, сердце моё!
- Веселись, толстуха, твой лис пришёл!
Как сладко он обнимает! Защекочу сейчас! Затискаю!
..."Притон, который мы содержим с ней". Магистр искусств Франсуа де Монкорбье де Лож закончил балладу и допил морийон. Капелька упала с изуродованной старым шрамом губы, оставив на бумаге красную кляксу. Монсеньёр усмехнулся живости своего неуёмного воображения, только что заставившего его увидеть себя в роли "кота" гулящей девки. Он, конечно, пал ниже, чем прилично его положению, но так будет не всегда. Он станет богатым придворным поэтом, и баллады его будут помнить долго... очень долго. А эта, новая, должна иметь успех на поэтическом собрании в доме прево Робера д"Эстутвиля - там любят пряные штучки.
"Франсуа Вийон", - подписал он балладу своим вторым именем и зашагал по узкой парижской улочке. Вслед ему с трактирной вывески насмешливо улыбалась разбитная девица. Трактир назывался "Толстуха Марго".