Особенно под утро, когда наступает пробуждение, бывает так, что и не спишь уж уже, но и не проснулся еще. Разум осознает себя и окружающую действительность. Но сон еще цепко держит его своими лапками, царапает веки и льнет к глазам. Я пытался понять, где нахожусь, а сон тем временем покидал меня, вычеркивая картины из памяти.
Вокруг было темно и тихо, лишь ветер шевелил ветви деревьев за окном и одна ветка, самая любопытная и настырная, билась о раму окна. От этого тихого звука я и проснулся.
Я лежал у себя на кровати и смотрел в окно. "А интересно, что делают деревья, когда их никто не видит?", - почему-то подумалось мне. Чем-то знакомым повеяло от этой мысли, то ли работой, то ли детством. По профессии я литератор, пишу себе помаленьку в разные издания, иногда печатаюсь, иногда - нет. Но, несмотря на все перипетии судьбы, я могу считать себя профессиональным писателем, так как существую на гонорары и не знаю иных инструментов труда, кроме клавиатуры компьютера и Интернета.
Сон между явью и дремой, когда еще возможны чудеса, все еще не отпускал меня. Я прислушивался к себе и комнате, к дому и окну. Ветер бил веткой по окну, дом затаился тишиной и ждал утра, что бы взорваться телефонными звонками и шумом телевизора.
Я увидел его, и внутри меня все похолодело. Там за окном, где властвовали ночь и ветер, на уровне второго этажа, перед окном моей спальни, было что-то. Я не мог увидеть в темноте всего, но я знал, что там что-то есть, что-то чужое и далекое от меня, от вас, от всего человеческого, теплого, светлого. Это было лицо. Мертвенная бледность черт, запавшие глаза, тонкие бескровные губы, все это с немым любопытством взирало на меня из царства смерти и ночи. Кажется, я хотел закричать, но смог лишь раскрыть рот в глухом стоне. Страх парализовал мышцы, связки отказывались подчиняться командам мозга, а сердце, казалось, сжимается в маленький комочек. А за окном деревья тянулись ветвями к дому, и ветер пел им победную песню.
Не знаю как долго я лежал в оцепенении. Очнулся с рассветом и долго не мог понять привиделся мне взирающий через окно мертвенный лик или то был лишь сон, кошмар, навеянный плотным ужином, теленовостями или детскими страхами, иногда выныривающими из водоворота сознания и снова прячущимися глубоко-глубоко, как их и не было.
Потом пришел запах.
Он преследовал меня везде. В магазине, у друзей за партией в карты, в издательстве. Я боялся автобуса, опасаясь смутить пассажиров. Запах не имел формы, я не мог описать, на что он похож, запах не имел источника, я использовал патентованные гели для душа и дорогие дезодоранты, стирал одежду только с помощью порошков в цветастых пакетах, но запах преследовал меня. Я заперся дома, отгородился железной дверью от мира и полностью погрузился в работу. В работу и алкоголь. Запах терзал мое беспомощное сознание, и лишь доза спиртного не сильно отличающаяся от смертельной, спасала, помогала на время забыться, уйти в виртуальный мир без звука, цвета и обоняния.
Два месяца спустя я сидел у себя на кухне и старательно покидал реальность, уже несколько дней я не ощущал запаха и был счастлив, виной тому были скопившиеся под столом пустые бутылки.Стакан тонкого стекла, лопнул в моей руке.Боли не было, я смотрел на глубокие порезы и не мог сообразить, что мне сейчас делать. Хлынь из раны кровь, и я побежал бы к аптечке за бинтами, но кровь не текла, команды не было, и я продолжал сидеть, разглядывая серую плоть с нитями сухожилий и безуспешно пытаясь понять, что происходит вокруг меня. Сон, явь перемешались, и я больше не мог отличить одно от другого, да и надо ли мне это было? Не проще ли жить, признавая все лишь иллюзией, пьяным бредом или на худой конец помешательством. Память о человеческих поступках все еще жила во мне, повинуясь инстинкту, я подошел к холодильнику, где на верхней полке, среди россыпи блистеров, должен был остаться пластырь. Открыл холодильник и замер. Я отключил его три месяцев назад, когда перестал ходить по магазинам, довольствуясь заказываемой через Интернет пиццей. Холодильник распахнул свое темное чрево, и на меня дохнуло запахом, тем запахом, что преследовал меня везде. На полке, рядом с засохшим кусочком сыра, словно нарочно оставленным для мышки, (которая по известной пословице должна была повеситься), в глубокой миске лежал кусок мяса. Я даже вспомнил, как три месяца назад оставил его размораживаться, да так и забыл о нем. Я узнал запах, и сразу возникли в памяти, и пропали все странности моего затворничества. Попытался вспомнить, когда ел последний раз, когда заказывал пиццу и откуда в моей кухне берется водка. Медленно затворил дверцы и пошел в спальню, мне не было нужды перевязывать руку, я не истеку кровью, и мне не грозит сепсис. Незачем было искать причины и винить себя или других. То, что происходит с нами, не всегда имеет рациональное объяснение и не все можно уложить в прокрустово ложе логики. Подходя к окну, я вспомнил старину Уильяма Оккаму и пожелал ему удачи в том мире, где он сейчас пребывал и который заждался меня. Перешагивая сквозь стекло на темную сторону мира, обернулся и посмотрел на мир, который покидал. Теперь я знал, чье лицо мне привиделось в полудреме три месяца назад.
"Как долго я мертв? ", - последняя моя мысль утонула в вое ветра.