Вито Инна Евгеньевна. Романтики часть 1

Вито Инна Евгеньевна : другие произведения.

Романтики часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

Оставить комментарий © Copyright Вито Инна Евгеньевна (dominika_dom@mail.ru) Размещен: 07/03/2012, изменен: 09/02/2013. 46k. Статистика. Рассказ: Проза Иллюстрации/приложения: 1 шт.		Ваша оценка:

РОМАНТИКИ

ЧАСТЬ 1

Романтики! Наивные идеалисты! Тошнотворная смесь навоза и человеческой падали - вот предмет ваших упоительных изысканий.

С. Довлатов

глава 1

Около шести утра, можно ещё поспать целый час, растянуться на постели и побалдеть, прежде чем прозвенит будильник своим звонким и прерывистым пищанием, означающим непрерывный круговорот событий: остывший кофе, затупившаяся бритва, бутерброд с черствым хлебом, мятая рубашка, и конечном счете опоздание на работу. Вообще работа - это современная форма рабства, и что самое в этом жестокое - добровольность.

Йохан воспринимал всё в этом мире как должное: ничего нет от Бога, ничего от мира - человек сам творец своего счастья; он не любил об этом думать, потому что все его рассуждения заканчивались мыслью о смерти.. Вся жизнь была чередой неприятностей, затягивающих, повторяющихся, похожих на ночной кошмар, в котором ты просыпаешься во сне и всё повторяется снова, до бесконечности, пока не проснёшься в реальности бесконечного сна.

Он работал в архитектурной компании, занимающейся реконструкцией и восстановлением старых зданий, исторических памятников. Весь диссонанс этой работы был в том, что ему приходилось встречаться с замызганными лачугами сразу же после работы с замками эпохи Возрождения, это было интересно, он любил свою работу, он любил ветхость и вечность, красный потрескавшийся кирпич, летящий по ветру песком, держащий в себе память не одного десятка поколений. Он не имел нужного образования, но его близкий приятель дал хорошую рабочую рецензию, и ему повезло, ему удалось совмещать любимое дело с прибылью, которая тебя кормит. Он любил читать старые книги, и не брезговал пробовать и экспериментировать над вещами, давно отправленными другими в историю. Он не думал над тем, что такое не везёт. Тем более не сейчас.

Диспетчер сказал, что у него новый заказ, встреча назначена на десять. Надо показаться перед начальством, успеть сделать нужные документы для осмотра дома, и отправиться в Громовый. Отчеты ничто, надо быстрей добраться до машины, частью которой он себя чувствовал.

Его машина досталась ему от деда, Форд 70-х, но исправная, почти антиквариат, она подходила к должности. Он выехал за город, на фоне голубого и неестественно яркого неба виднелись редкие деревья по краям полей, всё казалось нарисованным в стиле старых плёночных фильмов, даже машина того времени. Только тихий радиоприёмник давал знать об эпохе и позволял не сойти с ума. Дом, к которому он направлялся, находился в небольшом поселке возле города, где все были соседями, а малейшая тихая фраза превращалась вслух. Довольно милый, с невысокими заборчиками, маленькими звонкими собачками, погруженный в некую не всем заметную пелену задумчивости.

Весна была в своем радушном зените, сухая земля, потрескавшаяся от ветра, ожившие насекомые, загорающие кошки, теплое солнце, детские крики. Из приоткрытого окна обдувало свежим ветерком, вкус сигарет казался мягче, жизнь приятней, смерть не такой близкой.

Пока он ехал, то думал о своей жизни, и чего в ней не хватает. Он так и не окончил институт, не женился, не хватило решимости завести домашнее животное, он всегда боялся распространить на кого-то, совсем невинного, свое мрачное и дребезжащее отношение к жизни, он был неоконченным творением, недописанным романом, пунктиром, занимающим пустое место этого мира. Все, что он любил помещалось только в нем, и в еще нескольких монументально старых вещах, как эта машина или дом, который он едет смотреть.

Движение на дороге замедлялось, образовалась небольшая пробка. Вдали виднелась суета, траур и боль. Чьи-то похороны, кто-то очень близкого и дорогого. 'Все мы уходим в темноту, беззвучную, неощутимую, не созерцаемую... Мертвые нужны для живых, но мертвым не нужен никто. Мне не важно, что ко мне никто не придет, какой будет надгробный камень, ведь тогда я не смогу даже об этом подумать... но зато я не вызову горечи в сердцах, томления на душе, я никому не причиню боли... за это мне должно воздаться...' - думал он.

Времени было достаточно, и он решил зайти и почтить память того, кто столько стоил при жизни. Он должен был это сделать, ему было необходимо почувствовать себя чуть счастливее кого-то, чуть сдержаннее, почувствовать себя живым, и более ясно ощутить тепло солнца, ярче цвета живой природы, мелодичней звуки окружающей суеты.

Неожиданная, непонятная смерть ложиться грузом на плечи его родных и близких. Именно для них становится крахом, концом, пустотой. Горькими слезами, замиранием сердца, потерей ориентира собственных чувств. Отпевания еще не было, тело находилось в доме, основная масса скорбящих ждала у входа, священника не было.

Йохан зашел в дом. В просторной комнате, уставленной белыми цветами, согнувшись в подчиненной позе, сидела немолодая женщина в черной шали, накинутой капюшоном на голову. Без эмоций, без понимания происходящего, скорбящая мать не обратила никакого внимания на вошедшего, не заметила или уже не могла ничего замечать. В доме больше никого не было, запах церковных свечей создавал атмосферу священности происходящего. В соседней комнате находился гроб, обставленный цветами, и молодая девушка в белом пышном платье. Бледная, уставшая, казалось, спит, руки сцеплены на груди, несколько темных прядей волос выбиваются из кружевного ободка, побледневшие губы не плотно сжаты, под платьем видны полосы бинтов, скрывающих следы вскрытия. Слабый сладковатый запах уже не живой плоти, затвердевшая кожа, когда-то мягкая и нежная, она все еще была прекрасна. Ему было приятно поцеловать её, ему казалось, что он любил её вечно, его возлюбленная, милая, прекрасная, но мертвая.

Он ехал по малозаселенной улице, продолжала играть тихая приятная музыка, он не думал о совершенном поступке, не хотел знать его значения. Единственный в жизни поцелуй, который не важен для другого, который не ощутил его, не почувствовал, не вспомнит, как мы не вспомним то, что произошло с нами в прошлой жизни. Внутренний мир расширился, принял четкие контуры и свободное пространство греховности, наслаждения и тайн собственной души.

Дом некоего Либерта находился на окраине, казалось, всего человечества. Маленький, но при этом очень похожий на средневековое графство, с большим количеством земли, заброшенными конюшнями и бездомными собаками. Хозяин ждал его не крыльце. Это был высокий худощавый человек с тихим монотонным голосом:

- Я Вас ждал.

- Пришлось не спешить, траурная процессия, молодая девушка, было бы бесчеловечно сигналить им и обгонять.

- Я понимаю, мисс Лиа, она была красива, пока её не съели черви, эти подлые плотоядные твари, превозносящие свои удовольствия выше чужой жизни.

- Что с ней случилось?

- Её убили, захотели обладать её душой, гиены, порождённые человеческой низостью. У вас есть план дома?

- Да.

- Тогда, думаю, экскурсия не нужна, все двери открыты. Я буду ждать Вас возле конюшен, там есть проблема, их придется сносить.

Дом был просторным, несколько хорошо спланированных комнат, каминный зал, винный погреб. Он мог понравиться любому любителю возвышенной гротесковой красоты. Хотите почувствовать себя лордом - тогда это то, о чем Вы мечтаете.

Либерт тревожно смотрел в сторону конюшен, наверно он всегда хотел иметь лошадей.

- Я думаю, что это можно оставить на рассмотрение будущим хозяевам.

- Я постараюсь, чтобы их сохранили, - 'мне положительно плевать, что здесь будет, это не моё и скоро будет не твоё...' - подумал Йохан, но в ответ просто пожал ему руку, - я вам позвоню.

Прошел этот день, кусочек жизни, похожий на все остальные, но осел в душе украшенным смертельно готическим пейзажем.

Началось сонное дождливое утро, непроглядное небо придавало всему серый фон, на улице все спало после сильного дождя, но спать было нельзя, и из-за этого мир казался несправедливым вдвойне, до головной боли и тошноты. Йохан с трудом выпил чашку кофе и, постепенно приходя в себя, оделся. Чересчур свежий воздух, моросящий дождь, он шел, неспеша, утренняя насильственная прогулка, ещё нужно было купить сигарет. В нескольких метрах от дома его ожидала ещё одна потрясенная трагедия: кто-то сбил кота. Он был ещё жив, его тело свила, казалось, одна большая судорога, как электрический ток, и лишь лапки дёргались в конвульсиях, глаза были широко открыты, они видели смерть, они ждали, когда же она настанет, они просили её, и лишь дыхание, тяжелое и скрипящее, напоминало о жизни... Тело умирает, разум смирился, вариантов нет, а дыхание всё никак не прекращается. Только оно было тем самым маленьким мостиком между жизнью и смертью - тяжелое предсмертное дыхание... Йохан не посмел к нему прикоснуться, не хотел нарушать его смиренности и готовности принять смерть, даже желания это сделать. Он проводил взглядом невинно чистую душу, и ещё очень долго оглядывался назад. Как же легко умереть... День приобрел серо-траурный облик, сырой и грустный.

Было достаточно окликов на поместье старого мистера Либерта, Йохан решил начать с тех, кто меньше, по его взгляду, будет торговаться.

Работа может дать многого: денег, беспечности, особенно если она нравится, ещё и удовольствия. Стать смыслом жизни, целью, стремлением, упоённостью. Но, к сожалению, она не даст одного - не избавит от одиночества. Вечера проходят особенно грустно, даже если нет времени оторвать голову от чертежа. Ему было просто необходимо навестить мать. Уже столько лет прошло, а он даже не знал, как выглядит её могила.

Дневное весеннее солнце отказывалось заходить, воздух приобретал красноватый оттенок, уставшие лучи нежно касались кожи, хотелось жить вечно. На кладбище почти никого не было, в дали заросшей аллеи виднелось тёмное пятно запоздалого посетителя. Йохан очень долго искал нужный квартал, блуждал среди чужих неизвестных могил, итог поиска казался чем-то большим и важным, он не хотел спешить. Низкий памятник напоминал обычную коробку, выкрашенное в чёрное, вырезанное на ней изображение почти стёрлось, даты спрятались за зелёной и пёстрой зеленью, обнимавшей могилу словно нежный ворсистый плед. Ему нечего было ей сказать, но само присутствие на этом святом для него и отдаленном от бытейских невзгод месте было приятно. Он мог вечно наслаждаться спокойным и тихим шепотом ветра, ласкающим, убаюкивающим, завораживающим. Слышать слабое и трепетное пение птицы, погружаясь в неизведанный мир спокойствия и сна, сливаясь с этим таинственным и смертельно очаровательным местом.

Когда он решил вернуться домой, было довольно-таки поздно, не согретый асфальт ещё слабым весенним солнцем источал холод, небо открывало просторы вселенной, растущая луна освещала покосившиеся кресты, выделявшиеся из густеющей темноты. Йохан решил срезать путь, пройти немного короче, он повернул на узкую тропинку, тянувшуюся между памятниками и крестами сквозь толщу мрака. Не спешил, ему нравилось здесь находиться, его никто не ждал, он медленно размышлял, присматривался к фотографиям на могилах. Он и не заметил, как уже несколько минут стоит над могилой молодой девушки и размышляет об абсурдности и бессмысленности жизни.

Всё готовилось к наступлению лета. Зеленело, цвело и пело. Завязывалось в одну большую неразрывную цепь времени и событий. Возрастало и беспокойство, непонятный неожиданный страх, сопровождающийся тревогой, и мучительно добивавший до предела нервного срыва. Йохан был стоиком, справлялся с депрессиями и стрессами, но страх перед чувством потери того, что может так и не настать, лёг на него основательно. Вздрагивая от малейшего шума, ожидая от него каких-то перемен, слыша ложный звонок мобильного телефона, боясь включать ночью свет и так и не видеть того, что скрывалось в темноте - появление новой фобии, беспричинной и безжалостной. Страх остаться одному, быть начинкой безымянной могилы, к которой никто не приходит. Или это просто страх смерти? На уме больше не было ни мыслей, ни догадок, только желание навестить ту, с которой никогда не был знаком при жизни.

глава 2

Ночь приходит только тогда, когда мы её не ждём, если наше ожидание никак с ней не связано, то мы не обращаем внимания на то, что происходит. Это заложено в нас, день и ночь сменяют друг друга, час за часом, год за годом, биологический цикл природы, мы воспринимаем его как нечто неразлучное с нами, как часть нас. И только те из нас, кто боится темноты, не хотят её принимать, так же как и все отгоняют свой страх подальше и не хотят жить рядом с ним. Мы все чего-то боимся, чего-то избегаем, но когда-нибудь это что-то нас находит, и не всегда оказывается подходящим момент для встречи с самым неприятным для нас - со своим страхом. Когда бежать некуда, когда нужно терпеть и начинать жить с этим бок о бок.

Всепоглощающее чувство беспокойства, тёплой волной разбегается по всему телу. Оно зарождается где-то в животе, подходит комом к горлу, перекрывает дыхание, даже если мы захотим закричать, то не сможем этого сделать. Конечности становятся холодными и мокрыми, руки не могут держать сигарету, чтоб огонёк не дребезжал в темноте. Включается инстинкт самосохранения и хочется бежать, бежать прочь, настолько далеко, чтобы не только не видеть это, но и забыть навсегда.

Йохан вернулся домой очень поздно, ему, как и всегда, не к кому было спешить, некого спрашивать о том, как прошёл день, или ругать за столь поздние прогулки. Его окружала лишь тишина - стон одиночества, привычные для уха, убаюкивающие на ночь. Он задёрнул шторы, выкурил ещё пару сигарет и лег спать. Ему снилось кладбище. Он пришел на могилу к матери, он искал её среди множества надгробных памятников, среди пожелтевших сорняков и сухих веток. Он увидел её издалека, она была свежей как в день похорон, подойдя к ней, он медленно отодвинул поминальный венок и прочел имя - Лиа Моран.

Проснулся в поту, долго сидел на постели и смотрел в одну точку, не мог прийти в себя. Судорожно оглянувшись по сторонам, попытался встать на ватные ноги, с трудом добрался до кухни, чтоб выпить воды. Это был кошмар. Он отчетливо решил вернуться туда, не мог оставить эту девушку своим призраком, не мог просто забыть её, выкинуть из памяти как что-то не важное. Рассвет задерживался, как будто не хотел прогонять этот сон, чего-то выжидал, не давая ничем заняться, пока её имя не засело достаточно глубоко в его мозгу, чтобы уже когда он не смог забыть его.

- Тебе снятся сны?

- А почему ты спрашиваешь? Я что, по-твоему, похож на человека, которому не снятся сны? Я что какой-то ненормальный? Или, может быть, ты всю жизнь считал, что толстым не снятся сны? - Альберт был рыжим толстым весельчаком, но при этом он был единственным, к кому можно было задать такой вопрос, и даже если ему он показался бы странным, то он мог бы завуалировать его в шутку.

- Не, ни в этом дело. Мне приснился кошмар. И настолько жуткий, что стало плохо. Я даже сейчас не могу точно сказать, что именно мне приснилось, а что было на самом деле, - Йохан действительно выглядел не выспавшимся, под глазами виднелись синяки, а волосы были собраны в неопрятный хвост сбившихся петухами волос.

- Это на тебя так подействовал тот тип с поселка? Как-то, Либрерт?

- Либерт. Нет, но по дороге я наткнулся на похоронную процессию, хоронили молодую девушку, а потом, вечером, я решил навестить мать и по дороге к её могиле наткнулся на ту самую.

- И-и? - его лицо растянулось в улыбке.

- И начало темнеть, я ушёл. А теперь мне всё это снится.

- Не бойся друг, - Альберт положил руку ему на плечо, - всё пройдет, это всё нервы и тараканы в твоей квартире, вот сделаешь уборку, станет чисто и в мыслях всё просветлеет.

- Не смешно. Я хочу еще туда съездить, но на этот раз с тобой.

- Хорошо, я давно не прогуливался по кладбищам, может даже ностальгия нахлынет, - Его смех всегда хорошо действовал на Йохана, он наконец-то смог немного успокоится и поставить перед собой, странную, но все-таки цель.

В конце рабочего дня он спешил в соседнее здание, он хотел боялся потерять и минуты. Но дойдя до офиса Альберта, остановился, одернул пиджак и глубоко вздохнул.

- Альберт, ты не забыл, у нас сегодня вечерняя прогулка, жду на стоянке.

- Выйди из кабинета или нет, лучше зайди, - он разговаривал по телефону и кружился на стуле, при этом длинный провод постепенно обматывал его толстое тело, крепко посаженное в стул. Даже в конце рабочего дня улыбка не сходила с его лица. - Да, да, завтра будут готовы, и я сам к вам подъеду, нет проблем, - он со звоном повесил трубку, показывая что разговор закончен и он свободен. - Распутай меня!

- Хочешь, я отдам тебе Либерта?

- Нет, оставь своё при себе.

- Я мог бы тебе предложить еще какое-нибудь выгодное дельце и в придачу это, оно всё-таки на солидную сумму.

- Нет, Йохан, я тебе помогаю, а может быть потом, когда будет нужно, ты поможешь мне.

- Идём.

- Тяжелое время приносит тяжелое дело,

И никто не заметил в соседнем кабинете мертвое тело, - с улыбкой бормотал толстяк.

- Почему ты все еще ездишь на этой развалюхе?

- Она это лучшее из всего того, что нам могут предложить современные производители, и вообще это ретро.

- Значит, мне придется еще ехать с тобой в авто-салон, и чего ты только не сделаешь ради друга, вот только не смей после всего этого отмазаться кружкой пива. Ты мне должен целый ужин, или не, ты должен два ужина, - при этих словах Альберт с трудом устроился возле водителя и захлопнул за собой дверь и непрерывно продолжал говорить исключительно о еде, - в Шницельхаусе подают целого гуся, а в фрау Марта можно заказать свиные рёбрышки...

Завязывались сумерки, небо окрасилось в яркие ночные тона, а под кронами смыкающихся деревьев начиналась ночь. Они подъехали к главным воротам городского кладбища, которые уже закрылись до утра.

- Пойдёшь? - спросил Йохан.

- Не уверен, что хочу это сделать, - Альберт глубоко задумался, но по его напряжённому подбородку и вспотевшему лбу было видно, что он не хочет идти, но и не хочет подводить друга.

Не надо много слов, чтоб объяснить нечто важное, не надо слов вообще, чтоб понять друга. Боясь оставить его в таком положении, между стрессом таких гуляний, и неловкостью от них отказаться, Йохан предложил:

- Ладно, я сам как-нибудь, может быть во сне, - он широко улыбнулся. - А что тогда сейчас?

- Я сам угощу тебя ужином.

Отужинав в приличном красочном заведении, наполненном запахами и тихой музыкой, Йохан отвёз своего друга домой. Но сам он не собирался ехать домой.

Уже совсем стемнело, когда он вернулся на старое городское кладбище. Он припарковал машину недалеко от чёрного входа, который был предназначен для работников кладбища и похоронных машин, и возле которого не было лишних любопытных глаз, даже днём это место избегали. Быстрым шагом он прошёл по уже знакомой местности, и, несмотря на то, что уже было темно, легко нашёл нужную могилу. Это тихое ложе, в котором спала вечным сном его возлюбленная. Он стал на колени перед крестом, дарующим телу мир и покой и являвшим собой дверь в потусторонний мир, мир призраков и вечного сна. Йохан почувствовал необъяснимо близкую связь со всем этим загробным миром, никогда ещё он не был так близок к смерти как сейчас. Его наполняло чувство гордости за то, что он познал жизнь, покорил смерть и для него больше не существует необъяснимых загадок. Он провёл рукой по сырой земле и прошептал тихим нежным голосом: "Я пришёл милая, я пришёл за тобой, ты ведь ждала меня, не так ли?".

Быстрым шагом он вернулся к входу, где располагался сарай для хранения инвентаря. Дверь была заперта, но недалеко от неё виднелось приоткрытое окно. Слегка надавив на него, оно полностью отворилось. Йохан за пару мгновений оказался внутри маленькой комнаты с множеством стеллажей, на которых были коробки с гвоздями, черенки от лопат и грабель. Взяв с собой лопату и небольшой лом, он было собрался немедленно вернуться обратно, но расчетливость не покинула его в этой нервной и щепетильной ситуации, он собирался забрать тело с собой и ему было необходимо его как то донести до машины, не вызвав подозрений случайных взглядов. Немного порыскав по ящикам, он нашёл довольно-таки большой кусок плотного материала, похожего на парусину или тонкий брезент, достаточный для того, чтоб обмотать им взрослого человека. Замотав в него лопату и лом, он быстрым движением перепрыгнул через подоконник и направился к давно намеченной цели.

Йохан старался делать всё аккуратно, чтоб можно было заметать следы, и никто не заметил пропажу, поэтому получалось дольше, чем можно себе представить. Земля была влажной и тяжелой, усталость давала о себе знать, руки со свежими мозолями, которые так сильно болели, отказывались повторять монотонные движения, с каждой минутой становившиеся всё тяжелее и тяжелее. На горизонте уже начал зарождаться рассвет, когда он добрался до верхушки гроба. Поддев ломом места скола, крышка отошла, приоткрыв темноту, хранившуюся в деревянном сундуке. Обеими руками вцепившись в дверь гроба, он приподнял её и положил боком. Она все еще была почти как живая, спящая, ушедшая в глубокий древний сон. Также, как и в день похорон, на ней было белое свадебное платье, символизирующее её невинность и чистоту, она была его невестой, ждавшей его возле алтаря, которым служил могильный крест. Он прикоснулся к её лицу, нежно провёл пальцами по щеке, по бледной как мрамор коже, по красивым полным губам, сомкнувшимся для вечного молчания. Она притягивала его, манила к себе, звала. Йохан ощутил лёгкий сладкий запах, запах чего-то вкусного и чего-то пряного, вызывающего сладострастное желание, придвинулся ближе и прикоснулся губами к её губам, так тихо и нежно, как будто боялся разбудить. Он взял на руки свою долгожданную возлюбленную, с радостным трепетом в душе, и с ощущением, что они давно были вместе, и просто долго не виделись. С момента её смерти прошло чуть больше двух суток, трупное окоченение начало сходить, она свободно поддалась его рукам, и казалось, что на ней появилась легкая улыбка, как будто ей нравилось то, что с ней происходит. Йохан завернул свою невесту в принесенную им ткань и принялся закапывать могилу. Уже совсем рассвело, когда он закончил и наводил порядок возле могилы, пытаясь придать ей прежний вид, скрыть следы похищения. Она весила не много, но очертания формы тела говорили обо всём, что происходило, он очень боялся, что его заметят, догадаются о том, что он сделал и заберут её, его милую Лию, с которой после таких усилий он только что встретился.

Приехав домой, Йохан отнёс свою возлюбленную в спальню и, положив на кровать, размотал ткань, запутавшуюся вокруг её ног. Она казалась ему такой прекрасной, словно воплощение вечной красоты, вечной молодости, вечной любви, застывшей во времени благодаря смерти, которая сама была поражена красотой этой девушки, что захотела сохранить её и увековечить, не отдать её старости, не допустить жизни оставить на ней следы горечи, разочарований и боли. Когда самое сложное было позади, он смог расслабиться, посмотрел на себя в зеркало и только сейчас заметил насколько был измотан. На лбу и щеках были разводы пота и пыли, комья грязи прилипли к его одежде, волосы растрепались и в беспорядке свисали с плеч, закрывая лицо, от бессонной ночи под глазами были тёмные круги, но счастливый блеск его глаз и радостная улыбка на устах выдавали его настоящие чувства.

глава 3

То удовольствие и спокойствие, которое можно приобрести только благодаря другому человеку, эти беспричинные улыбки и волнения из-за мелочей, та свобода, появившаяся после связавших нас отношений, дают нам возможность смотреть на мир проще, нас сложнее вывести из себя или обидеть, мы обретаем доступ к другому миру, который скрывает то, что мы не хотим видеть, и открывает то, что радует нас. Нам хочется петь, хочется танцевать на крышах домов, у нас появляются крылья, которые не дают нам от туда упасть, для нас больше ничего не существует, кроме того другого, кто смог всё это вызвать в нас. Мы ему удивительно благодарны за подаренные чувства, мы наслаждаемся каждым мгновением и не верим в то, что это может закончиться, что вместе со своим возлюбленным мы потеряем и чувства, делавшие нас такими счастливыми, что не станет того света, так сильно пьянящего нас, не станет нас самих, потому что мы не захотим больше существовать.

К сожалению день начался слишком быстро и Йохану нужно было появиться на работе. Он отключил отопление, чтоб тепло не навредило его новой пассии, и закрыл все двери и форточки, преграждая путь надоедливым и назойливым насекомым. Предвкушение вечера не давало ему покоя, он не мог ни на чём сосредоточиться, дом, который он всегда избегал, теперь притягивал его как магнит, заманивал к себе, становился навязчивой идеей. Он не узнавал себя, не верил тому, что происходит, он хотел лететь, чувствовал крылья у себя за спиной, земля расходилась под ногами, уносилась куда-то вдаль, и он был один - всесильный и свободный.

- Ты опоздал.

- А, Альберт, здравствуй. Да, я был немного занят.

- Всю ночь, ага. Итак, - Альберт пытался сделать вид очень заинтересованного человека, - почему не спал?

- Я спал.

- Нет, - его всегда интересовали такие темы, - по тебе видно, что ты не спал, и что-то случилось. Я волнуюсь! И вообще, я же ведь не могу остаться в неведении, я умру от недоосведомлённости. Кто она?

- Лиа. Лиа Моран.

- Ой, бля... - Альберт, привыкший к прямоте своего друга, не мог понять эту жесткую и неуместную шутку. Он остановился на пороге и так и оставался стоять там с широко открытым ртом. Как можно было в это поверить, что его такой тихий и аккуратный друг всё-таки решится на то, что даже звучало немыслимо. - Мне нужны подробности.

- Только закрой за собой дверь.

- И когда это случилось? - Он втиснулся в кресло напротив Йохана и сложил в замок руки на груди, стараясь приготовиться к чему-то очень шокирующему.

- Этой ночью, - Йохан говорил с несвойственным ему азартом, по его глазам было видно, насколько это его заинтриговало. Он был очень озабочен и счастлив.

- Но как?

- После ужина я вернулся на кладбище и забрал её себе, - широкая довольная улыбка украсила его лицо, она появлялась до крайности редко - это было убедительным аргументом.

- А её родные, что будет с ними, когда им сообщат такую новость? Это же ведь кощунство или даже надругательство.

- Они не узнают, я сделал это очень осторожно, я замёл следы, сделал так, как было раньше. Они никогда не узнают, что её там больше нет.

- И что ты собираешься с ней делать? Она же ведь, она не может, она мёртвая!

- Наслаждаться её присутствием, пока это, возможно, быть счастливым от близости к ней. И я пока не готов думать о последствиях.

- Мой друг некрофил... - он больше ничего не мог произнести.

- Не будь таким предвзятым, а то ты мне напоминаешь нормальную идею здорового общественного мнения.

- Раз это сделает тебя счастливым. Я, в принципе, видел такое в кино, да и газеты часто пишут. Но, пожалуйста, будь осторожнее, это опасная игра, она затягивает.

- Я знаю.

Это был замечательный день, он заключил несколько важных сделок, удачно написал рецензию на проект, его ничего не волновало, он даже не уходил на обед, он хотел только, чтоб этот день быстрее закончился. По дороге домой он зашёл в цветочную лавку и купил три белых розы для своей любимой, которая ждала его дома, скучала без него и волновалась. Когда он там находился, его взгляд упал на коалу, цветок похорон. Его белый и тугой бутон напоминал лодку, которая, отправлялась от берега жизни до берега смерти, а жёлтый пестик был Хароном, встречи с которым так боятся все, кто находится на смертном одре, ведь он спросит о цене вашей жизни, о её делах и смысле. Внезапно ему стало до боли обидно за всё, что с ним происходит. Почему именно он? Почему именно так? Почему он хуже других? Почему, почему, почему...

Приняв ванну, Йохан приготовился встречи с любимой как к чему-то самому важному, подстриг ногти, выщипал из носа пару волосинок и очень сильно надушился, видимо хотел, чтобы она услышала его запах даже сквозь смертельно скованные чувства обоняния. Он лёг рядом с ней и нагнулся к её уху, как будто хотел что-то сказать, но вместо этого просто глубоко вдохнул, наслаждаясь запахом её тела и волос. Положил руку на живот, который оказался мягким и слегка проваливался, стал медленно массировать его вокруг пупка и спускался ниже. Нежно, перебиваясь глубоким и сильным дыханием, он поцеловал её в висок, в щёку и неспеша перебрался к губам, прикоснулся к ним своим языком, попытался проникнуть внутрь. Возбуждение наполнило его всего, он стал поспешно раздевать её, страстно одаривая поцелуями обнаженное мягко тело, бледное и податливое. Она была лучше всех, она была королевой над всеми, мёртвой королевой, пришедшей из земных пределов вопреки смерти и законам природы, чтобы править здесь и сейчас живыми и преклоняющимися перед ней людьми. Он резко и сильно вошёл в неё, издав сдавленный и протяжный стон, внутри она оказалась такой же холодной и сухой, ему было это непривычно, но возбуждало сильней, чем он только мог себе представить. Он протянул руку к тумбочке возле кровати и в нижнем ящике нащупал тюбик с вазелином, конечно, не совсем то, но он не привык принимать у себя дома девушек, тем более при этом пользоваться чем-то подобным. Он извинился перед ней, как будто боялся её смутить или сделать ей неприятно. Покрытый мелкими каплями пота, он прижимался к ней всё сильней и сильней, это были самые яркие чувства, самый сильный оргазм, самые близкие отношения. Он лежал рядом, обнимал её, проводил руками по волосам, ему казалось, что она тоже его любит, страстно желает и ждёт, когда он повторит. Он любил её всю ночь, любил и чувствовал себя любимым.

Его жизнь обрела смысл, ему стало ради чего жить, ради чего работать, ради чего дышать. Он всегда старался вернуться к ней пораньше и оставаться рядом как можно дольше. Он больше не жаловался на свою жизнь, он больше вообще ни на что не жаловался, не завидовал удачливым людям, не боялся проблем и перемен. Он мечтал, чтобы так было всегда, даже остановил стрелки на часах, висевших по центру стены.

Время - мощный механизм, меняющий всё вокруг нас до неузнаваемости, убивающий, стирающий в прах. Нам не дано бороться с ним, сложно что-то изменить, но мы стараемся подстроиться под него, учесть и предвидеть, тем самым, обезопасив себя от его безжалостного влияния. Пытаемся принять его таким, как оно нам дано, но пока мы живы это возможно, а за гранью нашей жизни время берёт нас к себе, закручивает в круговорот природных циклов, от нас не остаётся и следа, мы знаем, но не можем ничего сделать, это закон.

Йохан прекрасно понимал, что не сможет быть долго со своей любимой, что им придётся расстаться, придётся решиться и забыть. Была середина апреля, начались дожди, пожухшие жёлтые листья, валявшиеся на тротуарах и у обочин дорог, оставшиеся ещё с осени и провалявшиеся под снегом всю зиму, напоминали разложившееся животное без скелета. Мокрые и скользкие улицы траурно провожали остатки зимы, погода плакала над собой, может тем самым очищая себя для чего-то нового, радостного и красочного. Ярких отблесков солнца не было уже давно, и мир погрузился в серый сон, безрадостный и тусклый. Холодная погода только помогла Йохану и Лии пробыть вместе чуточку дольше, но прошла неделя, и это был приговор для их отношений. Она совсем промякла, на коже груди и живота выступили трупные пятна, глаза провалились в глазницы, язык разбух и из-за этого рот был приоткрыт, в некоторых местах под кожей виднелись нарывы, результат посещений насекомыми, которые собирались лопнуть и разорвать её бледную и мягкую кожу изнутри, превратив в лоскуты изношенной старой ткани. Запах смерти заполнил всю комнату, его было слышно, лишь переступив порог дома. Йохан не брезговал к ней прикасаться, он дорожил каждой минутой, проведённой с ней, и, зная, что пора прощаться, старался быть заботливее и нежнее, ласковее и внимательнее, чтоб остаться для неё таким навсегда.

глава 4

Высокий рослый человек с мощной челюстью и густыми усами в деревенской клетчатой рубашке стоит на отвесной скале над горной рекой и подзывает к себе. Маленький робкий мальчик, так непохожий на своего отца, подходит к нему, вытягивая руку в надежде, что отец подхватит его и удержит, не даст упасть со скалы, защитит. Но он не делает этого, он отворачивается в сторону садящегося солнца и показывает сыну на горизонт. Йохан был единственным ребёнком в семье, его отец был намного старше матери, которая скончалась от сердечной болезни, усугубившейся после родов, он её даже не помнил. После этого его отец не женился и всегда говорил о смерти, он не любил Йохана, он думал, что его сын как-то причастен к смерти жены, он всегда его избегал, не любил смотреть в глаза, никогда не обнимал и очень редко с ним разговаривал. Там, на берегу, он указывал на заход солнца, на конец дня, на неизбежную утрату того, чем ты дорожишь. Он говорил, что смерть это начало, что жизнь начинается в океане, что, умирая, мы плывём по реке к этому океану. Он показывал на бурную реку, несущуюся под ногами, и говорил, что она похожа на жизнь: начинается от дождя, спускается с гор, проходя множество порогов, развилок и рифов, набирает силу, падает водопадом, разливается озером и спокойно дотекает до океана, где и заканчивается её долгий путь. Йохан не то чтобы не понимал своего отца, он представлял всё это иначе, для него жизнь и смерть вливались совсем в другую картину. Все эти метафоры казались чем-то далёким и чуждым, и, не смотря на утерю матери, он не тосковал по ней, как отец, а знал, что она есть, она где-то рядом и намного привлекательней чем при жизни, потому что недостижима в этом мире.

Небольшая река за городом, олицетворяла тот путь начала и конца нашей жизни, и именно этот путь должен стать последним для его любимой. Йохан одел её в белое платье, которое было на ней с самого начала, её первое свадебное платье и последнее в этой жизни, завернул в простыню и обмотал сверху целлофаном, который плотно склеил скотчем. Когда на улице стало совсем темно, и свет из окон соседних квартир перестал освещать тротуар, он тихо пронёс её в машину и положил на заднее сиденье. Долго не заводил мотор, пытаясь решиться, и чувствуя неуверенность в правильности своих действий. Но выбора не было, она начинала сохнуть и гнить, запах могли бы услышать соседи, если бы его кто-нибудь увидел с ней, то её забрали бы, а его обвинили в надругательстве и мародерстве.

Уже глубокой ночью он остановился у обочины дороги, ведущей в горы, взял на руки свою милую и направился в сторону утёса, нависавшего над небольшим озером, питающимся горными ручьями и дождями. Вода в нём была застоявшаяся и мутная, покрытая трясиной и водной растительностью, она могла бы стать идеальной вечной постелью для его любимой, в которой она была бы никем не побеспокоена, нетронута и укрыта от лишних тревог под настилом тины. Он аккуратно отодвинул край целлофана и приподнял ткань с её лица, долго всматривался в его черты, запоминая мельчайшие детали, нежно прижимался губами к её губам, провёл по щеке языком, навсегда запоминая её вкус, вдыхая запах, ставший слабее и слаще, который опьянял его и возбуждал. Он расстегнул ширинку и стал мастурбировать над её телом, подгоняемый страстью и желанием, тоской и одиночеством и безудержной пленящей любовью.

Привязав несколько тяжёлых камней, он скинул тело своей единственной любви в воду. Дыхание было очень тяжелым, мышцы болели, колени и кисти дрожали, он чувствовал, как в глазах наливаются слёзы, и становится больно где-то внутри, как будто что-то металлическое и тяжёлое обволокло всё его нутро. Этой ночью он не смог заснуть, не вышел на следующий день на работу, не поднимал трубку телефона, потому что не мог ничего сказать онемевшим и обездвиженным языком и тем более что-нибудь сделать, его наполняла тоска и боль, он не мог заставить себя снова жить.

Глава 5

- Клуб "Мадагаскар" по отзывам нашего отдела рекламы самый жаркий из всех в нашем городе, я уже давно хотел там побывать, говорят, что все самые красивые тела собрались именно там, - самодовольная и похотливая улыбка Альберта очень подбадривала на попытку начать всё сначала, попробовать отвлечься или забыться.

- Я в тебе не сомневаюсь, может и в правду мне сейчас именно это и нужно.

Клуб находился в центре города, несмотря на славу развратного и распущенного заведения. Мягкие круглые столики были окружены диванами с высокими спинками, закрывавшими посетителей от глаз соседа и открывавшими вид на подиум с шестом по центру, возле которого медленно танцевала нагая девушка, свежая и розовая, казалось девственница и школьница. Тихая музыка с низким женским голосом создавала атмосферу непринуждённой сексуальности.

Йохан подошел к бару, чтоб взять себе чего-нибудь покрепче, он хотел напиться, хотел хоть на мгновение отвлечься от мыслей о Лии, смерти и мутной воде. Бармен с высоким хвостом чёрных волос, большими голубыми глазами и пухлой грудью предложила виски. Она была старше танцующих девушек, в её лице отражался опыт, полученный однажды и оставшийся навсегда. Бледная кожа, светло алые губы напоминали ему его возлюбленную, навсегда преданную холодному песчаному дну, в её глазах светился бесконечный океан, он больше не смотрел на других девушек, ему было интересно узнать её имя. С очередной порцией крепкого напитка он получил лёгкое прикосновение её руки, он почувствовал, что интересен ей, но долго не решался заговорить.

Её звали Мина, ей было тридцать два, она была разведена, и ей нравилось место, где она работала. Она долго рассказывала ему, что нет ничего прекрасней обнажённых юных тел, медленно раздевающихся под музыку и показывающих грациозную пластику и пределы человеческой гибкости. Йохан пробыл там до утра, дождался, когда она закроет смену и, встретив её возле чёрного входа, решил проводить до дома. Они долго сидели в маленькой кофейне и молча смотрели друг на друга. На улице было уже светло, люди спешили на работу, везде была суета и непонятное ёрзанье. Они распрощались дружеским поцелуем и договорились встретиться вечером.

Им владела тревога, взявшаяся ниоткуда и тянувшая его в никуда. После разлуки с Лией прошло уже два месяца, всё вокруг расцвело и ожило - наступило лето, мир вокруг наполнился красками и заполнился радостным смехом. Но Йохан чувствовал себя в нём чужим, ненужным, лишним. Его ничего не радовало, он ничего не хотел. Попытка начать новую жизнь была очень успешной, Мина привлекала его, открывала новую возможность, давала шанс выжить.

Он зашёл за ней вечером, они поужинали в ресторане, успели на ночной сеанс в кино, долго гуляли по пустынным улицам и, он сам точно не помнил как, оказались у неё дома, в её спальне, в её постели. Утром он проснулся очень рано, нежно поцеловал свою подругу и направился домой. Ему так и не удалось кончить, хотя он очень этого хотел. Она была страстной и активной, ему было хорошо с ней, он ласкал её нежную тёплую кожу, слышал её запах, целовал влажные губы. Но, казалось, это было ему не нужно, было недостаточно, чего-то не хватало или точнее было лишним - она была живой, и это в его глазах был самый главный недостаток.

Ему не нужны были нежные взгляды, страстные стоны, влажные поцелуи, дыхание, слёзы и чувства другого. Бездонная пустота в мёртвых глазах, немые сжатые губы, мрамор бледной кожи, твёрдость тела и царящая вокруг тишина нравились ему намного больше.

Перед домом под соседским балконом он подобрал маленькое тельце умершего уличного котёнка, он не знал, от чего он умер, ему не было его жаль, он прислонил бездыханный комок шерсти к щеке, осторожно поцеловал, обнял и забрал с собой. Лишь зайдя за порог, он быстро скинул с себя одежду, прижимая тело мёртвого зверька к себе, возбуждение проходило искрами сквозь него, он испытывал то, что давно не мог испытать с живыми, его трясло в экстазе, наполняло вожделением и расслабляло, давало спокойствие и свободу, он наконец-таки смог спокойно заснуть.

Он больше не виделся с Миной, и отбросил все стремления начать отношения с живым человеком. Это его больше совсем не интересовало, это не могло ни успокоить его, ни удовлетворить.

"Пока твои лёгкие дышат, пока глаза могут видеть меня, пока твой голос слышим и различим, а кожа излучает тепло - я не смогу полюбить тебя, я не смогу быть с тобой счастлив, я буду ждать, когда твоё сердце остановится, мышцы затвердеют, взгляд станет блёклым и мутным, а со смертельно холодных и сомкнутых губ не слетит ни единого слова, только тогда я обращу на тебя внимание и, может быть, полюблю".

Теперь он точно знал, чего хочет.

глава 6

Однажды в пятничный вечер Йохан надолго задержался на работе, на улице зарождалась осень, дул тёплый ветер, листья начинали желтеть и, соединяясь с ветром, улетали прочь от своих родных и дома в своё первое и последнее путешествие. Он стоял на стоянке перед машиной, но не садился за руль, он смотрел наверх, на белые облака и пролетающих птиц, громким криком оповещающих о своём уходе на юг. С большим наслаждением курил сигарету, делая глубокие затяжки, и медленно выпускал дым, смотря, как он плывёт по воздуху, постепенно становится шире и светлее, пока полностью не растворяется в нём.

Не собирался ехать домой, долго катался по городу, как сам вдруг заметил, что проезжает мимо городского кладбища. Припарковался возле главного входа и решил устроить вечернюю прогулку по столь романтическим и отдалённым местам. Не стал навещать могилу Лии, ведь её там всё равно не было, а идти к матери было стыдно. Он просто шёл меж незнакомых могил, как когда-то, когда случайно встретил её, здесь, среди грусти, молчания и тления.

Направился к новому кварталу со свежими могилами и стал внимательно всматриваться в даты и фотографии, пока не остановился возле маленького креста из светлого дерева. На нём было изображение молоденькой девушки с белокурыми волосами и большими глазами. По датам ей было пятнадцать лет. Скончалась два дня назад от несчастного случая. Ему стало интересно, что же там уцелело, а чего больше нельзя назвать человеческим. Он всматривался в изображение и чувствовал непреодолимое влечение, он хотел увидеть её, прикоснуться к ней, услышать её запах. Его накрыло волнующее желание и обжигающая страсть, он с трудом сдерживал себя. Закурив сигарету, быстрым шагом покинул кладбище, сел в машину и направился домой.

Попав домой, он закрыл дверь на ключ и задёрнул шторы, сел на кресло напротив окна и, не двигаясь, просидел до поздней ночи рассматривая проблески фонаря, выбивающиеся из-под шторы. Он так точно и сильно ощущал тягу к той девушке, что это становилось последним и единственным, чего он хотел в этом мире.

Он знал что будет, если он станет потакать своим слабостям, если он даст волю своим чувствам и свободу действиям, если он вернётся туда, заберёт её, использует, а потом выкинет. Он будет постоянно ощущать голод и одиночество, пока однажды не встретит кого-нибудь мёртвого и прекрасного, и не захочет связать с ним свою жизнь, но не надолго, а на несколько доступных дней, а потом конец и всё сначала, и он прекрасно понимал, что так будет всегда, по бесконечному кругу.

Он считал, что он не сможет полноценно наслаждаться жизнью как все остальные нормальные люди, что удовлетворение его желаний будет заставлять его похищать тела из их могил, а когда они испортятся выбрасывать словно мусор. Он воображал себе картину из гниющей падали, она его возбуждала, и при этом ему становилось противно, противно от того, что стало именно это объектом его вожделения, что стало делать его счастливым, что стало целью его жизни. Ему стало противно от самого себя. Он не захотел с этим мириться, не мог побороть этого в себе, он понимал, что не сможет больше с этим жить.

Была глубокая ночь, весь город спал, где-то вдалеке слышались шаги пьяного бродяги, собачий лай разрывал застывший воздух, всё замерло в тонком свете луны, которая следила за всеми со своего пьедестала. Он написал Альберту смс, кратко и понятно. На окраине города по дороге к горам был отель со стоянкой, на котором он и оставил свой любимый Форд, припарковав в самом конце, где он и должен был оставаться как памятник о своём хозяине без движения до тех пор, пока дорожные сотрудники не забрали бы его.

Дальше он отправился пешком и где-то за полтора часа дошёл до отвесной скалы, нависавшей над быстрой и бурлящей рекой. Забравшись наверх, он некоторое время просидел на скале, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, просящую его жить, но ничего не находил, он был сам себе противен и не собирался больше оставаться здесь. Не задумываясь над тем, что он делает, не решаясь на большой и важный шаг, не сомневаясь в своём решении, он поднялся и шагнул вниз. Ветер, прохлада и темнота...

Инна Вито '09

Оставить комментарий
Размещен: 07/03/2012, изменен: 09/02/2013. 46k. Статистика.
Рассказ: Проза

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"