Он был ярким и лёгким: да и каким тебе быть, если ты отлит из алюминия и покрашен яркими масляными красками? Когда-то тонкие кисти в руках пожилой надомницы покрыли его каску и гимнастёрку яркой зеленью, тронули чернотой сапоги и талию на месте ремня и щедро мазнули алым по металлическому полотнищу.
В большом московском магазине он долго лежал на полке в коробочке. Слева, справа, сверху и снизу в таких же коробках лежали его братья - дети того же металлического слитка. Иногда коробок касались изящные руки с тонкими пальчиками и они навсегда исчезали с полки. Он лежал и думал, что когда-нибудь придёт тот день, когда и его коробочку снимут с полки и он отправится в дальнее путешествие к Своему Командиру. Он уже устал ждать, за месяцы картон упаковки слегка выгорел и пропылился, но ничего не поделаешь: есть такое понятие - резерв!
Наконец в весенний апрельский денёк и его обиталище оказалось в человеческих руках, а через несколько мгновений свет проник внутрь коробки и его бесцеремонно вытряхнули на широкую мозолистую ладонь с въевшейся в кожу смесью металлической пыли и смазки.
- Ишь, какой красавец! То, что надо: пацану в радость!
Его вновь вернули в коробку, которую тут же сунули в карман пиджака. Владелец пиджака без особой спешки вышел из магазина и направился в сторону Киевского вокзала. От ходьбы полы расстёгнутого пиджака телепались, и в кармане достаточно сильно укачивало.
"Вот это болтанка! И куда, спрашивается, такое годится? Ведь я не матрос и не лётчик, простой маленький пехотинец. Надеюсь, эта тряска скоро закончится..."
Однако тряска сменилась через некоторое время плавным покачиванием, а на несколько дней основным звуковым фоном стало постукивание колёс по стыкам рельс и гудки паровозов. Наконец на час с небольшим на смену покачиванию и постукиванию вновь пришла болтанка в кармане, после чего коробка была торжественно передана в протянутые детские ладошки:
- Вот, племяш, бери и владей! С Первомаем тебя!
- Уррра! Настоящий знаменосец! Спасибо, дядь Саша! Мам, можно, я сбегаю, ребятам покажу?
- Ладно уж, зайчик, беги! Только не отдавай никому и не потеряй. Небось, недёшево стоит-то...
С тех пор у Знаменосца началась настоящая служба. Его маленький Командир не расставался с солдатиком ни на минуту, водил его в сражения против проклятых фашистов и буржуинов, вырезанных из картона. Стройными рядами за спиной Знаменосца выстраивались зелёные бумажные красноармейцы в длинных шинелях и будёновках, а роль всей красной кавалерии играл неизвестно как появившийся в игрушечной армии чёрный шахматный конь. От постоянных боёв краска на Знаменосце слегка поцарапалась и потёрлась, а на Красном Знамени возникла поперечная царапина, но это не мешало ему оставаться любимцем Своего Командира, прятавшего его ночами под подушку.
Так прошло больше полутора месяцев. Однажды заплаканная и встревоженная мама не пустила маленького Командира гулять и играть в малую войнушку. Она лихорадочно укладывала разные вещи и продукты в рюкзак и здоровенную бельевую корзину. Потом во двор въехала грузовая машина и женщины с детьми из разных комнат стали быстро выходить и загружаться в кузов.
В кузове все женщины сидели на вещах, держа детей на коленях. Маленький Командир крепко сжимал в кулачке Знаменосца и растеряно вертел головой. Шофёр покрутил железный ворот, машина порычала немного и тронулась. Через несколько минут грузовик уже выезжал с окраинной улицы на шоссе, по которому в одном направлении тянулось скопище людей, повозок и редких автомашин, а в противоположную устало шагали настоящие живые солдаты-красноармейцы в касках с гребнями, ботинках с серыми обмотками и зелёных гимнастёрках с яркими малиновыми петлицами.
- Смотри, Знаменосец, они совсем как ты! - Его Командир высоко поднял руку, чтобы зажатый в ней солдатик мог увидеть тех, на кого он так походил.
Машина тянулась вместе со всей толпой беженцев на юго-восток целых два дня и две ночи. На третье утро позади раздался рёв двигателей и лязг металла об камень шоссе. Люди вокруг с криками кинулись врассыпную. Шофёр, наверное, тоже здорово перепугался, потому, что выдавив педаль газа, попытался объехать брошенную посреди дороги тачку... Неудачно. Передние колёса грузовика влетели в придорожный кювет, и от сокрушительного толчка маленький Командир разжал пальцы.
Солдатик вылетел из ладони и с мягким звоном упал на дорогу. Через минуту залязгало ещё громче и потемнело: над ним прошло танковое днище. Тут же раздался трескучий удар сменившийся предсмертными воплями ужаса. Серый танк попросту смёл с пути застрявшую машину, дважды её перевернув вместе с сидящими в ней людьми и барахлом...
Ещё полтора суток солдатик лежал на боку, вжавшись в стык между камнями мостовой. Над ним, не замечая, катились на восток колёса автомобилей и мотоциклов, лязгали танковые и тракторные гусеницы, цокали подковы артиллерийских запряжек и обозных лошадок, весело топали подбитые гвоздями сапоги с широкими голенищами...
Ночью дорогу в этом месте пересекали двое. В запылённых ботинках с обмотками, без касок и в драных гимнастёрках, солдаты волокли на себе трофейный пулемёт с патронными коробками. Внезапно один из них оступился, и в падении напоролся ладонью на Знаменосца.
- Зарраза!
Боец поднял алюминиевого солдатика и ощупал его:
- Глянь, Вить, вот нам и пополнение!
- Да ну тебя... Нашёл время смеяться...
- Не, брат. Смеяться я буду. Так буду смеяться, чтобы вся эта фашистская шваль раздромогучая верстопролётина, через колено её в зад, кровавыми слезами заплакала! А солдатика я всё-таки прихвачу. Не дело ему в окруженцах оставаться!
И пожелтевшие от табака пальцы аккуратно опустили Знаменосца в нагрудный карман гимнастёрки, рядом с тонкой книжечкой в коленкоровом переплёте с непонятной надписью "секция Коммунистического Интернационала".
Это был второй Командир Знаменосца.
Прошло много лет. На лесистом склоне высоты, которую наши брали две недели в 1943 году, ИМП назвонил металл. В течении часа мы поднимали бойца... Кости, ботинки, ремень с подсумками, патроны, химический карандаш... И солдатик на уровне нагрудного кармана...