Ривлин Влад : другие произведения.

Дневник капитана Омри Шварцмана. Дед

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  
  
  Старик сломался. Он явно был не готов к этому удару.
  Всегда сильный, уверенный в себе, с гордой, неподвластной возрасту осанкой, бодрый и веселый, он вдруг разом сник , превратившись в сгорбленного немощного старика.
  От прежней уверенности не осталось следа, и теперь его лицо выражало лишь растерянность.
  Оно стало каким-то неживым, взгляд потух.
  Я смотрел на него и не узнавал.
  Прежний властный дед исчез, и его место занял жалкий, беспомощный старик .
  Когда-то он учил меня: -Никогда и никого не бойся. Пусть боятся тебя.
  Он внушал это всю жизнь сначала себе, потом моему отцу, а затем и мне.
  Дед ненавидел страх и в себе, и в других.
  А может быть, он боялся собственного страха и потому так жестоко давил его проявления и в себе, и в близких?
  Чувство страха жило в нем с тех пор , когда немецкие солдаты, согнав их , человек 200 евреев из небольшого польского местечка , заставили их бежать в сторону советской границы.
  -Бегите!-кричали молодые парни в мышиной униформе, толкая прикладами.
  Один из солдат ударил его тогда прикладом по ноге.
  Несмотря на сильную боль, он бежал вместе с другими мужчинами к заветной границе.
  Немцы стреляли им в спину , и между лопатками у него жгло от ощущения, что каждую секунду пуля ударит в спину.
  Он бежал изо всех сил, как загнанный зверь, не видя перед собой ничего кроме заветной полоски земли на той стороне , стремясь добежать к ней первым.
  До заветной черты их добежало человек 70, счастливцев, кому повезло выжить.
  Отцу не повезло, и он навсегда остался на той стороне.
  Они с братом выжили тогда, но тот животный страх остался на всю жизнь.
  Может быть поэтому он приходил в ярость при виде страха в глазах самых близких.
  Он яростно вытаптывал страх и выжигал его как бурьян.
  Но страх прорастал заново.
  Это была бесконечная война: он затаптывал страх, но тот прорастал снова и он вытаптывал его снова с еще большим остервенением.
  Однажды федаины ворвались ночью в поселение где жил тогда дед со своей семьей.
  Раньше здесь была большая палестинская деревня. Потом арабов выгнали и на месте деревни возник кибуц. Здесь и жил дед, после того как женился.
  В тех домах, которые захватили тогда фадаины, они убили всех, от мала до велика.
  Похоже план отступления у них отсутствовал вовсе.
  Они пришли убивать и старались убить как можно больше , совершенно не заботясь при этом о собственной жизни.
  Убив всех, кто находился в захваченных ими домах, фадаины затем вступили в отчаянную схватку с охраной поселения и прибывшими им на помощь солдатами с ближайшей базы.
  Они пришли чтобы убить и умереть самим.
  Плана отступления у них не было.
  Когда бой наконец закончился и все фадаины были убиты, то весь поселок казался залитым кровью.
  После этого случая бабушка умоляла деда переехать в другое , более безопасное место.
  Она плакала и ползала перед ним на коленях и тогда он впервые в жизни влепил ей оплеуху.
  -Мы останемся здесь!- заорал он. -И я как мужчина смогу защитить свою семью!
  Спустя какое-то время дед, никогда не снимавший военную форму и не расстававшийся с личным оружием, уехал вместе с другими жителями поселка в такой же военной форме как и он на военную базу.
  А спустя трое суток окна домов в поселении задрожали от взрывов.
  Снаряды и бомбы рвались в километре от поселения, по ту сторону границы.
  От взрывов дрожали стекла в домах поселка.
  
  Наутро по радио передали, что части нашей армии атаковали лагерь фадаинов на другой стороне границы.
  Атака была успешной- база фадаинов была уничтожена, а сами они все до единого были убиты.
  Пленных не оказалось.
  Потом правда ходили слухи, что на самом деле наши солдаты атаковали лагерь беженцев и убили всех кто там был, отомстив таким образом за гибель жителей поселка.
  Моя тетка, которой было тогда семь лет, рассказывала мне , что слышала крики с той стороны.
  Впрочем, может быть ей это только казалось.
  Вернувшись, дед сказал бабушке: "Они больше никогда не вернутся" и крепко обнял ее.
  Он был уверен, что страх больше никогда не войдет в его дом.
  Но он ошибся.
  Страх затаился в душах детей.
  Отец рассказывал мне, что после того случая главным его детским ощущением был страх.
  По ночам он боялся заснуть и все прислушивался к каждому шороху снаружи.
  До 12 лет он боялся оставаться один в комнате, а ночью, если деда не было дома, он в ужасе выпрыгивал из своей постели, и с криком бежал к матери, которая успокаивала его как могла.
  Страх стал главным содержанием его жизни.
  Он боялся за родителей , за близких, друзей, за себя...
  Его ладошки были всегда холодными, даже в сорокоградусную жару, а зрачки огромными как у кошки.
  В школе он учился плохо, не в силах ни на чем сосредоточиться.
  И страх, страх, страх... Вечный страх, от которого болело горло, будто кто-то держал его мертвой хваткой, и еще недержание мочи по ночам и жгучий стыд за свою неспособность справиться даже с собственной мочой...
  Дед был сильным и выглядел очень внушительно, но отцу все равно было страшно.
  И однажды дед с перекошенным от ярости лицом схватил его за шиворот и с силой развернул к себе.
  -Смотри мне в глаза!- орал дед. - Если тебе страшно, спрячься у матери под юбкой, или надень женское платье и... больше не попадайся мне на глаза!-в ярости орал он.
  Мать беспомощно , как птица, вертелась вокруг них.
  Из глаз отца катились слезы и от этого дед пришел в еще большую ярость.
  -Перестань реветь!- прикрикнул он на сына.
  Но сын лишь еще сильнее заплакал.
  Тогда дед взял его на руки и сказал то же, что говорил до этого матери: "Не бойся. Они больше никогда не придут". Он сказал это так уверенно, что сын поверил ему.
  Рядом с дедом было не страшно и тогда мой отец решил стать таким же сильным как и дед.
  Фадаины действительно больше не приходили.
  Но спустя несколько лет на поселок обрушились тысячи снарядов с той стороны границы.
  По нескольку дней подряд дети вместе со своими матерями сидели в бомбоубежищах.
  Один из снарядов, пробив крышу их дома, взорвался в детской комнате.
  Но к тому времени отец был уже другим.
  Страх ушел навсегда. Его место заняла ярость.
  -Если тебя ударили, ударь в ответ так, чтобы твой противник больше никогда не мог тебя ударить.
  Так учил его дед и так жили они оба- и отец и сын.
  Отец пошел по стопам деда и, будучи подростком, без устали качал мышцы.
  К15 годам мой отец с любого расстояния бил в цель без промаха.
  После школы он служил в боевых частях, а потом стал офицером как и дед.
  В 1973 ему довелось заживо гореть в танке.
  Отца спасли, но его лицо и руки навсегда остались изуродованы огнем.
  Он призвался в тот же год, когда его отец- мой дед закончил службу.
  "Ты должен быть сильным и никого не бояться. Пускай боятся тебя", часто говорили мне и дед и отец.
  И всю свою сознательную жизнь я стремился быть сильным.
  И если бы я действительно не был сильным, то никогда бы не посмел даже приблизиться к нашей школе.
  Каждый из нас хотел быть сильнее других и самым страшным пороком у нас считалась слабость.
  За каждую обиду мы жестоко мстили, потому что не ответить означало проявить слабость.
  И если ты не ответишь одному, то завтра все вместе растопчут тебя и превратят в тряпку для ног.
  Наверное родители моих школьных товарищей воспитывали своих детей точно так же как меня мой дед и отец, и поэтому, точно так же как и я, они не хотели никому уступать.
  Дед всегда старался жить по придуманным им же принципам.
  -О сделанном- не жалей! - учил он нас.
  Он так и жил, никогда не сомневался в том, что делал и никогда не жалея о сделаном.
  Дед всегда был абсолютно уверен в собственной силе и основанной на ней правоте.
  Весь мир для него делился на своих и чужих, на друзей и врагов.
  Всю жизнь ему казалось, что он абсолютно точно знает, где свои, а где чужие, кто друг, а кто враг.
  -'Они' никогда не будут сильнее нас- часто говаривал дед с высокомерной усмешкой. -'Они' всегда будут лишь усиливаться, но сильными не станут никогда.
  Он не допускал даже мысли о том, что когда-нибудь может быть иначе.
  Он чувствовал свое превосходство над ними абсолютно во всем.
  Он был умнее, а главное- за ним была сила.
  Поэтому он смотрел на 'них', как белый колонизатор на убогих туземцев.
  Впрочем и на большинство окружавших его людей дед тоже смотрел свысока, как на насекомых.
  Именно так он смотрел на своих рабочих-филипинцев и эмигрантов из России, особенно на работавших у него женщин , которых он величал не иначе как 'брит амоцецот' ( Игра слов. Брит Хамоацот на иврите означает Советский Союз, а брит хамоцецот-союз шлюх), 'мароканцами', которые, по его мнению, разрушили страну и знают только 'мне положено'.
  Я никогда не мог понять, кого он ненавидел и презирал больше- своих или чужих.
  Но дед был убежден, что все вокруг него живут только благодаря ему и его труду.
  Ему казалось, что работает только он, а все остальные лишь пользуются его трудом.
  Окружавших его людей он большей частью воспринимал как бездарей и бездельников.
  Круг тех, кого он воспринимал как равных себе, был чрезвычайно узок.
  Эти избранные были очень похожи на деда и происхождением, и судьбой, и общественным положением.
  В основном, это были такие же старики как и дед, родившиеся в польских местечках и приехавшие в Палестину вместе с дедом, возможно чуть раньше или чуть позже.
  В основном, это были отставники, так же как и дед прослужившие большую часть жизни в армии, и теперь определявшие порядок жизни и лицо этой страны.
  Дед был пожалуй единственным из них, кто не скрывал правду о войнах, активным участником которых он был. Он никогда не боялся называть вещи своими именами.
  Как-то одна из газет, не то британская, не то французская, сравнила подразделение, которым он командовал в Газе, с эсэсовцами.
  Это сравнение вызвало гневную реакцию не только у соратников деда - возмущалась вся страна.
  Но сам дед только бросил с презрительной усмешкой: -"Пусть называют нас как хотят. На войне - как на войне и все ведут войну одними и теми же средствами: и англичане, и французы, и немцы... Все!
  Война-это всегда кровь и грязь, где бы она ни велась.
  Других методов ведения войны человечество не придумало. Или ты, или тебя.
  Вопрос-во имя чего эта война. Я всегда знал за что воюю. Здесь мой дом, моя страна. Других у меня нет да и не надо мне.
  И... не им нас судить!
  Он всегда гордился своей решительностью
  -Рука у наших людей была твердая, говаривал дед-правда, если нам встречались женщина, или ребенок, их мы отпускали.
  Но если это был мужчина, мы его убивали. Мне казалось, что говорит он об этом любуясь собой .
  У него никогда не было сомнений в своей правоте,когда он рассказывал об изгнании арабов из Лида и Беер-Шевы.
  Однажды он вспоминал, как солдаты стреляли поверх голов согнанных на площадь арабов, загоняя их как овец в машины.
  Арабы- в основном женщины с детьми и старики безропотно грузились на машины, которые увозили их затем в сторону иорданской границы, или Газы, в зависимости от того, что было ближе. Для него все это было неизбежным, необходимым, во имя новой страны. Его страны.
  Я никогда не мог понять, почему у него, чудом спасшегося от нацистов в 1939, совершенно отсутствовало чувство сострадания.
  Да, ему многое довелось пережить в жизни.
  В 1942 году он и его брат записались в корпус Андерса, но по дороге на фронт в Африку, сбежали, воспользовавшись остановкой в Иране.
  Отсюда они весной 1943 добрались до Палестины и примкнули к одной из подпольных еврейских группировок.
  Начав с рядового подпольной боевой организации сионистов он закончил свою карьеру в должности командира пехотной бригады .
  В первую арабо-израильскую войну дед командовал ротой, потом батальоном.
  В Шестидневную войну дед командовал полком и прославился тем, что его солдаты переправились через Синай на берег Африки.
  Фото израильских солдат, купающихся у египетского берега, обошло все газеты мира.
  Так дед стал героем.
  Свою военную карьеру он закончил после войны Судного Дня.
  Уволившись из армии, он поселился в одном из еврейских поселений Газы и стал фермером.
  Продукция из его теплиц продавалась в Америке и Европе.
  Но деду было этого мало.
  Вместе со своим бывшим комбатом он затеял строительство шикарной гостиницы на берегу моря.
  В бизнесе он оказался не менее удачливым, чем в военной карьере.
  Одна из центральных газет даже поместила о нем статью в своем недельном приложении, назвав деда 'солью земли'.
  Им гордились, да он и сам собою гордился.
  Установленный им порядок казался ему вечным..
  Поэтому когда арабы стали швырять камни в израильских поселенцев, он презрительно назвал их клопами, которые заползли за воротник.
  Он жил еще тем временем, когда при виде израильского солдата арабы в Газе и на Западном Берегу спешили спрятаться где только возможно.
  Но они были уже другими.
  Из забитой и послушной массы людей, покорно работавшей на деда и ему подобных, они превратились в разъяренную, ненавидящую нас толпу .
  Вскоре в нас полетели не только камни, но и бутылки с зажигательной смесью.
  Но дед все равно был уверен, что 'если их как следует проучить, то они навсегда успокоятся'.
  'Ударь араба по одной щеке и он поцелует тебе руку. Ударь по другой, и он будет целовать тебе ботинки'. Дед любил повторять это расхожее среди офицеров его времени выражение.
  Но в жизни все было с точностью до наоборот.
  В ответ на резиновые пули и слезоточивый газ они стали кидать в нас бутылки с 'коктейлем Молотова'.
  Вскоре у них появилось огнестрельное оружие и у нашей армии появились первые потери.
  Рейды нашей армии в арабские деревни и города приносили лишь временное затишье.
  А затем все взрывалось с еще большей силой.
  И вот однажды двое рабочих-арабов напали на деда в его теплице.
  Это были молодые крепкие парни , вооруженные тесаками.
  Дед справился с обоими, несмотря на свой возраст, раздробив челюсть одному из нападавших и переломав ребра другому.
  -Вам никогда не справиться со мною- кричал он им вслед, когда солдаты увозили их.
  Он продолжал верить, что их можно заставить жить как прежде, с помощью силы.
  Он не учел лишь одного- им нечего было терять и в этом была их сила.
  Он верил , что всегда будет сильнее , пока во время взрыва в самом центре Тель-Авива не погибла его любимая внучка Лиора.
  Именно дед назвал ее так- Лиора-Мой Свет.
  И она действительно была для него светом.
  Из всех его внуков Лиора была единственной, кого он баловал и готов был проводить с ней все свое свободное время.
  -Я не люблю сюсюканий!- резко говорил он внукам, если кто-то из нас ластился к деду.
  Он говорил это всем, кроме Лиоры.
  Казалось, он любил ее больше всех на свете.
  
  Когда это случилось, мы не сразу поняли что произошло.
   По телевизору в то время каждый день показывали кадры с результатами взрывов, но все старались жить обычной жизнью и делать вид, что ничего не происходит.
  Так и в тот вечер, мы сначала не обратили внимания на кадры с места взрыва в самом центре Тель-Авива. Мы к тому времени уже привыкли, что у нас постоянно что-то взрывается.
  Потом вдруг бабушка спохватилась, что как раз сегодня, Лиора собиралась с подругами в Тель-Авив 'делать шопинг'.
  Мы стали ей звонить, но ее телефон не отвечал.
  Не отвечал и телефон ее подруги, с которой она ушла.
  Тогда мы всерьез забеспокоились.
  Дед помчался в одну больницу , куда доставляли раненых, отец-в другую.
  Среди раненных Лиоры не было.
  Ну что ж- сказал дед, если ее не обнаружим среди раненных, будем искать в морге.
  Он старался казаться спокойным , но его лицо при этом было бледным как мел.
  О ее гибели нам сообщили глубокой ночью.
  Мы опознали ее по украшениям.
  После смерти Лиоры дед совершенно отошел от дел и теперь подолгу сидел в своем кабинете не включая свет.
  Никто из нас не решался его тревожить.
  -Они все-таки достали меня- произнес он одну единственную фразу.
  Он ко всему потерял интерес, продал свои теплицы , гостиницу и переехал жить в Тель-Авив, купив шикарную квартиру у самого моря в престижном комплексе.
  Когда мы ушли из Газы , то разъяренная толпа арабов ворвавшись в его теплицы с каким-то остервенением уничтожала все, что только было возможно.
  Спустя всего лишь месяц после этого едва ли кто-то подумал, что когда-то здесь были теплицы.
  Во время одного из рейдов в Газу, наши летчики превратили гостиницу деда в груду развалин.
  Однако самого деда это известие оставило совершенно равнодушным. С тех пор как не стало Лиоры, он мало интересовался тем, что происходит вокруг.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"