Один мой друг умеет по наручным часам определить, что за человек перед ним.
- Проще некуда, - объясняет друг. - Только мечтатель будет в век мобильных телефонов носить наручные часы. Заношенный ремешок у часов - перед тобой зануда. Металлический - скряга. Затертое стекло у часиков - неисправимый, но уже лысеющий романтик. Белый ремешок - даме глубоко за 40. Красный ремешок - или в девушках засиделась, или несовершеннолетняя. Главное - не перепутать!
С ним сложно не согласиться. Впрочем, есть и другие методы диагностики. Одна моя знакомая бабушка выдает об окружающих информацию с точностью до года рождения, опираясь только на их предпочтения в начинках для пирога с основой из песочного теста, а бывший одноклассник филигранно предсказывает будущее по любимому алкогольному напитку человека.
Ничего удивительного, у каждого из нас есть свой особенный способ узнать о человеке всю подноготную. Мой метод диагностики - тексты объявлений. Ничто не характеризует человека лучше, чем то, что именно он продает и какими словами для этого пользуется.
'Продам рваный шланг. У меня лежит без дела на заднем дворе, может, кому-то пригодится. Самовывоз или отправлю почтой'. Изобретательности, бережливости и трудолюбию этого человека нет пределов.
'Продам бобра. Поймал на участке возле дома. Вес - 30 кг. Дает себя погладить'. По ту сторону объявления - обалдуй лет 25 без определенных занятий, который уже успел достать своих честных родителей. За что они все еще любят этого юнната-переростка - совершенно непонятно, но наверняка его маменька частенько вздыхает: 'А каким он был милым мальчиком, как играл с соседским щенком!'. Он бы и сейчас не прочь поиграть, но щенок давно вырос в волкодава и разлюбил, чтобы ему дули прямо в нос. Чудак, тебе достался целый бобер! Это ровно на одного бобра больше, чем у любого твоего знакомого! А что ты сделал? Поймал, взвесил, погладил и теперь пытаешь сбагрить. А если бы это был, скажем, сундук золота? 'Продам сундук золота. Вес - 200 кг. Замок скрипит, торг'. Эх, простофиля ты, парень!
Или вот. 'В связи с переездом в другую страну продам астролябию и массажный стол'. Ей-богу, я бы хотела дружить с таким человеком! Сразу понятно, что мы имеем дело с разносторонне развитой личностью с широким спектром интересов. У этого человека наверняка есть ярко-оранжевые брюки и питон, домашний любимец.
Словом, я люблю от нечего делать читать разные объявления. Можно представлять себе в деталях, что за человек писал и почему он решил избавиться от какой-то вещи. Обычно я редко позволяю себе такое времяпровождение, но что еще делать в один из этих дурацких дней поздней осенью, когда уже обед, но еще толком не рассвело? В такие дни ни вдохновения, ни сил работать нету. Перевод нужно было сдать еще позавчера, поэтому, собственно, торопиться уже некуда - в конце концов, иногда нужно взять задание только для того, чтобы с треском его провалить. Как ты ни трепыхайся, а сделать ничего не сможешь: откажет клавиатура, из розетки польется вода, на трое суток отключится электричество, у всех друзей сразу перестанет работать интернет, бумажные словари пойдут на костер на центральной площади города, все носители языка внезапно умрут от неизвестной науке болезни - словом, вселенная уж постарается, чтобы ты ни за что не выполнил это задание. Поэтому поверьте профессионалу: когда чувствуешь, что задача уплывает от тебя, не делай лишних телодвижений, просто позволь этому случится. А то ведь могут пострадать окружающие, и они непременно пострадают, если ты вздумаешь бодаться с мирозданием!
Итак, я убивала время, лениво перечитывая объявления о продаже ненужных мне вещей, когда вдруг увидела: 'Лето, немножко б/у'. Перечитала объявление еще раз. Странно, очень странно. О чем вообще речь? Пока какая-то часть меня пробовала строить догадки, другая часть, более деятельная и сообразительная, завопила:
- Ну интересно же, черт возьми! - и я обнаружила, что набрала контактный номер телефона из объявления. Прозвучало два гудка.
- Алло, - мужской голос.
- Здравствуйте, - я все еще немного злилась на себя. - Я по вашему объявлению. Вы писали, что продаете чуть пользованное лето. Я хотела узнать, что именно вы продаете.
- Написано же - лето продаю.
- Лето?
- Секунду побудьте на линии, - и я услышала, как на том конце провода собеседник вкусно затянулся сигаретой. - Продаю лето. Отпуск накрылся, жена болела, потом дожди, проблемы всякие полезли - словом, лето пошло в расход, только две недели использовал. А лето хорошее, адаптивное. Я вам его нормально упакую, как для своих, чтобы пользоваться удобно. Будете брать?
- Адаптивное лето? Как это?
С того конца провода послышался долгий, красноречивый вздох. Так вздыхает дряхлый, умудренный опытом йог-аскет, к которому в очередной раз пришли за советом глупые и суетливые люди из долины.
- Вы можете выбрать, насколько насыщенным будет ваше лето, выбрав режим концентрации лета. Вы можете выбрать, где и с кем его провести. Вы можете прервать ваше лето в любой момент, если у вас будет срочное задание по работе, несовместимое с летом. Вы просто используете лето в свое удовольствие, и оно настраивается на вас. Понимаете?
Моя логика умерла.
- А разве лето - это не три месяца...
- Без двух недель, - напомнил собеседник.
- Да, точно, без двух недель, - исправилась я. - То есть, в среднем 11 недель лета, которые я настраиваю под себя? Лето посильней и лето послабей? И могу за одну неделю получить впечатлений как за три недели?
- Ну наконец, - собеседник с облегчением выдохнул. - Самое важное - использовать лето в текущем календарном году, которого осталось чуть больше полутора месяца. Поэтому я и продаю хорошее, качественное адаптивное лето по цене втрое меньше номинала. Вы будете брать?
- Да, - сказала я и сильно себе удивилась.
- Что, Джерри, без лоха и жизнь плоха? - хмыкнула я, заходя в онлайн-банкинг. - Ты действительно собираешься заплатить далеко не полкопейки незнакомому человеку за то, чтобы он отправил тебе лето по почте?
- Так ведь дешево! - жалобно пояснила я себе, набивая сумму к оплате на банковскую карточку моего недавнего собеседника. - И лето хочется страшно. Я бы сейчас ух на пляже!
- Ага, ух она, - скептически хмыкнула я. - А купальник у тебя есть, дуреха?
Есть аргументы, которым тяжело возразить. Но я умею держать удар.
- Летом куплю купальник! - победоносно сверкнула я глазами и нажала кнопку отправки денег.
- Да это же просто праздник! - назидательно фыркнула контр-я. - Праздник победившего идиотизма!
Знаете, бывает чувство, когда хочется закрыть глаза и оказаться на пару часов или дней вперед - просто чтобы узнать, чем все закончилось. А вот принимать участия в этом 'чем закончилось' совсем не хочется - просто хочется убедиться, что все обошлось, и спокойно идти по своим делам. Я переживала нечто похожее, и раздирали меня две версии происходящего: меня обманули или чудеса бывают, причем иногда даже бывают они со мной. При этом первые двадцать минут я была уверена, что меня как есть нажухали, а затем проснулась мечтательность и уничтожила голос трезвого разума. Я потратила на веру в лучшее уйму сил и поэтому даже толком не смогла удивиться, когда на пороге материализовался курьер с белой коробочкой, полной лета.
Коробочка как коробочка. Чем-то напоминает коробочку с китайской лапшой. К боковине приклеен сложенный вчетверо лист, испещренный мелкими буквами. Развернув его, убеждаюсь в худшем: это инструкция. Ну что же, на сегодня план минимум выполнен, лето куплено, а как оно работает -разберемся завтра.
Но завтра было не до того, и послезавтра тоже, и только спустя недели полторы, вытирая пыль на подоконнике возле стола, я снова увидела белую коробочку. Рано или поздно приходит печальный момент, когда тебе нужно проявить мужество и самостоятельно прочитать инструкцию. Листик с мелкими буквами оказался выдернутым из какого-то договора, а на четверти листа, свободной от печатного текста, разместились пару размашисто написанных от руки предложений:
'1. Три деления - три месяца лета. Если деление потухло, месяц закончился. 2 недели первого месяца использовано.
2. Индикатор с делениями от 1 до 9 - концентрация лета. Если поставить ручку индикатора на 3, то за 1 календарный день проживете тройной по насыщенности летний день.
3. Использовать строго до Нового года!'
Вроде, ничего сверхъестественно сложного. Я выпятила губу, пожала плечами и повернула ручку индикатора на единичку. Деления зажглись. Ничего не произошло.
- Обманул-таки, мерзавец! - подытожила я, поставила коробочку на подоконник и совершенно механически открыла окно. Теплый ветер ворвался в комнату, пощекотал мне нос чем-то сладким, цветущим. Рука нащупала на подоконнике блюдце с клубникой.
Просто незаметно наступило лето.
Вы замечали, что и самые жуткие, и самые волшебные изменения любят подкрадываться незаметно, крохотными шажочками, не торопясь проникая в нашу будничность? Я не заметила, как поздний ноябрь превратился в июнь - это произошло совершенно обыденно. До меня дошло только ближе к пятой клубничине.
- Ого, лето! - захотелось кого-то пихнуть локтем, но кроме себя у меня никого под рукой не было.
Я стянула теплые носки и спортивные штаны, нащупала в шкафу мятые шорты и футболку и незамедлительно надела. Подумала и сменила их на короткое платье. Подумала и доела клубнику из тарелки.
Что делают летом? Едят мороженое. Или я отстала от жизни?
Сунув ноги в балетки, я сбежала вниз по лестнице и ушла пробовать лето. Купила мороженое, лимонно-шоколадное. Невкусно - ужас. Чуть погрызла и скормила бродячим котам во дворе. Понюхала зеленую ветку вишни, подумала и отправилась на набережную. Там глядела на чаек, закапывала пальцы в песок, мочила ноги в воде и твердо решила сделать нормальный педикюр, раз уж лето. Вернулась домой к полуночи - на улице было тепло и спокойно - и зарылась лицом в подушку.
Проснулась в 4:53. Спать уже не хотелось. Серый предрассветный туман окутал улицу. Я чуть подумала, пошевелила пальцами ног и потянулась к коробочке лета. Переставила ручку индикатора на двоечку. Тут же подкрутила до пятерки - гулять так гулять.
Шум моря... ладно, на самом деле море не шумело, а тихонечко и внезапно БЫЛО.
- Слушай, самое время удивиться, - порекомендовала я себе, разглядывая горизонт, полный моря и прижимая к себе белую коробочку. Вы когда-нибудь встречали рассвет на берегу моря в футболке с нарисованным Гомером Симпсоном? Если да, то жизнь явно прошла не зря. Я тоже это планировала как-то осуществить, но думала, что оно произойдет само собой, после ночных возлияний где-то поближе к естественному месту обитания моря. Но все произошло куда сказочней. Мы с коробочкой устроились на песке и стали встречать рассвет. Он не торопился и испытывал наше терпение еще минут сорок. Потом я плюнула и отправилась купаться. Потом на берегу обнаружила мелких черепашек. Время от времени в поле зрения появлялись малочисленные люди, говорили не по-нашенски. Я из вежливости соглашалась, но слушала невнимательно, вполуха. Сушила футболку на солнце, разглядывала черепашек, строила башню из песка и так проколготилась весь день и, не жалея ни о минуте потраченного времени. К вечеру скрутила лето на единичку, приняла дома душ, слопала полбатона и ткнулась лицом в подушку.
Пару недель лета я потратила, пытаясь разобраться, как оно работает. Закономерности так и не отследила. Казалось, что лето зависит только от моего текущего настроения и подстраивается под капризы. Дао, выраженное словами, фотографиями, пантомимой или матами, не есть дао; желание, озвученное вслух или в мыслях, по мнению лета истинным желанием не являлось. Лето упрямо вытаскивало из глубин капризов потаенное, забытое, настоящее, которое, признаться, немало меня пугало. Лето забрасывало меня на Мачу-Пикчу, заставляя пешком спускаться с горы и рассматривать по пути суровый и величественный город давно умерших индейцев. Лето отправляло меня в палящий зной трущоб в Мумбае, где я не нашла ожидаемой вони, но нашла гордых индусов, принимающих душ из тазика прямо на улице. Лето предлагало скоротать вечерок в фавелах Рио-де-Жанейро, где я пережила пару не самых приятных минут своей жизни, удирая в сумерках от нежеланного знакомства под аккомпанемент свиста юных мачо. А однажды лето совсем расшалилось и разбудило меня в заброшенном парке аттракционов Nara Dreamland в Японии. Впрочем, это приключение оставило впечатление щенячьего восторга. В спальной футболке с Гомером Симпсоном, не до конца проснувшись, я бродила по заброшенному городу детской мечты, на который для пущего эффекта еще и спустился утренний зябкий туман и выла про лошадку, изображая из себя ежика в тумане. Моя затея до икоты напугала парочку молодых японцев. Должно быть, любители небанальных мест для романтических прогулок хотели насладиться атмосферой умирания и запустения, но вместо этого встретили меня и уверовали в Бога, привидения и прочие сильные антидепрессанты.
Впрочем, и мои встречи не всегда были приятными. Один раз лето забросило меня черт знает куда, и я брела к селению, по уши в дорожной пыли, пиная увесистые камни с какого-то холма. У дороги стояла беседка, а в ней - ярко раскрашенная статуя Девы Марии. Я заглянула туда, чтобы отдышаться в теньке и вдруг с ужасом обнаружила, что статуя дышит. Яркие синие и красные одежды слегка вздымались, и я отчетливо слышала тихие вдохи и выдохи.
- Это что за чертовщина? - без обиняков спросила я.
Статуя молча согнала муху с носа и почесалась. Я шлепнулась на пол и предалась состоянию крайнего ужаса, тоже молча.
- Просто моя очередь. На той неделе Марушка была Девой, на этой - я, - лаконично объяснила статуя, но видя, что меня это нисколько не успокоило, поинтересовалась. - Испугалась?
- Фффф, еще бы! - у меня до сих пор в коленках что-то тряслось, и я не рисковала встать.
- Не бойся, - статуя расплылась в ласковой улыбке. - Настоящая статуя исчезла пару лет тому. И тогда мы всей деревней решили раз в неделю выбирать кого-то из девушек на дежурство Девой Марией. И сегодня моя очередь. Понятненько?
Я кивнула, поднялась по стенке беседки и уже собиралась уходить, как вдруг меня осенило.
- Подожди, Дева! А почему я понимаю, хотя не знаю твоего языка?
Мария улыбнулась так сердечно и мягко, будто я была неизлечимо больна, и окаменела. Лицо, которое еще миг тому было мягким, живым, превратилось в каменную маску. Если у иррационального страха есть градации, то мои чувства вышли далеко за пределы стандартной шкалы. Я попятилась, прокладывая себе путь на выход из беседки, и наткнулась на что-то, а верней кого-то спиной. Завизжала, прыгнула в сторону, собираясь защищать себя всем телом и белой коробочкой лета до последнего. Плотный пожилой мужчина, который оказался на входе в беседку, громко заговорил, стал махать руками и моментально заполонил все пространство миром шумных, общительных людей, отогнав морок. Я выдохнула - вряд ли на всем белом свете в тот момент нашелся бы живой человек, чья компания была бы мне неприятна.
Дядюшка на ломанном английском рассказал, что когда-то на этом месте произошло чудо, и настоящая Дева Мария сходила с небес и разговаривала с детьми. В память об этом событии местные жители поставили здесь статую и построили беседку, а туристы вроде меня приносят сюда монетки. Я вежливо улыбалась, оставила возле статуи монетку, найденную в кармане и твердо решила про себя больше сюда не возвращаться ни под каким предлогом. Когда я уже выходила из беседки на улицу, к палящему зною, солнцу и людям, загорелый господин внезапно схватил меня за руку и поинтересовался на неизвестно каком, но совершенно понятном мне языке:
- Разве не твоя очередь быть Марией?
Я бросила взгляд на статую и к своему ужасу обнаружила, что она вновь ожила и приветственно машет мне рукой. Я завопила, вырвалась из рук пожилого дядюшки, вывалилась из беседки, побежала, не разбирая дороги, и у меня в голове долго звучал голос Марии:
- А ты знаешь, что лето - это женщина?
После этого странного случая я двое суток сидела на минимальном лете дома, оставляла на ночь свет включенным и лечила расшалившиеся нервы шоколадными конфетами. К слову, я обнаружила, что они намного вкусней, если съедать их не по одной штучке, а по три-четыре за раз. Это очень хорошо для нервов и очень плохо для фигуры.
В таком нервном состоянии меня застала подружка Лёка, непонятно как прорвавшаяся через хрупкие границы времени, пространств и сезонов. Подружки вообще умеют.
- Ну ты, мать, даешь! - затрещала Лёка, одной рукой срывая с себя шубу, а другой запихивая в рот горсть спелой малины. - Угостишь подружку летом?
- Лёка, у меня сезонно-топографический кретинизм, - вздохнула я, - у меня есть лето, которое я могу использовать где угодно и с кем угодно, а я в толк не возьму, как им пользоваться.
- Это мы сейчас быстро, - Лёка махнула головой, вытряхивая непослушную челку из глаз, выпятила губу и стала изучать коробочку. - Это месяцы, да? А это - типа жирность лета? - ткнула пальцем в индикатор.
- Лёка, лето - не сметана, у него нет жирности, - хмыкнула я.
- А вот это ты, мать, ошибаешься. Сейчас у нас будет жирнючее лето. Для начала на пляжик, - и Лёка уверенным движением перевела рубильник на девятку.
Белоснежный песок и лазурная вода ослепили, мягкий теплый ветер обнял, как родного человека. Все же, я не привыкла к таким резким сменам обстановки.
- Вот это дело, - одобрила она. - Так уже лучше. Пойдем намутим себе коктейли.
- Лёк, я же не пью!
- Это ты у себя в Киеве не пьешь, - фыркнула подруга и потянула меня за руку, - а на Бора-Бора очень даже бухаешь! Ну давай, шевели батонами, застыла она, поглядите только!
Пляж как квинтэссенция лета имеет один существенный недостаток: он быстро надоедает. Уже через пару часов Лёка, замаявшись загорать и купаться, потянулась к белой коробочке.
- Ты же не против? - подруга бросила на меня кроткий ангельский взгляд.
- Крути шарманку, - кивнула я, и Лёка выкрутила пятерку.
- Слушай, ты только не удивляйся, сама понимаешь, всяк по-своему с ума сходит, но мне очень хотелось, - смущенно забормотала подруга мне в ухо, а я живо заткнула нос. Когда кажется, что ты хорошо знаешь человека и уже не ждешь от него неожиданностей, он берет себя, тебя, твое лето и отправляется с курорта в какой-то европейский ботанический сад смотреть на трупный цветок.
- Лёк, ну ты даешь! - но у подруги от удивления открыт рот и ее, кажется, вообще не смущает запах.
- Поразительно, - рядом со мной лысая женщина в характерно ярких красных одеждах завороженно глядела на цветок. Судя по всему, запах растения ее тоже не смущал. Может, это со мной что-то не так?
- Вы - буддийская монахиня? - обернулась к ней я. Она кивнула, не отнимая зачарованный взгляд от цветка. - Вам нравится этот цветок?
- Он удивителен, - кивнула она.
- А можете мне кое-что объяснить? - попросила я.
Монахиня впервые посмотрела на меня.
- В христианстве говорится, что без страданий нельзя воспитать совершенную душу. То есть, страдания - это хорошо. А в буддизме страдания - это плохо. Почему так?
- Ну, почему же плохо? - пожала плечами монахиня. - Страдания - это очень даже хорошо, потому что они расширяют кругозор и повышают эрудицию. Так уж устроен человек, что может сострадать, только если как следует сам пострадал, - глядя на мою удивленную рожу, монахиня пояснила. - Например, только женщина, которая родила ребенка, может по-настоящему сочувствовать беременной женщине. Она все еще помнит, как ей было неудобно спать, как тянуло спину и хотелось рыдать по любому поводу, но уже знает, что и эти страдания не такие уж страшные по сравнению с болью при родах. Точно так же бодхисаттвы сопереживают нам, потому что они когда-то были нами и знают все, что было, есть и будет с нами. Понимаешь?
- Выходит, страдание - это мать сострадания? - уточнила я.
Монахиня улыбнулась и уже собралась что-то сказать, как вдруг...
- Лёка! - возмущенно заорала я. Моя неуемная подруга, высунув кончик языка, рассматривала три полосочки на белой коробке. Одна потухла, одна чуть-чуть мерцала и одна горела. Индикатор был вывернут на восьмерку.
- Я насмотрелась и заскучала, - объяснила она. - Да и воняло там ужасно.
- Лёка, ну твою же дивизию! Ну я же разговаривала! - надулась я.
- Хорош болтать, побежали! - и Лёка потащила меня за руку, перейдя с быстрого шага на бег вприпрыжку с громкими визгами. Я не сразу сообразила, что мы очутились в Памплоне, и где-то за нами, за толщей бегущих и орущих людей, прокладывает себе дорогу разъяренный бык. Вот тебе и страдания. Сейчас мы живы, но что будет через минуту?
Кстати, если меня затопчет бык, то как долго я буду об этом помнить?
- Лёка! - сердито орала я на подругу, не замедляя бег. - Я, конечно, желаю избавления от страданий всем живым существам, но сегодня на тебя это не распространяется!
Лёка громко и заразно хохотала на бегу, ей было все равно, умрет она минутой позже или нет, ей было смешно жить и смешно умирать, и за это я ее обожала и ненавидела одновременно. Мы нырнули в боковую улочку, громко визжа, промчались пару кварталов, отдышались в тесном тенистом переулке и вынырнули обратно к народным гуляниям. До вечера мы слонялись по городу и строили глазки проходящим красавчикам.
- Боже, погляди, какая у него попа! - визжала Лёка мне прямо в ухо, провожая взглядом очередного мачо.
- Лёка, это всего лишь попа! - стонала я от смеха. - И у попы не такое уж возвышенное назначение! Да и что толку в мужской попе, а? Женская - это хотя бы красиво. А мужская - нелепо и унизительно!
- Ты ничерта не понимаешь! - подруга запрыгнула на парапет и шла, балансируя руками. - Не у всех вещей должно быть практичное применение или высокая цель! Иногда просто смотришь и такая... - Лека остановилась, мечтательно закатив глаза и молитвенно сложив руки, - и такая: ааааа! Хочу! Понимаешь? Хочу! Это по-женски! А ты как хочешь? По-мужски! Чтобы со смыслом! А смысла нет, понимаешь?
- Лёка, зачем мне бессмыслица?
Подруга покачала головой, глядя на меня, как на тяжело больного человека.
- Ты неисправима. Поэтому лето тебя и не слушается, - Лёка спрыгнула с парапета и схватила меня за плечи, развернув к себе лицом. - Слушай меня, дитя мое Джерричка. В жизни нет ни смысла, ни системы, ни науки. Есть только 'хочу' и 'не хочу'! Научиться просто хотеть и не искать в этом ничего, кроме желания, может любой дурак, даже ты! Тренируйся, детка, работай над собой, хоти и не думай - и тогда ты научишься управлять своим летом!
Подруга скорчила такую серьезную рожу, что я захохотала, и мы отправились смотреть на фейерверки, прокладывая себе путь локтями.
Однако, как я ни старалась, Лёкины советы мне не помогали.
- Значит, Лёку ты слушаешься, а меня не желаешь, чертова кукла? - ругалась я с белой коробочкой лета, когда через пару дней вместо загаданного и вожделенного Афинского акрополя оказалась в Карпатах. На мне было легонькое белое платьице и сандалики, что не очень обнадеживает в суровых и прохладных горах.
В десятке шагов от меня замерла абсолютно невероятная белка цвета темного шоколада. Она очень внимательно наблюдала за мной, нервно дергая пушистым хвостом.
- Какая ты красивая, - я отвесила белке комплимент и сделала пару шагов в ее сторону. Белка наклонила голову набок, еще раз оценила происходящее и заругалась на беличьем цокающем сленге. Довершила сказанное угрожающим топаньем и ускакала в лесополосу вдоль дороги. Я подумала над словами белки, мысленно с ней согласилась и отправилась в долгую прогулку вдоль леса по асфальтированной дороге - не мерзнуть же, стоя на месте. Впрочем, скоро я нашла утешение - чуть вглубь леса обнаружился черничник. В процессе знакомства с ним я перемазала руки, легонькое белое платьице, сандалии и даже белую коробочку. В Карпатах можно бояться многого - волков и медведей, желающих завязать дружбу с тобой, змей, схождения льда с вершин и затопления весной, колдунов. Ягод никто бояться еще не додумывался. А зря, от них действительно не просто сбежать. Перемазываясь раздавленной черникой, я двигалась вперед и вверх по склону вплоть до ощущения сытой усталости ближе к вершине.
- Зря я столько съела, как бы с желудком чего не вышло, - констатировала я вслух, присев на поваленный ствол.
- Не выйдет, - кротко прокомментировал дух леса.
Вообще духов тут было двое. У того, что уставился на меня, сидя под стволом, были серо-туманные, чуть водянистые глаза, длинный нос, напоминающий хобот и короткая сине-сиреневая шерсть. Я как-то сразу знала, что его зовут Морочила. Второй, свернувшись калачиком, тихонько дремал в зарослях папоротника. Он напоминал некрупную собаку, да и звался Песий Холод, но мне сразу было понятно, что эта безобидная животинка может в миг вырасти в размерах раз в пять и убить одним своим дыханием. При желании, конечно. Морочила то и дело поглядывал вокруг, подталкивая Холода лапкой с длинными, лихо закрученными когтями.
- Ну и молодежь пошла, - на место, где я только что сидела, бухнулся дед, - разве так гостей встречают? У нас вон как оно заведено было. Ежели гость приходит, ему самое лучшее на стол. И брынзу овечью, и бобы, если постный день, а то и колбаску доставай. А тут уж и картошку жареную, и банош со шкварками - только хозяин его варить может, хозяйке не давайте это дело...
- Ты кто? - с интересом поднял голову Песий Холод.
- Я - Дед, - с гордостью отрекомендовался тот.
- И чего пришел сюда, Дед ?
- Да козу свою ищу, - почесал в затылке Дед. - Третьего дня еще домой не вернулась к ночи, вот пошел, поискать думал. Любит она у меня найти высокую тропку и... Но пока не нашел, нет. Как бы волки не съели.
- Волки? - Холод оглянулся на Морочилу.
- Не съели, - помахал головой тот. - Не было таких вестей.
- Эхх, - заскрежетал Дед, поднимаясь с пенька, - непочтительная молодежь пошла. Вот раньше-то как оно было? Идешь по селу, видишь старого человека, сразу в ноги кланяешься...
Бурча, Дед удалялся, катая под ногами мелкие камушки и хвою.
- А чем вы занимаетесь? - внезапно даже для себя спросила я.
Морочила, который в эту минуту колупал зубы птичьей косточкой, найденной на земле, замер, пристально глядя на меня. Песий Холод с интересом приоткрыл глаз.
- Скоро увидишь.
- А я останусь в живых?
- Даже если ты умрешь, то понарошку, у людей все понарошку, - Морочила повел ухом. - К тому же, это лето. Летом всерьез не умирают.
Сгущались сумерки.
- Это у тебя что, лишай? - гора Гымба ткнула еловым пальчиком соседний пик в стремительно лысеющую боковину.
Пик хотел бы покраснеть, да не умел. Тем временем на небе зажглись первые яркие звезды, и по хорошо освещенному звездному пути шли, взявшись за руку, сын и отец.
- Тятя, смастери мне такой велосипед, - ткнул куда-то пальцем с неба звездный мальчик.
- Иди-ка, иди, - ласково подгонял его отец, - иди, сына.
И тут я отчетливо увидела, чем занят мой ангел. Сложив ноги по-турецки и высунув от старания кончик языка, он шил мне одеяло из снов, облаков и пожеланий. Тонкая иголка с золотой нитью так и бегала в его руке, так и скользила по шитью.
- Я люблю тебя, - призналась я ему. Ангел рассеянно кивнул, и я решила не отрывать его от работы.
- Кто-то знакомый? - Песий Холод игриво положил мне морду на плечо. Странно, но мне больше не было холодно.
- Да, один очень давний знакомый, - ответила я. - А ты уже проснулся? Отдохнул?
Вместо ответа Песий Холод сладко потянулся и стал выше смерек на вершине.
- Держись ближе к Морочиле, - шепнул он мне шелестом деревьев прямо в ухо. - Тогда не замерзнешь.
Не торопясь, Песий Холод начал свой торжественный марш. Он важно вышагивал по вершинам, оставляя за собой серебристые следы.
- Это изморозь, - объяснил мне Морочила. - Она спрячется под землей, но через месяц-другой ее накопится достаточно, чтобы выступать из-под земли по утрам. Песий Холод перешел на величественный галоп, перепрыгивая вершины, пики елей и низины. Он задерживался в воздухе, и шерсть его становилась серебристой, разлетаясь пылью вокруг.
- А белки не замерзнут насмерть? - забеспокоилась я, но Морочила так удивленно на меня взглянул, что я тотчас прикусила язык.
Песий Холод спрыгнул с высокой ели к нам, вернувшись к своим прежним размерам. На лапах у него серебрился иней. Занималась заря.
- Сделай что-нибудь с этой дрянью, - поморщился Песий Холод, потягивая конечности Морочиле под нос. - Лапы ломит.
Морочила легонько дунул на лапы друга, и серебристый иней пропал. Дыхание духа разогнало густой предрассветный туман, который спешил осесть неопрятными лохмотьями на верхушках смерек. Мой ангел кинул на меня строгий, но любящий взгляд и скрылся в светлеющем небе, утаскивая за собой свой рукоделие. Над долиной повис густой и холодный туман. Морочила обнял меня всем телом.
- Иди сюда, глупыха, дай погрею, - Песий Холод как преданная собака забрался ко мне на руки и заглянул прямо в сердце черными бездонными глазами. - Спи.
И я уснула.
Когда я очнулась, полулежа на поваленном стволе, солнце стояло уже высоко. До верхушки холма было рукой подать. Моих новых знакомых рядом не было. Перепачканная в чернике белая коробочка лета стояла на земле рядом со мной. Из интереса я забралась на верхушку холма и осмотрелась вокруг. Я увидела холмы вокруг, смереки, низину и речку глазами стрекозы, облетев все кругом; я услышала шум леса и плесканье воды как если бы была одуванчиком, растущим на обрыве; я почуяла запах хвои, сонный аромат травы, кислый дух человеческих домов, как если бы была волком. Теперь я знала это место, а оно знало меня. Ну что же, я скатилась с горки, провела еще один разорительный рейд в черничных зарослях, нашла источник с рыжей, будто ржавой водой и даже немножко из него попила. Затем скрутила лето на единичку, отмылась дома в душе, выбросила безнадежно убитое платье и уснула, сидя в кресле.
Никуда не спеша, я потратила пару дней на минимальном лете, приводя в порядок прическу и маникюр. Я читала пятый том А.П.Чехова из полного собрания сочинений в 15 томах и жевала розовые помидоры, посыпанные крупной морской солью. Собравшись с мыслями и чувствами, ветрами в теле и солнцем в животе, я выкрутила лето на девятку...
И оказалась там, где так хотела. Душная Барселона проявилась из ниоткуда, и Саграда Фамилия, величественная, колоссальная, страстная, нависла надо мной. Она была настолько невероятна, и над ней было такое синее небо, что я ахнула.
- Гауди говорил, что нигде в природе нет прямых линий, - указывая на собор, обратился ко мне какой-то мужчина.
- Святая правда, - согласилась я, мимолетно осознавая, что полностью поняла его речь, - но, по словам Гауди, разве не свет создает рельеф?
- Идем, покажу тебе фасад Рождества, - улыбнулся незнакомец и, ухватив меня за руку, потащил за собой.
Я его рассмотрела. Среднего возраста, спортивная фигура, аккуратно подстриженная борода, черные волосы, едва тронутые сединой, белоснежная улыбка. Нет даже намека на обручальное кольцо. Словом, из той категории мужчин, к которым я гипотетически готова прыгнуть в койку. Чисто для демонстрации намерений, даже если меня из койки выгонят.
Или даже если не выгонят.
- Посмотри, какая поэзия, - мой попутчик лучезарно улыбнулся всем сердцем и сделал широкий жест рукой. Кружевной, укоризный, изящный и массивный одновременно, собор пугал и привлекал одновременно. На миг все исчезло, и я убедилась в правоте своей давней догадки: стены собора дышали. Он был живым, сонным, древним драконом, мудрым ящером, бесформенным абсолютом, в котором люди продели массу отверстий, дверей, окошечек; потолки с тысячей пор-окон вдыхали прозрачный воздух и выдыхали цветной. Ящер спал; за последние сто тридцать лет он привык к тому, что его постоянно достраивают.
- Что мне делать? - спросила я.
- Жить, - ответила Дева Мария с портала Надежды.
И я обернулась к новому знакомому. Мы стоптали сотню туфель, гуляя по Барселоне. Мы съели тонны мороженого, сожгли город дотла и станцевали танго на его пепелище. Мы заблудились в игрушечном парке Гуэль и двое суток прятались в искусственном гроте. А в Готическом квартале я долго обороняла свою честь бронзовым канделябром. Мой визави морщился:
- Милая, если ты будешь честной, то будешь невыносимо скучной. Не надо так, - и, не выдержав напряжения, он расстегнул пару верхних пуговиц своей рубашки. Это решило все дело.
Впрочем, были и свои сложности. Я - жаворонок.
- Нет, еще полчасика, - прячась от яркого солнца, он натягивал покрывало на голову. - Я кубинец, у нас не принято вставать в такую рань.
Я сбегала от него на другой конец города, босая, со спутанными волосами и, громко ругаясь, требовала у прохожих помощи и расческу - потому что мой мужчина, монстр и чудовище, совершенно меня не ценит. Меня!
Конечно, мы мирились спустя пять минут, а затем снова ссорились, били посуду в лавках, кричали и безумно махали руками, но спустя минуту страстно целовались. Он опять рассказывал, как на его родине сперва строили коммунизм, а затем разочаровались и вернулись к половой жизни. Лето несло нас двоих на своих волнах, следуя сердцу. Незнакомцы по всему миру, глядя на нас, смахивали слезы радости и тихо завидовали счастью.
- Считается, что у Будды все пальцы ног были одинаковой длины, - поясняла я возле отпечатка ступни бхагавана. - А еще во всей Вселенной есть всего пять подлинных отпечатков ступни! Это тайцы так думают.
- Невероятно, - широко улыбался он и скользил длинными пальцами мне под юбку.
- Что такое любовь? - спросила я его, когда мы гуляли по джунглям.
- Это ежедневный выбор, - не задумываясь, почти механически ответил он. Где-то жутким голосом заорала птица. Это было неромантично.
- Смотри, они светятся! - я так восторженно пищала, любуясь светящимися водорослями на Мальдивах, что распугала несколько влюбленных парочек вокруг. Он же бросил безразличный взгляд на переливающиеся волны, в которых жили тысячи и тысячи звезд.
- Это всего лишь водоросли или кто там светится, - равнодушно отметил он и лизнул мне ухо.
- Боже, как красиво! Гляди - это ведь Голубая Дыра! - я так верещала, что чуть не выпала из кабины вертолета.
- Ничего особого, - и он оставил мне засос на шее. - Не вывались гляди, тут глубоко и я за тобой не полезу.
- Прокати меня! - закричала я, запрыгнув на качели в Эквадоре.
- Конечно, золото мое, - сверкнул улыбкой он, и перед моими глазами замелькала зелень, горы, ущелье, вулкан, и вода внутри меня перестала быть опорой, и воздух просочился через каждую пору тела, когда вдруг я поняла, что это - качели на краю Земли. Дальше только конец света. И я увидела его, свой личный конец света, спускаясь с винтовой лестницы в итальянской траттории. Мой мужчина держал за руку молодую девушку, почти ребенка. Он сидел ко мне спиной и не мог меня видеть.
Я замерла, я умерла в этот момент, и птицы улетели навсегда из моего сердца.
Он погладил ее коленку, и я хотела убить его, ее, людей со стеклянными глазами за соседним столиком, толстую официантку и кота с коротким хвостом и человеческими глазами. Я закричала, но воздух вокруг меня оставался неподвижным, вязким, густым и горячим, одинаково бездушным снаружи и внутри легких.
Любовь - это ежедневный выбор. И не всегда в твою пользу.
Глотая слезы, я выкрутила лето на двойку.
Пять дней я не выходила из комнаты, ревела в унисон жутким ливням за окном, завывала в такт ветрам и урагану. Я заливалась слезами и ненавистным ромом в отеле в Гаване, пять дней слушая записи одной певицы-лесбиянки и исповедуясь подушке. Уже к третьему дню подушка вполне разделила мое несчастье и плакала, как ребенок. Наш душещипательный вой чуть не довел до нервного срыва хозяина, и почтенный дон Перейро, проливая слезы, умолял меня из-за двери покинуть его гостеприимный отель: у сеньориты с первого этажа случился понос на нервной почве, все жильцы погрузились в депрессию, а на пластиковых наличниках из-за сырости, которую я развела, уже появилась черная плесень. Хозяин рыдал, извинялся, умолял и клялся, что станет вегетарианцем. Я всхлипывала и шмыргала носом, сидя на кровати с пустой бутылкой рома в руках, когда ко мне вдруг вернулось здравомыслие.
- Сколько, черт побери, можно? - возмутилось оно. - Мужиков много, хоть каждый день меняй, а лето, лето заканчивается! Подбери нюни, дура!
- Сейчас приму душ и съеду! - пообещала я Перейро через дверь. Он радостно всплакнул.
Дом встретил меня пугающей тишиной. За окном было ярко и солнечно, но лето уже начало свое умирание. Оголились верхушки каштанов, усыпав золотым ковром асфальт за окном.
- Не может быть, - не поверила я своим глазам, но уши не подвели: ветер звучал по-осеннему. Два деления на коробочке потухли, одно едва светилось. Лета осталось совсем немножко. Я быстро помыла голову и, несмотря на приближающийся вечер, выкрутила лето на девятку, чтобы получить от него все. Многолюдный пляж и закат, я бегу по кромке воды и хватаю лето за подол одежды. Воздушный шар, и меня качает в корзине над Каппадокией. Смена кадра, и я уже зависла на параплане над Петровацем. Картинки меняются все быстрей, заряд заканчивается и лето умирает.
Зима установилась очень внезапно, вернув меня требовательным телефонным звонком. В голове еще звенят крики чаек, гудит ветер. Лето прощально пролетает перед глазами, и последнее деление на белой коробочке тухнет. Зима мрачная и окончательная, как замерзшая насмерть птица, неприятная и колючая, как двухдневная щетина у мужчины, если тереться о нее женской щекой, равнодушная и бесцеремонная зима вновь воцарилась во мне и вокруг.
- Девушка, здравствуйте, я вам месяц назад продал лето, - мужской голос в телефоне. - Скажите, у вас осталось еще немножко? Тут неделька перед праздниками выпала, я подумал, что если вы еще не...
- Лето уже использовано, - поспешно объяснила я.
- Жалко, - вздохнул мужчина. - Думал в Тай к девочкам мотнутся. Только что развелся, надо нервишки подлечить. Если у вас хоть пару деньков осталось, я хорошо заплачу, правда!
'А вот шиш тебе, а не девочки', - злорадно подумала я, но вслух сказала:
- Увы, уже помочь не могу. Только что последнее деление потухло.
- Жаль, - повторил со вздохом мужчина.
- А вы можете меня научить упаковывать лето? - спросила я.
- Ну, лето - это так, шалость, - хмыкнул он. - Вы позвоните моему Тайм-мастеру, может, возьмет вас в ученики. Уникальные практики управления временем, тайм-прессинг, упаковка жизненного времени в тару с повышенным удобством пользования... В общем, черкните номерок, позвоните, поговорите. А если вдруг у вас будет свободная неделька лета - звоните мне, я с удовольствием куплю.
Я записала номер телефона Тайм-мастера и вежливо попрощалась.
За окном снег срывался крупными хлопьями с серого неба. До Нового года оставалось пару дней.
Черт, а ведь я так и не успела сделать летом педикюр!