Аннотация: Женщина вертится перед зеркалом - привычная картина. Неожиданно в зеркале за спиной видит мужской силуэт.
Дорогая передача!
Во субботу, чуть не плача,
Вся Канатчикова дача
К телевизору рвалась.
Вместо чтоб поесть, помыться,
Уколоться и забыться,
Вся безумная больница
У экрана собралась.
Лектора из передачи
Те, кто так или иначе
Говорят про неудачи
И нервируют народ!
Нас берите, обреченных,
А не то всех вас ученых
Превратят в умалишенных,
Ну, а нас - наоборот...
Владимир Высоцкий
В ожидании главврача, Ирина неспешно прохаживалась по коридору больницы. Мимо, не обращая на нее внимания, сомнамбулами дефилировали больные. Головы их были заполнены чем-то своим: мыслями, желаниями, известными только им. А там был, похоже, хаос. 'Может, в их мозгах полный порядок, это у нас, у остальных - хаос?' - подумала Ирина.
Увидела приоткрытую дверь, вошла. Просторная комната отдыха, у телевизора собрались любители политических шоу. Они не просто смотрели, а во весь голос комментировали происходящее.
В дверях появился высокий мужчина средних лет в халате. Оглянулся кругом, увидел Ирину, подошел:
- Ирина Викторовна?
- Да, как вы догадались?
- Это было нетрудно. Итак, чем могу быть полезен?
- Игорь Владимирович, я настояла на нашей встрече по просьбе Людмилы - моей подруги. Ее дочь Оля находится у вас.
- А почему Людмила не пришла сама?
- Она считает, что для такого разговора я подхожу больше. По специальности я - психолог, работаю зав. кафедрой в университете.
Главврач скептически глянул на Ирину:
- Красивая женщина и психолог - редкое сочетание.
- Спасибо за комплимент, но давайте поговорим не обо мне.
Прервала их разговор неожиданно возникшая возня у телевизора. Один из больных тряс другого, схватив за грудки:
- Повтори, что ты сказал?
- Крымнаш! - просипел тот, и тут же оказался на полу. Вскочил, бросился на обидчика. Главврач подошел к дебоширам, те, опустив голову, тотчас присмирели. Обратился к драчуну:
- Как вы оказались здесь, не в своем корпусе, я же вас развел по разным корпусам. Что ж, сами виноваты. Теперь ваша выписка вновь откладывается - в который уже раз.
Подошел к Ирине, бросил в сердцах:
- Славянский синдром.
- Это что - один из видов психоза?
- В некотором роде. Идемте в мой кабинет, здесь нам не дадут спокойно поговорить.
Они пошли по узкому коридору, поднялись вверх по лестнице, главврач то и дело пропускал Ирину вперед, и не только из соображений галантности. У кабинета главврача женщина остановилась, обернулась к нему. Тот едва успел погасить огонек мужского интереса в глазах. 'Что ж, тем легче будет договориться' - подумала Ирина
Зашли в кабинет. Игорь Владимирович усадил Ирину в кресло у круглого столика, предложил кофе. Не стала отказываться. Глаза врача струили расположение и лукавство. Вдруг стали серьезными:
- Я припомнил девушку, дочь вашей подруги.
- Ее зовут Оля.
- Да, Оля. Десять минут общения не позволяют мне установить точный диагноз, но, мне кажется, лечению поддается. Скорее всего, нервный срыв (реакция на стресс), возможно, патогенная дезадаптация. Когда, и как начались ее странности?
- Оля - необычная девочка, обладает множеством талантов: рисует, пишет стихи, увлекается восточными танцами, йогой. С красным дипломом закончила университет.
Началось это к концу ее учебы в университете. У нее завязался роман с преподавателем - руководителем дипломного проекта. Он оказался ее первым мужчиной, до этого она с парнями практически не встречалась - такое сейчас еще бывает. Преподаватель не только читал студенткам литературоведение, но преподавал и другую дисциплину, видимо, полагал ее важней иных наук. Сея разумное, доброе, вечное, одновременно (параллельно) вспахивал нетронутую девичью целину - проводил первые борозды. Такое у него было хобби - быть первопроходцем. А на неискушенных дев он имел собачий нюх, и искренне считал, что, освобождая от девичества, оказывает им неоценимую услугу...
Прознав об увлечении дочери, Людмила, естественно, вмешалась. Она знала этого преподавателя, училась с ним в университете. Пригрозила ему, что сообщит жене и руководству университета, если он не оставит ее дочь в покое. На этой почве у матери с дочерью возник конфликт.
Оля защитила диплом, и преподаватель посчитал, что миссия его успешно завершена, и пора отпускать свою подопечную в неизведанный мир научных открытий и любви - так он делал с другими студентками. Оля посчитала иначе, для некоторых девушек первый любовный опыт - серьезное испытание. Дело дошло до скандала, преподаватель был уже не рад, что связался с девушкой, ему грозило увольнение из университета. Оля же ушла в себя и там замкнулась.
Прошло полгода после завершения учебы. Девушка сильно поменялась: на работу не устраивалась, засела дома - или лежмя лежала, вперив бездумный взгляд в потолок, или проводила время у компьютера в 'одноклассниках'.
- В этом ее ненормальность? Заканчивающих институт и не работающих, нынче пруд пруди.
- На Олю это абсолютно не похоже. Мать попыталась повлиять на дочь, мол, пора устраиваться на работу, нечего сидеть на материнской шее, тогда та заявила, что будет жить у отца, с которым Людмила находилась в разводе. У отца - новая семья, маленький сын, квартира небольшая, денег в обрез. А тут еще дочка со своими психами. Короче, через месяц отец возвратил дочь обратно со словами: 'какова мать, такова и дочь. Для девушки это был еще один удар. Восприняла как двойное мужское предательство, усвоив как аксиому: мужчинам верить нельзя в принципе.
А совсем недавно Оля пошла на концерт в филармонию. Вечером домой не вернулась. Не пришла и на следующий день. Нашли ее мы с помощью полиции в вашем медицинском учреждении. Она была в невменяемом состоянии, о том, что с ней произошло, молчит.
- То, что вы мне рассказали, очень важно. Изучу внимательно ее медицинскую карточку, следует выяснить, имелось ли насилие? Скажите, в семьях Людмилы, ее мужа не было никого с психическими отклонениями?
- Вроде нет.
- Это обнадеживает.
Игорь Владимирович глянул на часы:
- Время обеда, не хотите перекусить? За обедом договорим, здесь неподалеку есть небольшое уютное кафе.
- От чая с пирожным не отказалась бы...
Они сидели в кафе, Ирина пила чай, Игорь Владимирович управлялся с бифштексом.
- По поводу Оли, - продолжил он разговор, - особых проблем не вижу, обещаю заняться ею лично, пусть пару недель побудет в клинике. Несколько сеансов гипноза ей не повредит. Основную проблему здесь представляет конфликт матери с дочерью. Похоже, именно по этой причине Людмила не пришла сама, а попросила поговорить со мной вас. Конфликт следует исключить. В настоящий момент за девушкой нужен присмотр, а лучше матери это не сделает никто.
- Людмила действительно в последнее время не ладит с Олей. Хотя конфликт между родителями и детьми существовал во все времена. Да, вот еще что, она обратила внимание на одну особенность: ваши лекарства негативно воздействуют на гормональный фон дочери. Обычно тихая, скромная, застенчивая, а тут пустилась во все тяжкие - завела шуры-муры с одним из больных. Согласитесь, если в женщине играют гормоны, трудно рассчитывать на успешное лечение.
- Да, это так. Лекарства действительно влияют на гормоны. Это издержки лечения. Но виноваты не только лекарства, а и само заболевание, да и окружение. К примеру, когда вы рядом, и мои гормоны неспокойны.
В глазах Игоря Владимировича заиграли лукавые огоньки. Ирина не поддержала игривый тон врача:
- У меня к вам просьба. Не используйте свои профессиональные навыки - не проверяйте мою резистентность. Вы назвали один из видов психического расстройства 'славянским синдромом', что-то о таком я не слыхала, - попыталась она перевести разговор в безопасное русло.
- Если б вы знали, как мне не хочется обсуждать проблемы психопатии с красивой женщиной.
- А если красивая женщина вас об этом просит? - не отставала Ирина.
Игорь Владимирович нехотя выключил взгляд Врублевского Демона, лицо его поскучнело:
- Ничего радостного, несущего оптимизм, вы не услышите. Что ж, сами напросились.
Пару лет тому назад мне довелось участвовать в международном симпозиуме психиатров: 'Психопатия, диагностика и методы излечения'. Проводился он в Германии в Дрездене. Среди приглашенных были специалисты из многих стран Европы, в том числе из республик бывшей Югославии: черногорцы, боснийцы, сербы, хорваты. Когда решались организационные вопросы, неожиданно возник конфликт. Для югославов в гостинице выделили отдельный отсек с двухместными номерами. Они наотрез отказались селиться друг с другом. Меня поселили с психиатром из Харькова. Что удивительно, тот также почему-то отказался от моего соседства. В результате в номере со мной оказался хорват Любомир. Вначале я не был от этого в восторге, после понял, насколько ошибался: узнал много интересного, ранее мне неизвестного. Приятный, общительный, но и импульсивный, он немного знал русский язык, общались же мы на английском. Когда Любомир заводился, то переходил на сербо-хорватский язык, порою на русский.
Вы что-нибудь знаете о Балканских войнах девяностых годов?
- Почти ничего. Я ведь тогда была подростком.
- Я тоже знал немногое, хотя к концу девяностых уже завершил учебу в мединституте.
В один из вечеров Любомир пришел в гостиницу в расстроенных чувств, предложил выпить. Принес виски и содовую, я выставил водку и закуску, привезенные из Москвы. В чем славяне одинаковы, они не знают чувства меры. Мы быстро достигли кондиции, когда открываются чакры душевных излияний. Заговорили о семьях, детях. Я предложил тост за родителей и вдруг в глазах хорвата заблестели слезы, выдохнул с болью в голосе на сербо-хорватском, но я понял:
- Сегодня двадцать седьмая годовщина гибели моих родителей.
Заговорил сбивчиво, путая русские, хорватские, английские слова. Его родители (отец - серб, мать - хорватка) погибли под бомбежкой сербской авиации. Похоронить их не удалось - не нашли в завалах многоэтажного дома. В результате Любомир, его брат и сестра оказались в разных детдомах. Сестру найти повезло, младшего брата не нашел, похоже, он попал в один из детских домов Сербии. Там (в Сербии), скорее всего, проживает и сейчас, если жив.
Мы выпили за родителей, не чокаясь. Любомир понемногу успокоился, заговорил негромким голосом, но то, что он рассказывал о мытарствах мальчика, оставшегося без родителей в условиях войны, разрывало барабанные перепонки в ушах.
Закончил свой рассказ он информацией о потерях сербов, хорватов, боснийцев и других южных славян в Балканских войнах, уверяя, что они соизмеримы с потерями во второй мировой войне. Полмиллиона убитых и раненных. Миллионы беженцев. Разрушенные города и села...
Вот тогда-то у меня с языка и сорвалось определение всему этому безумию: 'славянский синдром'.
- Точнее не скажешь, - согласился Любомир не без горечи, - у нас, правда, он имеет другое название: 'балканский синдром'.
Предложил выпить за содружество славянских народов.
За содружество? Может, не чокаясь? И тогда понесло меня. Напомнил Любомиру, с чего началось это славянское безумие, когда в Беловежской пуще трое славянских мужей, набравшись в русской баньке, стали делить восточно-славянские земли, увлеченно вырисовывая их новые границы.
Распался Советский Союз, рассыпалась Югославия, чехи разругались со словаками, поляки с украинцами и россиянами, наконец, россияне с украинцами. И это во время, когда остальная Европа объединялась в ЕС. Воевать друг с другом, лупить своих, чтобы чужие боялись - не это ли наш славянский тренд?
Славяне - уникальное сообщество народов, поразительно отличающееся от всех других на планете. История не знает с высокой степенью достоверности, как, откуда появились славянские племена, не исключено, что это ответвление от воинственных племен викингов, а может, они предки антов или пришедших с Востока во времена Великого переселения народов: готов, гуннов, ариев.
Как бы то ни было, откуда бы они не пришли, воинствующие славяне со временем заселили огромные территории (одну шестую часть земного шара): от берегов Средиземного и Балтийского морей до Тихого океан.
Здесь Ирина совсем заскучала. Напомнила, что речь ведь шла о 'славянском синдроме', а не о покорении Сибири.
- К этому я и веду. - Игорь Владимирович увлеченно продолжил. - Мог ли кто-либо когда-нибудь предположить, что славянский синдром, эта коллективная психопатия, на пороге тысячелетий поразит большинство славянских государств? Сначала республики Югославии, но те хоть истребляли друг друга, исходя из этнических и религиозных противоречий. Что не поделили два самых больших славянских народа: россияне и украинцы, представители одного этноса, исповедующие одну и ту же веру?
Мирят же нас (не парадокс ли?) немцы - в прошлом наши общие враги.
Вы спросите: причем здесь психопатия? А как объяснить эту ничем не оправданную взаимную ненависть? Большинство людей заблуждается по поводу психопатии, полагая, что это - всего лишь неконтролируемые вспышки гнева, импульсивность, вспыльчивость.
На самом деле психопатия - это гетерогенный синдром, по сути отрицающий все десять заповедей. Это и эгоцентризм, и убежденность в собственном величии и значимости, и патологическая лживость, и склонность к мошенничеству, и коварство, и черствость, и бессердечность, и сексуальная распущенность, и полное отсутствие эмпатии, и незнание чувства вины, и тотальная безответственность в отношении детей, родных, близких, а также своих действий и поступков.
И, что любопытно, психопатия не считается психическим заболеванием, хотя этиология психопатии, помимо социальной компоненты, включает нейробиологическую дисфункцию. Субклиническое расстройство психопатию трудно диагностировать, еще трудней лечить, при том, что число психопатов в наше время соизмеримо с количеством нормальных людей. Подтверждаю это как врач-психиатр .
Больному психическим расстройством ставят соответствующий диагноз, и назначают лекарства и курс. С психопатией дело обстоит гораздо сложней.
Это доказал самый одиозный психопат в мире, заражая на городских площадях Третьего Рейха толпы людей пламенными речами, доводя их до психопатического экстаза, ликования, выражения всеобщего обожания и восторга, что в результате привело мир к самой кровопролитной войне. На человека можно надеть смирительную рубашку, на народ - нет.
Здесь уже Ирина не выдержала:
- Игорь Владимирович, вы, по-видимому, забыли, что психология - моя специальность, и что я преподаю ее в университете.
Мне кажется, вы заблуждаетесь в определении 'славянского синдрома'. По-моему это - не коллективная психопатия, правильней назвать этот синдром коллективной социопатией. Вы ведь сами утверждаете, что психопатия - это генетически предрасположенное заболевание, социопатия же привносится внешними факторами, хотя и социопатия, и психопатия имеют одни и те же проявления. У всего народа не может быть одинакового генетически предрасположенного заболевания, или вы считаете, что славяне в этом отличаются от всех остальных?
И еще, коль вы завели речь о психопатии, о ней следует говорить в более широком смысле, как об одной из составляющих темной триады 'дурных характеров'.
В психологии тёмная триада представляет собой группу, включающую три личностные характеристики: нарциссизм, макиавеллизм и психопатию. По-моему, именно о 'темной триаде' и следует говорить.
Теперь пришла очередь удивляться врачу-психиатру. Он не без изумления глядел на Ирину:
- Вы меня удивили. Ваша привлекательность не позволяет видеть в вас серьезного оппонента. В этом состоит моя ошибка. Мне хотелось упростить объяснение, и психопатию я представил в виде гетерогенного синдрома, в том числе включающего в себя макиавеллизм и нарциссизм. Это вполне приемлемое допущение. По поводу определения коллективной социопатии замечание принимается.
Во времена второй мировой войны выдающиеся психопаты мира на площадях и по радио превращали людей в визжащую толпу социопатов.
А разве нынешнее противостояние славян не имеет признаков коллективной социопатии? Но сейчас у этой болезни более современные и совершенные способы заражения - лояльные к власти средства передачи информации: пресса, телевидение, интернет...
Игорь Владимирович заговорил, все более возбуждаясь:
- Вот ведь как бывает. Жили бок о бок в мире и согласии два самых близких по духу и менталитету славянских народа. А теперь - враги. И ведь находим себе оправдание, и определение этому нашли - когнитивный диссонанс!
Сколько времени пройдет, сколько поколений проживет, прежде чем все вернется на круги своя?..
- Я вижу, для вас это больной вопрос, что-то вас зацепило, - попыталась успокоить врача Ирина.
- Да, прошлось по мне катком. Давайте немножко выпьем, не могу на трезвую голову спокойно об этом говорить.
Официант принес небольшой графинчик коньяка и два бокала. Игорь Владимирович без тоста залпом осушил бокал, заговорил:
- Было это лет семь назад. Ко мне на прием попала молодая женщина. Сама она русская, родилась на Украине в приморском Ильичевске. Училась в Одессе. С будущим мужем познакомилась на одесском пляже, переехала к нему в Москву. Кстати, она очень похожа на вас, и имя у нее такое же - Ирина. Вначале мне даже показалось, что вы - это она.
Причиной ее нервного расстройства послужила смерть ребенка. Она родила недоношенную девочку, спасти малышку не удалось. Муж почему-то не только не стал ее успокаивать, утешать, а сразу подал на развод. Что чему предшествовало: нервный срыв разводу или наоборот - не знаю. Молодой лечащий врач из нашей клиники с энтузиазмом взялся за ее лечение, и, если бы не мое вмешательство, неизвестно, к чему бы это привело. Под воздействием ударной дозы нейролептиков Ирина на самом деле превратилась в психически больную, стала заговариваться, уверяя, что умеет летать и не только во сне.
Порой мне сдается, что она эти свои полеты не придумала. Летать ведь можно по-разному. Психотропные лекарства я отменил и попытался лечить ее внушением, изымая из ее головы мысли о полетах, но это не привело к положительному результату, напротив, усугубило болезнь. Тогда я сменил тактику, и стал внушать ей, что летать - это так же нормально, как ходить.
В течение месяца несколько раз в неделю она приходила ко мне на сеансы гипноза. Не без труда мне удалось привести ее в исходное состояние. Ее-то вылечил, да сам заболел - влюбился. Надо же? До этого я полагал, что врач-психиатр, способный управлять мыслями и чувствами других, не запутается в собственных. Запутался, да еще как! Видимо, наши чувства не подвластны саморегуляции.
Ирина не стала сопротивляться мне. Возможно, это была ее благодарность, может, что иное. Короче, мы стали жить вместе. Оформлять отношения она не захотела.
Как же мне было хорошо с ней! Открытая, позитивная, светлая - милый, родной мне человечек: душой, телом, мыслями. Два года безоблачного счастья. Стали подумывать о ребенке, сразу у нас не сладилось, ей следовало подлечиться, да она почему-то не торопилась с этим...
Как в воду глядела. Начались драматические события на Украине. Мы вместе с ней следили за происходящим, пытались понять, разобраться. А дальше... дальше пришла весна.
Мартовским солнечным утром я разбудил жену идиотскими возгласами, о чем жалею до сих пор, хотя в моих словах не было ни радости, ни восторга, скорее, ирония:
- Вставай, Крым наш!
Она не поняла моего сарказма, вся как-то сжалась, испуганно на меня поглядела, и, опустив голову, тихо согласилась:
- Да, ваш...
Ирина как-то сразу поменялась, стала другой: потухший взгляд, тихая, напуганная, все больше молчала. Я боялся, что болезнь вновь возвращается к ней, спросил:
- Ты не летаешь во сне... наяву?
- Мне сейчас не до полетов! - ответила.
У нее появились проблемы на работе. Приходила мрачнее тучи. Спросил: в чем дело. Призналась, что, не выдержав щенячьих восторгов сотрудников по поводу исторической справедливости, настигшей Россию, как-то высказала им, что вся их справедливость легко умещается в нескольких строках басни Крылова: 'Волк и ягненок': 'У сильного всегда бессильный виноват'... ' ты виноват уж в том, что хочется мне кушать'. Реакцию сотрудников нетрудно угадать.
Я предчувствовал: что-то должно случиться, старался не беспокоить ее понапрасну, давая возможность самой разобраться в сложившейся ситуации, принять как данность нелепость противостояния между Россией и Украиной. Наверное, это было моей ошибкой.
А тут начались военные действия на Донбассе.
Однажды вечером, вернувшись с работы, Ирину дома я не застал, не было и ее вещей, на столе нашел записку, в ней всего несколько слов: 'Спасибо за все, мне было очень хорошо с тобой. Нагостилась, пора домой'.
Позвонил ей - она вне зоны. Каждые две минуты звонил. Лишь через два часа дозвонился:
- Ты где? - выдохнул.
- Улетаю на юг.
Господи, вновь стала летать?
- Дождись меня, не улетай!
- Поздно. Самолет через полчаса. Миленький мой, любимый, теперь нам невозможно жить, как прежде. Между нами - пропасть. Если б ты знал, как на работе обрадовались, узнав, что я убываю на родину, заулыбались, стали добрей, ласковей, хотя до этого сторонились меня, точно я чумная. Здесь все так: в лицо улыбаются, сочувствуют, а в спину глядят - дыры прожигают. Мне очень жаль, что так получилось. Не твоя и не моя в том вина. Давай подождем. Может, это безумие пройдет как страшный сон?..
- Пройдет? Пять лет минуло, а конца этому что-то не видать! - не удержалась Ирина.
- Моя любимая улетела в Одессу, - продолжил Игорь Владимирович, - даже не потрудилась поговорить со мной, как-то объясниться, да просто проститься.
- Я вижу, вы смертельно обижены на нее за это, но я поступила бы точно так же.
- Почему?
- От вас немыслимо просто так уйти. Когда вы рядом, не подчиниться вам, вашей воле дьявольски трудно, практически невозможно. Такое может разве что очень сильная волевая женщина. Что было дальше?
- Ничего. Конечно, мы с Ириной не разорвали совсем отношения, помог вайбер. Живет она с матерью. Мать болеет. Оставить ее даже ненадолго она сейчас не может. Вновь проявилось нервное истощение. Довелось обратиться к психологу, с психикой теперь все вроде нормализовалось. Устроилась на работу. Мне даже кажется, что у нее кто-то появился, уж больно она спокойная.
А совсем недавно неожиданно прислала мне вызов на приезд к себе в Одессу.
- И?
- Я ей еще не ответил. Легко сказать приехать! Дальше-то что? Жить там? Мотаться между Одессой и Москвой?
Голос Игоря Владимировича завибрировал.
Ирина с изумлением глядела на одного из ведущих психиатров страны, обычно сильного, уверенного в себе мужчину, хранителя психического здоровья людей, выглядевшим таким потерянным. Она уже пожалела, что вывела его на этот разговор. Уж лучше бы смотрел на нее откровенным мужским взглядом, говорил комплименты, вводил в транс, становясь властителем ее мыслей, души и тела.
И, Господи, как же ей захотелось утешить этого мужественного и вместе с тем ранимого человека - обнять, приголубить, прижать к груди, захлебнуть эмпатией! Но неожиданно для себя вдруг посоветовала:
- Поезжайте! Только рядом с любимой к вам вернется душевный покой, а с ним счастье и любовь. Удастся вам, удастся и другим. Чем больше будет таких, как вы, тем скорее наступит мир, закончится это безумие. Нельзя так долго ненавидеть, пора учиться любить... прощать.