Душно и муторно. Не спится. Простынь омерзительно липнет к спине. Если поворачиваешься, она послушно пытается повернуться вместе с тобой и только позже нехотя отслаивается.
К утру пришла Она. Мягко погладила по голове ледяной рукой, чуть взъерошив волосы. А может, это не она, а рассветный ветер из окна.
- Я тут, - тихо шепчет. - Я вернулась.
Она - это депрессия.
Мы с ней знакомы так давно, что наши отношения больше похожи на роман.
Я наперед знаю все, что будет происходить. Я тысячу раз слышал то, что Она будет говорить мне, но каждый раз как будто впервые ныряешь с головой в эту ледяную воду. Ныряешь, беспомощно хватая несуществующий воздух ртом. Я перепробовал тысячу рецептов - таблетки, психотерапия, спорт, медитация. По нулям. Кажется, Она просто на меня запала. Возможно, это взаимно - спустя столько лет и совместных воспоминаний уже и не поймешь.
- Скучал без меня? - Она уже уютно устроилась у меня в ногах. Вздыхаю и переворачиваюсь на спину, простыня тянется за плечом. Мерзко. Надо в душ.
- Не особо, - рассматриваю угол. Там притаился паук Васька. - Не начинай, я не в настроении.
- Нет, ныряй сейчас, - и Она нетерпеливо закрывает мне глаза.
Я оказываюсь на дне депрессии.
Я же человеческим языком просил - не сейчас. Честное слово, сама виновата.
На дне живет моя знакомая толстая девушка. Тут в целом неплохо, иногда через тучи пробивается солнце, а когда толстуха вращает попой, переваливаясь с ноги на ногу или, тряся жирными щеками, кричит на меня, то жизнь вообще вполне сносна - настолько забавны эти зрелища. Унылая речка течет, болтая в своих мутных водах маленьких мертвых зверушек. Серое свинцовое небо дышит траурной осенью. Моя жирная подружка сидит на берегу.
- Ну что тут у тебя новенького? - спрашиваю как старого друга, с некоторым воодушевлением.
- Падаль, как всегда, - подружка кривит рот, обнажая ряд желтых зубов. - Вчера лиска проплыла. Красивая - ух! Белый животик, рыжая мордочка...
Правда, она хороша? Прямо при встрече - сразу поддых. Мне жалко животных. Каждый раз мне кажется, что они здорово страдают из-за моей депрессии. Мертвые зверушки для меня - всегда удар ниже пояса, а тут целая лисичка.
Но не сегодня.
- А солнышко-то у тебя тут припекает, - ехидно замечаю, взяв себя в руки. - Почти курорт. Вон как ты загорела и посвежела.
Жируха сердито сопит. А никто не обещал, что быть моим депрессивным глюком - легкая работа! Толстые пальчики сердито и быстро перебирают подол грязной юбки.
- Лес умирает. Воздух здесь ядовитый, - вздыхает она, театрально закатывая глаза. Ветер ворочает жирные волосы на голове толстухи. Я смотрю на противоположный берег, где деревья послушно высыхают на моих глазах, торопливо сбрасывая желтую листву. Одно дерево так спешило, что чересчур накренилось и вырвало корни из земли. Оно рухнуло с жутким треском, образовав мостик над болотцем.
- Вот видишь, - вздохнула жируха.
На упавший ствол запрыгнула толстая жаба и радостно - не вру, именно радостно - квакнула.
- Гляди, как ловко, - кивнул я.
- Ты меня достал, - надулась толстуха. - Какой-то ты незрелый в этот раз. Вали-ка ты отсюда, а?
Я проваливаюсь на дно дна депрессии, и меня тотчас чуть не сбивает серый грузовик. Успеваю запрыгнуть на бетонную тумбу в основании моста. Сверху капает что-то соплистое и липкое. Отвратительно воняет грязными носками. Влажно так, что тяжело дышать. Мимо мчатся фуры и грузовики. За пределами моста - проливной дождь. Мне туда.
Бреду по длинной бетонной тумбе. Где-то тут меня ждет встреча с моим следующим депрессивным глюком - мальчишкой лет десяти. У него вши, вечно сопливый нос и родители-алкоголики.
- Явился - не запылился, - скрипучим голосом отмечает пацаненок. Я уже вымок до трусов. Пролетающие машины окатывают меня волнами ледяной воды.
- Привет, малец, - киваю. - Что новенького?
- Папка вчерась квасил, - привычно завел свою волынку мальчишка слезливым голоском, попутно вытирая драным рукавом грязный нос. - Схватил табуретку и на нас с мамкой кинулся... Братика грузовик сбил... Жучку бомжи на пустыре сожрали... метро, говорят, подорожает...
- Ты мне это в прошлый раз говорил, - напомнил я. - Нового-то чего? Может, сериал какой посмотрел прикольный?
- Дядя, ты тю-тю? - пацаненок даже обернулся, и я впервые увидел, что у него серые глаза. Не водянистые и безразличные, как ливень вокруг и зловонные лужицы под мостом, а ярко-серые, как асфальт сразу после дождя в лучах солнца.
- Да брось, - я уселся рядом с малым. - Рассказывай давай, что у вас тут смотреть принято? На дне дна моей депрессии?
- Ну, - пацаненок почесал затылок, - по вечерам мы смотрим порнуху с твоей бывшей и ее новым хахалем.
- Та ладно, тебе же восемнадцати нет, - возмутился я.
- И не будет, - ехидно заметил мальчишка, - я от туберкулеза раньше умру.
- Ври да не завирайся, - хмыкаю. - Ты - плод выдумки моей депрессии. По сути, бессмертное существо. Возможно, божественного происхождения.
Пацан покосился на меня и как-то странно шмыгнул носом.
- Ты это... Что сейчас ляпнул, а? - тихо поинтересовался он. - Какого нафиг божественного происхождения? С дуба упал? Думаешь, если ты на самом дне депрессии, можно вести себя, как скотина, да, дядя? За языком своим следи, вот что!
- Какой ты милый, малыш, - улыбаюсь так, что пролетающие мимо грузовики истерически сигналят. - Уже решил, куда поступать будешь, как школу закончишь?
- Мааааааа! - пацан вскакивает, с ужасом глядя на меня. Он срывается с места и с воплями мчится к серым халабудам по другую сторону дороги. - Мааа, мамочкааа! Этот козел меня доведет, я те клянусь!
- Выучи столицы всех стран! - назидательно ору ему вслед. - Приду в следующий раз - проверю!
Пацан оборачивается, его лицо красное от слез. Он молча показывает мне непристойный жест и...
...я снова проваливаюсь. Я на днище дна дна депрессии. А давно я тут не был, честно говоря.
Это как метро, но без метро. Огромный тягучий подземный переход без единой лестницы наверх. Вместо ярких светильников - лампочки, которые распыляют дрожащий свет. Где-то впереди раздаются звуки негромкой беседы. По краям прохода сгущается сумрак, в нем копошатся жирные крысы, которые что-то - а возможно и кого-то - жрут. У меня в руках - тяжелый как мой характер чемодан. В нем труп. Зачем он туда забрался - не могу взять в толк, ему явно тесно в чемодане. Я слышу, как труп сердито пыхтит. Останавливаюсь, ставлю чемодан на землю и открываю его. Труп удивленно смотрит на меня.
- Ну хорош, - киваю ему. - Чемодан с трупом - это для снов, когда у меня высокая температура. А в депрессии моей ты что делаешь?
- Как что? - покойник пожимает плечами. - Антураж создаю. Атмосферу нагнетаю. Вообще не знаю, я Ей тоже говорил, что это уже перебор. Хотя мне-то что, у меня оплата фиксированная.
- Ей? - уточняю.
- Ну этой, фифе этой твоей, - раздраженно поясняет труп. - Депрессии. Но Она ж у тебя баба совсем безмозглая.
- Есть такое, - ухмыляюсь. - Сам ее разбаловал, никогда границ ей не ставил, вот Она и пытается творить, что хочет. Но фигушки. А теперь поднялся и иди отсюда, хорошо?
- Никакого уважения к мнимым покойникам, - возмутился мой собеседник, вылезая из чемодана. Он не очень хорошо владел телом. - Надеюсь, расчет-то будет по договоренности, как сверхурочные?
- Это не со мной обсуждай, - я пнул чемодан. - Вали отсюда. Шкандыбай куда подальше.
Труп презрительно поджал губы, поплелся сторону и исчез в полумраке.
- Жаловаться на тебя буду, - донеслось до меня уже издали. Валяй, жалуйся. Интересно, кому. Впрочем, подумать об этом я не успел - в аккурат подоспели они. Хорошо, что я покойника успел отправить восвояси.
- Слышь, Вася, курить есть? - парень в белой кепке. У него очень, очень сильная правая. Я вспомнил об этом, и мне стало заранее больно, немножко страшно и тоскливо. Сейчас меня будут бить.
- Угости братков, не жлобись, слышь, Вась, - еще один в фирменном 'Абибасе', через полморды шрам. Кулаки у них чешутся. Не люблю с этой гопотой встречаться.
Хотя... с какой радости?
- Не курю, - с вызовом.
- Че, впадлу братков угостить, даа? - с обидой тянет белая кепка, Абибас одобрительно кивает, двигаясь на меня.
- Эй, молодые люди! А ну тихо! - лающий голос из-под стены. Это что-то новенькое. Оно блестит сердитыми глазами и проявляется из огромной бумажной коробки вонючим и оборванным бомжом. - С этого дня новый порядок по этому днищу, ясно? Идите, подпишите бумажку, что прослушали инструкцию по технике безопасности, а то придется весь уровень аннигилировать.
- Не понял, что за новшества? - возмутился Абибас, почесывая репу. - Почему нас не уведомили в трехдневный срок до начала операции?
- Непредвиденные обстоятельства, - пожал плечами бомж. - Этот, - кивнул на меня, - меняет правила игры на ходу.
- Козлиииина непунктуальная, - обиженно потянул Белая Кепка.
- Ты че, а? - Абибас стартанул на меня. - Ваще краев не видишь, даа? Рамсы попутал?
- Ты не зарывайся, - мягко отодвигаю его. - Моя депрессия, что хочу - то и делаю.
- Слышь, Вася, да мне по барабану, кто у вас там главный - ты или твоя, - Абибас дернул головой, будто вправляя позвонок. - Я не понял, че, с каких это пор заказчику все можно, а?
- Уймитесь, молодой человек, и оставьте ваш автограф под документом, - язвительно напоминаю.
Пробормотав что-то про оплату исполнителям в условиях форс-мажорных обстоятельств, Абибас выхватил у бомжа договор и черканул закорюку огрызком карандаша.
- Дубина, - беззлобно ткнул его в плечо Белая Кепка. - Какие нафиг форс-мажорные, если это фраер в одностороннем порядке крутит условия депрессии, как фокусник мартышку?
Все замолчали и покосились на меня. Я прочистил горло и бросил на бомжа испытывающий взгляд. Тот заглянул в шпаргалку.
- Пацаны, я не думал, что до этого дойдет, - вздохнул бомж и нырнул куда-то вглубь коробки. Спустя миг он вынырнул, и в руках у него была белая, яркая ромашка. Не вру - ромашка! Бомж тяжело вздохнул, покрутил носом и лучезарно улыбнулся беззубым ртом. В его глазах стояли слезы.
- Все будет хорошо, - пообещал он срывающимся голосом, протягивая мне ромашку. Белая Кепка тихо застонал. Абибас отвернулся.
- Спасибо, добрый человек, - улыбнулся я, принимая цветок.
- Катись отсюда, - проскрежетал зубами Белая Кепка. Абибас протянул бомжу платок, и тот промокнул выступившие слезы.
- Больно, чертовски больно, - пожаловался он гопникам. Те печально закивали.
- Скажите спасибо, что я не потребовал обнять меня и по плечу похлопать, - съязвил я. Белая Кепка брезгливо поморщился.
Я разворачиваюсь и чуть пританцовывая иду вперед по подземке. Почему-то навязчивая картинка не исчезает. Наверно, Она судорожно пытается приготовить для меня следующее дно, днище в квадрате, но это требует времени. Птичечка моя, ты была не готова. Это даже приятно, мне впервые удается тебя удивить.
И тогда я увидел ее, мою знакомую жируху. Она пристроила свой необъятный зад на мраморном парапете и сидела, опираясь на стену. Девушка успела переодеться в затасканные джинсы и толстовку. Эти дурацкие джинсы, с дырками. Ее бледные ноги выглядывали в прорези и чем-то неуловимо напоминали колбасу. Вареную, знаете, со складочками и нитяными перемычками? Жируха натянула капюшон чуть ли не до самого носа и затягивалась вонючей сигаретой.
- Ты смотри, кто тут, - удивился я. - Что же мы тут делаем, Королевна дохлых зверюшек и мест с плохой экологией?
- На перекур вышла, - вздохнула толстуха. - Имею право согласно трудовому договору. А то живу у тебя на дне депрессии, будто мне самой заняться нечем. А я похудеть хочу. Одежду красивую купить. Платье и чертовы каблуки. На свиданку пойти. А нет, сиди как проклятая, охраняй твоих вонючих мертвых зверушек в речке.
- Так похудей. Спортом займись. Бегай по утрам до лесочка и назад, - мягко толкаю ее в бочок.
- Дурак, - тихо шипит жируха. У нее трясутся щеки, она плачет. Мне никогда не приходилось еще успокаивать сотрудников своей депрессии, и я не знаю, как нужно себя вести с придуманными жирными девушками.
- А хочешь, я отменю дно депрессии? - внезапно интересуюсь.
- Ты че, с ума сошел? - в глазах у жирухи неподдельный ужас. - А я где работать буду?
- А ты не будешь работать, - помахиваю ромашкой. - Ты похудеешь и будешь на свиданки бегать. Куда сюда еще и работу воткнуть? График и так плотный.
Глаза жирухи подозрительно заблестели. Она хищно облизнула тонкие губы.
- А остальные что? Удалишь мое дно - в другие проход будет закрыт навсегда.
- Обещаю по ним не скучать, - ухмыльнулся я. - Ты не переживай, надо будет - моя что-то другое придумает. Она у меня фантазерка. Вообще по секрету тебе скажу - я с ней разводиться думаю.
Впервые в глазах жирухи увидел неподдельный интерес к происходящему.
- Ну давай, решайся, - и я ткнул девушке прямо под нос ромашку. - Попробуй, погадай на ромашке - любит или не любит?
Та недоверчиво взяла цветок, повертела его в руках и аккуратно оторвала лепесток.
- Любит, - тихо пробормотала она. Я ухмыльнулся и сообщил:
- Дна депрессии первого уровня больше нет.
В этот миг я оказался на своем диване в луже пота. Она смотрела на меня с легким испугом и нескрываемой обидой.
- Вот засранец, - прошипела Она. - Ты зачем все уничтожил? Мне теперь заново все, да? С нуля? Опять двадцать пять?
- Милая, я ведь предупреждал тебя, что сегодня не в духе, - и я расплылся в улыбке. Думаю, со стороны это больше напоминало оскал.
Она вскочила с дивана и выпорхнула в окно, с досадой хлопнув оконной рамой. Обычные женщины после такого больше не возвращаются, но с этой ничего нельзя знать заранее.
- Попробуй медитацию, крутая штука. А не поможет - обливайся холодной водой по утрам, - крикнул я ей вслед.
Блин, как же душно. Надо принять душ.