Аннотация: Иногда реальность настолько невыносима, что остается только одно - отрицать ее. Отрицать изо всех сил ту судьбу, что приготовил тебе этот мир. И остается только надеяться на то, что тебе хватит сил... Завершено.
Глава 1
Если бог есть, то он справедливый. Я знаю это. Говорят, что из-за меня погибли мои родители, и если это так, то все что происходит со мной - вполне заслужено. Глядя в осколок зеркала, я вижу то же, что и всегда - свою унылую белесую физиономию с глазами синего цвета, и волосами цвета выгоревшей на солнце соломы.
Единственные по-настоящему красивые вещи во мне - глаза, и волосы. От отца. Все остальное - бледная кожа, из-за которой я не могу загореть, даже если пролежу на солнце весь день, и шрамы на лице, и по всему телу, не исчезающие, вечные - это физическое проявление моего проклятья.
Я - джинчурики. Впервые я услышал, как меня так назвал один воспитатель. Тогда мне было девять лет. И уже в этом возрасте я понимал, что ко мне относились не так, как к другим приютским. И это множило вопросы. У меня появлялось очень много 'почему', на которые мне не давали ответов.
Почему меня никогда не оставляли наедине с другими детьми. Почему меня не наказывали, чтобы я ни делал. Почему периодически у меня на теле появляются раны. Почему обычные раны заживают на мне практически мгновенно. Взрослые не отвечали, просто пытались заинтересовать игрой, или интересной историей. Мои 'почему' множились, и оставались без ответа.
Наша воспитательница, тетя Ичидори, часто говорила -ответы на все вопросы скрыты в книгах. Этим она пыталась заставить нас читать, начать учиться. Когда вопросов стало слишком много, я решил воспользоваться ее советом, и забрался в библиотеку.
Я изучал полку за полку, в поисках книги, в которой есть ответы, хотя бы на один вопрос. Но находил лишь пустоту - взрослые надежно скрывали тайну. Постепенно я забросил поиски.
И все же, как ни странно, я нашел ответ в книге. Ее я нашел на чердаке, куда я один рискнул забраться, когда мы играли в прятки. Я не боялся взрослых - меня не будут ругать. Я не боялся упасть - мои раны быстро заживали, и я почти не чувствовал боли.
Книга была без обложки, и немало времени провела под крышей, не в самых хороших условиях. Ее я нашел случайно. Или же это было еще одним наказанием от божеств? Не знаю. Факт в том, что я ее нашел. А найдя, и сначала используя в качестве сиденья, вскоре заскучал - ибо игра обещала быть долгой, и тогда я решил, что займусь чтением. Я уже тогда неплохо читал.
Позже я узнал название этой книги. В картотеке, к слову, она значилась как отсутствующая. Ночь Огня. Небольшая историческая зарисовка той ночи, когда гнев демонического Лиса обрушился на нашу деревню. За авторством какого-то Джирайи.
Я читал, жадно глотая строки, о храбром Хокаге. Я читал о бесстрашных шиноби. Я забыл об игре в прятки, я забыл об обеде, и очнулся только когда меня потерял, и начали искать.
Оставив книгу на чердаке, я спустился вниз, получил небольшой нагоняй, тогда как любой другой приютский получил бы порку, и притворился, что просто заснул. Мне поверили.
Я еще не раз возвращался на чердак. Часто начинал читать заново, восторгаясь героем, что в одиночку остановил войну. Могучим Четвертым Хокаге. Я тогда не знал, что он - мой отец. И только через неделю, когда первые восторги утихли, продолжил чтение.
И тогда я узнал о жене Хокаге - Кушине Узумаки. На этом моменте мне стало страшно. По той простой причине, что мое имя - Наруто Узумаки. И других Узумак у нас в деревне нет.
Я с ужасом читал о том, что внутри нее скрывалось чудовище, называемое биджу - тот самый демонический Лис! Книга полетела в самый темный угол чердака, и я несколько дней не прикасался к ней.
Позже, когда первый страх прошел, ведомый жаждой узнать правду, я вернулся к книге. И тогда вся правда открылась мне. Моя мать, одержимая демоном, не смогла удержать его. Из-за нее погибли многие люди, ущерб, нанесенный деревне, был поистине колоссальным.
Отец, ведомый ответственностью за деревню и судьбы ее жителей, ценой своей жизни смог сковать Лиса. И заточить его... во мне. Я долго сидел, не понимая, что именно прочитал, не желая осознавать этого.
Но в конце концов все сложилось в стройную и логичную схему. Особое отношение взрослых - из-за страха, что недостойный сын недостойной матери не справится со своим демоном.
Их попытки скрыть правду, не отвечая на вопросы, и спрятав книги из библиотеки - по той же причине. Все мои кошмары, все непонятные происшествия обрели под собой фундамент. Все потому, что я - одержимый.
-Я джинчурики. -шептал я себе под нос, сквозь слезы. Но слезы не приносили ожидаемого облегчения. Все становилось только хуже.
Не знаю, сколько времени я просидел на чердаке. В конце концов, меня нашли там в обнимку с книгой. Переполох поднялся знатный. Эвакуировали всех гражданских, разместили вокруг здания, на чердаке которого я находился, кучу джонинов.
Были попытки выяснить, кто забыл книгу на чердаке, обещания прибить Джирайю при встрече, но мне было все равно. Я хотел умереть. Только не мог.
В первый же день, после того как я узнал правду, я попытался осуществить свою мечту - я воткнул нож себе в руку, обычный нож, давным-давно стянутый с кухни, чтобы спокойно вырезать из дерева фигурки. Я раньше любил это дело.
Мальчик я был начитанный, и потому знал, что так можно умереть, если истечь кровью. Вот только стоило вытащить нож, как рана зажила. А потом дверь слетела с петель, и в комнату ввалилась целая толпа шиноби...
Снова массовые истерики, обещания разобраться с тем, кто не уследил за ребенком. Я очутился в больнице, и пролежал там целый месяц в отдельном крыле под охраной, и с ежедневными беседами с ирьенинами. Иногда заходил сам Хокаге. Третий.
Они все пытались убедить меня, что на самом деле все было не так, как написано в книге. Но на прямой вопрос - почему тогда моя мать не удержала Лиса, дать ответа не смогли.
Говорили что-то о неизвестном нападавшем... бред. Я понимал, что когда мама рожала меня, Лис смог вырваться. Я понимал, что именно я стал виной тех разрушений, тех жертв. Мои отец и мать погибли из-за меня. Если бы я только не рождался...
Но увы, ничего не изменить. Все что мне остается - это жить со своим грехом. Когда ирьенины решили, что проблемного пациента можно выписывать, выяснилось, что меня уже выселили из приюта, и дали жилье в общежитии. Вообще-то туда заселяют только поступивших в Академию, но в моем случае сделали исключением. И дали мне жилье на полгода раньше.
Я поселился в общежитии. Мне дали свою квартирку, хоть и небольшую. Соседи мои оказались сплошь джонинами, но это меня не удивило. Удивило другое.
Я ожидал, что покинув территорию приюта, и оказавшись среди людей, не обязанных относиться ко мне так, как воспитатели, я понесу заслуженное наказание. Я предвкушал всеобщее презрение, гнев, страх. Я был готов к камням, что полетят в мою сторону. Я считал, что все это заслуженно.
Реальность оказалась другой. Да, некоторые жители деревни меня боялись, но даже у них страх затмевало другое чувство. Жалость. Всеобъемлющая, заслоняющая все жалость. К такому я был не готов.
Смотреть как старушки начинают тереть глаза, стирая слезы - просто невыносимо.
Смотреть как продавцы скидывают большую часть цены, и всучивают товары покачественнее, стараясь одарить конфетой, и погладить по голове - невыносимо вдвойне.
Они считали меня сыном своего отца, уважаемого всеми Хокаге. Они относились ко мне так, как относились бы к нему. Это ранило.
Я не мог понять, почему несмотря на то, что все вокруг знали о моем грехе, о том, что это из-за меня Лис вырвался на свободу, они продолжают жалеть меня.
Они все знали, что это я виновен в гибели множества шиноби, и своих родителей... и за это не презирали меня, а жалели. Жалость... незаслуженная жалость. Она просто убивала меня.
Поначалу я пытался грубить в ответ, пытался проявить жестокость, вел себя как придурок, чтобы получить то, что заслуживаю, но везде нарывался только на одно и тоже - жалость.
В конце концов, когда окружающие стали не только жалеть меня, но еще и беспокоиться, проявляя отвратную мне заботу, я перестал вести себя так. Попытался вести себя нормально, как обычный ребенок.
Получалось слабо. Но получалось, и взрослые отстали. Я оказался предоставлен сам себе. И боясь Лиса, боясь самого себя, с головой зарылся в книги. Уверен, я раньше всех в деревне узнал, что такое чакра. Ну, раньше приютских - точно.
Фактически, из дома я выходил только за едой, и в библиотеку. Иногда, преисполненный ярости, я громил свой дом. И не прибирался неделями, блюдя правило - мусор должен жить в мусоре.
Потом, обуреваемый муками совести, и привычкой приютской - приводил все в порядок, искренне не понимая, что на меня нашло. Не понимал я ровно до тех пор, пока не прочитал о разных типах чакры. Инь и Янь. Соответственно, чакра ментальная, влияет на разум, и Янь, чакра физическая - влияет на тело.
Соединив полученные знания со знаниями о джинчурики, весьма и весьма немногочисленными, я вскоре понял, что чакра типа Янь, циркулирующая в моем теле, принадлежит не только мне.
Потому-что не обладая наследием крови, невозможно залечивать раны с такой скоростью, как у меня. Изучая книги, я составлял список того, что может ребенок моего возраста. Пусть и шиноби. И глядя на этот список, я понимал, что я - другой.
Постепенно, осознав, что по моему телу все время циркулирует чакра Лиса, укрепляя его, я понял, что эти приступы - когда начинает трескаться кожа и мышцы, и начинает идти кровь - это симптомы повреждений чакроканалов.
По сути - это смертельно для любого человека. Однако я, будучи одержим, человеком вряд ли являюсь, и потому остаюсь в живых, благодаря Лису. Мои шрамы - это следы крупных чакроканалов, разорванных и сросшихся вновь.
Размышляя все больше, я дошел до мысли, что не вся чакра, сосредоточенная в мозгу, принадлежит мне. Это объясняло вспышки гнева, и слепой всеразрушающей ярости.
Лис не удовлетворился моим разрушенным прошлым, он решил отравить мое будущее, и потихоньку гадил в настоящем, заставляя пару дней в неделю истекать кровью идущей из носа, ушей, глаз, смотреть на появляющиеся на теле раны, заживающие в течение нескольких часов, дабы тут же открыться вновь.
И постепенно сходить с ума.
Тогда я только укрепился в своем мнении, что изолироваться от людей - это правильно. Единственными моими спутниками остались книги, потрескавшееся зеркало, с которым я периодически разговаривал, да лапша быстрого приготовления, как блюдо, которое может долго храниться. Раз в месяц вышел из квартиры, зашел в библиотеку, в продуктовый, и снова заперся. Красота!
-Я еще разберусь с тобой, монстр. -замирая у зеркала, иногда обещал я своему отражению, сам не зная, кого имел в виду. Лиса, или самого себя.
Полгода минуло неожиданно быстро. И настало мое время идти в Академию. Академия. Как много в этом слове для любого ребенка в деревне. Шанс стать одним из тех, о ком рассказывают истории. Героем.
В приюте, где я вырос, самая заветная мечта - это стать шиноби. Смешно сказать, но и я раньше мечтал об этом. Сейчас... уже не знаю. Я понимаю, что по крови я шиноби, причем не в первом поколении, и что я просто не могу оказаться слабым, чтобы не подвести своего отца. Я знаю, что обязан научиться сдерживать своего демона. Но именно что знаю, а не хочу.
До этой мысли я дошел через неделю после поступления в Академию. Впрочем, поступление - это громко сказано. Я ведь не был на церемонии. Я не сдавал экзамены. Меня просто приняли. По праву рождения, вроде как. Или потому, что одержимый не может не быть шиноби?
На занятиях я часто скучал. Сказывалось полугодовое изучение библиотеки. Одноклассники часто смеялись надо мной за это. В почете было усердие. Но мне было попросту все равно.
Я уже давно перестал волноваться о том, что могут обо мне подумать. Да и не знаю даже, можно ли вообще мне называть себя ребенком. Как мне кажется, я уже полгода как - дряхлый старик. Я, как и они, ничего хорошего от жизни не жду.
Вообще, первый курс мне запомнился тем, что нам давали в основном теорию. Второй - начала работы с чакрой, тогда же вместо простых пробежек и разминок появились еще и дополнительные физические упражнения.
На третьем курсе мы делали упор именно на физические упражнения. И что гораздо интереснее, начинали изучать тайдзюцу и кендзюцу. На четвертом курсе самым интересным для меня лично были печати, ну и о тайдзюцу сенсеи забыть не давали. И наконец на пятом курсе нам стали давать техники для изучения.
Как раз к этому момент система циркуляции чакры более-менее стабилизируется, чтобы сделать возможным их изучение и применение. На этом обучение в Академии заканчивается, и проводится церемония выпуска, а также распределение, согласно способностям.
Больница, охранка, производство, ну и все такое. При способностях значительно выше среднего, генинов объединяют в команды, и назначают им командиров. Либо опытных чуунинов, либо джонинов.
Большинству, если не всем клановым, предстоит именно последний путь. Мне, как джинчурики, тоже. Что касается остальных - то тут как повезет. Вернее, как приложишь усилия - так и вознаградит тебя судьба. Ну а если не пожелает, твоя задача - вырвать у нее эту награду. Пять лет в Академии - это целая жизнь. Однако мне запомнилось не так много событий.
Первый год в Академии ничем особым не выделился. Личинки будущих грозных шиноби, матерых убивцев и диверсантов ходили на лекции, иногда бегали марафон вокруг Академии, и не торопясь снюхивались друг с другом. Иногда, как в случае с Инудзукой Кибой, в буквальном смысле.
Сенсей старательно вбивал в наши голову теорию, пытаясь превратить скучные для большинства детей задачи в интересные полусказочные головоломки, и иногда у него это даже получилось. Что, однако, помогало мало - кто хотел учиться, тот учился. Из безклановых. Клановые учились все, независимо от желания.
Я старательно игнорировал все попытки подружиться, чему немало поспособствовали мои приступы, наслаждался общением с Ируки, который был для меня как глоток свежего воздуха, и иногда целенаправленно бесил его.
Все остальное время, отсидев положенные лекции, и выполнив задания, я посвящал библиотеке. Теория чакры, книги о джинчурики, печати. Все это я старательно перечитывал по несколько раз, стараясь запомнить, и что гораздо важнее - понять.
Если было совсем уж непонятно, то я шел к взрослым дядям джонинам, и они, потрепав 'малыша Наруто' по белокурой головенке, утирая скупую мужскую слезу, вполголоса вспоминали Четвертого, и затем либо помогали, либо угощали конфетой и советовали не париться. А сами затем нажирались в хлам. Потому, беспокоясь о здоровье соседей, с вопросами я подходил к ним редко.
Предупрежденный последовательно джонинами, сенсеями, самим Хокаге и вдобавок книгами о том, что до двенадцати лет с чакрой лучше не связываться и не пытаться ее контролировать, ибо чревато, я занимался исключительно теорией. И занимался крайне добросовестно.
Мне нравилось читать. Теоретизировать. А вот бег и отжимания, часто практикуемые в классе, я полюбить так и не смог. Несмотря на уверения Ируки, что это крайне необходимые для генинов навыки. Потому любое наказание, так же как и приветствие, у него являлось строго физическим деянием. От пяти до пятидесяти за раз. В зависимости от настроения Ируки. В общем и целом, год прошел относительно плодотворно.
Второй год был малость поинтереснее. Все учились чувствовать чакру. Не управлять, не дай Ками - рано еще! Наши нежные чакроканалы просто не выдержали бы такого надругательства. Нет, нас учили именно чувствовать чакру. В себе. В остальных.
Вдобавок, теории стало поменьше, а вот физических упражнений - побольше. Восторга во мне это не вызвало, но необходимость физического воспитания я не мог не признать. Хоть я и джинчурики - читай ходячая чакро-бомба, с возможностями долгого и качественного закидывания супостата нин-техниками, все же чтобы применить ниндзюцу время нужно. И еще, в идеале - хорошее расстояние от врага до меня. Дабы взрывной волной не зацепило.
На втором курсе физуха была не в пример сильнее, чем на первом. Всем, кто не пришел в первой десятке давали наказание. Это служило хорошим стимулом, и именно на втором курсе выяснилось - я умел бегать. Даже не так. Я чертовски хорошо умел бегать. Долго и быстро.
В первом же спринт-марафоне я вполне на равных держался с Кибой, при том что он лучший в группе по физическим упражнениям. Другое дело, что пробежав вместе с ним марафон, и прийдя вторым, еще два дня мне пришлось харкать кровью, а первые пару часов я не мог ходить.
Как выяснилось позже, после обследования ирьенинами, боль я чувствую крайне слабо. А благодаря повышенному чакронасыщению всей моей тушки янь-компонентой чакры Лиса, выносливость, сила и реакция превышали нормальные показатели для детей моего возраста. Включая клановых.
Круто, по идее, но вот то что в отличии от всех нормальных шиноби у меня мышцы рвались, легкие лопались, а нервная система билась в истерике, и при этом я практически без последствий мог продолжать двигаться, на чистой чакре, ужасало.
Меня предупредили, чтобы я не перенапрягался, ибо вполне могу внезапно помереть, 'не рассчитав'. И регенерация не спасет, дарованная демоном. Все же возможности чакры, даже сильнейшего в мире биджу, далеко не безграничны. Тем более в молодом и нежном организме, который даже чакронасыщение не могло уберечь от травм.
К слову, о кровохаркании и кровопускании. Поначалу было интересно смотреть, как все шарахаются, и смотрят испуганно, и этим я развлекался первый год, но постепенно эти черствые и грубые личности привыкли. И на втором курсе, стоило мне закапать кровью стол, пол, одежду, или даже окружающих, внимания не обращали. Вообще. Обидно даже как-то.
Третий год учебы в Академии был адом. Именно на третьем курсе делают упор на тайдзюцу с использованием чакры, занятий с холодным оружием, и усиленными физическими упражнениями. Наверное, суммарно я месяца четыре-пять провел в лазарете, не умея рассчитать нагрузку.
Сломать кисть при ударе о грушу? Запросто! Во время спарринга получить открытый перелом лучевой кости, и вдобавок раскроить череп о неизвестно как попавший на площадку камень, а затем встать, и как ни в чем не бывало попытаться продолжить поединок? Легко!
Боль - это очень важно. Она предупреждает о повреждениях, об усталости. Она - спаситель. Однако я, с самого-самого раннего детства живущий с чакрой Лиса в теле, был лишен привилегии испытывать боль.
Сама по себе чакра Девятихвостого это яростное пламя. И совершенно неудивительно, что попадая в мою систему чакроканалов, она выжигала все дотла. И тут вступала в дело печать. Она преобразовывала большую часть этой чакры, смешивала с моей, и пускала оную смесь на благое дело - на лечение.
Именно благодаря природной живучести представителей клана Узумаки, поддерживаемое наследием крови и Печатью, тельце джинчурики отказывалось сдохнуть. И постоянно регенерировало.
При этом каждые семь-десять дней происходило увеличение доли чакры Лиса в смеси, и постепенное увеличение выброса чистой чакры биджу. Именно это травмировало меня, и тут же лечило.
Ну а ощущения постоянно сжигаемого и постоянного регенерирующего тела... постепенно перестаешь их замечать, особенно если ты с самого раннего детства пребываешь в таком состоянии. Попросту перестаешь чувствовать боль. Зато чувствуешь голод. Постоянно.
Впрочем, к лазарету и ирьенинам я привык, однокурсники быстро приспособились к виду крови и сломанных костей, и все вроде бы было нормально, если не считать того, что у меня возникли разногласия с одним из клановых. Учихой Саске. Он так и не простил мне, что впервые узрев сломанные и торчащие наружу ребра из моего тела, после падения с крыши Академии, доблестный Учиха при всех уполз удобрять клумбу. Позор!
И потому он принялся меня гнобить. Подколки, подножки, и постоянные упоминания клана, рода, и папы с мамой, любящих нежной любовью милого Саске. Пожалуй, это то единственное, что действовало безотказно каждый раз. И сдерживаться было все труднее, пока...
Пока в один прекрасный день чья-то добрая душа не вырезала клан Учиха в полном составе, вместе с домашними животными и курями. Или курами. В общем - вырезали всех, кроме Саске.
Учиха провел пару недель в больнице, а когда вернулся... былого балагура, любящего задрать нос и похвастаться старшим братом и отцом не было. Остекленевшие глаза, спутанные волосы, и пустое лицо без эмоций - вот каким вошел Учиха в класс, после длительного отсутствия.
Так я понял то, что боги злы. Они отняли то, чем он больше всего гордился. Именно тогда, глядя на тень того, кто прежде был Учихой Саске, я понял что боги могут быть как справедливы, так и попросту злы.
Девчонки тогда принялись его жалеть, парни хлопали по плечу, и отворачивались, сочувствуя, а сам Саске просто тупо стоял, и ждал когда они закончат. Ему все это было безразлично.
Пока я не привлек его внимания, хлопнув учебником по парте. А потом, глядя в черные Учиховские глаза, я рассмеялся. Я впервые так смеялся, неприлично громко, и вполне искренне.
Из больницы нас выпустили только через две недели, после такого как мы дали слово Хокаге, что не будем драться друг с другом, и начали самостоятельно передвигаться. Впрочем, обещание можно было и не брать - после того эпического побоища, когда парты летали над головами, а кровь лилась на пол ручьями, Учиха и я, случайно сталкиваясь в больнице, старательно делали вид, что существуем мы с ним в параллельных измерениях.
Я понял, что слегка перегнул палку, хоть и не жалел ни о чем, а о чем думал Саске... понятия не имею. И особого желания выяснять у меня не было.
Четвертый год. Прошел весьма скучно, особенно в сравнении с третьим. Однако оказался весьма плодотворным. Он был посвящен не просто основам тайдзюцу, то бишь умению быстро и качественно прирезать\набить морду ближнему своему, а тайдзюцу с применением чакры. Ну и подручных средств.
Поначалу мы всем курсом стояли на полигоне, и учились вкладывать чакру в каждое движение тела, в каждый удар. Через месяц, когда у всех стало более-менее получаться, начались попытки избиения макивар, друг друга - под присмотром преподавателя и пары ирьенинов-практикантов, а также инструкторов.
В свободное от тайдзюцу время мы занимались физическими упражнениями. Но так как выносливости у детишек было немного, то немалую часть дня мы все же проводили в аудитории, старательно заучивая печати для нин-техник, параллельно изучая что такое вообще система циркуляции чакры.
Мои представления о чакре и ниндзюцу расширились. Что такое нин-техника? По сути, это чакра собственная, с заданными характеристиками, влияющая на окружающую, так называемую сен-чакру - общемировую энергию. Из взаимодействия этих двух видов чакры и рождается ниндзюцу. При этом ни почувствовать ни повлиять на сен-чакру нельзя никак, кроме как с помощью своей чакры.
Но как же заставить свою чакру повлиять на сен-чакру? Как оказалось - с помощью печатей. Печати выступали в роли некоего алфавита, и зашифровывая с помощью них последовательность состояний сен-чакры, ведущих к созданию техники, шиноби создавали ниндзюцу.
При этом в техниках могло содержаться до нескольких сотен печатей! Тут же у нас возник вопрос - пока ты эти несколько сотен печатей складываешь, не прирежут ли тебя по тихой?
И сенсею пришлось пояснять, что те печати что мы складываем в классе, старательно при этом концентрируясь на определенных движениях чакры внутри тела, являются так называемым необходимым минимумом. И вообще шиноби обычно не используют больше двадцати четырех печатей в технике.
Закопавшись в библиотеку, я выяснил, что сенсей в принципе прав. Но все же в его рассуждения пришлось внести пару поправок. Да, поначалу жизненно необходимо складывать печати, и прокатывать чакру по строго определенным чакроканалам, чем мы и занимались часами.
Таким образом вырабатывался рефлекс, сложил печать - чакра прошла по каналам. Однако позже, когда мы начнем осваивать техники, появиться возможность упразднения - уменьшения количества печатей в технике. Просто потому, что последовательность изменений состояний чакры внутри тела, необходимая для создания техники, будет точно так же выучена на рефлексах.
И если постараться, то вполне можно будет обойтись лишь парой печатей, да названием техники, с яркой визуализацией. А, например, мой отец и вовсе обходился без вербальной составляющей, да и печатями почти не пользовался. Впрочем, он - исключение из многих правил.
К слову, как только мы освоили тайдзюцу с усилением тела чакрой, начались спарринги. К которым меня так и не допустили. А после двенадцатой сломанной макивары, и к тренажерам старались не пускать. Единственная радость - спарринги с учителями. Их я, как ни пытался, достать не мог.
И джонины и чуунины старались не попадать под удар, параллельно пытаясь вбить в мою белобрысую голову знания тайдзюцу. Не очень удачно, не люблю я все же мордобитие. И обычно через два-три часа им надоедало смотреть, как я в сотый раз поднимаюсь с земли, и снова прусь в бой. Тогда меня отпускали.
Пятый год. Апофеоз обучения. Год, которого я ждал с нетерпением. Наконец-то нас начинали учить техникам. Параллельно шли занятия по тайдзюцу, физическому воспитанию, и лекции бывалых шиноби по миссиям. Однако для меня все затмевало оно - ниндзюцу.
Техники для маскировки, для бегства, для защиты, боя, разведки, выживания, да даже для оказания медицинской помощи и готовки! Я с радостью изучал все. И пусть нам не давали так уж много техник, особенно боевых или стихийных, я был рад и этому.
В конце концов, получу сенсея - научит. Так я думал, с грустью осознавая, что мой арсенал техник включает в себя аж целых одиннадцать штук оных. Общеупотребительных. Притом, что клановые знают по двадцать-тридцать нин.
За месяц перед выпуском я получил подарок от Хокаге. Двенадцатую технику. Не сказать, чтобы такую уж секретную - как выяснилось, ее знало большинство чуунинов и поголовно все джонины, но для генина весьма трудную. Хотя бы по затратам чакры. Теневое клонирование.
Вообще, техники клонов довольно развиты в мире шиноби. Благодаря им можно сохранить свою задницу в безопасности во время боя, вводя врага в заблуждение. Существует немало видов клонов.
Стихиальные - с сильной компонентой стихийной чакры, в зависимости от типа стихии они имеют различные задачи. Есть простые иллюзорные клоны - эти могут ввести в заблуждение только малоопытного генина. Ходят слухи о клонах Тени - способности клана Нара, но тут я ничего определенного сказать не могу.
Что касается теневых клонов, по сути это несложная, но крайне затратная техника, создающая несколько копий, с сообщающейся ментальной связью. Плюс - теневые клоны являются полной копией создающего их, и обладают самыми высокими интеллектуальными способностями среди прочих клонов, благодаря тому, что Инь-чакра создает связь между мозгом создателя и клонами. Минусы - ужасающая чакротребовательность техники, и та самая ментальная связь.
При любых сильных потрясениях, или при разрушении клона, появляется ментальная отдача, попросту оглушающая на пару секунд. Возможно, к этому можно даже привыкнуть, но мне до этого далеко. В бою использовать теневых клонов рановато, но вот использовав их для тренировки, по совету Хокаге, я был приятно удивлен.
Скорость обучения повышалась раза в два, при создании десятка клонов. Последствия в виде легкой головной боли были сочтены мной незначительными. Уточню - для меня легкой. В то время как даже джонины предпочитают не использовать эту технику для тренировки, из-за той самой непроходящей головной боли.
Изучение техники теневых клонов ознаменовало для меня завершение обучения в Академии. Пять лет подошли к концу, пролетев мимо меня. Ни друзей. Ни первой влюбленности. Ни чего-то еще, столь же значимого. Разве что врага умудрился нажить - того самого Учиху Саске. Однако невелико достижение.
Интересно, что приготовит мне завтрашний день? Какой будет учитель? Какая будет команда? Не знаю. И помня о своей тяжелой карме, не рассчитываю на лучшее. Но все же надеюсь...
Глава 2
Пережив выпускную церемонию и получив аттестат, свидетельствующий об окончании Академии и о присвоении Наруто Узумаки ранга 'Генин', с регистрационным номером 012607, я получил направление в свежесобранную боевую команду.
Команда получила номер 7, и наставника в ранге джонина, некоего Какаши Хатаке. К сожалению, в направлении более никакой информации не значилось, кроме как приказа собраться в десять утра возле здания администрации для знакомства, и заполнения бумаг. Пожав плечами, я преспокойно отправился домой, и провел остаток дня в блаженном ничегонеделании.
Утром я поднялся по звонку будильника, сделал зарядку, и перекусив, отправился к месту встречи. Еще на подходе я приметил однокурсницу, обладательницу шикарных розовых волос, пронзительно зеленых глаз, и рекордно малой груди.
Девочка стояла возле здания администрации, прижавшись к стенке, и читала потрепанную тетрадь, в которой я узнал один из конспектов, с которыми куноичи не расставалась.
Остановившись чуть в отдалении, я пристроился на лавочке, и обозрел всю площадь перед канцелярией. Народу негусто. Моих одногодок нет вообще. И с большой долей вероятности наличие в месте встречи этой девчонки может говорить о том, что она войдет в состав будущей команды номер семь.
Напрягаю память, и через пару мгновений вспоминаю имя девочки. Сакура. Родители оригинальностью не отличились, назвали по цвету волос. За это ее, помнится, дразнили раньше. Однако к четвертому курсу девочка стала злее, и мстить обидчикам стала не по-детски. За глаза Сакуру по-прежнему звали 'широколобой' и 'доской', но вот в лицо мало кто осмеливался ее так назвать.
-Сработаемся. -хмыкнул я, глядя на часы. И осознавая, что осталось всего три минуты до начала встречи, стал озираться усерднее, в поисках третьего члена команды, и Хатаке Какаши, о котором раньше не слышал. Вообще.
В конце улицы мелькнула растрепанная черноволосая макушка, а через пару мгновений появилась унылая морда Учихи. Я не удержался от стона, понимая, что эта сволочь не просто так здесь появилась.
Он своей мерзкой тупой рожей испортил мне пять лет в Академии, но, похоже, решил на этом не останавливаться. И желает испортить еще и годы грядущие. Мрачный, ограниченный тип. Чтоб ему биджу каждую ночь снился! Как мне.
Приметив появление беловолосого шиноби, одетого в боевой комбез, с маской на лице, целенаправленно шагающего к Сакуре, я подорвался с места, и в темпе подобрался поближе. Прислонившись к стене рядом с девочкой, и проигнорировав ее недовольный взгляд, я сосредоточился на шиноби, что подойдя к нам поближе замер, оглядывая генинские тушки.
На его лице ничего не отразилось, но я все же смог услышать один тяжкий вздох. Второй раздался когда Учиха добрался до нас, и с враждебностью во взгляде уставился на меня, проигнорировав всех остальных.